Текст книги "Вернуться затемно (СИ)"

Автор книги: Ольга Рог

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Глава 13

– Лиль, ты, главное, будь на связи, – мама провожает у порога, целуя в висок.

Мама держится бодрячком. Все время что-то суетливо передвигает в съемной квартире, составляет списки, что нужно купить. За завтраком спросила – какой он, мой Игорь.

– Мам, он – не мой! – отшучиваюсь, давясь овсянкой.

– Покажи фото, – хитрющие мне строит глазки.

Набиваю Туману сообщение, чтобы скинул свою фотку и тут же прилетает ответ. В две головы мы склонились над файлом…

– Он так похож на Олю, – вздохнула мама. – У нее были такие же красивые глаза и губы ее, и вот эта ямочка на подбородке!

– Ты ее тоже знала? – удивленно вылупляю глаза.

– Мы были подругами. Обе влюбились в Витю. Знаешь, какой он был?! – мама впала в воспоминания. – А потом появился сволочуга… по соседству. Говорила Ольге: не ходи одна, давай у меня перекантуешься, – мама всхлипнула, прикусив нижнюю губу.

– Мам, Игорь, он – другой… Не, как этот, – я махнула неопределенно рукой.

– Пообещай, что будешь осторожна!

– Обещаю! – отвечаю твердо.

– Прости меня! Я была плохой матерью… Вряд ли меня оправдывает, что твой отец ни во что меня не ставил и поэтому хотелось жить только для себя. Когда ты за меня заступилась… Не я за тебя, как положено матери, а ты…

– Мамуль! Я люблю тебя, – больше слов говорили мои глаза.

Мама снова ударилась в слезы. Чтобы прекратить эти водопады, попросила ее приготовить что-то вкусненькое на обед, намекнув, что у нас могут быть гости.

В школу летела, перепрыгивая лужи. Квартиру мы сняли в том же районе, можно спокойно дойти за десять минут. Туман стоя на крыльце, подпирал плечом колонну. Он будто почувствовал моё приближение и поднял глаза от телефона. Шагнул навстречу. Обходим многоголосную толпу по касательной.

– Привет!

– Привет!

Я могу стоять так вечно, под куполом его энергетики.

– Уроки выучил? – топчусь стеснительно, не зная с чего начать.

– Шутишь? Когда я их учил?! – хрюкнул, будто я анекдот рассказала смешной.

– Ты – балбес! – ударяю ладошкой по плечу. – Как мы с тобой в институт поступать будем? – не разделяю его веселья и хмурюсь.

– Мы с тобой, – он словно пробует на вкус. – Мы с тобой не собьемся с пути потому, что дороги не знаем. Пошли, сейчас звонок уже будет, – тянет за собой.

Игорь выводит каракули в тетради, а у меня сумбур в голове. С трудом удается сосредоточиться на том, что мелет учитель.

– Туманов! К директору! – раскатистый голос в распахнутой двери.

Мы обменялись взглядами. Его – «все будет нормально» и мой – тревожный. Смотрю в спину удаляющемуся парню и волнение по нарастающей. Нас так просто в покое не оставят.

– Серебрякова?! – окликнула учитель математики. – Ты куда собралась? Или звонок для тебя лично прозвенел уже?!

– Мне прямо здесь обоссаться?!

Маргарита покраснела и, кивнув: «ну, иди», снова повернулась к классу. Раздаются смешки среди ребят, но мне фиолетово! Увидев двух полицейских у приемной директора, пытаюсь прорваться в кабинет.

– Игорь! – мой крик застывает в воздухе.

Тумана выводят в наручниках. У парня каменное лицо и только ярко пылающие ненавистью глаза, выдают в нем живого человека.

– Девушка, не подходите к задержанному! – меня оттаскивает за руку один из стажей порядка.

Туман оборачивается и смотрит прямо в глаза мужику, который меня держит. Чувствую, что больше нет преграды, и подлетаю ближе.

– Игорь, – обнимаю его, прижавшись вплотную.

– Лиль, это чушь полная. Не трогал я Петровского! Мне верь, поняла? – все мышцы у него напряжены. Туман не может обнять в ответ. Склонившись, оставляет поцелуй на лбу.

– Я сама Никиту закопаю, – как-то пытаюсь этими словами дать понять, что буду на его стороне в любом случае.

За свободу в чувствах есть расплата. Изнутри рвется плач, который нелегко сдержать. Забежав в женский туалет, плещу водой в лицо. Капли сползают, рисуя линии. Сколько так стою? Даже лицо высохло. Вы хотели войны? Вы ее получите!

