Текст книги "Брачный сезон в Уинчестере (СИ)"

Автор книги: Ольга Михайлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

– Вы можете быть мужем, ответьте мне! Вы дееспособны?

Раймонд окаменел, потом кровь так резко бросилась ему в лицо, что его окатило волной жара. Его потрясённое и оторопелое выражение, в котором было такое смешение гнева, смеха и ещё чего-то невычленяемого, удивило вперившего в него больной и пристальный взгляд отца. Лихорадочное напряжение вскоре разрешилось для Шелдона-младшего нервным и несколько истеричным смехом, который он, несмотря на все усилия, не смог сразу унять.

– Простите, отец… что значит, могу ли… Я? Почему, Бога ради… Конечно, могу.

Реакция Раймонда чуть успокоила отца. Соответствуй это действительности, он вёл бы себя иначе. Сам же Раймонд, поняв, что отец ничего не знает о его недозволенной и запретной страсти, тоже несколько успокоился. На мгновение он подумал, может быть, сейчас упасть в ноги отцу и всё рассказать, но следующая фраза сэра Брайана парализовала его.

– Я считаю, что до конца недели вы должны сделать предложение – либо мисс Иствуд, либо мисс Монтэгю, либо любой из вышеназванных девиц. Вы меня поняли, Раймонд?

Теперь младший Шелдон ни о чём не думал – ноги его просто подкосились – он упал, обнимая колени отца.

– Сэр, умоляю вас…. – забормотал он, – это невозможно… – и, поймав снова наливающийся гневом взгляд отца, вцепился в полу его сюртука, – пожалейте, сэр. Я не могу… Я не вынесу…Я ничего не могу с собой поделать, я полюбил, едва увидев… Все попытки бороться были безуспешны. Это рок, это сильнее меня. Я люблю до безумия, и если буду связан с другой, то… то я и вправду, сэр… Я не знаю, что мне делать. Это сильнее меня, я пытался отойти…простите, отец, – лепетал Раймонд в истерике.

К милорду Шелдону наконец пришло понимание, что сыну мешает жениться уже сделанный им выбор – и, судя по его поведению – выбор весьма недостойный. Это было лучше того, чего он боялся, но тоже не радовало.

– Бог мой, да о ком вы говорите?

Раймонд умолк. Дыхание его стеснилось.

– Это огорчит вас, сэр, я не хотел, всем сердцем не хотел бы…

– Да говорите же, чёрт возьми! Кто она? Белошвейка? Служанка? Кухарка? Горничная?

Раймонд был так шокирован, что ноги его распрямились. Он поднялся с колен.

– Ну, что вы, отец… – младший Шелдон обиженно пожал плечами. Подобное предположение о нём показалось ему совсем уж унизительным – и для него, и для Пэт. – Как можно? Это… мисс Патриция Монтгомери. Она… живет у родственников, Грэхемов…

На челе мистера Шелдона-старшего отразилось выражение, прочесть которое Раймонд не смог. Тот оторопело откинулся в кресле, насупил брови, но гнева в его глазах Раймонд не заметил. Граф несколько минут глухо молчал, потом уточнил:

– Дочь Реджинальда… – он снова надолго замолчал, потом подозрительно спросил, глядя в лицо Раймонда, – стало быть, если я позволю вам жениться, ничто не затруднит вас? Вы посватаетесь?

Раймонд не верил своим ушам. Отец… это почти позволение…

– О, сэр, разумеется. Вы позволяете? Вы… благословите? – заторопился он, снова опускаясь на колени, – можно просто, без торжеств, тихо обвенчаться в нашей церкви, совсем не хотелось бы собирать весь город, траур не позволяет… Я мог бы поехать с Патрицией в Италию…. – бормотал он. – Или, если вам будет угодно, в Лондон. Можно остаться здесь. Я просто не мог сказать вам, вы говорили, бесприданница… Я не мог… Благословите, отец.

Лорд Брайан вздохнул. Разговор с сыном лишил его последних сил, но теперь хотя бы всё прояснилось. Дочь Реджинальда. Он помнил её. Сероглазая блондинка, худенькая, стройная. В глазах – горе. Хм, дети праведников… Вот тебе и Писание… Да, ни девочке, ни потомству её не придется просить хлеба. Это была хорошая семья, но даже для лучших родов порой наступают чёрные времена. В конце концов, могло быть хуже. Выбери сын одну из дурочек вроде этой… как её… Лавертон или Вудли… Граф снова вздохнул. «Надеюсь, Раймонд, что ваш выбор оправдан. Будьте благословенны. Идите, сэр». Шелдон-старший забыл, что разговор происходил в спальне сына, а тот, истолковав слова отца как приказание, ринулся к шкафу, попутно звоня лакею.

