Текст книги "Содержанка"

Автор книги: Ольга Вечная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

– Как триггеры притупятся, продолжишь. А пока вычеркни подруг из жизни. Ива, тебе не обязательно заставлять себя сталкиваться с болью снова и снова. За это никто не похвалит.

Алекс смотрит крайне внимательно. Его глаза – темные, а тепло, что разливается в моей груди, – уютное. Оно от благодарности просто за то, что не осуждает. Принимает неидеальной. С хрупкими костями. Ревностью.

Касаюсь его разгоряченной груди, шеи. Нежно поглаживаю и тяну к себе. Алекс наклоняется, и я увереннее обнимаю, откидываясь на подушку.

– Когда эти триггеры притупятся? – спрашиваю. – Как ты думаешь, когда эта боль пройдет? Когда мне перестанут сниться выступления?

– Когда найдешь новую цель.

– У меня ее нет.

– Могу предложить пока свою. Спасение мира – как тебе? Звучит достаточно внушительно?

Улыбаюсь.

Наши губы соединяются в сухом, но приятном поцелуе. Я продолжаю гладить твердые плечи, отмечая скрытое напряжение.

– Ива, мы еще не говорили о деньгах, – произносит Алекс спокойно. Смотрит на мой подбородок, не в глаза. – Не обсуждали суммы. Я держу в голове, что у тебя ипотека. Но есть еще расходы на еду, одежду.

Прижимаю руку к его рту.

– Давай потом? Не хочу о деньгах.

Он слегка прищуривается, словно ища подвох. Стреляет в глаза, затем возвращается к подбородку. Наверное, решил, что я приехала просить комиссионные.

Ладонью чувствую поцелуй. Еще один. Отчего-то дрожу. Убираю руку, чтобы увидеть губы.

– Мне нужно настоять? – Алекс слегка улыбается. – Не очень понимаю, как быть.

– Может, лучше продолжим целоваться?

– Тогда в кровати.

Он вновь подхватывает меня на руки и несет в спальню. Как в прошлый раз, но сегодня во мне намного меньше робости. Мы хорошо поговорили, и он стал чуточку ближе.

Постель аккуратно заправлена.

Алекс ставит меня на пол, стягивает покрывало, отгибает одеяло и плюхается на матрас. Подтянутый мужчина, ловкий, несмотря на высокий рост. Бесконечно в себе уверенный.

Роза эта, конечно... треш. Буду думать, что ее нет.

– Ну иди сюда, смелее. Я хочу тебя.

Он гостеприимно разводит руки и улыбается. А я вдруг улыбаюсь в ответ. Забираюсь на кровать и аккуратно, – с этим гипсом же дурацким, – на четвереньках подползаю к нему.

– Какая кошечка, – издевается Алекс.

Но не зло, а как-то... душевно. Смотрит ведь, пялится. Не то чтобы я была дико хороша в его майке, но ему будто нравится.

– Пошел ты! – смеюсь. Присаживаюсь рядом. – Послезавтра гипс снимут уже. Вылечу ногу, стану конфеткой.

– И так конфета. Иди, блядь, сюда.

Не успеваю пискнуть от возмущения, как Алекс хватает меня за талию и тянет к себе на колени. Сразу впивается в губы. Язык у него сумасшедший – такие фигуры выписывает, что сама рассудок теряю. Сжимаю плечи его, впиваюсь ногтями.

Он обнимает до хруста косточек. С жаром проводит по спине – сильно, требовательно. По-взрослому. По коже опять разряды электричества. От его пальцев. Туда, в самый низ.

Закусываю губу, когда он шею зацеловывает, без остановки лапает.

В этот раз тело уже знает, как может быть. Реагирует моментально. Окатывает горячим предвкушением.

Я перекидываю через Алекса ногу, оседлав. Не планировала так делать, само получилось. Он ведь... постоянно меня целует. Задирает майку, я послушно помогаю стянуть ее через голову. Алекс ласкает грудь, спину. Остается дышать рвано, двигаться, жаться, будто замерзла.

Он накручивает на пальцы ткань стрингов, чуть тянет вверх, затем снимает с меня белье. Сердце колотится, словно вот-вот выпрыгнет. Алекс быстро стягивает джинсы вместе с боксерами. Стоит у него каменно, и от вида мужского напряжения во мне кипит смесь трепета и ужаса как отголосков неопытности. А еще вновь чувствую молнии. Они жалят, жалят чувствительную кожу. Теперь-то я знаю, что служит освобождением.

