Текст книги "Путь ученого"

Автор книги: Осип Осипов

Соавторы: Екатерина Домбровская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

Глава XIII. «Отец русской авиации»

После Великой Октябрьской социалистической революции Николай Егорович остался на своем посту ученого.

Он был одним из тех «действительно научных работников», которые объединились вокруг Советского правительства, вокруг Коммунистической партии, под знаменем борьбы за социализм.

10 декабря 1917 года, через полтора месяца после Октябрьской революции, Николай Егорович организовал заседание Математического общества и выступил на нем с докладом. А весной 1918 года он стал научным руководителем «летучей лаборатории» и расчетно-испытательного бюро при лаборатории МВТУ.

«Летучая лаборатория» получила в свое распоряжение несколько боевых самолетов, с задачей усовершенствовать их конструкцию. Эта задача была блестяще выполнена. Под руководством Жуковского и его ученика Ветчинкина были осуществлены очень важные исследования.

Условия жизни были тогда трудные. Трамваи не ходили. На улицах лежали сугробы снега, хотя их в субботники усердно расчищали все городские жители. Дров не было, с продовольствием также приходилось туго. Время было тяжелое, но бодрое, героическое. Те, кто жил тогда и помогал строить молодое Советское государство, теперь с гордостью вспоминают незабываемые дни.

Когда осенью 1918 года в университете и Техническом училище начались занятия, профессора и студенты приходили в шубах, валенках, в старых шинелях. В аудиториях грели руки у железных печек-«буржуек».

Николай Егорович по утрам теперь пил чай в кухне – столовую не топили – и отправлялся пешком в Техническое училище. Путь был не близкий, около часа ходьбы. Но работать, как всегда, не нарушая обычного расписания, Николай Егорович считал своим долгом.

И хотя в аудитории бывало иногда всего лишь несколько слушателей, он продолжал читать свой курс полностью, без сокращений.

Раз как-то Николай Егорович, в шубе и варежках, одиноко сидел на скамейке в коридоре и кого-то, видимо, поджидал.

Кто-то из администрации подошел к нему, спросил его, зачем он сидит, и предложил проводить его домой, но Николай Егорович отказался.

– Один студент просил меня проэкзаменовать его. Он завтра на фронт едет. Да вот что-то не идет, я его уже с час дожидаюсь, – сказал он.

Наконец прибежал запыхавшийся студент, стал извиняться за опоздание. Николай Егорович тут же, в коридоре, стал экзаменовать его и так увлекся, что проговорил со студентом около часа. Потом поставил ему в зачетную книжку «отлично» и усталый, но довольный побрел домой.

Дома его ждала Леночка с радостным известием. Ей сообщили, что скоро организуется ЦЕКУБУ[20]20
  Центральная комиссия по улучшению быта ученых, организованная по инициативе В. И. Ленина и при участии А. М. Горького.


[Закрыть] и что Николай Егорович будет получать большой паек: масло, мясо, сахар, даже икру и шоколад. Кроме того, комендант Москвы выдал ему охранную на московскую квартиру и на дом в Орехове.

Условия жизни улучшились. Достали дрова, и опять Николай Егорович до глубокой ночи засиживался за письменным столом. За это время он окончил свою вихревую теорию воздушных винтов и написал еще несколько статей по механике.

Комитет по изобретениям при ВСНХ РСФСР поручил ему организовать отдел авиации и автомобилей. Работал он также в Управлении Красного воздушного флота и в ряде других советских учреждений.

За вечерним чаем в Мыльниковом переулке начали частенько поговаривать о том, что одних аэродинамических лабораторий, пожалуй, недостаточно. У Николая Егоровича была давнишняя мечта: создать аэродинамический институт – большое, серьезно поставленное научное учреждение по авиации.

17 ноября 1918 года Жуковский собрал своих ближайших учеников, чтобы с ними вместе подготовить проект научно-исследовательского института. Зная, как серьезно относится молодая Советская власть к вопросу развития авиации, Николай Егорович рассчитывал на успех. Он не ошибся.

В. И. Ленин поддержал проект Жуковсксго. Совнарком отпустил средства на строительство института для аэро– и гидродинамических исследований.

