Текст книги "Любовный напиток. Лучшая персидская лирика"

Автор книги: Омар Хайям

«Без изъянов нет друзей в наши времена…»

 
Без изъянов нет друзей в наши времена —
Только звучная газель да бутыль вина.
 
 
К совершенству узок путь – одиноким будь.
Чашу взять не позабудь – лишь она верна.
 
 
Лень и праздность нас гнетут на земном пути —
Но и деятельность тут смысла лишена.
 
 
Для взыскательных очей трезвого ума
Человеческой тщеты призрачность видна.
 
 
Думал вечно созерцать я твое лицо…
Смерть – с большой дороги тать, грабит нас она.
 
 
Поговорка не лгала: мылом добела
Не отмоете того, чья судьба черна.
 
 
Лучше с милою на час прошлое забыть —
Участь каждого из нас небом решена.
 
 
Все, что строил человек, рассыпалось в прах.
Лишь любовь стоит вовек прочно, как стена.
 
 
Трезвым на земном пути не бывал Хафиз:
У него душа вином вечности пьяна!
 

«Я сорок с лишним лет твержу с похвальной прямотою…»

 
Я сорок с лишним лет твержу с похвальной прямотою;
Из всех нестоящих гуляк – я ничего не стою.
 
 
За это продавец вина, к пьянчугам благосклонный,
Ни разу чашу предо мной не оставлял пустою.
 
 
Но ты не думай про меня, что я такой пропойца;
Одежда – в пятнах, но душа – сверкает чистотою!
 
 
Я – сокол на руке царя, да позабыл хозяин,
Что птица гордая в родстве с небесной высотою.
 
 
Печально, если соловей томится в клетке тесной,
Когда певец, подобный мне, окончит немотою.
 
 
Благоприятны подлецам вода и воздух Фарса.
Пришла пора свернуть шатер. Пришел конец постою.
 
 
Отныне станет мне кабак, а не дворец жилищем,
Самоотверженных гуляк я дружбы удостою.
 
 
Не прячь стыдливо под полой, Хафиз, хмельную чашу!
Я на твою любовь к вину царю глаза открою.
 

«Ты видишь, что у шаха, забывшего обет…»

 
Ты видишь, что у шаха, забывшего обет,
Нет ничего для друга, кроме обид и бед.
 
 
Друг сердца сердце друга, как голубя, сразил,
Забыв, что на охоту сам наложил запрет.
 
 
Терплю немилость шаха. Знать, в сердце у него
Совсем великодушья и милосердья нет.
 
 
Когда же унижений не станет сил терпеть —
Безжалостные люди злословить будут вслед.
 
 
Подай мне чашу, кравчий, сопернику скажи:
«И Джаму не случалось пить из такой шербет!»
 
 
Блажен всю жизнь на ветер пустивший пьяный ринд,
Забывший в харабате и тот, и этот свет.
 
 
А ты, заблудший суфий, забудь свой тарикат —
Дороги не отыщет к святым местам аскет.
 
 
Хафиз, в искусстве слова соперник твой – ничто.
Молчи, не соревнуйся с ничтожеством, поэт!
 

«Вчера я видел сон: взошла луна…»

 
Вчера я видел сон: взошла луна.
Разлуки долгой ночь при ней вдвойне черна.
 
 
Дверь распахнется: друг из дальних странствий
Вернется! – таково значенье сна.
 
 
Давай за это выпьем, виночерпий:
Чтоб в дверь вошел он с чашею вина!
 
 
И если б я живой воды отведал
И вечность мне была в удел дана —
 
 
Я и тогда бы ждал вестей от друга,
Глядел на дверь с рассвета дотемна.
 
 
Вернись домой! Пускай тебе приснится
Твоя осиротевшая страна.
 
 
Тот, кто учил тебя жестокосердью,
Упорен был и зол, как сатана.
 
 
Пусть кротость в дверь войдет – и канут в Лету
Жестоких притеснений времена.
 
