Текст книги "Брачный сезон в Уинчестере (СИ)"
Автор книги: Ольга Михайлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)
Глава 15,
из которой выясняется, что бесприданнице нет иного пути, кроме как стать графской наложницей.
Раймонд Шелдон зачастил к Грэхемам, приносил книги, редкие лекарства, рекомендованные Клиффордом. Он искренне хотел обрести в Гэмфри друга или хотя бы товарища. Отсутствие близости с братом сделало его юность одинокой, сформировавшийся в этом одиночестве глубокий ум породил превосходство, которое резко обособляло его от сверстников. Только Джулиан Монтэгю отличался сходным умом, но разница в духе рождала не дружбу, а вечные неистовые пререкания. Однако и в Грэхеме ему не удалось найти друга, Шелдон скоро понял, что перед ним человек ординарный и дюжинный, все его суждения были скучны и заурядны.
Случайно, из разговора с миссис Грэхем Раймонд узнал, что у Патриции в субботу день рождения. Отец стал с ним после окончания Кембриджа более чем щедр, деньги у него не переводились, но Шелдон почти ни на что не тратился, привыкнув в университете отказывать себе во всем. Сейчас Раймонд купил у ювелира колье из черных индийских сапфиров, которое подчеркивало цвет глаз Патриции. В нём заговорило что-то, чего Шелдон ранее в себе не замечал – щедрость аристократа, стремление порадовать, огорошить счастьем. Но, когда Пэт открыла шкатулку, Раймонд видел, что она скорее удивлена и недоумевает, чем обрадована. Мисс Монтгомери не привыкла к чуткости. Миссис Грэхем усугубила её недоумение, расширившимися от удивления глазами глядя на украшение. Такое же она видела на витрине ювелирного магазина на Пиккадилли в Лондоне. Оно стоило пятьдесят фунтов…
Патриция не поняла истинной стоимости вещи, однако оценила его внимание к себе. То, что виконт Шелдон нашёл время и возымел желание порадовать её, было неожиданно и приятно. Патриция помнила, что ещё в детстве этот человек был мягок в суждениях и человечен, и ей было отрадно, что он и поныне не утратил благородства и душевной щедрости.
Шелдон видел, что мисс Патриция даже не подозревает о его любви и видит в нём только щедрого друга детства мистера Грэхема, ставшего другом дома.
Шелдон старался быть осторожным. Мучительное желание постоянно ощущать её присутствие заставляло его наведываться к Грэхемам чаще, чем позволяли приличия, и ему становилось всё труднее придумывать подходящие поводы для визитов, хотя миссис Грэхем и встречала его с восторженной приветливостью. Шелдон боялся скомпрометировать Патрицию своим вниманием, опасался, что Грэхемы догадаются о его склонности. Теперь Раймонд сам понимал, что влюблён, и перестал уверять себя, что это помешательство и телесный голод. Желание его стало слабее под действием трепетной очарованности, что неизменно охватывала его при встречах и случайных разговорах с мисс Пэт.
* * *
Симпатичная зеленая беседка, газон, затенённый свисающими ветвями деревьев возле садового ручья, нежные руки Патриции, подбирающей букет для стола – туберозу, флердоранж и золотистую лилию, – неизменно учитывающий расцветку чайного сервиза, – всё пленяло, кружило голову, сводило с ума. Шелдон замечал в ней не только строгий и изысканный вкус, но и безупречное совершенство ведения беседы, оценив её способность поддерживать живой разговор с друзьями и гостями.
Возможно, впрочем, что особо ценить ум и достоинства мисс Монтгомери виконта Шелдона заставляли Грэхемы. Гэмфри, обременительный, напыщенный, надоедливый, твердящий об одном и том же, занимающий большую часть беседы, совершенно не соотносящий количество собственных мыслей с количеством слов, был просто занудой. Для всех разумных существ существует одна тема безоговорочно запретная, а именно – болезни и расстройства. Выспались ли вы или нет, случилась ли у вас мигрень или радикулит, проказа или удар молнии, помилуйте, зачем же осквернять чаепитие своими жалобами?
