Текст книги "Омегаверс Личина на всю жизнь (СИ)"
Автор книги: Ольга Вольская
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)
– Как ты всему этому научился?
– Я готовился. И Диего многому научил – у него своих было двое. Кстати, если ты хочешь наладить отношения с Сидом, то ещё не поздно. Я понимаю, ты сейчас крутишься, как заведённый, но не забывай о сыне. Если есть время – навещай, гуляй с ним, общайся.
– О чём? Он же ещё маленький!
– О самом простом. О том, что есть вокруг. Что ему нравится, а что не нравится. Отвечай на вопросы. Чем старше он будет, тем легче тебе будет с ним общаться. Сид привыкнет к тебе, будет ждать каждой новой встречи, радоваться тебе... И никогда не наказывай его за мелочи и не повышай голоса, а то он вырастет запуганным и злым.
– А это ты откуда знаешь?
– Мой Мак из деревни и много чего повидать успел. Он и рассказал. Мы учимся чему-то всю свою жизнь, Глен, и я не вижу ничего плохого в том, чтобы учиться омежьим премудростям. Хотя бы для того, чтобы не пугаться, когда маленький ребёнок вдруг ни с того ни с сего начинает плакать.
Тем временем вернулся отец малыша. Аарон показал, как надо давать лекарство, дал несколько советов по уходу и добавил, что пора бы им идти домой – малыш устал и хочет спать.
– Он ведь омега? – уточнил альфа напоследок.
– Да, – кивнул отец, осторожно беря ребёнка на руки так, как показал сородич.
– Когда начнёт созревать – не трогай его. Я понимаю – инстинкты, но если ты не сумеешь себя сдержать, то он озлобится и когда-нибудь отомстит. Уйдёт в какое-нибудь подполье...
Альфа побледнел и чуть прижал ребёнка к себе.
– Ну уж нет! Не для того я мучаюсь...
– Тем более.
Отец с сыном ушли – альфа выглядел повеселее – а Глен продолжал задумчиво сидеть на скамейке, засунув руки в карманы.
– Аарон... ты не боишься обвинений в неблагонадёжности?
– Если только ты или Людовик с Рэмом донесёте. – Аарон опустился рядом с братом и откинулся на спинку. – Боюсь, конечно... ведь мои совсем одни останутся. Мак, конечно, парень смелый и сможет защитить детей, и Диего тоже не пальцем деланный, но мне будет спокойнее, если я буду с ними.
– Ты их... любишь?
– Да. И они меня тоже. Я это вижу, чувствую. Да, мы, бывает, препираемся, одно время я с ними даже воевал за право заботиться о мальчишках наравне с ними, но в целом мы живём хорошо. Каждый раз, как прихожу домой, я буквально отдыхаю от всей той грязи, что вижу на службе. Понимаю, что не всё так плохо. Мы не железные, Глен. Все мы живые люди. И мне всё больше кажется, что подпольщики правы.
– В чём?
– Презрительное отношение к омегам, закладываемое с детства, мотивирует на чувство превосходства и вседозволенности. Противоречия порождают надломы, а инстинкты добавляют своего. Я видел это в Дэнвере, когда он мне рассказывал о том, как разрывался пополам и страдал из-за этого. Потому-то он и пошёл вразнос – это было единственное, во что он мог выплеснуться, раз нельзя устроить обычную истерику. Бетам в этом плане проще – они не так зависимы от инстинктов, как мы или омеги, но именно мы закладываем основы для жизни и развития общества. Семья – это не просто способ родить и вырастить ребёнка. От обстановки в семье во многом зависит, каким ребёнок станет, когда вырастет. И я стараюсь изо всех сил, чтобы мои мальчишки выросли нормальными людьми с неискалеченой психикой. И чтобы их дети жили и работали нормально, кем бы они не стали. Мало учить безликим постулатам – ребёнок должен видеть достойный пример для подражания. Не абстрактный, а живой.
– Читаешь листовки подполья? – помрачнел Глен.
