Текст книги "Содержанка"

Автор книги: Ольга Вечная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

– Спасибо. – Делаю глоток, хотя на самом деле пить больше не хочется.

Другое нужно. Жизненно необходимо. До сердечной боли, до слез на глазах. А Алекс не понимает будто бы! Злится на меня. Оно и понятно – сейчас не нужна. У него свой мир, свои планы, своя работа. Нервяк, деньги, цели, будущее. Я же хочу всего-навсего хотя бы каплю...

Его внимания.

Это, наверное, мой новый наркотик, без которого ломает и мысли тяжелые. Иначе просто не получается! Слишком много всего происходит, не того, что хочется. Я не могу с этим сама справиться!

Столько времени, столько лет я боролась с усталостью, травмами, неуверенностью, какими-то личными страхами. Боролась и побеждала: каждый день на изнурительных тренировках, после каждого провала на соревнованиях. После каждой победы, ведь в таком случае ожидания многократно возрастали. Я несла ответственность, представляла страну. Я была такой важной и значимой!

Сейчас все страхи и боль, которым годами не давали выхода, вдруг ожили и напали одновременно. Я делаю то, что ни делала ни разу в жизни: бунтую. Еще глоток, потом еще. С вызовом осушаю бокал – там мало было, основная часть вылилась с пеной – и пью уже из бутылки.

Равский снова вырывает ее, отшвыривает в раковину. Я закрываю лицо ладонями и горько всхлипываю, понимая, как жалко выгляжу.

Он молчит секунду, а затем вдруг спрашивает:

– Правда испугалась? – Уже другим тоном. С отголосками участия.

Киваю.

– Блядь.

На следующем вдохе Алекс просто подходит и обнимает.

Оттолкнуть бы, возмутиться, но почему-то я совсем не сопротивляюсь. Утыкаюсь в его грудь и зажмуриваюсь. Вдыхаю запах. Когда у нас так, дальше всегда следует удовольствие.

– Ива, разумеется, ты можешь позвонить мне в любой момент и попросить о помощи. Или рассказать, что тебе страшно. Зачем я иначе нужен? – Судя по тону, Алекс только сейчас переключился с работы на меня. Словно осознал мое присутствие. – Ты моя девочка.

– Я подумала, что ты... не знаю... Пропал, не пишешь, не звонишь. Не вспоминаешь обо мне совсем. Я решила, что тебе плевать.

– Мне не плевать.

Слова звучат баюкающей колыбельной. Внутри возникает вихрь чувств. Новых, сильных. Затягивающих в эпицентр. Я прижимаюсь к Алексу и немного дрожу, впервые за долгое время расслабившись.

Вот так обниматься в ванной – намного лучше, чем гадать в душном клубе, кто оплатил выпивку.

Внизу живота сладко тянет. Закрываю глаза и летаю, как на карусели. Держусь за Алекса, впиваюсь пальцами.

Он наклоняется и целует, слегка касается своим языком моего. Затем выдает со смешком:

– Можно захмелеть, просто с тобой целуясь.

Пожимаю плечами.

– Ива, ложись в спальне. Мне нужно закончить работу.

– Ты потом придешь?

– Я не люблю с кем-то спать. Утром поговорим за завтраком.

Алекс целует в лоб и возвращается в гостиную, оставляя меня второй раз за вечер, теперь в компании полупустой бутылки.

Мою руки с мылом, собираюсь раздеться и залезть под душ, но вдруг такая обида берет! Почему он снова меня отпихивает на второй план? Почему не расспрашивает о том, то случилось? Для меня это важно! Я, конечно же, не могу ждать до утра.

Когда не получался какой-то элемент, я всегда говорила тренеру: «Я сделаю лучше».

Еще лучше.

И еще. Пока не получалось идеально. Итог предсказуемый – я делала. И неважно, сколько времени было потрачено на попытки.

Что ж. Я вновь заговорю с Алексом и сделаю лучше.

Поправляю макияж перед зеркалом, встряхиваю волосы и возвращаюсь в гостиную. Миллионер сидит за столом и быстро печатает. Взгляд не отрывается от ноута.

Прокашливаюсь и говорю:

– Я некрасивая?

Он стреляет в меня взглядом и просто убивает раздражением! Минута нежности прошла, он, видимо, дал максимальную поддержку, на которую можно было рассчитывать. И мне бы действительно пойти спать, но я слишком хороша в своем платье для этого.

