Текст книги "Горькая услада"

Автор книги: Оливия Уэдсли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Всеми признанная истина, что свет слишком мал, как нельзя лучше оправдалась, когда Стив Роган, выйдя из вагона, на вокзале Святого Панкратия столкнулся лицом к лицу с Монти, который только что вернулся с бывших на севере бегов.

– Здравствуйте, капитан! – воскликнул Стив, широко улыбаясь и показывая при этом все свои здоровые белые зубы. – Послушайте, мистер Монти, а мне и в голову не могло прийти, что я сегодня встречусь с вами.

Монти весело кивнул ему, поправил ремешок от своего полевого бинокля и спросил:

– Куда вы направляетесь сейчас, Стив? Я могу подвезти вас, если хотите.

– Спасибо, сэр.

Он очень любил и уважал Монти, который поставил на него в первом серьезном бою и очень часто помогал Стиву на бегах.

Монти очень увлекался боксом; в дни своей юности он сам был недурным боксером, а кроме того, любил разыгрывать роль доброго покровителя, особенно, если это окупалось успехами и известностью, как это, например, случалось всегда со Стивом.

– Я пережил много неприятных моментов, – сказал Монти, откидываясь на спинку своего «Роллса» и закуривая сигару. – Мой жокей схватил воспаление легких, бедняга. Я боялся, что он не выживет. Но, к счастью, все обошлось благополучно, и он теперь на пути к выздоровлению. Его зовут Сэм… Вы помните Сэма? Он объездил Приама…

– Конечно, я отлично помню их обоих. Я тогда поставил на Приама и выиграл значительную сумму, – горячо воскликнул Стив. – Не часто ведь удается поставить восемь фунтов и взять сто. Особенно на бегах в Сент-Леже.

– Сегодня я вылетаю в Париж на аэроплане, – продолжал Монти.

– А я еду в Остенде, – сообщил ему Стив. – Фишер вызвал меня. Будет матч с Леруа. Я бы очень хотел, чтобы вы присутствовали при этом, капитан.

– Постараюсь, – мягко ответил Монти. – А теперь зайдем в «Гранд» и выпьем чего-нибудь, хотите?

– Нет, сэр, спасибо, – почти торжественно заявил Стив. – Я бросил пить. Не только на время тренировки – навсегда. Во вторник, видите ли, произошло событие, которое останется у меня в памяти на всю жизнь. Я был в Ирландии со своим приятелем Пэдди О'Кифом, мы кутили в Дублин-Краун с двумя девицами. Туда же пришел какой-то лорд, знакомый Пэдди – безобразное, огромное животное. Он пригласил нас всех к себе в замок, чтобы отпраздновать конец недели. Мы все поехали туда и там снова здорово выпили. Этот замок, огромный и мрачный, как тюрьма, называется Россмит. Пэдди был дерзок, то есть позволил себе лишнее по отношению к родственнице лорда Россмита, и Россмит хватил Пэдди по зубам и убил его наповал. Просто так: ударил и убил. Доктор объяснил мне, что лорд становится почти сумасшедшим в пьяном виде, и увез его. Я дал его увезти, потому что мне стало жаль девушку, и я из-за нее не стал мстить Россмиту. Капитан, она божественна, клянусь вам. Ее зовут Сильвия, Сильвия Дин, и к ней, как нельзя лучше, подходит это имя. Вы знаете, я не умею говорить как нужно, но уверяю вас, она прекраснее всех девушек на свете. Я хотел предать мистера Россмита суду, – Пэдди ведь был моим другом, – но когда дело дошло до того, что нужно было впутать маленькую леди в эту грязную историю, я отказался от своего намерения. Кое-как отделался и уехал. Но с той поры я решил ничего, кроме воды, не пить.

Монти пытался несколько раз прервать речь Стива, но это ни к чему не привело, так как Стив говорил так же, как и боксировал: продолжительно и без пауз.

– Объясните мне, пожалуйста, толком, – сказал Монти с внезапно покрасневшим от волнения лицом. – Вы сказали, что племянницу лорда Россмита зовут Сильвия Дин. Где она теперь – еще в Россмите?

