Текст книги "Правосудие с короткими ногами"

Автор книги: Опанасий Заколебанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

– Да это Козьма из седьмого отделения. Петровича кореш.

Я иду вглубь и, наконец-то привыкшие к темноте глаза, различают коренастые фигуры конюхов и жокеев.

– Ефим, я тебя не узнал – до ста лет доживешь. Только информация старовата – я давно как не работаю, а Петровича вчера порешили.

– Ничего себе. – кто-то присвистнул.

Спортсмены – ребята темные. Они газет, как правило, не читают, поэтому грех неведения им простителен.

Я познакомил Эна с ними и, позволив с одним из конюхов, заметившим его любопытство, уйти к лошадям.

– Ефим. Ты не подскажешь, где найти Мосю Альперта. Он мне жутко как нужен. Мне Полкан сказал – он здесь где-то.

– Да был вроде, я его пять минут назад видел. Васька! – Заорал Ефим куда-то вглубь. – Где Мося?

– Заказ выполняет.

Услышав ответ, Ефимова грудь завибрировала от смеха, а изо рта вырвался звук похожий на вопли бензопилы.

– Это мы над ним смеялись, когда ты вошел.

– А что такое?

– Иди туда – увидишь. – Он ткнул пальцем в дальний загон откуда слышалась непрекращавшаяся возня.

Я направился туда. Створки ворот оказались закрыты, но по хорошо смазанным петлям неслышно распахнулись и передо мной предстала весьма неприглядная сцена.

Начнем с того, что здесь была пятнистая кобыла. Почему-то вместо жеребца ею пытался овладеть пухлый мужичонка – коротыш непонятного возраста с волосатой грудью и уродливыми ногами. Он мучительно пыхтел, стоя на шаткой табуретке, не в состоянии достать до заветного места и в раздражении покрикивал на человека с фотоаппаратом.

– Найди что-нибудь повыше!

Первой на мое появление отреагировала несчастная лошадь, задние ноги которой были запутаны. Она с радостью потянулась ко мне, надеясь что я избавлю ее от позорного действа. Мужик, орудие преступления которого наконец совершило желаемое, потянулся следом за кобылой и рухнул с табуретки на сено.

– Да чтоб тебя! Такой кадр испортила. – Взвизгнул он и, вскочив, увидел меня, остолбеневшего от такого зрелища.

– Кто пустил? – Он заорал, брызгая слюной и тряся всеми конечностями.

Фотограф обернулся – наверняка это и был Мося. Он незло зашикал на меня.

– Идите, идите.

Я послушно попятился назад. Волосатый человечек вдруг разрыдался.

– Ну почему они не дают мне закончить? – Он снова вскочил, сердито переставил табуретку на новое место. – Ничего, дорогая, это недолго...

Закрыв ставни, я увидел обомлевшего Эна, который тоже лицезрел происходящее. Рядом стоял конюх и тихо посмеивался.

– Это наш директор. У него расстройство психики. Называется патологическая страсть к кобылам-рекордсменкам.

– Да, чего только не увидишь на свете.

– Если он сумасшедший, то почему не в дурдоме? – Эн тяжело глотает, как будто его сейчас вырвет.

– Да кто ж его посадит? Он знаешь какой гениальный организатор. Городу доход приносит. Все давно глаза закрыли на его художества.

– А фотограф зачем?

– Для памяти. Это же Стюардесса – любимая кобыла директора. Она за этот сезон четыре медали принесла.

– Ну тогда конечно. – Я кивнул и покрутил пальцем у виска.

Жалко, если Мося тоже окажется сумасшедшим. С ними дел лучше не иметь.

Мы возвращаемся обратно к ребятам, которые снова ржут, теперь над моим кислым видом. А Эна все-таки вырвало. Он упал на корточки на душистое сено и долго сидел согнувшись и подрагивая плечами.

Едва раздались шаги, как все бросились прятаться. Ефим схватил меня, я Эна и мы запрыгнули в закуток, где стояли тяжелые бочки с запахом перебродившего молока. Сквозь щели я видел, как прошел мимо директор, на ходу застегивающий ремень на брюках, из карманов которых торчали носки. Все вышли из укрытий, один выглянул наружу, убедившись, что толстячок не собирается возвращаться.