Но миссис Грэхем была ещё хуже. Имея чрезмерный интерес к делам своих ближних, невероятно сложно не опуститься до злословия, и её вечные толки о доходах, ссорах и одежде соседок были утомительны и оставляли вкус горечи во рту.
Отдыхал Раймонд, только глядя на мисс Пэт, беседуя с ней и принимая из её рук самые вкусные и изысканные сэндвичи – разумеется, с огурцом и кресс-салатом. Делала она их просто из хлеба с маслом и слоя аккуратно порезанных слегка подсоленных зеленых овощей, но Шелдон готов был поклясться, что ничего вкуснее в жизни не ел.
Сама Патриция не замечала его чувств, – воспитанная в смирении и понимании своего положения, она давно поняла, что притязания любого рода и на что угодно – источник боли. После смерти Хелен Пэт замкнулась в себе, и единственным удовольствием для неё были вечерние часы, которые она неизменно проводила в своей комнате с книгой. Этого счастья её не мог лишить никто. Пэт радовалась улучшению здоровья мистера Грэхема – с одной стороны, это оставляло ей больше времени для себя, а, с другой стороны, пока он – хозяин в доме, будущее казалось ей достаточно определенным. Патриция легко представляла себе, как после его женитьбы будет воспитывать и обучать его детей, учить их французскому и игре на фортепиано, а вечерние часы проводить с книгой у любимого камина. В этой рисуемой её воображением картине Пэт не видела ничего отталкивающего. Но вскоре, каким бы глубоким не было осознание разделяющей их пропасти, Пэт всё же вынуждена была заметить, что виконт Шелдон в какой-то мере… ищет её общества.
Человек начинается с горя. И она, как и все те, кого ранние жизненные невзгоды заставили увидеть мир таким, каким он является, а не кажется, была умна и понимала многое. Патриция видела, что ни беседы с мисс Грэхем, ни посещения Гэмфри на самом деле не интересуют Раймонда. Он держался непринужденно, но мисс Монтгомери чувствовала, что Шелдон скучает и томится с её родственниками. Но постоянные визиты продолжались, и Пэт отметила, что, когда виконт обращается к ней – от его непринужденности не остается и следа: Шелдон становился скованным, без всякой причины краснел и смущался. Однако он, и это Пэт тоже отметила, был сострадателен и милосерден, щедр и ненавязчив. Она не могла не уважать его. Но даже на миг задумываясь о его внимании к ней, Пэт качала головой. Она знала законы мира, в котором жила. И знала своё место. Сказку о Синдерелле Патриция Монтгомери тоже знала, прекрасно понимая, что это – сказка.
* * *
На пикнике, устроенном Лавертонами, Раймонду посчастливилось почти час пробыть с Пэт почти наедине, катать её на лодке по озеру. С утра собирался дождь, почти никто из девиц не приехал, но миссис Грэхем и Патриция прибыли – впервые с Гэмфри, который уже мог, опираясь на костыли, передвигаться. Он побоялся взбираться в лодку, миссис Грэхем испугалась волн, Пэт тоже хотела остаться на берегу, но Шелдон уговорил её проплыть вдоль берега. Лодка рывками шла вперед, подчиняясь движению его весел, и его обдало жаром, когда он подумал, что перевернись лодка, он мог бы спасти Пэт, обняв, прильнув к ней в этих зеленоватых волнах…
Из девиц были только мисс Тэлбот и младшая мисс Сейвари, демонстративно сторонившиеся «этих нищих Грэхемов», относя к ним и Патрицию. Мисс Эннабел, заметив вдруг внимание виконта Шелдона к Патриции Монтгомери, не могла не уязвить её, и, дождавшись, когда виконт Шелдон и мистер Лавертон отошли за корзинами с провизией, ядовито заметила Глэдис, с явным расчетом на то, что мисс Монтгомери услышит:
– Сегодня каждый джентльмен, Глэдис, имеет содержанку, почему бы бесприданнице не стать наложницей графского сынка – когда тебя так обхаживают? Тем более, – что ещё остаётся?
Патриция чуть побледнела и замерла. Но подошедший вскоре Раймонд не заметил в ней никакой перемены. Она давно научилась владеть собой.