– Нет, наблюдаю и анализирую то, что вижу вокруг. Это не так сложно. Мак завоёвывает признание до сих пор, трудясь на пределе собственных возможностей. Я не перестаю втолковывать своим бойцам, что предрассудкам на поле боя места нет, но понимают они это только тогда, когда сталкиваются с этим во время рейдов. Часто через кровь и боль. Моя первая рота признала Френсиса, потом те, кто остались, признали Мака. И мы сражались против Робинсона как единое целое. То, что мы с Маком тогда вдвоём остались, доказывает, что наш противник так же силён и организован. А там были не только альфы и беты. Большую часть отряда составляли омеги. Это ли не доказательство моей правоты?
– Но что делать с нашими инстинктами?
– Я не знаю. Я не учёный, я практик. Я вижу пользу и стараюсь использовать её на благо дела, вот и всё.
– А начал ты это замечать с детства?
– Да. Папа, Бэзил, наши омеги из имения... Всё так, Глен. Всё так. И выбирать, что со всем этим делать, мы должны сами. Я свой выбор сделал.
Открывая дверь, полусонный Аарон застонал, увидев Леста.
– Опять?
– Не опять, а снова. Поднимай своего мокряка и собирайтесь. Мы едем брать Робинсона.
Аарон моментально проснулся.
– Он в Кретине?
– Да. Окопался в квартале, предназначенном под снос, и отказывается сдаваться. Мы уже потеряли несколько штурмовых групп убитыми и ранеными, так что нужен твой опыт.
– Сейчас.
Растолкать Мака оказалось непросто – спать легли поздно, увлекшись разговором, плавно перетёкшим в нечто приятное. Омега не сразу понял, что ему говорит муж, но всё-таки встал и начал одеваться. Оставив записку для Диего, супруги спешно отбыли к месту операции, куда уже выслали и их подразделение. Ознакомившись с обстановкой, Аарон решил атаковать немедленно. Обсудив с мужем несколько деталей, он поделил роту на две части, и бойцы принялись за дело. Схватка была жаркой, подпольщики отбивались до последних патрона и гранаты, а потом ринулись в рукопашную, но силы были всё же неравны. Подсчитав потери с обеих сторон, альфа остался доволен.
Робинсон уцелел. Он и не думал прятаться за спины своих солдат, сражался на переднем крае, был ранен, но смотрел на штурмовиков нагло и с вызовом. Увидев Аарона и Мака, омега злобно выругался.
– Так и знал, что надо было вас прикончить! И почему я послушался Риана...
Он был уже на пороге репродуктивного возраста – максимум ещё одна течка. Кочевая жизнь подпольщика состарила пленника сильнее природы – весь седой, лоб избороздили глубокие морщины. Аарон только вздохнул.
– А чего сам у него не спросишь?
– Как? Я его уже четыре года не видел. – Гейл хмыкнул. – Что, заставляет вас носиться, задрав хвосты?
– Найдём. Так ты его уже четыре года не видел? Почему? Вы же одно дело делаете.
– Уже нет. – Робинсон сплюнул на грязный пол. – Мы третий год сами по себе.
– Так я и думал... – Аарон переглянулся с Маком, который едва заметно улыбнулся. – Так что случилось?
– Рейган. – Робинсон отвёл взгляд. – Он, конечно, умница... прекрасный человек... Показал нам путь, дал надежду на лучшее будущее... но путь, выбранный им, слишком долог и постоянно требует жертв... – Омега обвёл яростно вспыхнувшими глазами всех присутствующих. – ...а мы так долго ждать не можем.
– Ты проиграл, Гейл.
– Я знаю. Возможно, я ошибся... но я ни о чём не жалею. Разве что об одном – что не увижу результатов наших трудов.
– Аарон, у нас проблема. Нужна твоя оценка. Ты же у нас спец по ненормальным омегам...
Полковник Рост вставил кассету и запустил воспроизведение. Аарон, широко зевнул, прикрывая рот – его опять подняли ни свет ни заря и вытащили из дома. Мак, ворча и ругаясь, проводил мужа до двери, мрачно зыркнул на Леста и закрыл дверь. Выходной, которого так ждали Льюис и Вернер, оказался почти испорчен. Оставалось только поскорее закончить с этим делом, чтобы вернуться домой, хотя бы пару часиков доспать, а потом, как и обещал, сходить с мальчишками в кино – билеты уже были куплены. Только бы Мак правильно им всё объяснил, а то обидятся...