Так был основан Центральный аэрогидродинамический институт, хорошо известный теперь всем под названием ЦАГИ.

Построили его на запущенном участке на Вознесенской[21]21
  Теперь улица Радио.


[Закрыть] улице, где раньше был извозчичий двор, а потом – общежитие авиационных курсов. Первым научным руководителем ЦАГИ был назначен Н. Е. Жуковский.

Николай Егорович всегда стремился передать свои знания как можно большему числу учеников. Теперь же, когда он сильно постарел и чувствовал, что годы уходят, он еще больше стал заботиться о смене. В этом ему помогали ученики старшего поколения, ставшие уже известными учеными: профессора Чаплыгин, Юрьев, Ветчинкин, Туполев, Архангельский и другие.

Кроме ЦАГИ, Жуковский предложил организовать первый в нашей стране авиационный техникум. Вскоре этот техникум был реорганизован в высшее учебное заведение – Институт инженеров Красного воздушного флота. Для института отвели несколько комнат в бывшем Петровском дворце на Петроградском шоссе (теперь Ленинградском проспекте). Ходить туда приходилось пешком за много километров. В помещении было холодно, но тем не менее первые слушатели института – в их числе был и сын Николая Егоровича, Сережа, – с увлечением принялись за ученье. Они сами пытались оборудовать свой институт и счастливы были, когда Главное управление Воздушного флота передало им для полетов старый самолет «Ньюпор-14». Во дворе института появились «летная часть», палатка и механик.

Из этого института впоследствии выросла прекрасно оборудованная Военно-воздушная инженерная академия имени Н. Е. Жуковского. А пока сами студенты притаскивали в институт всякий металлический лом, части аппаратуры, поршни, цилиндры – все, что могли подобрать на складах, на заводах, на аэродроме. Им нужен был материал для постройки своих самолетов.

Тем временем в ЦАГИ развернулась большая научно-исследовательская работа: ставили опыты над новыми моделями в аэродинамической трубе, проектировали самолеты новой конструкции, новые винты типа «НЕЖ». Построили и испытали в воздухе гидросамолет. Затем сконструировали несколько типов аэросаней и, когда они были готовы, устроили испытательный пробег.

Так было положено начало советскому воздушному флоту, ставшему теперь непобедимым.

Каждую свободную минуту Николай Егорович проводил в ЦАГИ. Он сам наблюдал, как измеряли лобовое сопротивление и подъемную силу различных моделей, вникал в каждую мелочь, всем интересовался.

Весной 1918 года В. И. Ленин указал на необходимость развивать ветряные двигатели, особенно в области сельского хозяйства.

Николай Егорович вместе со своими учениками тотчас занялся этой проблемой и вскоре создал теорию ветродвигателей, преобразующих энергию ветра в полезную механическую работу. Разработанная Жуковским наиболее рациональная форма лопасти ветроколеса с сечением в виде крылового профиля позволила в полтора раза увеличить эффективность ветродвигателя.

В этот же период Жуковский создал теорию, позволившую усовершенствовать форму артиллерийских снарядов, что привело к значительному увеличению дальнобойности советской артиллерии.

В 1919–1920 годах Николай Егорович осуществил несколько очень глубоких и оригинальных исследований, направленных на улучшение работы железнодорожного транспорта («Колебания паровоза на рессорах», «Трение бандажей железнодорожных колес о рельсы» и другие). В 1920 году им произведено очень важное исследование из области движения грунтовых вод – «Просачивание воды через плотины», развитое потом другими учеными и принесшее большую пользу.

Так Николай Егорович, наряду с огромной теоретической, организаторской и педагогической работой в области авиации, откликался на требования жизни и выполнял ряд срочных заданий Советского правительства, имевших большое значение для народного хозяйства и для обороноспособности молодой Советской Республики.

* * *

Как ни был Николай Егорович полон жизненных сил, как ни сохранял его ум удивительную ясность мысли, время брало свое. Ему было уже семьдесят три года.

Родные и друзья начали замечать, что он стал часто задумываться, жаловаться иногда на бессонницу, на боль в сердце и в руке. «Что-то рука стала неметь», – говорил он, беспомощно потирая левую руку.

