Текст книги "Содержанка"
Автор книги: Ольга Вечная
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
Annotation
– Все мои проблемы решились с тех пор, как я стал спонсором, – произносит Борис.
– Кем? – Я хмурюсь.
– Спонсором. Девчонки это так называют. Я оплачиваю ее расходы, она за это заботится обо мне. Никакого равноправия, чувств и прочей современной ерунды. Патриархат, удобство и комфорт. В койке, как в турецком отеле, – все включено.
– И много у нее таких, как ты?
– Полная эксклюзивность. Я периодически проверяю, кстати. Чуть не по нраву – вышвырну. Подумай, Раф, реально. Это круто. А потом, как созреешь, можно и жену поискать. Хотя с твоим характером это сложно. Содержанка – то, что тебе сейчас нужно. Могу познакомить, у моей есть подружки.
– Дорого? – Я слегка улыбаюсь.
– С твоими доходами – ерунда. Хотя бы попробуй. Гарантирую, это кайф, на который легко подсесть.
Содержанка
Пролог
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Глава 16
Глава 17
Глава 18
Глава 19
Глава 20
Глава 21
Глава 22
Глава 23
Глава 24
Глава 25
Глава 26
Глава 27
Глава 28
Глава 29
Глава 30
Глава 31
Глава 32
Глава 33
Глава 34
Глава 35
Содержанка
Ольга Вечная
Пролог
– О, Раф, наконец-то! Привет, брат! – кричат наперебой Борис, Артур и Славик.
– Вечер добрый.
Алекс Равский с хлопками пожимает партнерам руки. Падает в кресло, ему тут же наливают выпить.
Всем сидящим за столом около тридцати. Мужчины успешны и богаты. А еще изрядно пьяны.
– Как долетел?
– Самолет не упал, как видишь. Устал пиздец. Соколов тот еще мудозвон, не нравится мне его предложение, и всё. – Раф делает глоток, едва морщится. – Что-то не то он делает. Я жрать хочу, чем тут вообще кормят? – Равский притягивает к себе меню, начинает листать.
– Не парься. Юристы еще раз посмотрят договоры. Если что, маякнут.
– Ты же знаешь мою чуйку. Ладно, забили. Отдыхаем сейчас.
У Рафа голова взрывается. Участие «СоларЭнерджи», его главного детища, в международной выставке заслуженно изменило представление о солнечных батареях. Но получить заказы – это только треть дела. Важно их выполнить. Принципиально важно – в срок.
Раф наугад выбирает блюда и отпускает официанта. Трет лоб и виски, вяло слушая разговор друзей, сам по сторонам оглядывается в поисках той, с кем можно познакомиться. Расслабиться. Нужно хоть немного расслабиться, иначе он сойдет с ума. Поедет в больничку и будет лечить голову, как вечно угрожает его приемная мать. Нельзя столько работать. Деньги – далеко не всё в жизни. Легко рассуждать об этом, когда они есть. Еще недавно у Рафа ничего не было и он готов был поспорить.
– Как у вас дела? – спрашивает наконец.
– Нормально. Рита хочет подать на развод. – Артур сообщает новость как само собой разумеющееся. – Всё как обычно.
– Опять? Вы хоть раз доходили до финиша?
– Пару раз доезжали до загса, – усмехается приятель. – Потом нервы сдавали у нее или у меня. Поглядим, как в этот раз.
– Вот поэтому я больше никогда не женюсь. – Борис наполняет стаканы.
– Одному тоже херово. – Раф смотрит перед собой. – Я летел двадцать часов, сил нет зрачками двигать, не то что проводить презентацию себя хорошего и знакомиться.
– Ну сними шлюху.
Раф морщится. Его параноидальный страх перед всякой заразой не позволяет даже притронуться к девице с низкой социальной ответственностью. Вообще, сложное дело —вести столь крупный бизнес и параллельно успевать строить отношения. Знакомиться, уделять время, неделями помнить о существовании женщины...
– Ладно, проехали.
– Все мои проблемы решились с тех пор, как я стал спонсором, – встревает Борис.
– Блядь, кем? – Раф приподнимает брови.
– Спонсором. Девчонки это так называют. Я оплачиваю ее расходы, она за это заботится обо мне. Никакого равноправия, чувств и прочей современной ерунды. Патриархат, удобство и комфорт. В койке, как в турецком отеле, – все включено.
