Текст книги "Битвы и приключения"

Автор книги: Орлин Василев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 8 страниц)

– Раз ты ничего не знаешь о морских кобылицах, то я не знаю, когда стану твоей женой, – рассудила царевна.

Отчаявшийся царь бросил грозный взгляд на своего конюха.

– Послушай, конюх, – сказал он, – если ты смог найти морскую царевну, то разыщи и морских кобылиц. Ступай-ка, возьми на кухне воловьи мехи. Желаю, чтоб ты их доверху наполнил молоком морских кобылиц. А если не принесёшь, сверну тебе голову, как цыплёнку.

Закручинился Панко, побрёл на берег моря, снова вынул уздечку и позвал коня Камберу.

– Эх, дружище! – вздохнул Панко. – Нет конца моим бедам! Теперь царь Малай хочет молока от каких-то морских кобылиц. Если он в нём выкупается, станет писаным красавцем. Не знаешь, как и где найти это молоко?

– А ты мехи взял? – спросил его конь.

– Взял.

– Тогда садись на меня быстрей! Я знаю, где пасутся морские кобылицы. Они очень смирные, а вот жеребцы их страшны. Я отвлеку их – предложу наперегонки бегать, – а ты в это время подоишь кобылиц и наполнишь мехи.

И вот друзья снова вернулись на далёкий остров. Конь Камбера заманил жеребцов бегать наперегонки, притворившись, что не умеет летать, и увёл их в глубь острова. А Панко тем временем принялся доить кобылиц и наполнять воловьи мехи. Целый день бегали наперегонки жеребцы, и целый день Панко доил кобылиц.

А наутро постучал он в царские ворота:

– Царь Малай, отворяй! Принёс я тебе мехи, полные молока морских кобылиц.

Отворили конюху ворота. Обрадовался царь. Слуги отнесли молоко в баню и наполнили огромный котёл.

– Позовите священников и звоните в колокола! – приказал царь Малай. – Как только я выйду из бани, отправимся в церковь. Бейте в барабаны, пусть соберётся весь город смотреть, какой у него красивый царь.

– Не спеши, царь! – опять молвила морская царевна. – Для того чтобы стать красавцем, тебе нужно окунуться в кипящее молоко.

– Где это видано, чтоб человек купался в кипящем молоке? – испугался царь.

– Где видано – не знаю! Только или ты выкупаешься в кипящем молоке, или я не пойду за тебя замуж.

– Ладно, выкупаюсь, только сначала на другом попробую, – решил царь и позвал Панно. – Слушай, конюх, много чудес совершил ты, думаю, что и это тебе будет по плечу. Искупайся раньше меня в кипящем молоке.

– Ладно, царь-государь, только пусти меня проститься с белым светом.

– Иди прощайся да поскорей возвращайся, а то уж народ на свадьбу стал собираться.

Бросился Панко на берег, зазвенел уздечкой, прилетел конь Камбера.

– Позвал я тебя, верный мой друг, чтобы навсегда с тобой проститься: царь Малай хочет, чтоб я раньше его окунулся в кипящее молоко.

– Не тужи! – успокоил его конь Камбера. – Я сейчас превращусь в осла. Ты отведёшь меня во дворец и привяжешь у котла, в котором будет кипеть молоко. Пока ты будешь купаться, я буду дуть из одной ноздри холодом, из другой – стужей. Поверь мне, ничего плохого с тобой не случится.

И, не договорив, копь Камбера превратился в тощего, ободранного, паршивого осла.

Панко повёл осла в царскую баню и привязал его к котлу. Потом разделся – и бултых в котёл. Огонь ярко пылал, молоко кипело, но осёл знай себе дул, и Панко не сварился. И мало того что не сварился, а ещё превратился в писаного красавца.

Увидела его морская царевна и обрадовалась.

А царь Малай чуть не лопнул от злости. Быстро разделся и вошёл в баню.

– Что это тут за паршивый осёл! – раскричался он.

– Осёл на молоко дует, – объяснил Панко.

– Так для этого я велю привязать к котлу самого красивого своего коня! – ответил царь Малай.

Слуги кинулись со всех ног. Прогнали осла и привели самого красивого царского коня. Привязали его уздечкой к котлу, но конь в страхе стал рваться назад.

Разозлённый царь прыгнул в кипящее молоко и не только что сварился, а даже испарился.

Услышав такую новость, все его подданные бросились к царскому дворцу.

– Правда, что царь в кипящем молоке сварился? – спрашивали старики и старухи, парни и девушки.

– Правда! – радостно отвечал Панко.

– Правда! – смеялась морская царевна счастливым смехом. – Нет больше царя Малая, безобразного, как жаба, и злого, как змея гадюка.