– Насколько я знаю, да, – ответил Стив, несколько удивленный горячностью Монти. – Я ведь сказал вам, что эта история ее не коснулась совершенно.

– Отлично! – заметил Монти. – А теперь до свидания, Стив. Кстати, если бы я был на вашем месте, то поставил бы на Пляймсоля, он бежит в Херст-Парке в субботу.

Он забыл о своем желании зайти в бар и, захлопнув дверцу автомобиля, бросил шоферу:

– Домой!

Вернувшись к себе, он подошел к письменному столу и быстро просмотрел целую груду писем, полученных в его отсутствие. Однако ни от Сильвии, ни от Додо не было ни строчки. Позвонить что ли в Париж к Фернанде? Но ему этот план показался глупым. Он позвал своего лакея и велел принести чего-нибудь выпить. Глубоко задумавшись, он принялся смешивать себе виски с водой.

Бедняжка Бит, как она много пережила за последнее время! Он себе представляет, как она измучилась. Он даже не предупредит ее о своем приезде. Просто явится туда и увезет с собой.

В жизни было очень мало случаев, когда Монти терял свое необычайное самообладание; в данный момент, сидя в своей богато обставленной комнате, он внезапно почувствовал, что находится на пороге какого-то большого события… Малютка там совсем одна и… Монти поднялся и прерывисто вздохнул. Он хотел жениться на Сильвии, хотел, чтобы она принадлежала ему, хотел иметь возможность заботиться о ней и баловать ее… И сегодня впервые понял, что теперь близок к осуществлению своего заветного желания, что его час настал.

Он позвал своего лакея.

– Тони, запакуйте мои вещи. Я лечу сегодня на аэроплане в Ирландию. Позвоните на аэродром в Кройдон, а когда подойдут к телефону, кликните меня.

Он пошел к себе в комнату, чтобы собрать подарки, которые приготовил для Сильвии.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

– Я не могу дольше оставаться здесь, – сказала Сильвия Килдеру. – Я не в силах вынести этого одиночества.

Он кивнул в знак согласия с очень мрачным видом.

– Хорошо, я понимаю, но что же будет? Опять Париж? Я могу отвезти вас туда, это было бы полезно для нас обоих. Как насчет Фернанды?

– Я не могу вернуться к ней, – ответила Сильвия.

Она стояла в саду, который когда-то содержался в образцовом порядке, но теперь был совершенно запущен; клумбы с редкостными тюльпанами давно потеряли свою форму и поросли сорной травой. Сильвия была ярко освещена солнцем, и ее волосы горели в его лучах, как старое золото. При взгляде на нее Килдер заметил, что она сильно похудела и что вокруг глаз у нее появились темные круги, которых не было в день их первой встречи. Он с новой силой почувствовал свою вину перед ней.

«Если бы она вышла замуж… – с несколько преувеличенной горячностью подумал он, но тотчас же сообразил, что Сильвия, живя в замке и не встречаясь ни с кем, даже при очень большом желании не имела возможности это сделать.

«Почему в жизни не бывает так, как в романах? – с горечью подумал он. – Ведь она из тех, которых не забывают».

– Почему вы не хотите вернуться в Париж?

– Я не могу, – ответила Сильвия. – Фернанде я мешаю, а кроме нее, у меня там никого нет.

– Неужели вы можете кому-нибудь мешать? – грустно возразил Килдер. – Знаете, Сильвия, вы ужасно похудели.

– Это не имеет никакого значения, – рассеянно ответила она.

– А что же тогда имеет значение, по-вашему? – вспылил Килдер.

Сильвия повернулась к нему и улыбнулась такой жаткой и трогательной улыбкой, что у него снова сжалось сердце.

– Важно вот что: мне необходимо найти какую-нибудь работу, – сказала она. – Не можете ли вы мне помочь в этом, Кил?

– Вы хотите работать? – воскликнул Килдер.

– Да. Я не могу оставаться в замке, а чтобы жить где-нибудь в другом месте, мне нужны деньги, и я хочу зарабатывать себе на жизнь, – устало пояснила Сильвия.