Добавляю:

– Ты забываешь обо мне часто.

– Мы вроде договорились, что ты будешь приезжать, когда я звоню. – Алекс складывает руки на столе и смотрит. – Сегодня я не звонил.

– Некрасивая? – повторяю запальчиво. – Тебе не понравилось в прошлый раз? Или у тебя еще кто-то есть?

Он пораженно качает головой, словно не понимает, как вообще оказался в этой ситуации. Я жду, что начнет орать или швырнет даже что-то. Тогда я тут же убегу отсюда, верну деньги и поставлю крест.

Алекс бросает взгляд на монитор, потом на меня:

– Ты охуенно красивая. Просто пиздец огонь. Ты из тех немногих людей, которым реально можно просто быть самими собой, чтобы все вокруг сходили с ума.

– Но ты не сходишь! – справедливо замечаю.

– Да епт! – Равский поднимается. – Ты мне дашь поработать сегодня или нет?!

– Стараюсь быть самой собой, ты секунду назад заявил, что это похвально! Вот, – развожу руками. – Это я. Привет! Раф, ну пожалуйста, побудь со мной полчасика, – начинаю умолять, – потом сядешь за свои цифры. Никуда они не денутся.

– Нет.

– Ну почему?

– Да потому что я потом не сяду! И так пять часов боролся с прокрастинацией, чтобы приступить наконец к задаче. У тебя такого не бывало? Когда приходишь утром в зал, смотришь на снаряды и не можешь начать. Часами.

– Что? Нет, не бывало.

– А у меня бывает.

– Тебе же нравится то, что ты делаешь.

– Нравится безумно. Придумывать, организовывать, просчитывать, воплощать, но, когда проект уже запущен, сразу становится смертельно скучно.

– Скучно спасать мир от экологической катастрофы?

– Этим способом – да. Я сегодня уже пренебрег указаниями врача и побегал на дорожке, чтобы как-то прийти в норму. Дважды поел и заварил три вида чая. Четыре раза подрочил. Выжрал ведро кофе. Сходил за сигаретами... – Алекс указывает на пачку на барной стойке. – В итоге к полуночи настроился, созвонился с инженером, и вот она ты! Снова всё по звезде. Потому что ты охуенно секси. Еще эти глаза напуганные. Там жопа, и нужен максимум внимания, а у меня дома пьяная модель в блядском платье!

Я таращусь на него. Впитываю каждое слово.

– Четыре раза подрочил? Серьезно? – Впиваюсь глазами в пах.

– Я так сказал? – морщится Алекс. – Прости, лишнее.

Он часто извиняется за слова и оплошности. На автомате вылетает, будто привык. Но важно сейчас другое.

– Да, сказал. Правда так много? За пять часов? Круто.

Мысли в голове такие пошлые и неправильные, что от стыда и восхищения щеки горят. Я не думала никогда, что можно столько раз. Ни с кем не обсуждала такие темы.

– Спасибо. – Он приподнимает брови. Улыбка трогает губы. – Ива, спать.

– А больше уже не получится?

Алекс резко хмурится:

– В смысле?

– Ну, четыре раза, – невинно пожимаю плечами. Прохаживаюсь по гостиной, смотрю в окно. – Ты, наверное, уже не сможешь ничего, вот и выгоняешь меня. Да?

В кожу будто иголки впиваются. Дышу часто-часто, осознавая, что спровоцировала. На двести процентов. Последние слова явно были лишними. Их не стоит бросать в лицо взрослым мужчинам.

– Ладно. – Мгновенно тушуюсь, разворачиваюсь и иду в комнату. – Я спать. Работай.

– Теперь стоять. – Алекс прищуривается. – Подойди-ка.

– Не буду мешать, ты и так сегодня... выложился.

– Пиздец тебе.

Он срывается в места, а я несусь в спальню! Ну как несусь, больше на одной ноге скачу. Он подхватывает на руки почти сразу и целует в губы, которые я сжимаю изо всех сил.

– Пусти! – кричу. – Иди работай! Я устала и пьяная!

Пытаюсь вырываться, да какое там!

– Я обиделась!

Не реагирует. Целует требовательно и нервно. Сминает губы, лапает тело, пока не начинаю отвечать. Вцепляюсь в него намертво. Грубые быстрые ласки. Я, словно бенгальской огонь, ловлю искру и вспыхиваю, кусаюсь. От нетерпения, страсти. От желания большего.

