Текст книги "Не родной папа (СИ)"

Автор книги: Ольга Тимофеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Не родной папа

Глава 1. Валерий

– Валерий Андреевич, можете дать консультацию? – Администратор Ксения в регистратуре окликает меня и прикусывает нижнюю губу, невинно улыбаясь.

– Я вас слушаю, – застегиваю на ходу пальто.

– Валерий, а что может быть, – наигранно томно вздыхает, – когда при виде мужчины сердце начинает чаще биться, дышать тяжело и руки трясутся? Вот как сейчас, – и протягивает мне свои ладошки, демонстрируя нежную кожу, тонкие запястья и аккуратный маникюр.

Она как змея-искусительница пытается обвить теплом. Втереться в доверие. Показаться слабой.

Привычка принимать быстрые решения, от которых потом зависят человеческие жизни, тут же выдает цепочку фактов. Врач-хирург и администратор в клинике. Служебный роман или одноразовая акция.

Заманчиво, но не перспективно – раз. А еще я чертовски устал и хочу выспаться – два. Поэтому сладкий плод из рук этой искусительницы брать не следует. Облокачиваюсь на стойку и усмехаюсь.

– Ксения, знаете, шаблоны, прописанные в любовных романах, несколько ошибочны. Если при виде мужчины начинает трясти, сбивается дыхание, зашкаливает пульс, это не влюбленность и страсть, это означает, что мужчина активирует в вашем подсознании детскую травму. А если точнее, то срабатывает вегетативная и нервная система, предупреждая вас об опасности. На вашем месте я бы держался подальше от таких мужчин и посетил психотерапевта. Всего хорошего.

– Я бы не отказалась от такого психотерапевта, как вы.

– К сожалению, не мой профиль. До свидания. – Разворачиваюсь и иду к выходу.

– Все равно будешь моим, – шепот за спиной, но делаю вид, что не услышал.

Поправляю шарф на шее и выхожу из здания клиники, в которой работаю. Направляюсь к парковке. Начало весны, а ей и не пахнет еще. Скорей бы сесть в машину и оказаться дома.

Усмехаюсь, вспоминая предложение Ксении. Мог бы неплохо провести ночь. Уверен, она бы устроила мне Эдем.

Так погружаюсь в свои мысли, что не замечаю в темноте скользкого участка на тротуаре. Взмахиваю руками, поскальзываясь, но равновесие удерживаю. Фух.

Может, это знак? Не надо жалеть о принятом решении. Лучше отдохнуть и выспаться. Устал жутко после суток на операциях. Но без практики никак. Иначе я пять лет еще буду сидеть в запасном составе. Так и делая только легкие операции.

Внутренний эгоист требует больше внимания к себе. Повышенных требований. Каждый раз становиться лучше. Выжимать максимум.

Мокрый снег неприятно оседает на открытых участках кожи и раздражает. Ускоряюсь, чтобы скорее дойти до своей машины на стоянке. Перебираю в голове список того, что надо купить в магазине. А может, к черту все? Поехать домой и завалиться спать. В холодильнике должна быть колбаса и макароны вчерашние.

Иногда мне кажется, я ужасный врач. Мне безумно хочется спасать людей. Помогать им. При этом совсем не остается времени на себя. Запихнуть в себя пару кусков колбасы с хлебом, выпить стакан воды и лечь спать – кажется счастьем.

Так окунаюсь в свои мысли, что не обращаю внимания на быстрые шаги за спиной. И торможу себя только, когда слышу свою фамилию.

– Валерий Доронин? – Запыхавшийся молодой женский голос проникает через спину.

Разворачиваюсь. Передо мной девушка молодая, лет семнадцать – восемнадцать на вид. На руках держит мальчика – которому лет пять. У девушки видны только глаза. Шапка низко посажена, а шарф закрывает нижнюю часть лица.

– Да, это я, что случилось? – Вздергивает руками, чтобы прижать крепче к себе ребенка. Для нее он тяжелый и не понятно, почему не опустит на землю.

– Подержите мальчика? – Вздыхает тяжело и шумно сглатывает, передает мне на руки пацаненка.