– Отбой.

– А чего прятались? – спрашивает любопытный Эн.

– Да на всякий случай. Одно дело за глаза – в глаза совсем другое.

Появился и Мося. Его фотоаппарат бесстыдно болтался на лямке ниже живота.

– Мося, это до тебя.

Он кивнул и махнул рукой: дескать, следуйте за мной.

Мы молча дошли до уютной беседки рядом с памятником в виде преодолевающего препятствие коня, с точно переданным скульптором рельефом могучих мышц и со всеми атрибутами рода мужского.

– Только не надо на меня так глядеть. Я-то как раз в своем уме.

Эн смутился и отвел взгляд.

– Просто другой возможности заработать пока не представляется. А так сделаю хороший снимок, подретуширую и пара сотен в кармане. Да я и не такое видал...

Я не позволил перейти Мосе к подробностям и решительно прервал его. Впрочем, он не обиделся.

– Мы от Тамары.

Он вздрогнул, потом поправил осанку, глянул по сторонам.

– Где она? С вами?

– Нет.

– Она нашла человека, который готов взяться за дело? – Мося перешел на шепот.

– Я так понимаю, речь идет об Амбулатории.

– Ну да.

– Это мы и есть.

– Если не секрет – что вам этот вонючка сделал? – Мося приблизился настолько близко, что можно было разглядеть каждый прыщик на его шнобеле.

– Пока я не могу сказать, – заговорщицки прошептал я.

В ответ почему-то раздается грубое хихиканье.

– Ну да, понимаю.

Я не стал распрашивать, что же он понял такого, а задал тот же самый вопрос.

– Я его так ненавижу. – Мося сорвал вдруг с нависавшей яблони рясную ветвь и начал выворачивать ее, пока не растер листья и юные яблочки в зеленую кашицу и не оголился до свежего дерева прутик. – Вот что я хотел бы с ним сделать.

Видимо настолько сильна была неприязнь, что мне даже стало жалко несчастное растение, с такой злобой он растерзал его. Пожалуй, будет хорошим союзником.

– Когда мы можем начать? – Мося встал и забросил фотоаппарат за спину.

– Прямо сейчас. Мы отправимся в бар на причале. Там подождем еще двоих. Это наши друзья.

– Отлично. – В нетерпении Альперт зачесал подбородок. – Уже даже команда есть. Вот это я понимаю.

– Скажи, а кто тебе Тамара? – Встрял вдруг Эн.

Нашел время.

– Сестра она мне двоюродная. А ты что – влюбился? – Словно поддразнил Мося, но тут же сник, заметив как у моего напарника сжались кулаки.

– Ну пошутил я. А вообще она ничего. – В воздухе он описал некое подобие женской фигуры. – Все, все, все. Больше не буду.

– Хватит. – Отрезал я. Хотелось вмазать обоим по ушам...

Глава 11.

Обратно к причалу мы добрались без проблем: дождались рейсового теплохода. Когда я поднялся на палубу, то заметил как на берегу возился с лодкой рыжий рыбачок. Хотелось крикнуть ему что-нибудь гадкое, когда мы проплывали мимо, но я удовлетворился его озабоченным видом.

В баре было немного народу – пять человек: в основном все предпочли сидеть под навесом на улице, а свободных мест там не оказалось и нам пришлось устроиться у одного из раскрых настеж окон. Все остальные столики в глубине зала были пусты. Внутри висел уже знакомый мне рекламный плакат "Крови мертвеца".

Для приличия стоило чего-нибудь заказать, тем более что у Моси оказались лишние деньги, а мы с Эном, да и Альперт, впрочем, тоже, были жутко голодны.

– А "кровь мертвеца" у вас есть?

– Это только реклама. Обещают поставить после презентации.

– Там и попробуем.

– Хм, – усмехнулся официант. – Это только так в песне поется. На самом деле его будут пить только отцы города – те, кто приглашен официально. Так всегда делается.

– Ну и ладно, обойдемся. Давай тащи, что есть.

Официант, с пылающим от духоты лицом принес нам газированную воду, какую-то мерзкую слизь, которую в меню почему-то назвали фруктовым салатом, еще два блюда насоветовал Мося – они оказались недурны.

Утолив и голод и жажду мы стали ждать.

