Текст книги "Друзей не выбирают...(СИ)"

Автор книги: Овсей Фрейдзон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

  Вера поняла, что если не переведёт разговор на другую тему, то может сейчас возненавидеть некогда горячо любимого отца.

  – Папа, а ты, когда в Беларусь собираешься, ведь давно хотел навестить могилы, подышать родным воздухом, пособирать грибочки и ягоды?

  – Да, что-то уже не очень меня тянет ехать к этому великому президенту в полицейское государство, где он пересажал всю оппозицию...

  – А тебе какое дело до той оппозиции и президента, ты ведь хотел с простыми людьми пообщаться?

  Вера чувствовала, что ещё немного и она окончательно сорвётся и вышла к маме на кухню:

  – Что, поговорила с нашим великим политиком?

  Я ведь его не слушаю, поставила в своей спальне отдельный телевизор и видала в гробу Путина, Нетаньягу и того же Лукашенко, куда интересней смотреть на деток Пугачёвой с Галкиным и Киркорова – какие миленькие, талантливые, не то, что мои внуки!

  – Мам, а, что твои внуки?

  – Руслан вырос полным балбесом, сидит бугай на родительских плечах, а Равиталь отучилась в школе, пошла в никому не нужную армию, а потом, вместо того, чтобы начать учиться в университете, укатила куролесить по белу свету – бестолочь!

  – Мама, а Габриэль уже не твой внук?

  – Заезжал тут намедни с какой-то брюнеткой, похожей почему-то на твоего сына, а больше на твоего бывшего распрекрасного муженька, так с ним и двух слов не могли связать – всё похвалял Америку и, выпендривался как пойдёт в армию... – папу от него чуть кондрашка не хватила, после их отъезда весь вечер сердечные капли пил.

  – Мам, я ведь хотела пригласить вас на День рождения внука, но если он уже это сделал сам, то поеду к Любаше, надо с ней воочию встретиться, а то по телефону у неё всё время на меня нет, она же бизнесмен у нас!

  – Какое к Любаше, сейчас будем обедать, я вот фарш разморозила, быстренько котлеток нажарю, у меня такое лечо вкусное получилось, и сама огурчики засолила...

  – Нет, нет, спасибо, в другой раз, покачу к Любаше, мы договорились с ней по телефону в кафе посидеть.

  – Коля, ты слышишь, она даже пренебрегает с нами пообедать, вот, вырастили на свою голову!

  Дуй, держать не будем, пять лет не виделись и часа с родителями не побыла – дочушенька называется!

  Да, в ресторан ваш мы не поедем – на кой нам терпеть тот шум и гвалт, а пару сот шекелёчков я сунула твоему сыну, не побрезговал, голубчик.

  Да, если день с утра не заладился, то и дальше будет портить настроение – вот погостила, так погостила, чуть до истерики не довели!

  Чёрт, никак не дают отвлечься от этой проклятой темы – больно мне надо было тогда дурище, эту комбинацию проворачивать!

  Вон и мама даже заметила сходство девочки с сыном и Галем – проклятие, ещё везде раскатывают вместе, правда, чтобы у них до инцеста не дошло!

  Надо срочно поговорить с Габи, найти подходящие аргументы, а Наташе скажу, чтобы незамедлительно съезжала от меня, тут не до дружбы, тут бедой пахнет!

  Не поеду ни к какой Любаше, сейчас позвоню – встретимся на торжестве, а то роднёй сыта уже по горло.

  Глава 9

  Злая, уставшая, голодная Вера, зайдя в дом, прошествовала на кухню – на сковородке под крышкой теплилась жареная картошка.

  Не присаживаясь, взяв вилку стала кушать прямо оттуда:

  – Это чего, предки тебя даже не покормили, после пяти лет, как вы не виделись?

  Вера обернулась на подругу и, прожевав очередную порцию картофеля, огрызнулась:

   – А, ты, находясь уже постоянно пять лет в стране, часто балуешь своих визитами?

  – Нет, вообще не балую, а им этого и не надо, а мне тем более – больно сдалось смотреть на пьяную рожу отца и на ехидную матери.

  Лишних денег у меня сейчас нет, поэтому кредит им прикрыла, а внучка для моих стариков пустое место.

  – Кстати, а где дети?

