Текст книги "Правосудие с короткими ногами"

Автор книги: Опанасий Заколебанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

– Ладно, освободи и этих.

– У, козел, скажи спасибо, – Веня навис над Амбулаторием с таким тяжелым, убийственным взглядом, что тот, испугавшись, испортил воздух. – А навонял-то, навонял!

Я выскочил в коридор. Из зала доносился гомон: видать меня собирались идти искать. Голоса охранников потонули в шуме ударов по неприступной двери и призывах покончить "с этим поганым негритосом" раз и навсегда. Судя по громким и отчаянным крикам, молодцам удалось завладеть ключами. Пора рвать когти.

– Кто-нибудь скажет, где тут может быть выход? – я заметался, и не мудрено: сколько можно сохранять хладнокровие? Ну час, ну два,– не двадцать четыре же.

Но, собрав последние капли утекающей воли, я дал корешам возможность смыться – они скрылись в направлении запасного выхода. Теперь во чтобы то ни стало – задержать противника. Я схватил дверь бойлерной и с хрустом выдрал ее вместе с петлями. Силы мне теперь могут понадобиться только на выживание. Чего их беречь.

Ну, держись, братва!

Первая тройка, куда непредусмотрительно затесался типик в шапочке рассыпалась нехуже кеглей. Шапочка у типика тут же поменялась цветом с мордой – стала красной, а вечно хамелеонистая рожа – зеленой, как недозрелый лимон. Следом за ними – группа из пяти.

Еще не вечер!

Дверь от удара согнулась пополам, но четверых все же уложила надолго. Пятый рванул назад – я швырнул за ним шар на долгую память. В темноте мне показалось, что голова его слетела с плеч, а вместо нее воцарилась круглая бита. Ума может не прибавит, зато покрепче будет.

Ну все, наигрались, хватит. Пора уносить ноги. Остальных я уже не сдержу, да и мне самому надо успеть выскочить на улицу.

Я бросил щепки двери в приближающуюся толпу, в нерешительности замедлившую шаги, и развернулся к выходу. Лечу как птица!

Рассвеченная звездами улица холодна и пуста. Интересно, где все? Думать некогда – бегу к дому, где оставил Эмилию в машине.

Лимузин стоит во дворе, все стекла изнутри запотели.

Я шарю по карманам в поисках ключей и не нахожу: видать выронил в драке. Что делать – бью локтем стекло и распахиваю дверцу.

– Дорогая, я здесь!

Но Эмилии в машине нет. Запах духов есть, волнующая теплота на сиденье есть, а ее нет!

Я рванулся обратно, добежал до угла дома, не рискуя полностью высовываться. Толпа игроков стояла на перекрестке, собираясь разделиться в поисках беглецов и меня заодно. В мою сторону направились двое, так что я успокоился в этом отношении, но пропажа Эмилии меня расстроила. Когда парочка вырулила мне навстречу я не стал с ними церемониться – ломанул по черепушкам, чтобы больше ими не заниматься, а сам помчался в ближайший проход между домами. Со времени ее исчезновения и моим появлением не могло пройти больше минуты – далеко похитители не могли уйти.

А почему, собственно, они? Может она сама взяла, да ушла? Хотя вряд ли, в таком состоянии!?

Я проследовал в соседний дворик, но наткнулся на закрытую на висячий замок решетку. Высоко – не перелезть. Пришлось вертать обратно.

А может она просто издевалась надо мной? Притворялась, что в сомнабуле, а сама...

Уже и не знаю, что подумать. Хочется верить, что это не так.

Честное слово, – она единственная женщина, с которой я никогда не спал и для которой готов сделать все. Даже сразиться с чертовой дюжиной врагов.

Ку, ку! А вот и они. Накликал.

Отчаявшиеся уже встретить меня любители кегельбана стояли возле лимузина. Непрезентабельный вид машины дал понять, что над ее дизайном только что постарались эти головорезы.

Нет, меня обидел не столько сам факт, что они окончательно добили еще вполне приличную тачку, сколько то, что они добили ЕЕ тачку. Дорогую. Красивую. Для меня бесценную. Усталость мою как ветром сдуло.

Их много. Наверное тринадцать и есть. У каждого то ли кегли в руках, то ли бутылки, вдобавок ножи и, похоже, монтировки. Хотелось бы без стекол. Кровь проливать жалко.

