Текст книги "Битвы и приключения"

Автор книги: Орлин Василев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)

Триста удальцов – триста глупцов

В других сказках бывает по одному царю, но в сказке, которую вы сейчас прочитаете, их два. Добрые и умные были эти цари. Встретились они однажды и решили:

– Не будем воевать друг с другом. Вместо того чтобы опустошать войнами наши земли, будем как добрые друзья ездить друг к другу в гости.

Как решили, так и сделали. Собрал первый царь своих придворных, отобрал триста самых лучших воинов и отправился в гости ко второму царю.

Встретил его сосед, как и полагается, по-царски. Угостил его отборными яствами, напоил его лучшими винами и наливками из глубоких своих погребов. Наелись цари, напились да и задремали. А когда проснулись, стали судить да рядить, как им лучше управлять своими народами, чтобы все были довольны и счастливы.

А потом отправились они на охоту. Я не стану перечислять, сколько оленей, фазанов, кабанов и зайцев было перебито на этой охоте. Скажу только, что понадобилось сто возов, чтобы доставить из леса богатую добычу.

По всему свету разнеслась молва о невиданной царской дружбе. Самые знаменитые музыканты, актёры и фокусники явились в царские палаты показать своё искусство.

А оба царя были так довольны, что сами пускались в пляс вместе с плясунами, пели вместе с певцами, играли вместе с музыкантами.

Довольны были и триста воинов, сопровождавших знатных гостей. Целыми днями валялись они в густой тени царских садов, угощались жарким из дичи и потягивали охлаждённое в прозрачных ручьях вино. Только одна беда грозила им: уж очень они растолстели и стали побаиваться, что не смогут сесть на своих коней, когда наступит день отъезда.

Так прошло полгода. Царь возвращался из гостей в своё царство и тут же решил готовиться встретить друга с ещё большей пышностью.

На прощанье каждый воин получил по золотой монете за образцовое лежание в густой тени.

Весёлая история, которую я сейчас вам расскажу, случилась в тот день, когда первый царь возвращался от второго.

Чтобы растолстевшие воины не попа́дали с коней, дружина двигалась медленно-медленно. Ехали они, ехали и встретили старого пахаря. Царь остановил своего коня и заговорил с пахарем:

– Бог в помощь, старче!

– Дай тебе бог добра, сынок!

– Что же это ты, дедушка, вовремя не вспахал?

– Вспахал, да только вот на всходы болезнь напала.

– А что же не вспахал во второй раз?

– Вспахал, да градом побило.

– Тогда надо было в третий раз.

– И в третий пахал, да ещё не выросло.

Засмеялся царь мудрёным ответам старого пахаря, а на прощанье сказал:

– Хоть ты и стар, а сможешь ли за одно утро остричь триста баранов?

– Если под руку попадутся, глазом не моргну – остригу!

Попрощался царь с пахарем и поскакал со своей дружиной дальше. Стемнело. На ночь остановилась дружина у прозрачного ключа. Натянули шатры, разложили костры, но, прежде чем приступить к трапезе, царь созвал воинов.

– Все слышали, о чём я говорил с пахарем? – спросил он их.

– Слышали, – ответили воины.

– А поняли что-нибудь из нашего разговора?

Зашушукались воины, друг друга стали спрашивать, а под конец всё-таки признались, что ничего не поняли из разговора царя с пахарем.

– Растолстели-то вы как, так, может, и поглупели? – рассердился царь. – Если завтра к утру не отгадаете, о чём я говорил с пахарем, каждый из вас получит по двадцать пять ударов кизиловой палкой. И, пока не догадаетесь, не дам есть.

Объявил царь свою волю, удалился в шатёр, а воины принялись разгадывать мудрёный разговор.

Думали, думали – ничего не надумали. Решили послать троих воинов к пахарю.

Отправились посланцы, отыскали старика в его лачуге и давай расспрашивать:

– Старичок, скажи нам, о чём это ты говорил с царём сегодня утром? Если не скажешь, плохо нам придётся: по двадцать пять ударов палкой вместо обеда получим.

– Ладно, скажу, – согласился старик, – только сначала принесите мне триста золотых монет.

Вернулись посыльные, рассказали, чего старик хочет. Собрали воины триста золотых монет и снова пошли к старику. Высыпали золотые монеты в его шапку.

