Текст книги "Маяк на краю света (СИ)"

Автор книги: Олли Хольмен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

Глава 20. Белый летчик

В тот же вечер Оливер понял, что значит «улетишь почти на драконе».

Еще не утихла буря, когда обитатели маяка услышали шум мотора, и на поле пожухлой травы сел одномоторный моноплан. Из черной, блестящей от дождя кабины выбрался пилот в безукоризненно белой куртке и таких же светлых штанах. Капли дождя словно отскакивали от него, а грязь, в которой завязли подошвы его сапог сошла еще до того, как гость переступил порог башни.

И вот, Маячник и летчик стоят друг напротив друга, пока вниз не сбегаются все коты. Их желтые глаза изучают гостя, а гость меж тем снимает летные очки и улыбается. Его кожа от висков до скул покрыта светлой чешуей, а глаза с вертикальным зрачком едва заметно светятся в темноте.

– Ну и к чему такая срочность? – усмехается гость-дракон. – Ты по мне соскучился?

– Нашел твои письма, – отвечает Маячник, – здесь их хранить небезопасно – драконоборцы зачастили, лучше забери.

– Точно соскучился, – ухмыляется гость. – Идем, закатим Рыцаря под навес.

Оливер в нерешительности остается на пороге. Его не звали и, кажется, даже не заметили. Коты тоже остаются внутри, только верный Чо и дурной Чернокрыжик бегут за Маячником.

Пока Маячник и гость возятся с самолетом, Оливер варит кофе с солью, праменским перцем и сливочным маслом. Но не на горелке Маячника, а над маленькой керамической шкатулкой.

То, что подумала об угольке, шарфе и перце именно Ная, греет душу летописца. Даже высокомерие нового гостя не так расстраивает. К тому же, у этого дракона чешуя видна в человеческом облике, значит, он немолод, а старые драконы все странные. И, скорее всего, не любят кофе.

Оливер вздыхает и наливает напиток в высокую чашку с дирижаблем, такую же белую, как чешуя гостя.

***

– Эй, летописец, иди сюда, поможешь! – зовет его Маячник и Олли спускается помогать. Гость-дракон привез с собой несколько коробок, судя по весу, там книги или папки. Коробок не так много, но Маячник хочет отнести все за раз, так что каждому достается по две.

Дракон взбегает по лестнице так быстро, словно к его ногам приделаны крылья. Маячник неспешно поднимается следом. Последним в гнездо добирается Оливер. Он уже не останавливается отдыхать через каждые три пролета, как в первый день, но все равно чувствует себя отстающим.

Меж тем, наверху обнаруживается, что гость сидит на столе и самым наглым образом пьет кофе Оливера, невзирая на масло и праменский перец. Летный шлем лежит в стороне, и видно, что волосы дракона, убранные в низкий хвостик, волнистые и абсолютно белые.

– Наконец-то у тебя в доме появились достойные напитки, – говорит он Маячнику.

– Вообще-то я тебе чай заварил, – отвечает тот. – А ты, похоже, оставил без кофе моего летописца.

Только тут гость обращает внимание на Оливера.

– О! – говорит он. – Так он настоящий!

У Оливера просто не находится слов. Он садится на топчан и Пухить тут же усаживается к нему на колени. Маячник усмехается и дает летописцу изящную фарфоровую кружку с чаем. К слову, чай действительно хорош. Какое-то время Олли пьет его молча, а Пухить урчит у него на коленях.

– Просто он немного прозрачный, – добавляет гость и допивает кофе одним глотком. – Ну же, Лохматый, представь мне своего летописца. А то он решит, что я его презираю, а я просто не могу общаться с теми, кто мне не представлен. Издержки воспитания.

– Это Оливер Хольмен, мой летописец и городничий Прамена, – усмехается Маячник. – Он из другого мира, но вполне материален. А еще он привозит мне кофе, в отличие от некоторых.

И уже обращаясь к Оливеру, Маячник представляет гостя:

– Это трепло – лорд Альбин из дома Селль. Белый дракон, брат леди Хенны, прежней правительницы Сельмы. Он как и ты видит мир таким, какой он есть. Но не от отсутствия фантазии, а от вредной привычки докапываться до сути, а потом отпускать ее на свободу. Привыкай, летописец, тебе с ним лететь до Сельмы. Кстати, Альбин, своди его в архивы. Тебе не сложно, ему не бесполезно.

– Сам ты трепло, – зевает Альбин Селль. Затем глядит на летописца оценивающим взглядом и, наконец, кивает: – Если он будет варить мне кофе, я буду водить в его в архивы.