Я потихоньку пячусь назад – надо же противнику показать, что ты напуган. Можно еще, конечно, полить слез немного и похныкать: отпустите, мол, дяденьки ради Христа, но это будет перебор.

Я вспомнил, что видел железный прут, валявшийся за домом.

"Дяденьки" норовили окружить меня, но я в три прыжка преодолел оставшееся пространство и завладел оружием. Есть первый трофей – двоих накалываю на собственные ремни, как на вертел вертел, подбрасываю вверх и швыряю в толпу вот вам ужин!

Но упрямцев это не остановило – с завидным упорством они приближаются ко мне и, словно по команде, бросаются вперед. Ну, слава богу! Я то думал, поодиночке будут, а так – пожалуйста!

Припадаю к земле и теряюсь в чужих ногах – пока они разбираются, где кто трое загибаются, прижимая руки к покалеченным шарикам. Они пытаются убежать в сторонку, но одного мне удалось схватить за ноги – я раскрутил его тело как пропеллер и швырнул в остальных. Звук, который произвели их головы при ударе об асфальт, ласкает слух своей похожестью на кеглиный. Тоже трое – совсем неплохо, даже при такой кучности. Остается пятеро – нормальный для меня результат. Вот только "кровь мертвеца" после долгих приключений наконец не выдержада, треснула и потекла на штаны. Я бросил осколки в сторону, чтобы не смущали ни нападавших, ни меня.

– Давай, бей их, – донеслось откуда-то сверху. Краем глаза я увидел старика в пижаме на балконе дома. Он яростно помахивал кулачком, задорно подпрыгивая. – Так им, сукиным детям! Молодец!

Спасибо дедуля за поддержку. Теперь я перехожу на ближний бой. Один, видать самый смелый, разбежался, норовя ударом в живот свалить меня с ног, но наткнулся на мой железный пресс. Хруст в черепной коробке.

Оставшиеся четверо и не думают бежать – пьяные, что ли? Не соображают. Сверкают в темноте кегли – значит все-таки бутылки.

Сопят, тяжело дыша.

– Ребята, может пропустим по рюмочке?

Не хотят. Да что они, с ума сошли?

Наконец и эти кинулись на меня, но пробили затылок своему товарищу и остались втроем.

– Ну хватит. Не знаю как вам, а мне надоело.

Мне вдруг кажется, что я древнеримский гладиатор, передо мной разьяреные свирепые львы, а с трибун доносится рев возбужденной толпы, требующей расправы. Оказывается мои представления не далеки от действительности балконы и окна домов полны радостных физиономий. Пальцы зрителей указывают вниз.

– Так хочет плебс. – я пожимаю плечами.

Подхожу и сталкиваю двоих лбами. А у третьего, на прощанье, отрываю оба уха и сую их ему в карман – дома пришьет. Так что он единственный покинул поле брани на своих ногах.

– Ура! Банзай! – кричат мне.

Я оборачиваюсь к ним лицом, раскланиваюсь, благодаря за горячие овации, посылаю воздушные поцелуи дамам. К моим ногам летят цветы, бутерброды, пакеты молока и соков.

Из подъезда выбегает старикан. Тот самый.

– Вот это да! Вот это да! – не уставая повторял он, обходя поверженные тела. – А мы уже столько лет не знали, как нам избавиться от этого осиного гнезда. Хочешь мы будем тебе платить?

– Спасибо, – вежливо отказываюсь, – у меня и так забот хватает. Скажите лучше, куда делать девушка из этой машины?

– А, да, да, да. Была машина, милицейская. Они покрутились здесь недолго, а потом ухехали.

– Была девчонка! – у кого-то был явно прекрасный слух.

Старуха в чепчике перегнулась через перила:

– Они увезли ее с собой.

– А что-нибудь говорили?

– Я не слышала.

– Цену набивает, – подсказал старик. – Ты, Сарочка, говори. Это нужный человек.

– Да, он был прекрасен. Мне понравилось. Вот это я понимаю – мужчина.

– Ты дело говори, – дедуля начал выходить из себя.

– А я и говорю – одного они называли капитаном. Он такой толстый, противный. И имя медвежье.

– Потап! – воскликнул я.

– Точно.

– А в какую сторону уехали?

Направо.

– Она без сознания была, что ли, – закончила старуха.

– Спасибо вам, удружили, – старик стиснул руку.