Пикнуть не успеваю, как Алекс разворачивает меня и толкает на стол. Вульгарно задирает платье, стягивает стринги. Ойкаю от прохлады. Он шарит по карманам. Обернувшись, наблюдаю, как горят глаза. Как сжимаются губы и раздуваются крылья носа.

Все это кружит голову покрепче напитков.

– Раф, – зову, замерев не то от страха, не то от любопытства. – Рафа.

Алекс расстегивает две верхние пуговицы на рубашке и наклоняется ко мне. Член утыкается между ног. Замираю.

Алекс ловит мои губы и целует так горячо и ласково, как никогда прежде. Словно уговаривая довериться. Я не могу сдержать жалобного стона. В следующую секунду понимаю, к чему это было, – он толкается. Проникает до упора, впечатывается пахом в ягодицы. В этой позе он нестерпимо большой, я дергаюсь, Рафа не пускает! Фиксирует.

Отрывается от моих губ, сжимает крепче ягодицы. Толчок, еще один, еще. Глубже, на грани с болью. Я вцепляюсь в столешницу и закрываю глаза. Такой кайф обрушивается, что сознание плывет. И я... перестаю дергаться.

Двигается лишь Алекс. Поза какая-то унизительная, и место – так себе, но почему-то становится пофиг. Он так жадно меня трахает, что от ощущений пальцы на ногах подгибаются, а на руках – немеют. Я приподнимаюсь на цыпочки и прогибаюсь в спине сильнее. Подставляя себя под его движения.

Стараюсь дышать. Поверхностно, рвано, хоть как-нибудь. Раф обнимает без остановки, гладит, трогает. Касается пальцами клитора, отчего током простреливает. И двигается. Двигается в моем теле, снова и снова впечатывается так, что я едва не подскакиваю.

Безумие. Отвечаю по возможности, усиливая наше наслаждение. Алекс чуть приподнимает мою ногу – тут же окатывает удовольствием. Я по привычке боль игнорировала, терпела, а теперь нет ее. Он меняет угол входа и трахает, пока я не достигаю пика удовольствия. Такого острого, что трясет. Мозг – в кашу, сознание мутное. Обмякаю в руках Алекса. Хочу сжаться в комочек. Прочувствовать. На пол опуститься.

Он ловит, обнимает. Я собираюсь расслабиться и уткнуться в его вкусно пахнущую шею, но Алекс вдруг плюхает меня на стол. Стягивает платье через голову. Притягивает меня к себе.

Он увлекся – глаза горят, в них страсть, похоть, нетерпение. В них столько мужской жажды, что я пугаюсь.

Внизу живота еще ток, спазмы. Быстро отстраняюсь и жестами прошу паузу.

Алекс часто, громко дышит.

– Ива? – произносит сквозь зубы, задыхаясь. – Малыш, плохо?

– Я все еще чувствую тебя, слишком сильный оргазм. Дай минуту. – Сдвигаю колени.

– Минуты у нас нет.

Он берет мою руку и кладет на напряженный ствол. Меня бомбит, на части раздирает. Я обхватываю и сжимаю. Влажный, гладкий. Красивый в своей естественной потребности. Щеки пылают. Я вожу вверх-вниз. Алекс выпрямляется и закрывает глаза. Дыхание рвется от близости его максимально возбужденного тела.

– Сильнее?

Кивает. Я слушаюсь. Стараюсь его почувствовать.

В тот момент, когда кажется, что освоилась и готова продолжить, Алекс обхватывает мою руку своей, стискивает. Теплая сперма брызгает мне на живот, ноги, крупные капли катятся по лобку вниз. Алекс запрокидывает голову и кончает. Помешательство.

Не помню, как прижимаюсь к нему после. Не помню и не осознаю, что происходит дальше. Вцепляюсь руками и ногами намертво, требуя максимальной близости, стопроцентного внимания. Как будто сливаюсь с Рафом воедино, обожаю, принадлежу.

Через минуту примерно он поднимает мое лицо за подбородок. Говорит хрипло:

– Не проблема, Ива. Если я скидываю напряжение сам, это на тебе не отражается.

Внизу живота горит, пульсирует. Алекс не был в этот раз осторожен.

– Я поняла, – шепчу нежно. Облизываю пересохшие губы. – Ты был очень груб.