  – Твой Габи расстроился, что не застал машину на месте и поплёлся пешком, несчастненький, встречать со школы Патрисию.

  – Чтобы мы не стали с тобой несчастненькими от этих встреч!

  Знаешь, как я теперь жалею, что надумала тогда всех вокруг осчастливить, вон какая каша заваривается, скоро отравимся её глотая!

  – Верка, я понимаю, что у тебя после визита к родителям плохое настроение, но мне на него глубоко начхать – не был бы тогда этот ребёнок, был бы другой, но сейчас я не позволю тебе называть Патрисию отравой!

  – А я так её не называла и не питаю к девочке никаких отрицательных чувств, но наших детей надо, как можно скорей разлучить и желательно навсегда!

  Вера со звоном прикрыла крышкой сковороду.

  – Может быть ты, другого мнения?

  – А тебе ведь насрать на моё и прочих мнение, ты уже сама за всех и всё решила – давай выкладывай или мне самой догадаться!?

  Глаза подруг встретились и огоньки гнева, пронзили обеих до воспаления в мозгах.

  Наташа первая пришла в себя:

  – Вер, мы ведь уже на эту тему с тобой разговаривали и к ранее сказанному добавить нечего.

  Потерпи нас месяц, не срывать ведь мне девчонку со школы, но если хочешь, то могу съехать и снять квартиру.

  Запретить или отговорить дочку от встреч с Габи я не могу, для этого у меня нет подходящих аргументов, даже если сейчас ты мне плюнешь в рожу!

  Все решительные действия за тобой, а я буду до последнего упираться и признаюсь дочери только тогда, когда ничего другого не останется.

  Я, ты слышишь, я её мать и ею останусь до конца своей жизни!

  – Прости Наташка, не надо столько эмоций – пусть каждая из нас поговорит доступным языком со своим ребёнком и попробуем как-то повлиять, чтобы они смотрели друг на друга, как брат с сестрой, а не влюблённые голубки. Согласна?

  Вера вдруг увидела, как по щекам подруги побежали слёзы, и она судорожно прижала к себе вздрагивающее в плаче тело никогда не унывающей родной и обожаемой Натахи:

  – Ну, ну, что мы с тобой делаем, ведь ещё ничего страшного не произошло, а мы уже вдарились в панику.

  Клянусь, я никогда и никому не выдам нашего секрета, пусть даже мне ногти вырывать будут!

  Успокойся Наташенька...

  И Вера сама в голос разревелась.

  Такими обнявшимися и плачущими их застали, вошедшие в дом Габриэль и Патрисия.

  – Ого, что произошло, кто-то умер?

  Парень насторожился, а девушка подбежала к матери.

  – Мам, кто тебя так расстроил, ты ведь при мне так плакала только на похоронах у папы.

  Наташа с Верой вытирали слёзы и улыбались.

  Патрисия задёргала мать:

  – Ну, что, что произошло?

  – Доченька, мы только что чуть не похоронили нашу с тётей Верой дружбу!

  Последние, пронзившие острой иглой слова подруги, отозвались в душе у Веры предостерегающим набатом, а недоумевающие подростки, разбежались по своим комнатам переодеваться.

  Наташа с Верой последовали их примеру – каждой из расстроенных подруг было о чём подумать наедине со своими мыслями.

  ...друг не второе я, не отраженье

  и против шерсти гладит иногда,

  но в трудный час лишений и свершений

  не надо звать, он сам придёт всегда...

  Вера машинально вписала эти давно написанные Олегом Фрейдманом строки в блокнот и застыла над ними, перебирая в памяти всё, что было у неё связанно с сердечной подружкой Наташей.

  Вновь склонилась над блокнотом и вписала ещё один катрен:

  Горячий спор не повод для обиды,

  Корысть и зависть не найдут приют.

  Из добрых дел не строят пирамиды -

  С друзьями делятся, не подают...

  От внезапного стука в дверь вздрогнула, как от взрыва ракеты:

  – Кто там, входи...

  – Мам, это я.

  Ты не хочешь мне рассказать, отчего вы так горько плакали с тётей Наташей?

  – Да, бабье всё, бабьи слёзы, не обращай внимания.