– И много у нее таких, как ты? – уточняет Равский брезгливо.
– Полная эксклюзивность. Я периодически проверяю, кстати. Чуть не по нраву – вышвырну. Подумай, Раф, реально. Это круто. А потом, как созреешь, можно и жену поискать. Хотя с твоим характером будет сложно. Содержанка – то, что тебе сейчас нужно. Могу познакомить, у моей есть подружки.
– Дорого? – Раф слегка улыбается.
– С твоими доходами – ерунда. Ты же Алекс Равский, кто сейчас не знает это имя? Хотя бы попробуй. Гарантирую, это кайф, на который легко подсесть.
– Подумаю. – Раф осушает стакан.
Он физически не может спать в самолете, поэтому бодрствует уже больше суток. Организм функционирует на автомате, усталость настолько сильная, что сон не идет. Такое с Рафом уже бывало. Нужно напиться и выключиться. Через пару дней войдет в режим и перестроится на новое время.
– Ты гений, но гений с подвохом. Не каждая бесплатно захочет терпеть.
– Я не собираюсь больше жениться.
– Детей все равно надо. Рано или поздно ты к этому придешь, но согласен, сейчас реально некогда. Ты надолго в Москве?
– Месяца два-три. В Сиднее пока нечего делать, там все налажено. Ну и Игорь смотрит.
– Отлично. Ладно, парни, я поехал. Моя нежная девочка уже заждалась, ужин домашний готовит. Не хочу ее расстраивать. – Борис поднимается с места.
Раф бросает взгляд на пучок салата, который ему принесли. Думает о холодной постели и берет приборы.
Через час он уже дома. Ходит по квартире, борется с бессонницей. Настроение вроде бы нормальное, но при этом внутри пусто. И пустота эта – тяжелая, объемная. Какая-то будто распирающая.
Сон приходит ближе к семи утра. Примерно минут через двадцать сотовый начинает вибрировать. Раф нащупывает его рукой, разлепляет веки. Номер неизвестный. Первая мысль – вышвырнуть в окно и продолжить наконец спа-ать!
Следующая догадка иглами ужаса втыкается в затылок: вдруг что-то случилось? Тревога берет свое, Раф мажет пальцем по экрану и прижимает телефон к уху:
– Да?
– Александр Дмитриевич Равский? – резко произносит смутно знакомый женский голос.
– Верно.
– Это Алла Теодоровна Андреева, я хочу поговорить с вами о своей девочке.
Андреева? Раф подтягивается на подушке. Единственная эмоция – голое неконструктивное раздражение. От усталости.
– Какой еще девочке?
– Иве Ершовой. Четыре месяца назад вы прислали ей цветы на сто тысяч. После чего у нас состоялся, полагаю, не самый приятный в вашей жизни разговор.
Раф садится ровнее и усмехается:
– Вы мне угрожали.
– Так уж и угрожала. Ерунда какая! Мы можем встретиться? Часа через два у меня будет немного времени.
Раф собирается отказаться, но Андреева добавляет:
– По поводу Ивы.
В ее голосе звучат требовательные, хищные нотки. Или же Рафу спросонья так кажется? Хочется снова уткнуться в подушку и продолжить спать. Он так и делает секунды на три. За это время успевает увидеть сон, в котором девушка с длинными темными волосами весело смеется. И смотрит на него.
Раф открывает глаза и понимает, что до сих пор сжимает мобильный.
– Алекс? Напомните, чтобы я не тратила время. Вы все еще богаты и успешны?
– Да.
Он думает о горячем ужине, режиме «все включено» в койке и девушке. Красивой и гибкой. Стройной. С невероятными глазами.
– Тогда записывайте адрес.
– Диктуйте, я запомню.
Глава 1
Всё вымышлено, любые совпадения случайны
Ива
Я замираю с костылем, затем оборачиваюсь и запихиваю его обратно в машину.
– Ива, что ты делаешь? – Мама подходит ближе и грозно хмурится.
– Мне лучше. Правда. Да и тут два шага, ничего страшного, сама дойду.
– Доктор кому сказал беречь, не нагружать? – Мама невозмутимо достает костыль и вручает мне.
– Я и так почти не напрягаюсь. Пожалуйста, не настаивай, я справлюсь.