Однако Шелдон не мог не заметить, что с того дня ему редко удавалось увидеть её – Патриция явно стала избегать его. Не мог он не заметить и появившейся в мисс Монтгомери холодной отстранённости и строгой сдержанности.
Патриция поверила словам Эннабел. А почему им не поверить? Естественно, что богач Шелдон ищет наложницу, искал бы жену – разве мало к его услугам девиц с прекрасным приданым? И как она сразу не поняла, чего он зачастил в их дом? Потом Пэт сообразила, что её ввело в заблуждение всеобщее мнение об этом человеке, как о добродетельном и высоконравственном. Его расхваливали и миссис Грэхем, и всё общество, Патриция же просто доверилась этим суждениям. Пэт почувствовала отвращение. Он – не просто порочен, но и лицемерен, если сумел внушить всем столь превратное мнение о себе. Она не хотела видеть его. Само намерение Шелдона обесчестить её, в котором она после слов мисс Тэлбот не сомневалась, заставляло её видеть в его визитах оскорбление. Особенно обидным было то, что ему удалось на короткое время привлечь её сердце добротой и милосердием. Теперь, понимая, что всё это служило низменным и гадким целям, Патриция презирала его и ненавидела себя за доверчивость. Если бы она сразу догадалась, что у него на уме! Зная время его визитов к Грэхемам, Пэт либо уходила в это время за лекарствами, либо направлялась на прогулку.
Вначале Шелдон счёл это досадной случайностью, но потом заметил нарочитость этих отлучек. Первой мыслью виконта была болезненная ревность, мысль о том, что она увлечена кем-то, сдавливала его дыхание. Куда она уходит? С кем встречается? Её полюбит каждый, кто хоть раз заглянет в её глаза. Но он не может этого допустить. Он не допустит. Кто его соперник? Не понимая, что происходит, Шелдон нервничал и ревновал, не спал несколько ночей, наконец, решил любой ценой встретиться с Пэт.
Накануне он сказал миссис Грэхем, что придёт к Гэмфри около трех, и, наблюдая за домом Грэхемов, заметил, что незадолго до назначенного часа Патриция направилась к аптекарю. Он дождался её возвращения, и стоило ей подняться к себе, позвонил в дверь. Патриция растерялась, увидя его, он же выразил радость от встречи, спросил, прочла ли она книги, что он присылал ей? Она сказала, что они в библиотеке, пусть он зайдет туда после встречи с мистером Грэхемом. Шелдон радостно кивнул, но когда через четверть часа пришёл туда, Патриция молча передала ему книги, поверх которых лежал футляр с сапфирами.
– Мистер Шелдон, – Патриция посмотрела ему прямо в глаза, и душа в нем перевернулась. – Вы позволите мне поговорить с вами?
Он растерянно посмотрел на неё и молча поклонился. Почему-то ему стало не по себе.
– Я не могла не заметить, что вы всеми средствами, которые находятся в вашем распоряжении, стараетесь понравиться мне. При этом вы не хуже меня знаете, что я вам не ровня и, хоть вас и называют достойным человеком, вы не можете преследовать в этом случае никакие достойные цели. – Патриция ловила себя на мысли, что не просто даёт ему отповедь, но мстит за то, что сразу не распознала его намерения и позволила думать, что может стать его лёгкой добычей. – Я полагаю, что, зная моё положение, вы, мистер Шелдон, сочли, что вам будет нетрудно добиться того, чего мужчины обычно хотят от женщин, тем более что вступиться за меня некому. Но я прошу вас понять, что ваши намерения неосуществимы. Мне не хотелось бы обвинять вас в бесчестности, но будет лучше, если вы отныне…
Патриция замолчала, испугавшись. Взгляд Шелдона отяжелел, он сделал несколько шагов к ней и, почувствовав, что задыхается, сорвал с шеи платок. Раймонд понял, что не сумел ничего скрыть от неё, но понят неправильно, но, с другой стороны – всё правильно, ибо как же его прикажете понимать? Однако мысль о том, что он не сможет больше придти сюда, увидеть Патрицию, была непереносима. Пытаясь овладеть собой, несколько секунд молчал, но хладнокровие не обреталось. Заметив, однако, что дыхание его выровнялось, Шелдон заговорил со спокойствием отчаяния.