  – Мам, за кого ты меня держишь, не хочешь, так не рассказывай, но дурака из меня не делай – слезливые нашлись, можно подумать, что я вас обеих с раннего детства не знаю?!

  – Ну, если знаешь, то не расспрашивай, а лучше ответь – насколько у тебя всё серьёзно по отношению к Патрисии?

  – Мама, я обязан тебе отвечать на эту глупость, после трёх недель, как мы встретились с Пати?

  – Наверное, нет, потому что и слепому видно, какими глазами вы смотрите друг на друга...

  – Какими и, что тут предосудительного?

  – Влюблёнными и было бы с моей стороны неправильно кое о чём тебя не предостеречь.

  Насупленный парень стоял, облокотившись о косяк двери.

  – Не стой опорой, а присядь и выслушай меня, пожалуйста.

  Я ничего не имею против дочери Наташи и желаю ей в жизни только счастья и здоровья, но я обязана предупредить о тяжёлой наследственности той семьи...

  – Мама, ты смеёшься?

  – Нет, сынок, плачу!

  Так, вот, для особо непонятливых – в роду у отца Патрисии, включая самого Офера, все умерли в раннем возрасте от рака, а родители самой Наташи закоренелые алкоголики и это тоже не может не сказаться в генах у их внучки.

  А теперь под большим секретом сообщаю тебе, что сама моя подруга, в юности сидела на наркотиках, а следом перенесла жуткий стресс, связанный с терактом, после которого чуть выкарабкалась!

  – Мамочка, очень интересная информация, обязательно возьму её к сведенью.

  У тебя есть ещё, что к этому добавить или ограничимся выше сказанным?

  – Сынок, ты почему язвишь и в каком тоне разговариваешь с матерю?!

  – А каким тоном ты разговариваешь с сыном, которому на днях исполнится девятнадцать лет и находящемуся одной ногой уже в армии!?

  Вера подошла к парню и прижала его голову к груди.

  – Габриэль, мальчик мой, конечно, ты у меня уже взрослый, поэтому я тебе всё это рассказала, рассчитывая на твоё благоразумие.

  Вам с Пати ничего не мешает оставаться добрыми друзьями и даже быть и вести себя так, как это делают брат с сестрой...

  – Мама, а брат с сестрой целуются в губы?

  Вера растерялась.

  – А, что, вы уже целуетесь?

  – Да, мама, пока ещё только целуемся.

  Глава 10

  Оставшиеся дни до именин сына, для Веры ничем не отличались друг от друга.

  Все домашние как будто сговорились, вели себя крайне сдержанно, и ей казалось, что они намеренно избегают общения с ней.

  Наташа с самого раннего утра уходила куда-то из дому и возвращалась часто только к вечеру.

  Габриэль валялся на кровати почти до обеда, а потом пил кофе и убегал встречать со школы Патрисию, у которой подходил к концу учебный год.

  Сама Вера по давно выработанной привычке вставала с постели ровно в шесть и, надев наушники, выбегала из дому на десятикилометровый кросс.

  Через час, вернувшись с пробежки, делала во дворе лёгкую зарядку, принимала душ и уже полвосьмого садилась пить неизменное утреннее кофе.

  Заглядывающая на кухню Наташа, на ходу отпивала из её чашки несколько глоточков и, махнув на прощание рукой, без всякого оповещения вместе с Патрисией выходила из дому.

  Свалившийся на неё длинный день, Вера пыталась заполнить стихами, но ничего путного не выходило.

  Бралась за начатую ещё в Штатах разработку в области связанной с новой космической программой, для которой к непосредственному участию привлекались учёные из Израиля, но и тут навязчивые мысли выбивали из привычной колеи, и она осознавала, что никак не может сосредоточиться на формулах и выводах.

  Пятничным утром, зайдя как всегда на кухню, чтобы выпить чашечку кофе, застала там Наташу, рыскающую в холодильнике:

  – Доброе утро, подруга!

  Набегалась, намылась... а я тебя жду, чтобы вместе кофеёк попить.

  Подожди, сейчас налью.

  Вер, тебе случайно не надо в парикмахерскую?

  По скороговорке подруги Вера догадалась, что та очень волнуется и хочет сгладить тот холод, который возник между ними после серьёзного разговора, где они обе были не на высоте.

  – Привет, Натаха!