Глава 14

Туман

Что они мелют? Якобы я сломал Петровскому руку и еще два ребра. Очень надеюсь, что это – правда и Никитос, говнюк этот, сейчас загибается от боли. В серебряных глазах страх за меня. Он – лучшая награда за весь гребанный цирк с конями. Даже не сомневаюсь, что ее папаша подсуетился. Только бы оружие не нашли в квартире. Сто пудов старик из него валил кого-то…

– Вот показания Никиты Петровского, что ты его подкараулил в подъезде и жестоко избил, – мне следак тычет писулькой, сыпля статьями УК РФ про тяжкие телесные. Я и без него все знаю. Зря распыляется.

И конечно камеры не работали, и все соседи дрыхли одновременно с берушами в ушах – это и плюс и минус.

– Требую адвоката, – улыбаюсь, как родному.

Следователь дергается. Психованно орет, чтобы меня увели в камеру. Со мной не церемонятся. Каждый толчок в спину я запомню. Металлический лязг задвижки и две пары хищных глаз. Подсадные суки. Заточку бы ночью в печень не принять. Ладно, разберемся! Молча прохожу и заваливаюсь на свободную шконку.

– Ты че, сопляк! Совсем рамсы попутал? – рядом возникает плотное и дурно пахнущее тело. – За неуважение к старшим наказывать тебя будем, – оборачивается к своему кенту, ища поддержки.

Приблатненная шестерка. Не одна ходка. На костяшках «Барс» и завитушки. В бесцветном мире есть только синий. Ненавижу синий! Первый раз в бетонной клетке, а уже все внутри выворачивает так, что блевать хочу. Я просто смотрю и слышу вялый стеб, и пустую браваду. Угрозы не это! Напугать человека, который всю сознательную жизнь был с чудовищем – нереально. Сегодня я старику благодарен ... Вдоволь поржав, шавка отходит потрещать со вторым. Второй – куда опаснее. Подмороженный взгляд убийцы. Отпивает из побитой эмалированной кружки, противно швыркая. Матерый, привыкший пальцы гнуть в обратную сторону другим. На вопли мои никто не придет. Даже с моей подготовкой двое задавят массой.

Фиксирую все. Сопоставляю и сверяю, записывая в память. Стройная цепь событий вырисовывается логически. Лиля. Силюсь не улыбаться, едва прикоснувшись к сладкому имени. Девочка даже слишком смела. Много понимаю из недосказанного. Встречал ли я таких цельных людей раньше? Не помню. Дело даже не в ее миловидности и красивых глазах. В ней будто мудрость и печаль всего мира.

Отвлекает скреб в двери. Створка квадратного портала в другую реальность открывается и на пол летит белый клочок бумаги. Шестерка сразу подлетает и хватает, чтобы принести своему «барину». Шелест. Отборный мат, из которого что-то про «подставу» и «щенка не трогать». Закрываю глаза. Теперь можно и поспать. Старик дотянулся…

Глава 15

По бегающим глазам матери и порывистым жестам определяю, что в ее голове торнадо из хаотичных мыслей.

– Мам, не темни! Отец звонил? – спрашиваю напрямую.

Мама кивает, грызет нижнюю губу. Делает вздох, набирая в легкие смелости.

– Виктор просил вернуться. Говорил, что мы все погорячились. Предлагает съездить вместе в отпуск на Мальдивы или в Испанию. Говорит, что любит меня, – последнюю фразу едва слышно выдает.

У отца кличка «Валет» не потому, что он игрок. Отец – шулер, мастерски играющий свою роль, ловкий манипулятор. Что мы можем против человека во власти? Домохозяйка, всю жизнь смотревшая ему в рот, и два подростка, еще не закончившие школу. У Тумана есть связи в криминальных кругах, но этого может быть недостаточно. Если ли бы не один толковый финансист, знающий о делишках мэра, о его слабостях и предпочтениях… Кстати, о них!

– Мамуль, собирайся! И одень, что-то красивое!

– А мы куда? – пискнула моя блондинка, прикрыв рукой рот.

У мамы не очень с аналитической частью, но все в порядке с интуицией. А ее интуиция сейчас вопила, что ничем хорошим наша выползка не закончится.