Мысль появиться перед сборной в столь никчемном виде буквально убивает! Я проверяла: могу продержаться на ногах час. Мне нужен этот час. Жизненно необходим, как кислород. Но мама и слышать не хочет. Разводит руками и повышает голос:
– Ты стесняешься, что ли?
– Нет, просто не хочу никого расстраивать. Я какая-то... жалкая. А я никогда не была жалкой, мам. Пожалуйста.
– Я сейчас же звоню Льву Захаровичу.
Она достает телефон, набирает номер хирурга и начинает жаловаться. Глаза жжет, я сжимаю зубы, выхватываю костыль и, опираясь на него, шустро ковыляю в сторону общежития. Операция длилась дольше пяти часов – я не могу подвести врача и испортить результат его работы. И так уже всё, что могла, испортила, неудачница.
Глупая травма! Я почти восстановилась и должна была ехать сегодня на соревнования. Качаю головой, запрещая себе думать об этом. Не время.
Захожу в корпус и тут же слышу крики:
– Ива! Там наша Ива!
Кожу покалывает от удовольствия. Родные голоса близких людей. А еще я обожаю запах нашего общежития – жадно вдыхаю его, насыщаясь. Если честно, то дома уснуть не получается. У мамы... словно в гостях.
Девчонки спешат навстречу, и мы обнимаемся. Особенно долго – с Таней и Леной, моими самыми близкими подругами. Да, формально, на соревнованиях, мы соперницы, в последние годы делили первые места и даже ссорились из-за внимания тренера. Но все остальное время – неизменно поддерживали друг друга, как никто в мире.
– Как ты? – спрашивает Лена, когда мы отходим чуть в сторону и остаемся втроем. Смотрит в глаза.
Я с трудом выдерживаю взгляд.
– Нормально. Буду болеть за вас изо всех сил. Первые два места точно наши.
– Могло бы быть три, – говорит Таня. – Вы с Леной делите первые два, потом я. Как всегда.
– Ставят Лизу, но она не сможет. Должна была ехать ты, Ива, – с жаром заявляет Лена. Упрямо, быстро. Словно ее слова что-то могут изменить.
– Да ничего, это не важно. Все мысли о том, как вы выступите. И зря вы про Лизу, я в нее очень верю.
– Жаль, что ты не сможешь поехать хотя бы поболеть!
Улыбаюсь шире. Тренер сказала, что не стоит.
Меньше всего на свете я хочу, чтобы девочки ехали с чувством вины или испытывали ко мне жалость. Зря взяла в поездку маму! Она должна была помочь, а не вести себя так, словно мне пять!
Отставляю злополучный костыль подальше и опираюсь на подоконник.
– Мне значительно лучше. Правда. Скоро восстановлюсь.
– Впервые без тебя. Если честно, я не представляю как... Меня даже тошнило с утра.
Мой рок – излишняя эмоциональность – прорывается даже через обезболивающие. С самого детства я могла заплакать на ровном месте от радости или печали. Сейчас сам бог велел. Слезы катятся по щекам, хотя я продолжаю улыбаться. Забавно, что могу, плача, продолжать делать необходимое. Тренера давно привыкли.
– А ну-ка перестаньте! – встряхиваю подруг. – Вы самые лучшие! Самые-самые! Сильные, смелые, талантливые. Мои девочки! Вы поедете и привезете медали. Кто-то же должен мне их показать, в конце концов!
– Ох, Ива!
Мы обнимаемся втроем крепко-крепко. Потом я провожаю девочек до микроавтобуса. Обнимаюсь с тренерским составом, улыбаюсь.
Меня зовут Иванна Ершова, мне двадцать один год. С шестнадцати лет я в сборной страны и в этом году должна была выступать на Олимпийских играх. Сейчас это под вопросом. Игры через несколько недель, а у меня нога в гипсе.
Четыре месяца назад в моей жизни начался кромешный ад. Травма, и как ее следствие – сорванное выступление. Полный шок и провальное интервью. Мне вкололи что-то очень сильное, разум словно помутился, я не поняла журналистов и сказала не то, что следовало. После чего спонсоры прекратили со мной сотрудничество. Разом. Без объяснения причин и шанса оправдаться. Просто вычеркнули из жизни.
То злополучное интервью и фотографии красовались во всех спортивных изданиях. Я почти восстановилась, но неделю назад, как сказала Алла Теодоровна, доломалась окончательно.