– Не за что, – расстроенно буркнул я и побрел прочь.

Вернувшись во дворик, я забрался в машину. Ключей нет, придется вырывать провода. Подсветка работала, но видно было все равно очень плохо и я действовал скорее на ощупь. Мои пальцы нашарили несколько проводов, и меня очень удивило их слишком большое количество.

Все понятно. Значит я сажусь, сую ключ, поворачиваю и – прощайте, господин Прутиков! – разрываюсь на тысячи маленьких Кузиков. Ну, Потап! Этого я тебе никогда не забуду.

Может быть так и надо?

Я возвратился к горе-любителям азартных игр. Отыскал среди них такого, которого уже никак не воскресить, и затащил в лимузин. Проткнув прутом бак, поджег образовавшуюся лужу, успев нырнуть в стоящий неподалеку мусорный бак, прежде чем раздался взрыв.

От грохота, усиленного пустотой вонючего пространства, заложило уши. Железную коробку слегка погнуло какой-то, оторвавшейся от машины, деталью. Через некоторое мгновение рискнул высунуться.

Жалкое зрелище – горящий остов и куча пылающих обломков вокруг. Пока не собрался народ, надо уходить.

Я не стал убегать по улице, а полез на пожарную лесницу какого-то склада и по крыше добрался до тех, закрытых на замок, ворот, перебрался на другую сторону и благополучно спустился вниз, пересек проходной двор, недолго постоял, ожидая когда пролетят мимо пожарные машины, перебежал на противоположную сторону улицы в следующий двор, потом в другой, не прекращая бежать, пока не убедился, что меня никто не преследует...

Глава 19.

...Наконец я добрался до реки, где и остановился, промыл хорошо лицо и черные руки, попил свежей водицы.

Было бы неплохо изменить внешность: негром я уже был, Козьму лучше, чтоб никто не видел. Стоит подумать, как это организовать. Может быть в салон к Вольдемару податься? А это идея.

Я по лестнице поднялся на бульвар, освещенный кучей фонарей. Время уже позднее – половина третьего, а народу как днем. В основном те, которые страх потеряли: разбитные девки, ихние сутенеры, торговцы наркотой, панки, рокеры в общем, ни одной приличной хари. На меня не обращают внимания: мой внешний вид нисколько не контрастирует со вкусом местной публики. Трудно поверить, что днем здесь обычно встречаются влюбленные, бизнесмены назначают деловые встречи, школьники ходят на экскурсии в художественный музей и на выставку палеонтологических находок, на ажурных скамейках почтенные старушки перемалывают чужие кости, а рядом с ними забивают козла столь же почтенные старички.

Я спустился в подвальчик одного из домов. Обычно днем замурованная дверь сейчас любезно распахнута. Запах парфюмерии вызывает приступ головной боли, но постепенно привыкаешь. В крохотном тамбуре две двери – справа слышится визг татуировочной машинки и в очереди сидят трое юнцов, а слева два табло, одно из которых ("занято") светится, желающих нет. Я подошел к косяку и ударил по пластмассовым коробкам кулаком. "Занято" погасло и вспыхнуло "Войдите" маленький секрет постоянных клиентов.

Не стучась, я завалился в тускло освещенное пространство, загроможденное кучей болванок с париками и сломанных манекенов. Вольдемар вертелся возле очередного своего изобретения и, не заметив моего прибытия, мурлыкал детскую песенку.

– Здорово!

Он вздрогнул, медленно наклонился, резко развернулся, выставив перед собой кочергу, после секундного напряжения, узнал меня и расслабился.

– Я думал за данью пришли. Тебя и не узнать.

– Ты думаешь? – я посмотрелся в зеркало. – А надо, чтобы совсем узнать было невозможно.

– Опять крутое дело? – Вольдемар зашел сзади, оглядел мое отражение, поворотил мою голову туда-сюда.

– Да, слишком примелькалась моя рожа в городе.

– Помнится мне: последний раз ты менял внешность три года назад.

– Да, тогда я был высоким блондином. Очень высоким, – грустно вспомнил я старую историю. – Помнишь Хромого Кабана? Они с Зеленкой бросили меня в камнедробильную машину. Врачи здорово постарались – собрали как смогли. Так что я теперь на целую голову ниже: запчастей много пришлось выбросить. Хорошо хоть мозгами не пораскинул.