Правильно ли я поступаю, разрушая окончательно розовый картонный домик родительницы? Ответ на это я знаю точно! Сама жила в выдуманном мирке, где все были хорошими и друг другу улыбались. Счастливое завтра не только от нас зависит. Ты можешь убиваться изо всех сил, строя ячейку общества, ты можешь по десять раз на дню показывать свою заботу… Но, если ты для того товарища – только средство, удобная ширма или красная дорожка к трамплину… Кому такого счастья отсыпать? Хаты с краю горят первыми. Моя полыхнула адово. Я ведь могла сказать ей раньше, но, как говорится: благими намерениями.

Мама всю дорогу молчала, кидая болезненные взгляды. Как женщина, она уже чувствовала, что проиграла в этой битве.

Частный сектор за городом. Тишина, в противовес от гудящих транспортом улиц. Небольшие уютные коттеджи. Напротив одного из которых мы остановились. Кованые решетки ворот. Сквозь них видно ухоженный участок у дома, покрытый газоном, детские качели.

– Лиля, – мама хватается за горло. – Что мы здесь делаем?

– Ждем, – философски говорю, вытянув ноги.

Мама кивает и озирается по сторонам, вздрагивает, увидев знакомую машину, подъезжающую к дому. Ворота автоматически отъезжают и авто, шурша покрышками, въезжает на участок.

– Папа! – из дома выбежал мальчишка лет пяти и прыгнул в распахнутые руки Виктора Серебрякова.

Не смотрю в ту сторону. Все там мне известно. Мама потерянно пытается пригладить прядь волос. В уголках глаз блестят слезы. Она сглатывает накатившую боль.

– За что он так со мной? – ее глаза невидяще ищут точку опоры.

– Мам, не ищи смысла там, где его нет. Он просто – козлина! Все еще веришь в его басни про любовь?

Мне горько это говорить. Невыносимо сейчас ждать ее реакции.

– Я должна …

Не знаю, кому она должна осталась. Просто иду за мамой следом. Ни разу Людмила не сбилась с шага. Мы, утопая каблуками в щебенку, переступаем на асфальтированную дорожку. Услышав шаги, отец поворачивается и замирает.

– Познакомишь с братишкой? – я первая подхожу и присаживаюсь на корточки перед мальчонкой, который хлопает глазками, не понимая, кто эти тети.

– Что … Почему вы здесь? – обретает речевую функцию папенька.

Моя мама – воспитанная женщина. Она не кричит и не бьется в истерике, не ищет кирпич побольше, или кусок арматуры.

– Как тебя зовут, малыш? – спрашиваю глазастенького, жмущегося к отцу.

– Миша, – улыбнулся мелкий.

Единственный, кто всем пока рад и всем доволен. Парень счастлив, что его отец приехал. Он пытается обратить на себя внимание мужчины. Но папенька, словно все рычаги власти растерял. Не отрывая глаз от матери, поднимается.

– Прости, Люда. Я должен был тебе сказать раньше, – отец пытается схватить ее за руку.

– Не смей меня трогать! Никогда не смей! – мама качает головой, обхватив себя руками. – Всю душу ты мне вывернул, сволочь! Не прощу! Понял?!

Она не кричала. Ее было едва слышно, но даже этим почти шепотом, била наотмашь. Отец пыхтел, сжимая кулаки. Те, кто многое прощал и был верен не смотря ни на что, поддерживал, ждал, терпел… уходят раз и навсегда. Безвозвратно. Самые крепкие мосты горят ярче.

– Ты не заслуживаешь ее, – мы смотрели оба в след хрупкой женщине.

Мама села в машину, и уронила голову на руль.

– Чего ты хочешь? – отец был на грани срыва.

Капли пота выступили на лбу по-сути чужого мне человека. Ни сколько его не жаль. Все, что происходит – собственноручно сотворил. Пора платить по счетам, Виктор Серебряков.

– Освободи Игоря.

– Или что?

– Любителям сенсационных выпусков очень понравится репортаж, о незаконном сыне мэра, об имуществе, оформленном на любовницу, о подставных фирмах на госзакупках… Мне продолжать?

– Откуда, мать твою?! – папенька был в полном ауте.

Он дернул ворот и пытался ослабить галстук, будто пытался скинуть удавку с шеи. Спокойно подошла, откинув одним жестом его руки. Расстегнула верхнюю пуговицу рубашки, развязала быстрым движением галстук.

– И больше ты к нам не приближаешься, понял?! – дернула за концы, удерживая взгляд.

– Какая же ты тварь! Кого я породил?!

