Текст книги "Брачный сезон в Уинчестере (СИ)"
Автор книги: Ольга Михайлова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)
Глава 28,
в которой авантюрист, завсегдатай блудных притонов и повеса мистер Монтэгю весьма изумляет мистера Кемптона, а с плеч самого мистера Монтэгю сваливается гора.
На следующий день дом Чилтонов принимал весь город. Монтэгю не на шутку волновался – кто знает, может, сегодня решится судьба его сестры? До этого Джулиан потратил ещё целый день, пытаясь на обеде у миссис Кемптон снискать расположение Арчибальда Кемптона: младшая сестра его жены жила в Лондоне, будучи замужем за мистером Эдгаром Чилтоном, и в её доме все годы учебы жил Себастиан. Монтэгю ненавязчиво расспрашивал за вистом начальника полиции о его родственнике, время от времени переводя разговор на посторонние темы. Полученные сведения его не разочаровали – если верить семейным преданиям, юный Чилтон с детства был спокоен и выдержан, имел идеалом античных стоиков, его воображение волновали Тацит и Геродот. Мечтает стать членом парламента. Учился прекрасно, никогда не причинял никому хлопот, если не считать одного случая в далёком детстве, когда Себастиан проглотил живого лягушонка.
– Сделал ли он это из гастрономических и стоических соображений?
– Это никому не известно. Он и сам не помнит.
Будучи французом по крови, хоть и англизировавшись в поколениях, Монтэгю не видел ничего недопустимого во включении в рацион питания самых экзотических блюд, и в действиях юного Чилтона не нашёл ничего предосудительного. Монтэгю сам пробовал лягушачьи лапки в Париже и пришёл в восторг. Мистер Кемптон, в свою очередь, ненавязчиво расспрашивал о ночи, проведенной мистером Монтэгю на запятках кареты. Понимая, что в голове у начальника полиции ничуть не меньше, чем у него самого, и он уже знает достаточно для того, чтобы понять и всё остальное, мистер Монтэгю хоть и неохотно, но исчерпывающе отвечал на все вопросы. Нет, негодяй не добился своей цели, он планировал просто выехать за городскую черту, а там уже осуществить свои намерения, но возможности такой не получил. Джулиан Монтэгю выразил пренебрежение к мужским достоинствам мистера Иствуда, заметив, что Лоренс просто не в состоянии был осуществить подобный план. Звучало это двусмысленно, но мистер Кемптон сделал вид, что не заметил этого. Он внимательно расспросил мистера Монтэгю о Кембридже, учёбе и его дальнейших планах. Джулиан не видел необходимости таиться – он собирался начать в Лондоне юридическую практику.
«До него дошли слухи, что, в годы учёбы мистер Монтэгю… – начал мистер Кемптон, и Джулиан напрягся, – демонстрировал прекрасные способности к стрельбе и фехтованию…» Монтэгю чуть расслабился. «Да, он любит оружие и, как говорят, недурно им владеет. Эти склонности у него, видимо, от дяди, брата матери, генерала Мак-Грегора, о нём говорили, что он родился со шпагой. Он-то и начал обучать своих племянников ещё с отрочества, но Томасу не нравилось оружие, он же от одного вида рукояти шпаги приходил в восторг. Обожал и пистолеты…»
Мистер Кемптон похвалился перед собеседником своим фамильным оружием. Это, видимо, удел всех младших сыновей – военная карьера. Их отец завещал всё оружие не Патрику, а ему. Патрик и смотреть-то на пистолеты боялся. Не дай-де Господь, выстрелит. Джулиан, усмехнувшись, кивнул. Та же история. Увидя кемптоновские пистолеты, восторженно вздохнул – прекрасная работа. Не может ли он, поинтересовался мистер Кемптон, воочию увидеть прославленную меткость господина Монтэгю? Джулиан Монтэгю пожал плечами.
На заднем дворе на каменной ограде на чуть выступающем камне был установлен черепок от разбитого горшка. Мистер Монтэгю с сорока шагов, ибо дальше не позволил отойти фундамент дома, с улыбкой разнёс его вдребезги. Попадёт ли мистер Монтэгю в фунт? Зачем же портить монету? Он попадет даже в горошину. Прищурившись, мистер Кемптон положил на каменистый выступ ограды завалявшуюся в кармане пуговицу. Грянул новый выстрел. Пуговица исчезла. Мистер Кемптон рассыпался в похвалах. Потрясающе. Просто великолепно.