Вскоре показались и ребята. Я обратил внимание на шум, доносившийся с улицы. Люди, шедшие по тротуару, оборачивались и торопились прижаться к затейливо кованому заборчику, опоясывающему бар и навес. Потом вдруг с ревом выскочил наш видавший виды пикап, перемахнул одним колесом через бордюр, и, напугав людей, врезался в зад припаркованного автомобиля, сработавшая сигнализация которого завопила так, что заложило уши. Надо было ожидать появления хозяев.

– Идем скорей. – Я схватил присосавшегося к стакану Эна за локоть и потянул к выходу. Он поперхнулся и залил соком рубашку, но обтираться было некогда.

Когда мы подошли к месту аварии, я понял, что мои подозрения насчет здоровья наших сыщиков не беспочвенны: оба были пьяные в дупель и еле стояли на ногах. Какой-то рослый брюнет, видимо хозяин джипа, держал Хулейкина за галстук, одновременно удерживая его в вертикальном положении и пытаясь вмазать своим загорелым кулаком промеж глаз. И то и другое ему удавалось одинаково плохо: тот непроизвольно подгибал ноги и кулак каждый раз пролетал мимо. Маркел оперся о столб и безучастно наблюдал за происходящим.

Тут поспешил вмешаться я.

Наши с Эном разбитые хари привели разбушевавшегося хозяина и его подоспевшего приятеля в замешательство, особенно когда он понял, что мы некоторым образом явились защищать "этих двоих ублюдков", хотя они оба продолжали набыченно стоять, готовые жизнь положить за свой кусок штампованного железа. Я отобрал у Хулейкина ключи и бросил их брюнету.

– Это в качестве компенсации.

Пока тот соображал, что к чему, я схватил Маркела за шкирку, Эн Хулейкина, и мы поволокли провинившихся в бар. Брюнет промычал в след что-то недовольное, но его приятель посоветовал согласиться хоть на такой вариант.

Толпа, чье любопытство хотя и не было удовлетворено в полной мере: обошлось без драки, потихоньку начала рассасываться.

К нашему приходу на столе было накрыто по-новой: постарался Мося. Официант посоветовал нам напоить товарищей особым коктейлем, который тут же и приготовил. Через пять минут после приема внутрь у обоих прорезались глазки.

– Что же вы наделали? – Эн дергал меня за руку, опасаясь что я разобью бутылку об одну из дрянных голов.

Я был вне себя от бешенства. Дело, по сути, на грани провала из-за двух ублюдков, говорил я, размахивая пустой бутылкой, которую вытащил из кармана пиджака Хулейкина.

– Шеф, мы все сделали, как было велено, – его морда упала в салат. Раздалось бульканье – по видимому он собирал жидкость в рот. Потом поднял голову и, причмокивая, раздавил зубами захваченную ртом вишенку.

– Все, – подтвердил Маркел и потребовал повторную порцию коктейля.

– Налей еще. Обоим.

После второго сеанса подсудимым стало заметно лучше.

– Где вы так набрались?

– Да мы тут...это...когда за Хряком следили, на склад с водкой забрели ну и взяли по бутылочке...– затянул Маркел.

– По бутылочке?! – заорал я. – По бутылочке?!

Мои пальцы потянулись к маркелову горлу. Хотелось крикнуть: "я тебя породил..."

Эн и Мося оттащили меня, не дав состояться братоубийству. Напуганные официанты уже не знали, что делать и, поохивая, шныряли взад-вперед возле стойки. Их разрывало желание вызвать наряд и, в то же время, боязнь лишиться статус-кво тихого заведения не позволяла сделать этого.

– Надо убираться, – прорычал я, смирясь с произошедшим.

Схватив подлецов в охапку, мы, провожаемые радостными взглядами, потянулись к выходу.

Путь наш лежал обратно в парк, но с затеей этой пришлось расстаться: тащить двух здоровых лбов было задачей не из легких. Пристроившись на газоне, мы аккуратно положили их тела на траву и перевели дух.

– Черт, я как чувствовал, – моему расстройству не было предела.

– Как теперь быть? – Эн ногой пнул Хулейкина в бок – в ответ раздалось пьяное мычание.

– Может попробовать хотя бы вытянуть из них информацию, – с надеждой произнес Мося.