– И в чём проблема? – поинтересовался старший лейтенант Бейли, глядя на экран. Запись допроса... Робинсон? Ого, ну и отделали его! Старались... – Не колется?
– Нет, – поморщился комиссар Дамьен. – Мы уже всё перепробовали, что могли. Молчит.
– А остальные?
– Тоже. Фанатики какие-то! Раз они уже давно разбежались с основным штабом, то зачем их покрывать, если попались? Что им может помешать облегчить свою участь?
– Упрямство. Убеждения. Принцип. Просто уважение к бывшим соратникам.
– Убеждения? – презрительно фыркнул полковник. – У этого сброда?
– Этот, как вы изволили выразиться, сброд, господин полковник, почти три года устраивал налёты, терракты и беспорядки, каждый раз уходя от преследования. В рейде, где я потерял всю роту – за исключением своего мужа – стало понятно, что эти люди будут сражаться до последнего. Стоило нам взять кого-нибудь в плен, как при нём находилась капсула с ядом. Были они и при убитых. Как я теперь понимаю, с Робинсоном ушли самые отчаянные, которым кроме собственной жизни терять нечего. Да и сам Робинсон – личность примечательная.
– Чем? – скептически вскинул бровь следователь Роммни. Бета слушал Аарона очень внимательно. Он был одним из самых опытных и въедливых людей Дамьена, отличался поистине бетовой смекалкой, и даже ходили слухи, что Дамьен продвинулся по службе только с его помощью.
– Я изучал его досье. – Аарон прислонился к столу, чтобы не упасть. Глаза так и норовили слипнуться – увлеклись с Маком на сон грядущий. Хорошо, что его омега такой крепкий... – Робинсон – омега, да ещё и вдовец. До того, как присоединиться к подполью, он потерял мужа-бету и троих детей-близнецов. Детям было меньше двух лет от роду. Я по собственному опыту знаю, что такое родительские инстинкты омег... – Все присутствующие заухмылялись. – И ничего смешного, господа! Я живу сразу с двумя омегами, один из которых тоже вдовствовал год, пока я его не нанял. Я имею в виду своего денщика Диего. Поверьте, нет ничего страшнее омеги, потерявшего своего ребёнка...
– Они все истерики, – фыркнул Лест. – Когда мой муж родил, то он даже посмотреть на ребёнка мне не давал, пока я его запирать не начал. Так он мне такие концерты закатывал...
– А ты знаешь причину этих истерик?
– Родительский инстинкт?
– Да. За время беременности омеги так свыкаются с присутствием ребёнка в своём чреве, что воспринимают его как неотъемлемую часть себя и после родов всеми силами стараются защитить от любой угрозы, даже если реальной опасности нет. Это начинается именно после рождения первенца. Известно, что некоторые виды хищных животных нередко поедают только что родившееся потомство, и задача родителя второго типа, которого можно соотнести с омегой, – уберечь своих детей от этой участи, ради чего они готовы пойти на всё. Подозреваю, и некоторые омеговеды согласны с этой версией, что примерно такой же механизм защиты потомства есть и у омег. Только он накладывается на человеческие особенности психики, которых нет у животных. В первые часы после родов омеги ещё более-менее спокойные, пока полностью не осознают, что ребёнок уже родился, а уже потом начинаются проблемы. Медики-омеги в роддомах всегда это учитывают и проводят все необходимые процедуры в присутствии родителей, чтобы те своими воплями не мешали другим. В любом случае, если угрозы не наблюдается, омеги перестают яриться на окружающих и подпускают их к детям уже спокойнее. Это приходит только с опытом. Но потеря детей способна привести к надломам психики омеги. Диего, когда потерял своих детей, вместо того, чтобы просто родить себе ещё, пил почти год и даже собирался покончить с собой, но очень вовремя подвернулся мне под руку. Работа помогла ему успокоиться. Мак, когда родил мне Льюиса, до того не рожал ни разу, соответственно не имел опыта и потому не давал мне доступа к ребёнку. Эта парочка быстро спелась, и переубеждать их было бесполезно.