– Я не бесчестен, мисс, я несчастен. Поверьте, это не одно и то же, – нервно усмехнулся он. – Вы не правы, приписывая мне недостойные намерения. Бесчестных намерений я не имею, но честных, к несчастью, иметь не могу. Отец, оскорбить которого недозволенным выбором я не в силах… Отец не позволит мне… – Шелдон сбился, голова его кружилась. – Равно я не в силах потерять вас. – Раймонд вдруг вспомнил все муки ревности последних дней. Взгляд его засверкал так, что Патриция в ужасе сжалась, – но вы не будете принадлежать никому, пока я жив. Я пробью пулей лоб каждому, помните это…
Патриция, отстранившись в испуге, потрясённо молчала, ощутив исходящие от него жар и боль. Теперь ставшая для неё явной любовь такого человека и льстила, и пугала, и вызывала к нему сострадание. Искренность Шелдона не вызывала сомнений, и даже нелепая угроза устранить несуществующих поклонников заставляла сочувствовать его помраченности. Её обида прошла.
Шелдон тем временем опомнился.
– Простите. Ваши обвинения задели меня. Возможно, я наговорил лишнего. – Он удивился, заметив, что сжимает в руках шейный платок. – Прошу простить меня.
Раймонд вышел.
Оставшись одна, Патриция была во власти только что пережитого. Опустившись в кресло перед камином, невидящими глазами глядя в пламя, вспоминала эпизоды его посещений, слова, жесты, поступки. То, что раньше казалось оскорбительным, теперь рисовалось иначе. Да, она иногда замечала боль в его взгляде, но приписывала её случайному впечатлению, Шелдон был подчеркнуто внимателен, никогда ничем не задел её, и только под воздействием злых слов Эннабел она сочла, что виконт способен на низость. Ей стало неловко, Патриция поняла, что, считая себя обиженной, незаслуженно обидела его. Сердце её смягчилось. Всё, что раньше, казалось, усугубляло его вину – его неоспоримая красота, манеры, благородство – теперь вспоминалось иначе. Да, это безнадежно, он прав, но… Его чувство было дорого ей. Подумать только… Сам Шелдон, о котором с таким восторгом говорила покойная Хелен, выбрал её. За что? Может ли это быть? Как же это?
Патриция раскрыла футляр с его подарком и долго гладила камни бледными пальцами.
Глава 16,
в которой мисс Мэри Смит получает фунт, мистер Тэлбот улыбается, а миссис Девэрилл понимает, что попала в беду.
Исчезновение мисс Харди было замечено не сразу. Она часто гостила у своих приятельниц Лилиан, Эмили, Рейчел и Элинор, и им потребовалось собраться вместе, чтобы узнать, что Элизы они не видели уже больше пяти дней. Испуган и растерян был и мистер Лоусон, у которого они спросили о ней. Он-то был уверен, что мисс Харди у кого-то из них…
Её двоюродная тетка – мисс Хилдербрандт – встревожилась больше и раньше всех, но общество пропажа Элизы обеспокоила позже. Некоторое время подруги и опекун полагали, что Элиза просто гостит в предместье у каких-нибудь знакомых, не предупредив мистера Лоусона, но к концу второй недели стало ясно, что случилось что-то необычное, ибо, где бы ни гостила мисс Харди, она уже должна была вернуться.
Теперь общество переполошилось. Сугубое затруднение было в том, что никто не мог точно вспомнить, когда именно пропала Элиза. Мистер Лоусон обратился за помощью к мистеру Чилтону, обрисовал ситуацию. Девица была слишком бедна, чтобы кто-то мог польститься на приданое, а если бы она задумала уехать куда-нибудь, то непременно взяла бы денег у опекуна, не говоря уже о том, что раньше она никогда и никуда не отлучалась столь надолго.
Мисс Хилдербрандт уже давно била тревогу, леди Холдейн выслушала её молча, закусив губу, Брайан Шелдон склонен был всё же надеяться на лучшее, мистер Карбэри был хмур и задумчив. Чилтон посоветовал тщательно расспросить горничную и кухарку – и этот совет пришелся как нельзя кстати, тем более что исполнить его взялся Арчибальд Кемптон, зять леди Холдейн, тут же ею и вызванный.