– Неприятно конечно, – сочувственно вздохнул Вольдемар.

Он отставил свое художество в сторонку и усадил меня в кресло.

– Что бы ты хотел?

– Что-нибудь не очень сложное и не слишком приятное. Хочу шокировать.

– Посмотри выбери, – он протянул мне атлас патологий пластической хирургии.

Долго я рассматривал ужасные картинки, после которых несколько ночей невозможно будет уснуть, остановившись на лопоухом лысом субъекте с расплющенным носом-утюгом, покрытой шрамами головой-барабаном и отвислой губой, обнажающей единственный зуб.

– Пожалуй этот. Только зубы рвать, пожалуй, не надо.

– Как скажешь.

Через каких-то полчаса меня нельзя было узнать. Вот что значит работа профессионала. Я попытался подмигнуть правым глазом, но фальшивый шрам с треском лопнул и потекла бурая жидкость.

– Здорово, да? – Вольдемар заплясал, восторгаясь своим мастерством. Держи, здесь баллончик на пять заправок. Просто воткни его в кожу. А вот еще зубы, суешь их в рот, а потом выплевываешь, когда надо. Как настоящие.

– Ну ты даешь! – для него это звучало лучшей похвалой.

– Могу сделать последнюю стадию сифилиса.

– Вот этого не надо. Не надо. – повторил я после минутного раздумья. – Как насчет ударов?

– Выдержит. Смотря, конечно, какие будут удары.

– Ну ладненько, гонорар за мной.

– О чем речь, – Вольдемар проводил меня к выходу. – Свои люди.

– Будь!..

С новым лицом очень хорошо пробираться сквозь толпу: люди сами шарахаются от тебя, воротя глаза. Конечно, надо сперва привыкнуть к выражению ужаса во встречных взглядах. Сейчас я направляюсь обратно в клуб, хочу узнать слухи о том, куда подевались пленники. Не могли же они сквозь землю провалиться.

Пока я добрался к месту, сумеречное сияние охватывает восточные кварталы; птицы вовсю шумели, встречая утро; вся шушара с улиц исчезла; мой чуткий слух улавливал далекий шорох дворницких метел. А вскоре вспыхнувший закат озарил стекла верхних этажей.

Знакомый перекресток совсем по другому смотрелся при дневном свете: нет больше непроглядных теней, в которых так легко спрятаться врагу; дома оказываются вовсе не мрачными, а разноцветными и опрятными; по лужам, в которых, казалось ночью, можно было утонуть, бродили голуби. Разве только кровавые пятна на асфальте да потерянные кем-то зубы напоминали о ночной стычке.

Внутри клуба полумрак. У дорожек никого нет, а возле стойки только два человека потягивали пивко. Я бросил бармену кругляк из одолженных у Вольдемара и заказал "ерша", чтобы привести в порядок мозги. Двое одобрительно проводили взглядом исчезнувшую в глотке жидкость и предложили мне выпить с ними по кружечке. Я не отказался.

– Где же это тебя так отделали? – один внимательно рассмотрел мои шрамы. Я использовал Вольдемаров трюк, отчего он брезгливо передернулся.

– Случайно не сегодня ночью? – заинтересованно спросил второй.

Я не хотел врать, но рот мой был занят приемом пива, и поэтому они восприняли мое молчание как положительный ответ.

– А я ничего не помню, – грустно заметил первый. – Этот парень как двинул мне по мозгам, так я до сих пор их вправляю.

Он сдавил башку руками, что-то скрипнуло в ней, затем он прищурился, глядя на меня и, подпрыгнув, выдал:

– У него фигура ну в точь как у тебя. Только он негр был и рожа не такая круглая.

– Да не, тот повыше был, – с сомнением заключил второй. – Точно.

– А Жорику он ухи оттяпал. Его в больницу повезли – пришивать.

– Слушай, а ты случайно не тот тип, которого мы искали. Главное все на месте, а его нет.

Я вспомнил про того бедолагу и – а, была не была! – кивнул. Первый чрезвычайно обрадовался и, похлопав меня по плечу, заказал еще три кружки.

– Значит и тебе досталось. – непонятно было – сочувствовал он или злорадствовал.

– Досталось. – я сплюнул на ладонь якобы сломанный зуб и сунул его в карман. Трюк убедительно подействовал на обоих и они понимающе кивнули друг другу.