 
Что может знать о счастье нелюбивший?
Взрасти любви и правды семена!
 
 
Кто, как Хафиз, газель сложить сумеет,
Чтоб шаху по душе пришлась она?
 

«Лекарь, прочь от изголовья! Болен я душой. Увы…»

 
Лекарь, прочь от изголовья! Болен я душой. Увы:
От души моей нет вести, нету вести от главы.
 
 
Если ты придешь к страдальцу – он тотчас в себя придет,
Надо мной вздохни и выпей – пожеланья таковы.
 
 
Коль со мной печаль разделишь – станет радостью печаль.
Ни к кому не повернул я, кроме друга, головы.
 
 
У тебя довольно злата, чтобы всех озолотить,
У меня же за душою – только золото молвы.
 
 
Не вели мне петь насильно, если песня немила.
Если выгонишь – останусь безутешнее вдовы.
 
 
Мне вина не наливайте – пьян я нынче без вина.
Сердце нам одно дается – не терзайте сердца вы!
 
 
А когда на строгость шаха горько сетует Хафиз:
«Сам виновен!» – отвечает. А цари всегда правы…
 

«Гонец, что мчался, не жалея сил…»

 
Гонец, что мчался, не жалея сил,
С посланьем друга жизнь мне возвратил.
 
 
Рассказ о красоте и славе друга
В унылом сердце радость возродил.
 
 
Я отдал душу за посланье друга —
И стыдно мне, что мало заплатил.
 
 
На свете все подвластно воле друга:
Небесных сфер вращенье, ход светил.
 
 
Послушно исполнять желанья друга
Аллах судьбе в обязанность вменил.
 
 
Моей неколебимой веры в друга
И грозный ветер смуты не смутил.
 
 
Бальзам для глаз – пыль у порога друга,
Прах, на который он ногой ступил.
 
 
Я жду смиренно возле двери друга,
Пока другой возлюбленному мил…
 
 
Не страшно, если враг ругал Хафиза —
Бог милостив: не друг меня срамил!
 

«Мне весть была, что все пройдет, что и невзгод не будет…»

 
Мне весть была, что все пройдет, что и невзгод не будет,
Год миновал – длинней, чем тот, и этот год не будет.
 
 
Хоть ты забыл меня, о шах, но знай: других поэтов,
Достойных милостей твоих, твоих щедрот, – не будет.
 
 
Когда Привратник занесет над нами меч разящий,
В живых ни тех, кто пост блюдет, ни тех, кто пьет, – не будет.
 
 
Не спорь о том, что хорошо написано, что плохо,
Поскольку записей хранить небесный свод не будет.
 
 
У Джама, говорят, была в чести такая песня:
«Подайте чашу! Вечно жить Джамшид и тот не будет!»
 
 
Свеча, свиданье с мотыльком считай подарком рока:
Его, как только над землей заря взойдет, не будет.
 
 
Богач! Возьми бесценный клад, в моей душе зарытый,
Боюсь, что пущен без тебя он в оборот не будет.
 
 
По хризолиту золотом начертано навеки:
«Твори добро! Пусть у тебя других забот не будет!»
 
 
Мне весть хорошую принес потусторонний вестник:
Когда откроются врата – злых у ворот не будет.
 
 
Хафиз, не умоляй вотще безжалостных кумиров.
Настанет срок: ни тех, кто бит, ни тех, кто бьет, – не будет!
 

«Клянусь я старцем харабата и мудростью его бесед…»

 
Клянусь я старцем харабата и мудростью его бесед:
Хочу Ему я быть слугою – других желаний в сердце нет!
 
 
Мне все равно: пусть не пускают в рай грешников – неси вино!
Ничьими милостями в мире я не был так, как Им, согрет!
 
 
От этой молнии, зажегшей в душе огонь любви к Нему,
Ударившей из черной тучи, – да воссияет яркий свет!
 
