Текст книги "Маяк на краю света (СИ)"

Автор книги: Олли Хольмен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Глава 5. Мы не тонем!

Было их два брата, – говорит Маячник. – Наследник Алво и младший Нао. Алво, говорят, был высок и силен, и никогда не оглядывался назад. Нао не вышел ни ростом, ни силой, но вот бесстрашия ему отсыпали не по стати. В детстве его дразнили кривозубым – он лез в драку и обидчики считали свои выбитые зубы. Над его ростом смеялись – он втаптывал шутников в землю. Насмешников поубавилось, зато прибавилось врагов, слабых, чтобы нападать в открытую, но хитрых, чтобы сделать это исподтишка. И младший Рат научился оглядываться.

Алво врагов не нажил. Завистников, как ни странно, тоже. Люди его уважали, шли за ним в огонь и в воду. Не раздумывая.

Маячник усмехается.

– И вот, когда они стояли в воде с подпаленными задницами, пытаясь понять, куда это их занесло, появлялся младший Рат и выводил их оттуда. Потому что хоть у кого-то должна быть голова на плечах и готовый план отступления. Итак, один брат вел людей в бой, второй следил, чтобы уцелевшие вернулись домой живыми и с наживой. Один получил славу, второй прослыл хитрецом и любителем золота. Над младшим Ратом за его осторожность посмеивались, даже трусом за глаза звали. До одного случая.

Однажды Алво Рат поспорил, что в одиночку добудет раттану.

***

– Ты знаешь, что такое раттана, летописец? – Маячник широко, во весь топчан, разводит руки. – Это воооот такая рыбина. Только в сотни раз больше, наш маяк ей на один укус.

– Врать то! – фыркает Мирата, дожевывая последний кусок вяленого мяса. – Она в длину не больше катера.

– Ты, бедное дитя нового мира, видела одну мелочевку, – возражает Маячник. – А раньше рыба эта была больше дракона. Я знаю, я видел.

Мира закатывает глаза, но больше не спорит.

– Так вот, – продолжает Маячник, – раттана – огромная, ядовитая и злобная тварь, но на севере больше ловить нечего, и приморцы научились готовить ядовитое мясо, вымачивать шкуру, разбирать зубы на ножи, а кровь добавляли в вино и самогонку. В целом жили неплохо. И вот, герой наш Алво пошел на эту рыбу с одним гарпуном…

– А почему не перекинулся драконом? – не удерживается от вопроса Олли.

– Повторяю, – говорит Маячник. – Огромная. Злобная. Ядовитая. Тварь. Дракона сожрет и не подавится. Правда, высоко из воды прыгнуть не может: тяжёлая. А то ловила бы драконов на излете, ни одного не осталось бы. Алво решил загарпунить и вымотать рыбину, а потом обернуться драконом и вытащить на берег. И у него почти получилось, но раттана попалась старая и хитрая. Когда Алво решил, что тварь выдохлась и пора ее когтить, рыба извернулась, сцапала его за крыло и потащила на дно. Так бы и погиб наследник Ратторы, если бы не было у него брата. Пока люди пытались глубинными гарпунами достать рыбу, младший Рат взлетел повыше, да и нырнул следом. И достал. И рыбу и брата. Взетела-таки эта треска над морем. Говорят, когда рыбью тушу на берег вытащили, весь хребет изгрызен был. Все потом клялись, что подохла рыба от яда Нао Рата. Кривозубый дракон оказался ядовитее раттаны…

Какое-то время Маячник недолго молчит, улыбаясь своим мыслям, а потом продолжает:

– Поступок младший Рат совершил храбрый, но глупый. Лежал потом несколько месяцев в лихорадке, пока яд весь не вышел. А старший Рат остался с покалеченным крылом и в небо больше никогда не поднимался. Глупость и фамильное сходство на лицо.

Маячник делает паузу. Оливер пишет, Мирата хрустит сухарями.

– В общем, жили они дружно. Правили Ратторой, отгоняли врагов, ловили рыб. Пока не пришел голод…

– Занятно, – говорит Мирата. – Одного не пойму, почему это должно быть мне интересно?