Доверчиво льну, но Алекс отстраняет:

– Секунду, Ив. Прости, защита. Надо.

Киваю. Правильно. Он всё правильно делает, хотя момент был страстный и особенный. А ожидание порождает сомнения.

Алекс достает из тумбочки презерватив, вскрывает. Раскатывает по члену. И тянется ко мне.

Я опускаюсь на него постепенно. Принимая сантиметр за сантиметром. Стараясь расслабиться. Трудно же! Дышу быстро, до пересохших губ, до гипервентиляции, от которой голова кружится. Опускаюсь до упора и закрываю глаза. Запрокидываю голову.

Безумные ощущения. И хочется больше, теснее. Мне неловко. Сдерживаюсь. Но так приятно, что... Господи.

Алекс целует в лоб. Кладет руки на бедра и медленно, но с силой вжимает в себя. Да так, что срываются стоны. Он отвечает:

– Кайф.

Киваю. Он целует щеки, губы. Я делаю робкое движение бедрами. Алекс расправляет мои волосы по плечам.

– Настоящая красавица.

Улыбаюсь.

– Посмотри на себя. Ну же.

Распахиваю ресницы, он слегка поворачивает мой подбородок, и я замечаю зеркало. Во весь, мать его, шкаф! В прошлый раз были в полумраке, я в потолок пялилась да зажмуривалась. А тут...

В отражении мы. Обнаженные, сплетенные воедино. Пульс взрывается, в ушах шумит. Алекс сидит с ровной спиной, я на нем. Он обнимает. Серьезный такой, крайне возбужденный. Обнимает и целует. Чмокает в щеки, нос, подбородок. При этом будто становясь еще больше внутри.

– Прекрасная девушка. – Целует меня. Целует, целует. – Какие губы. Плечи. Грудь. Бёдра… – Проводит руками, собственнически сжимая. Это нахальство уместно сейчас. – Моя. Ты очень красивая, Ива. Расслабься. – Целует еще. – Сильно меня сжимаешь там. Будет хорошо.

Щеки рдеют.

Алекс упирается рукой в матрас и начинает двигаться. Поза будто неудобная, но у него получается плавно. Толчок за толчком. Да так, что дыхание рвется, а между ног – пожарище. Каждый новый толчок ошеломляет ощущениями. Каждое прикосновение – необходимое.

Мы занимаемся любовью перед зеркалом. В глазах Алекса – искры, он то и дело мажет по моему отражению. Алчно, ненасытно. Словно меня в реальности ему недостаточно. Хочет еще больше. Голоден.

А я... наверное, и правда красива, но смотрю сейчас не на себя вовсе. На него. Только на него.

На то, как обнимает крепкими руками. Жадно, в сладкой агонии.

Как перекатываются мышцы пресса и каменеют бедра при каждом движении. Как темнеет взгляд от похоти и удовольствия. Каждый толчок отзывается вспышкой жара внутри.

Мы всё больше тонем в собственных вздохах, я начинаю стонать, и Алекс, поймав мой взгляд в отражении, одобрительно кивает. «Продолжай. Нравится».

Ох.

Внизу живота еще жарче от этого простого разрешения. Я закрываю глаза и отдаюсь нашей близости.

Алекс доводит меня до исступления в этой позе, затем переворачивает на спину и продолжает двигаться сверху. Быстрее. Еще быстрее. А я... горю. Внутри молнии, разряды сверкают, точки оголенные. При каждом толчке сильнее его чувствую. Еще сильнее.

Раф – звучит как кофе. Сладкий, со сливками. Слишком калорийный для спортсменки.

Алекс делает еще толчок и напрягается, замирает, а затем ускоряется. Стонет низко – так же естественно и сексуально, как двигался. Делится удовольствием, отчего я просто в панике. Настолько это по-взрослому. Безумно нравится.

Таю, прижимаясь к нему. Дрожу в такт его спазмам. Он выходит из меня, целует в губы и накрывает промежность рукой. Ласкает. Намного быстрее, чем до этого. Пока разряды не дают реакцию и я вновь не захлебываюсь в освобождающих волнах тепла.

– Раф, – шепчу через пару минут. – Рав. Рафа.

– М? – выдыхает он. Откликается.

– Ничего. Просто слушаю, как звучит твое имя. Алекс – слишком официально... – Хихикаю. – Для нашей постели.