– Это, кстати, комплимент, – «переводит» Маячник. – Это чудовище пьет только самое лучшее.

Оливер долго глядит на Альбина. Он впервые в жизни не может понять, притворяется перед ним собеседник или в самом деле такой, каким хочет казаться. Нечто похожее Оливер испытывает каждый раз, общаясь с Зиком Зильбером. Перекупщик душ так привык к своей маске, что она кажется более реальной, чем его сущность. Вот и теперь, чем дольше Оливер глядит на Альбина, тем меньше дракон напоминает капризного заносчивого аристократа.

Но прежде чем Оливер успевает понять самое главное, Альбин Селль ставит кружку кофе в сторону и спрыгивает со стола.

– Так что, договорились?

Оливер кивает. Он попадет в секретные архивы Сельмы, а все, что нужно для этого сделать – варить кофе. Летописцу и верится, и не верится, он старается не радоваться раньше времени. Для начала надо выбраться с маяка и не угодить в лапы драконоборцев.

Глава 21. Пора улетать

Вот и пришла пора улетать. Оставив Маячника с Альбином в гнезде, Олли сбегает в маленький домик собирать сумки. Он сильно погорячился, решив, что собирать ему нечего: как-то незаметно ему надарили одежды и безделушек. Летописец не может избавиться от ощущения, что какие-то вещи появились сами собой. Вот например, эта кружка с налетом океанской соли. На маяке Оливер всегда возвращает вещи туда, откуда взял, вот и кружки стоят на кухне или в шкафчиках гнезда, а никак не в спальне под кроватью. Или книга в дерматиновой обложке с потертым золоченым рисунком трехглавой горы. С виду зачитанная до дыр, но кто здесь будет ее читать? Не иначе, мир хочет привязать его вещами.

В конце концов, перебрав сумку на десять раз (и каждый раз вытаскивая оттуда кого-нибудь из котов), Олли оставляет только свои тетради, набор разноцветных ручек, зубную щетку, подаренный Мирой свитер, джезву и ложку с длинной ручкой – подарок Рееты.

Такой вот набор для выживания путешественника из другого мира. Будь собой – пишет Ная, и Оливер берет только то, что напоминает ему о том, что он не клерк из Сельмы.

Летописец наматывает шарф на шею, в очередной раз достает из сумки недовольного Корентайна, кладет за пазуху керамическую шкатулку с вечным углем. Другой человек обжегся бы, но городничий Прамена знает, кто он есть, и символ души города его не ранит. Напоследок оглядев комнату Оливер не удерживается и кладет-таки в сумку книгу. Маячнику уж точно не до нее, а Мира вряд ли читает что-то кроме телеграмм, газет и сводок погоды.

Кажется все. Оливер переступает порог домика, а вслед ему глядят Сэр Шурш и Джа, Сильвестр и Сильвия, Астролябия и Парадигма…

***

Пока Олли собирал сумку, погода наладилась. А еще в «гнездо» вернулся Безумный Рат.

Когда летописец с вещами забирается наверх, он застает самый разгар перепалки. Безумец ходит по комнате, как зверь по клетке, то и дело сверкая глазами, Альбин сидит на топчане, скрестив ноги и ухмыляется. Маячник в стороне разбирает принесенные коробки, в которые то и дело норовят залезть вездесущие коты.

В коробках лежат стопки одинаковых кожаных папок с едва заметной маркировкой. Маячник берет каждую из них в руки, ощупывает корешки, взвешивает на ладони и раскладывает на полу по одному ему ведомой схеме. Коты скачут между стопками, топорщат усы, принюхиваются. Одним словом, идет сложная работа, Маячнику не до старых драконов. А те ведут себя ну совсем не по возрасту.

– И чего ты приперся, – шипит Рат. – В этой башне уже достаточно драконов. Нормальных. С крыльями.

– Я может и бескрылый, но не безмозглый, – отзывается Альбин. – И на гостей не кидаюсь.

Безумец скалится и смеется.

– А ты руки при себе держи! А то совсем откушу. Будешь и бескрылый и безрукий.

– Ни такта, ни воспитания, фу таким быть, – зевает Альбин. И тут же обращается к Маячнику: – И не жаль тебе было тратить лучшие годы жизни на это чудовище?

– У меня все годы лучшие, – улыбается Маячник. – А ты сам к нему лез, вот и получил.

Альбин пожимает плечами:

– Не сдержался. Когда еще увидишь свежевоскрешенного дракона.

