Текст книги "Любовный напиток. Лучшая персидская лирика"

Автор книги: Омар Хайям

393

 
Так как разум у нас в невысокой цене,
Так как только дурак безмятежен вполне —
Утоплю-ка остаток рассудка в вине:
Может статься, судьба улыбнется и мне!
 

394

 
Ты, Всевышний, по-моему, жаден и стар.
Ты наносишь рабу за ударом удар.
Рай – награда безгрешным за их послушанье.
Дал бы что-нибудь мне не в награду, а в дар!
 

395

 
Чтобы Ты прегрешенья Хайяма простил,
Он поститься решил и мечеть посетил.
Но, увы, от волненья во время намаза
Громкий ветер ничтожный твой раб испустил!
 

396

 
Солнце светом плеснуло в окно. Благодать!
Пьяной влаге подобно оно. Благодать!
«Правоверные, пейте! – взывают с мечетей
На заре муэдзины: Вино – благодать!»
 

397

 
Всё, что видишь ты, – видимость только одна,
Только форма – а суть никому не видна.
Смысла этих картинок понять не пытайся,
Сядь спокойно в сторонке и выпей вина!
 

398

 
Дух мой чистый, ты гость в моем теле земном!
Я с утра подкреплю тебя чистым вином,
Чтобы ты не томился в обители праха,
До того как проститься со мной перед сном.
 

399

 
Не позор и не грех – в харабат забрести.
Благородство и мудрость у пьяниц в чести.
Медресе́ – вот рассадник невежд с подлецами!
Я без жалости их повелел бы снести.
 

400

 
В жизни сей опьянение лучше всего,
Нежной гурии пение лучше всего,
Вольной мысли кипение лучше всего,
Всех запретов забвение лучше всего.
 

401

 
Мне противно, по совести я говорю,
После чарки притронуться к словарю.
Ты над книгами высох, а я в харабате
Пью без просыху – значит, в аду не сгорю!
 

402

 
Я терплю издевательства неба давно.
Может быть, за терпенье в награду оно
Ниспошлет мне красавицу легкого нрава
И тяжелый кувшин ниспошлет заодно?
 

403

 
Почему этот кубок бесцветен и сух?
Где рейханский рубин, укрепляющий дух?
Позабудь ненадолго запреты ислама,
Не скорби в одиночку – напейся за двух!
 

404

 
Поглядите: валяется пьяный старик.
Он лишился рассудка – и Бога постиг.
Он в дорожную пыль головою поник,
Бормоча: «Милосерден Аллах и велик!»
 

405

 
Я, шатаясь, спускался вчера в погребок.
Пьяный старец оттуда подняться не мог.
«И не стыдно тебе, старику, напиваться?» —
Я спросил. Он ответил: «Помилует Бог!»
 

406

 
Мы, покинувши келью, в кабак забрели,
Сотворили молитву у входа, в пыли.
В медресе́ и в мечети мы жизнь загубили —
В винном погребе снова ее обрели.
 

407

 
Ты у ног своих скоро увидишь меня,
Где-нибудь у забора увидишь меня,
В куче праха и сора увидишь меня,
В полном блеске позора увидишь меня!
 

408

 
Хочешь – пей, но рассудка спьяна не теряй,
Чувства меры спьяна, старина, не теряй,
Берегись оскорбить благородного спьяну,
Дружбы мудрых за чашей вина не теряй.
 

409

 
Пусть ханжи нас позорят, возводят хулу.
В час намаза на утреннюю пиалу
Обменяем молитвенный коврик, а чашу
Со святою водой – разобьем о скалу!
 

410

 
Так как смерть всё равно мне пощады не даст —
Пусть мне чашу вина виночерпий подаст!
Так как жизнь коротка в этом временном мире,
Скорбь для смертного сердца – ненужный балласт.
 

411

 
Был бы я благочестьем прославиться рад,
Был бы рад за грехи не отправиться в ад,
Но божественный сок твоих лоз, виноград,
Для души моей – лучшая из наград!
 