Он хмыкает.

– Называй как нравится. С именем по паспорту у меня дружба не сложилась. – Спрашивает, чуть помолчав: – Тебе было не больно в этот раз?

– Н-нет. Немного нога ноет, я все же опиралась на нее. А так нормально. Хорошо.

– Может быть, тогда еще раз? – Раф обнимает. – Мне хочется.

Глава 14

Щеки пылают просто так, без особого повода, когда варю нам с мамой кофе. В турке. Пахнет изумительно, я почти чувствую вкус на языке и слегка улыбаюсь. Спать совсем не хочется, хотя легла поздно: вернулась домой ближе к четырем утра.

Равский привез.

Он просто сумасшедший! Не выпускал из объятий. А потом, когда заявила, что точно пора, наотрез отказался вызывать такси.

Мама появилась ближе к восьми, как обычно после смены. Разнервничавшись, я так и не смогла крепко уснуть, поэтому, едва щелкнул замок, подскочила, чтобы составить компанию за завтраком.

Хочется поделиться случившимся, но стесняюсь. Разрывает просто!

– У тебя во сколько лекции? – спрашивает мамуля, зевая. – Сейчас кофе выпью, могу отвезти.

Я учусь на факультете менеджмента в университете физической культуры. Посещение свободное. Честно говоря, по большей части – нулевое. С моим графиком тренировок учебе удавалось уделить час-полтора в день максимум, во время сессии – больше, конечно. Но... не намного.

Мама очень хотела, чтобы я получила какое-нибудь не спортивное образование, потому что неизвестно, как жизнь сложится – нужно быть готовой.

– На тренера всегда успеешь выучиться, – повторяла она. – Ты уже тренер, столько знаешь. Профессию нужно иметь еще одну, запасную.

Вот. Заканчиваю третий курс с божьей помощью. Кем буду – понятия не имею. Но маме спится спокойнее.

– Сегодня у нас предпоследняя перед сессией лекция, в два часа.

Кофе закипает, быстро снимаю турку с плиты, разливаю по чашечкам.

– Я сама доеду после больницы, не переживай.

Ставлю чашки на стол, присаживаюсь.

Мама улыбается.

– Что? – не понимаю.

– Кажется, у тебя хорошее настроение. Будто солнышко лучиком согрело. – Она тянется и касается пальцем моего носа.

– Мам! – Отвожу глаза, чуть смутившись. – Нормально всё. Я же пообещала, что без глупостей. Никаких полетов с крыш и дури. Лечусь, учусь, живу. Поеду на лекции, буду готовиться к сессии. Сдам ее хорошо.

Мама невероятно много сделала для меня. Ей пришлось оставить работу, чтобы возить меня на тренировки, соревнования. Я помню, сколько раз она аккуратно предлагала бросить спорт. Я впадала в истерики и объявляла бойкоты. Глупая была, не понимала, что ради меня ей приходилось терпеть отца. Постоянные ссоры, ревность, букеты роз. Как только я переехала в Москву к Андреевой, мама сразу же вернулась к работе. Но уйти от отца получилось значительно позднее.

– Умница, Ива. – Она прижимает руку к сердцу и выдыхает. – Я очень ждала этот день. Мы прорвемся.

– Конечно. Даже не сомневайся.

Не могу дать ей понять, насколько мне плохо. Мама сразу начнет винить себя, что отдала меня в спорт и шла на поводу. Поэтому держу лицо. Из-за постоянной игры между нами пропала былая искренность, ее очень не хватает. Но ничего не могу поделать. Перевожу тему.

– Ты уснешь после кофе? – Отодвигаю от мамы чашку и хитро подмигиваю. – Я крепкий сварила. Ты знаешь, какой могу!

– А я спать и не планирую. – Она притягивает чашку обратно, делает глоток. Смакует и одобрительно кивает: – Идеально.

– Сергей приедет?

Мама работает медсестрой в частной клинике «Ближе» и неплохо получает по сравнению с тем, какие доходы имела в нашем родном городке.

Эту квартиру мы купили четыре года назад: я получила первую крупную сумму от спонсора и встал вопрос, что с ней делать. Поначалу планировали отремонтировать нашу двушку под Воронежем, но Алла Теодоровна посоветовала хорошо подумать. Мы подумали и оформили ипотеку в столице. Спустя полгода умерла бабушка, которую мама дохаживала. На следующий год родители развелись, и мама переехала в столицу.