Застает врасплох, так что я, не задумываясь, беру его. Тут же осматриваю. Но внешних проблем не вижу.

– Что случилось? Болит что-то? – киваю ребенку. Тот молчит и смотрит на сестру, как будто она ему уже дала наставления, что можно говорить, а что нет.

И мне эти игры в молчанку не особо и нравятся.

– Да, нужна. Позаботьтесь о Вовке, пожалуйста. – Откашливается. – Не отдавайте ему.

Делает шаг ко мне, заслоняя фонарь и, стянув шарф, целует. Губы ледяные. Дрожат. Но мне достаточно и пары секунд. Я успеваю уловить совершенно точно. На нижней губе трещина. Не исключено, что рассечена.

Быстро отстраняюсь, разворачивая ее лицо к фонарю. Но девушка так же ловко натягивает шарф на лицо и вырывается.

– Вов, я люблю тебя и вернусь за тобой, как обещала. – Выкрикивает напоследок и убегает.

А у меня на руках остается чужой ребенок.

– Вау, как она целуется, как в кино. – Мальчик Вова восхищается и совсем не боится меня.

– Куда она побежала? – Опускаю ребенка на землю.

– Не знаю, – пожимает плечами. – Странная она сегодня, чепуху какую-то говорила, может, догоните ее все-таки, дяденька? Я вас подожду.

Он, хоть и мелкий, но прав. Догнать надо и вернуть. Скажут потом, что я ребенка украл! Открываю дверь в машину и усаживаю туда пацана.

– Только никуда из машины! – Тот кивает. – Как ее зовут? – Оборачиваюсь, наблюдая, как девушка уже пол-аллеи пробежала, увеличивая расстояние.

– Ева.

– Ева. – Повторяю, чтобы не забыть. – Никуда не уходи и ничего не трогай. Я вернусь. Понял?

Как только Вовка кивает, я захлопываю дверь, ставлю на сигнализацию. Бегу в ту сторону, куда сбежала девчонка.

Ева. Ох… и имя. Я, конечно, не Адам, но что-то подсказывает, что у нас будут проблемы. Подкинуть мне какого-то ребенка и сбежать?

Она уже возле дороги. Собирается перебежать прямо через проезжую часть. Там же шесть полос!

Ее состояние, просьба, слезы – все мгновенно выстраивается в одну картину. Тут и психологом быть не надо. В отчаянии она. Ребенка отдала. Где она вообще его взяла? От кого бежит?

Сокращаю стремительно расстояние до нее, но Ева успевает выбежать на проезжую часть.

Выспался, блин.

Слышен визг тормозов и сигналы, но девушка как будто не боится погибнуть. Сумасшедшая. Куда под колеса-то!

Вижу, как быстро едет белая легковушка и не видит девушку. Визг тормозов. Сигналит. На мгновение зажмуриваюсь, чтобы не видеть.

Девушку подкидывает на капот, но она хватается руками, чтобы смягчить приземление.

Машины на проезжей части тормозят. Движение останавливается. Водители покидают транспорт. Я перепрыгиваю через ограждение и тоже выбегаю на дорогу.

Живая. Поднимается и, прихрамывая, переходит дорогу. Пытаюсь на ходу оценить ее состояние. В таком шоке можно и с переломом убегать.

Тем более молодая. Если даже ей восемнадцать, а пацану четыре, она что в четырнадцать родила? Бред.

Водитель, что сбил ее, кричит что-то.

Держится за голову не зная, что делать. Я только за ней слежу. Чтобы не потерять из виду. ГАИ уже тут. Когда надо, ждешь их час, а тут мгновенно! Сигналят, чтобы я остановился. Только оборачиваюсь и не реагирую на них. Перепрыгиваю через ограждение. Мне надо ее догнать. Иначе фиг ее потом найдешь.

– Ева, – кричу громко, привлекая внимание. – Ева, стой. – Она оборачивается на свое имя. Хочет бежать быстрее, но не может. Хромает.

Бежит к мосту. Не знаю зачем, но автоматически все просчитываю.