– А где остальные?

– Кто в морге, кто в реанимации. Мы вот двоем уцелели вроде.

Теперь я признал в них первых жертв, которых дверью размазал.

– Но он, гад, не успел сбежать. Ему в машину бомбу сунули, – второй злорадно скрипнул зубами.

– А те, которые с ним были? – осторожно спросил я.

– Ха, тех взяли. Я сам лично помогал их закидывать в воронок.

Я гоготнул на всякий случай.

– Расскажи, а то я в отрубе был.

– Да, лопухи они и есть лопухи. Побежали в соседний переулок, а там тупик. Ну мы сначала тоже в отрубе были, – первый снова схватился за голову, продолжил второй: – Потом выбегаем, а они нам навстречу. Ну мы их и скрутили. Как раз ментовка подъехала.

– Не люблю ментяр, – первый презрительно оскалился. – Кто-то настучал наверное. А то бы мы с ними разделались...

– Да не свисти. Чего ты свистишь? – второй раздраженно прервал мечты первого. – Кто из наших заложит? Сами они приехали. Никто их не звал.

– Я тебе щас как дам в рог! – обиженно замахнулся тот.

Они вступили в перебранку, и я, улучив момент, смылся.

Выходит их увезли: и Эмилию, и всех моих, и Амбулатория с его шестерками.

Первое желание – отправиться прямо в логово – в ментовку, но я уже здорово устал и хочу спать. Пойду-ка я к Варенику. Там Долорес. Надо ей все рассказать. Про Эмилию я, пожалуй, промолчу, а остальное не секрет.

По пути продумываю, как бы мне так себя сдержать, чтобы не пришибить этого погаца или поганку, не знаю как сказать, в общем педика – Вареника. А то он откроет дверь, а я его не люблю – могу и убить. Решаю, что надо прежде позвонить – пускай Долорес открывает.

Я нашел целый автомат – редкость в нашем городе. Прежде чем соединить, он глотает монеты одну за другой. Наконец я услышал голос Долорес.

– Дорогая, – кричу на всю улицу, – через полчаса буду. Не пугайся – я немного не в себе. Откроешь сама, а Вареник пусть в ванной сидит, если жить хочет. Ну, ладушки.

Я повесил трубку и, радостно насвистывая, поплелся к автобусу, где к моему удивлению, мне любезно уступили место. Причем не одно, а полсалона. Ах да, я же теперь не в себе!..

Подъезд у Вареника, надо прямо сказать, засранный до невозможности. Каждая тварь так и норовит помочиться. Прямо в тамбуре я застукал двоих, но они даже не моргнули – так и продолжали поливать стенку своими желтыми струйками. Я обтер дерьмо, в которое по неосторожности ступил об их задницы и потопал вверх, опасаясь прикасаться к засаленным перилам.

И как я разрешил ей идти в этот гадюшник.

Поднявшись до четвертого этажа, я остановился. Дверь в квартиру Вареника была чуть приоткрыта. Мне это не понравилось. Но когда я вежливо постучал костяшкой пальца, послышался любезный голосок моей зайки.

– Кузенька, это ты? Я тут на кухне занята. Проходи.

Ишь ты,– на кухне!

Я толкнул дверь и, пробравшись вдоль нагромождения огромных коробок, вошел в замызганную залу. Прямо передо мной – возле окна – под подоконником сидел круглощекий толстячок с косичкой и в шортиках и сосал мороженное.

– Я же сказал, чтобы он сидел в ванной! – взревел я, готовый сорваться с места и вышвырнуть бывшего мужичка в окошко.

– Ни к чему так сердиться, – ласково пропел он-она. – лучше на рожу свою посмотри.

– Молчи, Вареник. Я до тебя еще доберусь.

– Варенька, – твердо поправил он.

– Действительно, к чему? – голос Долорес был столь же тверд. Прямо не узнать.

Я обернулся.

Против такого аргумента, – действительно: к чему? – как пятизарядный "терьер", не попрешь.

– Ты что, с ума сошла? Это же я.

– Снимай маску. – она взвела курок.

Коробки в коридоре и комнате зашевелились, разорвались и пятеро в камуфляже навели на меня стволы. Я стоял в замешательстве: не снится ли мне все это. Послышались шаги и битюги расступились, пропуская кого-то очень главного. В залу вошел Выдергин. Почему-то он направился к Долорес, поцеловал ее в лоб.