– Когда я такое говорил? – удивляется Маячник. – Это летописцу интересно, а ты просто запоминай. Пригодится.

– Драконоборцам на допросе рассказывать? – фыркает Мирата.

У ее ног опять сидит черный кот, но на этот раз это не сквозняк, а Сильвестр. Его Олли узнает по статной осанке. К тому же рядом почти всегда крутится его сестрица Сильвия, такая же черная и длинношерстная. Сейчас она колбасой вытянулась вдоль бока Маячника и, судя по выражению морды, очень этим довольна.

– Историю свою помнить надо, – заканчивает поучения Маячник и поднимается на ноги. – Так! Хватит болтать, пора работать. Мира, идём, появилась у меня одна идея.

Мирата кивает. Олли понимает, что смотрителям уже не до него. Он ставит точку в истории происхождения герба дома Рат, закрывает тетрадь и встает, чтобы уйти в домик. Уже в дверях он спрашивает у Маячника:

– А почему ты сразу не сказал, что на гербе дома Рат изображена раттана?

И слышит в ответ:

– Потому что без истории это просто «какая-то треска».

Глава 6. Лишний кот

Всю ночь Мира и Маячник работали в башне, свет маяка становился то нестерпимо ярким, то почти гас. Наутро смотритель отвязал лодку и уплыл в город. С ним отправились Чо и Офелия. Длинномордый и длинноногий кот встал на нос, кошка камышинка свернулась в гнезде из свернутого каната. Последним в лодку, уже отчалившую от берега, заскочил Чернокрыжик. Удостоивщись недовольного взгляда своих товарищей, он нырнул под скамейку и затаился. Наверное, опять посягнул на территорию Пухити и получил по первое число – решил летописец.

Коты и Оливер проводили Маячника и вернулись обратно. Мира до сих пор спала в «гнезде» и на вопрос, будет она завтрак, послала летописца на три шальных ветра. Так что Олли в одиночестве сидел на маленькой белой кухне домика и пил кофе с лавандой, которую привез с собой из Прамена в деревянной шкатулочке с еще десятком разных пряностей. Никто, кроме Маячника почему-то не одобрял его любовь к такому разнообразию. Жители Прамена кофе, вино и какао пили исключительно с перцем и корицей. А Ная совсем не любила пряностей, считала, что они забивают вкус напитка.

Оливер пьет кофе и глядит в окно. Дождь звонко барабанит по подоконнику, а прибой шумит не то задумчиво, не то грозно. В Прамене уже наступила зима, а здесь, на маяке, только-только началась осень. Трава выцвела до рыжины, море потемнело, прилетели ветра с севера. И Фрёй еще не самый страшный из них. Что будет, когда в середине зимы сюда нагрянет Бьорн с Кряжа, Олли старается не думать. В прошлом году летописец успел уехать до того, как ледяной ветер принес бурю, и маяк вмерз в волны льда и снега. Получится ли теперь?

Тут Оливер ощущает на себе чей-то пристальный взгляд. Сначала летописец думает, что это коты, которые присматривают за домом. Например, Сильвестр. Вот он, лежит на спинке кресла. Олли машинально оглядывается в поисках Сильвии и видит, как черный силуэт с длинным хвостом мелькает на подоконнике и прячется за штору. Но когда летописец поворачивается к Сильвестру, Сильвия уже сидит рядом с братом. Кроме них, Чернокрыжика и полухвостой кошки Тиши, черных котов на Маяке не водится. Значит, это сквозняк!

Летописец встает, осторожно подходит к окну и пытается поймать неизвестного кота с помощью занавески. Но ловит только пустоту. Просочившись под локтем, беглый сквозняк проносится по комнате, «сгущается» в кота и протяжно воет. Сильвестр и Сильвия тут же соскакивают с кресла, одаривают Оливера презрительным взглядом и вместе со сквозняком сбегают из домика.

Летописец глядит на дверь, на недопитый кофе, на дождь снаружи и садится обратно за стол. Проще попросить Маячника пересчитать котов и выдать ему лишнего!

***

– Ты сильно Лохматому не верь, – говорит Мира, поддевая вилкой непослушную макаронину. – Он и болтать любит. И приврать тоже любит.