– Так дал бы им пару раз! Ты же альфа и ты сильнее...
– У меня другие способы дрессировки, – презрительно дёрнул уголком рта Аарон. «Вот кретин!.. Посмотрел бы я, как ты пытаешься врезать моему омеге. Интересно, на тебе хоть что-то неотбитое осталось бы?» – Когда родился Вернер, Мак уже приобрёл соответствующий опыт и позволил мне участвовать в воспитании детей. С Диего тоже стало попроще. Сейчас проблем никаких нет.
– А при чём здесь Робинсон? – поинтересовался Роммни. Бета даже достал блокнот и начал что-то записывать.
– Когда погибли его дети, им было меньше двух лет. В этом возрасте за детьми глаз да глаз нужен, когда они уже вовсю ходить начинают... – Аарон вспомнил, как Диего выуживал Льюиса из самых невероятных мест, пока Мак, уже носящий в себе Вернера, встревоженно метался поблизости... – Очень ответственный период, и омеги стараются далеко их от себя не отпускать. Тем более, что у Робинсона их было трое. И вот дети погибли, когда Робинсона не было рядом. Само собой, что для омеги это было тяжким ударом. Настолько тяжким, что его пришлось помещать в психиатрическую лечебницу. Казалось, что за год он там успокоился, но я в этом сильно сомневаюсь. Последние исследования омеговедов показали, что у омег с нестабильной психикой следы психических травм способны скрываться глубоко в подсознании и давать самые необычные побочные эффекты. Известен случай из истории Революции Омег, когда тихий послушный омега после смерти своего первенца убил собственного мужа, которого и винил в смерти ребёнка. Причём, по свидетельствам очевидцев, убил его с особой жестокостью и обнаружив силу, которую заподозрить в том тщедушном создании было трудно. Было ещё немало подобных случаев... Вся история нашей цивилизации пестрит примерами одиозного поведения омег, начавших рожать детей. Нормальным альфам и бетам понять их практически невозможно – они категорически не воспринимают разумные доводы. Порой вплоть до того, что начинают впадать в невменяемое состояние. Подозреваю, что Робинсон так и не унялся после гибели детей, поскольку вместо того, чтобы найти себе нового мужа и родить других детей – ему было всего двадцать лет – занялся уничтожением тех, кого считал виновными. За это получил первый тюремный срок, бежал и вплоть до вступления в ряды подпольщиков скрывался в трущобах. Довольно быстро возглавил сначала звено, потом отряд, а потом и вовсе принял под командование всё боевое крыло повстанцев. Не мне вам рассказывать, как он отличился на этом посту. – Все присутствующие поморщились. – Так что можно считать, что перед нами не просто идейный подпольщик, но и просто психически неуравновешенный человек, у которого осталась только озлобленность и ненависть к представителям власти, коими мы являемся. Его истинная цель – месть.
– За что?
– За детей. За свою искалеченную жизнь. Судя по описанию его пребывания в клинике, к Робинсону применяли самые радикальные способы лечения, поскольку он буянил, отказывался соблюдать режим и неоднократно пытался сбежать. Потом он притих... Уверен, что он просто затаился, сообразив, что надо делать и говорить, чтобы его выпустили. Некоторые психически больные люди отличаются отменной хитростью и способностью притворяться. Выйдя на волю, Робинсон принялся мстить, после чего загремел за решётку. Там он был неоднократно изнасилован – тюрьма, в которую его отправили, оказалась смешанной – один раз даже забеременел, но случился выкидыш. Это ещё больше повлияло на него – погиб ещё нерождённый ребёнок. Обострённые родительские инстинкты, помноженные на чувство мести, привели его в подполье. Судя по тому, что он до сих пор молчит, он испытывает благодарность к Рейгану и его штабу, которые дали ему возможность делать то, что хочется. Привычными методами вы от него ничего не добьётесь.
– А остальные? Почему они молчат? – нахмурился Дамьен.