Март. Вода градуса два-четыре. Холодная. Если что удумает, придется прыгнуть с ней. У нас будет минут десять, максимум пятнадцать, чтобы выбраться на берег.

На ходу расстегиваю пальто. Без него будет удобней.

Она все медленнее движется, устала, а я ускоряюсь. Пару секунд и хватаю за локоть, останавливая. Фух. Успел.

– Отпустите. – Вырывается, а я сжимаю крепче. Такая хрупкая, что надави сильнее и сломается. Срываю шарф с лица и рассматриваю. Пару синяков. На скуле уже пожелтевший. Кровоподтеки. Верхняя и нижняя губы разбиты. В глазах слезы.

– Поговорим, тогда отпущу. – Отстраняюсь, но не отпускаю. Перевожу дыхание, выпуская пар в ночь.

– Зачем вы догоняли? Я не просила!

– Думала, подбросишь чужого ребенка, а я его растить буду? Сейчас вызову полицию! Пусть разбираются, чей он!

– Нет. – Машет головой и шепчет. – Нельзя полицию. – Ногтями впивается мне в руку. – Спрячьте Вовку! Иначе он найдет! Будет хуже!

– Куда уж хуже? – ухмыляюсь. – В моей машине чужой ребенок! Его мне подкинула на улице одна ненормальная! – Срываюсь на нее.

– Мне надо исчезнуть. Мне нельзя с ним. Вы пожалеете, если не отпустите меня.

– Я пожалею? – Усмехаюсь ее наивности. – Идем, так и быть, послушаю тебя, сначала без полиции. Будешь врать, вызову полицию. – Беру за ледяную ладошку и, крепко сжав, чтобы не вырвалась, веду к машине.

Слышу сзади свисток гаишника. Да что за вечер такой! Как у водителя ни одного нарушения нет, зато сейчас влепят штраф, как пешеходу.

– Бежать надо, – тянет за руку Ева. – Или меня отпусти. – Снова дергает рукой. Безуспешно.

– Куда! – резко торможу ее и, развернувшись, веду к гаишнику. – Лицо прикрой.

– Добрый вечер. Вы пересекали проезжую часть… – Обращается к нам инспектор. Я отпускаю руку девушки и взглядом приказываю стоять на месте. Лезу в бумажник. – В неположенном месте. – Достаю купюру в пять тысяч и сую ему в нагрудный карман.

– Поссорились мы, начальник, психанула. Молодая еще. Устал капец на работе, а она в ресторан хочет, подружки у нее там, дискотеки. Давай по-тихому разойдемся. Претензий к водителю нет. Я врач, сам ее осмотрю.

Гаишник поворачивает голову в сторону, кивая девушке за моей спиной.

– Все нормально, – тихо отвечает.

Он медлит, сомневается, а я забираю Еву и иду к подземному переходу. Еще раз кидаю взгляд на беспредел, который она организовала на проезжей части.

Ее ладошка такая маленькая, ледяная. Дрожит. Сжимаю пальцы и обнимаю своей рукой. Обморожения еще мне не хватает.

– Тебе сколько лет? – Пожалуй, этот вопрос важнее всего сейчас и от этого будет зависеть, что дальше с ней делать.

– Восемнадцать. Почти девятнадцать. – Опирается на мою руку, прихрамывая.

– Отлично. Паспорт есть с собой?

– Да. – А ведь может и что-то серьёзное быть. Останавливаюсь и подхватываю ее на руки. Так мы быстрее дойдем до машины.

– Ой, – пищит тихо, оказываясь у меня на руках.

Легкая. Почти невесомая. И красивая…

– Целовала меня зачем?

Она зажмуривается и поджимает губы. Что в голове у нее? Катастрофа, а не девушка. Стесняется теперь. Целовать взрослого мужчину не стесняется, а сказать, зачем это сделала, стесняется.

– Я не знаю. Просто…

– Вовку не пугай рассказами о том, что хотела бросить. – И это звучит совсем не как просьба. – Пойдем сейчас в клинику, я тебя осмотрю.

– Я все равно сбегу. Мне надо исчезнуть. – Отпирается, не глядя в глаза. Но сейчас не вырывается.