Под ее стулом прячутся котята-погодки Кери, Чез и Софет. Рыжая девочка и два мальчика: пестрый и черный с белыми лапками. Ждут, не перепадет ли чего со стола, но ученица Маячника едой разбрасываться не привыкла. А у Оливера они сегодня ничего не выпрашивают.

Сильвестр и Сильвия, почему-то обиделись на Оливера и теперь делали вид, что знать не знают летописца. А остальные коты, похоже, взяли с них пример! Безымянный Сквозняк несколько раз попался Олли на глаза, но стоило сделать шаг в его сторону, как самозваный кот мигом развоплощался. Попросить Маячника выловить среди котов лишнего у Оливера тоже не вышло: смотритель до сих пор не вернулся. Мира и летописец прождали его до вечера. Потом ученица пошла включать лампы, а Олли – кормить котов. А после, сидя на ограде и глядя в темнеющее небо, Оливер гадал: когда же сюда придут рыбаки с жалобами, и что делать, если Маячник так и не появится. Но никто не пришел. Ни он, ни рыбаки, ни Реета.

Олли гонит тревожные мысли и ставит чайник, а Мира продолжает:

– Даже если Лохматый не врет, то морж знает, что творится с его памятью. То ли он сказки помнит, тот ли реальные события, то ли сам придумал и сам же поверил.

– А ты давно его знаешь? – спрашивает Олли, наливая чай в две полосатые кружки. – На моей памяти только ты называешь его Лохматым.

– Давно, – кивает Мира. – Он тогда еще маяк не построил, но уже был такой… странный. До безумного Рата ему далеко, конечно. И хвала ветрам, а то хлебнули бы мы тут!

– Безумный Рат? Это кто-то из потомков Алво или Нао?

Мира, как раз отпившая чаю, прыскает, кашляет и в негодовании глядит на летописца. Долго глядит.

– А ведь не притворяешься, – наконец, говорит она. – Ты правда не знаешь, что Нао Рат и есть Безумный Рат, а летописец? Это даже дети знают.

Олли мотает головой. Мирата морщится. Они еще в прошлый раз выяснили, что летописец не шпион и не подосланный агент драконоборцев, но бывшая ученица Маячника все не может поверить, что Оливер не из этого мира. Считает его любопытным туристом из Сельмы.

– Нас всех на его казнь водили, чтобы мы, значит, видели торжество нового общества над архаическим прошлым. А потом уже наше новое общество от этого архаического прошлого тикало, когда оно из моря выползло и пошло крушить столицу, – продолжает Мирата. – До сих пор то там, то тут вылезет. Разрушит пару деревень и обратно в море. Совсем мозгов не осталось. Ну да это и понятно: человека-то они убили, а дракона не смогли.

Олли очень хочет выспросить у Миры подробности, но он не может: у них уговор не записывать с ее слов ни строчки. После таких вот рассказов, летописец понимает, почему. Приморье – не лучшее место для драконов и всех, кто их помнит. Лучше и правда не болтать.

***

Задолго до рассвета, когда утихает Фрёй, но еще не просыпается Алво, маленькая лодка выходит в открытое море. Когда небо светлеет настолько, что можно разглядеть хозяина лодки и признать в нем Маячника, он выключает мотор, и лодка останавливается.

Вода под килем темнее, чем вокруг. Кажется, что там внизу глубокая расщелина. Чо свешивает морду вниз, усы топорщатся вперед, едва не касаясь воды. Офелия сидит у ног хозяина, уши прижаты, хвост нервно бьет о дно лодки. Чернокрыжик жалобно мяукает из-под скамейки.

Маячник кивает, разворачивает странную сеть, сплетенную из тонких светлых нитей и закидывает ее в море. Сеть коротка, да и он не рыбак, но этого и не требуется.

Тьма на дне сгущается. Человек в лодке запевает старую прилипчивую песенку.

Глава 7. Ожидание

– Может сплавать за ним на берег? – спрашивает Олли в гулкую темноту погреба.

Все продукты, что были в домике, они уже съели, пришлось отправиться в экспедицию на поиски запасов Маячника. Коты, охраняющие крупы и мясо, летописца близко не подпустили, и Мирате пришлось одной спускаться в хранилище.