Я с недоверием посмотрел на его серьезное лицо. А чем черт не шутит?

Начнем с братца. Он вроде получше выглядит.

После похлопывания по щекам и потряхивания головы он раскрыл глаза.

– Кто там?

– Я тебе потом объясню. Попозже, – зло проговорил я. – Выкладывай, чем вы занимались?

Он заговорил как механический манекен, в одной интонации, проглатывая слова, а порой и предложения почти целиком, но все же смысл сказанного был отчасти понятен.

– Сначала мы...за Хряком...ты велел...маршрут...эдельвейс... звезда востока...там...по бутылочке...не помню...

– Так. "Эдельвейс" и "Звезда Востока" – это рестораны. Это тебе ни о чем не говорит? – спросил я.

– Это его рестораны, – уточнил Мося.

– Может он добавит? – я пихнул Хулейкина.

– Давай попробуем.

Втроем мы, кто за что, ухватили зеленого Гену и поставили его на ноги. Он удивленно наблюдал за тем, как мы это проделывали, но не произнес ни слова, только мычал. Задавать вопросы оказалось бессмысленно: словно язык отрезало. Потом я сообразил в чем загвоздка и, схватив его за челюсть, резко дернул – по видимому мы ее повредили во время перетаскивания бренного тела.

– Спасибо, – в ответ прошелестел он.

– Ну, может от тебя услышим что-нибудь вразумительное.

В отличие от братца, Хулейкин, хотя и выглядел крайне плохо, окончательно соображения не потерял, но и из его слов выходило, что след Хряка они потеряли в районе "Звезды Востока". После описания того, как они взяли "по бутылочке" шел асолютно непонятный бред.

– Придется туда съездить.

– На чем? Ты же нашу машину подарил.

Я сделал вид, что не обратил внимания на язвительное замечание Эна.

– Я конечно извиняюсь, – кашлянул Мося, покосившись на стоявший в густой тени серый джип.

– По этой статье мы загремим минимум на год. Точнее – вы. Для меня, думаю, снисхождения не будет, как для лица предавшего органы. – предупредил я и сделал шаг к машине: мне просто интересно – нет ли в ней кого.

С другой стороны, ситуация не ждет отлагательства. А то обстоятельство, что машина так и просится в руки, окончательно сбивает меня с праведного пути.

– Эн, Мося – на стрему.

Отключить сигнализацию – дело нескольких минут: механик был – не талант. Сломать замок – и того быстрее. Значительно больше времени ушло на перетаскивание живых трупов.

Наконец мы рассаживаемся. Я уступил место водителя Эну, а сам обойдя машину, собрался сесть с другой стороны. Не успел я открыть дверцу, как что-то уперлось мне в спину и я, признаюсь, испугался не на шутку. Не за себя, нет, от того, что делу конец, от того, что по глупости попался, от того, что не увижу больше Долорес, от того, что может и не узнаю никогда, что же это была за история.

– Сдаюсь, – поднял я руки и плавно обернулся.

Передо мной стоял пацан лет семи и держал в руке бумажный листок. Это его палец я принял за ствол пистолета.

– Что это? – мальчишка не отвечает: немой, что ли, а терпеливо держит вытянутой руку.

Я принял записку из его рук.

" Ты хотел бы знать, где Амбулаторий: он там, куда ты собираешься. Ты многое узнаешь и поймешь, если проявишь наблюдательность. С твоей женщиной все в порядке. Она находится..."

Прочитав два раза, я оторвался от записки с тщательно выведенными печатными буквами. Малыша словно ветром сдуло.

– Что там такое? – подгоняет меня Эн.

– А ты ничего не видел?

– Нет.

Я вручил ему листок.

– За нами давно кто-то следит. И очень давно. И может быть не один. А самое интересное – он знает куда мы собрались.

На ком-то из нас "жучок" – это однозначно. Я пока даже не пытался заподозрить кого-нибудь. Сейчас это бессмысленно – к чему лишняя нервотрепка. Тем более, что это не опасно – эта записка дает наводку, то есть помогает нам. Но все же придется теперь быть осторожным в разговорах.