– Вы сами сказали, сэр. Они фанатики. Я не видел их биографий, но уверен, что у многих они будут подобны биографии Робинсона. Если не в целом, то в отдельных деталях. Судя по тому, как слаженно они действовали все эти годы, они сплочены единой идеей. И раз молчит Робинсон, значит, будут молчать и все остальные.
– Значит, надо применять нестандартные методы... – задумчиво пробормотал Роммни, закрывая блокнот.
– Какие? – поинтересовался генерал Хауэр. – Советую долго не возиться – Президент и госадминистрация требуют разобраться с подпольем в кратчайшие сроки. На границах снова неспокойно, и биться на два фронта мы просто не можем. Теперь, когда мы, наконец, взяли Робинсона, от нас ждут оперативных и эффективных действий.
– Да, это займёт какое-то время... – Дамьен покосился на своего следователя. – но уверяю вас, господин генерал, способ разговорить этого упрямца есть. И мы его применим. Раз Робинсон настолько упёртый...
– Что собираетесь делать с его подручными?
– Пока оставим в тюрьме, – прищурился Роммни. – Как только мы сломаем Робинсона, остальные, увидев это, заговорят сами.
Аарону не понравилось, как бета произнёс слово «сломаем». Несмотря на свою некогда жгучую ненависть к командиру подполья, альфа понял, что омеге предстоит пережить ещё один ад. И от этого становилось не по себе. Почему-то представлялся трясущийся после изнасилования Мак-подросток...
– Все свободны. Спасибо за консультацию, Аарон, вы нам очень помогли.
Аарон молча козырнул и вышел из генеральского кабинета.
– Тяжело было, милый? – Мак сочувственно сжал ладонь мужа.
– Это, наверно, странно, но я боюсь за Гейла. Подозреваю, что главную партию в этой парочке играет именно Роммни...
– Ты про контрразведку?
– Да. – Аарон следил за тем, как Диего играл с детьми в мяч. После кино они пошли просто погулять в парк, и мальчишки загорелись желанием погонять мяч по площадке. – Командованию нужна была моя консультация – я ведь считаюсь теперь спецом по омегам... и посторонних теребить не надо, а это гарантия, что информация не уйдёт на сторону. Я же читаю последние исследования и статьи...
– Знали бы они, откуда ещё у тебя эти знания... – улыбнулся Мак.
– Если узнают – мне конец, – вернул ему улыбку альфа.
– И что такого страшного грозит Гейлу? – Улыбка омеги померкла.
– Самая настоящая средневековая пытка. Может, это прозвучит жестоко, но лучше бы он умер во время неё, чтобы долго не мучиться.
– Ты уже не ненавидишь его?
– Ненависти нет, – кивнул Аарон. – Когда я ему в глаза посмотрел... Я шесть лет мечтал об этом. Гейл просто несчастный, изломанный жизнью человек. Когда я читал его досье и представлял, через что ему пришлось пройти... Как он не сошёл с ума до сих пор, я не понимаю.
– А, может, всё-таки сошёл? Он же такие зверства творил...
– Нет, Гейл не сумасшедший. Пусть так думает командование, но я точно знаю, что Гейл не безумец. В его «безумии» есть чёткая логичная система. Он не просто мстил. Он, как и Рейган и Риан, боролся с нашей гниющей системой. Когда понял, что это требует слишком много времени, откололся и повёл свою линию. Это и стало его ошибкой. Рейган начинал с основ, выявляя язвы и вскрывая их, мотивируя людей желать перемен. Жертвы при этом неизбежны, но в атаку шли только добровольцы. Это подтверждают и арестованные сообщники. Гейл не мог ждать так долго. Он сразу взялся за сильных мира сего, что заставило власти действовать жёстче. В результате мы его взяли.
– Он собирался захватить власть?