412

 
Скоро праздник великий, Аллаху хвала!
Скоро всё это стадо пропьется дотла:
Воздержанья узду и намордник намаза
Светлый праздник Господень снимает с осла!
 

413

 
Если ты не впадаешь в молитвенный раж,
Но последний кусок неимущим отдашь,
Если ты никого из друзей не предашь —
Прямо в рай попадешь… Если выпить мне дашь!
 

414

 
Не устану в неверном театре теней
Совершенства искать до конца своих дней.
Утверждаю: лицо твое – солнца светлее,
Утверждаю: твой стан – кипариса стройней.
 

415

 
Жизнь с крючка сорвалась и бесследно прошла,
Словно пьяная ночь, беспросветно прошла.
Жизнь, мгновенье которой равно мирозданью,
Как меж пальцев песок, незаметно прошла!
 

416

 
Миром правят насилие, злоба и месть.
Что еще на земле достоверного есть?
Где счастливые люди в озлобленном мире?
Если есть – их по пальцам легко перечесть.
 

417

 
Для того, кто усами кабак подметал,
Кто швырял, не считая, презренный металл,
Пусть столкнутся миры и обрушится небо —
Для него всё равно: пьяный, он задремал…
 

418

 
Жизнь мгновенная, ветром гонима, прошла,
Мимо, мимо, как облако дыма, прошла.
Пусть я горя хлебнул, не вкусив наслажденья, —
Жалко жизни, которая мимо прошла.
 

419

 
Опасайся плениться красавицей, друг!
Красота и любовь – два источника мук,
Ибо это прекрасное царство невечно:
Поражает сердца – и уходит из рук.
 

420

 
Так как вечных законов твой ум не постиг —
Волноваться смешно из-за мелких интриг.
Так как Бог в небесах неизменно велик —
Будь спокоен и весел, цени этот миг.
 

421

 
Страстью раненный, слезы без устали лью,
Исцелить мое бедное сердце молю,
Ибо вместо напитка любовного небо
Кровью сердца наполнило чашу мою.
 

422

 
Если ты не дурак, поразмысли о том,
Хорошо ль изнурять себя долгим постом?
Пьющий – смертен, но разве бессмертен непьющий?
Нету разницы между святым и скотом.
 

423

 
Сад цветущий, подруга и чаша с вином —
Вот мой рай. Не хочу очутиться в ином.
Да никто и не видел небесного рая!
Так что будем пока утешаться в земном.
 

424

 
Много сект насчитал я в исламе. Из всех
Я избрал себе секту любовных утех.
Ты – мой Бог! Подари же мне радости рая.
Слиться с Богом, любовью пылая, – не грех!
 

425

 
Что ты плачешь и стонешь? Я в толк не возьму.
Встань и выпей вина. Горевать ни к чему.
Долго ль будет глядеть светлоликое солнце
На несчастных, лицом обращенных во тьму?
 

426

 
От излишеств моих – разве Ты обнищал?
Что за прибыль Тебе, если я отощал?
Я смиренно прошу, чтобы Ты, милосердный,
Нас пореже карал и почаще прощал!
 

427

 
Смысла нет перед будущим дверь запирать,
Смысла нет между злом и добром выбирать.
Небо мечет вслепую игральные кости.
Всё, что выпало, надо успеть проиграть.
 

428

 
Виночерпий! Расплавленный лал принеси.
Луноликая! В кубок уста погрузи.
Ибо жаркие губы любимой и кубок
С этой огненной влагою – в кровной связи.
 

429

 
О прославленном скажут: «Спесивая знать!»
О смиренном святом: «Притворяется, знать…»
Хорошо бы прожить никому не известным,
Хорошо самому никого бы не знать.
 

430

 
Милосердный, я кары Твоей не боюсь,
Славы скверной и скользких путей не боюсь.
Знаю: Ты обелишь меня в День воскресенья.
Черной книги Твоей, хоть убей, не боюсь!
 