Джулиан Монтэгю не видел в этом ничего особенного, но похвалы были ему приятны.
Но неужели и фехтует он столь же прекрасно? Монтэгю развёл руками. Мистер Кемптон был исполнен желания скрестить с ним шпаги. Желание это продержалось в нём лишь пару минут после начала поединка. Казалось, что рукоять шпаги противника сжата стальными тисками. При этом мистер Арчибальд Кемптон не мог не заметить, что его соперник лишь парирует удары, но не нападает. Почему? Монтэгю улыбнулся, и в то же мгновение его шпага скользнула возле рукояти шпаги противника, и невероятная сила вывернула оружие из рук Кемптона. Монтэгю снова улыбнулся и вернул шпагу сопернику, пообещав, что в фехтовальном зале, снабженный более безопасным оружием, он позволит себе показать мистеру Кемптону, каков он в нападении. Глаза мистера Кемптона странно блеснули. Он оглядел свою ладонь, пошевелил пальцами, словно видел диковинку. Про себя он подумал, что лишь в крайнем случае позволит себе подобную встречу, а вслух поинтересовался, не рукоятью ли шпаги мистер Монтэгю огрел по голове мистера Иствуда? Увы, посетовал его собеседник. Блаженные времена жюсокоров, париков и шпаг прошли. Пришлось стукнуть мерзавца тростью, – ничего более подходящего под рукой просто не случилось.
– Вот этой? – внимание мистера Кемптона было обращено на трость Джулиана. Трость весила не меньше семи фунтов и неимоверно оттягивала руку.
– Этой, – подтвердил мистер Монтэгю, осторожно забирая трость из рук собеседника, опасаясь, как бы тот ненароком не крутанул рукоятку. Мягко пояснил, что набалдашник налит свинцом – отсюда и тяжесть.
Мистер Кемптон понял, почему мистер Иствуд и трое суток спустя мог говорить с трудом. Они вернулись в гостиную, и неожиданно мистер Монтэгю был несколько огорошен предложением мистера Кемптона. Как смотрит мистер Монтэгю на работу в полиции Уинчестера? Люди с таким образованием и такими способностями нужны Империи. Монтэгю растерялся. Предложение было соблазнительно тем, что не нужно было тратиться на контору и квартиру, что было неизбежно в Лондоне, здесь был их дом, и Джулиан успел уже привыкнуть к его удобствам. Работа в сыскной полиции, получавшей жалование от казны, была интересна для него. Официально сыщики числились чиновниками суда магистратов и посылались мировыми судьями при извещении о совершенном преступлении для обнаружения и ареста виновника. Их можно было нанять как для расследования преступлений в любой части страны, так и для охраны частных мероприятий. Работа в полиции, среди боу-стритских приставов – это прекрасная школа, уголовная практика всегда интересовала Монтэгю, раскрытие преступлений занимало, и он показывал блестящие успехи на курсе. Но тут Монтэгю помрачнел. Нет. Отсюда надо уехать – подальше от Коры, от этого города разбитых надежд и горьких прозрений.
Но мистеру Кемптону Монтэгю, сам не зная зачем, обещал подумать.
* * *
При входе в зал Чилтонов Монтэгю сравнил свою Кэтрин с входящими девицами и с удовлетворением счёл, что она просто прелестна, ничуть никого не хуже, а кое-кого, подумал он, увидев сидящую прямо с вызывающим и злым видом мисс Тэлбот, (о, Боже!) и гораздо лучше. Не успела его Кэтрин появиться в зале, как к ней подошёл молодой Чилтон, приглашая на первые два танца. Очень хорошо.
Когда в зал вошли мисс Иствуд и мисс Гилмор, последнюю сразу пригласил мистер Льюис Карбэри. Приехавший отдельно с цветком в петлице мистер Иствуд мрачно озирал зал. Его мрачность имела двоякую причину: голова всё ещё болела, а, кроме того, он нигде не видел мисс Сейвари, между тем, специально для того, чтобы разыграть влюблённого и сделать предложение, он и приехал. Где она, чёрт её возьми? Лоренс хотел было поинтересоваться этим у сестрёнки несчастного Вивьена Тэлбота, но решил подождать. Даст Бог, появится, просто запаздывает. Заметив в углу зала треклятого Джулиана Монтэгю, Лоренс сначала позеленел, потом сморщился и наконец просто отвернулся.