– Отец, а для сватовства нужен фрак или сюртук? В чем вы делали предложение матери?

Поняв, что он не у себя, милорд Брайан поднялся. Улыбнулся, вспомнив события почти тридцатилетней давности.

– В жюсокоре и парике аллонж, мой мальчик… и при шпаге.

– О… – Раймонд на миг растерялся, но тут же нашёл выход, – тогда я возьму трость.

«Рядись, во что позволит кошелёк, но не франти – богато, но без вычур…» Он выскочил – и не слышал слов, что пробормотал, глядя в пол, отец: «Трех страшится сердце моё: городского злословия, возмущения черни и оболгания на смерть, – всё это ужасно…»

Глава 21,

в которой мистер Раймонд Шелдон богословствует, мистер Монтэгю пребывает в унынии, кружок же его сиятельства потрясен жуткими новостями.

Раймонд ничего не понимал. Словно в чаду заехал цветочный магазин, потом в ювелирный, где долго растерянно думал, какой номер кольца ему взять для Патриции. Шелдон понимал, что отвергнут не будет: в её взглядах, словах, обращённых к нему, он давно чувствовал благосклонность и преданность. Его любят, Шелдон верил в это. Смутно помнил, как огорошил любимую сообщением о том, что отец дозволил ему жениться, надел ей на палец кольцо, которое пришлось на удивление впору, как увидел в её глазах ту бездонную любовь, о которой мечтал и наконец чуть пришёл в себя уже в парке, где неожиданно столкнулся с Джулианом Монтэгю.

Джулиан был удивлён и странно-блаженным видом, и бессмысленной улыбкой счастья, блуждавшей на губах Раймонда. Спросил, почему его совсем не видно в обществе? Кстати, знает ли он, какую мерзейшую сплетню распускает о нём Вивьен Тэлбот? Услышав это имя, Раймонд поморщился, но продолжал улыбаться. Опять Тэлбот…

– Как говорит наша кухарка миссис Сондерсон, «посуде с трещиной – нет износу…» Ну и что же Тэлбот-то?

– Он говорит, что вы не женитесь до сих пор потому, что не в состоянии быть мужчиной…

Голова мистера Шелдона непроизвольно дернулась к мистеру Монтэгю. Он даже на минуту перестал улыбаться.

– Когда это он сказал?

Монтэгю удивился незначимости вопроса.

– «С тех пор, как говорят мои часы, на целый день я ближе стал к могиле…» Не так давно, вчера, в доме полковника, а что?

– Там была леди Холдейн?

– Нет… не знаю. А впрочем, да, была.

– При разговоре?

– Нет, там были только я, Вивьен, Иствуд и Чилтон.

– А… вот как… понятно… – Раймонд улыбнулся снова. – Чудеса Божьи. Так это ему я должен быть благодарен… Но как же? – размышления Шелдона были таинственны и неясны Монтэгю. При этом он всё ещё улыбался, чем окончательно сбил с толку Джулиана.

– Вас, что, не задевает подобное? Я уже хотел было предложить себя в секунданты.

Шелдон улыбнулся, точнее, продолжая улыбаться, блеснул зубами.

– Боюсь, дорогой Джулиан, если Вивьен Тэлбот считает меня не мужчиной, попытка убедить мистера Тэлбота в обратном с помощью пули будет безуспешной. Я постараюсь опровергнуть его мнение иным способом.

– Если не секрет, каким же? Что убедительнее пули?

– Только что, милый Джулиан, и четверти часа не минуло, уверяю вас, – сообщил Шелдон восторженно, наклонившись к Монтэгю, – как одна особа сделала мне честь, согласившись быть моей женой.

Монтэгю против воли побелел и поднялся. Опомнившись, снова сел, и тихо спросил:

– Мисс Иствуд согласилась быть вашей женой?

Шелдон пожал плечами. Усмехнулся. Воистину, для влюбленных нет иных светил на небесах…

– Нет, Монтэгю. Я сватался к другой. И меня удостоили согласием.