  Побалуй подружку, обслужи уставшую спортсменку.

  У тебя есть подходящий хороший мастер?

  – А ты разве не помнишь Нэльку?

  Она там же и работает, только цены порядком взвинтила.

  – Это фигня, не бедные.

  А я уже думала сама краситься и фениться... но не буду, если она возьмёт меня сегодня.

  – Примет, примет, я тебя на всякий случай записала.

  – Ну, спасибище... на какое время?

  – К десяти обе и пойдём, катит?

  До самого вечера они не расставались – в парикмахерской поджидали друг друга, а потом вместе пообедали в кафе, пробежались по бутикам и уже дома помогали подбирать наряды, наводить макияж и всё это время говорили и говорили, но ни разу не коснулись болезненной для них темы.

  Уже щёлкая каблучками по лестнице, сходя со второго этажа, Вера опомнилась:

  – А, где молодёжь?

  Я утром перед пробежкой зашла в комнату сына, поцеловала, поздравила, а он только сонно промычал, что в семь вечера будет готов к выходу.

  – Да, вот же они...

  В салоне на диване тесно прижавшись друг к другу сидели подростки и рассматривали старый альбом с фотографиями.

  – Ну, и чего там новенького нашли?

  – Мама, какие мы с Габи были смешные в детстве.

  Смотри, смотри, тут нам семь и пять лет – мы с ним похожи, как брат с сестрой!

  – Вы с ним, действительно, как брат с сестрой, потому что мы с мамой Габриэля давно уже сестрички!

  Вера удивилась выдержке подруги и решила, что и ей следует внять примеру Наташи.

  – Пати, какая ты красивая, тебе идёт этот цвет платья!

  – Мы с мамой выбирали!

  Я не хотела его покупать, очень дорогое, но мама даже слушать меня не стала – нравится, значит, берём!

  Последние слова девушка выговорила, подражая голосу и мимике матери, отчего все присутствующие засмеялись.

  – Так, кто поведёт машину, я лично намеренна сегодня выпить?

  – Мам, я поведу, я намерен оставаться трезвым!

  Так смеясь уселись в автомобиль и ехали всю дорогу до ресторана.

  Помогая маме выйти из машины, Габи шепнул:

  – Спасибо, мамочка за твоё настроение – ты меня сегодня делаешь настоящим именинником!

  Настроение в этот вечер у Веры действительно было приподнятым, ведь очень давно уже не отрывалась в ресторане. Она нисколько не притворялась, потому что весь антураж сегодняшнего дня, начиная с утра и до сих пор, способствовал праздничному настрою.

  Радовал выход в свет, возможность нарядиться и, наконец-то, оторваться в пляске рядом с подругой, которая тоже была само веселье и обаяние.

  Довольные глаза матери раз за разом оглядывали статную фигуру сына в лёгком летнем костюме, под тонким материалом которого угадывалось сильное накаченное тело.

  Про внешность вообще говорить не надо – он вобрал в себя всё лучшее, что было у них с Галем.

  У парня при светло русых волосах, были тёмные с медовым отливом глаза, небольшой материнский нос и волевой подбородок отца, да и ростом его бог не обидел, всё же почти сто девяносто сантиметров!

  Вера разглядывала сына, стоя рядом с ним около входа в ресторанный зал в ожидании медленно собирающихся гостей.

  В одиночку и парами пришла какая-то молодёжь, знакомые и приятели сына из детских лет, о существовании которых Вера даже не подозревала. Потом появилась Любаша, а следом Галь с цветами и настроение стало портиться.

  Бывший муж на глазах у всех галантно вручил ей шикарный букет и пусть бы этим ограничился, так нет – вдруг облапил её и поцеловал в щёку:

  – Поздравляю очаровательную мать моего сына, выглядишь сногсшибательно!

  И это на чистейшем русском языке и на глазах у всех присутствующих, а главное на виду у язвительной Любы.

  – О, какая трогательная сцена!

  Правильно, давно уже было пора сойтись, а не смешить весь белый свет – теперь ведь ты на своих ногах, при хорошей должности, а значит и деньгах и у моей сестрички бабок куры не клюют.

  От растерянности Галь не знал, что ответить, Наташка, отбежав в сторону, заходилась от смеха, сын снисходительно улыбался, а она сама чувствовала, как наливается краской:

  – Любаша, он пришёл на День рождения сына и не со мной.