Хоть бы поклонился, невежа, подумал Монтэгю, сам, правда, тоже не утрудив себя приветствием.
Мисс Иствуд внимательно оглядела зал и, увидев мистера Джулиана Монтэгю, кивнула ему и отвернулась, мисс же Гилмор, проходившая мимо в сопровождении молодого Карбэри, приветствовала его любезно и с сияющей улыбкой. Он тоже галантно поклонился в ответ.
Когда пары выстроились, Монтэгю услышал, как пожилая особа сзади него хвалится обручением дочки. Только вчера мистер Лавертон сделал предложение её Эмили. «Прекрасный молодой человек, очень удачная партия». Монтэгю заметил, как просветлело при этих словах лицо Шелдона, который вздохнул с явным облегчением. Ах да, письмо… Чем, интересно, закончилась та история?
Джулиан увидел, что мисс Иствуд ещё не приглашена, но, памятуя её прошлые отказы, подойти не решился. На минуту Монтэгю показалось, что позавчерашняя ночь дает ему некоторые права на признательность мисс Коры, но тут же сам поморщился от подобной мысли. Напоминание о благодеянии оскорбительно. Она может подумать, что он напрашивается на благодарность. Всё перегорело. Жаль, обугленные головешки всё не хотели превращаться в прах и пепел… «И, хей-хо, ветер и дождь…».
Монтэгю смотрел на танцующих мисс Лилиан и мистера Рудольфа Томпсона, но думал о своём. Вспомнив пророчество Коры о мисс Сейвари, он оглядел зал, но не заметил мисс Глэдис, между тем как вид Лоренса подтверждал слова сестры. Вылитый жених. Поинтересовавшись у проходящего мимо сэра Остина, хозяина праздника, где мисс Сейвари, Монтэгю узнал, что приглашение ей было послано, но её отец, мистер Винсент, только что сообщил, что его дочь уехала на пару недель погостить к родственникам в Лондон. Монтэгю усмехнулся уголком рта. Бедный Лоренс. Уплыли его пятьдесят тысяч. Ну, ничего, вот рядом сидят тридцать. Что-нибудь лучше, чем ничего.
Сам мистер Чилтон хотел было вообще не посылать приглашение мерзавцу Иствуду, но внял уговорам леди Холдейн.
Лоренс, который, как и Монтэгю, уже успел узнать причины отсутствия мисс Сейвари, сейчас сидел на диване с почерневшим лицом. Пятьдесят тысяч – коту под хвост. Чего эту дуру угораздило в такое время ехать в Лондон? Он мрачно окидывал взглядом мисс Эннабел, как никогда омерзительную, и не находил решимости даже подойти. Чего сказать-то? Что её-де красота пленила его и свела с ума? Помилуйте, как такое сказать-то и не расхохотаться? Неужели она сама в такое поверит? Лори тяжело вздохнул. Если бы не крайняя нужда в деньгах… Эллиот сказал, что ждёт только до пятницы.
Монтэгю так увлёкся мимикой мистера Иствуда, которую читал по лицу Лоренса безошибочно, что позабыл на минуту и про сестрицу. Между тем, пока Лоренс готовил себя к нелёгкому испытанию сватовства к мисс Эннабел, мисс Монтэгю снова стояла в паре с мистером Чилтоном, а мисс Гилмор удалилась в столовую вместе с Льюисом Карбэри. Для мисс Энн этот вечер был прекрасным, во многом вознаградившим её за страдания и нервотрёпку последних дней. Мистер Карбэри был ненавязчив, но обходителен и приятен, рассказывал преуморительные вещи и, она чувствовала, что отдыхает с ним душой. Мисс Кора не танцевала, сидела за столом и думала о чем-то своём.
Потом все, свободные от танцев, поздравляли зардевшуюся как маков цвет мисс Эмили Вудли, только вчера посватанную. К ней подошли и Монтэгю, и мисс Иствуд. Здесь в толпе были и Шелдоны, и мисс Хилдербрандт, и леди Холдейн. Судя по их взглядам на Джулиана, все они знали о происшедшем у госпиталя Сент-Кросс. Бог мой, что за город – ничего не скроешь. Виконт Шелдон даже имел наглость тихо заметить ему, что восхищён проявленным им мужеством.