– А теперь говори! Когда царь тебя спросил, почему ты вовремя не вспахал, ты ему ответил, что вспахал, да только болезнь напала. Так ведь?

– Так.

– Что ты хотел этим сказать?

– Ваш царь спрашивал меня не о пахоте, – принялся объяснять хитрый пахарь. – Он спросил меня, почему я вовремя не женился, чтоб были у меня помощники. А я ему ответил, что женился, да жена моя заболела и умерла.

– А когда он тебя второй раз спросил о пахоте и ты ему сказал, что всходы градом побило, тогда ты что хотел сказать?

– Я ему ответил, что женился во второй раз, но тут случилась война и сыновья мои домой не вернулись.

Подивились солдаты и стали дальше расспрашивать.

– В третий раз он спрашивал, почему в поле меня не заменят внуки. Я ему ответил, что они ещё не подросли, малы ещё работать.

– Хорошо, пока всё ясно, – согласились посыльные. – А теперь скажи нам, как это ты будешь стричь баранов? Триста баранов остричь – это не шутка.

– Эге! – весело засмеялся старик. – Дело уже сделано, остриг я баранов-то.

– Покажи-ка нам шерсть!

– Вот она! – И старик, смеясь, показал на шапку с золотыми монетами. – Царь вас считает баранами и спросил меня, могу ли я вас наказать за то, что вы не только растолстели, но и поглупели.

Опустив от стыда головы, вышли воины из стариковой лачуги.

Придётся им теперь всей дружине рассказать, как простой пахарь оказался хитрее трёхсот глупцов-удальцов.

Ветры-враги

Жили когда-то да и сейчас живут два хозяина воздуха – Северный ветер и Южный ветер.

Дворец Северняка, сложенный из сверкающих ледяных глыб, прятался среди туманов Северного океана. А Южняк обходился без дворца и жил в непроходимых лесах жарких стран. Бродил он на воле по пустыням и валялся на песке под тенью пальм.

Обширны были владения Северного хозяина, но ему всё было мало – хотел захватить побольше, сковать льдом всю землю.

Иногда запрягал он в свою колесницу дикие метели, заворачивался в туманный плащ и принимался буянить. Где он пролетал, там лёд и мороз сковывали всё на его пути. Снег засыпал поля, реки покрывались ледяной бронёй, и жизнь в лесах и горах замирала. Певчие птицы улетали за моря, а волки собирались стаями и выходили на поиски добычи… Проносился Северняк над городами и сёлами, гудел в трубах, пугая детей, и замораживал запоздалых путников. И, когда цветущая земля вся скрывалась под снегом, Северняк кричал страшным голосом:

– Всё это – моё! Не осталось ни травинки, ни цветочка – только мои ледяные наряды будут от ныне украшать землю! Убрались восвояси и эти проклятые певчие птицы! Их песни больше не будут тревожить мой ледяной сон. Только дикие волки да чёрные вороны станут хозяевами земных и небесных просторов!

Осматривал ещё раз Северняк плоды своих губительных усилий и звал старшего сына – Холод.

– Сын мой, – говорил он ему, – я своё дело сделал и очень устал. Сейчас я удаляюсь на отдых в свой дворец в Ледовитом океане, а ты оставайся здесь и следи, как бы что-нибудь не растаяло.

Северный ветер удалялся, а Холод оставался стеречь новые владения.

Но птицы тем временем перелетали моря и оказывались в тёплых краях.

– Южняк!.. Южняк!.. – раздавался их крик над оазисами и пальмами. – Проснись, Южняк! Северняк захватил твои земли. Все реки сковало льдом. Все леса замёрзли… Южняк! Южняк! Ты слышишь, Южняк!

Вздрагивал Южняк. Просыпался. Быстро перелетал через море, но ледяной Холод встречал его и морозил его крылья. Тогда Южняк возвращался в пустыню, грелся на горячем песке, дышал тёплым воздухом и с новыми силами бросался в бой. Холод снова встречал его, но Южный ветер дул на него теплом, и тот без оглядки убегал на север. И вот Южняк уже проносится над полями, встряхивает до корней обледенелые деревья, рвёт в клочья наряды своего соседа. Размораживает сосульки, растапливает белые шапки на домах, стаскивает снежный тулуп с лесов и разбивает ледяную броню на реках и озёрах.