– Не бойся, не утонет твой Маячник, – доносится из погреба. – Такие не тонут!

Чуть погодя оттуда вылезает Мира с окороком в одной руке и мешком гречки в другой. На локте у нее висит корзина с картошкой, морковью и репой. Венчает этот рог изобилия парочка яблок. Олли порывается подойти помочь, но огромный белый кот Рис, мягко оттесняет летописца от входа в погреб. Противиться Рису трудно: если этот чудовище встанет на задними лапы – передние лягут Оливеру на плечи. Воистину, Рис – достойный потомок восточных сторожевых котов, ни один человек мимо такого не пройдет. А крыс ловят его полосатые «подчиненные».

Мира обходит Риса и сгружает на Оливера продукты – теперь его очередь их нести.

– А если что случилось? – все-таки спрашивает летописец.

Ученица Маячника закатывает глаза:

– Ну плыви, если хочешь. Только время зря потеряешь.

– Какая разница, где терять время, – вздыхает Олли, разворачивается и идет к дому. Все же отпуск у него не бесконечный, а в Прамене, наверняка, ветра распоясались, русалки на барельефах давно не чищены, а еще нужно проверить опоры Башенного моста…

Мира догоняет его у дома и помогает открыть двери.

– Не ной, летописец, – говорит она, хлопая его по плечу так, что Олли едва не роняет свою ношу на пол. – Я тебе не хуже Маячника про ссору братьев Ратов расскажу. Только не сегодня, дел полно.

– И ты разрешишь записывать с твоих слов? – удивляется Олли.

– Эту сказку я слышала от старухи Хеты, на нее и укажешь, – невесело улыбается Мира.

***

Следующим утром Мирата явно ждала Маячника. Встала рано и приготовила глазунью, с зажаренными до черноты краями, полужидким желтком и поджаристыми кусками окорока. Ужасно вкусно и до безобразия вредно. Но за годы жизни в Прамене Оливер привык есть все, что пожирнее. Да и здесь в холода морковью не наешься.

Но завтрак, рассчитанный на троих, пришлось съесть вдвоем, не считая Парадигмы и Астралябии, которые сегодня приглядывали за гостями и домом, и выпросили у Оливера почти всю его долю окорока. И кажется, Мира начинает беспокоиться. Она ходит по комнате, словно тигр в клетке. О чем бы они с Маячником ни договорились в ночь перед отъездом, что-то пошло не так.

Чтобы отвлечь Мирату, Оливер напоминает:

– Ты обещала рассказать, что случилось с братьями Ратами?

– Да поссорились из-за глупости, – говорит Мирата.

Видно, что ей не хочется говорить, но обещание есть обещание, и ученица Маячника продолжает:

– Лохматый тогда правильно сказал: в дом Рат пришел голод. Рыба не то передохла, не то просто ушла кормиться в другие места. Пока Алво залечивал крыло и устраивал дела в Ратторе, ведя учет каждому зернышку и каждой рыбке, Нао отправился в чужие земли, где и сошелся с драконами-иноземцами, и обменял у них крупу и мясо на четверть будущих уловов Ратторских рыбаков за полдюжины лет.

Младший Рат вернулся домой с полными возами еды, но старший не одобрил поступок брата, и возы велел развернуть и отправить обратно, ибо нечего за один голодный год в кабалу соседям на шесть лет продаваться. Нао долго его убеждал и так этак, но Алво был непреклонен. Он пригрозил, что если брат не вернет все, что взял, то сам и будет за эти возы расплачиваться. А младший Рат тогда ответил, что из-за его, Алво, гребаной гордости и жадности, в Ратторе четверть рыбаков передохнет. И лучше уж шесть лет рыбой жертвовать, которая раз – и закончилась, чем людьми, которые дольше прослужат. Тогда Алво разозлился и заявил Ворчливому, что лучше бы он за этой рыбой в море сходил, а не по соседям побирался. И раз уж двукрылый дракон не может добыть еды для себя и своих людей, то придется ему, однокрылому идти. И Алво пошел. И Нао его не остановил.

А остальное – вечером.

***

– Пропал Алво Светлый, совсем как наш Лохматый, – ворчит Мирата.