 
Коль у кабацкого порога увидишь пьяницу в пыли,
Ты не пинай его ногами: ведь отчего он пьян – секрет!
 
 
Неси вина, поскольку вестник иного мира нам принес
Благую весть: Его щедроты живущим не идут во вред!
 
 
Поверь: помимо вышней воли – нет аскетизма, нет греха.
Очами, полными презренья, не созерцай меня, аскет!
 
 
Нет в сердце жажды покаянья, аскетом стать желанья нет,
Но если Он того захочет – я с радостью приму обет!
 
 
Дырявое хиркэ Хафиза давно в закладе за вино…
Увы, из глины харабата, должно быть, слеплен был поэт!
 

«Я тебя, душа, возжаждал – ты сама об этом знаешь…»

 
Я тебя, душа, возжаждал – ты сама об этом знаешь:
Ты провидишь то, что скрыто, что не писано – читаешь.
 
 
В чем ханжа самовлюбленный может обвинить влюбленных?
От незрячих глаз детали сладкой тайны ты скрываешь!
 
 
Сядь спокойно, ради Бога, на челе разгладь морщины!
Ты, едва лишь двинув бровью, все вопросы разрешаешь.
 
 
Пред тобой целую землю – кланяюсь земным поклоном,
Красоты людскую меру ты красою превышаешь.
 
 
Господи, пусть не разгонит буря этого собранья!
Ветерком волос кудрявых ты мне душу освежаешь.
 
 
Жаль: проспал я наслажденья, задремавши на рассвете…
Сколько времени ты, сердце, драгоценного теряешь!
 
 
Тяготы дороги длинной, переходов караванных
Я перенесу, коль ты мне облегченье обещаешь.
 
 
Эти кольца-кудри манят, обмануть хотят Хафиза.
«Сердца своего со счастьем тем кольцом не обвенчаешь!»
 

«Дай чашу горького вина, чтоб с ног меня валила…»

 
Дай чашу горького вина, чтоб с ног меня валила,
Чтобы душа была пьяна – и горе позабыла.
 
 
Не жди удачи и добра. Осилить злобу рока
Миррих не в силах и Зухра – небесные светила.
 
 
Прав был Джамшид, а не Бахрам. Вином наполни чашу!
Весь мир – пустыня, и не там Бахрамова могила.
 
 
И муравьи не трогать их просили Сулеймана…
Запомни, просьба малых сих великим не претила.
 
 
Тебе я тайну мира дам узреть на дне бокала,
С условьем: чтобы ты слепцам о ней не говорила.
 
 
Мир – прах и скверна. Жизнь пуста. Нет сердцу утоленья.
Хочу, чтоб ты вином уста от горечи отмыла.
 
 
Подобный луку свод бровей с пути не сбил Хафиза,
Но где – я слышу смех людей – его былая сила?
 

«Если б мог к небесам я мольбу вознести…»

 
Если б мог к небесам я мольбу вознести:
Кто сумеет меня от разлуки спасти?
 
 
Позовите врачей! Мое сердце больное
Убежало – а было зажато в горсти.
 
 
Высох корень веселья. Спешу к харабату:
Там от влаги, как семя, я стану расти.
 
 
Где убийца, меня без вины поразивший?
Приведите его, я воскликну: «Прости!»
 
 
Пей вино, мое сердце, не делай ошибок,
Слушай ринда веселого и не грусти!
 
 
Не хочу покровительства птицы трусливой —
Благородные птицы у риндов в чести.
 
 
Стрелы вздохов я в сторону страсти пускаю —
Газават я готов из-за милой вести!
 
 
Сердце снова в груди: где певец сладкогласый,
Где Хафиз, чтобы сазу язык обрести?
 

«Увидеть друга лик – вот счастье! Нищету…»

 
Увидеть друга лик – вот счастье! Нищету —
Но только рядом с ним – богатству предпочту.
 
 
Бог видит: тяжело из сердца вырвать друга,
Легко изгнать корысть, отринуть суету.
 