Мистер Кемптон имел облик настоящего джентльмена, был прекрасно воспитан, обладал живым умом и всё понимал. Эти способности, помноженные на удачный брак, одаривший его прекрасным приданым, семейным счастьем и прелестными детишками, привели к тому, что в тридцать три года, благодаря покровительству тёщи, он возглавил местную полицию, наведя в городе образцовый порядок.
Услышав о пропаже юной Элизы, Кемптон вначале не сильно встревожился, рассуждая житейски. Помилуйте, и приданого-то всего ничего, и нельзя сказать, чтобы красавица. Он полагал, что сможет достаточно быстро напасть на след мисс Харди и обнаружить беглянку где-нибудь гостящей у знакомых. У девицы – ветер в голове, вот и забыла предупредить опекуна. Надо начать поиски с дома, мистер Чилтон абсолютно прав.
Увы, кухарка в доме мистера Лоусона ничего не знала, но горничная Мэри Смит сказала, что видела, как юная госпожа собиралась в поездку, как радовалась и ликовала, даже пела что-то и всё время в зеркало гляделась. «Сказала ли она, куда направляется?» «Нет, мистер, она не говорила…» Мистер Кемптон внимательно оглядел Мэри. Что-то в тоне девушки показалось ему странным. «Не говорила?» Мэри растерялась. Она опустила глаза, затеребив кончик накрахмаленного фартука. Снова подняла глаза на мистера Кемптона, снова опустила. Начальник полиции видел, что Мэри колеблется, и постарался мягко помочь ей. «Но, может быть, ты просто случайно что-то услышала?» Она снова посмотрела на него. Кемптон, не колеблясь, вынул из кармана фунт и, поигрывая монетой, которая составляла четверть её годового жалования и при виде которой у Мэри пересохло в горле, мягко уверил смущающуюся горничную, что если она случайно услышала некоторые слова мисс Харди, её за это никто не упрекнёт.
Мэри решилась.
– Мисс Харди, когда собирала саквояж, всё время пела, сэр, потом потребовала, чтобы я принесла её муслиновое платье от прачки, миссис Гаррисон, я побежала вниз, тут недалеко, в двух кварталах, когда же вернулась, услышала, что она разговаривает с кем-то. Я подумала, что, пока я бегала за платьем, пришли или мисс Лавертон, или мисс Вудли, или мисс Хеллоран. Они часто приходят. Дверь была полуоткрыта, и я побоялась войти, пока госпожа не одна. Но слова её я слышала. Она говорила, что не понимает, почему ей все так завидуют. Да, конечно, мистер Тэлбот выбрал её, но ведь лучшие мужчины выбирают самых красивых девушек, чему же тут удивляться? Они не должны отчаиваться, может, им ещё повезёт. Но ей никто не отвечал. Я поняла, сэр, – подняла Мэри глаза на мистера Кемптона, – что мисс одна – просто разговаривает сама с собой. Тогда я отошла к лестнице и затопала, будто поднимаюсь. Госпожа выглянула и спросила, где я пропадала? Вот и всё, мистер… – Она снова посмотрела на мистера Кемптона.
Он наклонился к ней.
– Она сказала «мистер Тэлбот»? Ты не перепутала?
– Нет, сэр. Она сказала «мистер Тэлбот».
– Когда это было?
– В среду, на позапрошлой неделе, сэр. Больше я госпожи не видела. Она отпустила меня к тёте на весь оставшийся день, и я… я боялась, что госпожа передумает и поскорее ушла. На аббатстве как раз пробило четыре. А когда утром вернулась – госпожи уже не было, сэр.
Мистер Кемптон отдал Мэри монету. Глаза девушки заискрились. Для неё это было целое состояние, Кемптон же подумал, что сообщенное ему Мэри стоит намного дороже. Вечером того же дня он поделился полученными сведениями с мистером Чилтоном и своей тёщей. Услышав его рассказ, оба долго молчали, глядя друг на друга.