Они с Оливером сидят на ограде, пьют имбирный чай с медом и лимоном из тяжелых глиняных кружек и глядят на закат.

Коты маяка сегодня волнуются, они посменно бродят по двору, шевелят усами и глядят в сторону моря. Спокойна только старая кошка Магда, она дремлет у Оливера на коленях и лишь изредка поглядывает на летописца, когда он почесывает ее за ухом. Иногда Олли кажется, что в глазах кошки пробегают золотые искры.

– Опаздывает, – в который раз вздыхает Мира.

И Оливер не выдерживает:

– Может уже скажешь, в чем дело? Вдруг я смогу помочь?

– Ты? – Мира окидывает его снисходительным взглядом. – Прости, но нет. Если что-то пошло не так, ты нам ничем не поможешь. А если тебя поймают драконоборцы, ты долго не протянешь и все им выдашь!

Оливер закатывает глаза:

– Мира, ты параноик. С какой стати меня поймают драконоборцы? При чем тут они вообще? Вы что, задумали переворот в Северном приморье?

Мирата так сильно пихает его локтем в бок, что Олли чуть не слетает с забора. Кошка Магда спрыгивает с его колен и беззвучно шипит на грубых человеков.

– Лучше молчи, летописец! – сквозь зубы говорит Мирата, пока Оливер потирает ушибленный бок. Ему обидно и немного смешно. Неужели он угадал?

– Жизнь лихо поворачивается, – мрачно продолжает Мира. – Вон как у Нао Рата. Жил не тужил, оп-па стал врагом народа.

– Подожди про врага, ты еще не рассказала, как пропал Алво.

Мира, похоже, не собирается отвечать, она спрыгивает с забора и идет к маяку. Коты расступаются перед ней и настороженно глядят вслед. Оливер догоняет ученицу Маячника у самых дверей.

– Так ты расскажешь или мне ждать Лохматого?

– Во-первых, – Мирата поворачивается к летописцу и вид ее грозен. – Во-первых, ты никакого права не имеешь называть его Лохматым, усек?..

Олли кивает. Он не понимает, в чем проблема, но с разъяренной женщиной лучше соглашаться!

Она вдруг умолкает и пристально смотрит мимо летописца в сторону моря. Оливер поворачивается, но видит опять только темную кромку воды. Над ней видна узкая кровавая полоса заката, особенно яркая на фоне чернильных туч. Маленький ветер Хьёльф, оруженосец Фрёя, пригибает траву и ерошит волосы. Снова идет непогода.

– А что во-вторых? – нарушает молчание Олли.

– Во-вторых, пошли в гнездо, сваришь мне кофе, тогда дорасскажу, – отмирает Мирата.

***

Внутри башни едва ли теплее, чем на улице. Коты в «гнезде» сбились в стаю и оккупировали топчаны. Замерзшими руками Мира зажигает горелку и ставит чайник. Олли перебирает банки, выбирая, с чем сварить кофе. Находит лаванду, апельсиновую цедру и палочки корицы. Набирает сколько нужно в старую латунную джезву и ставит банки туда же, откуда взял. На маяке одно из главных правил – возвращать все на место.

Когда закипает чайник, Олли вопреки всем правилам заливает кофе горячей водой (почти кипятком) и ставит на горелку. Джезва с носиком в форме драконьей морды дымит как самый настоящий дракон. А еще над ней можно греть руки…

Ему хочется сидеть под одеялом в обнимку с чайником и котами или сбежать в домик, но Мирата должна следить за маяком, а Олли, обещал ей кофе в обмен на рассказ. Поэтому придется мерзнуть. Благо, Праменский сквозняк и близко не подходит к Оливеру, а то совсем околел бы…

Кофе поднимается густой шапкой, с виду грубой и пористой как вулканическая пемза. Олли стучит джезвой по столу, чтобы гуща осела, но шапка сидит намертво. Зато когда кофе разлит по чашкам, по «гнезду» разливается упоительный аромат позднего августа.

Мира отпивает и недоверчиво усмехается, да Олли и сам удивлен, что так хорошо получилось.