Он тут же целует с языком. Волоски дыбом от этого простого собственнического жеста. Пульс так и долбит бешено, чувств – океан.

– Захотелось так. Больше не буду.

Пугаюсь, зажмуриваюсь! Голова не соображает еще, за что я его отчитываю?

– Я не в том в плане, просто подметила. Без критики.

Алекс снимает с меня лиф, освобождая грудь. Смотрит, любуется: на лицо, на тело. Потом в глаза. Мокрые следы страсти на мне остывают, и становится холодно.

– Говори мне всегда, что не нравится. Ты моя девочка, поэтому я хочу, чтобы ты была счастливой. Довольной. – Он ведет по колену больной ноги. – Здоровой.

– Мне сложно поддерживать отношения, видя тебя редко. Я бы хотела проводить с тобой больше времени.

– Я не хожу по вечеринкам. Совсем.

– Я тоже не хочу ходить. Но больше ничего не остается.

– Я реально много работаю. Круглосуточно.

Киваю.

– Знаю. Я тоже когда-то много работала. Понимаю тебя, как никто другой. Просто... мне плохо. Я поэтому приехала. Игры с каждым днем ближе, об этом невозможно не думать. Когда остаюсь наедине с собой, будто рассыпаюсь. Этого не происходит, только когда рядом ты. Прости, пожалуйста, за истерику, не представляю, что на меня нашло.

А еще я узнала, что ты оплатил мое лечение просто так, до близости. Внутри столько эмоций и благодарности, что кажется, взорвусь, если не почувствую взаимности.

– Тебе одиноко? – спрашивает Алекс.

– Нет. Не знаю. Очень. Ужасно одиноко!

Он пожимает плечами, размышляя, что можно сделать. И говорит:

– Переезжай ко мне.

Глава 22

Рафа суетится в кухне, когда я выхожу из ванной, натягивая пониже края его футболки. Она мне как платье. Довольно короткое платье, между прочим.

Голова трещит.

Он так громко бренчит посудой, ругается себе под нос, что поначалу я вообще решила, что нас тут семеро!

Но нет, весь этот шум создает он один.

Спортивные штаны низко сидят на талии. Футболки нет. Влажные после душа волосы налипли на лоб... Думаю, Алекс встал ненамного раньше меня: в душевой кабине было тепло и пахло мятой.

– Доброе утро, – говорю бодро, но скромно.

Вчера я была смелой, сегодня хочется провалиться сквозь землю.

Смущение, впрочем, не демонстрирую. Вместо этого, гордо распрямив плечи, иду к столу. Алекс делает рывок и перехватывает на полпути, обнимает за талию и притягивает к себе. Я зажмуриваюсь от удовольствия! Фух! Мы не делаем вид, что вчера не было страсти, поцелуев, горячих взглядов. Все было, и еще как!

Льну к нему, ласкаюсь.

– Привет.

Наши глаза встречаются, следом губы.

– Привет, – шепчу. И ляпаю зачем-то: – Давно проснулся?

– Только что. Минут десять. – Он целует в шею. Кивает на диван, где спал. – Так, у меня все горит, бля!

Раф кладет мои руки себе на талию, сам хватает тряпку, наклоняется и вытирает с пола молоко. Подлетает к плите, там весело подгорает яичница. Он обжигается о брызги и грозно шикает на нее. Снимает сковородку с конфорки. Достает соль из шкафа, слегка просыпав. С полки еще что-то валится, он ловит, возвращает на место. Заливает тесто в вафельницу. Все это так быстро, что я прыскаю!

Смеюсь, прячась у него за спиной от брызг масла, утыкаюсь носом в лопатки и втягиваю запах.

Обнимаю крепко.

– Притащи апельсины из холодильника, – командует капитан.

Слушаюсь. Он забирает их, моет. Делает фреш.

– Вау! Вот это завтрак! Ты умеешь готовить?

Я ставлю тарелки с яйцами на стол. Раф как раз разливает сок по стаканам. Мы ни дать ни взять семейная пара.

Воздух наполняется безумным ароматом свежей выпечки.

– Я рос в хрущевке, а не во дворце. Умею. Но обычно ленюсь. Сегодня просто настроение хорошее.

Вафли готовы, Алекс несет их на стол, возвращается за кофе и, наконец, присаживается сам. У него огромная американская кофеварка, он пьет черный разбавленный, судя по объему, литрами. Как в зарубежных сериалах.