Всё, что могу сделать для команды – это поддержать морально.
Смотрю вслед уезжающему микроавтобусу. Лена и Таня высунулись из окон и машут, а я в ответ. Девочки шлют воздушные поцелуйчики. Я плачу и смеюсь одновременно.
– Ива, я на работу опаздываю, – осторожно просит поспешить мама.
– Да-да, конечно. Идем.
Сжимаю костыль. Представляю, как отбрасываю его и бегу. Бегу быстро-быстро!
Забираюсь в машину, пока еще нашу, и смотрю в окно.
– Тебя в университет?
– Домой.
– Ива, учеба в самом разгаре. Раз ты больше не тренируешься, нужно посещать занятия в полную силу. Уверена, это бы отвлекло тебя. Студенческая жизнь, новые знакомства. Парни! О, я обожала! Единственное, о чем жалею, – что так рано встретила твоего отца. Хотя тогда бы у меня не было тебя. Значит, ни о чем не жалею...
Мама продолжает болтать, стараясь развеселить, и я улыбаюсь, чтобы не расстраивать ее. Выхожу у университета, машу рукой. Едва внедорожник скрывается за поворотом, ковыляю на остановку. Не могу я там находиться. На меня смотрят абсолютно все. Столь активное сочувствие хуже насмешек.
В автобусе достаю наушники и включаю на телефоне запись своего последнего выступления. Прокручиваю его снова. Снова и снова. И снова. И снова.
***
После возвращения Алла Теодоровна приглашает в гости. Оставив костыль у входа, я, выпрямив спину, прохожу в кухню.
Стинг, небольшая собачка породы бишон-фризе, несется навстречу и начинает ластиться. Приседаю и с радостью глажу, сюсюкаясь. Почти не морщусь от стрельнувшей боли.
Алла Теодоровна тем временем готовит чай, накрывает на стол.
Каждый раз при общении с Андреевой переполняет величественный ужас, смешанный с восхищением. До сих пор не знаю, чем я понравилась ей девять лет назад, но после соревнования она пригласила нас с мамой на разговор. Помню этот невероятный трепет и стыд за дешевый купальник, за ошибки, которые допустила.
Алла Теодоровна сказала маме, что я невероятно женственная и грациозная для своего возраста. И что никто из выступающих сегодня не слышал музыку так, как слышала ее я. Андреева предложила переехать в Москву. Дальше была сложная ночь, мы с мамой долго обсуждали, спорили, а утром дали положительный ответ.
Места в общежитии не было, и тренер запросто поселила меня у себя на диване. Безоговорочно поверила в совершенно чужого человека! Благодаря ей мы с мамой имеем всё, что имеем. Алла Теодоровна – совершенство.
Когда я присаживаюсь за стол, она сразу переходит к делу:
– На Олимпийские игры ты не едешь.
Опускаю глаза и вжимаю голову в плечи. Слезы текут ручьем, но тренер не обращает внимания, она привыкла к этой моей особенности.
– Еще целых три недели, это много. Я справлюсь.
– Нет, не успеешь. Я говорила с врачом. Если ты вернешься к тренировкам прямо сейчас, есть вероятность, что останешься вообще без ноги. Я не могу так рисковать.
– Я могу. Мне двадцать один, я взрослая. И полностью беру на себя ответственность...
– Исключено, – отрезает Алла Теодоровна.
Волоски встают дыбом. Спорить с ней невозможно в принципе. Это недопустимо, да и... нереально. Не могу себе подобное представить. Шепчу:
– Простите. Простите меня, пожалуйста.
– Ива… – Ее голос становится теплее. – Ты моя девочка на веки вечные. Как бы ни сложилось, ты всегда будешь моей дочерью. Моим лучиком. Одна из красивейших гимнасток мира. Я когда тебя увидела, сразу поняла: эта, с неправильной осанкой и в перешитом дрянном купальнике, моя.
Плачу против воли. В этом плане я всегда завидовала Лене – как бы больно ни было, ни слезинки. Я делала не хуже, но при этом рыдала.
– Следующие игры через четыре года, мне будет уже целых двадцать пять.
– Да. И с твоими травмами мы просто не доживем.
Беру салфетку, вытираю щеки.
– Что же мне тогда делать?
На самом деле хочется лечь, закрыть глаза и исчезнуть. Но вслух я не могу такое сказать.