Килдер принялся размышлять вслух:

– А я даже не в состоянии выжать для вас хоть жалкие крохи из доходов поместья, – начал он. – Долги Россмита погубили замок. А этот скряга О'Флаэрти распоряжается всем по своему усмотрению, и от него нельзя получить ничего раньше пятнадцатого числа следующего месяца. Я сам запутался в долгах. Бедная девочка! А что вы умеете делать?

– Очень немногое, – ответила Сильвия. – Я умею говорить по-французски, по-немецки и по-итальянски. Кил, может быть, вы знаете кого-нибудь, кому нужна компаньонка или гувернантка? С этим занятием я бы справилась легко.

– Но ведь это ужасно – быть гувернанткой! – грустно возразил Килдер. – Человек становится каким-то безразличным существом, так, что-то среднее – ни рыба, ни мясо. Но все же это довольно удачная мысль, и если вам удастся попасть в приличную семью, то было бы не так уж плохо. Знаете что, Сильвия, я поеду сейчас к Китти Скевингтон – она кузина моей покойной матери – и спрошу ее, не знает ли она чего-нибудь подходящего. Я не удивлюсь ни чуточки, если она скажет, что имеет кое-что на примете. Тогда все будет устроено. А я приготовил для вас изумительное седло, я привезу его вам, когда приеду, чтобы сообщить, где вам удалось устроиться.

Весело насвистывая, он вскочил на лошадь. Его врожденный оптимизм победил и на этот раз, и все грустные мысли о действительности постепенно рассеялись. В его представлении Сильвия жила уже в очень уютном, богатом доме, где ей не давали никакой работы и куда пригласили гувернантку или компаньонку только для того, чтобы дать ей возможность ездить верхом и приглашать с собой на охоту.

Сильвия долго глядела ему вслед и прислушивалась к звуку копыт его лошади. Будущее как неясная, но мрачная угроза нависло над ней. В душе царило такое отчаяние и печаль, что яркое солнце казалось ей невероятно жестоким и несправедливым. Его золотистое сияние еще резче подчеркивало заброшенность и холодный мрак замка, и она еще больнее чувствовала свое одиночество.

Гувернантка… Незаметное, жалкое существо, которое не имеет определенного положения в обществе…

Ей показалось совершенно невероятным, что всего два месяца тому назад она была вполне счастлива, и каждый новый день заключал в себе массу удивительных возможностей. Потом появился Родди… и снова исчез…

Она находилась сейчас в таком угнетенном и подавленном состоянии, что с трудом верила в то, что прежняя жизнь была действительностью, и потому ей еще труднее было представить себе те часы неземного счастья, которые она провела с Родди, когда каждое мгновение было по-новому прекрасно. Теперь ничего не осталось от тех волшебных дней. Она теперь так глубоко страдала, что даже в воспоминании не сохранила сладостного трепета тех минут, и даже лицо Родди постепенно тускнело в ее памяти…

– И такие вещи случаются! – громко сказала она, обращаясь к прекрасным алым розам и пионам.

В те дни, когда она еще ничего не знала о любви и только слышала или читала о какой-нибудь любовной трагедии, ей это казалось пустым и ничтожным… «Как можно, – думала она, – чахнуть от горя, губить свою жизнь, мучиться, страдать – и все только потому, что кто-то перестал любить вас».

Как она была наивна тогда!

Она вспомнила, как однажды рассердилась на Эвелину Дру, которая целые дни рыдала, лежа в кровати, потому что какой-то легкомысленный мальчик-француз написал ей, что недостаточно сильно любит ее, чтобы решиться на брак с ней – она была с ним тайно помолвлена.

«Как будто на нем свет клином сошелся, – вспомнила Сильвия свои собственные слова. – Возьми себя в руки, Эви! Неужели у тебя совершенно нет самолюбия?»

А теперь она сама, на горьком опыте, отлично поняла, что если вас покидает любимый, то весь мир становится пустым и неуютным.

Она медленно вошла в дом. Миссис Терри подала ей неряшливо сервированный чай: нос у чайника был отбит, и чай капал на поднос, на котором лежал весьма неудобоваримый тминный кекс. Поднос был покрыт грязной салфеткой, серебро потускнело, а сахар – весь засижен мухами. Яркое солнце неумолимо освещало всю эту обстановку. Сильвия выпила немного горького чаю и осталась сидеть за столом, устремив взор в пространство, ни о чем не думая и ничего не чувствуя.