Ручейки опять с песнями устремляются по камням, в лесах распускаются зелёные ветки, цветы поднимают замёрзшие было головки, а птицы с пением возвращаются в свои гнёзда.

Смотрит Южняк на возрождающуюся природу и тихонько шепчет:

– Что бы там ни думал мой злой и хмурый сосед, но мой пёстрый наряд красивее!

Вслушивается он в пение соловьев и весёлый смех детей на полянах, счастливо улыбается и идёт отдыхать.

А в это время дикие утки летят уже далеко на север.

– Кря! Кря! – издеваются они над Северняком. – Проснись, Северняк! Посмотри, что наделал Южняк. Ничего не оставил от твоих ледяных построек.

Вытянет Северняк затёкшие ноги и снова кинется к южным границам посмотреть, какие разрушения учинил сосед…

Тысячи и тысячи лет длилась лютая вражда между соседями. Наконец Северняк решил:

«Надоели мне эти ссоры! Только кончишь работу и соберёшься отдохнуть – вставай, начинай всё сначала! Попробую-ка я заключить мир с соседом. Вместо того чтобы воевать, установим точно границы наших владений. До границы будет лёд и холод, а дальше – проклятые цветочки да песенки! А чтобы договор наш был прочнее, станем сватами. У него есть дочь, просватаю-ка я её за моего младшего сына».

И вот Северняк быстро заскользил по льдинам Ледовитого океана, запрыгал с вершины на вершину и добрался до берега Тёплого моря.

– Эй, сосед! Ты меня слышишь? – крикнул он через море. – Иди сюда, потолкуем.

– Иду, иду-у! – ответил Южняк, отряхнул песчинки с платья и перелетел через море. – Добро пожаловать, сосед! – улыбнулся он. – Что это ты вдруг вспомнил обо мне?

– Не бойся, сосед, – примирительно начал Северняк. – С добрым словом я к тебе пришёл. Хочу, чтоб стали мы сватами. У тебя дочь-красавица, а у меня сын хоть куда. Хочу породниться с тобой да и распрям нашим конец положить. Давай установим точные границы наших владений. Мои я покрою льдом, как в Ледовитом океане, а ты в своих цветы сажай, птиц разводи – твоё дело!

– Неплохо, неплохо… – как-то неопределённо улыбнулся Южняк. – Мир, сосед, всегда лучше войны.

– И я, сосед, тоже так думаю. Потому-то и пришёл к тебе. Заключим мирный договор на вечные времена. А чтоб прочней скрепить его, давай станем сватами. Скажи, отдашь ты свою дочь за моего сына?

– А почему же не отдать? – ответил Южняк. – Всё равно придётся ей за кого-нибудь замуж выходить. Только знай: я отдам дочь только за того парня, который знает хорошее ремесло.

– Ну! – обрадовался Северный ветер. – Раз дело только за этим, то мой сын Иней – знаменитейший серебряных дел мастер.

– Серебряных дел мастер? – удивился Южняк. – А что это за ремесло?

– Эх, сосед! – покачал головой Северняк. – Не думал я, что ты такой недогадливый. Есть золотых дел мастера, есть и серебряных. Пней из серебра изделия мастерит.

– Ага, понимаю, – нахмурился Южняк. – Ну, серебряных так серебряных! Только хороший ли он мастер? Я поклялся отдать дочь только за самого лучшего мастера.

– Да лучше моего сына не сыскать! – похвалялся Северняк. – Что посеребрит – блестит, как ясное солнышко.

– Ладно! Пусть твой сын покажет мне своё мастерство. И, если он действительно хорошо умеет серебрить, отдам за него дочь и заключим вечный мир.

Обрадовался Северняк, вернулся в свои ледяные владения, позвал сына и приказал ему показать своё мастерство.

Иней на радостях подпрыгнул что было силы, полетел над лесами да полянами и оросил мелкими водяными капельками каждую травку, каждый листок, каждую веточку, каждый цветок. Потом подул на них холодом. Они тут же замёрзли и заблестели, как самое чистое серебро.

Увидел Северняк работу своего сына, обрадовался и позвал соседа:

– Иди, сват, посмотри, каков мастер мой сын!

– Сейчас посмотрим, – ответил Южняк.

И оба ветра пошли осматривать поля и леса.