– Я только за! – примирительно улыбаюсь.

Сергей появился в маминой, и моей заодно, жизни восемь месяцев назад. Он работает охранником в той же клинике и поначалу раздражал одним своим присутствием, но постепенно я начала привыкать.

Он действительно хорошо относится к маме и заслуживает шанса.

– Нет, поеду на собеседование. – Мама тут же поднимает руки: – Ива, не ругайся! Все будет хорошо. Я нашла интересную вакансию недалеко от дома. Там график удобный. Да и работа легкая.

– Ты медсестра, у тебя нет легкой не ответственной работы. Тем более ты все делаешь с душой. Мама, куда ты после смены? Гипс снимут, и я найду работу...

– Да, и будет моя чемпионка, моя звездочка разносить кофе в забегаловке!

– Будет, а что такого? – вспыхиваю моментально. У самой, конечно, ком в горле, но это всё такие мелочи, что и думать не буду. – Я хороший варю! – Понижаю голос: – И я никакая не чемпионка. Обычная.

Мама недовольно цокает языком. Она очень мной гордилась.

– Сессию сдай, там посмотрим. Я поработаю, авось втянусь. В «Ближе» у меня хороший график и с начальством прекрасные отношения.

Деньги заканчиваются. Уже несколько месяцев я не получаю ничего. Спонсоры, ко всему прочему, еще и оштрафовали за порочащую их имидж речь, вычли там что-то, благо Андреева нашла решение.

Несколько равнодушных к природе предложений перед камерой – и всё, ты навсегда изгой для этого толерантного мира.

– Можно продать машину, – предлагаю я.

– Думала уже. Она в кредите, немного выгадаем, но хоть частично покроем взносы. – Мама обводит кухню задумчивым взглядом, будто впервые видит. – Менять квартиру нужно, не тянем мы. Но не готова я распрощаться. Это самое красивое жилье, которое у меня было. Самое-самое. Вроде бы решу уже всё, а потом руки сами тянутся поискать вакансию. Может быть, как-то перетерпим, ужмемся и все-таки выплатим эту ипотеку?!

Мы переглядываемся и улыбаемся – хорошее было время. Мама переехала в Москву, устроилась, доделывала ремонт, покупала мебель. Я приезжала на выходные.

– Так что, Ива, схожу на собеседование, обсудим график. Вдруг получится.

Мама вновь пьет кофе. Она у меня боец, конечно. Очень изменилась, как ушла от отца. В себя поверила.

Или, может, правильнее сказать, стала собой прежней? Похорошела даже. Сергей вот нашелся. Почему бы и нет: я была в спорте, мама жила одна. Молодая, красивая женщина. У нас одинаковые форма губ и разрез глаз. Длинные темные волосы. Сколько сотен раз мама ждала меня с тренировки! Возила в школу олимпийского резерва. Во всем себе отказывала, чтобы отправлять на соревнования.

Она так плакала, когда меня хвалили. От радости.

– Мамуль, – говорю бодро. Пульс ускоряется, не очень комфортно обсуждать с ней эту тему, но... Куда уже деваться? – Ты пока повремени с собеседованиями. Возможно, нам помогут с ипотекой.

– Кто поможет? – заинтересовывается она.

– Кажется... у меня появился поклонник.

Глава 15

– Ладно, мам, посмотрим, – произношу быстро. – Мне нужно в клинику собираться.

– Еще рано. И мы не договорили.

Я захожу в комнату, мама по пятам. Да господи! Открываю створки шкафа, перекладываю шорты с полки на полку, выбирая. Джинсовые или велосипедки?

– Ты же сама говорила найти парня! Увлечься кем-то, – бормочу под нос. —А тут, оказывается, резко против! Так что мне делать? Я путаюсь.

– Найти парня и увлечься им, а не просить у него денег.

Жесть.

– Он просто ухаживает!

– Ухаживать – это угостить кофе, а не гасить ипотеку! Ива, что он о тебе думать будет? Какое отношение к девушкам, которые продают себя?

– Да я не продавала! – всплескиваю руками. – Он сам оплатил лечение, сам предлагает постоянно! – Мурашки бегут по коже, кусаются. – Для него это не проблема! Он даже не заметит эти суммы. Ну что мне, отказываться?

– Конечно. – Мама демонстративно медленно вздыхает, чем еще сильнее выводит. Потом присаживается на диванчик и просит присоединиться. – Давай поговорим.