Силы Николая Егоровича подкашивало и беспокойство за Лену. Здоровье ее становилось все хуже и хуже.

Летом 1918 года он поехал с Леной и Сережей в Орехово. Там теперь постоянно жила Вера Егоровна вместе с дочерью и ее детьми. Приехали Вера с мужем и Шура Микулин на своем мотоцикле.

Вскоре прибыла целая компания бывших студентов, теперь уже молодых инженеров, во главе с В. П. Ветчинкиным.

– Остальные прилетят на аэроплане, – заявил он, здороваясь.

Николай Егорович очень обрадовался, что увидит самолет над Ореховом. Он сам пошел вместе с Ветчинкиным выбирать место для посадки. Остановились на только что скошенном клеверном поле за садом.

Вечером Катя и Лена отправились в деревню и объявили там, что на днях в Орехово прилетит замечательная птица. Это известие произвело сенсацию: многие крестьяне никогда еще не видали самолетов.

В назначенный день все ореховские ребята выбежали на поле и стояли, подняв головы кверху, хотя в ясном небе не было видно даже птиц.

Николай Егорович волновался – приготовлены ли флажки для сигналов, будет ли виден за лесом дым от костра – и велел принести сырой соломы, чтобы побольше было дыма. Все успокаивали его, уверяя, что звук мотора будет слышен издалека и что отлично успеют сигнализировать самолету место посадки.

Наконец послышался необычайный, все приближающийся шум. Пролетела испуганная стая стрижей, чуть не резнув крыльями по полю.

– Летит, летит! – крикнул Сережа и побежал с белым сигнальным флагом.

Все собрались в поле.

– Зажигайте костер! – скомандовал Николай Егорович.

Гул мотора становился все сильнее. С соседних полей бежали крестьяне. Самолет показался над лесом и плавно опустился на клеверное поле.

Впечатление было огромное.

Позднее, когда и ребята и взрослые немного осмелели, они обступили самолет и начали его рассматривать как невиданное чудо. Николай Егорович рассказывал непривычной аудитории, как устроен самолет. Затем он, окруженный своими учениками, ходил по саду, рассказывал им, как он в молодости ездил на велосипеде с крыльями, показывал пруд, наполненный мелкими водорослями, где он собирался проводить опыты по гидродинамике.

На другой день самолет стартовал обратно. Летчик описал несколько кругов над полем, где столько раз Николай Егорович, сидя на снопах, наблюдал полет ястребов. Постепенно уменьшаясь, самолет скрылся по направлению к Москве.

В августе перед отъездом из Орехова Николай Егорович отправился с Шурой и Сережей на охоту. Он надел высокие болотные сапоги, вычистил свое любимое ружье – память давно умершего Ивана Егоровича, – сам набил патроны и отправился в Жериховский лес по тетеревам. Ходил он немного, но, видимо, устал. Следуя за собакой Джеком, Николай Егорович споткнулся о кочку и упал. К нему подбежали Шура и Сережа, помогли ему встать. А он грустно улыбнулся и сказал:

– Нет, видно, стар становлюсь! Вот упал… Пора домой ехать, устал я…

Это была его последняя охота.

В феврале 1920 года Николай Егорович заболел воспалением легких. Он довольно стойко переносил болезнь, продолжал всем интересоваться и велел пускать к себе посетителей, с утра наполнявших его квартиру. Все товарищи, друзья и ученики Николая Егоровича, узнав о его болезни, заходили к нему и приносили какой-нибудь подарок. Николай Егорович много читал, с удовольствием перечитывал сказки Андерсена; вечером в кругу семьи и друзей иногда вспоминал охотничьи приключения или напевал любимые романсы.

Усиленное питание помогло восстановить силы Николая Егоровича. Но Леночке становилось все хуже, температура не понижалась. Она все больше слабела, однако на тревожные вопросы Николая Егоровича неизменно отвечала: «Не тревожься, мне хорошо».

Родные видели, что она буквально тает с каждым днем, и решили созвать консилиум лучших врачей.