Алла Теодоровна включает видео, на котором мне двенадцать. Стою с первой значительной золотой медалью, свечусь счастьем. Шишка на голове затянута так сильно, что улыбка еще шире кажется. Бойко даю интервью. Рассказываю, что мечтаю стать чемпионкой и найти любовь всей жизни.
– Это я тогда «Сумерки» прочитала, – оправдываюсь. – Была под впечатлением.
– Если с первой мечтой не получилось, то стоит обратиться ко второй, Ива. Вечером у тебя свидание с мужчиной.
– Что?! – Округляю глаза.
Шок такой сильный, что перестаю плакать.
– Мы сейчас допьем чай, и я подберу для тебя подходящую одежду и макияж. Расскажу, что за мужчина.
Пульс ускоряется, сердце тарабанит как безумное. Тема мужчин всегда была табуирована. Спорт на первом месте.
Следом осеняет: Алла Теодоровна хочет от меня избавиться. Как ненужный товар, спихнуть с глаз.
– Лена с Таней тренируются, а я... – Щеки пылают. – Ни за что. Дайте мне шанс. Я лучше сама себе ногу ампутирую, чем...
Алла Теодоровна смотрит в глаза, я мгновенно закрываю рот. В голове стучит: «Вечером. Встреча этим вечером. Она обо всем договорилась».
– Так, Ива. Давай-ка пробежимся по пунктам, о чем точно не стоит говорить с мужчиной на первом свидании...
Глава 2
Когда гимнастка выходит на ковер, каждая деталь имеет решающее значение. Еще до того, как зазвучит музыка, задолго до момента, как будет выполнено первое движение программы – я уже выступаю. Ко мне прикованы взгляды. Гимнастка создает образ с первой секунды.
Смотрю в зеркало и встряхиваю головой. Сегодня мой образ также продуман до мелочей, вот только он не для судей, а для одного человека, с которым у меня свидание.
Волосы распущены, макияж ярче, чем я привыкла. Одежда, отдать должное, по вкусу. Никаких вырезов или прочих унизительных деталей. Стильное закрытое платье из плотной ткани, по фигуре.
Учитывая, что все спонсоры вмиг отвернулись от неугодной спортсменки, которую впереди ждет долгая реабилитация, нужно где-то найти деньги. Работу или компанию, которая поверит в меня, согласится помочь в обмен, например, на рекламу. Иначе я даже не представляю, что делать.
Алла Теодоровна считает, что не помешает выйти замуж. Разумеется, удачно, а не за какого-нибудь козла. Она обещала посодействовать. Сглатываю. Я не думаю, что это хорошая идея, но спорить так и не решилась. Была не в том состоянии.
Бросаю взгляд на большие часы в золотой раме – начало восьмого. Я бы сейчас заканчивала тренироваться в любимом телесном купальнике и собиралась на ужин. В нашей столовой по пятницам дают рыбные котлеты. Безумно вкусно.
Сжимаю костыль крепче – потрясающий аксессуар при мне.
– Вам помочь? – предлагает администратор руку. – Проводить до столика?
– Спасибо, я сама. Меня уже ждет, полагаю, какой-нибудь богатый дедушка-извращенец?
Администратор, замешкавшись, моргает.
– Да я шучу! Просто свидание вслепую, – улыбаюсь весело, отмахнувшись. – Нервничаю.
Администратор смеется и грозит пальцем, дескать, ну и шуточки. Я о том же, не поверите!
Ну и шуточки у вас, Алла Теодоровна! Какое замуж?
– Вы первая. Идемте.
Пораженно вновь смотрю на часы – я опоздала на десять минут и приехала... первой?
Присаживаюсь за столик и оглядываюсь. Неуютно. Прячусь за меню. Представляю, как буду рассказывать об этом подругам, и щеки тут же пылают. Ситуация и без того была довольно унизительной, сейчас она впечатывает в стену.
– Определились? – спрашивает официант еще через пять минут.
Я честно ждала ужин с этим добрым богатым человеком, Андреевой не за что меня упрекнуть. Просто не мое это, наверное. Как и спорт, успех, счастье и прочее хорошее и прекрасное. Пора домой. Закрыться в ванной от мамы и продолжить лежать на полу, рыдая.
– Спасибо, но нет. Что-то совсем пропал аппетит. Посчитайте воду, пожалуйста...