  И, беря себя в руки:

  – Ты своей широкой спиной загородила Лёву, дай мне с ним обняться, а там ведь Русланчик... о, уже настоящий мужчина, даже пузочком обзавёлся...

  Действительно, вся семья старшей сестры выглядела так, будто вернулась с откорма, включая невестку, сама же Люба своими формами превосходила всякое воображение.

  После объятий с членами семьи Любы, Вера решила опередить языкатую сестру:

  – Любка, что ты с собой сделала, наверное, платье и бельё уже шьёшь на заказ?

   – Надо и пошью, но у меня хватает средств смотаться в Италию, а там и не на таких матрон продают одежду!

  Тебе бы мою жизнь – никакого режима, с утра до вечера кручусь, вся жрачка на ходу, да и не забывай, что приближаюсь к полтиннику!

  Посмотрим, что с тобой к этому возрасту будет, сама с диет, похоже, не слезаешь?!

  Хорошо, что Габи пригласил всех к столу и усадил мать рядом с собой, но по другую от него сторону устроилась Патрисия, а рядом с ней Галь, а следом Наташа.

  Глянув искоса, на сидящих рядком сына, бывшего мужа и дочь подруги, и Веру пробрал ужас – боже мой, как они втроём похожи друг на друга, только слепой может этого не заметить!

  Если бы не светлые волосы сына, то вообще ни у кого бы сомнений не осталось.

  О, это уже смахивает на паранойю – Наташка, вон, взяла себя в руки и пустила всё по течению и вон, как смеётся, слушая её безразмерную сестричку.

  Отзвучали первые тосты, заиграла музыка и, как только на смену быстрым танцам Наргиз запела «Ты моя нежность», Галь обойдя сына, пригласил на медленный танец запыхавшуюся Веру после галопа, который они устроили с Наташкой.

  У Веры не было повода, а главное, желания, отказать мужчине в такой малости, как потанцевать с ней, но это был Галь!

  Прижав к себе бывшую жену, он всячески стараясь не хромать, затоптался на месте.

  – Вера, а помнишь свои девятнадцать лет, как мы праздновали вместе с Офером и Наташей?

  – Помню, ещё, как помню – это ведь было в Эйлате, куда меня заманила Натаха, ты тогда тоже хромал...

  Вера закусила губу.

  – Прости, я не хотела...

  – Не смеши, как хорошо, что я ещё хромая могу обнимать во время танца твоё восхитительное тело и вдыхать невероятный дурманящий аромат от шеи и волос!

  – Галь, я не хочу испортить вечер сыну, но больше меня не приглашай!

  Глава11

  Под неумолчный шум прибоя,

  под пламенеющий закат,

  мы провожали день с тобою,

  к любви шагая наугад.

  снимая все препоны смело,

  в немом мерцании луны,

  друг другу оголяли тело,

  в тот миг мы были влюблены...

  Проходит хмель, пришло похмелье,

  меж нами бурный океан,

  на шею ляжет ожерельем

   на годы долгие обман.

  В твоей душе проснулась совесть?

  Мне ж не забыть твоей вины!

  лишь о любви читаем повесть,

  где мы там были влюблены.

  Вера в одних трусиках сидела на кровати и перечитывала только что написанное стихотворение.

  Никто мне никогда не поверит, что я все эти почти восемнадцать лет, как мы с ним расстались, не позволила ни одному мужчине обладать моим телом, про душу подавно не стоит говорить.

  Неужели пропала ненависть, боль, презрение и я готова сойтись с человеком, наплевавшим мне в душу и осквернившем моё тело после другой женщины!

  Другие же могут прощать, и более того, могут даже жить, будто этого не замечая, как это делала долгие годы Гиля.

  Почему же я не подпускала всё это время к себе мужчин – ведь тысячи раз ловила раздевающие похотливые взгляды, а другие добивались серьёзных отношений, а я...

  Неужели я все эти годы любила и блюла себя для него?!

  Если нет, так почему вчера во время танца, ощущая его руки, вдруг почувствовала, как на меня накатывает дикая волна желания, подобно которому у меня не было все эти прожитое в разлуке время?!