Джулиан пронзил его изумлённым взглядом, в котором читалось, однако, заметное облегчение.

– Ну, это понятно. Кто же откажет его милости виконту Раймонду Шелдону?

Шелдон наморщил нос.

– О, Боже, не убивайте меня, Джулиан. Моё предложение принято вовсе не потому, что я – Шелдон.

– Интересно. А почему же?

– Мой Бог! Надеюсь, потому, что я – всё же достоин любви. Я всегда полагал – ну, по крайней мере, с тех лет, когда стал способен рассуждать, что для того, чтобы быть вправе требовать от своей избранницы чистоты, верности, преданности – словом, любви, – я должен сам быть достоин её чистоты, верности и преданности, то есть, я сам должен быть безупречен. Этим и объяснялось моё поведение в Кембридже, которое столь часто вызывало ваши насмешки и иронию. Впрочем, это я не в упрёк. И вот, теперь я нашёл женщину, чьи красота и достоинства привлекли меня, и скоро состоится венчание. Торжеств из-за траура не будет, но моё счастье от того, что оно не будет вынесено на публику, меньше, согласитесь, не станет. Одновременно, – слухи о нём опровергнут вздорные выдумки мистера Тэлбота.

Шелдон на мгновение умолк, но потом, помрачнев, проговорил.

– Но, право слово, я глупец. Я иногда позволял себе подобные эпитеты на ваш счёт, Джулиан, прошу прощения. Большего идиота, чем я, и представить-то трудно. Я дерзнул усомниться в Божественном Провидении, я, ничтожный, ничего не понимавший глупец, осмеливался думать… Да, «Вечность – звук не для земных ушей…»

О! Мне ли было не знать, что, поскольку в мире есть свободные существа и они могут злоупотребить своей свободной волей, необходимо действие Промысла Божьего, направленное на устранение этих ошибок. Разве я не знал об этом?

Как мог я – трижды безумный – произносить в дерзости своей слова непотребные, недоумевать, что происходит со мной? Господь дал мне девицу красоты и совершенств необычайных, чистоту коей уберёг, храня для меня, от взглядов недостойных, и не давал очам моим оторваться от неё, прилепил сердце моё к ней, заставляя грезить ею во сне и наяву, а я роптал, называя это помешательством! Как мог я сказать такое? Любая подлость, любая клевета негодяя Тэлбота в итоге способствовали лишь возвышению моему и исполнению моих желаний. А я сокрушался, как Господь терпит подобного человека? Промысел любое зло обращает на благо. Как я мог забыть об этом? Смерть брата моего – почему недоумевал я, за что отцу моему, человеку праведному, наказание сие? Почему не подумал я о том, чего действительно заслуживал Родерик порочностью своею? Каждый получит по делам своим и, если не подлежит вразумлению, – извергается вон из мира сего. Что нового в этом для меня? Когда приходили на ум мне глупейшие мысли, почему не вспомнил я слова мудрости? Никогда не шлется тебе искушение, превышающее твои силы. Я, что, не знал об этом? Трижды идиот, вот кто я такой.

Поток богословствования Шелдона Монтэгю выслушал в полном безмолвии, но стараясь не упустить ни слова.

– «По определениям Твоим всё стоит доныне, ибо всё служит Тебе, в Твоей руке душа всего живущего и дух всякой человеческой плоти, и всё держится словом Твоим». Всё промыслительно, всё провиденциально. Вот что надлежало вспомнить мне в минуту искушения! – продолжал каяться Шелдон.

Разговор богослова с юристом мог закончиться теологическим пассажем, но завершился крючкотворством. Юрист вернул богослова к реальности.

– А я могу узнать имя счастливицы, Раймонд?

– А…что? А… Ну, конечно, Джулиан. Леди Шелдон. – Раймонд снова рассмеялся и, напевая что-то себе под нос, направился домой, оставив Монтэгю одного в парке.

* * *

Джулиан скорчился в углу скамьи. Счастье приятеля, столь очевидное, бьющее в глаза, не вызвало зависти, но – тоску и уныние, а его слова, хоть Монтэгю и не показал этого, больно задели. И вовсе не напоминанием их прежних споров, а просто неприятной и коробящей истиной. Джулиан не оспаривал утверждения Шелдона. Да, и в его глазах этот человек был достоин любви – Монтэгю с радостью отдал бы за него свою сестру и считал бы, что её счастье гарантировано. И совсем не пятнадцатью тысячами годовых, но безупречной порядочностью, высотой помыслов и личными достоинствами этого человека. Но это признание не могло не вызвать и естественного сопоставления. А чего достоин он сам?