431

 
Тот, кто мыслью парит от земли вдалеке,
Кто узду вдохновения держит в руке,
Даже он с запрокинутой головою
Перед сущностью Божьей стоит в столбняке!
 

432

 
О мудрец! Если Бог тебе дал напрокат
Музыкантшу, вино, ручеек и закат —
Не выращивай в сердце безумных желаний.
Если всё это есть – ты безмерно богат!
 

433

 
О вино! Ты – живая вода, ты – исток
Вдохновенья и счастья, а я – твой пророк.
Я тебя прославляю в согласье с Кораном:
Ведь сказал же Аллах, что вино – не порок!
 

434

 
Мы похожи на циркуль, вдвоем, на траве:
Головы у единого тулова две,
Полный круг совершаем, на стержне вращаясь,
Чтобы снова совпасть головой к голове.
 

435

 
Жизнь моя – не запойное чтение книг,
Я с хвалебной молитвою к чарке приник.
Если трезвый рассудок – твой строгий учитель,
Ты рассудка не слушай: он – мой ученик!
 

436

 
Жизнь короткую лучше прожить, не молясь,
Жизнь короткую лучше прожить, веселясь.
Лучше нет, чем среди этой груды развалин
Пить с красоткой вино, на траве развалясь!
 

437

 
Я раскаянья полон на старости лет.
Нет прощения мне, оправдания нет.
Я, безумец, не слушался Божьих велений —
Делал всё, чтобы только нарушить запрет!
 

438

 
Виночерпий! Прекрасней Иосифа ты.
Умереть за тебя – нет прекрасней мечты.
Свет очей моих – прах твоих ног, виночерпий!
Ты – бессмертное солнце среди темноты.
 

439

 
Бросил пить я. Тоска мою душу сосет.
Всяк дает мне советы, лекарства несет.
Ни одно облегчения мне не приносит —
Только полная чарка Хайяма спасет!
 

440

 
Мы с тобою – добыча, а мир – западня.
Вечный Ловчий нас травит, к могиле гоня.
Сам во всем виноват, что случается в мире,
А в грехах обвиняет тебя и меня.
 

441

 
Когда глину творенья Аллах замесил,
Он меня о желаньях моих не спросил.
И грешил я по мере отпущенных сил.
Справедливо ль, чтоб в рай меня Бог не впустил?
 

442

 
Нищий мнит себя шахом, напившись вина.
Львом лисица становится, если пьяна.
Захмелевшая старость беспечна, как юность.
Опьяневшая юность, как старость, умна.
 

443

 
О законник сухой, неподкупный судья!
Хуже пьянства запойного – трезвость твоя.
Я вино проливаю – ты кровь проливаешь.
Кто из нас кровожаднее – ты или я?
 

444

 
О мудрец! Если тот или этот дурак
Называет рассветом полу́ночный мрак,
Притворись дураком и не спорь с дураками.
Каждый, кто не дурак, – вольнодумец и враг!
 

445

 
О вино, замени мне любовь и Коран!
О духан, я из верных твоих прихожан!
Выпью столько, что каждый идущий навстречу
Сразу спросит: «Откуда бредет этот жбан?»
 

446

 
Страсть к неверной сразила меня, как чума.
Не по мне моя милая сходит с ума!
Кто же нас, мое сердце, от страсти излечит,
Если лекарша наша страдает сама?
 

447

 
Я несчастен и мерзок себе, сознаю́сь.
Но не хнычу и кары небес не боюсь.
Каждый божеский день, умирая с похмелья,
Чашу полную требую, а не молюсь!
 

448

 
Мне, Господь, надоела моя нищета,
Надоела надежд и желаний тщета.
Дай мне новую жизнь, если Ты всемогущий!
Может, лучше, чем эта, окажется та.
 

449

 
Если б я властелином судьбы своей стал,
Я бы всю ее заново перелистал
И, безжалостно вычеркнув скорбные строки,
Головою от радости небо достал!
 

450

 
Дураки мудрецом почитают меня.
Видит Бог: я не тот, кем считают меня.
О себе и о мире я знаю не больше
Тех глупцов, что усердно читают меня.
 