– Ну вот, говорил я тебе! – хвастался Северняк своим сыном. – Смотри, как чудесно блестит земля в серебряном наряде.

– Верно, блестит. Но подожди, давай посмотрим, прочен ли этот наряд.

И с этими словами Южняк дунул на заиндевевшие поляны.

В один миг растаял серебряный наряд. Листья и цветы стряхнули капли росы, и от мастерства Инея на земле остались только грязные лужи.

– Видишь? – засмеялся Южняк, взбираясь по ветвям векового дуба. – Такому мастеру я свою дочь не отдам. И с отцом, который воспитал такого неуча-сына, я договор не стану заключать, не позволю я вам убивать всё живое – птиц, цветы, деревья! Сидите себе среди своих ледяных океанов.

Оскорблённый Северняк разъярился, разбушевался без времени, и много цветов погибло от его злости. А Южняк хохотал до слёз, и вместе с ним смеялись все лесные птицы.

С тех пор вражда между соседями стала ещё непримиримей. Постоянно они друг друга подкарауливают. Стоит одному прилететь с севера и завладеть землёй, другой тут же на него набрасывается. Иногда они дерутся по целым месяцам, пока Северняк не убежит и не скроется в своём неприступном ледяном царстве. Тогда Южняк вытягивается под пальмами и ждёт, когда его снова разбудят перелётные птицы…

Обманутая Зима

Идёт по лесу красивая девушка и играет на свирели. Волосы её золотыми волнами рассыпались по плечам. На голове кудрявится венок из жёлтых листьев. В руке она несёт корзинку, полную винограда, груш, яблок, слив…

Это Осень.

Она сестра Весны, Лета и Зимы. Есть у сестёр домик высоко, на вершине горы. Там они живут по очереди: сначала Весна, потом Лето. И Осень прожила в этом домике целых три месяца. Собрала много плодов, подождала, пока люди соберут урожай с полей, проводила птиц на юг и вот теперь, довольная, уходит.

Идёт по лесу и играет на свирели. А следом за ней стелется густой туман, дует холодный ветер, летят снежинки. Видно, на вершине уже располагается Зима.

На опушке леса Осень увидела маленькую девочку. Ручонки посинели от холода, плачет-разливается. Осень знала эту девочку: сколько раз видела, как та собирает в лесу грибы. Звали её Ганка.

– О чём ты плачешь, Ганка? – спросила Осень, подойдя к девочке.

– Как же мне не плакать? Мы засадили поле кукурузой. Но мама работала всё лето у чужих людей, и мы не успели собрать початки. Мама сейчас пошла в поле, а уже снежинки летят. Занесёт снегом нашу кукурузу. Что же мы зимой будем есть?

Задумалась Осень. Потом улыбнулась, погладила девочку по мокрым от слёз щекам и быстро побежала по тропинке, что вела к вершине горы. Когда она добралась до домика, то увидела, что туда уже пришла Зима. Она с такой силой взбивала свои пуховые перины и одеяла, что над лесом кружились тысячи снежинок.

Увидев сестру, Зима так нахмурилась, что небо потемнело.

– Зачем ты вернулась? – закричала она. – Неужели тебе было мало трёх месяцев?

Осень знала, что ссорой ей не добиться того, что она задумала.

– Ох, сестрица, – ласково улыбнулась она, – я вернулась потому, что забыла угостить тебя: не дала тебе отведать сладких груш. Посмотри-ка в корзинку! А сливы? А виноград? А вино в бутылке?

Зима даже не взглянула на плоды. Но при виде вина глаза у неё заблестели.

– Ну, угости, угости меня! Заходи, – пригласила она сестру.

Осень заиграла на свирели. Солнце тут же весело выглянуло из-за туч, и холодный туман рассеялся.

– Заходи, заходи, что ты канителишься? – покрикивала Зима.

– Иду, иду! – И Осень вошла в избушку.

Стала она хозяйничать, накрыла на стол. На одну тарелку положила яблоки, на вторую – груши, на третью – виноград: ведь чего только не было в её корзинке! Самую большую чарку наполнила вином. Потом потихоньку развязала узелок на своём платке. А там был сонный порошок. Украдкой от сестры высыпала порошок в вино.

– Выпей, сестрица! Выпей! – с приветливой улыбкой приговаривала Осень.