 
Хочу подобен быть закрытому бутону:
В саду, в кругу друзей, я мигом расцвету.
 
 
Как розе соловей или как роза ветру —
Открою сердце им и мысли их прочту.
 
 
Спеши сказать «люблю» покинутому другу,
Чтоб не винить потом себя за немоту.
 
 
Счастливый случай свел друзей на этом свете,
А разойдемся мы – и канем в темноту.
 
 
Шах разлюбил меня? Шах позабыл Хафиза?
Верни ему, Аллах, любовь и доброту!
 

«Уст его, подобных лалу…»

 
Уст его, подобных лалу, не отведал я шербета – он ушел.
Лик его луноподобный больше мне не дарит света – он ушел.
 
 
Как недолги сборы были! Не догнать и легкой пыли от его шагов.
От отеческой беседы, от любви и от совета он ушел.
 
 
В поздний час и утром рано суру первую Корана я твердил.
Я молился, но остались все молитвы без ответа: он ушел!
 
 
Думал я, что снова буду каждую его причуду исполнять.
Я надеялся на встречу – не сбылась надежда эта: он ушел.
 
 
С легкой грацией газельей он в саду земных веселий гарцевал.
Сад по-прежнему прекрасен. Только что за радость мне-то? Он ушел!
 
 
Как Хафиз, как чтец Корана, в поздний час и утром рано слезы лью.
Горе мне! На вечны лета без прощального привета он ушел…
 

«Скажи, рассветный ветер: где друг мой сном забылся?..»

 
Скажи, рассветный ветер: где друг мой сном забылся?
Где скрылся ясный месяц, куда он закатился?
 
 
Бреду вперед, не вижу во тьме Огня Синая…
Скажи: где место встречи, чтоб я туда стремился?
 
 
На каждом, кто родился, лежит печать кончины.
Спроси-ка в харабате: кто с горя не напился?
 
 
Тот мудр, кто понимает язык иносказаний.
Но где тот собеседник, кому бы я открылся?
 
 
Я всеми волосками души тысячекратно,
Не как болтливый книжник, с тобой соединился.
 
 
Где горестное сердце, где друга дух смятенный,
Который, как в темнице, в плену страстей томился?
 
 
Где мускусные цепи кудрей, пленивших душу,
Где лик луноподобный, которым взор пленился?
 
 
Все наготове: розы, вино и музыканты —
Но где же друг любимый, куда запропастился?
 
 
Мне келья надоела. Где дом любви и хмеля,
Где мальчик-виночерпий, чтоб дух мой взвеселился?
 
 
Хафиз, пусть не печалит тебя осенний ветер:
Ведь нет шипа у розы, чтоб в сердце не вонзился!
 

«Клянусь нашей дружбой: лишь ночи рассеется мгла…»

 
Клянусь нашей дружбой: лишь ночи рассеется мгла,
Молюсь о тебе – и молитва, как утро, светла.
 
 
Река моих слез, пред которой ничтожен потоп,
С усталого сердца любви к тебе смыть не смогла.
 
 
Вступи в эту сделку: купи мое сердце – оно
Дороже ста тысяч, хотя и сгорело дотла…
 
 
Я в горы бежал от твоей всемогущей руки,
Поскольку рука твоя милостей мне не дала.
 
 
О сердце, не надо о милостях друга молить —
Иль жизни лишишься, иль станет она немила.
 
 
Молю об одном: чтобы стал Сулейманом Асаф
И речь муравья до престола владыки дошла.
 
 
Усердствуй в добре, ибо искренность солнце родит,
А светлый рассвет отвернется от черного зла.
 
 
Не сетуй в сердцах на бесчувственность друга, Хафиз:
Виновен ли сад, коль дурная трава в нем росла?..
 

«Кто мольбу мою доставит…»

 
Кто мольбу мою доставит недоступному султану?
О великий, милость к нищим твоему прилична сану!
 