Сумерки спустились. Миссис Терри вошла в комнату, приготовила ужин и вновь ушла.

Сильвия все еще сидела, не двигаясь. И тогда, совершенно неожиданно, из наступившей темноты вынырнул огромный автомобиль, и из него, словно пришелец из другого мира, появился Монти. Он широко улыбался и весь благоухал сандаловым мылом и отличными сигарами. На нем был новый костюм от Харриса. Монти сиял и смеялся, как всегда, довольный собой и жизнью, полный уверенности в том, что будущее полно радости.

– Здравствуйте, здравствуйте! – весело воскликнул он, входя в мрачный вестибюль и внося с собой шум и оживление. Его большая фигура, казалось, озарила ярким светом огромный полутемный зал. – Здравствуйте, Бит! Неужели у вас не найдется ни одного ласкового слова для меня, деточка?

Сильвия от волнения и неожиданности не могла проронить ни слова, ее душили слезы; она прижалась лицом к широкому плечу Монти и так крепко сжала его руку, словно решила никогда уже больше не отпускать.

– Не надо, деточка, успокойтесь, – ласково говорил Монти. – Если хотите плакать, плачьте, дорогая, вам станет легче. Тому, кто поместил вас сюда, в это болото, должно быть невероятно стыдно – ведь это настоящая тюрьма, а не замок. Но теперь ваш старый друг снова с вами, он позаботится о том, чтобы вам было хорошо.

Он еще долго говорил в этом роде и, потихоньку успокаивая Сильвию, внимательно оглядел все вокруг. Терри, услыхав новые голоса, зажег две свечи и принес их в зал; при их бледном, мерцающем свете Монти сразу же заметил пришедшее в упадок былое великолепие замка, изодранные, пыльные знамена, покрытое ржавчиной старинное оружие, редкую красоту столов и обивки, которая клочьями свисала со стен, потому что некому было позаботиться о том, чтобы прикрепить ее!.. Он заметил скудный завтрак, разбитый чайник, горбушку темного хлеба. Нечего сказать, отличная пища для золотоволосой принцессы, его маленькой девочки, которая привыкла есть персики и пить из длинных хрустальных бокалов.

Кусочек ветчины и заплесневелый хлеб.

Монти был взволнован.

Он осторожно усадил Сильвию в кресло и, сказав: «Простите, я вернусь через минуту, дорогая», – вышел на подъезд и крикнул шоферу автомобиля, который он нанял в Дублине:

– Эй вы! Достаньте-ка там корзину и тащите ее сюда!

Теперь он получил отличное доказательство того, что ему в голову пришла гениальная мысль, когда он, проезжая мимо ресторана, остановился и захватил с собой корзину с обедом.

«Всегда нужно все предвидеть», – мудро решил он, и действительно, его предчувствие оправдалось.

Он призвал миссис Терри и грозно скомандовал:

– Уберите-ка эту дрянь да принесите чистую скатерть, вы понимаете, что значит чистую? И ножи, вилки и бокалы. Живо!

– Не пройдет и полминуты, как все будет готово! – пообещала, как обычно, миссис Терри и, как обычно, не выполнила обещания. «Ясно, что она совершенно одинока и бедна», – решила миссис Терри вскоре после приезда Сильвии в замок, и у нее были все основания укрепиться в своем решении.

– Да захватите с собой свечей побольше, – крикнул ей вдогонку Монти, – а то здесь темно, как на кладбище.

Терри принесла свечи; при ярком освещении ветхая роскошь замка казалась еще более унылой.

– Ну и дыра! – воскликнул Монти.

Он собственноручно распаковал корзину; в ней оказались перепела под соусом; маленькие французские булочки; в стеклянной коробке – отлично приготовленный салат; масло в фаянсовом горшочке, сливки, клубника и персики, цыплята и шампанское.

– Вам нужен уход и забота, я для этого и явился сюда, – улыбаясь заявил Монти.

Сильвия улыбнулась ему в ответ, едва удерживая подступившие к горлу слезы; она еще не пришла в себя, не успела привыкнуть к мысли, что все это случилось наяву – внезапное появление Монти, его жизнерадостность; слишком мало времени еще отдаляло ее от тех ужасных часов, из которых каждый был насыщен страданием и тоской.