Зима сделала несколько глотков. Понравилось. Ещё выпила. А потом осушила чарку до дна.

– Что-то голова у меня закружилась, – сказала она. – И язык что-то…

Не договорив, Зима задремала. Осень подняла её и уложила в кровать.

Три дня спала Зима непробудным сном. Три дня солнце согревало землю.

Мать Ганки убрала крупные жёлтые початки и перенесла домой, в сухое место.

А Осень сидела у постели Зимы и следила, как бы та не проснулась, как бы опять не закружились снежные хлопья.

Только на четвёртый день к вечеру Зима открыла глаза.

– Ух, и спала нее я! – зевая, сказала она.

– Ничего, сестрица, ничего. Это вино виновато – очень уж оно хмельное, – успокаивала её Осень. – Ну, счастливо оставаться!

И вот она идёт по лесу, наигрывая на свирели.

А следом за ней стелется густой туман. Кружатся хлопья снега.

Проходя по селу, заглянула Осень в маленькое оконце Ганкиного домика. В комнате весело потрескивал огонь и пахло варёной кукурузой.

– До свиданья, милое дитя! – сказала Осень и постучала в окошко.

Ганка обернулась на стук. Но никого уже не было. Тогда она подбежала к двери, открыла её, но тут же отпрянула: снег вмиг залепил лицо.

Осень уже ушла.

Конь Камбера

В некотором царстве, в некотором государстве жил да был пастух Па́нко. Замечательно играл он на свирели. Говорят, стоило ему заиграть – месяц на небе останавливался его послушать. Как ни высок был Панко ростом, а его кизиловая дубинка была ещё длинней: крепкая, тяжёлая, пострашней любой палицы.

Ещё мальчиком нашёл как-то Панко в лесу волчью нору и взял себе пятерых волчат. Он кормил их молоком из миски, крошил им хлеб и брынзу, и выросли волчата всем на удивление. Можно было даже сказать, что не Панко, а они пасли его стадо. Свистнет он им, бывало, крикнет: «Ату!» – и плохо приходилось тогда и зверю и вору.

Выгнал как-то поутру Панко своё стадо на поляну. Не спеша поднялся с ним на холм у леса, что был недалеко от деревни. Посмотрел Панко с холма на восток, и что ж он увидел? Солнце то покажется, то скроется, то покажется, то скроется…

«Вот те на! – подумал он. – Это что ещё за чудеса?»

Оглядел небо – нигде ни облачка.

«Коли солнце не взойдёт, работники опоздают на поля».

Взял Панко свою дубину, свистнул волкам и побежал навстречу солнцу. А когда подошёл ближе, в страхе остановился. Огромный змей напал на солнце и хотел его проглотить.

Только змей солнце схватит, а оно увернётся! Только он его догонит, а оно спрячется!

– Волки вы мои! – крикнул Панко своим помощникам. – Посмотрю я теперь, зря я вас поил молоком или нет. Давайте спасать солнце!

Бросились пять волков на змеиную шею, пролезли под передними лапами змея и стали кусать его в мягкое брюхо.

Крепко сжал в руках Панко окованную железными шипами дубинку и бесшумно подкрался к змею сзади.

Солнце увидело храброго пастуха и крикнуло:

– Бей его, Панко, спаси меня!

С такой силой взмахнул Панко своей дубинкой, что она переломилась надвое, но и змеиная голова треснула.

Солнце засияло от радости.

– Спасибо тебе, Панко! – сказало оно. – Ты спас мне жизнь. Хочешь, станем побратимами?

– Давай, – согласился Панко.

– А теперь, браток, послушай-ка, – заговорило солнце. – Отец у меня очень уж злой. Разгневается он на меня, что я опоздало с восходом. Пошли со мной. Ты расскажешь ему о проклятом змее. Тебе он поверит и щедро наградит.

– Пошли! – Панко обрадовался, что сможет увидеть солнечные палаты. – Подожди только, я отправлю волков загнать моё стадо.

Он показал волкам на стадо, свистнул им, и они побежали пасти овец да поджидать хозяина.

А оба побратима отправились к солнечным палатам.

– Мой отец очень богат, – рассказывало по пути солнце. – Всё у него есть: и золото, и серебро, и камни-самоцветы. Но ты попроси у него коня Ка́мберу.