 
Светлый лик, луну затмивший, ты являешь приближенным,
Словно чуду, все дивятся кипарисовому стану.
 
 
От соперников ревнивых, злых, как дивы, нет защиты —
Лишь твоя звезда в зените обещает мне охрану.
 
 
Вспыхнув пламенем внезапным, мир спалят твои ланиты.
Что за польза быть суровым столь прекрасному тюльпану?
 
 
Если ж черные ресницы знак дадут казнить страдальца —
Вспомни, как они коварны, не поддайся их обману!
 
 
Провожу всю ночь в надежде, что пришлешь с рассветным ветром
Весть о встрече – и немедля пред тобою я предстану.
 
 
Ради бога, дай Хафизу хоть глоток! Тебе за это
Ежедневно на рассвете я слагать молитву стану.
 

«Коль щедрой ты изволишь быть…»

 
Коль щедрой ты изволишь быть – вкушу я от твоих щедрот.
А прочь велишь прогнать – уйду, покорный, от твоих ворот.
 
 
Бессильны бедный мой язык и бедное мое перо:
Ведь смертному не описать неописуемых красот.
 
 
Глазам любви дано узреть сквозь покрывало красоту:
Влюбленный взор охватит вмиг до горизонта небосвод.
 
 
Читай Коран ее лица. Все жития мужей святых,
Все откровенья бытия влюбленный взор на нем прочтет.
 
 
Тому, кто хочет отыскать в стихах Хафиза плоский смысл,
Пусть вспомнится, как Мекку спас однажды ласточек прилет…
 

«Всколыхнут ли стихи душу, ставшую пленницей ада?..»

 
Всколыхнут ли стихи душу, ставшую пленницей ада?
Воскресят ли ее, если скорбная жизни не рада?
 
 
Если ты мне пришлешь, как угрозу, рубиновый перстень —
Все равно для меня это царская будет награда!
 
 
Пусть, о сердце мое, нас поносят завистники злые.
Их хула для тебя – похвала. Огорчаться не надо.
 
 
Я любому скажу, хоть Мани самому: ты бездарен,
Коль не можешь понять моих песен высокого лада!
 
 
Два бесценных подарка судьбою даны человеку:
В сердце – пылкая кровь, в чаше – алая кровь винограда.
 
 
Не велят небеса розу с розовой путать водою:
Та – красотка базарная, эту – скрывает ограда.
 
 
Не изменник Хафиз – не забыл он любезную чашу!
Дайте срок небольшой – он опять будет пить до упада!
 

«Просило сердце у меня то, чем само владело…»

 
Просило сердце у меня то, чем само владело:
В волшебной чаше увидать оно весь мир хотело.
 
 
Жемчужина, творенья перл – всевидящее сердце
О подаянии слепца просило – и прозрело!
 
 
Свои сомненья в харабат понес я к старцу магов!
Мужей, желающих прозреть, там множество сидело.
 
 
Седой мудрец, навеселе, глаза уставил в чашу:
В ней все, что было на земле, пестрело и кипело.
 
 
Спросил: «Давно ли от вина ты глаз не отрываешь?» —
«С тех пор, как этот небосвод воздвигнут был умело!»
 
 
Прозренье сердца – свыше нам ниспосланное чудо,
Все ухищрения ума пред ним – пустое дело.
 
 
Тот, кто изрек: «Бог – это я!» – по мнению мудрейших,
Казнен за то, что приоткрыл завесу слишком смело.
 
 
А у того, кто в сердце скрыл открывшееся свыше,
О миге истины в душе воспоминанье цело.
 
 
И если будет небесам ему помочь угодно,
Свершит он чудо, как Иса, вдохнувший душу в тело.
 
 
Всегда и всюду Бог с тобой, а малодушный суфий
Не знал о том и призывал Аллаха то и дело.
 