В этот момент к столику быстрым шагом подходит мужчина. Меня даже ветром обдает от такой стремительности. Растерявшись, я вдруг чувствую себя очень одинокой и беспомощной. Опускаю глаза. Не успеваю рассмотреть незнакомца как следует, лишь мажу глазами по белоснежной рубашке и огромному букету алых роз, следом окутывает их навязчивый запах. Сердце ускоряется, кислорода становится недостаточно.
Начинается. Начинается самым кошмарным образом – мужчина опоздал и принес цветы, которые я не люблю.
Он останавливается рядом. Я смотрю перед собой.
– Извини, пожалуйста, я задержался.
Голос кажется смутно знакомым. Хотя, наверное, это галлюцинации. Я мало с кем знакомилась вне спорта.
– Привет. Ничего страшного, я не скучала.
Мужчина наклоняется и клюет меня в щеку. Горячие губы прижимаются к коже и обжигают неожиданностью. В этот момент вся краска мира, кажется, устремляется к моему лицу.
Целует он вроде бы по-дружески, но при этом задерживается чуть дольше, чем следовало бы. В нос ударяет запах его туалетной воды – довольно терпкий.
Когда мужчина отстраняется, я поднимаю глаза и застываю. Это же тот самый сумасшедший, который скупил для меня все розы в Эмиратах! Пульс ускоряется. На следующий день я упала и получила травму. Я их не выношу: очень плохие воспоминания из детства. Розы – дурной знак.
Часто моргаю.
Мужчина же улыбается и смотрит так заинтересованно, что щеки продолжает печь. Ему на вид около тридцати. Смуглая кожа, темные волосы. Радужки глаз так и вовсе почти сливаются со зрачками в этом освещении. На контрасте с белой тканью рубашки смотрится довольно эффектно.
– Это тебе. – Он протягивает букет.
– Спасибо. – Я принимаю розы и сразу откладываю на стул подальше.
Лицо так и пылает. Понятия не имею, как быть и реагировать! Он, разумеется, не может знать о моей нелюбви к этим цветам, я еще никому в жизни ее не озвучивала, боясь показаться странной. Но хотелось бы, конечно, чтобы догадался.
Как же его зовут? Александр вроде бы. У него сейчас мегапопулярный стартап.
– Я так рад тебя видеть, – выдает Александр. – Еще раз хочу извиниться за то, что опоздал. Некрасиво вышло. Надеюсь, цветы хоть немного загладят вину. Я правда ждал этот вечер. – Он присаживается за стол.
– Пробки? – подсказываю.
– Да нет, я забыл. Конференция длилась дольше, чем рассчитывал. Хорошо позвонили, что букет готов. – Он улыбается, а я пораженно отвожу глаза в сторону. – Конференция все еще идет, кстати.
Искренность – это, безусловно, замечательно. Но... в таком количестве можно же и захлебнуться!
– Забыли? Обо мне? – невольно улыбаюсь. Испытываю по-настоящему шок.
Я вообще-то еще недавно была лицом страны. Я не хожу на свидания. Это исключение.
– Много работы, – отмахивается Александр, продолжая меня рассматривать. Всю. Лицо, волосы, руки, даже ногти, покрытые прозрачным лаком. Почему-то жадно, быстро. – Но думаю, ты в курсе, как это – когда живешь мечтой.
На миг опускаю глаза. Потом поднимаю.
– Сейчас у меня работы меньше и график посвободнее, – неловко усмехаюсь.
– Жаль, что с тобой такое случилось. Я почитал о реабилитации с твоей травмой, все будет хорошо. Деньги не проблема. Я решу. У тебя все будет.
Он говорит так, будто мы обо всем договорились. И это пугает.
– Да я... в общем-то... Меня Иванна зовут. Ива. Думаю, нам бы начать со знакомства. А потом уже обещания.
– Я знаю, конечно же, как тебя зовут. – Он берет меню, пробегает глазами. Откладывает. Снова берет, но смотрит на меня. – Я Алекс. Или Раф, так даже привычнее. Друзья еще в школе придумали прозвище по фамилии.
У него есть друзья, вау. С таким характером и напором – достижение прям. Почему-то это смешит, и я улыбаюсь почти искренне.