– Ладно, – согласился Панко. – Попрошу коня: верхом мне легче вернуться к своему стаду.

Целый день шли побратимы: солнце – но небу, Панко – по земле. Только под вечер добрались до возведенных: среди облаков солнечных палат.

– Спрячься пока, – посоветовало солнце своему побратиму, – пусть гнев у отца пройдёт. А потом выйдешь.

Панко прислонился к ограде, и что ж он увидел: вместо кирпичей да камней – стены сложены из серебряных плит. И ворота тоже серебряные, обитые золотыми гвоздями.

Солнце подошло к воротам тихо-тихо и ещё тише постучало.

– Кто там? – загремел, как раскат грома, голос его отца.

– Это я, отец, – отозвалось солнце. – Открой мне.

– Убирайся, чтоб глаза мои тебя не видели! Не открою! Ты почему так поздно сегодня взошло? – гремел грозный голос. – А ты знаешь, что работники поздно в поле вышли из-за тебя? Иди теперь туда, где этим утром шаталось.

Слушал Панко громовые раскаты, прижавшись к стене, и думал, что пришёл конец света.

– Прошу тебя, отец, пусти меня! Я не виновато, что опоздало. Со мной пришёл один пастух. Он тебе расскажет, почему я замешкалось.

– Где этот пастух? – спросил отец солнца, открывая ворота.

– Здесь. Только прошу тебя, не причиняй ему зла. Знай, что он спас мне жизнь.

– Я ему ничего плохого не сделаю, – пообещал отец.

Только тогда Панко показался из-за ограды. Вышел вперёд и рассказал, как избавил солнце от страшного змея.

– Если бы не мои волки да дубина, не видать тебе сына, – закончил Панко свой рассказ.

Отец солнца похвалил пастуха.

– Доброе дело ты сделал, – сказал он и так улыбнулся, что небо посветлело. – За геройство ты заслуживаешь награды. Скажи, чего хочешь, – у меня всё есть.

Панко поклонился и ответил:

– Многого я не попрошу, да и заслуги мои не так уж велики. Но раз ты спрашиваешь, что я хочу, дай мне коня Камберу…

Вздрогнул отец солнца и от злости закусил губу. Голос его снова загремел, как гром.

– Послушай, парень! Попроси что-нибудь другое! Всё тебе дам. Сто коней попроси – дам! Воз золотых монет попроси – дам! Но не проси у меня коня Камберу! Откажись!

Панко задрожал от громоподобного голоса, но отказаться и не подумал.

– Я, – сказал он, – человек простой. Если возьму золотые монеты, буду голову ломать, как их сохранить. Целые ночи глаз не сомкну, всё бояться буду, что обворуют. И сто коней мне к чему? Я пастух, а не хозяин. Хватит с меня одного коня Камберы. Или его мне давай, или ничего не надо. Только верю я, не нарушишь ты своего слова. Ведь ты же сказал, что дашь мне то, что я попрошу. Ну, а я прошу коня Камберу…

– Дай ему коня, отец, – попросило солнце. – Он мой побратим. Жизнь мне спас.

Трудно было отцу солнца расставаться с конём Камберой, но он обещал, а Панко не уступал. Приказал он привести коня.

Ну и чудесный же это был конь! Весь белый, как снег на вершине горы. И на спине – крылья. Крылья белые, а копыта золотые. На лбу алмазная звезда блестит.

Солнце подало Панко уздечку и сказало:

– Бери, браток, этого коня и иди подобру-поздорову.

Вскочил Панко на коня Камберу, и тот помчался быстрее ветра, что гонит тучи. Ездок не успел оглянуться, как солнечные палаты скрылись из виду. Наступила ночь. Только звезда на лбу коня горела.

– Где это мы летим? – спросил Панко.

– Над Синим морем, – ответил конь Камбера.

Панко взглянул вниз и вдруг натянул узду.

– Стой, конь! Разве ты не видишь, в море что-то светится?

– Вижу, господин, но не вздумай останавливаться. Не то накличешь на свою голову беду!

– Вот ещё! Беду! – воскликнул Панко. – Уж не думаешь ли ты, что я трус? Спускайся-ка к морю!

Конь взмахнул крыльями и полетел над волнами Синего моря. Скоро добрались они до острова. Там Панко увидел на песке маленький золотой ящичек. В нем лежали длинные женские косы. Они были мягкие, как шёлк, и светились во тьме.