Загремела тут музыка, зазвенели песни – началось веселье, какого в этом рабском царстве-государстве не упомнят с тех пор, как мир стоит.

А Панко вышел во двор и прошептал что-то на ухо паршивому ослу.

И снова произошло чудо: осёл вдруг превратился в коня. Да в какого! Такого никто и не видывал. Белый, как снег на горных вершинах, и крылья белые, а копыта золотые, и алмазная звезда на лбу.

Обнял Панко морскую царевну, вскочил на коня Камберу и полетел в родной край, к своему стаду.

Страх-страшилище

В некотором царстве, в некотором государстве жил да был один человек, по имени Кел-Хаса́н. Совсем никудышный. Только тем и прославился, что был из лентяев лентяй. Привык за чужой спиной жить. По целым дням во дворе под шелковицей валяется, пока рёбра от лежания не заболят. Потом соберётся с силами и закричит:

– Ох!

А это значит, что пора его на другой бок переворачивать.

Жена услышит оханье, придёт и перевернёт его.

И если бы не эта несчастная женщина, то так бы и пришлось ему страдать – на одном боку лежать. Ходила она по чужим людям, ни от какой работы не отказывалась. Наберёт бобов и муки, вернётся домой, замесит тёплую лепёшку да ещё приготовит мужу похлёбку.

– Иди, Хасан, есть, – зовёт мужа.

А он только одно знает:

– Ох!

Тогда жена возьмёт тарелку, пойдёт под шелковицу, накрошит хлеба и давай лентяя с ложки кормить.

Так Кол-Хасан думал прожить до конца дней своих. Но аллах смилостивился над его несчастной женой: позвал он её в рай готовить ему плов и подметать золотой пол в его небесных дворцах. Остался Хасан один-одинёшенек.

Лежал он день, лежал два и проголодался. Как же теперь быть-то? Голодным много не належишься. Принялся он думать, как ему дальше быть. Думал, думал и наконец надумал. Встал, пошёл по селу, собрал всех сельских бездельников и лентяев.

– Хотите, – сказал он им, без труда за чужой спиной жить? Около меня и вы сыты будете. Хотите?

– Хотим! Хотим! – закричали все бездельники.

– А раз так, слушайте… Что я вам скажу, то и делайте.

И, как он сказал, так они и сделали. Пошли бездельники по сёлам, по деревням, стали пастухам и пахарям рассказывать сказки, странные да дивные.

– Ох, боже! Знали бы вы только, что за страх-страшилище в нашем селе объявился!

– Что это ещё за страх-страшилище такой? – спрашивали доверчивые пастухи да пахари.

– Лучше и не спрашивайте! – отвечали бездельники. – Как бы он случайно не услышал, что о нём говорят! Зовут его Хасан-Силач, повелитель молний. Как заревёт – тучи собираются. Как скажет им: «Гремите и сверкайте!» – молнии с неба так и сыплются. Ох, боже, а до чего же страшно, когда Хасан-Силач разгневается! Вот почему слова ему наперекор никто сказать не смеет. Что ни пожелает Хасан-Силач, всё ему подавай! Барана пожелает – отдайте ему барана! Телёнка захочет телёнка ему давайте! Волов ваших потребует и их отдайте! А то как пошлёт молнии – от вас да от волов ваших одно воспоминание останется. Всё разнесёт в пух и прах!

– Ай-ай-ай! – качали головой простодушные люди. – Не дай бог с ним столкнуться да встретиться!

Уйдут бездельники. А на другой день лентяи тут как тут.

– Слушайте, пастухи, – затараторят они, словно от страха. – Послал нас грозный господин и повелитель молний. Слыхали о нём?

– Слыхали, слыхали, как не слыхать! – И добродушных людишек дрожь пробирает. – Говорите скорей, зачем он вас послал?

– Послал он нас за самым жирным бараном. Уж очень ему захотелось жирной бараньей яхнии[5]5
  Яхни́я – национальное болгарское блюдо: мясо, тушенное с луком и овощами.


[Закрыть]. Давайте лучше, а то рассердится да как нашлёт молний – ни человек, ни овца не уцелеют!

И отдавали запуганные пастухи и пахари кто барана, кто теленка, кто цыплят да белые пышные хлебы.

С богатой добычей возвращались лентяи и бездельники к Кел-Хасану. Одни костёр разводят, другие барана свежуют, третьи угощенье готовят. Наполнят тарелки, накормят главного лентяя, что в тени валяется, да и сами до отвала наедятся.

Ест Кел-Хасан вкусное мясо, заедает белым пышным хлебом, пока живот не раздуется. Тогда скажет: – «Ох!» – и опустится на мягкую подушку.

А лентяи да бездельники всё твердят без конца:

– Слава повелителю молний! Самому сильному! Самому-самому грозному! Самому-самому-самому непобедимому!