– Вы издеваетесь, Шелдон? Я проявил некоторое проворство и, пожалуй, ловкость, согласен. Но мужество? Вы делаете Лоренсу комплимент, какого он не заслуживает. Если бы мисс Гилмор не растерялась от неожиданности и не потеряла бы присутствия духа – справиться с ним могла бы и она, – вяло и тихо ответил Монтэгю.
– Что же, остается возблагодарить Господа, друг мой, что вы оказались неподалеку. А, кстати, почему вы там оказались, да ещё в такое время? Случайно проходили мимо?
Сэр Чилтон, стоя за спиной виконта, молча слушал их разговор. Видя, что мисс Иствуд стоит неподалеку, Джулиан Монтэгю ответил, что просто сидел на скамье на Грейт-стрит, неподалеку от дома Иствудов. Мисс Кора, услышав его слова, вспыхнула. Виконт Шелдон скосил на него глаза, обвёл Монтэгю странным взглядом, но ничего не сказал. Сэр Чилтон тоже не проронил ни слова. Но когда Монтэгю отошёл, сэр Остин повернулся к молодому виконту и тихо заметил:
– Должен признаться, вы были правы, Раймонд. Мальчишка, и впрямь, не столь плох, как мне его рисовали. Повеса, конечно, и авантюрист, но…
– Любовь мистера Монтэгю к авантюрам спасла честь вашей племянницы, сэр…
– Кемптон уверяет, что щенок стреляет как бог. Абсолютная меткость… И фехтует прекрасно.
– Да, я же говорил вам, Монтэгю никогда не промахивается.
– А вы, виконт, хорошо стреляете?
Шелдон рассмеялся.
– Если хорошо прицелюсь…
– А вы слышали, что Кемптон пригласил вашего… друга Монтэгю работать в полицию?
– Нет, впервые слышу. Но у него получится. Монтэгю однажды любопытнейшим образом выследил вора, шнырявшего почти полгода по спальням студентов. Поймал с поличным – с помощью двух фунтов муки и таза с водой.
Пока виконт рассказывал эту историю сэру Чилтону, Лоренс уже был около мисс Эннабел. Теперь Джулиан Монтэгю отдал должное выдержке и лицедейству мистера Иствуда. Зря он столь пренебрежительно высказывался о нём. Чтобы сделать такое, господа, нужны нечеловеческая воля и сильный дух. И кто бы мог подумать, что всё это пребывает в столь тщедушном тельце?!
Мисс Эннабел Тэлбот, которая до этого не удосужилась даже поздравить мисс Вудли, при первых словах мистера Иствуда возликовала. Наконец-то её достоинства оценены по заслугам! К удивлению мистера Иствуда, столь долго размышлявшего, как ему заставить эту жабу поверить в его любовь, оказалось, что все его размышления были излишними. Мисс Тэлбот готова была проглотить любую приманку.
Леди Холдейн не могла не улыбнуться, заметив выражение лица сэра Остина, когда ему сообщили о предстоящей женитьбе мистера Лоренса Иствуда на мисс Эннабел Тэлбот. Баронет, вопреки всем уговорам, намеревался высказать негодяю в конце вечера всё, что думал по поводу его попытки обесчестить его племянницу, но теперь просто замер с открытым ртом, ловя воздух. Когда сэр Остин чуть пришёл в себя, чему немало способствовала леди Холдейн, поднёсшая ему бокал вина, он, внимательно взглянув в насмешливые глаза леди Фанни, понял, что его намерения оказались абсолютно излишними. Худшего наказания, чем этот брак, глупцу не вынес бы и королевский суд.
Тут Монтэгю, незаметно наблюдавший за Иствудом, обратил внимание на молодого Чилтона, который что-то сосредоточенно говорил его Кэтрин. Ага. Неужели? Джулиан сразу забыл про Лоренса, вперив взгляд в сестрицу. Мистер Себастиан Чилтон был взволнован, его Кэт, блестя синими глазками, выглядела мило и благонравно. Наконец она что-то сказала своему кавалеру и направилась к брату. Тот, стараясь, чтобы это не выглядело торопливостью, медленно встал и ждал, когда сестра подойдёт. «Ну, что?»
– Мистер Чилтон просил меня быть его женой.
Монтэгю облегчённо вздохнул. Лицо его просияло. Все заботы позади, сестрица устроена и будет женой достойного человека, чего ещё желать?