На консилиуме все врачи пришли к выводу, что у Леночки прогрессирующий туберкулез и что состояние ее безнадежно. Жить, по их мнению, ей осталось несколько недель.

От Николая Егоровича решили, пока возможно, скрывать это страшное известие.

По совету врачей его решили увезти в дом отдыха в Усово, а Леночку – в санаторий «Высокие горы».

Николаю Егоровичу там понравилось. Надеясь на выздоровление Леночки и на скорую встречу с ней, он стал быстро поправляться и мечтал, как вместе с дочерью они поедут в Орехово, как он будет там охотиться на тетеревов. Он начал даже опять заниматься, сидя в кресле за маленьким столиком под большой сосной в саду, ходил гулять к реке, смотрел, как ребята ловят рыбу, и иногда покупал у них маленьких рыбешек на уху.

Из Москвы часто приезжали друзья и ученики Николая Егоровича. Он всегда бывал рад гостям. Усаживался в тени дома в плетеное кресло и заставлял рассказывать все московские новости, а главное – подробности жизни молодого авиационного института ЦАГИ.

В середине мая Лене стало совсем плохо. От Николая Егоровича продолжали скрывать истинное положение вещей. Ему только сообщили, что ей стало хуже. Он ходил удрученный и измученный, засыпал только под утро с помощью снотворных средств.

Спустя несколько дней, в 5 часов вечера, Николай Егорович услышал знакомый гудок автомобиля. Он побледнел и поник в кресле, не ожидая хороших известий.

Лена скончалась накануне, но Николаю Егоровичу сказали, что она безнадежна. Он не проронил ни слова. Угрюмый, замкнутый, он тотчас выехал в Москву. После похорон он не захотел ни минуты оставаться в опустевшем доме и немедленно вернулся в Усово.

Целыми днями бродил он по полям, не находя себе места, плохо спал. К концу июня он стал несколько успокаиваться, даже нашел в себе силы написать две статьи: «Просачивание воды через плотины» и «О динамической устойчивости и волновом сопротивлении артиллерийских снарядов».

Однажды он выразил желание поехать в Москву. За ним прислали автомобиль, и он, не заезжая на свою квартиру, поехал прямо в ЦАГИ. Там его ждали все ближайшие ученики. Долго оставался он в своем кабинете, потом пошел в лабораторию, попросил запустить вентилятор в трубе, расспрашивал о проведенных без него опытах.

Это была последняя поездка Николая Егоровича в Москву. Он простился с Техническим училищем, где бессменно проработал пятьдесят лет, простился со своим детищем, мечтой его последних лет – нарождающимся ЦАГИ. Потом он поехал на свою квартиру.

Ночью у него случился удар (или, как говорят врачи, инсульт). Поправлялся он очень медленно. За ним ухаживала медицинская сестра по имени Зелина. Это была тихая, спокойная девушка с ласковым голосом. Еэ спокойствие, уверенность и кротость хорошо действовали на Николая Егоровича.

В конце июля 1920 года он начал выходить на воздух. Опять стали к нему приезжать его московские друзья и родные.

К осени 1920 года Николай Егорович настолько оправился, что начал опять работать. Сам писать он не мог и стал диктовать. Диктовал он курс механики, который читал в Техническом училище и в Институте воздушного флота.

Сознание, что он еще может работать, может приносить пользу, очень подбодряло Николая Егоровича: значит, жизнь для него еще не кончена.

Он сам еле разборчивым почерком написал завещание. Главное свое сокровище – библиотеку – он завещал Московскому Высшему техническому училищу.

В январе 1921 года исполнялось пятидесятилетие службы и научной деятельности Николая Егоровича.

К юбилею Совет Народных Комиссаров опубликовал постановление, в котором Жуковский был назван «отцом русской авиации».

«В ознаменование пятидесятилетия научной деятельности профессора Н. Е. Жуковского и огромных заслуг его как „отца русской авиации“ Совет Народных Комиссаров постановил:

1. Освободить проф. Жуковского от обязательного чтения лекций, предоставляя ему право объявлять курсы более важного научного содержания.