  Уснули гормоны, пусть бы и дальше не просыпались – но, я хочу, безумно хочу его видеть, слышать, вдыхать и ...

  Вера уткнулась в подушку и заплакала – по телу пробежала дрожь, горячая волна хлынула от головы к животу, а промежность заполнила обильная влага женской не растраченной истомы!

  Отложив на тумбочку блокнот со стихами, прошла в душ и долго стояла под упругими струями, чередуя горячую воду с холодной.

  Вытираясь большим банным полотенцем, оглядела себя в зеркало – по-прежнему стройная, длинноногая, с пышной только чуть отвисшей грудью... – могла бы ещё осчастливить подходящего молодого мужика и даже, наверное, от него родить...

  Ах, что это я так сконцентрировалась на собственной персоне, когда сын катится в бездну, а остановить его нет никаких сил и возможностей.

  Голышом забралась под простыню и прикрыла глаза.

  Услышала, как отворилась дверь её комнаты и по лёгким шагам догадалась, что это Наташа.

  – Ты чего не спишь?

  – Не засыпается, услышала, что у тебя льётся в душе вода и решила зайти покалякать.

  – Сейчас накину на себя пижаму и ложись рядом со мной.

  – Верка, какое у тебя красивое тело!

  Ты и в юности была хороша, а сейчас зацвела самой яркой женской красотой в разгар наивысшего сексуального созревания!

  – Наташка, сдурела?

  Ты, может быть тоже стала стихи писать?

  – Не смеши, не стала и не стану.

  Посмотри на меня – раньше была шваброй, а после смерти моего медведя, вообще превратилась в ходячую арматуру.

  – Наташ, а может нам стоит наплевать на все преграды, что мы с тобой сами себе настроили и кинуться во все тяжкие – молодость то проходит?

  Худое тело подруги прижалось к Вериному и она, закинув длинные руки за голову, с хрустом потянулась.

  – Верунька, я до встречи с тобой, столько накувыркалась, что другим и не снилось.

  Потом в моей жизни появилась ты – такая чистая, правильная, гордая и добрая!

  – Ну, Наташка!

  – Не перебивай!

  Мне захотелось купаться в твоих добродетелях, что я и сделала.

  С приходом в мою жизнь Офера вообще окончательно отодвинулась от края пропасти.

  Тебе кажется, что ты его хорошо знала... поверь, что нет!

  Мой сладкий медвежонок прощал все мои зэхеры, сдувал с меня пылинки, говорил такие слова, которых никто от него не слышал и даже не ожидал!

  Я никогда и ничего от него не утаивала – мне, правда, этого и делать не надо было, потому что он позволял мне всё, что взбредёт в мою шалую голову.

  А, вот, в тот момент, когда ко мне приехала Офира по твоей рекомендации, я дрогнула – понимаешь, не могла, не могла я ему открыться, что этот ребёнок был зачат от его лучшего друга на осквернённом семейном ристалище!

  Я по достоинству оценила тогда твоё благородство, желание посодействовать подруге в решении насущной проблемы.

  Не ты, не я, в тот момент не думали в какую задницу это нас заведёт.

  Всё, мы в глубокой жопе!

  Так, вот, хватит мордовать себя и заодно наших детей.

  Пусть встречаются, целуются и даже трахаются – они современные молодые люди с южным темпераментом, главное ведь, чтобы не зачинали ребёнка.

  Мы с тобой уже тогда были грамотными, думаю, что моя дочушка тоже не по небесам шагает и понимает, к чему ведут последствия не обдуманного секса.

  На всякий случай, об этом я с ней переговорю, так не навязчиво, без намёков и не переходя на личности.

  – Натаха, а дальше?

  Я смотрела на них, особенно, когда посередине сидел Галь и чуть сознания не теряла – ведь самый близорукий увидит семейное сходство!

  – Дурища, увидит, если будет его искать, как это делаешь ты!

  Всем, слышишь, всем, глубоко насрать на эту похожесть, ведь для всех она наша с Офером дочь, даже не удочерённая.

  Ты не в счёт, а Офире выгодней всего, чтобы та история навсегда канула в небытие.

  – Наташенька, я же тебя спрашиваю, что будет дальше с их отношениями?

  – Дурёха, что каждый парень и каждая девушка после первого поцелуя или траха становятся женихом и невестой?