Мисс Кора не только не заигрывала с ним более, но, встречая, отворачивалась, а когда он приходил с визитами – его не принимали. Когда Монтэгю пытался пригласить её на танец на последнем балу, ему ответили, что он невозможен. Он не нравился, его не любили. Его ненавидели и презирали. От него отшатывались как от зачумлённого. Джулиан отчетливо видел это и страдал. Теперь вскользь брошенные слова Шелдона высветили для него самую ужасную причину этого. Сэр Чилтон тут ни при чём. Он недостоин любви. Эпизоды его полночных вылазок одна за другой пронеслись перед глазами. Монтэгю вспомнил – так отчетливо, словно видел наяву, рыжую Хетти из блудного дома мистера Торнби. Он тогда разбил ей лицо за то, что она пыталась поцеловать его и, избивая, твердил, что её дело – просто пониже наклониться и упереться руками в пол.

Ну и чего он достоин за всё это?

* * *

Граф Шелдон, узнав от сына, что тот удостоен согласия избранницы своего сердца и готов венчаться даже сегодня и уже в эту ночь сделать всё, от него зависящее, чтобы род Шелдонов процветал в веках, назначил венчание на ближайшую субботу. После чего, отдав все необходимые распоряжения для скромного венчания без торжеств, которым мешал годовой траур, милорд направился к сэру Чилтону, чтобы разузнать причины странной сплетни, пущенной молодым Тэлботом. Это соперничество? Месть? Зависть? Сын выказывал ему пренебрежение? Чтобы придумать такую мерзость – человека нужно ненавидеть смертельно. У Остина Чилтона, как всегда, были мисс Летиция и леди Холдейн. Шелдону обрадовались – полковник не смог придти, и партия не составлялась. Однако милорд Шелдон был не расположен сегодня играть.

– Объясните мне, Бога ради, за что сын Мортимера ненавидит моего сына?

Ответить на этот вопрос мог только сэр Чилтон, что он и сделал, рассказав о стычке молодых людей в парке при его крестнице. Граф выслушал, не перебивая, внимательно и вдумчиво. Кое-что переспросил, но в итоге остался в недоумении.

– Ничего не понимаю. Ну, и что? Нечего поливать отсутствующего грязью… Бог весть, что за народ пошёл, – граф опустил голову, на мгновение задумавшись, потом всколыхнулся, – а кстати, Фанни, я, помните, просил вас уточнить по поводу девицы Монтгомери, дочери Реджинальда… Вы забыли?

Леди Холдейн пожала плечами. Она ничего не забывала.

– Почему, я расспросила о ней и даже говорила с ней самой, пытаясь составить впечатление. Девица кротка, как говорят, очень добра, правил строгих. Мне она показалась излишне умной для своих лет. Впрочем, при такой жизни поумнеешь. Одна Амалия чего стоит. Но ни на что не жалуется. Она очень хорошенькая, но при такой бедности… Перелицованные платья никого не красят. А что, вы нашли, как пристроить её? Собрать небольшое приданое труда не составит. Сколько нужно?

Его сиятельство усмехнулся.

– В этом нет необходимости, Фанни. «Я был молод и состарился, и не видал праведника оставленным и потомков его просящими хлеба», Псалмопевец-то был прав, Летиция.

Мисс Хилдербрандт с удивлением переглянулась с подругой.

– Ничего не понимаю… Её берет состоятельный человек?

– Да… весьма.

Леди Холдейн что-то в его интонации показалось странным.

– Что вы хотите сказать, Брайан?

– То, что сказал. Этой девице не понадобится приданое. Её выбрал в жены весьма состоятельный человек.

Сообщенное заставило всех переглянуться. Было заметно, что в голове каждый из них перебирает богатых женихов, но отсеивает каждого. Молчание прервала, устав от пустых предположений, Летиция Хилдербрандт.

– Не томите, Шелдон. Кто это? Молодой Вудли? Лавертон? Не Тэлбот ли, упаси Бог? Иствуд? Или кто из вдовцов? Томпсон? Ламберт?

Его сиятельство, казалось, это забавляло.

– Я же сказал, Летти, весьма состоятельный…

Бог весть как, но леди Холдейн, неожиданно усмехнувшись, догадалась.