Но после того, как она съела пару кусочков цыпленка, которого Монти разрезал для нее и почти насильно вложил ей в рот, и проглотила немного шампанского, которое он поднес к ее губам, она почувствовала, что у нее еще кое-что осталось в жизни, и в ее душе затеплилась надежда на счастье. Монти принялся чистить персик; у него были необычайно красивые для такого плотного и большого человека, как он, руки. Сильвия молча следила, как он своими тонкими пальцами очистил для нее персик, разрезал его, полил сливками… В этот момент он понравился ей больше, чем когда бы то ни было; его руки произвели на нее впечатление мягкости и в то же время силы, уверенности…

– Съешьте это, деточка! – нежно сказал он.

И когда, наконец, щеки Сильвии немного порозовели, а на губах появилась улыбка, Монти заговорил о делах.

– Теперь, Бит, – сказал он, поднеся спичку к ее папиросе, – расскажите мне все по порядку. Я уехал из Монте-Карло в глубокой уверенности, что вы с матерью последуете за мной во вторник. Я оставил билеты для вас у швейцара. Что же случилось и где Додо?

Сильвия подробно рассказала ему о своем пребывании у Фернанды и о болезни Додо.

– А потом постоянный врач Фернанды, кажется, – добавила она, – написал Россмиту, и его поверенный, его кузен, приехал за мной в Париж. Я не имела представления, да и никто в Париже не знал, что из себя представляет этот замок, а Килдер и не подумал сообщить мне об этом. Вы знаете, он очень милый, но только несколько легкомысленный человек, и, кроме того, настолько привык ко всему окружающему, что не замечал ничего… он ведь не был обязан жить здесь. Пока не начались дожди, все было не так уж плохо, потом вдруг явился Россмит, и тогда случилось это несчастье. Он пьет и употребляет наркотики, и вообще омерзительная личность. Он привез с собой целую компанию самых ужасных людей… Все были препротивные, кроме одного – он боксер, Стив Роган. Его приятель был груб со мной… Россмит ударил его… и убил… Ах, Монти, Монти!..

Она внезапно уронила руки на стол и склонилась на них головой.

– Успокойтесь, деточка! – ласково сказал Монти, – Теперь ведь уже все кончено. Я приехал за вами, и вы уедете отсюда.

Монти поднял голову, как сторожевой пес, когда Килдер, широко распахнув дверь, вошел в комнату.

– Алло! – весело крикнул с порога этот неисправимый оптимист. – Что за черт!..

– Это Килдер! – быстро пояснила Сильвия.

– В самом деле? – ответил Монти. – В таком случае, я ему сейчас задам хорошую трепку.

Он подошел к Килдеру.

– Вы, кажется, родственник миссис Дин, не правда ли? Вы привезли ее сюда из Парижа и бросили здесь совершенно одну, на произвол судьбы. Благодаря вам, она попала в гнусную, пьяную компанию. Вы знаете, что после этого может думать о вас всякий порядочный человек? Не знаете? Так я вам скажу: вы – негодяй, жалкий эгоист, трус и свинья.

– Черт возьми! – вскричал Килдер, сбрасывая пальто. – Да я вам шею сверну за такие слова.

Монти вынул из кармана маленький изящный револьвер.

– Подождите немного, – спокойно сказал он. – Всему свое время, у меня тоже чешутся руки. Но раньше я хочу еще кое-что сообщить вам. Да стойте смирно, а не то, клянусь святым Георгием, я всажу пулю в вашу тупую башку. Таким людям, как вы, не мешало бы побольше думать и поменьше заниматься делами. Маркус Дин был моим лучшим другом, и поэтому я имею полное право считать себя опекуном этой девушки. Вот на этом основании я требую, чтобы вы мне объяснили ваше гнусное поведение. Уехать и оставить девушку в этой сырой дыре, на попечении двух выживших из ума стариков, которые ничего толком не могут сделать! И вы за это время даже не изволили потрудиться заехать сюда и посмотреть, все ли здесь в порядке?