Я закатываю глаза, повинуюсь. Мама берет за руки, взгляд ловит.

– Доченька. Доча.

Качаю головой и отворачиваюсь.

– Он мне нравится. Правда. Симпатичный, с ним интересно. И... он ко мне внимателен. Очень. Лилии были от него. Я не чувствую себя ущемленной рядом с ним. И вообще... меня с ним Андреева познакомила! Она бы не отдала меня кому попало!

Говорю эти слова, а у самой протест внутренний. Отторжение скручивает нутро, аж дурно. В душе я полностью согласна с мамой. Просто так не хочется, чтобы она шла на еще одну работу! Это ужасно несправедливо. Мы всё поставили на спорт и просчитались.

– Если он тебе нравится, Ива, то конечно, попробуйте, – произносит мама чуть мягче. – Но деньги пока не бери. Присмотрись. Никто просто так не даст красивой девушке миллионы. Девочка моя, – она улыбается. – Ты не представляешь, как я хочу уберечь тебя.

Опускаю глаза. Продолжаю зачем-то упираться, неясно кого уговаривая, маму или себя:

– Мужчины ведь содержат своих девушек. Просто так. Без условий. У Андреевой муж сама знаешь кто.

– Содержат жен или будущих жен. Но тогда в паре идет сильный взаимообмен энергиями. Мужчина получает уважение, поддержку. Ощущение бесконечной веры в него. И самое главное – бескорыстие. Андреева с мужем с института, она выбрала простого студента, если мне не изменяет память. Которого потом еще и отчислили. Даже в таких союзах возможен разлад, а что говорить, если отношения начинаются с корысти: дескать, он должен меня обеспечивать, а я фея! Ни к чему хорошему такое не приведет. Мужики не дураки, они чувствуют, когда их кошелек интереснее, чем они сами. И относятся соответствующе. Тебе только двадцать один.

Киваю. У мамы свой печальный опыт, их с папой союз не спасли ни поддержка, ни вера. Отец активно пользовался тем, что нас обеспечивает.

– Да, ты права. Я скажу ему, что не нужно денег. Просто... он предлагал, а я хотела помочь тебе. Дурацкая была идея.

Мы недолго молчим.

– Так. Я уже опаздываю на собеседование, но вечером ты мне все о нем расскажешь. Идет?

– Конечно.

Мама уходит собираться, а я подтягиваю колени к груди и смотрю в пол. Морозит.

После хлопка входной двери отправляюсь в ванную. Набираю воду, аккуратно укладываюсь и закрываю глаза. Говорят, горячая вода может заменить тепло человеческого тела. Мы ведь, как и все живое, частично состоим из воды. Может, поэтому так любим нежиться в кипятке?

Смотрю на раскрасневшееся колено, бороздки на подушечках пальцев. Кожа прогревается. Меня будто обнимают.

Закрываю глаза.

Будто Раф обнимает. Как прошлой ночью. Какой же он горячий...

Запрокидываю голову и замираю. Чувствую.

Не знаю, что делать. Просто не знаю! После разговора с мамой вновь не по себе. Нам с Рафом, наверное, поговорить бы. Рафа... звучит как имя для теплого плюшевого медведя, которого обалденно обнимать в кровати.

Кожу покалывает, и пульс сам собой учащается. Мы валялись в постели почти до полуночи. Алекс дремал, я смотрела ролики в телефоне. Потом он сходил в душ, оделся и сел в гостиной за комп. Я повалялась еще немного и пришла к нему. Сидела на диване под одеялом, слушала, как разговаривает с коллегами. И была довольна происходящим.

Но мама верно сказала: мужчина не будет уважать женщину, которая к нему не искренне. Покупают только вещи. Раф капец какой умный, а я учусь в физкультурном университете сама не знаю на кого. Персона нон грата со слабыми костями и смазливым лицом. Полгода назад мы были бы на равных – сейчас я уязвима.

«Рафа, привет! Может быть, увидимся сегодня?»

Подумав, добавляю:

«Где-нибудь в кафе».

Вспоминаю его смех, сама улыбаюсь и печатаю на кураже: «А то если мы встречаемся дома, сразу начинаем заниматься любовью!»

Эм. Стираю слово «любовь» и меняю его на «секс». Перечитываю. Мешкаю. Что-то не то. Еще «трахаться» ему напиши, ага!

Вновь печатаю «любовью». Затем вовсе удаляю эту дурацкую строчку. Заменяю ее на: «Если ты не спишь, конечно. Можно вечером».