– Скорее всего, он стремился показать главным кукловодам, что они не неуязвимы. Да, у них в руках главные рычаги, но они всё же не боги... – Аарон тяжело вздохнул и снова посмотрел на своих детей. Льюису удалось забросить мяч в кольцо, и мальчишка радостно вскидывал руки, подпрыгивая на месте. Вернер обиженно отбирал мяч у Диего, чтобы попробовать повторить успех брата. – Но он был слишком нетерпелив. Чтобы изменить систему, нужно перебрать весь механизм. Главная беда – в головах, и эти заблуждения укоренились не вчера. Мой опыт с тобой и Френсисом показывает, что старые предрассудки и стереотипы здорово тормозят развитие нашего общества. Я хочу попробовать изменить это.
– Как?
– Если удастся разгромить подполье, то надо как-то жить, чтобы не допустить повторения этих событий. Власти или закрутят гайки потуже или будут вынуждены пойти на уступки. Стоит попытаться воспользоваться случаем и показать, что омеги могут стать равноправными работниками. Хотя бы самые упорные и способные. Что они достойны уважения и признания. Для начала. Доказать необходимость этих изменений. И начну я с нашей базы. Как только наши мальчики вырастут и поступят учиться на выбранные профессии, мы должны будем снова переехать на территорию базы, чтобы я мог держать это всё под личным контролем.
– Тебе понадобится серьёзный карьерный рост, чтобы к тебе начали прислушиваться на самом верху.
– Да, всё так. Так что придётся меньше времени проводить дома. Жаль огорчать мальчишек...
– Я им всё объясню, как смогу, – пообещал Мак. – Что будешь делать сейчас?
– Стоит ещё раз встретиться с Гейлом и поговорить с ним. Может, он уже давно не общается с Рианом, но я должен кое-что спросить.
Тут к альфе подбежали мальчишки и потянули его играть. Аарон встряхнулся, нацепил улыбку и встал. Семья разделилась на две команды, Диего взял на себя обязанности судьи, свистнул, и игра началась.
Робинсон подскочил на своей койке, обернулся, и Аарон похолодел. За те несколько дней, что прошли с показа записи допроса, омега сильно побледнел и похудел, его руки мелко тряслись... Что с ним делает Роммни? Кровоподтёки и синяки на лице и шее постепенно заживали – контрразведка не собиралась убивать его раньше времени... но какими-то тёмными пятнами были испещрены руки.
– Здравствуй, Гейл.
– Чего тебе надо, сволочь? – прошипел пленник. – Решил позабавиться?
– В каком смысле? – нахмурился Аарон.
– В таком, что ко мне зачастили «гости», – скривился омега. – Хорошо, что я больше не могу забеременеть, а то бы эта скотина Роммни придумал бы что-нибудь этакое.
– Тебя... насилуют?
– Откуда ужас в голосе? – нервно захихикал Робинсон. – Неужели альфе жаль омегу?
– Это не жалость. Это сочувствие, Гейл. И пришёл я не за быстрым удовольствием, а поговорить. Просто поговорить.
– Нам не о чем говорить, – огрызнулся Робинсон.
– Есть. Ты позволишь мне сесть?
Спокойный вежливый тон заставил пленника растеряться окончательно, и тот кивнул, но отодвинулся от незваного гостя подальше. За злостью и упрямством всё сильнее проступал страх.
– Я не трону тебя, Гейл. – Аарон сел на край койки, не делая попыток придвинуться ближе. – Я хотел бы кое-что спросить.
– Что именно?
– Ты помнишь, как ты и твои бойцы уничтожили всю мою роту шесть лет назад? Тогда выжили только я и Мак... Кстати, он теперь мой муж, и у нас двое детей.
– Муж? – Робинсон недоверчиво покосился на тонкое обручальное кольцо. – Официальный?
– Да. И он не стал брать мою фамилию.
– По «залёту» женились? – По губам омеги скользнула ухмылка. – Он тогда пахнуть начал сильнее – мои учуяли сразу.
– Отчасти. Да, у Мака была течка на носу, со вторых суток мы проводили её вместе... но дело было не только в этом. – Аарон помолчал и огляделся. Средств наблюдения в камере не было. – Я бы женился на нём всё равно. Я... люблю своего мужа. И нас связал импринтинг.
Гейл замер и внимательнее вгляделся в собеседника, начав с шумом принюхиваться.