– От осинки не родятся апельсинки, – убираю невидимую нитку с пиджака, прихлопнув следом. – Сегодня!

Шла не оборачиваясь. Жаль было только мальчишку. Любовь папочки такая токсичная… Не задохнуться бы от его «заботы».

Глава 16

– Туманов, на выход!

«Ну, вот! А скоро кашу должны принести!» – зло смотрю на конвоира и живот свело от голода. Плетусь за сопровождением. Чет на меня даже кандалы не нацепили. Хм. В кабинете следователя суют бумажку расписаться, что я претензий к персоналу заведения не имею и «сервис» был на высшем уровне.

– Свободен! – не объясняет о происходящем ровным счетом ничего.

– Совсем? Могу домой идти? – уточняю на всякий. Вдруг он меня пристрелить решил при побеге.

– Пострадавший забрал заявление, – цедит, уперев глаза в бумажки. – В следующий раз может так не повезти…

Не спорю. Как говориться: от сумы и от тюрьмы не зарекайся. Не следует считать себя неуязвимым. Нет такой гарантии, ни у кого.

Больше всего мои глаза радуются не солнцу и голубому небу. Напротив изолятора стоит белая камри и подруга дней моих суровых – Лилия, облокотившись, скрестив ноги и подняв лицо легкому ветерку, ловит дзен.

Я же ловлю эстетический оргазм от вида моей девочки. Не хотел бы к ней прикасаться после грязи, но Серебрякова все решает разом.

–Игорь! – раскинув руки-крылья, несется на меня вихрем.

Поймал! Клокочет где-то в груди моторчик, отбивая в уши чечетку. Губы, о которых столько мечтал, целую жадно. Пью, терзаю, не в силах остановиться. Вкусная! Какая же ты сладкая! Рехнуться можно, от накативших чувств. Стискиваю ее. Вжимаю в себя.

– Что же ты делаешь, ненормальная? – хриплю, покрываясь мурашками от тонких пальчиков на затылке.

– Поехали, – тянет к машине за руку.

Ни черта не соображаю уже. Куда поехали? У Лильки есть права? Но я, как пес, долго ждущий свою хозяйку, иду, куда позовет, куда скажет. Готов выполнить любую команду.

– Держи! – отдает мне в руки бумажный пакет, от которого обалденно пахнет едой.

М-м-м-м. Даже не стону, а рычу голодным тигрой, накинувшимся на добычу. Три бургера проглотил – не заметил. Открываю бутылку воды и заливаю сверху.

– Женюсь на тебе, Серебрякова! – комкаю довольно пакет и по привычке зашвыриваю назад.

Лилька заливисто смеется. Ее смех колокольчиком звенит в ушах. Я еще могу отсидеть сутки. Повторите мне этот момент снова! По радио поет группа «Руки вверх»: а он тебя целует, говорит, что любит… Мы подпеваем в два голоса, врубив на всю катушку. Никогда не чувствовал себя таким счастливым. Все она…

– Зайдешь ко мне? – замираю, ожидая ответа, когда Лиля вручает мне мою сумку, которая в школе осталась.

Нашарив ключи, боюсь поднять глаза. Я дурак, да? Она же не шалава какая, которых я снимал в барах и тащил к себе. Боюсь обидеть или сделать что-то не так.

– Давай, посмотрим твою берлогу, – а улыбка такая светлая и нежная.

Впервые насилую себе мозг сомнениями. Это называется совесть – доселе невиданная вещь. Вдруг, ей у меня не понравится? Когда у тебя все пылью заросло… Ну, зачем ей видеть мой бомжатник? Чудом здесь тараканы не бегают по потолку. Я даже знаю почему! Пожрать у меня никогда не водится. Все больше в школьной столовой травлюсь или в забегаловках. Чай где-то должен быть на полке. Старик любит чифирить и грызть сахар.

Не хочу, чтобы Лиля сидела на этом диване! Вытраханное мягкое изделие завтра же оттащим с пацанами на помойку.

– Так и живу, – беспомощно машу рукой, показывая срачельник. – Чаю будешь? – подталкиваю на кухню.

Лиля не морщит нос, не капризничает. Делает большой глоток из чашки и облизывает губы. Туман, держаться! Нехрен на нее пялиться. Под предлогом «в душ», захватываю чистые шмотки и закрываю в ванной дверь. Рука сама ложиться младшего успокоить. Кровь будоражит, что Лиля рядом. Даже сквозь стены чувствую ее запах. Чуть не рухнул. Так накрыло от одной этой мысли о близости с ней. Выравниваю дыхалку. Врубаю совсем холодную воду. Немного полегчало.