 
Спросил Хафиз: «А почему любовь тяжка, как цепи?» —
«Чтоб сердце, разума лишась, от сладкой боли пело!»
 

«Плачь, соловей, моим рыданьям вторя…»

 
Плачь, соловей, моим рыданьям вторя:
Мы оба любим, наша участь – горе!
 
 
Вдохнув волос любимой сладкий запах,
Не поминай про мускус в разговоре.
 
 
Вином окрасим ханжества одежды —
Я слышать не хочу об этом вздоре!
 
 
Сон прославляю, явь превосходящий:
Во сне любовь в твоем сияла взоре!
 
 
Воспеть тебя плохой поэт не в силах —
Пусть роется в своем словесном соре!
 
 
Откуда страсть берется? Ни ланиты,
Ни губ рубины, ни глаза, как море,
 
 
Загадки этой нам не объясняют…
А глянул – и ума лишился вскоре!
 
 
Да, высоко до твоего порога…
Достигну неба, с трудностями споря!
 
 
Пусть в шелк и бархат рядится бездарность:
Ее легко узнать в любом уборе.
 
 
Не плачь, Хафиз, не мучай сердца милой:
В покорности спасенье – не в укоре!
 

«Я приложил немало сил, чтоб ты мне другом стала…»

 
Я приложил немало сил, чтоб ты мне другом стала
И принесла покой душе, которая устала.
 
 
Чтобы однажды вечерком ты другом задушевным
Вошла бы в этот дом и впредь его не покидала.
 
 
На той лужайке, где рука сама находит руку,
Хочу, чтоб ты руки своей отнять не пожелала.
 
 
Чтоб стала светом глаз моих, не дремлющих ночами,
Доверенным моей души, вином на дне бокала.
 
 
Взгляни: владыки красоты рабами помыкают.
Мечтаю, чтобы мною ты, как шах, повелевала.
 
 
О своенравный сердолик, изранивший мне сердце!
Я б утешения просил, а ты бы – утешала.
 
 
Я лучшую свою газель худой бы счел добычей,
Когда бы трепетную лань моя стрела достала.
 
 
Ты норовишь не заплатить за преданную службу?
Три поцелуя – плата мне, три драгоценных лала.
 
 
О, если бы увидеть мне свершение желаний:
Чтобы в объятиях моих ты до утра лежала.
 
 
Пусть я прославленный Хафиз – мне в этом мало проку.
Из милосердья другом будь – ведь слава стоит мало!
 

«Прочь отсюда, проповедник! Слушать крик твой – надоело!..»

 
Прочь отсюда, проповедник! Слушать крик твой – надоело!
От меня сбежало сердце – а тебе какое дело?
 
 
И покуда губы милой не дадут мне утоленья,
Для других свои советы приберечь ты можешь смело.
 
 
Талия любимой – редкость, Бога тонкое творенье,
Ни одно созданье Божье лучшей статью не владело.
 
 
В райский сад не станет рваться из твоих владений пленник:
Даже нищий добровольно не покинет их предела.
 
 
Сердце, пьяное от страсти, своему паденью радо:
Низко пав, оно основу под ногами возымело.
 
 
Не стони от гнета, сердце, не кляни несправедливость:
Друг, тебе даря их щедро, хочет, чтобы ты терпело.
 
 
А Хафиз пускай не будет сочинять нам небылицы:
Хватит сладкого обмана! Слушать басни – надоело!
 

«Указуй на древо дружбы, приносящей сладкий плод…»

 
Указуй на древо дружбы, приносящей сладкий плод,
А вражды побеги – вырви, дабы избежать невзгод.
 
 
Будь почтителен к пьянчугам, харабата редкий гость:
Пьянство дружбе учит ринда, гордеца – наоборот.
 
 
Вечер, с другом проведенный, – это редкий дар небес,
Помни, что ничто не вечно – вечен только небосвод!
 
 
Пусть возлюбленная сердца думает, что ты – Маджнун.
Если Лейла в паланкине – запахни завесой вход.
 