– Не трогай эти косы, – посоветовал конь Камбера своему господину. – Беду накличешь.

– Ну и пусть! – заупрямился Панко, схватил ящичек и взлетел с конём в небо.

Никто их не видел. Только донёсся до них с моря женский крик.

Летели всю ночь. Наутро Панко увидел вдали стены незнакомого города.

– Кто царствует в этой стране? – спросил он. – Очень уж мне хочется посмотреть, что тут есть, а чего тут нет.

– Царствует здесь царь Малай, – объяснил конь. – Он уродлив, как жаба, и зол, как змея гадюка. Не вздумай останавливаться в его царстве.

Но Панко и на этот раз не послушался.

– Хочу посмотреть на этого царя, что уродлив, как жаба, и зол, как змея. Сколько змей я перебил на камнях да по сырым оврагам, так его ли мне бояться?

– Ладно, – согласился послушный конь и легче птицы опустился на землю. – Иди, посмотри на царя Малая. Только возьми уздечку да спрячь её за пазуху. Когда я тебе понадоблюсь, приходи на это место, позвени уздечкой, и я прилечу.

Панко взял уздечку. Конь Камбера взмахнул белыми крыльями и стрелой умчался в облака.

А пастух отправился в город. У городских ворот он услышал барабанный бой. Глашатай во всё горло кричал, что царь Малай ищет конюха – присматривать за его жеребцами.

– Неужели вы такие лентяи, что царю приходится с барабанным боем искать конюха? – спросил Панко одного горожанина.

– Нет, молодец, мы не лентяи, – оскорбился горожанин, – да только царские жеребцы-то бешеные. Уж немало конюхов растерзали. Кто к ним войдёт – живым не возвращается. Им даже корм да питьё издали на длинных шестах подают.

«Я диких волков укротил, – подумал Панко, – так неужели каких-то жеребцов испугаюсь!»

Подошёл он к глашатаю и объявил, что хочет стать у царя Малая конюхом.

Глашатай новёл Панко в царские конюшни и показал издали, где заперты бешеные жеребцы. Панко взял охапку сена, насыпал в торбы овса. Потом вошёл в тёмную конюшню и закрыл дверь.

– Прости его, боже! – сказали слуги и стали креститься. – Ничего от него не останется, жеребцы его на куски разорвут. Упокой, господи, его душу, и пусть земля ему будет пухом!

Но хотите верьте, хотите нет, дверь снова раскрылась, и на пороге показался похороненный слугами пастух. Насмеялся он и весело крикнул им:

– Зачем вы кривите душой и говорите, что жеребцы бешеные? Да они спокойно-преспокойно жуют сейчас овёс и сено. Покажите мне лучше, где у вас тут вода, я их напою.

Показали ему колодезь, и Панко стал наполнять вёдра. А один из слуг побежал к царю и рассказал ему об удивительном конюхе, который укротил бешеных жеребцов.

– Не может этого быть! – удивился грозный царь.

– Верно, государь! Иди сам посмотри!

Побежал царь следом за слугой, и что же он видит? Панко с полными вёдрами входит в конюшню. И не просто входит, а ещё и двери за собой притворяет.

Царь и слуги столпились у оконца, смотрят, что будет делать конюх.

Панко поставил вёдра на пол, вынул из кармана какой-то ящичек. Раскрыл его, и в конюшне стало светло, как днём. Жеребцы от яркого света глаза закрыли и стали послушными, как ягнята. Тогда подошёл к ним Панко, почистил их скребницей и, целый и невредимый, направился к двери. Но стоило ему закрыть ящичек, как жеребцы снова разбушевались и стали рваться с цепей.

Царь Малая приказал слугам схватить конюха. Как только Панко показался на пороге, они набросились на него и крепко связали. Царь залез к конюху в карман, вытащил ящичек и раскрыл его, но тут же зажмурился – так ослепительно блестели косы.

Задрожал царь Малай от радости, подошёл к связанному конюху и промолвил:

– Послушай, парень! Если не скажешь, что это за красавица, у которой такие косы, голова твоя полетит с плеч долой!

– Да ведь и я её не знаю! – пожал плечами связанный Панко.