Раф тем временем говорит серьезно:
– Скажу честно, ты сейчас персона нон грата в моем кругу. Мы недавно получили приз за вклад в спасение планеты. Наш способ выработки энергии дешев и безопасен. А имя девушки, которая на весь мир заявила, что ей не жалко умирающих в муках дельфинов, стало ругательством.
Боже! Леденею.
– Я не так сказала. Совсем не так! Там вопрос был о разливе нефти в океане, ни слова о дельфинах. Мне очень жаль дельфинов. Я была так шокирована травмой, что даже не смотрела новости и ни о чем не знала.
Раф показывает экран телефона. Там крупным шрифтом название той самой скандальной статьи, с которой началась травля. Я отворачиваюсь, и он заявляет:
– Я тебе помогу.
– Как?
– Мы прямо сейчас сделаем крупное пожертвование от твоего имени. – Он вновь смотрит в телефон, палец летает по экрану.
Я немного не успеваю за скоростью происходящего. Паника расшатывает нервы.
– Подожди! – Тянусь и касаюсь руки. Его руки.
Раф тут же поднимает глаза и встречается с моими. Удар сердца длится тишина. Мы слегка ошарашенно смотрим друг на друга. После чего я отстраняюсь и произношу первой:
– Не так быстро, пожалуйста. Ты разбрасываешься деньгами, а что взамен? Я полагаю... мы друг друга не так поняли. Я на первом свидании. И всё. Без чего бы то ни было дальше. У меня нога больная. Да и... достоинство имеется.
Он моргает и откладывает мобильный.
– Да, я знаю. Поэтому мы и сидим здесь вдвоем. Мне нужна именно такая, как ты.
У меня небольшой опыт общения с мужчинами, но даже он подсказывает, что все идет не по правилам. Набираюсь смелости и спрашиваю:
– Для чего нужна, Алекс?
Глава 3
На ковре я всегда одна. Друзья, мама, тренеры... все они рядом, буквально в нескольких метрах, но при этом в момент выступления – невообразимо далеко. Играет музыка, и близкие как будто остаются в другой реальности. В этой... есть только гимнастка, ее настрой, воля к победе. Мне нравилось это ощущение – когда все зависит лишь от меня. Любила его.
Сейчас я вообще не понимаю, что происходит. Пытаюсь хоть как-то удержать контроль над ситуацией, но куда там!
Равский смущает своим вниманием, увлеченностью. Ловит мой взгляд и произносит:
– Ты мне нужна в первую очередь для имиджа.
– А...
Не дав ответить, он тут же продолжает:
– Моя жизнь в данный момент – предмет повышенного интереса, за мной даже стали следить папарацци, поэтому и спутница нужна соответствующая. Яркая, уверенная, способная противостоять давлению и вести себя адекватно. Вы, гимнастки, железные. Во всем идете до конца. Поэтому я и выбираю тебя.
– Спасибо. Эм... польщена.
– Это ирония? – Алекс беззлобно улыбается. – Напрасно. Ты лишилась своей мечты, помоги осуществить мою. Вместе у нас получится.
Вот вам и свидание. Алла Теодоровна упоминала, что богатые гении со странностями. Но, кажется, шкатулочка только открывается.
– Ты предлагаешь заключить... сделку? Вот так сразу? А как же чувства? Я могу тебе... просто не подойти.
Он хмурится, будто вообще не понимает, что я несу. Затем решает, видимо, не обращать на глупости внимания. Через заминку объясняет:
– Вся эта любовная хрень не для меня, да и времени нет. У меня проект, заказчики, и жажда заработать. Поэтому мы заключим договор на три года. За это время ты восстановишься, выучишься, выплатишь ипотеку. И, если все пройдет хорошо, я помогу тебе в тренерской карьере. Заманчиво?
– Но тебе ведь будет недостаточно, чтобы я просто носила статус твоей девушки и красовалась с тобой на фото? Иначе это было бы... слишком похоже на сказку. – В моем голосе мелькает такая явная надежда, что сама поражаюсь.
Вот бы это был очередной спонсорский контракт! Я рекламирую Рафа, нахваливаю в прессе шикарного надежного мужика, он в ответ помогает реабилитировать ногу и имя. Это странно, но присутствует логика. В этот момент Равский действительно начинает нравиться. Он симпатичен, обаятелен, умен и успешен. Работать с ним было бы комфортно.
Раф тем временем чуть приподнимает брови и произносит:
– Ты слишком красива.