– И как? – присоединяется к разговору Олли. – Есть отличия?

Альбин снова пожимает плечами:

– Характер у него и при жизни был не сахар, и яда меньше не стало. Разве что теперь он еще больше пахнет рыбой.

– А ты пахнешь кожей, железом и тоской, – отвечает Рат.

В вопросах запахов безумный дракон проявляет странную щепетильность. Альбин приподнимает брови и глядит на Безумца, затем кивает на Маячника:

– А он?

– Хорош трындеть, – перебивает Маячник, откладывая в сторону последнюю папку. – Летописец, ты собрался? Тогда вылетайте, пока небо ясное.

– Ты что, во мне сомневаешься? – Альбин потягивается и легким движением поднимается на ноги. – Доставлю я твоего летописца в Сельму. А ты-то найдешь того, кто тебе почитает? На Безумца надежды мало, а у котов зрение для чтения непригодно.

– Найду, – кивает Маячник. – Летите, а то тут сейчас будет полный двор.

Только тут Альбин, а следом за ним и Оливер слышат шум катера…

***

И все-таки они не успевают улететь. Оливер уже сидит в кабине, а Альбин стоит на крыле, когда к самолету подходят драконоборцы. И среди них, конечно же, старший инспектор-выявитель Йоэл Ахола. Рыжая девушка тоже здесь. Она сильно надвинула кепку на глаза, словно боится быть узнанной, и держится поближе к винту самолета. Все остальные драконоборцы в чем-то схожи: хмурые, в темных серо-коричневых куртках. Нашивок у них поменьше, а ранг, видимо пониже. И у каждого оружие.

– Гражданин Оливер Хольм, вы арестованы, – говорит старший инспектор-выявитель. В руках его какая-то бумага, наверное, заветный ордер. – Выходите из кабины с поднятыми руками. Если вздумаете бежать, учтите, что мы хорошо стреляем. И вы, господин Селль, тоже спускайтесь и предъявите свой пропуск. Этого года, а не пятилетней давности.

– Сиди, – весело говорит Альбин летописцу. Сам он тоже не торопится на землю. Легким движением руки белый дракон извлекает из-за пазухи сложенный вчетверо лист бумаги с гербовыми печатями и размашистой подписью, и показывает его драконоборцам. Поднимающийся ветер треплет листок и Альбину приходится придержать его двумя руками. Дата, похоже, правильная, потому что инспектор Ахола перестает улыбаться.

– Довольны, господа? Тогда расходитесь, мы улетаем.

– В вашей кабине государственный преступник, господин Селль, – в голосе инспектора прорезаются ледяные нотки. – И если вас мы еще терпим, то…

– В моей кабине, уважаемый, начинается независимая территория княжества Сельмы, что, как вы знаете, закреплено в нашем мирном договоре. Хотите его нарушить? Мне-то без разницы, но мой дорогой племянник, великий князь Казмер очень обижается на такие выпады. Будет ужасно обидно разворачивать обратно поезд с деталями для ваших самолетов. Но Сельма переживёт.

– Так выставите со своей территории нашего преступника, и не придется ссориться, – улыбается Йоэл Ахола.

Драконоборцы приводят оружие в боевую готовность, и Олли понимает, что не судьба ему попасть в архивы Сельмы.

Летописец не хочет, чтобы из-за него Альбин рассорился с драконоборцами, а Сельма с Северным приморьем. И не хочет, чтобы у маячника возникли проблемы. Он просто сейчас спрыгнет с крыла и откроет проход в Прамен. Еще не поздно сбежать. Жаль, не получится в этот раз дописать историю драконов…

– Не стреляйте, я выйду, – говорит летописец и, не слушая протестов Альбина, вылезает из кабины на крыло.

Но не успевает он подойти к краю, как случается сразу несколько вещей.

Раз.

Керамическая шкатулка с вечным углем, что лежит за пазухой у летописца, каким-то непостижимым образом открывается. Уголь не жжет кожу городничего, зато радостно прожигает дыру в кармане и проваливается в подклад ровно в тот момент, когда Оливер под прицелами драконоборцев собирается спуститься на землю. Летописец машинально тянется за падающим углем. Он даже не думает, что драконоборцы воспримут это как угрозу. Только потом до него доходит, что его жест приняли как попытку достать оружие.

Два.

Драконоборцы стреляют. Поздно Йоэл Ахола кричит опустить оружие! Две пули проносятся мимо Оливера, а третья…

Три.

Из сумки летописца вырывается, на лету принимая материальную форму, Сквозняк Корентайн. Третья пуля попадает в него. На землю падает тощее кошачье тельце.