Я пробую яйца.

– Обалденно вкусно! Супер! – Бросаю взгляд за спину. – Кухню, правда, проще сжечь, чем отмыть.

Раф низко смеется:

– Да, наверное. Катя справляется как-то. Скоро придет, кстати. Она из клининга, я с ней не сплю.

– Что? А… – Это камень в сторону допроса об Олесе, ясненько. Добавляю сухо: – Я поняла. – Запиваю таблетку стаканом воды.

– Могу и сам. – Он смотрит на столешницу, хмурится.

– Верю. Хорошо, что есть деньги на клининг. Иначе могли бы быть проблемы. Я тоже не очень люблю убираться, но привыкла. С двенадцати лет жила в общежитии. У нас было строго.

– Понимаю. Когда нет босса, все завязано на мотивации и на том, как ее спровоцировать, – болтает Алекс, откусывая кусочек хлеба. – Взрослый человек может все, только вот как себя заставить? Я умею и готовить, и убираться, и развозить пиццу.

– Ты развозил пиццу? В студенчестве?

– Нет. Семь лет назад меня уволили из Look, где я к тому времени уже построил карьеру. Было лень идти на собеседование, лень писать код, поэтому я полгода развозил пиццу. Денег не было ни хера. Еще подрался на улице, и мне сломали передний зуб. Не на что было его заменить, и настроения, чтобы заработать, не было тоже. Это была одна из причин возвращения в Россию.

– На родине ты сделал зубы и... придумал супер-пупер солнечные батареи?

– В стрессовой ситуации работается хорошо, – роняет Алекс в свое оправдание. Подмигивает. – Я пришел на завод к парням, они как раз запустили производство стремных портативных солнечных батарей для бытовых нужд. Стало интересно, я кое-что улучшил... Поймал гиперфокус и херачил. Был огромный энтузиазм сделать это.

– Ты мог бы написать и продать мотивирующий курс.

Он кривится.

– Мне предлагали, и я даже накидал страниц двадцать, но потом стало скучно.

Ого! Я пошутила вообще-то. Откусываю кусочек вафли, жую и закрываю глаза от наслаждения. Боже, как вкусно! Хрустящая, мягкая внутри, тает во рту.

– Получается, Алекс Равский может все что угодно: и миллионы зарабатывать, и обалденно готовить. Его главная проблема только... в мотивации?

– Ага.

– А что с ней не так?

Он морщит лоб, словно прикидывая, как объяснить.

– За нее отвечают дофаминовые пути, они у меня нарушены, отсюда все мои проблемы в жизни. В норме лимбическая система запоминает, как было классно, когда ты сделал работу и получил результат. Шлет сигнал: повтори-ка, будет так же классно. А если постараешься, еще лучше. Кайфа больше.

– Блин, знакомо! – перебиваю.

Вспоминаю свою мысль: «Я сделаю лучше». Каждый день. Снова и снова! И такое приятное чувство вечерами, без которого сейчас зубы сводит.

Алекс указывает на меня вилкой.

– Ты делаешь что-то, гормоны шпарят, твой мозг в кайфе, просит повторить. Если же гормон счастья не поступает, принимается решение – бросить. Труба. И приходится его провоцировать искусственно. Спортом, сексом, любовью.

Закусываю губу.

– Так делают все люди, просто большинство неосознанно, – добавляет он.

– Мне не очень нравится, что все прекрасное в мире ты сводишь к биохимии. Не цинично ли это?

Он пожимает плечами, доедая, и откладывает приборы. Говорит совершенно серьезно:

– В школе я считал себя дурачком, у которого ничего не получается. Интересно было разобраться, в чем именно проблема и как ее решить.

– Алекс, ты атеист?

– Я думаю, мы все состоим из атомов и подчиняемся законам физики.

– Ты будто хакнул эту жизнь. – Я игриво приподнимаю брови. Пью сок.

Он склоняет голову набок, смотрит слегка завороженно. Потом вдруг переводит тему:

– Ты восхищаешь меня уже давно. Всё не осознаю, что сидишь на моей кухне. Кажется, фантазирую.

Теряюсь от такой прямоты.

– Ты наблюдал за мной?

– Ты не подумай, ничего такого. Но да, – усмехается он, ерошит волосы на затылке. – Я побывал на многих твоих выступлениях за последние полгода, остальное смотрел в записи. – Опускает глаза, вскидывает. – Только в Эмиратах решился познакомиться.