– Молодец, капитан. Лихо вы провели операцию.

– Да, но ведь он чуть было не обманул нас.

– Зато женская хитрость оказалась сильней. Он все-таки позвонил, Выдергин обнял ее за плечи и дружески затряс.

– Я ничего не понимаю, – я был шокирован происходящим.

– Мы тебе все объясним, – зашли еще двое: Эн и Хулейкин. – И все припомним.

Господи, это же они торчали в подъезде, и я принял их за бичей. Они подошли ко мне, обшарили, грубо сорвали маску – бесценный труд Вольдемара и растоптали ее. Вдобавок Эн отодрал мне ворот с перламутровой пуговицей.

– Ребята, вы что? – чуть не плача прошептал я.

Если бы они сейчас засмеялись, кинулись меня поздравлять с успешным окончанием операции, пошутили бы насчет того, как ловко они меня провели. Но ничего этого не случилось. Их лица были так же серьезны. Даже когда меня вели по лестнице, когда запихивали в машину, я думал, что игра вот-вот закончится, но когда дверца с решеткой захлопнулась отгородив меня от свободы, наступило осознание всей жути свершившегося.

Глава 20.

Дожил – сижу в вонючей камере-одиночке, как крыса в мышеловке. Что же за спектакль устроили мои друзья? Или бывшие друзья. Даже не знаю, как считать. Самое худшее – быть лишенным информации. Когда не знаешь, что происходит, в голову начинают лезть неспокойные мысли, разнообразные по степени своей логичности – от самых трезвых, имеющих полное право на жизнь, до совершенно идиотских, которые, впрочем, тоже не лишены оснований, принимая во внимание абсурдность моего ареста. В общем-то, если отбросить сомнения в здравомыслии бывших коллег и не утверждать, что произошло частное, вполне разрешимое недоразумение, то вовсе и не алогичная ситуация вырисовывается. Меня могли использовать. А почему бы и нет? Если Амбулаторию захотелось власти над людьми, не менее резонно предположить то же самое в отношении Выдергина. Ну ладно, попробуем держаться такой гипотезы: Выдергин заставил Амбулатория разговориться, узнал где хранятся запасы зелья, припугнул Веню, тот зомбировал ребят, а они, в свою очередь, помогли арестовать меня, знающего тайну "крови мертвеца". Не зря в машину бомбу подложили – нет человека, нет проблемы. Пожалуй, неплохо вышло. Может быть, каких-то звеньев не хватает: например, я не знаю, какую роль играет Эмилия – она же Паша Крот. Но если все так, то мне долго не жить – свидетели ни к чему...

Раздумья прервал треск замка в бронированной двери – надзиратель.

– Выходи. Руки за спину, – за ним двое автоматчиков наизготове.

– Иди вперед.

Ведут меня по сырому коридору, который с постоянным уклоном опускается вниз, и не видно конца его мрачным стенам. Через каждые двадцать шагов решетки; останавливаемся, надзиратель возится с ключами, резким голосом звучит команда – идем к следующей. Я уже не считаю – давно сбился. Казематы не хуже, чем в Бастилии.

...Вот и кончилась жизнь Козьмы Прутикова. Хоть и характер тяжелый был не без говнеца, а жалко. Ведь, по мере своих сил, старался на благо правосудия...

Теперь дорога вверх пошла. Даже как-то веселей стало – может на солнышке расстреляют.

Апатия меня одолела. Можно же попытаться отбиться – разве это сила против меня, а убьют – так хоть не как тварь безропотную. Но желания нет. Ведут и ведут, я уже устал.

Ну вот, наконец забрезжило – к свету ламп прибавился естественный, льющийся из крохотных окошек-амбразур. Несколько вооруженных людей встретили нас, требуя пропуска и разрешение на выход приговоренного.

"Приговоренного!"

Последнее слово ударяет в виски. Только сейчас я ощутил настоящий ужас. Приговоренный кем? За что? Где мой адвокат. Ноги дрогнули, когда я произнес про себя: где справедливость? а потом подумал: наивный – жизнь твоя не стоит гроша и никакой суд никогда не состоится. Ты же мертв – твои ошметки нашли в разорванном лимузине. А все формальности – дичь, все эти пропуска и разрешения. Игра.