  Габик уходит в армию, мы через месяц переезжаем в Ришон – девочке надо заканчивать последний класс, потом армия, а следом университет – на всё, про всё лет семь-восемь уйдёт, а сколько воды и событий утечёт!

  Вера порывисто обняла верную подругу.

  – Наташенька, моя несравненная Натаха, только ты смогла меня успокоить, раньше справлялась и сейчас сумела облегчить мою душу, найти выход и уберечь меня от катастрофы, а я ведь уже чуть ли к Галю на коленях не поползла, чтобы отмолить свой грех!

  – Ай, остынь, лучше к нему в штаны заползи – там у него ещё, наверное, хранится

  кое-что подходящее для тебя...

  Вера прикрыла ладошкой рот острой на язык подруге.

  – Наташенька, а я ведь тебя предала!

  – Каким образом?

  После сбивчивого правдивого рассказа Веры, Наташа передёрнула плечами:

  – В принципе, всё правда, кроме одного и самого главного, у Патрисии нет этих генов!

  Она резко поднялась с кровати.

  – Я на тебя не злюсь, я тоже за своего ребёнка готова пойти на преступление!

  И уже в дверях:

  – С завтрашнего дня бросаю курить.

  Вера вслед за подругой поднялась с кровати и подошла к окну, невидящим взглядом уставившись в темень ночи.

  Затихли шаги Наташи, а она всё стояла и стояла, пока полностью не успокоилась и на смену тяжким мыслям, в её голове побежали сочные строки и рифмы:

  Да будет свет!..

  В чернила ночи обмакну перо,

  Привычно буквы лягут на бумагу,

  И, следуя построчечному шагу,

  Трезвонят рифмы звёздным серебром...

  Дитя с судьбой родилось непростой.

  Укутан плод туманами рассвета.

  Чернила взяв у солнечного света,

  Мелодию шьёт нитью золотой.

  Мне дарят краски осень и зима,

  Весна и лето – щедростью господней...

  И даже если веет преисподней -

  Да будет свет!.. И пусть отступит тьма...

  Глава 12

  После не простого разговора с Наташей только к утру Вера забылась тяжёлым сном, а когда открыла глаза, почувствовала, что подушка мокрая от слёз – она во сне плакала.

  Лёжа под простынёй, прислушиваясь к птичьему гомону за окном, по деталям разобрала ночной разговор с Наташей.

  Да, подруга совершенно права хватит себя мордовать, ничего страшного ещё не случилось и, дай бог, и не произойдёт.

  Правильно она сделала, что поведала Натахе об их разговоре с Габи, потому что после него, всё время чувствовала себя испачканной.

  Нет, не отмылась, но, по крайней мере, перестала себя корить и сравнивать со своей матерью – больно она в том разговоре с сыном напоминала Беллу Ефимовну.

  Громкий стук в двери заставил её вздрогнуть.

  – Кто там ломится?

  – Мам, ты чего себе позволяешь?

  Вставай, едем на море купаться, тётя Наташа уже гренки нажарила!

  Вера улыбнулась – а, что, жизнь продолжается!

  – Габичек, я уже...

  Середина июня, лето в разгаре, многолюдный пляж встретил разноголосьем, звуками музыки и умиротворяющим шумом прибоя.

  Наплававшись, Вера с Наташей упали животами прямо на горячи песок и в блаженстве притихли.

  Габи и Пати после купания в сторонке играли в пляжный теннис и до матерей доходил стук шарика о ракетки и смех молодых людей.

  – Натаха, ты на меня обиделась?

  – Я, что на дуру похожа?

  Хорошо, что всем поделилась, нет между нами никаких недомолвок, а сказанное песок, сквозь пальцы просыпалось и забудется.

  – Спасибо тебе, а то я проснулась с чувством вины перед тобой и сравнила себя со своей мамой.

  Наташа засмеялась своим хриплым после теракта смехом, к которому, как и к голосу, Вера давно уже привыкла.

  – Верка, как хочется курить, сдохнуть можно!

  – Так закури, я сделаю вид, что ты вчера ничего не говорила...

  – Говорила, говорила, сказала брошу, значит, брошу!

  Ты во сколько выходишь на пробежку?

  – В шесть, а что?