– Всё это достаточно странно. Тэлбот здесь и, кажется, никуда не уезжал.
– Времени это заняло бы немного – вечером туда – утром обратно. Его отсутствие могли и не заметить… – напряженно проронил мистер Чилтон.
Кемптон был твёрд в своей уверенности.
– Горничная не солгала, я убежден. Но мисс Харди могла и нафантазировать о том, что Тэлбот ухаживает за ней. Но при этом собранный саквояж говорит уже не о фантазиях. Где был Тэлбот в позапрошлую среду?
– Арчибальд, вы понимаете, что это может означать?
– Я не знаком близко с мистером Тэлботом. Если мы имеем дело с негодяем…
– Боюсь, что да.
– Тогда несчастная погибла. Кто у Тэлботов кучер? Не подослать ли к нему кого с расспросами? Выезжал ли его господин в позапрошлую среду и куда? Вот что нужно узнать.
– Да, пожалуй.
Увы. Кучер Тэлботов ещё две недели назад попросил расчет и отбыл в Истли. Нового кучера наняли только накануне. Никто на конюшне не знал и не помнил, брали ли экипаж в среду две недели назад. Всё это не обрадовало мистера Кемптона, но весьма насторожило. Напрасно он столь легкомысленно размышлял о пропаже девицы.
Теперь Кемптон рассуждал методично и быстро.
– Вы сказали, что боитесь, что Тэлбот – негодяй, – обратился он к тёще, тоже погружённой в сумрачные размышления, – насколько обоснованы подобные опасения? Что он из себя представляет?
– Остин сказал, что он завсегдатай многих злачных мест Бата, Лондона, Оксфорда. Судя же по моим наблюдениям – человек без чести и совести.
– Если Тэлбот причастен к исчезновению мисс Харди, он должен был увезти её туда, где обычно бывал, и имеет родственные или дружеские связи. Кто близко знаком с Тэлботом? Не лучше ли ненавязчиво расспросить миссис Тэлбот? Где родня, где учился, где имеет приятелей?
Леди Холдейн поняла зятя и в этот же вечер на званом ужине у Хеллоранов подсела к матери Вивьена, завела разговор о детских воспоминаниях, о былых временах…
– Родня Тэлботов проживает в Рединге, Солсбери, Норгемптоне и Лондоне, – сообщила она зятю через полчаса. – Если он быстро вернулся, то Нортгемптон и Лондон исключаются. Он мог отвести девицу в Солсбери или Рединг.
– Да, но где там искать?
Леди Холдейн молчала.
* * *
Тэлбот прогулялся в Рединг на славу. Он был весьма доволен поездкой. Но впереди его снова ждала мучительная скука. Чем занять себя до конца сезона, чёрт возьми? Впрочем… Эта мысль уже мелькала в голове Вивьена. Леди Радстон. Да, немного старовата. Сколько ей, интересно? Тридцать? Тридцать пять? Но, в конце концов, разве это важно? Графиня уже неоднократно останавливала на нём свой бархатный, весьма голодный взгляд. Увлечённый Корой, Тэлбот не особо-то замечал похотливые взгляды вдовой красотки, но теперь – почему бы и нет? Это развлечёт его.
И не прошло и двух дней после его возвращения из Рединга, как Тэлбот в гостиной Салливанов, слегка подбоченясь, оглядывал леди Софию с удвоенным вниманием. Ну, нет, ей только тридцать, не больше, может, и меньше. Замужем она была семь лет, так сказала, как он слышал, мисс Хилдербрандт, и если рано вышла замуж… Тэлбот начал игриво ронять комплименты, леди Софи кокетливо улыбнулась в ответ, однако ответила с благородной сдержанностью. Тэлбот не был для неё завидным женихом, она слышала, что у него около трех тысяч в год. Это, конечно, не сравнить с тем, что было в своё время у Невила, но что толку в нелепых сожалениях? Три тысячи годовых – это тоже неплохо.
Она улыбнулась – мальчишка совсем молод, и задурить ему голову будет несложно.