Хафиз
Газели

«Веселей, виночерпий! Полней мою чашу налей!..»

 
«Веселей, виночерпий! Полней мою чашу налей!»
Была легкой любовь, да становится все тяжелей.
 
 
Хоть бы ветер донес аромат этих черных волос,
Этот мускусный запах опутавших сердце кудрей.
 
 
Как мне жить, веселясь, если денно и нощно в ушах
Колокольчик звенит: «Собирайся в дорогу скорей!»
 
 
На молитвенный коврик пролей, нечестивец, вино,
Если так повелит тебе тот, кто сильней и мудрей.
 
 
О скитальцы в пустыне, что знаете вы о любви:
О бушующих волнах, о мраке, о нраве морей?
 
 
Раб страстей, я позором покрыт до конца своих лет —
На базаре кто хочет судачит о тайне моей.
 
 
Бог с тобою, Хафиз! Полагайся на Бога, Хафиз!
«Мир забудь, полюбив. Верным будь. Ни о чем не жалей».
 

«Как прекрасен Шираз мой цветущий!..»

 
Как прекрасен Шираз мой цветущий!
Да хранит его Бог всемогущий!
 
 
Дарит жизнь и бессмертье Хызру
Рокнабад, величаво текущий.
 
 
Зелена Мосалла. Ароматный
Веет ветер над райскою кущей.
 
 
Приезжайте в Шираз, поглядите:
Совершенен в нем каждый живущий.
 
 
Не влечет нас египетский сахар —
Слаще облик ширазки влекущий.
 
 
Жду вестей о веселой цыганке,
Вечно пляшущей, вечно поющей.
 
 
Не будите меня! Я – влюбленный,
Еженощно во сне ее ждущий.
 
 
Сердце высосал сладостный отрок,
Кровь мою так безжалостно пьющий…
 
 
Что ж, Хафиз, – ты боялся разлуки?
Славь Творца, на свиданье идущий!
 

«В предвечном мраке воссиял твой лучезарный лик…»

 
В предвечном мраке воссиял твой лучезарный лик.
Любовь явилась в этот мир. Пожар в сердцах возник.
 
 
Крылатый ангел в небесах, не знающий любви,
Сам стал от зависти огнем – и смертного настиг.
 
 
Светильник разума зажечь от этого огня
Хотел я – но ревнивый меч ударил в тот же миг.
 
 
Хотел проникнуть в тайну тайн – но огненный клинок
Сверкнул в таинственной руке и в грудь мою проник.
 
 
Стремилась горняя душа припасть к стопам твоим,
Коснуться ямочек ланит, колец волос твоих.
 
 
Познавший горе обречен на вечную печаль,
Другим сулил веселье рок, мне – груз моих вериг.
 
 
Земные радости навек перечеркнул Хафиз.
В тот день он гимн любви к Тебе сложил – и велик.
 

«Звени, сладкозвучного чанга струна – еще, и еще, и опять…»

 
Звени, сладкозвучного чанга струна – еще, и еще, и опять!
Проси веселящего душу вина – еще, и еще, и опять!
 
 
С красивою куколкой сидя вдвоем, с ее обольстительных уст
Срывай поцелуи в саду дотемна – еще, и еще, и опять!
 
 
Как может непьющий вкусить от плодов любви, красоты бытия?
Да будет заздравная чаша полна – еще, и еще, и опять!
 
 
Богатствами запахов, звуков, картин меня одарила любовь
Без счета, как золотом дарит казна, – еще, и еще, и опять!
 
 
О ветер рассветный, лети в тот квартал, где милая сердцу живет!
Пускай вспоминает Хафиза она – еще, и еще, и опять!
 

«О ветер счастливый, в квартале предутреннем этом, известном тебе…»

 
О ветер счастливый, в квартале предутреннем этом, известном тебе,
Любимой окно отыщи по особым приметам, известным тебе.
 
 
Ты – вестник свиданья, с надеждой гляжу тебе вслед.
Лети не с приказом, а с тайным сердечным приветом, известным тебе.
 