Эн потихоньку вырулил с тротуара, стараясь не привлекать внимание тех, кто давно припарковался. Но никто даже не взглянул в нашу сторону. Мне казалось, что под личинами добропорядочных водителей прячутся матерые шпионы, не чета моим, а только прикидываются, что им жутко интересно читать газетенки или книги. А те, что спят – и не спят вовсе, а только делают вид. А еще я жутко зол на себя – какая-то темная личность сопровождает меня незаметно весь день, а может и со вчерашнего дня , меня – человека, которого еще ни разу не удалось обвести вокруг пальца, меня – профессионала, способного спрятаться на ровном месте и которому так позорно сегодня набили два раза морду. У которого свидетели мрут как мухи, а он даже не в состоянии воспрепятствовать этому. А ведь всего два дня назад со стопроцентной уверенностью я мог бы похвастаться, что нет в городе детектива лучше меня. А теперь я сам себе противен обыкновеный самоуверенный дурак...

Выехав на дорогу, Эн прибавил газ и повернул накрасный. А за перекрестком стоял постовой. Я почувствовал, что Эн сейчас дрогнет и заметается – моя рука уверенно сжимала руль, а губы шептали: "спокойно". С тоскливым взглядом, человек в форме поднял жезл и дает знак остановиться, но не нам, а нетерпеливому джигиту, в обогнавшем нас "жигуле".

– Вот и все, а ты боялась... – пропел я. Мося обернулся и глядя на удаляющегося постового пропел туш.

– Выезжай на магистраль, – командую я. – Через десять минут будем на месте.

Только невероятное усилие воли не позволило мне дать команду развернуться и последовать по указанному в записке адресу. Кто бы ни был незнакомец, отправивший послание, я заставляю себя довериться его словам – с Долорес ничего не случится.

Глава 12.

Вот мы и на пустыре. Первое впечатление, что у Маркела с Хулейкиным поехала крыша – какие тут могут быть склады. Но ощущение, что здесь что-то не так, подкрепленное уверенным советом из записки, не дает оснований для сомнения – надо искать.

Выгружать пьяных поганцев мы не стали, загнали машину в густой кустарник и закрыли двери.

– Надо чуть опустить стекла, пусть проветривается.

– Может пройдемся до "Звезды"? – я навострил лыжи в сторону одноэтажного здания, ядовито зеленая задняя стена которого из-за забора выглядывает на пустырь.

– Я не понимаю – мы собираемся заняться Амбулаторием или искать какой-то непонятный склад? – в словах Моси чувствовалось уязвленное самолюбие. – Зачем я тут?

Не дойдя до забора двадцати шагов мы остановились.

– Одно другому не помеха. Стоит пощупать этого субчика. Но как его выцепить? Тут наверняка полно лютых телохранителей – нас сразу кончат.

– А я на что? Вы еще не знаете Мосю Альперта. – он гордо задрал подбородок. – Я здесь уже бывал и не однажды. Первым делом нужно незаметно проникнуть на кухню – оттуда есть проход в тайный бункер Амбулатория. Там-то мы его пощупаем.

– А охрана? Даже в бункере он может быть не один. – справедливо заметил Эн.

По мосиному виду стало ясно, что мы оба – болваны жалкие. Недолго он стоял, подбоченясь, упиваясь своим превосходством в знании повадков своего врага.

– В свою каморку он никого и никогда не пускает! Вы не представляете, как он любит деньги. Я люблю деньги, ты любишь деньги, ты любишь – все любят деньги. Но как любит он! Золото, камушки, разноцветные бумажки – все это он держит здесь и каждый раз, когда заходит в свой кабинет – запирается на несколько часов. Уж наверное не для того, чтобы сидеть умирая от скуки.

– Откуда ты все это знаешь?

– Да Мося Альперт когда-то был лучшим другом Амбулатория.

– Что ты говоришь? – неподдельно удивился я.

– Ну так мы идем? – Мося направился к забору и прильнул к щели между досками.

Мы с Эном последовали его примеру.

На территории очень тихо. Можно сказать, что никого нет вовсе. Но наметанным глазом я засек движение в трех местах: в тени у навеса с емкостями с отходами; в нише возле двери с нарисованными молнией и черепом; в глубине участка, между гаражом и самим зданием. Мося подсказал еще один вариант – я увидел в чердачном проеме двоих: очкастую физиономию и еще одного типа повернувшегося к нам спиной. Оба яростно резались в карты.