– Я, кажется, поняла. Эту белокурую красотку выбрал ваш сынок, Брайан?

– Да, Фанни, вы правы.

Его друзья молча озирали его сиятельство, переглядывались, пытаясь понять, шутит он или говорит правду?

– Так, стало быть, он не хотел жениться на Коре Иствуд… потому что был влюблён в молоденькую Монтгомери?

Милорд Шелдон пожал плечами.

– Надо полагать… – Он окинул друзей внимательным взглядом, но не заметил, чтобы кого-то из них эта новость особо поразила или шокировала. Они были несколько удивлены. И только.

* * *

Между тем слухи мгновенно разнесли по городу весть о предстоящей женитьбе Раймонда Шелдона. Монтэгю видел, как и мужчины и девицы судачили только об этом, как раскрывались в изумлении глаза, когда произносилось имя избранницы самого богатого мужчины графства. Лицо мисс Тэлбот при этой новости позеленело, мисс Иствуд побледнела, все остальные недоумевали, при этом совершенно потрясённое выражение было на лице миссис Амалии Грэхем. В течение нескольких минут она вообще не могла произнести ни слова. Потом понимание, что нищенка и приживалка из её дома завтра станет виконтессой Шелдон, перед которой будет заискивать всё общество, привело к неимоверной головной боли и нервному срыву. Ей было прислано приглашение на церемонию венчания, но воспользоваться им по состоянию здоровья она не смогла.

Когда весть о помолвке виконта Шелдона дошла до юной Кэтрин Монтэгю, она оказалась единственной девицей в округе, способной искренне порадоваться за мисс Монтгомери и от души пожелать молодым счастья.

– А ты видел её? Какая она? – вопрос этот, исполненный неподдельного любопытства и ликования, был задан брату после того, как имя счастливицы стало известно обществу. Мисс Монтгомери редко бывала в обществе, и Кэт не помнила, видела ли её в свете.

– Да, видел. Она… блондинка. Стройная, худенькая, – Джулиан, откровенно сказать, просто повторил то, что говорили все – сам он мисс Монтгомери не помнил. Ослеплённый Корой, Монтэгю не видел вообще никого. – А что ты так радуешься? – изумился он, заметив сияющие глаза Кэт.

Кэтрин смутилась.

– Ну, не знаю. – Но против воли продолжала улыбаться.

Юная мисс Монтэгю просто лукавила. Она прекрасно знала причины своего ликования. Гордячка Кора, которая охотилась на богача Шелдона, осталась с носом. Теперь-то уж она пожалеет о своём пренебрежении братом. Но, несмотря на распирающее её счастье, Кэтрин так и не осмелилась поговорить о мисс Иствуд с Джулианом, и Монтэгю оставался в полном неведении о том, что его сестрица понимает в его личных делах куда больше, чем Монтэгю хотелось бы.

Большинство же просто недоумевали, особенно миссис Лавертон, миссис Бартон и миссис Вудли. Они полагали своих дочерей недостаточно богатыми для мистера Шелдона и то, что он столь неожиданно выбрал бесприданницу, просто шокировало их. Им стало казаться, что они приложили далеко не все усилия, чтобы пристроить дочерей. Патриция Монтгомери. Нищая сирота! Да, она хорошего рода, но ведь за душой ничего!

– Ну, Шелдоны куда как не нищие, могут взять и бесприданницу.

– Она, и вправду, хороша собой? Ведь насколько я помню… впрочем, я её и не помню-то…

– Мисс Патриция Монтгомери, безусловно, очень красива. – Низкий голос леди Холдейн перекрыл болтовню.

Граф Шелдон успел уже приглядеться к невесте сына, отметил несколько необычную красоту, скромность, благоразумие и благородную сдержанность. Фанни была права. Через два часа после знакомства милорд сделал вывод, что девица – прекрасно воспитана и не посрамит дома Шелдонов. Позже, в церкви избранница сына в нежно-розовом свадебном платье и бриллиантовой диадеме выглядела так, что сэру Брайану стал окончательно понятен выбор Раймонда. Что значит платье! Немного шёлка, немного батиста, блеск дорогих камней – и вчерашняя маленькая Синдерелла преображается в королеву…

* * *

Венчание прошло в их домашней церкви, гостей было немного, траур не позволял ничего пышного, и молодые уединились в выделенных им апартаментах. На следующее утро они не явились к завтраку, но эту вольность милорд Брайан ещё готов был счесть простительной, но когда молодые не пришли и к обеду, отец, в душе которого вдруг всплыли прежние страхи, направился к сыну. Милорд не обнаружил молодых ни в их спальне, ни в гостиной, и наконец увидел их на шезлонге в парке, на берегу озера.