 
Скажи: «Без тебя иссякает моя драгоценная жизнь!
Открой свой рубин, поделись им с несчастным поэтом, известным тебе».
 
 
Я так написал, чтобы смысл этих строчек понять
Не смог бы никто из людей, не владея секретом, известным тебе.
 
 
Твой образ – как меч, как в пустыне – мечта о воде…
Убей меня жаждой, мечом или самым жестоким ответом, известным тебе.
 
 
Связал все надежды я с поясом шитым твоим,
С одним драгоценным, под поясом скрытым, предметом, известным тебе.
 
 
В любви равноценны, Хафиз, и персидский, и тюркский язык.
Достоин предмет на любом языке быть воспетым, известным тебе.
 

«Ради родинки смуглой одной, одного благосклонного взгляда…»

 
Ради родинки смуглой одной, одного благосклонного взгляда
Я отдам Самарканд с Бухарой и в придачу – богатства Багдада!
 
 
Виночерпий, мне чарку налей! Ибо нет среди райских полей
Цветников Мосаллы, нет в раю берегов Рокнабада.
 
 
Озорное дрожанье ресниц этих «сладостных дел мастериц»
Похищает покой из сердец, словно спелую гроздь винограда.
 
 
Красота – как звезда в высоте. И любовь не нужна красоте.
Не нужны совершенству румяна, духи и помада.
 
 
Как Иосиф, пленительна ты! По расцвету твоей красоты
Понял я, что стыдливость и честь для нее – не преграда.
 
 
Проклинать меня можешь, хулить – я тебя не устану хвалить,
Ибо в сладких устах и горчайшее слово – услада.
 
 
Слушай мудрый совет (все, что вымолвит старый поэт,
Для неопытной юности – лучшая в мире награда!):
 
 
Музыкантов зови, пей вино! Смысла жизни понять не дано.
Велика эта тайна – искать объясненья не надо.
 
 
О Хафиз! Ты газель вдохновенно сказал – жемчуга нанизал,
Чтоб от зависти в небе рассыпали перлы Плеяды…
 

«Словно солнце на восходе – чаша полная вина…»

 
Словно солнце на восходе – чаша, полная вина.
Красота тюльпаноликой расцвела, озарена.
 
 
Ветер треплет завитушки гиацинтовых кудрей,
Вся лужайка ароматом упоительным полна.
 
 
Неуместно ночь разлуки в день свиданья поминать,
Рукопись моих страданий, словно саван мой, длинна.
 
 
На подносе небосвода нам халвы не подадут,
Чаша горьких испытаний – наслаждения цена.
 
 
Если ты не хуже Ноя можешь бурю перенесть —
Зло отступит и настанут безмятежны времена.
 
 
Той жемчужины чудесной ты вслепую не найдешь —
Лишь при помощи Господней извлечешь ее со дна.
 
 
До Хафизовой гробницы долетит свиданья весть —
Тысячу исторгнет вздохов из его груди она.
 

«Любовь – религия моя. Так небеса велят…»

 
Любовь – религия моя. Так небеса велят.
Вот отчего печаль и боль мне сердце веселят.
 
 
Лишь душу видящим очам ты открываешь лик.
Когда настанет мой черед увидеть сей обряд?
 
 
С тех пор как я обрел язык благодаря любви,
О славе и красе твоей мои уста твердят.
 
 
Молю я: одари меня, владыка, нищетой!
Всегда готов к опале тот, кому благоволят.
 
 
А ты, придворный, не болтай о близости своей
К султану – в сердце у меня шатры его стоят.
 
 
Подобен розам мугильян на всем пути к тебе.
Кааба помыслов моих – чей услаждает взгляд?
 
 
От блеска лика твоего – вся красота небес,
А россыпь светлых слез моих – подобие Плеяд!
 
 
Оставь побасенки, Хафиз, владыку не гневи,
Ведь для тебя не вечный стих, а винный кубок свят!
 

«Я пьян любовью – дайте мне бокал!..»