– Я... тебе, кажется, резко что-то ответила. Извини, была занята приближающимися Играми. Волновалась! А еще... – Вздыхаю. Что уж теперь. – У меня болела нога. Сильно. Я никому не говорила, скрывала как дура. Потом Андреева за это ругала. Короче, ты был ни при чем, я будто чувствовала, что скоро сломаюсь. И это убивало.

– Ты не грубила, просто проигнорировала. Но я уже понял, что у твоей мамы на розы аллергия, это была моя промашка. Надо было навести справки.

Бросает в краску.

– Не нужно расследований, Рафа. Лучше прямо спроси, мне так будет комфортнее.

– Окей. Тогда я почти сразу улетел в Австралию и не знал, что у тебя такая серьезная травма.

– И что я такая скучная алкоголичка, – качаю головой. – Стыдно за вчерашнее, хотя остаток ночи мне понравился.

Алекс работал на диване, а я лежала рядом и наблюдала. За тем, как напряженно он всматривается в монитор, как быстро пальцы летают по клавиатуре. Как слегка расширяются глаза в момент, когда приходит решение. Для меня это был настоящий перфоманс, я так не умею печатать, даже когда знаю, что именно нужно.

– Я понимаю, что с тобой происходит. Мозг по привычке делает запрос на дофамин от тренировки, ты его не выполняешь, мозг не получает ответ и загибается. Ты загибаешься. Ищешь кайф где угодно. В чем угодно. У меня пожизненные с этим проблемы. То есть я всегда чувствую примерно то же, что и ты в последние месяцы. Ощущение неудовлетворенности. Будто сделал недостаточно много.

Я перевожу взгляд на его пальцы, которыми он очень ловко вертит чайную ложечку. Алекс прослеживает и прекращает. Кладет руку на стол, усмехается.

Словно не замечая, как берет другой рукой эту же ложечку и продолжает крутить.

– Да, ужасно трудно сидеть в очередях и в кресле парикмахера, – признается слегка грубовато, отрешенно, будто не его касается. – С возрастом я научился быть собраннее и хоть каким-то образом контролировать дергающиеся руки-ноги, не влетать в драку при первой провокации. – Стреляет в меня хитрым взглядом. – Но болтаю по-прежнему до хрена. И да, очереди ненавижу люто. Как и парикмахерские.

– Тебе пора бы подстричься.

– Да, блин, малышка. Пора бы еще неделю назад.

Почему-то эти слова и признания особенно сильно трогают. У всех есть уязвимости. То, с чем боремся, чего стыдимся. Я не выдерживаю, резко поднимаюсь и подхожу. Алекс отодвигается от стола и притягивает меня к себе на колени. Обнимаю за шею крепко, прижимаюсь. И мне кажется, что мы оба чувствуем то самое. Внутри рассыпаются искры удовольствия.

– Ты такой сильный! – бормочу. – Я в шоке просто. Как ты это делаешь? Как вообще встаешь по утрам и чего-то добиваешься, если живешь в этом?

Вместо ответа Алекс рывком встает прямо со мной на руках. Приходится обнять его крепче, прижаться теснее. От этого еще приятнее! Он же стискивает мои ягодицы, облизывает пересохшие губы. Смотрит в глаза.

– Я объездил примерно двадцать стран, занимался практически всеми видами спорта, какие существуют. Много бухал. – Он несет меня к дивану. – Много чего видел и пробовал. Но знаешь, что я тебе скажу, Чемпионка?

– М-м? – тяну кокетливо. Сама оторваться от его глаз не могу.

Никогда бы не подумала, что внимание одного-единственного человека может так захватить! Подарить трепет, эйфорию. И еще что-то особенное. Горячее и сладкое, как мед.

Это страсть?

– Так о чем же речь, Рафа? Что там за вселенский секрет? Может, мы вместе запатентуем?

Он усмехается.

– Может быть, я примитивная обезьяна, может, еще кто похуже. Но... – делает паузу, – круче секса я еще ничего не пробовал.

И заваливает меня на диван!

Глава 23

Алекс придавливает собой, сжимает в ручищах. А я смеюсь поначалу! Звонко и весело. Так забавно он это сказал – искренне, чуть смущенно. Затем серьезнею и обнимаю, готовая к поцелую, который получаю незамедлительно. Нежный, тягучий, как тот самый мед, что внутри. Жаркий, требующий продолжения.