– Могла бы и спасибо сказать.

– Спасибо скажу, когда поможете.

Усмехаюсь и опускаю ее на землю только возле машины. И то лишь, чтобы открыть дверь и выпустить мальчика.

– Неужели ты думала, что я просто так, без документов, возьму себе чужого ребенка и буду его растить дальше? – Молчит, опуская глаза. Я тоже считаю, что это глупо. – Ева-Ева… Если не хочешь разговаривать со мной, то я вызову полицию. Пусть они узнают, кто ты, сколько тебе лет, во сколько и от кого ты родила!

– Ну, не надо в полицию, пожалуйста. Не хочу я домой возвращаться. – Цепляется в мою руку и заглядывает в глаза. Как же не надо, когда на лице такое?

– Пошли со мной. Осмотрю тебя сначала.

– Без полиции?

– Пока без полиции.

Глава 2. Ева

Открываю дверь автомобиля и киваю мальчишке выходить.

Тот охотно вылезает, а я делаю себе замечание, что оставил ребенка одного в машине. Не так и холодно там, но все же он еще маленький. А если бы я задержался? Столько косяков за один вечер непростительно.

– Вовка тебя зовут, да?

– Угу.

– Я Валера, придержишь нам вон ту дверь, – указываю пальцем на вход в клинику.

– Да, а зачем?

– Ммм, – чтобы не думать о том, что стоит ему рассказывать, а что нет, говорю первое, что приходит в голову: – Ева споткнулась. Надо ногу ей посмотреть. А сама она ходить не может.

Я снова присаживаюсь, беру девушку на руки и несу к клинике.

– Ева, ты как невеста. На руках тебя носят. – Усмехаюсь и несу «невесту» к больнице.

– Вовчик, отстань.

– Валер, ты не удивляйся. Она постоянно такая косячная. То что-то подвернет, то упадет. Она такая. – Вводит меня в курс дела Вова.

– Вов, хватит уже.

Мальчик придерживает нам дверь, пропуская внутрь, как и обещал. В его возрасте, я думал, он будет капризничать и баловаться, но он удивляет своим отношением к просьбам.

– Добрый вечер, – слышу голос Ксении, но она тут же замолкает, замечая меня. – Валерий Андреевич?

– Да, мне надо осмотреть девушку. Напои ребенка чаем, включи мультики и глаз с него не своди.

– Хорошо. – От искусительницы не осталось и следа. Но на девушку в моих руках смотрит недовольно.

Опускаю Еву возле кабинета на пол и открываю двери. Включаю свет и запускаю рабочую атмосферу. Да уж, от такого работяги, как я, даже компьютер отдохнуть не может.

– Проходи, – помогаю зайти и веду к кушетке. – Раздевайся.

Сам возвращаюсь, чтобы закрыть дверь, а девушка все также стоит на месте.

– Со мной все в порядке.

– Врач здесь я, диагнозы тоже ставлю я. Присаживайся и раздевайся.

Пока она стягивает шапку и куртку, я беру лист бумаги. Надо узнать и записать о ней как можно больше.

– Полное имя.

– Ева. – Отвечает на выдохе.

– Полное – это значит имя, отчество и фамилия. – Начинает раздражать тем, что тянет время. Я же вижу, что специально.

– Ева Александровна Смолина. – Снимает куртку и не спеша кладет рядом с шапкой.

– Мальчик?

– Владимир Олегович Даль.

– О, впечатляющая фамилия. Если это твой ребенок, то почему у вас разные фамилии?

– Мой ребенок? Кто? Вовка? – Смотрит на меня непонимающе. – Вы подумали…? – Теперь уже я ничего не понимаю. – Нет, что вы. Это мой брат младший.

– Да? – с облегчением выдыхаю, позволяя себе усмехнутся и расслабиться, – я подумал, что ты родила в четырнадцать. У вас разные фамилии.

– Разные, потому что у нас разные отцы, – отвечает, не глядя в глаза.