 
Я пьян любовью – дайте мне бокал!
Хмельной от страсти – винопийцей стал.
 
 
Я пьян ее глазами – где же чаша?
Уста любимой холодны, как лал.
 
 
Пусть снимет покрывало, ибо луны
Ее ланит не терпят покрывал.
 
 
Я стал дверным кольцом, чтобы соперник
Меня от двери милой не прогнал.
 
 
Ты думаешь – я ждал твоих объятий?
Я твоего лишь лицезренья ждал!
 
 
Миража блеск, Хафиз, тому, кто жаждал,
Ни разу утоления не дал…
 

«Да не забудется вовек твой взгляд, блиставший янтарем…»

 
Да не забудется вовек твой взгляд, блиставший янтарем,
Украдкой письмена любви читавший на лице моем.
 
 
Да не забудется вовек, как ты склонилась, вняв мольбе,
И воскресила, как Иса, наполнив новым бытием.
 
 
Да не забудется вовек, как щеки вспыхнули твои —
И сердце стало мотыльком, спаленное твоим огнем.
 
 
Да не забудется вовек, как обещал блаженство мне
Веселый кубок губ твоих с расплавленным рубином в нем.
 
 
Да не забудется рассвет, когда мы оба во хмелю
Не замечали никого. Был только Бог – да мы вдвоем!
 
 
Да не забудется вовек, как ты смеялась, опьянев, —
А для меня на том пиру лишь ты была хмельным питьем.
 
 
Да не забудется вовек, как ты решилась наконец
И месяц молодой бежал гонцом при стремени твоем.
 
 
Да не забудутся те дни, те пьяницы, тот харабат…
Той святости, той чистоты мы и в мечети не найдем.
 
 
Да будут вечно жить стихи, которые сложил Хафиз,
Как жемчуг, в памяти людей, идущих истинным путем!
 

«Ты похожа на зарю, я – на тусклую свечу…»

 
Ты похожа на зарю, я – на тусклую свечу,
Улыбнись – и я тебе душу навсегда вручу!
 
 
Полон радостных надежд, распахнул я двери глаз.
Ты уходишь с глаз долой – замыкаюсь и молчу.
 
 
В сердце выжжено клеймо вьющихся твоих волос:
В их фиалковом лугу схоронить себя хочу.
 
 
Все прощу тебе за то, что из памяти моей
Не уходишь ты, когда в скорби дни свои влачу.
 
 
Хоть черны мои глаза – слезы светлые текут.
Дни и ночи плачу я – за любовь свою плачу.
 
 
О блистательный кумир! Раб коварства твоего,
Раненой своей души я вовек не излечу.
 
 
Стану прахом – ветром стань, на Хафизов прах дохни:
Я со смертного одра, саван разодрав, вскочу!
 

«Лунный свет красоты – от сияния этих ланит…»

 
Лунный свет красоты – от сияния этих ланит,
Совершенством своим эта ямочка душу пленит!
 
 
Отлетит ли душа? Или с губ возвратится назад?
Как прикажет мой шах? Как владыка души повелит?
 
 
Ах, настанет ли день, когда скорбное сердце мое
К этим змеям-кудрям припадет и любовь утолит?
 
 
Нет мне счастья вдали от прекрасных нарциссов твоих.
Тем, кто пьян от любви, целомудрие лишь повредит.
 
 
Выбирай, мой кумир, между мной и свободой своей.
Распоясалось сердце – грабеж в моем доме чинит!
 
 
Может быть, наконец от сияния славы твоей
Мое счастье проснется, которое издавна спит?
 
 
Ты мне с ветром пришли аромат этих розовых щек,
Запах райских садов с ветерком до меня долетит…
 
 
Долгих лет и удач, виночерпий на царском пиру,
Я желаю тебе – хоть бокал у меня не налит.
 
 
Направляясь ко мне, не испачкай одежды в крови —
Ведь на этом пути не один обреченный убит.
 
 
Ты послушай меня и Хафиза к себе призови:
«Сахар сладостных уст пусть дарует нам славный пиит!»
 