«А где?» – сердце биться перестало, когда на кухне девочки своей не нахожу. Залетаю в единственную комнату. Фух! – прислонился к косяку. Лилька, набрав в тазик воды, моет окно, мурлыча мелодию и виляет бедрами, размахивая тряпкой. Это самое эротичное, что я видел! Стрипухи так не заводят, как Серебрякова с грязной тряпкой.

– Эй! Ты – гостья! – пытаюсь ее стащить и отобрать мокрый лоскут.

Девочка, не удержавшись, шлепается задницей на подоконник. Я оказываюсь между разведенных ног. Вот это испытание! Нервы-то не железные! Хватаю под бедра и тяну на себя. По глазам вижу, что не боится. Неужели у нее было уже с кем-то? – царапает ревность внутри.

– О чем думаешь? – улавливает мои мучения.

– У тебя был секс?

– Все мысли ниже пояса! – Серебрякова закатывает глаза и фыркает, пытаясь отпихнуть.

– Скажи! Вопрос простой! – держу фиксацию, не давая вырваться из захвата и отвернуться.

– В этой жизни не было, – серебро чистым всполохом.

Она вообще сложная. Ставлю ключевым «не было» и выдыхаю свободней. Бабы для меня раньше ничего не значили. Использовал, чтобы снять напряжение. Высокий рост добавлял возраст, а опыт приходил соизмеримо моим запросам. Свое «хочу» привык реализовывать. Только сейчас пора стопорить! Моя красавица достойна лучшего.

– Как тебе удалось меня вытащить? Петровский где-то в лесу голый привязан над муравейником? – перевожу нас в другое русло.

– Не угадал! – хитро щуриться. – Шантаж папеньки.

– О-о-о! Да, ты страшная женщина! Как теперь жить с ним будешь?

– Мы ушли из дома с мамой, квартиру теперь снимаем, – повела плечом, словно ей неприятно говорить.

Очень полезная информация! Малышка вышла из поля зрения Валета. Стоп! Это из-за меня?! – испытываю шок. Диво дивное! Лилька пошла против отца ради меня! Кладу голову ей на плечо и глотаю ком разбушевавшихся эмоций. У меня нет слов. Разве могут слова передать, что сейчас твориться внутри? Ее ладошки греют спину. Так и замерли в связке.

– Моя тачка у школы. Подбросишь? – делаю над собой усилие, чтобы отлипнуть.

Глава 17

Людмила Серебрякова

Говорят, чтобы отпустило – нужно сесть и написать все на листе бумаги. Бумага терпит, перо пишет.

Виктор пытался звонить, о чем-то договариваться. Моя Лилька, вздыхая, передавала свой телефон, ведь мой где-то валялся разряженный. «Если она не возьмет трубку, я приеду сам!» – стоит ор мужа. Даже сейчас он качает права. Вместо слов раскаяния он сделает виноватой меня, других, занятость, обстоятельства, магнитные бури и влияние Запада. Все вокруг виноватые, один Витя в белом пальто.

– Скажи, что мы тут чумой болеем. Высокая температура и градусник разбили ртутный, – мешаю в кастрюле суп.

Зачем мешаю? Он и без этого свариться. Масса ненужных телодвижений, только бы чувствовать себя живой и кому-то нужной. Дочь в одночасье повзрослела, умнее меня и взрослее, кажется. Она готова бороться за себя и свои чувства до конца, а я вот сдалась. За что бороться? Я никогда не нужна была Вите. Потеряв Ольгу, он замазывал раны мной, ведь горе было общее… Потом – общая дочь. Удобная, влюблено-слепая. Чем не угодила? «Дело не в тебе, мам» – много раз повторяла мне Лиля.

– Какие планы? – моя сероглазая грызет морковку и ждет, когда суп свариться.

– Обедать будем, – пожимаю плечами.

– Мам, я не об этом. Ты на развод будешь подавать? – снова качает ногой. – Надо адвоката нанять.

– Буду. Вот сейчас суп доварю и сразу в развод окунусь, – пытаюсь отшучиваться.