– Хорошо, что они так заняты – оттуда нас далеко видать.

Эн занял выжидательную позицию, готовый в любой момент сигануть через забор.

– Скажи – я на кухне народу много?

– Повара. Шесть человек – все китайцы. Проворные как кошки. Всякие виды борьбы знают.

– Мы тоже не лыком шиты.

Похоже незаметно проникнуть – очень серьезная задача.

– Придется, наверное, нейтрализовывать каждого по-одиночке, – советуюсь с Эном, – как думаешь?

– Тех, кто не крыше можно не трогать: если вон оттуда пройти прижавшись к стене, – Эн показывает на гараж, – то они не увидят. А по пути можно хлопнуть того, который у электрощитка.

– Все-равно услышат, – сомневаюсь я, но ничего другого придумать не удается.

В этот момент, все равно как счастливый случай, распахнулась служебная дверь. Из нее вышел коротконогий китаец с большой кастрюлей и, не закрывая за собой двери, направился в сторону гаража. Вместе с ним на улицу вырвалась китайская музыка – не настолько громкая, чтобы заглушить любые звуки, но идеально подходящая для нашего случая – любой стук может быть принят за игру инструментов. Видимо повара таким образом решали проблему ностальгии.

– За рисом пошел, – торжествующе потер руки Мося, видя как вдвоем с охранником они скрылись в гараже.

Мы с Эном срываемся с места как кошки. Напротив гаража перемахнули забор. Я встал возле раскрытых ворот, присматривая за кухонной дверью. Эн скользнул дальше.

Из гаража донесся звук сыплющегося риса. Я осторожно заглянул. Оба стояли ко мне спиной. Китаец нагребал ладонями и осторожно ссыпал рис в подставленную охранником кастрюлю. Тихонько я поднял лежащую на полу деревянную киянку и обрушил ее на голову китайца: почему-то он нравился мне больше. Второй удар настигнул охранника, прежде чем он успел повернуться лицом. Взлетевшие в воздух рисинки еще продолжали скакать по бетонному полу и вскоре замерли.

Ну что же. По-моему, дело пошло неплохо. Теперь дело за тем, что возле помоев.

Я помог Мосе перебраться во двор, а Эн уже вернулся довольный и показал клок волос.

– Удрать хотел.

Третий боец вообще не доставил особых проблем: когда мы подошли он сладко спал, устроившись на подпорченном молью тулупе. Мы не стали его трогать: уж больно у него был ангельский вид, жалко очень.

Впереди была кухня и пятеро шаолиньцев.

На удивление все прошло тихо-мирно. Мы с Эном ворвались на кухню, ожидая сурового сопротивления, но никого там не оказалось. Это было более чем подозрительно. Я еще не успел подумать, как Мося заторопил нас:

– Скорее! Слышите – машина подъезжает. Они пока еще ничего не расчухали и Амбулаторий спокойно войдет сюда. Тут мы его и зацепим.

Он толкнул нас к плакату с весовыми мерами различных приправ и круп, отдернул его – за ним оказалась дверь.

Не знаю, почему так произошло, но только в последний момент я вдруг понял, что мы пролетели. Попались! Засыпались! Просрались! Но только двое – третий был враг. Хитрый, подлый, умный.

Он втолкнул нас внутрь. У комнаты не было ни крылечка, ни приступка и мы упали вниз, на пыльный пол. Не знаю, как Эн, а я разбил себе губы и отозвалась в ребрах боль. Шум закрывающейся двери отрезал нас от внешнего мира и мы очутились в липкой тьме.

– Кто здесь? – раздался испуганный голос.

– Боже мой! – застонал я проклиная свою в который раз проявленную неосторожность и глупость и задал не менее глупый вопрос. – Долорес! Что ты здесь делаешь?

– Отдыхаю! – с достоинством ответила моя девочка.

Она приблизилась ко мне: я не видел ее лица, но слышал тревожное дыхание. Потом она осыпала мое лицо поцелуями и заревела, уткнувшись в мою разбитую грудь.

– Ай. Здесь кто-то еще, – она едва не раздавила мне палец, от страха дернувшись и наступив на руку острыми каблучками.