Собрав силы я перешагнул через порожек и очутился во дворике, с двух сторон сдавленном бетонными стенами, а в конце его – еще одна дверь в помещение, на которой с чувством юмора выведено – "тир".

Здесь не заперто – милости просим.

Мы заходим внутрь, меня вдруг с силой бросают на пол, сами наваливаются сверху – я не успеваю подумать о сопротивлении, – как вдруг раздается ужасный грохот, треск, глаза наполняются пылью, меня хватают под руки, я ничего не вижу – больно открывать веки. На рай, во всяком случае, не очень похоже скорее ад. Куда-то тащут. Слышны крики, выстрелы. Я ударяюсь о твердое и головой, и ногами – похоже на салон машины. Чьи-то руки нетерпеливо толкают меня внутрь, и мне кажется, что я слышу знакомые голоса.

– Ты что, ослеп, ранен? – я боюсь ошибиться, но, черт возьми, если это не Хулейкин.

– Не могу открыть, больно.

– Да его поцарапало немного. Держи платок, – а это не иначе, как Эн. Полей воды из бутылки.

Я узнал и третий голос – Веня. Похоже он за рулем и, конечно, в своей манере камикадзе.

Мне протерли очи и я, тревожно вхдохнув, увидел перед собой все те же рожи – вертухая и стрелков. Похоже шифер сорвало. Голоса мерещатся. Хотя...

– Он нас не за тех принимает, – стрелок отбросил автомат и содрал ложную физию, освободив настоящую, неподдельную.

– Господи, ребята!

– А то кто же? – Хулейкин помог Вене и сам снял фальшивую личину. – Кто же тебя еще выручит, как не мы. Хоть ты с нами нехорошо обошелся, но мы не в обиде.

– Зато как я зол был, – Эн подпрыгнул на ухабе и упал, смеясь, в мои объятия. – Когда мы тебя брали, Выдергин был точно уверен, что мы не подведем – такие рожи были.

– Это невероятно. Как вам удалось?..

– Не торопись с распросами, сначала надо замести следы.

Машина оказалась микроавтобусом, галопом мчащимся по городским улицам. Каждая неровность дороги отзывалась раскачиванием борта, сюда приплюсовывалось и мастерство водителя.

– Первый перевалочный пункт. Выходи, – скомандовал Хулейкин.

Мы соскочили на грязный тротуар. Машину тут же окружили неприглядные личности, как я тут же понял – "красные шапочки". Они, с разрешения Эна, атаковали машину и, прежде чем мы достигли угла перекрестка, довели ее до состояние полной неузнаваемости. То есть, никаких следов.

За углом нас ждал небольшой пляжный пикапчик, возле которого попыхивал сигареткой Маркел, собственной персоной.

– Братан! – крикнул он и бросился навстречу. Не люблю распускать сопли, но без лобызаний не обошлось.

– Что же все-таки произошло? – я пытаюсь добиться объяснений, когда мы расселись и Маркел повел машину за город.

– Элементарно, Кузя, – начал Хулейкин. – Выдергин, как оказалось, вынашивал те же планы, что и Амбулаторий. Можно сказать, что они за одно, но нам удалось перехитрить их. Веня помог.

– Признаться, мы очень переживали, – перебил Эн. – но он оказался на высоте.

– Да, мне удалось убедить Выдергина, что ребята в состоянии зомби, – Веня активно включился в разговор.

– А Долорес, почему она не с вами?

Они замолкли.

– Говорите, что с ней?

– Ты знаешь, – произнес Эн, – на самом деле все значительно сложней...

– Ее убили? – я задохнулся и схватил его за грудки, требуя немедленного признания.

– Если бы. – слова Хулейкина мне не понравились.

– Эта стерва обштопала нас по высшему разряду. – выкрикнул Эн.

– Не понимаю. Этого не может быть...

– Не понимаю, – передразнил Гена. – она на самом деле капитан безопасности, секретная сотрудница Выдергина. Вот какую змею ты пригрел, Козьма.

– Врешь! – теперь затрещали швы на рубашке у Хулейкина.

– Это правда. – отрезал Веня, а Эн согласно кивнул.

– Между прочим, Петровича пришила она.

– А Вольдемар помог...

– А причем здесь Вольдемар?

– ...Только он сам не догадывался. Ему заказали маску по портрету Паши Крота. А ее он в глаза не видел, – не обращая внимания на мои нервные телодвижения, вел рассказ Эн.