– Ты лучше не притворяйся! – раскричался царь. – Пли ты мне её приведёшь и я женюсь на ней, или голова с плеч долой. Ясно?

– Речь твоя, царь, мне ясна, – сказал Панко, – только вот неясно, где найти эту красавицу.

– А это твоё дело, – небрежно бросил царь, закрыл золотой ящичек и удалился в свой дворец.

Развязали Панко и отпустили на все четыре стороны искать диковинную красавицу. Вышел он из города и заплакал:

– Откуда мне знать, чьи эти проклятые косы? Да если бы я и знал, как я её найду? Почему я не послушался…

И только теперь он вспомнил о своём верном друге. Вытащил уздечку, тряхнул ею раз, звякнул другой, на третий видит – конь Камбера спускается из облаков.

– Зачем ты зовёшь меня, господин? – ещё издали спросил конь.

– Зову я тебя потому, что беда пришла, – пожаловался Панко. – Царь Малай требует, чтобы привёл я ему красавицу с золотыми косами. Почему я тебя не послушал? Лучше бы нам не останавливаться в этом проклятом царстве!

– Ладно, не горюй, – успокоил копь Камбера своего господина. – Это волосы морской царевны. Садись поскорей! Попробуем её украсть.

Обрадовался Панко, вскочил на своего друга, и полетели они к Синему морю.

Вечером спустились на остров посреди моря и спрятались в рощице на берегу.

– Надо дождаться, пока луна взойдёт, – посоветовал конь. – Тогда царевна выйдет из моря порезвиться с подружками на песке.

И они притаились в кустах.

Взошла луна. Волны успокоились. Только звёзды слабо мерцали в синем небе.

Вдруг над волнами поплыла чудесная песня.

Панко посмотрел сквозь листву и увидел морскую царевну.

Она лежала на широкой спине кита, а кит медленно приближался к острову. Вокруг него дельфинов видимо-невидимо. На каждом дельфине сидит русалка. Одни русалки поют протяжные песни, другие – играют на морских раковинах.

– Садись на меня, – прошептал конь Камбера Панко. – Как только царевна выйдет на берег, я пролечу рядом с ней, ты хватай её, и мы скроемся.

Сказано – сделано. Не успела морская царевна ступить на песок, как конь Камбера пронёсся над ней белым облаком. Панко нагнулся, схватил её под мышки, и все трое взмыли в небо.

– Это ты украл мои косы? – спросила царевна.

– Я, – признался Панко. – Да вот беда, я у меня их украли.

Утром они уже были в царстве грозного Малая.

Панко осторожно опустил царевну на морской берег, слез с коня, а уздечку снова спрятал за пазуху. Конь взлетел к облакам, а Панко и царевна направились к царским палатам. Кого они ни встретят, каждый спрашивает:

– Куда ты ведёшь эту красавицу?

– В царский дворец, – отвечал Панко. – Женой царя станет.

– Бедная девушка! – сочувствовал и стар и млад. – Неужели она за эту жабу замуж пойдёт?

Слуги известили царя о прибытии невесты, и он вышел ей навстречу.

– Добро пожаловать, моя красавица! – ухмыльнулся он, и его лягушачий рот растянулся до ушей. – Я сейчас же прикажу приготовить всё к свадьбе. Незачем медлить.

Морская царевна грустно улыбнулась:

– Не спеши, царь, со свадьбой, потому что я не стану твоей женой, пока ты не найдёшь мои косы.

Царь Малай радостно всплеснул руками.

– Ну, если всё дело в этом!.. – воскликнул он и вынул из кармана золотой ящичек.

Царевна обрадовалась, взяла косы и положила себе на голову. Волосы рассыпались по плечам, осветили сё лицо.

– Ну, теперь уж ты не откажешься! – радостно потирал руки царь Малай.

– Не спеши, царь, – промолвила девушка, – я ещё не согласилась стать твоей женой.

– Почему?

– Да потому, что ты безобразен, как жаба. Такой муж мне не нужен. Я хочу, чтоб ты стал красавцем.

– Да разве может человек по собственному желанию стать красавцем? – спросил царь. – Ты вот отчего такая красивая?

– Я красивая оттого, что купали меня в молоке морских кобылиц. Выкупайся и ты, тогда будешь красивым.

– Да я и слыхом не слыхал ни о каких морских кобылицах! – в отчаянии воскликнул царь.