Тэлбот понимал, что леди Софи – не Элиза, эта дурочка, безусловно, поопытней будет, и её не проведёшь уж совсем откровенной ерундой. Но это его, в общем-то, ничуть не волновало, жениться на нищей вдове Тэлбот не собирался, увольте, но кто знает, как далеко она способна забежать в погоне за новым мужем? Тем более что с её-то репутацией особо капризничать не приходится. Даже и случись что – в молчании она будет заинтересована куда больше его. Так что избавляться от неё не придётся. Можно и не ломать себе над этим голову.
Он улыбнулся – приключение сулило немало развлечений.
* * *
Миссис Мэйбл Девэрилл попала в беду – и поняла это. Муж совершенно не замечал её, часами музицировал у себя за запертой дверью, пропадал с друзьями на охоте, с ней держался сухо и холодно. Не только её камеристка и горничная, но и все слуги в доме шушукались. «Господин Девэрилл не удостаивает вниманием супружеское ложе и въявь пренебрегает госпожой». Это она пренебрегла им! Но после скандала, в который оказался впутан кузен, глупо было искать разумные причины такого пренебрежения. Раньше ей казалось, что вполне довольно и того, что мистер Эдмонд Девэрилл – не Роберт Донован, но теперь в этом трудно было увидеть преимущество.
За эти два месяца Мэйбл Девэрилл не могла не заметить любви, которую питали все в доме к молодому господину, не увидеть его мягкости, ума и доброты. Он прекрасный музыкант и певец, на вечеринке в их особняке Мэйбл видела, что в кругу друзей Эдмонд пользуется всеобщим уважением и приязнью, а мистер Арчибальд Кемптон как-то при ней рассказывал, что в Оксфорде Эдмонд был лучшим учеником. Очаровательная миссис Флора Кемптон, жена мистера Арчибальда, сказала, что Мэйбл можно позавидовать – ведь столь мягкого и душевного человека, как друг её мужа – поискать. Сколько в нём такта, добросердечности, готовности идти навстречу людям, милосердия и обаяния! А как хорош собой! Эдмонд – удивительный человек. До чего же ей повезло с мужем! Она – просто счастливица! Мэйбл Девэрилл выслушала эти похвалы супругу молча, склонив голову и глядя в пол.
А какие дивные итальянские арии пели они с мистером Кемптоном! А какие интересные споры вели о литературе… Разве её кузен – жулик и повеса – способен был сказать хоть что-то разумное? Где были её глаза?
Первую попытку примириться с мужем Мэйбл Девэрилл предприняла после того, как их гостеприимный дом опустел, а Эдмонд удалился к себе, даже не оглянувшись на неё. Мэйбл подумала, что лучше выразиться письменно. В переданном камердинером мистеру Девэриллу от госпожи письме содержались несколько строк, в которых миссис Девэрилл выражала сожаление по поводу своих резких слов. Ей не хотелось бы, чтобы он чувствовал обиду. Она просит простить её.
Прочтя письмо, Эдмонд побледнел. Господи, неужели?
За это время он присмотрелся к Мэйбл. Как ни царапала его обида, как ни унижало её пренебрежение, Эдмонд видел, что она обаятельна, талантлива и мила, а про мысли о её красоте ему становилось столь тягостно, что от боли и желания сводило зубы. Девэрилл не очень-то верил в убежденность Арчибальда, что она захочет примирения, но вот, Кемптон оказался прав. Но что дальше? Как ни хотелось Эдмонду наладить наконец хоть какое-то подобие семейной жизни – Девэрилл хорошо помнил жёсткий совет Кемптона.
В ответном письме, на которое Девэрилл потратил всю бессонную ночь, была выражена мысль, что он не понимает, что может быть в сердце и душе женщины, сказавшей пред Богом у алтаря «да», а через час изменившей своему слову. Любой мужчина хочет быть любимым, ему же достаточно дали понять, насколько он любим. Он никогда не будет в состоянии делить брачное ложе с той, что заявила о презрении к нему. Как только умрёт его отец, которому их развод нанёс бы огромную душевную травму – он, Эдмонд Девэрилл, немедленно прекратит комедию совместного проживания под одной крышей.
Прочтя эти строки, Мэйбл почувствовала, что под ногами её кружится пол.