Раф отвечает примерно через час:

«Привет, только проснулся. Заберу тебя из клиники, напиши во ск. Я бы где-нибудь поел. Есть идеи?»

Улыбаюсь – отличное начало! Мы пообедаем в каком-нибудь красивом местечке, поболтаем. Станем еще немного ближе. Или дальше. Скажу ему про деньги и сомнения. Буду искренней, а там как сложится.

Всю дорогу я выбираю для нас уютное кафе, читаю отзывы. Бронирую столик.

Вот только после клиники никто не встречает. Отправляю сообщение «Я всё». В ответ – тишина.

Я довольно сильно устала на процедурах, но терплю. Покорно стою на улице.

Не хочется показаться навязчивой – звоню лишь через полчаса ожидания. Пора в университет ехать, могу опоздать. Мой медведь не берет трубку.

Спит или занят. Сообщить об изменившихся планах минутки не нашлось. Наверное, это стандартная ситуация в денежных отношениях.

В метро спускаться тяжеловато, и я иду на остановку. Еду в автобусе полтора часа. От Равского по-прежнему ничего. Начинаю немного злиться. Зачем было обещать, если все равно не выполнишь? Может, Олеська не напомнила?

Как он там говорил? У него дела, а я просто всегда должна быть готовой?

В университет прихожу слишком рано, занимаю первую парту. Всё проверяю, не написал ли. Во время лекции на экран поглядываю. Неспокойно мне. Тревога не отпускает.

Подвешенное состояние давит на нервы. Не сломай я ногу – о нем бы даже не вспоминала.

Вот-вот должна начаться вторая лекция. Сводит с ума колоссальное разочарование. Зачем-то вновь гуглю имя и фамилию, а потом замираю с телефоном.

Глаза бегают по тексту, смысл доходит с трудом.

Становится вдруг очень тихо.

Преподаватель заходит в аудиторию, начинает что-то вещать. А я ищу источник понадежнее, потому что первая строчка, которую только что прочла, гласит: «Предприниматель Алекс Равский погиб сегодня в автомобильной катастрофе».

Ладони потеют, до боли вцепляюсь в телефон, боясь, что он выпадет.

Нет-нет-нет. Не может такого быть! Так не бывает, что проводишь ночь с парнем, а он… Нет! Я еще чувствую тепло его тела, вкус поцелуев на языке.

А как же – изменить мир вместе?!

Паника взрывает ужасом.

– Иванна Ершова, как мы рады вас видеть! Спасибо, что почтили присутствием! – доносится откуда-то издалека веселый голос. – Может, оторветесь уже от телефона?

Киваю.

Нервы превращаются в канаты, срабатывает многолетняя тренировка выдержки. Иначе я бы тут и рухнула на пол.

Рафа, ты чего удумал?! Так нельзя же!

Открываю его аккаунт в соцсети, последнюю фотографию – там сплошные R.I.P, R.I.P, R.I.P! И слезы-смайлики.

Трясет.

Inventor Alex Ravsky R.I.P. И сегодняшняя дата.

Льдом сковывает. Из глаз брызгают слезы. Как?! Я не верю! Он же вот живой был, горячий. Этого не может быть! Мы же... всю ночь обнимались. Раф собирался лететь в Австралию, злился. Его поцелуи до сих пор на губах.

– Такая честь для нас всех, но правила распространяются даже на сборную! Уберите телефон и, может, хотя бы поздороваетесь? – повышает кто-то голос в тишине.

Преподаватель? Следом раздаются смешки.

– Не зря ее выперли!

Быстро вытираю щеки.

– Извините. Мне надо идти.

Хватаю сумку и выхожу в коридор. Строчки расплываются, а внутри так больно, что слова не вымолвить.

Пожалуйста, пусть ошибка! Поделать ничего не могу, рыдаю. Я больше не буду страдать и ныть, клянусь! Только бы ошибка! Ну нет, отказываюсь верить! В нем жизни было на десятерых!

Звоню – абонент недоступен.

Боже! Обновляю страницу.

Под последним фото новый комментарий, сразу на английском и русском, от Олеси Разубай:

«Алекс жив, он в больнице! Прекратите наводить панику! Он очнется и прочитает ваши сраные рипы!»

По ощущениям, окатывает божественным ливнем. Как же я люблю Олесю!