Килдер, бледный, как полотно, свирепо возразил:

– Я не мог, меня вызвали в Дублин, потому что заболел мой шурин.

– Почему же вы не взяли мисс Дин с собой? – неумолимо перебил Монти. – Это было бы все же лучше, чем оставить ее в обществе дублинских шалопаев и девок, которых они привезли с собой.

– С вами невозможно говорить! проворчал Килдер.

– Для таких, как вы, конечно, невозможно, – спокойно ответил Монти, пряча револьвер в карман. – А теперь можете подойти, я больше не буду говорить.

Он снял пиджак и, так как Килдер, не успевший еще прийти в себя от изумления, не сделал никаких попыток к наступлению, подошел к нему и дал ему пощечину.

– Это для того, чтобы обучить вас хорошим манерам! – коротко заметил Монти.

Это вывело Килдера из себя, и он, рассвирепев, набросился на Монти.

Удары градом сыпались на Килдера; Монти бил спокойно и уверенно. Он выставил Килдера из дому и велел шоферу посадить его в автомобиль и не выпускать оттуда. Затем надел пиджак и вернулся к Сильвии.

– А теперь, Бит, если вам нужно кое-что запаковать, – собирайте вещи. Через десять минут мы уезжаем в Дублин, чтобы попасть на ночной поезд.

«Это, должно быть, сон, и я скоро проснусь», – думала Сильвия, оглядывая комнату. В открытое окно доносились гудки автомобилей и автобусов, звонки трамваев, голоса прохожих…

Монти привез ее к себе на квартиру и поручил заботам своей экономки, миссис Роуэлл, а сам отправился ночевать в Беркли.

Миссис Роуэлл принялась расхваливать Монти вовсю. Она сразу же сообразила, к чему идет дело, и решила, что для нее лично будет гораздо благоразумнее и выгоднее держать сторону своего хозяина.

– Ах, у мистера Монти поистине золотое сердце, – сказала она, оправляя дорогую кружевную салфетку, покрывавшую поднос. – И какой он благородный! Вы себе даже не представляете, сколько он делает добра украдкой.

В этот момент раздался звонок, и она поспешила к дверям. Несколько минут спустя она вернулась с целой охапкой роз.

– Ах, какая прелесть! – воскликнула Сильвия.

Она приняла ванну и оделась. «Роллс» Монти уже ожидал ее у подъезда. Шофер передал записку, в которой Монти просил ее прийти к завтраку к его приятельнице миссис Брэнд, на Керзон-стрит, 97. «Она очень просила вас прийти, и мне бы хотелось, чтобы вы познакомились с ней. Я, конечно, тоже там буду», – писал он.

Сильвия решила принять приглашение; ей было безразлично, куда идти, а этот визит, по-видимому, будет приятен Монти, и она постарается доставить ему удовольствие, чтобы хоть немного отблагодарить за его бесконечную доброту.

Она надела легкое черное платье и большую шляпу из черных кружев; бледное лицо и траур еще больше подчеркивали яркое золото ее волос.

Ровно в половине первого она вошла в гостиную миссис Брэнд.

В каждом большом городе есть свои миссис Брэнд – приветливые, красивые женщины неопределенного возраста, которые всегда хорошо настроены, прекрасно одеты, в доме которых можно отлично поесть и у которых всегда бесчисленное количество друзей; они обычно играют, и играют очень крупно; о них никогда ничего нельзя сказать дурного: все знают о них очень мало, но любят их за то, что они веселы, остроумны, умеют себя вести в обществе; у них всегда имеются приятели, которые держат их в курсе биржевых сделок или сообщают им имена лошадей, которые должны выиграть.

Китти Брэнд была «соломенной вдовой» – рассталась с мужем, который был чем-то вроде адвоката, много лет тому назад и взяла на себя ведение всех своих финансовых дел; по ее совету он решил, что ему в Претории будет не хуже, чем в Лондоне, и уехал из Англии.

Монти и Китти были большими друзьями, и Монти посвятил ее во все, что касалось Сильвии.

– Вы сделаете огромную глупость, если в ваши годы женитесь на такой молоденькой девушке, – тоном ласковой укоризны сказала Китти. – Это мое искреннее убеждение. Когда-нибудь вы увидите, что я была права.