Дыхание учащается. Не знаю уж, что там за реакции в голове, но возбуждение наступает шокирующе быстро.

Алекс стягивает с меня футболку, я ему помогаю. Тела соприкасаются, я голову запрокидываю и не сдерживаю стон наслаждения. Раф окутывает своей энергетикой, чудной гениальностью, страстью. Целует шею, ключицы, грудь... В ответ щипаю спину. Его торопливое дыхание опускается ниже. Касается пупка. В то же место следует влажный поцелуй. Там, наверное, кнопка какая-то находится, иначе как объяснить, что колени раздвигаются сами.

Я замираю и чувствую легкий поцелуй уже между ног.

– Боже... – шепчу, задыхаясь. – Как это приятно.

Алекс касается языком. Еще раз, еще. В ответ я дергаюсь, как ошпаренная. Вцепляюсь в его волосы и тяну к себе выше. Опять целуемся, вкуса становится больше. То, что мы делаем, отдает безумием, порочностью. Впечатления такие яркие, что дух захватывает. Это настоящий секрет! Наш с Рафом. Один на двоих. Теперь навсегда уже. Сжимаю его лопатки, помогаю снять штаны.

– Стоп. Презервативы, – шепчет он.

Притягиваю ближе, обхватываю ногами.

– Ива, Ива. Блядь, минуту.

Он снова целует, и я отвечаю, реагируя каждой клеткой.

Наш поцелуй такой же откровенный, как секс. Жадный, нетерпеливый, в нем эмоции, жажда. В нем столько чувств, что с ума сойти можно.

Алекс с трудом отрывается, встает и идет к шкафу. Я слежу за ним едва живая. Наблюдаю, как вскрывает конверт.

– Такие задержки невыносимы, – шепчу.

Надо решить эту проблему, чтобы мы могли любить друг друга тогда, когда хочется. Не теряя драгоценные секунды пиковой страсти. Заполняя их не холодным ожиданием, а максимальным наслаждением. Он натягивает презерватив и возвращается ко мне.

В момент долгожданного проникновения оба стонем. И сразу начинаем двигаться. Желая большего, добиваясь максимальной близости. Чтобы через несколько минут взорваться на пике кайфа, зарядиться гормонами, или как там Рафа рассказывал...

Спустя полчаса он сидит за ноутом и пишет длинные письма с ошеломительно-раздражающей скоростью. Нельзя быть таким умным, нормальных людей это бесит.

Ладно, Равскому можно. Он ведь мой. Мой же?

Мы дважды занимались любовью, замирая только на секунды пика, когда я становилась настолько чувствительной, что не справлялась с вторжением. Алекс терпеливо ждал, смотрел, срываясь на дрожь. В глаза заглядывал. Такой настоящий, заряженный и будто родной уже – у меня внутри все сжималось и плавилось.

Не понимаю, какие у него могут быть проблемы с отношениями? Не понимаю просто! Он ведь всё-всё делает идеально. И любуется мною так, как мне хочется.

Подхожу к нему со спины, обнимаю. Алекс быстро целует тыльную сторону ладони и вглядывается в текст.

– Ива, Ивушка, нужно доделать, и поедем куда-нибудь. Окей? Поедим, поболтаем. Дай мне минуту, а то меня опять выгонят и нечем будет платить ипотеку.

Прыскаю! Радостно киваю. А потом вдруг ощущаю что-то забытое и важное. Как будто укол счастья в груди и тепло предвкушения! Мне хочется с Рафом поехать куда-нибудь. Очень сильно хочется.

– Сегодня еще на завод нужно заскочить, это два с половиной часа пути в одну сторону. Поедешь со мной? Будет скучно, но на полпути можно в кустах потрахаться.

– О боже! Ладно, поеду, такого у меня еще не было. Работай, я отдохну.

Вставляю в уши наушники и от нечего делать убираюсь в кухне. Думаю, сегодня мы справимся без клининга. Алекс готовил, я сложу тарелки в посудомойку – всё честно. Тем более что настроение приподнятое.

Мы поедем на завод! Я посмотрю, где находится сердце производства! Та самая лаборатория, в которой Раф «жил», пока работал. Ну и кусты... это кажется неправильным, но отчего-то заманчивым.

Разгребаю завал на столешнице. Беру в руки синий пакет.