Кел-Хасан слушает эти похвалы, пока не заснёт. А как заснёт, видит сны. Сам он во сне большой-большой, выше туч. Крикнет – они и вправду собираются, как стада чёрных буйволов, и молнии ударяют, куда им Кел-Хасан указывает. Горят города и селения, падают вековые деревья, и всё живое в ужасе кричит:

«Постой, Хасан-Силач! Подожди греметь да бушевать! Чего ты хочешь? Всё тебе отдадим! Добро, жизнь – всё! Рабами твоими станем! Дворцы тебе понастроим! Самых прекрасных дочерей своих в твой гарем пошлём! Только остановись, не бушуй!»

И Кел-Хасан во сне останавливал молнии. Порабощённые люди принимались строить великолепнейшие дворцы, отдавали ему прекраснейших дочерей. Кел-Хасан во сне блаженно улыбался, а лентяи и бездельники тихонько перешёптывались:

– Наверно, приятный сои видит…

А как Хасан проснётся, опять начинают кланяться:

– Ах, какой ты сильный! Ах, какой ты грозный!

Слушал Кел-Хасан льстивые уверения своих прихлебателей, видел приятные сны да вдруг в один прекрасный день взял да и поверил и лести и спам.

«А что, – сказал он себе, – ведь я и в самом деле силён! И в самом деле грозен! И в самом деле повелеваю тучами и молниями!»

Встал и решил сам испробовать свою силу. Шёл, шёл и повстречал пастушонка.

Пастушонок маленький, да удаленький, с большой палкой в руках.

– Послушай, – крикнул ему Хасан, – дай-ка мне сейчас же самого жирного барана!

– А это почему? – нахмурился пастушонок.

– Потому что мне хочется жирной яхнии из баранины.

– Раз хочется, – ответил с ухмылкой пастушонок, – купи стадо, откорми баранов, заколи их да и готовь себе яхнию, сколько душа пожелает.

– А я хочу твоих баранов!

– Мало ли что ты захочешь, а я вот не дам, – продолжал посмеиваться пастушонок над Кел-Хасановыми прихотями.

– Послушай! – рассердился Кел-Хасан. – Сейчас же давай, а то…

– Что-о-о? – Пастушонок отскочил и крепко сжал палку. – Убирайся подобру-поздорову, пока я тебя не прогнал!

– Как? – изумился теперь уже Кел-Хасан. – Ты хочешь драться? Со мной связываешься? Не хочешь по своей воле отдать баранов, да? Где же это видано, где же это слыхано такое безобразие? Разве ты не знаешь, что я привык есть чужое? Видишь это огромное брюхо? – И Кел-Хасан похлопал себя по толстому животу. – Уж не думаешь ли ты, что я сам для него пищу добывал? Или ты, несчастный, хочешь, чтобы моё брюхо похудело?

– Вот сумасшедший-то! – удивился пастушонок. – У него брюхо большое, и я поэтому должен отдать ему своего барана! Иди-ка ты своей дорогой, оставь меня в покое, мне стадо пасти нужно!

– Сейчас же дай барана! – завопил Кел-Хасан.

– Я тебе сейчас покажу! – И пастушонок замахнулся палкой.

– A-а, со мной драться? Со мной? – трясся от возмущения Кел-Хасан. – Да ты знаешь, кто я?

– Вижу, кто ты: грабитель! – отрезал пастушонок.

– Я прославленный повелитель молний Хасан-Силач!

Оторопел пастушонок, да только не от страха, а от удивления. Неужели этот толстяк, этот человечек и есть Хасан-Силач? И этот грабитель отбирает у людей скотину и хлеб да ещё заставляет дрожать от страха?

– Так, значит, это ты Хасан-Силач? – прошептал пастушонок.

– Я! Я! – обрадовался Хасан-Силач. – Я грозный повелитель…

Но не успел докончить: длинная палка пастушонка свистнула в воздухе и как молния пошла бить куда придётся. И страшно и весело! Хасан так взревел, что тучи и вправду выглянули из-за окрестных холмов – посмотреть, что это случилось в поле.

– Вот тебе за баранов! – колотил его паренёк. – Вот тебе за цыплят! Вот тебе за наш хлеб! Вот тебе за наш страх! Вот тебе за пустые наши головы!

Что потом случилось, неизвестно, можно только догадываться. Одно люди помнят: палка у пастушонка от сильных ударов сломалась.

– Ничего, – сказал он. – Я другую найду. Как знать, не найдётся ли ещё какой-нибудь повелитель молний, который захочет за чужой спиной жить да людей пугать.

Пропал Кел-Хасан. Зато осталась сказка – доверчивым людям в назидание и глупцам в поучение: Кел-Хасан одну только палку понимает.