И, пока все в замешательстве, Альбин хватает летописца за ворот, зашвыривает в кабину и запрыгивает следом.

Винт начинает вращаться, Оливеру кажется, будто самолет заводится сам, не дожидаясь пилота. На пальцах белого дракона загорается серебряное пламя, оно перескакивает на штурвал, а затем охватывает весь самолет. Снаружи доносятся крики, похоже, драконоборцы отступают.

Пули скрежещут по фюзеляжу, но заколдованный моноплан уже едет по неровной взлетной полосе. Альбин тянет штурвал на себя, и они взлетают.

Умом Оливер понимает, что он спасен, что сможет продолжить записывать историю драконов, что вокруг творится какая-то магия… Но душа его требует немедленно узнать, что там с Корентайном?

Какие бы чудеса не происходили вокруг, городничий Прамена осознает лишь то, что он не может помочь частичке своего города, затерявшейся в чужом мире. Он одновременно скорбит о ней, и не верит, что случилось непоправимое. Олли надеяться, что все обойдется, что рана не смертельна, и что Маячник знает как лечить обретшие плоть сквозняки…

Меж тем, маленький черный самолет пронзает небо, направляясь в сказочную Сельму. Внизу расстилается синяя морская гладь, сверху – бескрайняя небесная. И белый бескрылый дракон за штурвалом беззвучно смеется.

Эпилог

Какое-то время старший инспектор выявитель Йоэл Ахола ещё смотрел вслед беглецам. Затем его внимание переключилось на подчиненных:

– Курсант Сувари, какого Рата вы подняли панику и отпустили самолёт? Забыли инструкции?

– Он же горел, – отозвалась девушка, еще сильнее натягивая кепку на глаза. – Все отбежали, не только я…

Йоэл Ахола перевел взгляд на выжженную полосу земли и покачал головой. Понятно, что этой девице еще не доводилось встречаться с драконьей магией. Но на то и есть инструкции, чтобы неумехи не сбивали с ног опытных товарищей, убегая с пути якобы горящего самолета.

– Это была иллюзия, курсант. До тех пор, пока в неё не верят, она безобидна, а ваш страх сделал огонь настоящим. Повезло, что вы не встретились с этим драконом в бою.

Тем временем, дверь башни маяка отворилась. Из нее выбежала стая котов, а следом за ними – слепой смотритель. Он шел к драконоборцам, а коты направляли его, словно водный поток. Одной рукой смотритель опирался на трость, в другой держал старый двухзарядный мушкет. Это могло показаться забавным, но Йоэл знал, какие дыры оставляют пули такого калибра. И то, что оружие было в руках у слепца, отнюдь не повышало ваши шансы на выживание.

– Что здесь творится? – спросил смотритель, останавливаясь в паре шагов от драконоборцев. Йоэл отметил, что сейчас слепец выглядит угрожающе. Хорошо, что теперь есть повод прижать его к стенке и выяснить, кого еще он принимал на маяке.

– Это мы у вас хотим спросить, что здесь творится. Почему князь Сельмы останавливается на вашем острове, и куда направился ваш гость?

– Самолет затребовал аварийную посадку, починился и улетел, – пожал плечами слепец. Дуло мушкета как будто случайно обвело всех драконоборцев. – Мой гость решил вернуться с ним в Сельму. Не вижу причин для стрельбы.

– Вы знаете, что принимали у себя распространителя запрещенной литературы?

Маячник снова пожал плечами:

– Откуда мне знать. Даже если он притащил с собой книжки, мне до них какое дело?

– А газеты вам, наверное, читает жена? – старший инспектор позволил себе улыбнуться. – Я бы хотел поговорить с ней.

– Она уехала, – на лице смотрителя словно отражение появилась улыбка. – Навестить родню.

С каждой минутой Йоэлу все больше казалось, что слепец не так уж слеп. Если бы инспектор не видел его лица, то подумал бы, что он хорошо притворяется.

– И надолго?

– На месяц, – смотритель переступил с ноги на ногу, пропустив вперед трех пестрых котят. Остальная стая устроила какую-то возню у выжженной полосы, перебегая от нее к хозяину и обратно. Вообще Йоэл был равнодушен и к суете и к котам, но эта беготня его раздражала. Сколько же их тут развелось! Нужно будет направить сюда проверку, маяку наверняка не нужно столько крысоловов…

– А может и на два, – добавил смотритель. Она сестер давно не видела.