  – Не что, а с завтрашнего дня буду бегать вместе с тобой.

  Вера засмеялась.

  – А, что ты ещё будешь делать со мной вместе?

  – Трахаться точно не буду, а остальное посмотрим.

  Рядом с ними присели наигравшиеся в теннис подростки.

  Матери подняли головы – по чуть загорелым телам их детей обильно катился пот.

  – Мамы пошли купаться, а то от вас скоро дым пойдёт!

  – Не пойдёт, сами собирались уже занырнуть.

  Лучше скажи, мой дорогой сынок, когда начнёшь физуху свою восстанавливать, тебе же скоро в армию?

  – Так уже начал, видишь, как вспотел, заодно и Патрисию погонял.

  – Ещё кто, кого погонял!

  Девушка толкнула шутливо парня в грудь и присела на корточки:

  – Мама, идёшь купаться?

  – Иду, иду...

  После того, как был восстановлен душевный баланс, дни помчались с калейдоскопической быстротой.

  Пятого июля проводили Габриэля в армию, но слёз не было, потому что раз в две недели он обязательно должен был появляться на выходные дома, если, конечно, не будет злостно нарушать дисциплину.

  Патрисия к этому времени сдала экзамен по математике и вышла на каникулы – у них с матерью на одиннадцатое июля был запланирован отлёт в Испанию, где они собирались провести десять незабываемых дней.

  Сидя возле дома под раскидистым апельсиновым деревом, Вера поинтересовалась у читавшей книгу Наташи:

  – Курить не тянет, всё же скоро месяц пройдёт, как ты бросила?

  – Тянет, ещё, как тянет, но ничего, отвыкну, Пати моя счастливая, что я завязала.

  – А, чтобы она ещё хотела от тебя, чтобы стать ещё более счастливой?

  – Чтобы я завела кобеля.

  – Так, прямо и кобеля?!

  – Ну, мужика подходящего, а то, она сейчас встречается с Габиком и жутко переживает за меня, что теперь часто остаюсь в одиночестве.

  – Натаха, а ты?

  – Верка, а пошла бы ты на хер, чего пытаешь меня, как твой Галь арабов в ШАБАКе!

  – Ты отлично знаешь, что Галь не мой, с именин сына ни разу даже не позвонил, а у меня, между прочим, послезавтра свой День рождения!

  – Верка, я сука!

  Как могла забыть и взять билеты в Испанию на завтра, отчаливаю накануне, вот такая бесстыжая дрянь, а не подруга!

  – Дурочка, что особенного в этом дне?!

  Зато отлично помню, как ты приехала ко мне на машине Офера и вытянула в Эйлат, а там...

  – А, что там?...

  Наташа весело смотрела на подругу.

  – А там, я выиграла в казино сумасшедшие деньги!

  – Хитришь Верунька, но я тебе прощаю.

  Вот, только скажи, почему ты не захотела лететь вместе с нами в Испанию?

  – Ну, начнём с того, что в эти сроки на побывку должен выйти Габриэль.

  Во-вторых, я не хочу путаться у вас под ногами, не зная испанского, а вы побудете в своей среде, не отвлекаясь на унылую тётку.

  – А может быть, ты всё же рассчитываешь, что Галь тебе сделает в этот день сюрприз?

  – Не знаю Натаха, я об этом думала, но так и не приняла решение, как отреагирую.

  В ресторане я его осадила и достаточно грубо.

  – А ты возьми, и сама его пригласи к себе на вечер при свечах...

  – Может ещё встретить в неглиже?

  – А, что, идея, я до такого даже не додумалась.

  И подруги грохнулись со смеху.

  – Представляешь Верка, он заходит с цветами, конфетами, шампанским, а ты навстречу, в чём мать родила и в кокетливом передничке, с подносиком в руках, на котором бокалы с коньяком...

  – Натаха, что это у тебя такая слабая фантазия?

  Я ещё рядом с бокалами положу презервативы!

  Они так хохотали, что у обеих на глазах выступили слёзы.

  Отсмеявшись, Наташа серьёзно посмотрела на подругу.

  – Вер, а Вер, позвони ему, дай вам шанс, а то от своей гордыни так и состаришься без орошения.

  Сама знаешь, земля без полива быстро превращается в пустыню.