– И где сейчас ваши отцы? – Молчит и, кажется, я нащупал причину всего этого ужаса на ее лице. – Полагаю, что у тебя отчим, и он сделал это с тобой. – Киваю на лицо, а девушка сжимается вся в ответ и боится в глаза посмотреть. – Где мать?

– Умерла полгода назад.

– А твой отец где?

– Не знаю, – пожимает плечами.

– То есть вы живете с отчимом?

– Да.

– Так. Пока достаточно. Снимай свитер и брюки. Мне надо тебя осмотреть. – Помечаю в отчете то, что она рассказала.

– Я не буду перед вами раздеваться. – Говорит это на одном дыхании и замирает. Вроде и давить на нее не хочется, но ее сопротивление сейчас только отнимает у нас обоих время. Ева обнимает себя и прячет глаза в пол.

– Я практикующий врач-хирург. И делаю людям операции, и вижу их без одежды. И женщин в том числе. Ты не удивишь меня ничем, потому что я уже все видел. Я сейчас не мужчина, а врач в первую очередь. Поэтому не стесняйся. Все нормально.

Она прячет глаза и стягивает свой мешковатый свитер и свободные джинсы. Остается в одном белье.

Сжимаю пальцы в кулаки, когда вижу отметины на ее теле. Понимаю теперь, почему она не хочет возвращаться домой. Я догадываюсь, что с ней делали. А она догадывается, что догадываюсь. Ее бы сейчас закрутить в плед, напоить чаем и обнять. Такую хрупкую и красивую. Помочь ей как-то надо.

Не справится же одна. Или опять туда вернется, или еще хуже.

– Прости, мне надо сделать пару снимков. Снять все эти следы. Обещаю, что их никто посторонний не увидит.

На бедрах следы пальцев. Как будто ее держали. На руках такие же. И я даже представляю, что с ней делали, поэтому никак не комментирую. Пусть и восемнадцать, но ребенок же еще.

Она руки на груди складывает, хочет закрыться от меня. А может, от всех мужчин в моем лице. Дрожит и, закрыв глаза, стоит.

Быстро снимаю свой халат с вешалки и накидываю на нее. Растираю плечи и руки.

– Все хорошо, успокойся. Тут ты в безопасности. Покажи, чем ударилась при столкновении с машиной?

Показывает ушибленное место, покрываясь дрожью, когда я провожу по бедру пальцами. Прощупываю это место. Пробую надавливать сильнее и слабее.

Кутается сильнее в халат и терпит. Убираю руки и отстраняюсь.

– Надо снимок сделать на всякий случай, но скорее всего ничего страшного.

Она кивает. Молчит. Быстро делаю снимок и возвращаю ее назад, чтобы одевалась. Кажется, так она чувствует себя комфортней.

– Это отчим сделал? – Девчонка начинает тяжело дышать, а я начинаю думать о самом плохом.

– Нет, я о машину ударилась. Вы же видели. – Быстро прячет тело от моих глаз под слоем свободной одежды.

– У тебя есть синяки, которым уже несколько дней. Это не от машины.

– Я ударилась просто. Кожа нежная. Чуть сильнее и сразу синяк. – Тараторит уверенно. Будто отрабатывала это.

– Он тебя принуждал к чему-то? – Отворачивается, делая вид, что не слышит. – Дьявол. Ева, ты должна написать заявление!

– Я не буду. Я уже сказала.

– Ты пришла ко мне за помощью и тут же отказываешься от нее.

– Я прошу помочь Вовке, мне не нужна ваша помощь. Я сама справлюсь.

– Как ты можешь оставить незнакомому человеку своего брата? Или ты меня знаешь?

– Вы работаете в клинике. Я на сайте вас нашла. У вас хорошая одежда, машина, улыбка милая. Вы не бросите в беде. Вы же врач.

– Я на работе постоянно. Домой приезжаю поспать и поесть. Как я должен позаботиться?

– Я не знаю.

– Я знаю. Ты должна поехать со мной в полицию и написать заявление.

– Нет! Вы не понимаете. – Кричит, заламывая руки. – Я студентка, меня сначала все обсмеют, потом издеваться будут, а потом отчима посадят, а Вовку просто заберут и отдадут в детский дом. Кому от этого лучше будет?