– Ничего, – ответил инспектор, оглянувшись на подчиненных. – Мы подождем. Нам с вами и без вашей жены найдется о чем поговорить.

– Хорошо, – кивнул слепец. – Живите в домике. Но продукты покупаете и готовите сами, на вас бюджет не рассчитан.

С этими словами он убрал мушкет в портупею под курткой и прошел к выжженной полосе, туда, где стая котов окружила опаленную черную шкурку. Под настороженными взглядами драконоборцев он осторожно поднял тощее тельце с земли, развернулся и зашагал обратно к башне, разведывая дорогу тростью.

Уже проходя мимо Йоэла, слепец сказал:

– Только приходите утром, сейчас я занят.

И, не давая инспектору уточнить, что же может быть важнее, добавил:

– Мне нужно похоронить кота.

***

Маячник заходит в башню, плотно закрывает за собой дверь и поднимается в ту часть маяка, куда никогда не попасть драконоборцам. Туда, где хранятся чаи и кружки, стоят коробки с разобранными папками и совершенно бездумно валяется на топчане Безумный Рат.

Маячник осторожно кладет Корентайна на соседний топчан. Другие коты тут же окружают товарища, принюхиваются, вытягивают усы и морды. Сильвия и Сильвестр ложатся по бокам и тихо мявкают. Не могут понять, в чем же дело. Что не так?

Маячник отходит к газовой горелке, ставит чайник и спокойно говорит:

– Эй, хватит притворяться. Еще ни один сквозняк не умер от пули, и вряд ли ты будешь первым.

Но сквозняк продолжает лежать так, словно он стал слишком настоящим, чтобы и умереть взаправду. Коты меж тем, суетятся, осторожно когтят тощий черный бок Корентайна, мявкают и оглядываются на хозяина. Маячник успевает заварить чай, налить его в кружку и даже выпить, когда Безумному Рату надоедает кошачья суета, и он подходит к жертве драконоборцев. Присев на корточки, дракон задумчиво тыкает кота в бок, и тут же начинает хохотать. Маячник слушает этот смех, склонив голову на бок. Он ждет, пока безумец поделится, что же его так развеселило.

– Глазки-то ты у котиков позаимствовал, а мозги-то нееет, – тянет Рат, запуская когтистые пальцы в отверстие от пули. – А надо бы!

Едва дракон вынул пулю, как тело Корентайна развеялось черной дымкой, а по полу потянуло уже знакомым холодом. Рат улыбнулся широко и острозубо.

– Ветер решил стать настоящим котом. Живой кот – почти сквозняк. Мертвый кот – не сквозняк. Пока пуля в коте – кот мертвый. Логика.

Маячник тоже улыбнулся:

– Ладно, ладно, ты – умный, я – дурак. Ничего не изменилось.

Смотритель маяка отставляет кружку и откидывается на стуле. Что ж, одной проблемой меньше. А то пришлось бы успокаивать летописца в его следующий приезд.

Но сейчас, похоже, придется успокаивать сквозняк: он мечется по дому, дуя из всех щелей и даже пытается хлопать створками окон. Маячник нехотя поднимается со стула, подходит к окну и открывает его нараспашку. Разбесившийся Фрёй тут же кидает ему в лицо первым снегом.

– Чего ждёшь? – спрашивает Маячник невидимого Корентайна. – Лети, может быть, сумеешь догнать своего хозяина.

Сквозняк проносится по полу, мазнув по ногам холодом, словно кошачьим боком и исчезает. Снаружи начинается метель, а где-то, борясь с ветром и снегом, летит маленький черный самолет.

Смотритель маяка улыбается, закрывает окно и идет варить кофе.

Что будет дальше, он примерно представляет. Рату скоро надоест сидеть на маяке, и он отправится домой, дразнить драконоборцев у северных берегов. Сами драконоборцы пробудут на острове до весны, в тщетной надежде выследить хоть каких-нибудь заговорщиков и контрреволюционеров. Когда они снимут слежку, оставив на маяке только провинившегося курсанта, появится Реета и сделает так, чтобы курсант убрался с острова и навсегда забыл сюда дорогу. И все вернется на круги своя.

Быть может, к июню на маяк вернется летописец, с десятком заполненных тетрадей и сотней новых вопросов. А к осени объявится Мира, раздумавшая свергать драконоборцев в одиночку. Возможно, хитрый восточный бандит даст ей то, что она хочет, и девочка станет драконом. Кто знает.

И только одно останется неизменным: маячник не покинет свой маяк. Пока все его драконы не вернутся домой, он будет светить, указывая дорогу.