Но, теперь, когда напряжение и волнение за Кэтрин оставили его, Монтэгю погрустнел. Его ждал Лондон. А что ждало его в Лондоне?… Ну, ничего. Прошедшие полгода многому научили его, многое изменили в нём, Монтэгю смотрел в будущее уже далеко не так безнадёжно и зло, как по выходе из университета. Его ожесточение прошло, он научился видеть причины своих бед в себе самом, научился судить себя. Это, господа, дорогого стоит. Воистину, чрезмерные притязания – вот источник наших горестей и обид. Стоит ему иссякнуть – мы успокаиваемся и обретаем… если не счастье, то хотя бы его иллюзию. Ему, что, не хватает денег? Да он ни разу не потратил больше пятисот фунтов в год! А меньше шлялся бы по лупанарам – может, и трехсот хватало бы. Дурная гордыня, высокомерие и тщеславие, не желающее мириться с подчинённым положением – вот чем на протяжении почти десятилетия он сам отравлял себе жизнь. Щенячья дурь это всё. Блудливое ничтожество – вот спокойно вынесенный им самому себе приговор. Слава милосердию Божьему, что плоды его грехов пожинает он сам, а чистой душе – его милашке Кэт – выпал, кажется, счастливый жребий. После званого обеда у них в доме срочно нужно поехать в имение, решить с отцом и братом дела. Свадебный контракт, приданое – сколько времени это займет? А потом – Лондон. Монтэгю задумался. Или всё-таки, принять предложение Кемптона? От себя-то не убежишь… Размышляя об этом, Джулиан не заметил, как внимательно смотрела на него мисс Кора Иствуд.
Взгляд её был серьёзен и пристален.
Глава 29,
в которой мистер Джулиан Монтэгю понимает, что он – просто законченный мерзавец, а мистер Этьен Монтэгю приходит к выводу, что считая сына законченным мерзавцем, он всё же чего-то не понял.
По дороге в деревню брат и сестра были веселы и болтливы. Кэт была счастлива, Джулиан радовался за неё.
– А правда, если свинья перебежит свадебной процессии дорогу, новобрачным предстоит несчастливая жизнь?
Джулиан не знал о такой примете, но откуда же взяться свинье в городе-то? В деревне – пожалуй, может, откуда-нибудь и выскочит.
– А помнишь, как миссис Варин посадила клубни каких-то редких тюльпанов на клумбе у ворот, а из закута выскочила толстая свинья Зануда и все их пожрала?
Джулиан помнил. Как ни помнить? Он сам и выпустил Зануду. Правда, о тюльпанах он не думал, просто свинка так горестно хрюкала в сарае, что он решил дать ей возможность прогуляться по саду. Да она, вообще-то, на желуди у дальнего дуба кинулась, а эти тюльпаны так, попробовала просто. Там, под дубом в конце сада её и отловили скотник и кухарка. Смеху было! Ему тогда не влетело. Все решили, что Зануда выбралась сама, подняв пятаком щеколду.
А однажды под вечер Джулиан до смерти напугал гувернантку сестры, забравшись на крышу и свесив оттуда на тонких веревочках вырезанное из старой простыни привидение, которое под её истошные крики нагло танцевало на карнизе перед её окном целых пять минут.
– Так это был ты? – Кэтрин помнила, как до смерти перепуганная миссис Варин долго рассказывала всем о призраке в Монтэгюкастл и даже написала об этом родным в Солсбери!
Джулиан весело кивнул, заметив, что эта проделка не идёт, однако, ни в какое сравнение с тем наизабавнейшим случаем с чёрным котом Ромуальдом, который он устроил незадолго до отъезда в Кембридж. Он отпечатал лапки Ромуальда на размягченном воске, сделал из папье-маше копии и оставлял грязные кошачьи следы по всем столам и подоконникам. Несчастного кота заперли, – но следы продолжали появляться! Причём – на потолке и стенах! Миссис Варин, особа весьма суеверная, заговорила о дьяволе, отец недоумевал, братец читал молитвы…
Дьявол исчез из дома только с его отъездом.
Вспоминая эту и подобные детские проделки и шалости, они развлекались до самого имения. Кэт не была здесь год, приезжая из пансиона на каникулы, а Джулиан отсутствовал семь лет, и сейчас они озирали дом, где выросли.