– Да… – тянет Мирата. – А мне и говорить-то больше не о чем. Корабль Алво не вернулся. Нао снарядил полдюжины коггов и сам отправился на поиски. Говорили, он дошел до вечных льдов и чуть сам там не сгинул, но ни брата, ни корабля, ни даже обломков не нашел.

Вернул домой ни с чем, даже рыбы не добыл толком. Ладно хоть люди не послушались гордеца Алво и возы с едой обратно не отправили. Этот год пережили, а на другой стало полегче. Ну как полегче, с долгом-то…

Год спустя дружина и главы рыбачьих деревень стали говорить, что надо бы Алво и его команду похоронить как ушедших в море и возвести Нао во главу Ратторы. Но младший Рат взбеленился. Заявил, что в смерть брата не верит, волосы отрезать и сеть плести не станет, и во главу дома не встанет. Не на того напали! Так и оставался наместником. И когда власть над Ратторой дом Каар захватил, и когда тот дом распался. Лучше бы и дальше оставался наместником, но нет, стукнуло ему в голову стать главой приморья под старость. Вот все и сломалось. Проклятое это место – главенство в доме Рат.

– А что за сеть? – дописав последнее предложение, спрашивает Оливер. – какой-то обычай?

Кажется, он слышал что-то похожее от Маячника.

– Обычай, – отвечает Мира. – Когда рыбак уходит в море и не возвращается, его родственники отрезают волосы и плетут из них сеть, чтобы выловить душу умершего и привезти домой. Нао Рат тогда всем показал, что волосы ему важнее души брата, за это и поплатился. Его, когда казнили, со скалы в море скинули. Можно сказать, вслед за братом ушел и не вернулся. Вот как жизнь поворачивается, летописец.

Олли молчит. А что еще тут скажешь?

Глава 8. Безумный Рат

Под утро Оливеру приснился сон. Он был Нао Ратом, главой Северного приморья, и его вели на казнь.

За пару минут до конца он смотрел в светлеющее небо и с отрешенным удивлением думал, что жалеть ему почти не о чем. И уже не придётся. Пусть он не сделал всего, что хотел, но все решения принял сам, и в выборе никогда не сомневался.

И вот теперь его дом, как никогда сильный и независимый, казнил своего дракона. Драконоборцы, в окружении половины людей Ратторы пришли на Прощальный утёс, чтобы посмотреть, как их поверженного главу сбросят вниз. Не разобьётся о скалы, так уйдёт на дно – утёс возвышался над морем на три дюжины метров и уходил в неизведанные глубины.

Его обвиняли в пособничестве Каару и в предательстве родины, и в преступления против людей Нового приморья. Что с них взять. Они боялись его и до последнего травили ядом раттаны. Но убить своими руками так и не решились. Забавно.

Пока читали приговор, он стоял, скованный по рукам и ногам. Смотрел на восходящее солнце и далёкие тонкие перья облаков. Какой, наверное, хороший, погожий будет день сегодня. Лодки украсят цветами, и алые флаги Нового Приморья будут реять на улицах. Люди будут веселиться. А о нём вскоре забудут. Останется только образ подлеца и убийцы, да разорванный флаг дома Рат с «какой-то треской»…

И всё-таки, он не жалел.

– Твоё последнее слово?

Он посмотрел на своих людей, усмехнулся и медленно покачал головой. А потом сделал шаг. Единственный шаг назад.

Волны сомкнулись над его головой. Какое-то время свет солнца ещё был виден сквозь толщу воды, а потом тишина и море поглотили его окончательно.

***

Но всё же что-то осталось. Придонной тьмой скользило в морских глубинах, пугало рыб. Оно не было драконом и уж, тем более, не было человеком. Ничего не хотело и ни к чему не стремилось.

Пока не услышало, как наверху, над самой водой, кто-то поёт смутно знакомую песню. Песня была бойкая, грозная, дурацкая и абсолютно неприличная. Когда-то ее сочиняли в обиду, а вышло так, что на радость. Певец уплывал, голос звучал все тише а так хотелось дослушать!

И тогда что-то, бывшее некогда наместником, главой и врагом Северного приморья устремилось к поверхности.