Выдыхаю. Прислоняюсь к подоконнику и шепчу:

– Пусть будет жив! Пусть, пожалуйста!

Все остальное вдруг становится не таким важным. Я осознаю, что в ушах, образно выражаясь, перестали звучать овации из прошлого. Там полная тишина.

Пусть я больше никогда не выйду на ковер, пусть у меня не будет спортивной карьеры, но Рафа останется жив. Эта мысль такая четкая и естественная, что впервые с момента получения травмы я вижу свое будущее. Через щелочку подглядываю, но оно есть.

Открываю аккаунт Олеси и пишу ей, спрашиваю, в какой Алекс больнице. Сердце щемит, слезы катятся.

«Он правда жив? Я в ужасе, мы должны были встретиться».

«Я позвоню, как что-то прояснится».

«Я приеду, Олесь. Скажи адрес».

«Там только семья».

Ну и что?

Кажется, никогда я столько страха не испытывала.

Глава 16

Борис перезванивает сразу же. Он последний из знакомых с Алексом, кому я написала, – удивительно, что так быстро ответил.

– Ты знаешь что-нибудь о Рафе? – выпаливает грубо вместо приветствия.

– Нет. Я... как раз ищу, в какой он больнице. Хочу поехать.

– Я за городом, лечу по трассе, читаю новости. Пиздец! Трясет аж. Олеська там уже где-то шастает, но трубку не берет. Поверить не могу!

Он называет больницу.

– Я поеду на такси! Если что-то узнаю, сразу сообщу.

– Да, пожалуйста. Родители Алекса на даче, не могу дозвониться. Не представляю, как они это переживут. Если вдруг... Все разрушится.

Поджимаю губы.

– Все будет хорошо. Я точно знаю, – говорю со стопроцентной уверенностью. Голос звучит, правда, гнусаво. – Он крепкий. Очень.

– Как это все не вовремя! Авария! Просто вылететь с трассы, как можно было?!

– У самой в голове не укладывается, – поддакиваю, пока в приложении вызываю такси. Ожидание семь минут. – Я недолго знаю Рафа. Ездила с ним каких-то пару раз. Он всегда водил очень аккуратно. Я бы даже сказала, излишне. – Тороплюсь к выходу, дышу часто, съедаю окончания. Костыль больно врезается в подмышку. – Раф шутил, что нанял водителя с единственной целью – ездить быстрее. Я так поняла, он знает о своей импульсивности, поэтому на всякий случай сверхосторожен. – Вспоминаю нашу близость и добавляю: – Во всем. Он во всем осторожен.

– Видимо, не в этот раз.

– Он не очень доверял своему водителю.

– А кто у него водитель? Брателло Николай?

Может быть, мне просто отчаянно хочется найти виноватого? Ну невозможно принять, что случившееся – лишь стечение обстоятельств! Наверное, для этого нужно быть мудрым человеком, а я вспыльчивая.

Дорога занимает около получаса. В регистратуре сообщают, что Алекс здесь, его обследуют, но пока информации нет.

Думаю, это хороший знак. Значит, живой, борется. Я прохожу в зал ожидания. Народу мало, лица незнакомые. Занимаю уголок скамьи и утыкаюсь в телефон. Честно говоря, сама не понимаю, что здесь делаю. Вряд ли мне кто-то что-то скажет, я не родственница. Уж точно не пустят в палату. Разумнее было бы отправиться домой и ждать звонка. Захочет видеть – сообщит. Но страх как сжал грудную клетку, так и не отпускает. Просто не могу пошевелиться.

Фотографии жуткие – черная бэха, в которой ехал Алекс, перевернулась на крышу. Окна разбились. Треш. Закрываю вкладку, вытираю щеки и зябко обнимаю себя.

Ему, наверное, было так больно.

Семья из пяти человек шумно вваливается в холл, занимает свободную скамью поблизости. Доносится аромат кофе, и я сглатываю слюну, вспомнив, что давно не ела. Дождусь новостей о Рафе и вознагражу себя в столовой бутербродом.

Машинально поднимаю глаза – две женщины и мужчина лет шестидесяти нервно переговариваются. С ними еще женщина, чуть младше моей мамы, и мальчик лет десяти. Последние пьют кофе и молочный коктейль.

– Долго еще? – закатывает глаза ребенок. – Мам, я больше не могу сидеть!

– Ждем, Кость, – шикает она. Смотрит на часы. Вздыхает. – Поиграй в телефон. В больницах всегда долго.