Экипаж остановился у ворот Монтэгюкастл, Кэт выпрыгнула навстречу отцу, показавшемуся в дверном проёме. Джулиан мысленно ахнул. В испуге остановилась и Кэтрин. Отец выглядел развалиной. Джулиан с ужасом вглядывался в седые, спутанные космы волос, в пугающие коричневые пятна, залегшие под глазами и в провалах морщин.
– Папочка, – Кэт кинулась к отцу, – что случилось?
Отец, молча повернувшись, сгорбясь и чуть прихрамывая, вошёл в холл. Брат и сестра в испуге переглянулись и пошли следом. Сэр Этьен поднялся на второй этаж по центральной лестнице, свернул в коридор и подошёл к двери, за которой раньше, насколько помнил Джулиан, были апартаменты Томаса. Кэт шла за отцом, и он пропустил её впереди себя. Они прошли через обширную гостиную, и вошли в спальню. Джулиан вспомнил, что отец писал ему о болезни Тома, и сейчас, видя отца в столь ужасном состоянии, впервые подумал, что брат может быть болен серьезней, чем он предполагал. Но чем можно заболеть в двадцать шесть лет? От размышлений Монтэгю отвлекли сразу два обстоятельства. Кэт отскочила прямо на его ногу, а её вскрик пронзил его уши. Он же сам, разглядев на постели брата, от которого остался только обтянутый пергаментной кожей скелет, на лице которого жили страшно увеличившиеся глаза, почувствовал, что по спине заструился пот. Потом пот стал ощутим по вискам и взмокли ладони. Том попытался улыбнуться им и полушёпотом поприветствовал их. Умненькая Кэт уже сумела взять себя в руки и защебетала что-то ласковое. Сжав зубы, Джулиан тоже поприветствовал брата. Отец сказал, что утомлять больного не нужно, и они вышли.
Достаточно было одного взгляда на Тома, чтобы понять, что перед ним – смертник. Это поняла и Кэт, которая в гостиной вцепилась в брата и беззвучно разрыдалась. Джулиан обнял её, долго гладил по волосам, успокаивая. Но кто бы успокоил его? Кто бы сказал ему, что он не виноват?
Безрассудные пожелания наказываются их исполнением. Монтэгю представлял иногда, что с Томом что-то случается – несчастный случай на охоте или роковая дуэль – и он, Джулиан Монтэгю, становится наследником всего состояния и хозяином Монтэгюкастл. Восемь тысяч годовых вместо жалких восьмисот фунтов! Он всегда обрывал себя, говорил себе, что это… это пустые мечты. Мечты… Он мечтал о смерти брата? Да… хотя нет.
Он не хотел!! Он не желал… Хотел. Желал. Монтэгю раскачивался в такт судорожным всхлипываниям сестры и понимал, что он – просто негодяй. Законченный мерзавец. Потому-то отец и не протянул ему руки, ибо тоже понял, что Джулиан всегда мечтал об этом. Но… нет. Разве он рад? Разве он счастлив сейчас? Джулиан не чувствовал ничего, кроме мучительно раскаяния в дурном отношении к брату, в безразличии к отцу, к семейным делам. Если Тома можно было вылечить, он сделал бы для этого всё возможное. И невозможное.
Или он лжёт? И всё-таки где-то в глубине души ощущает некую потаённую радость?
Джулиан задумался. Нет. Он не хочет этого имения! Оно просто не нужно ему! Монтэгю вздохнул с некоторым облегчением. Да, ещё два дня назад он строил планы на будущее, и разве думал о возможности подобного? Он планировал заняться юридической практикой, снять жилье в Лондоне или остаться в Уинчестере в полиции. Эти мысли немного успокоили его. Они позволяли думать, что он вовсе не подонок. И не виноват…. Но Монтэгю сам понимал, что успокаивает себя. Помышлением он стократно желал смерти брату.