– Лучше, чтобы он это продолжал? – Киваю на ее тело.

– Я сбежала с братом. Оставила записку, что не хочу больше так жить. У меня есть немного денег, я поживу у подруги. Потом придумаю что-то. Но Вовку оставить с ним одного не могу. Поэтому пришла к вам.

– Я так и не понял, почему именно ко мне. Ладно. Надо подумать, чем я могу помочь. Родственники у вас есть?

– Пара теток есть, но никто из них не возьмет. Мы не общаемся.

– Про это подумаем позже. Ты ведь к мосту бежала. Купаться захотелось? Туда ведь собиралась? Хотела, чтобы легко было? Без проблем? Не думать обо всем этом.

– Я не собиралась прыгать с моста, я просто хотела сбежать. – Срывается на крик и переходит в истерику. – Дайте мне просто уйти.

– Валерий Андреевич, снимок. – В кабинете появляется медсестра. – Ой, простите, – рассматривает плачущую девушку.

– Да, спасибо. – Забираю и иду в соседнюю комнату. На снимке видно, что переломов и трещин нет. Так даже лучше. Пока один, достаю телефон и набираю номер друга.

– Юр, привет. Нужна помощь.

– Говори.

– У меня тут девушка на приеме. Молодая. Ну, ты понимаешь. Она не хочет писать заявление, хотя тут все налицо. Боится, что отчима посадят, а брата заберут в детский дом.

– Если есть родственники, кто может взять мальчишку под опеку, то не заберут. А ей сколько?

– Восемнадцать.

– Усыновить брата ей вряд ли дадут. Заработка еще нет. Вал, если отрубать гниль, то всю сразу. Ты же знаешь. Разве можно жить с гангреной? Давай, приезжай и ее привози. Придумаем, как ее уговорить. Я еще на работе, разгребаю дела прокурора. Мне кажется, ему уже на пенсию пора, ленивый стал, меня работой загружает, ужас.

– Спасибо. Мы скоро будем.

– С твоей ногой все в порядке, – говорю громче Еве, чтобы услышала, и возвращаюсь к ней, – но сейчас мы поедем в отделение. Там мой…

Осекаюсь. Дверь открыта. Девушки нет. А халат валяется на кушетке.

Твою мать.

Глава 3. Ева

Я знаю свое тело. Знаю каждый синяк на нем. Знаю, когда он появился. И ненавижу все это. Ненавижу эту жизнь. Ненавижу, что все так сложилось именно у меня.

Почему мои одногруппники веселятся и ходят по клубам. Влюбляются и отдыхают. У меня ничего этого нет. Мне нельзя задерживаться. Нельзя тратить деньги. Нельзя встречаться с мальчиками. Если бы не Вовка, давно бы уже сбежала. Но его жалко. Он такой удивительный и славный, что просто не заслуживает того, чтобы принимать весь гнев и злость отца на себя.

А тут у меня подвернулся случай. И не получилось! Я же все продумала. Все просчитала. Я должна была сбежать, а врач не должен был оставлять Вову одного и бежать за мной.

Ждали же Валерия около часа под клиникой. Замерзли. Но это был мой шанс.

Вот говорят, что не бывает безвыходных ситуаций. У меня бывает. Мамочка умерла. Отец даже не знаю, где. Последний раз видела его лет семь назад. Потом он исчез. Жив, мертв… Никто ничего не знает. И из всех родных только Вова. Таких родных, кто мне дорог. О ком я переживаю.

Есть родственники, но все они отвернулись, когда мама вышла замуж второй раз. Все были против брака. Я тоже. Но мама влюбилась. Казалось, что она была счастлива, и я приняла этого мужчину. Потом Вовка появился. Как-то прожили несколько лет.

Прожили… С ним было тяжело. Он мог быть добрым и веселым, шутить, покупать подарки. Но одновременно в нем жила какая-то боль или ненависть к чему-то. Я не знаю. Но в такие моменты я ненавидела его. Он кричал. Ругался. Срывался. Уходил. Бросал маму.