– Это Эн. Ты как?

– Нога. – Эн тихо всхлипнул.

– Дай посмотрю.

– Если сможешь, – сквозь стон проскользнула ирония.

Нога оказалась целой, но неестественно вывернутой. Я попытался проделать то же самое, что с хулейкинской челюстью, но моих сил оказалось явно недостаточно.

– Долорес, помогай.

Вдвоем мы дернули лучше. Эн вскрикнул и начал ругаться. В этот момент в комнатушку ворвался неожиданно яркий свет. Я заметил с какой высоты мы рухнули и присвистнул. Один из двоих, силуэты которых дрожали наверху видимо оценил мою реакцию.

– Ну как вам понравилось десантирование?

Не получив ни слова в ответ, он добавил:

– Молчите и ладно. Лишние слова ни к чему.

Тот, второй, был Мося. Это я определил по носу, когда он повернулся боком.

– А Томка с ними?

– Нет, не было, – заискивающе пропел Мося.

– Надо будет это выяснить, когда приступите к делу.

– А что делать с девчонкой?

– Да то же, что и с ними. А что те двое? – этот вопрос был задан так тихо, что я едва расслышал.

Мося что-то шепнул в ответ – это уже не дошло до моего слуха.

– Кстати, можете потрахаться перед началом сеанса. Я это люблю. Амбулаторий, а я уже не сомневался, что это был он, затрясся от смеха и едва не свалился к нам, но успел уцепиться за косяк. Он поправил на себе одежду, сердито крякнул и ушел. Мося протянул руку к выключателю и комнатушка осветилась настолько тусклой лампочкой, торчавшей из стены, что можно было смотреть на ее дрожащую спираль, не опасаясь за здоровье глаз.

– Ну как вам бункер? – хихикнул он и хлопнул дверью.

Зашелестел плакат и вскоре стало тихо.

– Я боюсь. – Долорес снова пустила слезы.

Я оглядел ловушку. Голые полы и стены. В самом низу противоположной от входа стены был маленький лючок. Я подошел ближе, чтобы рассмотреть его. Створка была настолько плотно подогнана, что даже ноготь невозможно было засунуть между ней и стеной.

Я вернулся к месту нашего падения. Если бы Эн встал мне на плечи, то он достал бы до двери, но врядли это было так просто – выйти туда, откуда пришел.

А наверху, на самом потолке виднелась камера. Ее глазок сопровождал меня, передавая хозяину каждое движение.

Эн и Долорес равнодушно сели под дверью, а я принялся наворачивать круги, как будто пытаясь таким наивным способом усилить мозговую деятельность.

Примерно на двадцатом круге раздался неприятный скрежет. Он шел из стены, прямо напротив люка и прекратился, когда добрался до самого пола, при этом створка выпала наружу и из образовавшейся ниши выполз поднос. Бутылка вина с тремя рюмками, гроздья винограда, мелко нарезанные кусочни дыни и на каждого по бутерброду с икрой – видимо Амбулаторий заботился, чтобы мы не померли с голоду прежде времени.

– Ну что же – помирать так с музыкой. – Эн подхватил пальцами бутылку за горлышко и подбросив ее, поймал в раскрытую ладонь.

– Хо! "Кровь мертвеца". Козьма, ты хотел попробовать. Добрый дядя Амбулаторий оказывается филантроп.

Вот только штопора не оказалось и пришлось воспользоваться шпильками Долорес. Пробка с трудом ушла внутрь и аромат вина не замедлил вырваться на свободу.

Эн нетерпеливо разлил, сунул рюмку в руку аппатично сидевшей Долорес, протянул мне. Они оба выпили и Эн поспешил наполнить еще.

– А ты чего тянешь?

Не нравилась мне эта щедрость.

Я посмотрел наверх. Камера почему-то уставилась на меня, словно ожидая, когда приму и я. Это меня жутко задело, но я не подал вида и осторожно отвел взгляд, чтобы наблюдавший не заметил моей нервозности.

Я запрокинул голову и вплеснул янтарную жидкость в рот.

– Ты как будто водку пьешь.

Мне пришлось отвернуться и, незаметно для ребят, а тем более, чтобы ничего не понял враг, осторожно выплюнуть вино прямо в рукав.