Джулиан отвёл Кэт в спальню, уложил на постель. Молча вышел в сад по боковой лестнице. Вот старый сарайчик, откуда он выпустил свинью, вот конюшня, его коня звали Персик, вон там псарня… Монтэгю что было силы стиснул руками лестничный парапет и вдруг содрогнулся в таком рыдании, что рухнул на ступени. Его сотрясало и колотило, бросало то в озноб, то в жар. Люди склада Джулиана, спокойные и сильные духом, не позволяющие себе истерик, не имеют и опыта обуздания их. Несколько раз Монтэгю пытался успокоиться, но совладать с собой не получалось, и новые приступы нервного истеричного плача, почти воя, били его изнутри, словно вытрясая из него душу. Он то захлебывался слезами, то надрывно стонал в неконтролируемом, каком-то даже женском визге. Обуздать себя не получалось – мерзейшие мысли, что он подлинно позволял себе о брате, всплывали в раскаленном мозгу и убивали, усиливая поток слёз. Сердечный спазм пробегал по телу, боль сковала левую лопатку.
Неожиданно Джулиан увидел отца, который в безмолвии стоял у садовой калитки и смотрел на него в некотором отрешённом недоумении. Джулиан ясно, с необычайной отчетливостью понял этот взгляд. Все его редкие письма из Кембриджа всегда сводились к нескольким строкам. Он никогда не утруждал себя даже вопросом о здравии домашних, ибо всегда подчеркивал этим, что не считает этот дом своим. Монтэгю никогда не писал брату и все сведения о доме черпал из писем Кэт. Он знал, что друг отца, преподаватель университета, часто писал сэру Этьену о нём, и не сомневался, что все слухи о его распутствах и дуэлях тоже переданы отцу. И потому сэр Этьен даже не счёл нужным известить его о смертельной болезни брата. Отец терял кроткого и послушного сына. Ему оставался бретёр, дуэлянт и распутник, знать ничего не желающий о семье, готовый, видимо, тут же пустить по ветру всё семейное достояние. От такого понимания и поседеть недолго.
Джулиан с трудом поднялся на ноги, посмотрел на отца. Решив, что ещё не пришёл в себя для серьёзного разговора, шатаясь, пошёл наверх, к себе. Всё в доме показалось странно маленьким: и его спальня, и детская, и лестничные пролёты… Долго сидел в своей гостиной, глядя в каминное пламя. Джулиан не хотел идти к отцу, но знал, что пойдёт. Умел пакостить – умей, мерзавец, не визжать под розгой.
Поговорить с отцом решил под вечер, заметив, что тот прошёл в библиотеку. Тихо постучал, услышав голос сэра Этьена, вошёл. Утренняя встреча несколько удивила сэра Этьена Монтэгю. Да, что скрывать, он был невысокого мнения о своём младшем сыне. Неуправляемый и дерзкий, распущенный и бесшабашный. Горе рода. Правда, любит сестру. Но это мало что меняло в его мнении о сыне. Ужасный удар, обрушившийся на него, слова врачей о том, что его старший сын обречён, усугубился пониманием, что теперь наследником станет Джулиан. Это была двойная катастрофа. Он не удивился бы, если бы Джулиан отправился с описью имущества по имению или поинтересовался бы расходными книгами. Этьен Монтэгю не удивился бы никакой мерзейшей и кощунственной выходке. Истеричные, страшные слезы Джулиана ошеломили его. Что с ним? Если бы только можно было надеяться на… на что? Отец молча смотрел на сына, которого не видел семь лет – тот не приезжал из Кембриджа на каникулы, предпочитая проводить их в Бате, Лондоне или за границей.
Джулиан, в отличие от хрупкого старшего брата, пошёл в Мак-Грегоров. Перед отцом был высокий, очень сильный человек, что сэр Этьен безошибочно определил по мощным запястьям и широким плечам. От Джулиана, как и от его шурина Хьюго, исходило ощущение страшной силы – едва сдерживаемой, несокрушимой и неистовой. Но взгляд был пронзительный и умный, в нём не было теперь ни былой вызывающей дерзости, ни вечной раздражительности, от которой все домашние так страдали в былые годы.
– Вы хотели поговорить о сестре?
– Пока не увидел брата, да. Сейчас не знаю, что и сказать.
– Садитесь и говорите.
Джулиан сел рядом с отцом. Тяжело вздохнул.
– Вы должны знать, сэр, сэра Остина Чилтона, баронета, он друг лорда Брайана Шелдона. У него два сына – Эдгар и Себастиан, старший женат, а младший, обладающий самостоятельным состоянием в семьдесят тысяч фунтов, полученным от дяди, только что завершил образование. Я навёл справки через моего друга Раймонда Шелдона, это достойный молодой человек, такие же сведения нам предоставила и леди Холдейн – её младшая дочь замужем за старшим сыном сэра Остина, Себастиан жил во время учебы у них. Арчибальд Кемптон тоже считает молодого человека в высшей степени достойным. Сейчас отец хотел бы, чтобы молодой человек женился, и я рад сказать, что его выбор пал на Кэтрин. Дом Чилтонов безупречен и, полагаю, вы согласитесь, породниться с ними почетно.