 
У небес проси, скиталец, тот лужок с кустами роз,
Что от трелей соловьиных расцветает каждый год.
 
 
Навсегда застряло сердце в гиацинтовых кудрях,
Утолит мои желанья алый, словно лалы, рот.
 
 
Я еще надеюсь, Боже, что Хафиз на склоне лет,
Стан возлюбленной обнявши, от твоих вкусит щедрот!
 

«Встань, виночерпий, дай вина глоток…»

 
Встань, виночерпий, дай вина глоток,
Прах времени стряхни скорее с ног,
 
 
Вложи мне в руку чашу, чтобы с тела
Я рубище аскета сбросить мог.
 
 
Не надо мне ни славы, ни позора —
Пусть судит строго, кто в сужденьях строг.
 
 
Подай вина! Пускай высокомерье
Взирает свысока на погребок.
 
 
Дым вздохов из моей груди горячей
Дотла страдальцев «недозрелых» сжег.
 
 
Ни среди знати, ни среди народа
Нет друга сердца – так я одинок.
 
 
Есть память о возлюбленной, смутившей
Покой души, который был глубок.
 
 
Не станет тот, кто видел строгий тополь,
Глядеть на кипарисы вдоль дорог.
 
 
Терпи, Хафиз, жестокость. Утоленью
Твоих желаний да поможет Бог!
 

«Стоит милой покрывало с лика лунного совлечь…»

 
Стоит милой покрывало с лика лунного совлечь —
Снова мне сияет светоч потаенных наших встреч!
 
 
Словно старец, изможденный грузом лет, помолодел,
Словно снова разгорелись фитили погасших свеч.
 
 
Старца дружба возродила, оградила от врагов,
А погаснувшую свечку жар любви сумел разжечь.
 
 
Сахар слов, сердца похитив, щедро дарит нам Ширин —
От взиманья дани сладкой я хочу предостеречь!
 
 
Некто, наделенный даром животворным, как Иса,
Небом посланный, снимает груз тоски с усталых плеч,
 
 
Все, кто хвастал перед небом несравненной красотой,
Стоит лишь тебе явиться – обнажают дружно меч.
 
 
Семь небесных сфер об этом суесловят и шумят,
А у славного поэта обретает краткость речь.
 
 
От кого ты научился колдовским словам, Хафиз?
Каждый стих твой люди будут, словно талисман, беречь!
 

«Не покидай меня, услышь мои моленья…»

 
Не покидай меня, услышь мои моленья,
Друг сердца, свет очей, души успокоенье!
 
 
Полы твоих одежд влюбленным не коснуться —
А ты изорвала в лохмотья их терпенье.
 
 
Пусть красоту твою не сглазит злое время!
В искусстве красть сердца – ты гений, вне сомненья.
 
 
Меня за эту страсть не раз порочил муфтий.
Он не видал тебя – дарю ему прощенье!
 
 
И лучший друг корил за эту страсть Хафиза.
Но разве совершил влюбленный преступленье?..
 

«Как я страдал, как я любил – не спрашивай меня…»

 
Как я страдал, как я любил – не спрашивай меня.
Как яд разлуки долгой пил – не спрашивай меня.
 
 
Как я любовь свою искал и кто в конце концов
Теперь мне больше жизни мил – не спрашивай меня.
 
 
Как я от страсти изнывал и сколько горьких слез
Я в пыль у этой двери лил – не спрашивай меня.
 
 
Какие слышал я слова из уст ее вчера!
Ты хочешь, чтобы повторил? Не спрашивай меня!
 
 
Ты не кусай в досаде губ, беседуя со мной.
От скольких губ я сам вкусил – не спрашивай меня.
 
 
Как стал я нищ и одинок, как все свои грехи
Я кровью сердца искупил – не спрашивай меня.
 
 
Как от соперников Хафиз мученья претерпел
И как он жалок стал и хил – не спрашивай меня.