И пялится. Как жаждущий на воду. Моя бедная душа сжимается в комочек и падает в пустоту.
Всего три слова, но их хватает, чтобы четко осознать: сказки не будет. Этому мужчине нужно большее. Он оторвался от конференции и приехал сюда за именно за мной.
Краснею. В тысячный раз за десять минут свидания прячу глаза.
В висках шумит, а уши начинают гореть. Равский спрашивает, понизив голос:
– Ива, ты девственница?
Я вскидываю глаза и ошпариваю засранца возмущением! Нет, это ни в какие ворота! Он полностью серьезен и крайне увлечен беседой. От злости покалывает кожу. Если бы не больная нога, я бы ушла немедленно! Сейчас, увы, гордо продефилировать не получится, скорее – жалко. Лишь поэтому остаюсь на месте.
– Если нет, мой гонорар будет урезан? – парирую, приподняв бровь. – На сколько процентов?
– Не будет. Ты дико смотришь, пытаюсь понять причину. Мы пока просто разговариваем.
– Ты пытаешься купить меня. В открытую!
Он кивает, дескать, и что? Меня же окончательно накрывает! Вместо того чтобы тренироваться, быть в кругу приятных близких людей, я обсуждаю с чужим мужиком свою стоимость. Я его знаю пять минут! Не хочу ни целовать, ни тем более спать с ним. Слезы подкатывают, я моргаю и стараюсь переключиться. Зареветь сейчас явно не в тему. Только не перед ним!
– Эй, – зовет Раф. – Мы просто обсуждаем условия.
– Прости, я не продаюсь.
– Все продаются, главное – указать цену.
У меня открывается рот.
– Все? По-твоему, за деньги можно купить любого?
– Даже чемпионку.
– Боже! Не знаю, это воспитание или ты сам придумал... Но так же нельзя! Знаешь, я бы пожелала тебе пожить какое-то время в бедности и попробовать с людьми дружить. Общаться. По-настоящему. Может быть, и не пришлось бы покупать спутниц: они бы захотели быть с тобой просто так. Бесплатно.
– Никто бы не захотел, – отвечает он тут же, причем абсолютно спокойно.
Фыркаю.
– Ты попробуй, вдруг получится!
– Мне скоро тридцать, я пробовал. – Раф смотрит ровно, хотя взгляд становится напряженнее. – У меня социальная дезадаптация, со мной не уживаются.
Я осекаюсь, смутившись. Это что такое? Болезнь? Больным он не выглядит явно. Скорее, напротив, слишком здоровый, бодрый, богатый и охреневший кобель.
– В каком плане не уживаются? Ты бьешь людей? – Склоняю голову набок.
Он закатывает глаза. Слегка, самую малость улыбается. Как будто бы нервно.
– Нет, но смешно. Я шумный, невнимательный и импульсивный.
– И всё? – Я недоуменно моргаю. – Разве не половина парней планеты такие?
Раф улыбается шире, подмигивает.
– Это немало. По крайней мере раньше, до того как «СоларЭнерджи» стрельнула, я слышал о себе много всего «хорошего». Сейчас эти девушки мнение изменили. Пишут. – Он показывает телефон. – Все.
– Твои бывшие? Серьезно?
– Даже те, кто замужем. – Раф стреляет глазами на мои руки, их словно обжигает теплом. – Поэтому, наверное, купить можно всех. На мой аккаунт в соцсети за месяц после выставки в Эмиратах подписалось около миллиона человек. Личные сообщения трещат, и большинство писем не от коллег. Всех этих шлюх возбуждаю не я, а мой кошелек. И если уж покупать ласку, то у особенной. Ты мне нравишься, Ива. Очень. Я хочу именно тебя.
Температура воздуха резко повышается. Я задерживаю дыхание и застываю под внимательным взглядом.
Шума от Равского, может, не так уж и много, но энергия у него и правда бешеная. Слово «очень» он произносит с большим вкусом. Тело подсказывает: «Беги». Меня натурально знобит. Не представляю, как это – целоваться с Алексом. Не говоря уже о большем.
Зачем-то смотрю на его губы, он опять улыбается.
Вроде бы не выглядит опасным, но кто этих богатых гениев разберет?.. Опять же. Что у него там за красные комнаты в подвале? Спросить неудобно, еще решит, что я соглашаюсь и набиваю цену. Пора уходить. Пожимаю плечами.