– Значит это была она. – удрученно произнес я. – Но какова!..

Словно молния шваркнула по мозгам, осветив черные закутки извилин и озарив стройную цепочку событий и фактов, многие из которых, однако еще сохраняли серость загадочности...

– Мы на него-то случайно вышли. Маркел навел. Он весь твой путь к дому Вареника на карачках прополз. – после паузы продолжил Эн, а я с благодарностью посмотрел на спину молочного брата. – Ну мы его, конечно, прижали. Слово за слово, дело дошло и до Паши. Он рассказал, что приходил здоровый тип, огромный как шкаф, догадываешься кто?

– Хряк!

– Точно. Он тоже сексот. Работал в тени Паши. А по совместительству убирал ненужных Выдергину людей.

– Так, так. Подожди. Начни все сначала. По-порядку. Что там Выдергин?

– Начну издалека. Выдергину давным давно пришла в голову идея получить абсолютное превосходство и власть не только над людьми из администрации, но и над отдельными представителями уголовного мира. Хотя, быть может, подразумевал он второе и не побрезговал попутно первым. Для этого было все готово Амбулаторий, в свое время, не долго думая, сам выложил ему все карты, и было согласие Вени на сотрудничество, но потом Амбулаторий заметался и ушел из-под контроля, почуяв, что все можно заполучить самому. Главное – были нужны деньги. Как раз на горизонте показался выгодный вариант в виде Люэса Триппера. У него денег куры не клевали. Король табачной промышленности, он скупил по дешевке многие предприятия на Западе, когда там был бум по отказу от курения, а когда новая мода миновала, его приобретения оказались очень кстати. А теперь самое главное – Паша Крот или Эмилия Кротова – внучка его родной сестры. Чуешь?

– Продолжай...

– ...В последнее время врачи ей поставили диагноз – шизофрения. Став вдовой, она фактически вела двойную жизнь – с одной стороны являлась жесткой и неприступной представительницей мафиозного клана, к которому принадлежал ее покойный муж Савва; с другой – была несчастливой и неудовлетворенной жизнью женщиной, желавшей самого простого – надежного мужика рядом...

– Откуда ты все знаешь?

– Да мы Мосю перевербовали. Он нам и доложил.

– Давай дальше. Извини, постараюсь не перебивать.

– Амбулаторий начал бить ей клинья, но ему не везло – попадал на те моменты, когда она была в своем жестком облике, а может и чувствовала, что он не тот, кто ей нужен, даже когда были приступы болезни...

Воспоминание о Эмилии вызвало сладкое томление в груди, я хотел спросить о ней, но вспомнив о своем обещании, с трудом сдержался.

– ... Таким образом она дала ему полный афронт. Амбулаторий же, пока не получил отказа, намеревался убрать Люэса, едва только женится на Эмилии. Но дело зашло слишком далеко. По сути дела, Триппер был обречен. Каким-то образом о замыслах Амбулатория стало известно Выдергину. Он устроил грандиозную слежку за всеми тремя – Эмилией, Амбулаторием, Люэсом. Отдавая приказ устранить последнего, он заполучал в руки Амбулатория – убийство можно было свалить на него и шантажировать. Таким образом восстанавливалась начальная ситуация, только возможности бежать у Амбулатория уже не было. Далее – Люэс был не дурак и расчухал, что за ним следят и, наверное, догадывался о приговоре. Единственный, на кого он мог расчитывать в помощи – это Петрович, который все еще сохранял отношения с Эмилией, хотя она утратила все остальные позиции: почти все разбежались, после того как она заболела. Петрович собирался подключить к делу тебя, но Выдергин нанес превентивный удар – первым делом покончил с ним. Люэсу в тот день чудом удалось избежать смерти. Но он знал твой адрес и телефон. Когда позвонил, его уже прослушивали. Долорес вошла с тобой в контакт и имела полный простор деятельности, – тут Эн передохнул, оценил мою реакцию и вставил: – я не думаю, что это была случайность – твоя давняя встреча с Долорес. Я проанализировал некоторые архивные дела, проведенные тобой и понял, что они являлись прекрасным, почти что хирургическим пособием по преступному миру Землепупска. Их тщательно изучали, проявляли интерес к твоей личной жизни, возможно на каком-то этапе даже возникал интерес привлечь тебя к сотрудничеству...