Интересно, кому Алекс купил смесь для приготовления вафель? Вряд ли мне, а потом ждал, когда я останусь. Настроение падает.

Пакет-то не сегодня начатый.

Сомневаюсь, что пек для себя или друзей. Бросаю в спину Алекса острый взгляд, накатывает волна раздражения.

Быстро качаю головой, стряхивая неприятные эмоции. Ему двадцать девять, он взрослый здоровый мужчина. Конечно, у него были связи, это у меня он первый. Я младше, да и просто так вышло.

Женщины бывали в этой квартире. Наверное. Раф слишком кайфово занимается сексом, чтобы обламываться.

Если я перееду к нему, то здесь точно больше никого не будет. Надеюсь.

Не только Алекс знает о гормонах, я тоже о них читала и примерное представление имею. Например, окситоцин. Он освобождается, когда люди чувствуют эмоциональную связь друг с другом. Например, во время приятнейшей беседы. Или... оргазма.

Щеки тут же начинают гореть. Гений быстро-быстро печатает. Не знаю, торопится, чтобы со мной побыть, или всегда так делает. Слегка постукивает ногой, отбивая неясный ритм. Забавный он, шебутной. Но классный. Что уж там. Честно.

Вновь смотрю на Алекса. У нас пока непонятные отношения. Однозначно – ведет он. Моя жизнь сейчас без цели, как спутник вокруг его потребностей крутится. И Алекс ведет себя очень, ну просто очень корректно и понимающе.

Вдруг ужасно хочется сделать для него что-то важное, приятное в ответ! Но что я могу? Не подарок же своими руками слепить? А хочется нужное, особенное. И забавное.

Открываю страницу поиска, забиваю: «сколько нужно учиться на парикмахера».

Убираю соль в шкаф, вновь смотрю на пресловутый синий пакет со смесью для вафель. Они в горле будто встают у меня. Пакет пуст на две трети. Мурашки неприятные.

Да уж, не стоит считать окситоцин лапочкой. Помимо эйфории и тяги к размножению, он провоцирует зависть и адовую ревность. Сиди теперь дома думай, угощает ли Алекс еще кого-нибудь. Катя всё вычистит, следов не останется.

С графиком работы и занятостью Равского, кажется, у меня нет иного выхода, кроме как действительно к нему переехать.

Глава 24

– Да, звонил. В каком формате я могу расстаться с вашей продукцией?

Голос Рафа не просто холодный, он ледяной! Не голос, а отколовшийся от материка айсберг, который дрейфует навстречу беззащитным корабликам. Даже мат не нужно использовать, собеседники там точно поняли, что дело труба.

Мы с мамой переглядываемся. Я пожимаю плечами, дескать, да-да, у меня от него мурашки. Постоянные. У него столько информации в голове, что двинуться можно. И мне это нравится. Правда.

– Нет, заберите сами. Завтра. Да, я предупрежу Бориса Игоревича. – Алекс убирает сотовый и поворачивается к нам. Произносит мягче: – Извините.

Это четвертый звонок за час, пока мы завтракаем у меня дома. Его тост уже остыл, Алекс возвращается за стол и с хрустом откусывает кусочек.

– Давайте, может, я разогрею блины? – суетится мама. Она с момента появления Алекса словно не в своей тарелке. Много нервничает.

Мама не так себе представляла Равского, ее картина мира будто немного треснула при его визите и заново не может склеиться. Хотя я предупреждала, что он не совсем стандартный миллионер.

– Всё в порядке, они не остыли. Очень вкусно, спасибо, – улыбается Алекс.

Сегодня я впервые за неделю ночевала дома. Прошлым утром каким-то неимоверным усилием воли мы с Равским сумели вылезти из постели и заняться другими делами. Он отправил меня домой паковать чемоданы, сам упахивался с кодами.

Сегодня приехал знакомиться с мамой. На полчаса раньше, в кроссовках и толстовке, но с цветами. Мама как раз заводила тесто, а я красилась. Пауза была слегка неловкой.

– Значит, вы через десять дней уже улетаете? – кротко спрашивает мама, и я чуть закатываю глаза. – Так надолго?

Вчера она устроила настоящий вынос мозга! Со скандалом, криками и слезами. Мама никогда не была истеричкой. Это я чуть что – доставайте платочки, а она всегда подходила к делу с умом и спокойствием. Поэтому я и поделилась с ней планами без какой-то задней мысли. После чего случился Армагеддон.