2. Назначить ему ежемесячный оклад содержания в размере ста тысяч (100 000) рублей с распространением на этот оклад последующих повышений тарифных ставок.

3. Установить годичную премию Н. Е. Жуковского за наилучшие труды по математике и механике с учреждением жюри в составе профессора Н. Е. Жуковского, а также представителей по одному: от Государственного ученого совета, от Российской Академии наук, от физико-математического факультета Московского государственного университета и от Московского математического общества.

4. Издать труды Н. Е. Жуковского».

Это постановление было подписано В. И. Лениным.

Болезнь Николая Егоровича помешала торжественно отпраздновать его юбилей, но все же в Усово приезжали из Москвы многочисленные делегации. Представители ЦАГИ поднесли Николаю Егоровичу его винт «НЕЖ» с надписью и лавровым венком.

Узнав о приезде депутаций, Николай Егорович был очень тронут. На торжественном обеде он не смог присутствовать и оставался в своей комнате, так как врачи запретили ему всякое новое волнение. С тех пор он уже не вставал, его здоровье все ухудшалось.

17 марта 1921 года в 5 часов утра он скончался.

Весть о смерти Николая Егоровича облетела научные круги всего мира. Особенно тяжело она была воспринята в нашей стране. Сотни учеников пришли проститься с любимым учителем. Гроб с его телом был поставлен на фюзеляж самолета.

Вся Москва с печалью провожала прах великого ученого.

Когда гроб опускали в могилу, ученик и друг Николая Егоровича, С. А. Чаплыгин произнес взволнованную речь.

– Огромен был путь, совершенный Жуковским, – сказал он. – В своей светлой и могучей личности он объединял и высшие математические знания и инженерные науки. Он был лучшим соединением науки и техники, он был почти университетом. При своем ясном, удивительно прозрачном уме он умел иногда двумя-тремя словами, одним росчерком пера разрешить и внести такой свет в темные, казалось бы прямо безнадежные вопросы, что после его слова все становилось выпуклым и ясным.

…В чистом весеннем воздухе растаяли последние аккорды похоронного марша. Несметные толпы народа скорбно расходились с кладбища. Многим приходили на память те замечательные слова, которые Николай Егорович Жуковский произнес когда-то, в день своего сорокалетнего юбилея:

«Когда человек приближается к концу своего жизненного пути, он с грустью задает себе вопрос, суждено ли ему увидеть те манящие горизонты, которые расстилаются там, впереди. Утешением ему является то, что за ним идут молодые, сильные, что старость и юность сливаются в непрерывной работе для исследования истины».

Заключение

Наша страна собственными силами создала авиационную промышленность – одну из сложнейших отраслей современной индустрии. В наследие от царизма Советской власти досталось несколько полукустарных заводов и самолеты устаревших конструкций.

Теперь же чудесные корабли, такие как «ТУ-114» и «ИЛ-62», совершающие регулярные беспосадочные полеты на расстояние более 10 тысяч километров, сверхзвуковые пассажирские лайнеры «ТУ-144», летающие со скоростью свыше 2000 километров в час, вертолеты и летательные аппараты самых различных типов и назначений уверенно бороздят небо всего земного шара. Создание в нашей стране первых в мире искусственных спутников Земли и космических кораблей опирается на выдающиеся достижения советской науки и техники. Все эти факты вызывают у нас чувство гордости за свою великую Родину и имеют не только научное, но и политическое значение.

Николаю Егоровичу Жуковскому принадлежит почетнейшее место в рядах покорителей воздушной стихии, подготовивших путь к завоеванию мировых пространств. Замечательный человек, гениальный ученый и талантливый педагог, он десятки лет своей жизни отдал изучению вопросов летания. Великий гражданин своей Родины, он сразу понял, что именно в Советской стране, при советском строе открываются необозримые перспективы величайшего расцвета науки и техники.

Он не ошибся.

Советское правительство энергично поддержало и осуществило предложение маститого ученого о создании Института инженеров Красного воздушного флота и Аэрогидродинамического института.

Научными теориями, формулами и теоремами Жуковского руководствуются конструкторы наших самолетов и беспилотных летательных аппаратов. Не менее важную часть наследства Жуковского представляют собой те методы его работы, те особые его качества, которые создали ему заслуженную славу «инженера самого высокого ранга».