***

Утро подкрадывается незаметно. Солнце встанет еще не скоро, а небо так плотно набито тучами, что кажется и птице между ними не пролететь.

Мирата открывает глаза и прислушивается. Ветер стучит ставнями, рядом сопят коты. В комнате такая холодина, что дыхание тут же становится облачками пара, но Мира хорошо переносит холод. Это бедняга летописец сбежал в домик, утащив из «гнезда» почти все одеяла.

И все-таки что-то ее разбудило.

Мирата встает, накидывает грубую теплую хозяйскую куртку и зажигает горелку, чтобы согреть воды на чай. Пока крохотный чайник закипает, Мира ищет заварку. Этого добра у Лохматого вагон: и большие скрученные листья, и маленькие зеленые завитки, и черная с красным отливом пыль, и изумрудная крошка. Есть чай, сбитый в плотный кирпич, есть связанный в кокон, который в воде раскроется золотым цветком. Есть чай, который не чай, а красный куст, лепестки цветов, а то и вообще кора. В отдельной баночке у Лохматого лежат неопознанные крохотные ракушки и зернышки. Впрочем, это мог напутать и не вернуть на место кто-нибудь из гостей, а Лохматый попробовать и порадоваться.

Но Мира останавливается на обычных темных листьях, от этих хотя бы знаешь, чего ждать. Она кидает их в чашку, заливает кипятком и накрывает крышкой.

По ногам сквозит, будто кто-то забыл закрыть окно на винтовой лестнице, и Мира отходит к топчанам, ибо подлые сквозняки в разы хуже честных злых ветров. Однако, тянуть холодом не перестает. Бывшая ученица Маячника глядит под ноги и видит, как воздух сам собой сгущается в тощего черного кота. Когда Мира притопывает на него ногой, он не отскакивает, а плавно смещается в сторону, слегка размываясь, словно дунули на облако тумана.

– Мяу-яу-яуууу, – тянет кот и отбегает к двери, ведущей к лампам.

– Да ладно! И что ты хочешь мне сказать, иммигрант нелегальный?

Мира ставит кружку на стол, про себя прикидывая, как лучше поймать ветер, притащенный летописцем.

Кот с прищуром смотрит на нее, вякает и пару раз когтит лапой дверь.

Мира делает вид, что идет открывать, но в последний момент быстро наклоняется и подхватывает кота под тощее брюхо. Сквозняк разражается пронзительным мявом и развоплощается. Мира тихо ругается. Да уж, без особой сети старого Улава здесь не обойтись!

Вот только что этому дармоеду у ламп понадобилось? На всякий случай Мира открывает дверь и выходит на смотровую площадку.

– Рвааань в твои сети, – выдыхает она. – Началось.

***

Олли вздрагивает и просыпается, хватая ртом воздух. И тут же получает когтистой лапкой по носу. Маленькая кошка Тиша, которая обычно лежит в голове на подушке, сегодня легла летописцу в прямом смысле поперек горла. Оливер своим пробуждением ее потревожил, вот и получил. По крайней мере, в глазах Тиши нет ни капли вины.

– Ну спасибо, – выдыхает Олли, потирая поцарапанный нос. Он пытается вспомнить, что ему приснилось, и никак не может. Точно что-то неприятное.

Летописец запоздало понимает, что Тиша, наверное била лапой не его, а кошмар. Сцапала и съела. Или прогнала. В любом случае спасибо ей за это!

Он оглядывается погладить бдительную стражницу, но черные пол-хвоста уже мелькают в дверях.

Кошка в прихожей призывает выпустить ее наружу, и Олли быстрыми перебежками (босыми ногами по холодному полу, бррр!) добегает до дверей. Снаружи, темнота, ветер и мелкий, но частый дождь.

– Куда тебя несёт в такую погоду? – удивляется летописец. Но Тиша не отвечает, она словно маленькая черная стрелка компаса глядит вперед.

Олли вздыхает, морально готовясь впустить в дом холод и выпустить кошку, быстро открывает дверь и… замирает.

Тиша выскакивает наружу и, задрав свои пол хвоста, пулей летит к маяку. А Оливер так и стоит на пороге, невзирая на злой ветер Фрёй. На глазах летописца из моря медленно поднимается дракон…