– Да помер бы уже, прости Господи, и все бы вздохнули! – причитает та, что постарше на вид.

– Наташа, ага! И Колю посадят. Отличный план! – шипит другая женщина.

Что постарше – дергается. Выглядит озабоченной, уставшей. Может быть, злые слова – эмоции. Все на нервах.

– Это несчастный случай, Коля же сказал, что не виноват, – продолжает бубнить она. – Сколько можно уже Наде кровь пить? Все время что-то случается! Сколько денег она в сына влупила, здоровья, сил! Результат один.

Шепот пронзает громкая трель игры на телефоне, женщины возмущаются, и мальчик поспешно делает тише. Хрустит пакетом с чипсами, все угощаются.

– Пусть бы оставил наследство, на пенсии бы пожила. Вообще не понимаю, к чему этот проект был? Начал что-то зарабатывать в своей Америке, вот и угомонился бы.

– Он не может угомониться, – вставляет мама Кости. – Натура такая. Не наша. Сейчас все развалится, еще долги на родителей навесит. Вообще, бизнес – вещь очень ненадежная. Я сразу говорила, что не нужно в это лезть. Но кто ж слушает?

– Надя так близко к сердцу принимает, будто родной. Про Колю – ноль вопросов, хотя оба разбились. Абсолютно безразлично. Зато: Алекс, Алекс!

– Так столько лет растить!

– Все равно разница чувствуется.

– Мам, может, домой поедешь? Костика возьмешь, – говорит та, которой лет тридцать пять. – Ему скучно в больнице, а сидеть еще долго, судя по всему.

– Останемся, – впервые подает голос мужчина. – Дай боже. вот-вот уже решится.

Они замолкают, я отворачиваюсь. Волосы стоят дыбом – зачем я это услышала?

Не проходит и часа, как заходит еще один человек. Николай, водитель. Я поднимаю ладонь, но он не замечает или не узнает, сразу идет к той семье.

– Ну что? – спрашивает.

– Тебя хотим спросить что.

– Да это кефир был! – разводит он руками. – Дядя Лёня сказал, кефир иногда показывает промилле. – Трет лоб, у него там синяк. – Сам ушибся. Я же не специально! Собака выбежала, пришлось вильнуть.

– Понятно, что не специально. – Женщина постарше прижимает ладонь к груди. – Но что теперь будет? Тебя прав лишат? На учет поставят?

– От Рафа зависит. Надо помолиться, чтобы легко отделался. Его нормально так тряхнуло. Поэтому... даже не знаю. Столько крови было.

Руки дрожат.

– Коля, у тебя самого голова не кружится? – причитает старшая.

– Да мам! Он непристегнутый спал на заднем сиденье, вот и ударился. Я нормально. Кофе хочу. Дядя Лёня сейчас так орал, что ухо заложило.

В этот момент влетают еще трое: Слава, Борис и Олеся. Борис хватает Николая за плечи, встряхивает.

– Если Раф не очухается, я тебя, сученыш, живьем зарою!

Родственники Алекса вскакивают, начинается сумбур. Олеся кидается в середину и разнимает, ей помогают остальные. Борис в бешенстве. Все кричат. Гнев раскаляет воздух, дышать невозможно.

В этом бардаке никто не замечает женщину, которая застывает в дверях. Но ее лице смертельная бледность и уйма эмоций, но словно нет сил, чтобы сделать хоть что-то. Женщина просто смотрит округленными глазами. Русые волосы, аккуратное каре. Светло-голубые глаза. Она совсем не похожа на Алекса, но я понимаю сразу: это его приемная мама. Становится вдруг тепло-тепло на душе, словно она мне близкий человек, хотя мы не знакомы. Потому что она искренне переживает.

Я поднимаюсь, подхожу.

– Здравствуйте. Извините... Меня зовут Ива, я здесь из-за Алекса. Я его подруга.

– Ива. О, приятно познакомиться. Вы в курсе, что происходит?

Качаю головой:

– Медики со мной не разговаривают.

Его мама выглядит удивленной, а я не могу остановиться. Плачу.

– Не уверена, но... Кажется, Алекс спал на заднем сиденье, когда машина попала в аварию. Николай был за рулем, у него только синяк на лбу. Мне так страшно. Алекс... вообще, у него режим такой дурацкий, спит урывками, это очень вредно. Давайте вы спросите у врача, что случилось? Может, вам сообщат?