– Я сам не знаю, что со мной, – задумчиво сказал Монти. – Я… Понимаете, Китти, для меня теперь эта девочка дороже всего на свете. Я не могу объяснить своего состояния, но вы знаете, что я хочу сказать… Если она не согласится стать моей женой – я погиб… Вы понимаете, как обстоит дело?

– Однако вы совсем потеряли голову, – сказала Китти, вздыхая.

Она не была влюблена в Монти по-настоящему, но чувствовала, что могла бы полюбить его, если бы он только захотел. Она могла бы очень легко получить свободу, тихо, без газетной шумихи, все обошлось бы вполне гладко; конечно, Евстафий легко согласится на развод. Она бы очень охотно вышла замуж за Монти, это была бы вполне подходящая партия… Но он сходит с ума по восемнадцатилетней девочке, которая не любит его. А ведь ему уже сорок шесть.

– Хотите коктейль, чтобы придать себе бодрости? – предложила она.

Монти отрицательно покачал головой.

– Я действую слишком медленно, – сказал он. – Я так расстроен всем этим, Китти! Так не может долго тянуться, надо на что-нибудь решиться и как можно скорее. Если бы вы могли поговорить с Сильвией обо мне, узнать, что она думает… Я был бы вам так благодарен…

Он взглянул на Китти глазами, в которых светилось странное, по-собачьи умиленное выражение. Она рассмеялась и пообещала:

– Хорошо, я постараюсь.

Минуту спустя лакей доложил о приходе Сильвии, которая очень робко вошла в комнату и сразу же, как потом призналась Китти, очаровала хозяйку.

Она думала, что Сильвия будет одной из тех, которые обычно нравились Монти. Но перед ней стояла девушка, которую не назовешь красавицей, но, бесспорно, совершенно очаровательная; она не принадлежала к какому-нибудь определенному типу, но в ней было много неуловимого обаяния, и она казалась настоящей леди.

«Бедный Монти» – мелькнуло в уме Китти, когда она, взяв себя в руки, поднялась навстречу гостье.

Она понравилась Сильвии с первого взгляда – такая приветливая, веселая и изящная.

Завтрак был отлично сервирован. Китти, со свойственной ей легкостью, заводила разговор на те темы, которые были знакомы Монти, и умело подчеркивала все его остроты, так что они казались во много раз умнее, чем были в действительности.

Когда он ушел, она предложила Сильвии поехать в Рэнли.

– Поедем туда чай пить, – сказала Китти. – Я ведь так одинока. Это будет очень мило с вашей стороны, если вы согласитесь.

– С удовольствием, – робко ответила Сильвия, удивляясь в глубине души, как такая обворожительная женщина, как миссис Брэнд, может быть одинокой, – она не подозревала, что это были только слова.

Заказав чай, они уселись в удобных бамбуковых креслах. Китти очень осторожно завела разговор о Монти.

Сильвия охотно согласилась, что Монти «очень милый, необычайно благородный, добрый», но сама ничего не сказала; она совсем не была болтлива. Весьма возможно, что при дальнейшем знакомстве с Китти потребность высказаться прорвала бы эту сдержанность, но пока Сильвия была молчалива. Она охотно поддерживала разговор о Монти, но, по-видимому, так же охотно оставила бы его.

«Надо выяснить, нет ли у нее кого-нибудь другого, не влюблена ли она», – решила Китти и прямо спросила:

– Вы помолвлены или что-нибудь в этом роде, дорогая?

Недели одиночества и лишений приучили Сильвию владеть собой.

– Ничего в этом роде, – улыбаясь, ответила она, и миссис Брэнд ничего не могла заключить из этой сдержанной улыбки.

Все, что Китти могла сообщить Монти по телефону некоторое время спустя, заключалось в следующем: «Сильвия обворожительна и ни с кем не помолвлена, даже ни в кого не влюблена».

Хотя Китти говорила очень уверенно, в глубине души она в этом сомневалась, но скрыла это от Монти: это была ложь, одна из тех, которую говорят тем, кого любят, когда не хотят огорчить их.