Она плакала. Мучилась. Страдала и, наверное, любила. Потому что давала ему раз за разом шанс и билет обратно. А я все это время, пока она страдала, наслаждалась тем, что его нет в доме. Маму было жалко, но и себя.

Единственным светлым пятном во всем этом был Вова. Удивительно, как у такого неуравновешенного человека родился такой сын. Мальчик очень рано начал говорить. Много говорить. Много вопросов задавал. Читает пока еще слабо, но буквы уже знает. И это все так в нем гармонично сочеталось, что все удивлялись.

У мамы не выдержало сердце однажды. Потому что женщина должна жить в любви и спокойствии, а не постоянных эмоциональных качелях.

Я боялась у отчима спросить, но после смерти мамы, убираясь, нашла за кроватью чужое женское белье. Полагаю, что он ей изменял, когда нас не было дома.

***

Унижение сейчас рвет меня на мелкие части, потому что приходится раздеваться перед этим мужчиной. Я слово себе дала, что больше ни один человек не дотронется до меня. Никто не увидит мое тело. Никто не разглядит меня за мешковатой одеждой.

А сейчас выбора нет. Снова попадаю в ловушку к мужчине. Вроде он помочь хочет. Хороший, внимательный. Не сложно себя переступить и раздеться перед врачом.

Сложно думать о том, о чем подумает он, когда увидит.

Ева, ты ни в чем не виновата. Ни в чем.

Уговариваю сама себя. Зубы сжимаю, чтобы не расплакаться. Воспоминания иголками колют по всем точкам. По каждому синяку. Я глаза закрываю и глубоко дышу.

Распахиваю, только когда Валерий касается моей ноги. Пальцы у него такие теплые, мягкие, аккуратные. Сердце волнуется рядом с ним.

В горле пересыхает, и я прикрываю глаза, успокаиваясь. Он не смотрит, только ощупывает ногу. И совсем не хочется, чтобы останавливался.

Это расслабляет очень. Я даже позволяю себе не думать о том, о чем думает он. Но Валерий все портит. Нет идеальных мужчин, есть момент, когда даже самый идеальный все испортит.

Врач договаривается с кем-то о том, что я должна приехать и написать чертово заявление прямо сейчас. Пока Валера говорит, быстро обуваюсь, хватаю куртку с шапкой и выбегаю в холл.

Снова хочу сбежать, но оборачиваюсь на брата и останавливаюсь. Смотрит, полусонный, мультфильм.

В горле дерет от слез. Сестра, которая бросила брата. Оставила с незнакомым дядькой. Валера ведь правильный. Он бы отдал мальчика в интернат и все.

А потом Вовчик повзрослеет и не простит, что оставила его. Мне нужно заработать денег и придумать, как забрать Вовку и стать независимой от отчима. Да и вообще от всех мужчин. Это ведь и моя квартира тоже. Мама прописала Олега, конечно, но мы с Вовой имеем такие же права.

– Вот ты где, – выдыхает Валерий. – Я подумал, что сбежала опять.

Я молчу, хотя по правде должна сказать: «Да, я хотела».

– Ну, все едем. – Валерий кивает на дверь и берет на руки уже сонного Вову.

Держит одной рукой его, прижимая к себе. Как будто он такой легкий.

А Вовка его так обнимает, как будто доверяет. Почему мама не встретила такого мужчину? Ну, вот есть же такие хорошие! В них же нельзя не влюбиться.

Мужчина мало того, что Вовку, так еще и меня за руку держит. То ли боится, что я упаду, то ли сбегу. Но от него не хочется сбегать.

Валерий аккуратно усаживает Вовку на заднее сидение и пристегивает. Выпрямляется и смотрит на меня.

– Садись к нему. Поедем.

– Куда? – Поднимаю глаза и встречаюсь с его. Как же страшно. Я знаю, что он задумал. Куда хочет меня отвезти. А как подобрать слова, чтобы услышал меня, не знаю. Не умею. – Не надо, пожалуйста. Хотя бы не сегодня.

Вижу, что недоволен, но я так устала.

Делаю шаг к нему навстречу и утыкаюсь в грудь, начиная плакать.