Он подошёл и услышал, как Раймонд объясняет своей юной супруге, чем охота на перепелов отличается от охоты на куропаток. Речь его, однако, была весьма путанной – он то называл перепелов фазанами, то говорил о бекасах. Потом откуда-то всплыли рябчики. Это, впрочем, не имело никакого значения – леди Патриция, виконтесса Шелдон, всё равно не слушала. Положив белокурую головку на плечо мужа, она давно спала, отдыхая после бессонной ночи. Раймонд, откинувшись на шезлонге, говорил всё медленнее и, в конце концов, замолчал, тоже уснув.

Подумав, что, если сын и невестка спят днём, то это – явное следствие того, что они не спали ночью, что, в свою очередь, обещало, что род Шелдонов и, в самом деле, не угаснет на Раймонде, лорд Брайан махнул рукой, собрался было прогуляться и даже велел запрягать лошадей. И тут через посыльного получил записку от Остина Чилтона, содержащую просьбу немедленно приехать к леди Холдейн. Судя по почерку друга, написано приглашение было в большой спешке. Но если его ждёт партия в вист, то зачем так торопиться?

По счастью, экипаж уже стоял у порога.

* * *

Мистер Кемптон вернулся из Рединга. Он ещё с дороги написал леди Холдейн, попросив её собрать сэра Чилтона, мистера Карбэри, леди Летицию, милорда Шелдона и сэра Винсента. По приезде застал троих из них в доме тёщи. Винсент Сейвари был у своего врача, а милорд Шелдон – на венчании сына. Лицо мистера Кемптона испугало леди Френсис, хотя знавшие эту особу, никогда не назвали бы её пугливой.

– Арчи, что с вами?

Рассказанная мистером Кемптоном история была гнетущей и безрадостной. Указанный дом, формально принадлежащий леди Дорранс, на самом деле – просто притон, в котором содержатся в настоящее время несколько проституток. Одну из них, Нелли Фолдер, удалось за десяток фунтов разговорить. Да, несколько недель назад их число, которое никогда не превышало семи человек, было пополнено странной особой по имени Элиза. Описание сходится с портретом мисс Харди. Она, по мнению Нелли, была странноватой, чуть ли не помешанной. Уверяла, что должна-де вот-вот выйти замуж, долго ничего не понимала, но когда поняла, где она оказалась, с ней началась истерика. Она отказалась есть и требовала, чтобы её немедленно доставили в Уинчестер. Естественно, её заставили замолчать и, избитая до полусмерти мистером Торнби, она вынуждена была принимать клиентов. Её нашли три дня назад повесившейся на гардинном шнуре. Куда делось тело – Нелли не знала.

Никто не усомнился в сообщении мистера Кемптона, все слишком хорошо знали Арчибальда, чтобы подумать, что его можно было ввести в заблуждение. В гостиной повисло такое глухое молчание, что слышно было, как скреблись по подлокотнику кресла ногти леди Холдейн. Летиция Хилдербрандт порывисто поднялась с кресла – и вдруг зашаталась. Сэр Остин и полковник Карбэри кинулись к ней, успев удержать от падения. Леди Френсис, вскочив, кинулась за лавандовой водой, мисс Летиция зарыдала. Прошло не менее четверти часа, пока её удалось успокоить и уложить в постель наверху.

Чилтон и Карбэри, проводив женщин, вернулись в гостиную к Кемптону и продолжили обсуждение.

– Она сама называла имя того, кто оставил её там?

– Называла. Но даже если бы она скрыла его – это было бы неважно. Упомянутого джентльмена прекрасно знала и сама Нелли. Он был постоянным посетителем оного злачного места и прекрасно знаком всем его насельницам.

– Тэлбот?

– Мистер Вивьен Тэлбот, – кивнул, подтверждая, Кемптон.

Все трое долго молчали.

– Лоусон уже знает? Вы сказали ему? – мрачно осведомился наконец сэр Остин.

– Нет, кроме нас пятерых, никому ещё ничего не известно.