«Я сегодня же сделаю ей предложение», – решил Монти, одеваясь. Он должен был зайти за Сильвией, чтобы поехать с ней обедать в «Эмбэсси».

После обеда, во время танцев, он сделал ей предложение. Ресторан был переполнен, весь цвет Лондона сегодня находился здесь.

– Скоро все разъедутся, – сказал Монти, оглядывая зал. – Я тоже уезжаю во вторник в Хейлинг Эйленд, там имение моего приятеля Тривара. У него обычно бывает очень весело, каждый день ездят на бега, вечером – танцы… Если жарко днем, можно купаться – отличное место для этого.

Сильвия молча глядела на него, на его оживленное лицо, и вдруг почувствовала страх перед вновь грозящим ей одиночеством. Она не испытывала зависти, слушая его описания, она уяснила себе только: если Монти уедет, она опять останется одна.

Мысленно она наметила себе план действий: надо будет завтра же зарегистрироваться в каком-нибудь агентстве, попросить Монти и миссис Брэнд помочь ей поискать какую-нибудь работу…

– Пойдем танцевать, – предложил Монти.

Прижав ее к себе он вдруг глухо сказал:

– Бит, вы знаете, что для меня в жизни только и есть, что любовь к вам. Хотите ли вы… можете ли вы решиться стать моей женой? Я всегда буду любить вас, заботиться о вас… Бит… дорогая…

Он еще крепче прижал ее к себе, его лицо склонилось совсем низко к ее лицу, она почувствовала, как сильно бьется его сердце, и сама побледнела.

Монти испугался, он поспешил увести ее из душного зала в мраморный вестибюль, но и там было много людей. Они вышли на Бонд-стрит, где было тихо и прохладно. Монти взял Сильвию под руку; они медленно двинулись вперед… Из бархатной темноты ночи вынырнуло такси.

Сильвия подняла голову и взглянула на своего спутника.

– Вот мой ответ, милый: я согласна, – шепнула она.

Монти едва верил своим ушам; он разразился целым потоком бессвязных восклицаний, благодарностей, протестов, а потом, внезапно успокоившись, сказал:

– А теперь поцелуйте меня!

– Здесь? – пролепетала Сильвия.

– Да, здесь…

Она поцеловала его. Он не попытался удержать ее или возвратить ей поцелуй. Он едва дышал от счастья, едва верил тому, что сбылась его заветная мечта. Это мгновение так потрясло его, что он почти потерял самообладание… Сильвия принадлежит ему… скоро станет его женой… На обратном пути в автомобиле его охватила бурная радость: он добился того, чего хотел… Монти чувствовал себя победителем.

Он схватил Сильвию в объятия и стал осыпать ее поцелуями. Он чувствовал, что с каждым поцелуем его любовь к ней растет.

– Теперь ты – моя, – шептал он, прижавшись губами к ее нежным губам, – дорогая, любимая…

Он не был груб, просто слишком бурно проявлял свои чувства. Сильвия вышла из автомобиля в таком состоянии, словно на нее налетел и сбил с ног стремительный ураган.

– Я завтра заеду за вами с утра, деточка, – сказал Монти. – И мы вместе поедем выбирать кольца.

Миссис Роуэлл уже спала. Сильвия тихо прошла к себе. Итак, она выходит замуж за Монти, за доброго, благородного, любящего Монти, и она никогда не знала никого с именем Родди, каждое прикосновение которого заставляло ее сердце трепетать от счастья, взгляд которого ласкал ее, в котором очаровывало и манило ее все: голос, вьющиеся светлые волосы, руки… Но она станет женой Монти и будет принадлежать ему всю жизнь. Девушка опустилась на колени около открытого окна и погрузилась в воспоминания.

Она ясно помнила каждое мгновение, проведенное вместе с Родди… Она чувствовала горячие лучи солнца, пробившиеся сквозь густую зелень сосны… Запах папиросы Родди… Она видела, как он проводит рукой по волосам, приглаживая их, как ерошит усы с левой стороны большим пальцем… А та незабываемая прогулка при луне в автомобиле и его близость… Головокружительная слабость охватила ее, когда он прикоснулся к ее руке, она вся трепетала, дыхание ее прерывалось… Позже он говорил ей, что и он тогда испытывал то же самое.