«Улыбаясь, напевая томным голосом газель…»

 
Улыбаясь, напевая томным голосом газель,
Вся – соблазн, вся – нараспашку, кудри вьются, в чаше – хмель,
 
 
С дерзким вызовом во взоре, с извиненьем на устах —
В полночь милая явилась и уселась на постель.
 
 
«Спишь ли? – жалобно спросила, спящего растормошив. —
Спишь один, любовник страстный? Спишь без милой? Неужель?
 
 
Любит тот, кто до рассвета пьет с возлюбленной вино,
А предатель – тот, кто с чашей в ссоре несколько недель!»
 
 
Прочь, аскет! Не придирайся к нам, любителям вина, —
Небо лучшего подарка не дарило нам досель.
 
 
Мы сегодня полной чашей выпьем все, что бог нальет,
Безразлично: берег райский или пьянство – наша цель.
 
 
Сколько в эту ночь запретов ты переступил, Хафиз!
В чаше хмель – всему виною и волос любимой хмель…
 

«Любовь – словно море. Спасенье пловца…»

 
Любовь – словно море. Спасенье пловца
В одном: полагаться на милость Творца!
 
 
Блаженство – бездумно отдаться стихии!
Гадать об исходе – не дело гребца.
 
 
Рассудку скажи: «Помолчи, надзиратель!
В любви неуместен совет мудреца».
 
 
Глаза твои знают, что в сердце стрелою
Сразило меня не созвездье Стрельца.
 
 
Лишь чистый душой, а не каждый достоин
Допущенным быть к созерцанью Лица.
 
 
Путь к тайному кладу, открытый для ринда,
Не многим из смертных открыт до конца.
 
 
Красавиц не трогают слезы Хафиза:
Дивлюсь я – у них из гранита сердца!
 

«Я сказал: «Душа тоскует!»

 
Я сказал: «Душа тоскует!» Ты: «Лиха беда начало!»
«Будь моей луной!» – просил я. «Если выйдет!» – отвечала.
 
 
Я сказал: «Завесой черной солнце скрыли эти кудри».
Ты сказала: «Если веришь – Бог откинет покрывало!»
 
 
Я сказал: «У верных солнцу верности бери уроки!»
Ты сказала: «Луноликим твой совет подходит мало».
 
 
Я сказал: «Хочу напиться я из уст твоих нектара».
Ты сказала: «Если жаждешь – гордый нрав смири сначала».
 
 
Я спросил: «Когда с тобою заключим мы перемирье?»
Ты сказала: «Не усердствуй, если время не настало».
 
 
Я сказал: «Глаза закрою, чтобы образ твой не видеть!»
Ты в ответ: «Ночному вору только ночи не хватало!»
 
 
Я сказал: «Благоуханьем сада райского дохнуло!»
Ты сказала: «Дунул ветер из заветного квартала!»
 
 
Я сказал: «Сколь благодатно наслажденье для Хафиза!»
«Не болтай, – ты отвечала. – Это только лишь начало!»
 

«Не рвись, о сердце, из оков любви и пития…»

 
Не рвись, о сердце, из оков любви и пития —
В них отдохнешь от бытия и от небытия!
 
 
Аскета встретишь – продолжай любить и пить вино.
Служи любому богу, лишь – не собственному «я».
 
 
Незрелость собственной души – безверья верный знак.
За это строже, чем за грех, карает Судия.
 
 
Самовлюбленность позабудь, коль хочешь мудрым стать.
В победе над гордыней суть святого жития.
 
 
Не силою доволен будь, а слабостью своей.
В сто раз здоровья твоего ценней болезнь моя.
 
 
Не помышляй о небесах, поверженный во прах.
Считает бедствием гордец так низко пасть, как я.
 
 
Я горечь жизни не сравню со сладостью ее.
Смеется роза, на шипы обиды не тая.
 
 
О забулдыги, о Хафиз, лобзающий бутыль!
Доколь мы лихоимцев власть должны терпеть, друзья?