– Импринтинг?..
– Да. Мак для меня теперь единственный. И я сделаю всё чтобы защитить его и наших мальчишек. И нашего друга Диего, который помогает растить детей. И своего деда-омегу, которого я встретил тогда же и сумел заслужить его любовь. И мальчишка, которого дедушка подобрал где-то в трущобах и забрал с собой, мне тоже очень дорог. Надеюсь, что скоро мы сможем себе позволить ещё одного малыша... и я бы хотел, чтобы на этот раз родился омега.
– Так вот почему Риан просил отпустить тебя... – прошептал Робинсон. – Мне тоже показалось странным, что твой боец-омега так яростно защищал тебя, но у меня не такой хороший нюх на людей, как у Риана.
– А у Риана нюх на людей?
Гейл усмехнулся, ероша свои встрёпанные волосы.
– Риан... Откуда бы Рейган его не выкопал, он нашёл себе достойного соратника и помощника. Этот мальчишка умён, горазд на выдумки и беззаветно предан нашему делу. И наделён кучей талантов. Тогда он был с нами... Если бы не его смекалка, то мы бы не разделались с вами. Тут не так много моей заслуги. А ведь ему было всего тринадцать лет... – Робинсон уставился в стену. – Бесстрашный, отчаянный... разве что излишне эмоциональный и впечатлительный. И у него просто нюх на людей. Я до сих пор не знаю, как у него это получается, но он видит людей насквозь. И с возрастом этот его талант только оттачивается. Рейган тоже умеет разбираться в людях. Я часто видел, как они разговаривают... Иной раз казалось, что им и слова-то для этого не нужны. И мне почему-то кажется, что это неспроста. Сейчас Риану без малого двадцать... Он всё больше становится похож на Рейгана. Может, Рейган его отец или просто близкий родственник?.. – Гейл вздохнул и встряхнулся. – ...хотя я не слышал, чтобы у нашего вождя были братья и тем более дети.
– Значит, ты поддался на уговоры поэтому? Тебе ничего не стоило отдать приказ...
– Риан потом сказал мне, что тебя можно будет завербовать со временем. Что ты не так безнадёжен. Проблема была в том, что ты Бейли, а эта семейка...
– Я больше не часть семьи. Я порвал с ними. Они рассчитывали заполучить наших с Маком детей, чтобы лепить их по своему образу и подобию. Я не дал этому случиться. А когда они узнали о связавшем нас импринтинге, то сами отказались от нас. Я стал в их глазах бракованным. Вдруг это передаётся детям?
– Рейган считает, что импринтинг – это не признак бракованности или болезнь. – Гейл обхватил колени руками. Совсем как Льюис, когда они всей семьёй читают вечером. – Механизм выбора до сих пор не разгадан до конца – есть только теории – но раз это характерно только для альф и омег, то в этом должен быть свой смысл. Я слышал, что Риана и его мужа тоже связал импринтинг – Риан до встречи с ним был девственником и никого к себе не подпускал. Все попытки подкатить он встречал в штыки... – Робинсон ухмыльнулся. – Помню, как один из наших бет предлагал ему провести вместе ночку «ведь когда-то надо начинать»... Так Риан едва не убил его. Сначала побил, потом пару раз ткнул пистолетом в лоб и сказал, что никто и никогда не тронет его без разрешения. – Омега мотнул головой, вспоминая. – Чтобы не представлял из себя импринтинг на самом деле, он – часть природы и эволюции нашей расы. Официальная наука отказывается проводить подробные исследования, отделываясь сомнительными объяснениями. Мы ведём свои исследования, чтобы разобраться с противоречиями, которые всё копятся и копятся...
– Так вот зачем вам книги?
– Да. Большинство из нас не обладают должным уровнем образования, а Рейган всегда говорил, что знание – это сила, которую надо использовать не менее грамотно, как и обычное оружие. Я сам едва-едва школу закончил, а когда попал к Рейгану, то не сразу понял, что именно он мне говорит. Пришлось в свободное время сидеть за книгами. Я и сейчас многого не понимаю, но мне уже легче разбираться в этой каше.