Сэр Этьен в недоумении смотрел на сына.
– Ваш друг Шелдон? Молодой Шелдон?
– Да, и я полагаю, его сведения надежны. То же самое сказал и Кемптон, начальник местной полиции – он зять леди Холдейн. А у вас есть основания сомневаться? Вы слышали нечто дурное о молодом Чилтоне?
Сэр Этьен Монтэгю ничего не слышал. Но сам Шелдон – в друзьях у Джулиана? Верить ли этому? Старший Монтэгю неоднократно слышал блестящие отзывы о нём, и предположить, что такой человек…
– Вы действительно друзья с Шелдоном?
Джулиан пожал плечами.
– Он называет меня другом. Почему это удивляет вас, сэр?
– Вы хотите, чтобы я объяснил?
– Да, – Джулиан понимал, что услышит от отца, но предпочёл выяснение всех обстоятельств – неопределённости в отношениях.
– Не было месяца, сэр, за семь лет, исключая последние полгода, когда бы я не получал сведений о ваших непотребных и извращённых распутствах, дуэлях по ничтожным поводам, бесшабашному риску, коему вы поминутно подвергали себя, и иных скандальных, хотя и замятых, историях. Удивляюсь, как у вас ещё хватало времени на учёбу. И вы хотите уверить меня, что пользуетесь уважением и дружбой виконта Шелдона, человека высокой добродетели и безупречных достоинств?
Джулиан улыбнулся.
– С виконтом Шелдоном мы действительно препирались относительно всех перечисленных вами вопросов, но ныне уже нелепо разбирать аргументы сторон, поскольку я… – Монтэгю-младший замялся, – я поумнел, и сегодня признаю правоту виконта. Но он сам неоднократно замечал, что нет ничего страшного в том, что в двадцать лет вы принадлежите к радикалам, беда, если в пятьдесят вы не стали консерватором. Я замечаю в себе задатки тори, отец. Со шлюхами покончено. С дуэлями покончено. С дурацкими историями покончено. – Голос Джулиана Монтэгю, отвердев, стал отдавать металлом.
Сэр Этьен долго смотрел на сына. Тот продолжал:
– Я хотел бы попросить у вас прощения, отец, за неповиновение вам, за дурную гордыню и дерзость, за ничем не оправданный гнев на брата и неприязнь к нему, за мои распутства, которым нет оправдания, за безответственный риск, которому я по глупости подвергал свою жизнь, за всё беспокойство, что причинил вам в эти годы.
Монтэгю-старший оглядел сына.
– Такое покаяние делает вам честь, сэр. Но мне хотелось бы уточнить ещё один вопрос. Сколько у вас на счету? Ваши долги?
Джулиан оторопело уставился на отца.
– Долги? Разве что пять или шесть… а, ещё две рубашки… девять шиллингов прачке, и поставщику… фунтов двадцать будет.
– Что? Я спрашиваю, сколько на вашем счету?
Джулиан пожал плечами.
– Мне на учебу было выделено шестнадцать тысяч фунтов, процент с которых составлял восемьсот фунтов в год. Я в среднем тратил около пятисот фунтов в год, остаток процента составил за годы учебы тысячу восемьсот фунтов. Добавим сюда двести семьдесят фунтов прибыли с невостребованных сумм. Кроме того, – тут Джулиан самодовольно усмехнулся, – я выиграл у молодого лорда Найджела – двести фунтов, у Сирила Вернона сто пятьдесят, у Рональда Паркера – сто тридцать, и сто – уже здесь, у мистера Тэлбота и мистера Иствуда – в паре с мистером Чилтоном. Итого – чистая прибыль с кона – пятьдесят фунтов. Таким образом, сальдо у баланса – Монтэгю вынул из кармана книжку – восемнадцать тысяч шестьсот фунтов, с которых в конце года я получу ещё свыше девятисот тридцати фунтов, что составит девятнадцать тысяч пятьсот тридцать фунтов, откуда надо вычесть…