М-да. Первая леди города перейдет в разряд разведенок. Для меня ничего не изменится. Четыре стены сменят локацию. А жить на что? Надо еще дочери помогать. Пообедав, плетусь все-таки поставить телефон на зарядку и включаю его. Куча пропущенных от мужа, знакомых. Уведомления, что пропустила процедуры в салоне. Плевать. Для кого быть красивой? Обращаю внимание на смс из банка. Вот, кто никогда не врет. Банк – мой любимый «собеседник» переписки. Виктор сначала снял деньги со счета, потом вернул с внушительной прибавкой. Недолго думая, перекидываю их на счет, о котором муж не знает. Теперь хватит, чтобы не мыкаться по углам, а купить свою небольшую квартиру. Лиля права! Надо заняться разводом! Чего сопли на кулак наматывать? Как раньше – точно уже не будет. Хватит, наелась!

Дочь ушла в школу, обняв и пожелав хорошего дня. У нее там парень с синими глазами Ольги. Я, честно, очень рада за них. Видела его взгляд, обращенный на Лилю, словно она – центр его вселенной. Казалось, Туманов даже не дышит, смотря на нее. По-хорошему завидую. На меня так никто не смотрел, никогда.

Собравшись, хватаю сумку. В зеркало глянула одни раз. Бледная, с потухшим взглядом. Всю кровь ты из меня выпил, Витя. Сначала хотела сунуть ноги в удобные балетки, но передумав, выдвигаю на каблуке итальянские. Стук каблуков успокаивает. Бью чечетку по лестницам и толкаю дверь в весну. Хорошо на улице. Люди ходят, дети пищат на площадке у дома, птички поют, собаки носятся. Вон, бульдог скачет… И скачет он в мою сторону, радостно разинув пасть, с болтающимся языков.

– Джейсон, фу! Фу, сказал! – басит огромный мужчина, перейдя на быстрый шаг.

Скотина по имени Джейсон, уже облизывает мои итальянские туфли с явным намерением попробовать их на зуб. Стою, как вкопанная, боясь шевельнуться. «А-а-а-а! По ноге слюни размазывает! Я не вкусная!» – все ж взвизгиваю.

Собакен от удивления плюхнулся на пятую точку, вытянув лапы.

– Извините, пожалуйста! Он и мухи не обидит! – вблизи мужчина, кажется еще больше.

– Только я – не муха! Я вся по колено облизана! Что это такое?! – показываю рукой на ноги в колготах, которые пятнами пошли с соплями.

Так и хочется, как кошке подрыгать ногой, чтобы стряхнуть гадость.

– Мужик, отошел от моей жены! – в голосе ярость.

Витенька стоит красный от возмущения, сжимая кулаки. Челюстью ворочает.

– Никто не пострадал, разве не видно? А чулки женщине я возмещу!

– Откуда про чулки знаешь?! – еще больше заводится муж.

Ой, все! Ревность на публику играет? Мне надоедает концерт, на который уже весь двор таращиться, обсуждая между собой. Разворачиваюсь и иду к подъезду. Сходила за хлебушком… За спиной ругань мужчин между собой: «Ты, кто такой?! Да я тебя!», на диалоге кто и что попутал, дверь обрезает все звуки. Поднимаясь, достаю ключи. Что за пыхтение сзади? Оборачиваюсь – никого. Вставляю ключ. Открываю дверь… В открытый проем чапает виновник сегодняшнего скандала.

– Эй! Джейсон! Это моя квартира! – кричу на нахала с толстой жопкой.

Пёс лениво обернулся: «ну, чего тебе?» и посеменил в сторону кухни. Гр-р-р-р! Щас я этого беспредельщика! И обалдеваю от увиденной картины маслом. Слюнявое чудовище залез на табурет, и как человек свесив задние лапы, передние положил на стол. Сидит, ждет чего-то. Ну, ладно! Наливаю в глубокую тарелку суп. Джейсон смотрит на меня вопросительно.

– Хлеба надо? – отрезаю кусок и кладу рядом.

Морда наглая, облизнулся и опять смотрит.

– Сметаны положить? – достаю из холодильника и бухаю ему в тарелку полную ложку, и размешиваю.

Взяв кухонное полотенце, обвязываю вокруг шеи, чтобы не обляпался. Жрет! Аккуратно жрет, работая языком. А я умиляюсь, сидя напротив и подперев рукой щеку.

– Вкусно? – дожидаюсь, пока Джейсон вылижет тарелку.

Этим же полотенцем вытираю довольную мордаху. Пес спрыгивает с табуретки и важно шествует в гостиную, садится на диван и косится на пульт телевизора.

– Тебе мультики или про животных? – успеваю выдать перед звонком в дверь.