– Своего предыдущего денщика и... жениха я тоже учил, чтобы он стал мне хорошим помощником, – улыбнулся Аарон. – И Френсис оправдал мои ожидания. Даже мои бойцы его оценили. Жаль только, что из первой роты никого не осталось. Думаю, что ты бы их оценил, если бы посидел с нами на привале.
– Странный ты... – склонил голову набок Гейл, глядя на Аарона. – Но ты не врёшь. Даже я это вижу. Ты умный, знаешь, как лучше всего говорить с нами... как наши альфы и беты. Не хочешь пойти к нам?
– У меня семья. Они пострадают. Я не могу тащить их с собой – слишком опасно.
– Разумно. Ты их любишь... Странная штука – импринтинг, но она позволяет вам научиться понимать нас. Потому-то мы и пытаемся понять, что такое импринтинг. И не только это. Омег-"ненормалов", способных зачинать детей обычным, тоже считают ошибкой Природы. И многие другие факты тоже замалчиваются. А официальная теория оправдывает беспредел по отношению к омегам. Мы восстали против этого. Мы не можем так больше жить. Так жить нельзя. Несколько поколений – и мы начнём вырождаться. Либо наша цивилизация сожрёт сама себя. Так говорит Рейган. А он очень умён и дальновиден.
– Так почему ты ушёл от него? С тобой ушло столько народу...
– Мы устали ждать. Да, Рейган прав, мало сменить тех, кто стоит на самом верху. Останется дрянь на местах и мусорная свалка в головах, но мы хотели им помочь ускорить события. Взбудоражить аристократов и богатеев, показать, что и они не всесильны.
– Ты подвёл своих людей.
– Нет, я их не подвёл. – Робинсон печально улыбнулся. – Ты до сих пор не понял? Мы все – смертники. «Мясо». Когда я объявил о своём уходе, то сразу сказал, что иду на смерть. Что выжить – не моя цель. Что обратной дороги не будет. И все, кто пошёл со мной – добровольцы.
– А омега, взорвавший с собой двух сенаторов в парламенте?
– Гай? Да, он был одним из нас. Удивительно светлый человек. Давал нам приют, ухаживал за ранеными, прикрывал... Он не был солдатом, но хотел что-то более ощутимое сделать для общего дела. Я отговаривал его, когда он вызвался пойти туда... но Гай настаивал.
– Гай... был моим родителем. – Аарон стиснул кулаки.
– Да, я это уже понял, – кивнул Гейл и уже увереннее придвинулся к Аарону. В его глазах появилось что-то тёплое. – В его квартире стояли фотографии детей – вырезки из газет и одна в рамочке. Я только теперь тебя узнал... ты сильно вырос... и у тебя такая же горбинка на носу, как у него. – Робинсон коснулся носа альфы. – Гай говорил, что Бейли отобрали у него детей, но один не забыл его, навещал... Значит, этим ребёнком был ты, а не тот, что пропал без вести.
– Перед тем, как отбыть в столицу, он навестил нас. Посмотрел на Мака и мальчиков. Он ничего не говорил о том, что собирается сделать.
– Это был его собственный выбор... – Робинсон замялся.
– Аарон, – понимающе кивнул альфа.
Гейл придвинулся вплотную и снова принюхался.
– А, знаешь... ты вполне прилично пахнешь. Не то, что остальные. У меня уже не такой сильный нюх, но я чувствую...
– И чем я для тебя пахну?
– Лугом на солнце. Не все наши альфы пахнут так хорошо, как ты. В их запахе сильна горечь.
– Гейл... – Аарон выпрямился и встал. – Роммни попытается сломать тебя. Думаю, что эти «гости» – это только начало.
– Я готов ко всему, Аарон. Я не боюсь смерти. А теперь, когда я знаю, что и среди врагов есть достойные люди, я умру со спокойной душой. Я не сломаюсь и не выдам своих хоть и бывших, но всё же товарищей. И не стоит сразу хоронить наше дело. Пока на свободе Рейган и Риан с Гиллианом, мы будем продолжать бороться. Поле созревает. Перемены неизбежны.
– Тогда держись.