Поразительны смелость и прозорливость научной мысли Жуковского. В 1890 году, в обстановке отсталой техники царской России, Жуковский создает теорию летания и закладывает основы динамики полета – науки, изучающей взлет и посадку самолета, вираж, штопор и фигурные полеты.

Жуковский строит первые аэродинамические лаборатории в России и приступает к изучению аэродинамических свойств крыльев для летательных аппаратов различных типов. С какой яркостью проявляется много лет спустя огромное практическое значение этих «странных» по тому времени опытов Жуковского!

В 1883 году Жуковский разрабатывает проблему «Об ударе двух шаров, из которых один плавает в жидкости». Вопрос, казалось бы, абстрактный, не связанный с нуждами практики. Но этой теоретической работой Жуковский (задолго до появления гидросамолетов) положил начало изучению чисто практического вопроса об ударе гидросамолета о воду.

Теория в работах Жуковского всегда и неизменно переплеталась с практикой, как бы далеко ни заглядывал в неизвестное будущее его пытливый умственный взор. Это удивительное умение сочетать разработку глубоко теоретических проблем с решением чисто практических задач техники – одна из самых замечательных черт творческой деятельности Жуковского.

В своих исследованиях он всегда опирался на практику, на широко поставленные опыты. Его не удовлетворяло лабораторное исследование авиационных моделей, и он (уже в советское время) вместе со своими учениками взялся за изучение и усовершенствование боевого самолета. Проблему гидравлического удара Жуковский изучал на специально сооруженной водопроводной сети. И так всегда.

Жуковский не был замкнутым ученым-одиночкой. Вокруг него группировалась, вместе с ним дружно работала талантливая молодежь – его ученики, его последователи, его «школа».

Сейчас это заслуженные деятели советской авиационной науки, профессора, конструкторы замечательных самолетов – крылатых и бескрылых ракет, межконтинентальных снарядов, реактивных двигателей, сложных приборов и оборудования. Они продолжают дело Жуковского, они воспитывают многочисленных молодых советских ученых, конструкторов, изобретателей, своими именами они украшают историю науки и техники, многих из них знает и ценит вся страна.

Советский народ чтит память своего великого сына.

Постановление Совета Народных Комиссаров за подписью В. И. Ленина (в 1920 году) ознаменовало собою всенародное признание заслуг Жуковского перед русской и мировой наукой. Имя его присвоено ЦАГИ и Военно-воздушной инженерной академии. В его родной деревне, Орехове, есть колхоз, школа и музей его имени. В Москве Мыльников переулок, где он жил, переименован в улицу Жуковского.

В 1938 году было издано полное собрание сочинений Н. Е. Жуковского. В 1947 году, в связи со 100-летием со дня его рождения, советское правительство приняло еще ряд мер для того, чтобы увековечить память гениального ученого. Были учреждены медали и премии его имени за лучшие работы по теории авиации, стипендии для студентов, проявивших способности к научным работам в области механики и авиационных наук. Были переизданы его сочинения, принято решение о сооружении памятников ему и о выпуске фильма о нем.

Велики заслуги Николая Егоровича перед нашей Родиной. Неустанно трудясь в течение полувека, он оставил нам богатейшее научное наследство – свыше 220 выдающихся трудов. При его ближайшем участии были созданы Военно-воздушная инженерная академия и Центральный аэрогидродинамический институт, ныне с честью носящие его имя. Велики его заслуги и в области подготовки кадров: много советских ученых, конструкторов, изобретателей и производственников, трудами которых была создана передовая авиационная наука, воспитаны Н. Е. Жуковским и его учениками.

От самолетов-игрушек, медленно двигавшихся в нескольких стах метрах от земли, до цельнометаллических сверхзвуковых реактивных самолетов, проносящихся на огромной высоте над землей, до межконтинентальных ракет, ракет-носителей искусственных спутников Земли – вот гигантский путь, проделанный нашей авиацией. На всех этапах этого пути ее развитие неразрывно связано с именем Николая Егоровича Жуковского.