Вторую дозу я отправил в люк, сделав вид, что интересуюсь его конструкцией. Ну не хочу я пить подарок Амбулатория! Я понял, что слишком много совершил безоглядных ошибок, и теперь оценивал каждый шаг.

Возникшее вначале желание распросить Долорес я подавил. Что-то зловещее замышлялось там наверху и я собрал максимум воли, что бы не зажаться трусливо в угол, как моя несчастная подружка и не раскиснуть, как Эн.

– И никто не узнает, где могилка моя...– тихо запел он, потом вдруг почему-то перешел на английский язык, я уловил смысл первых слов.

При чем тут монолог Гамлета? Какие-то английские пословицы. И вдруг до меня дошло: он же бредит. Я посмотрел на Долорес – та расплылась в сексуально-вампирской улыбке, какой обычно сопровождает минуты близости. С ума сошли оба.

Это вино!

А я? Я ведь тоже должен вести себя каким-то образом, раз тоже "пил". Ну уж я вам покажу, какой артист во мне умер.

Задрал к потолку широко раскрытые глаза и зашелся в идиотском смехе, так что стены завибрировали. Меня и вправду разобрал такой смех, что я испугался как бы не переборщить. Опрокинувшись на пол, я задрал в "припадке" ноги, я начал дрыгать ими – чем не пляска святого Витта. Смех мой вскоре превратился в стон, а дерганья не прекращались до тех пор пока не скрипнула дверь и на пол не опустилась лестница. Только тогда я позволил себе передохнуть, хотя не перестал идиотски хихикать. Я вспомнил, что однажды мне приходилось проделывать нечто подобное в интернате, когда среди учеников тайно проводился конкурс на лучшее изображение психической патологии. Я тогда занял второе место, а первое досталось моему однокласнику – потом оказалось, что он не играл: с ним случился настоящий припадок. Так что, школа у меня была.

Между тем за первым человеком в комнату опустился второй. Первым был Мося, а этого я не знал. Вид был у него рассеянный и вообще он производил впечатление жуткого неудачника.

– Что-то он, доктор, какой-то сильно дерганный. Может он притворяется? Мося испуганно посмотрел на меня, а я при этом изобразил свой коронный номер вращение одим глазом, в то время как второй остается неподвижным. По моему это привело его в ужас.

– Да нет. Сами посудите – разве способен здоровый человек проделывать такое.

Как вы правы, доктор, так и просилось с языка.

– Нет не способен. – согласился Альперт и, на всякий случай, спрятался за его спину.

– Наверное это специфичное действие препарата. Я же говорил Амбулаторию Филипповичу, что еще не закончил эксперимент, а он уже заставляет меня...

– Да если бы не я, – раздавшийся сверху громоподобный раскат заставил доктора пригнуться, – ты бы до сих пор прозябал в своем чертовом институтишке, старый пень.

Под натиском тяжелого борова, коим без сомнения являлся Амбулаторий заскрипели перекладины лестницы, и я испугался, что они не выдержат и мне придется умереть под жирным негодяем. Наконец, он благополучно спустился вниз, так, что его дырчатые сандали, сквозь которые пробивался тяжелый дух давно нестиранных носков, очутились как раз напротив моего носа. Эта пытка продолжалась минут пять – не меньше.

За это время доктор успел осмотреть всех троих – дольше всего его взгляд задержался на фигурке Долорес, чья коротенькая юбочка задралась показав чуть прикрытые трусиками самые красивые прелести в мире. Клянусь, не у одного меня закопошилось нечто – это я понял по слащавым взглядам Моси и доктора. Но Амбулаторий, по-видимому оказался безнадежным импотентом – ему было нисколько не интерено и он поторопил их скучным голосом. Не найдя в нас никакой патологии доктор доложил об этом шефу.

– Можно приступать.

Была опущена сетка, в которой нас поодиночке подняли наверх.

Глава 13.

...Настал мой черед: охранники схватили меня под руки и поволокли в комнату, в дверях которой стоял доктор, почему-то без халата, и липким голосом пел:

– Следующий.

Помещение было светлым и чем-то напоминало врачебный кабинет: такие же стеклянные шкафчики, лежанка для больных. Доктор приказал посадить меня в кресло, напротив его стола.