Текст книги "Предначертанный провидением (СИ)"

Автор книги: Ольга Михайлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

  Глава 1, вступительная, из которой читатель, походя знакомясь со сказками Рединга и легендами Бата,

  может почерпнуть некоторые сведения о тех, чьи деяния и проделки

  составят в дальнейшем суть нашего повествования.

  Небольшой трехэтажный особняк на тихой Макбейн-стрит в Рединге, построенный ровно пятьдесят лет назад, в 1749 году, был внешне ничем не примечателен. Ныне он принадлежал леди Кэтрин Дорранс, особе пожилой и болезненной, предпочитавшей проводить долгие месяцы в Истборне, хозяином же дома в её отсутствие считался брат леди Кэтрин, мистер Эдвин Торнби. Будучи, как было замечено в городе, весьма общительным джентльменом, он с неизменным радушием встречал вечерами в этом доме своих друзей. Впрочем, никаких излишеств себе господа не позволяли, разве что экономка мистера Торнби несколько удивляла владельцев питейных заведений и рыночных торговцев, заказывая снедь в количестве, по их мнению, намного превышавшем потребности столь узкого круга лиц. Но удивление своё они высказывали разве что домочадцам, ибо расплачивалась миссис Локни всегда наличными и до последнего пенса, а раз так – о чём и говорить?

  В этот вечер мистер Торнби прислал приглашение посетить его нескольким уважаемым горожанам, в числе которых был и мистер Вивьен Тэлбот. Вивьен, пять лет назад став совершеннолетним, унаследовал от отца состояние, приносящее около трёх тысяч годовых, и он, хоть и не был богат, бедным тоже не считался. Карточку мистера Торнби ему передала его сестра, мисс Эннабел Тэлбот, которая вслух выразила недоумение, почему Вивьен неизменно принимает приглашения этого скучнейшего человека? Он и сегодня пойдет?

  На лице брата просияла улыбка.

  -Белл, дорогая, конечно же, пойду. Старику приятны молодые лица. К тому же рассказы мистера Торнби весьма увлекательны. В прошлый раз он поведал нам о церкви в Эрлс-Бартоне и англо-норманнских храмах в Норидже с их узкими нефами и квадратными башнями... Он так увлёк нас, что мне даже захотелось побывать там...

  Сестра в недоумении посмотрела на брата. Бог весть, что волнует этих мужчин! В этом сезоне, который Эннабел и ее мать планировали провести в Уинчестере, Эннабел Тэлбот предстояло начать выезжать в свет, и она полагала, что это решит её судьбу. А Вивьена интересуют какие-то дурацкие церкви! На лице Эннабел застыло выражение упрямого неприятия глупости брата. Она была неправа. На самом деле брат понимал чувства сестры куда глубже, чем она себе представляла, но шансы Эннабел выйти замуж оценивал как весьма скромные – он хорошо знал свет. Тридцать тысяч – неплохое приданое, но чтобы жениться на Эннабел, нужно было, по его мнению, очень сильно нуждаться в деньгах.

  Мистер Вивьен Тэлбот был хорош собой. Он всегда любовался в зеркалах своей величавой осанкой и горделивой курчавой головой. Правильность черт оттенялась выразительным взглядом голубых глаз, и среди выпускников Оксфорда Тэлбот выделялся не столько успехами в учебе, сколько приятной внешностью. Сестра же Эннабел не унаследовала фамильные черты Тэлботов и была непривлекательной. Вивьен находил, что носу сестрицы следовало быть на дюйм короче, а лбу – на дюйм повыше, но глаза... Мало того, что они были слишком близко посажены по обе стороны тонкого носа, но стоило поглядеть в них дольше минуты, и косоглазие становилось заметным!

  Впрочем, всё это было мистеру Тэлботу только на руку. Братец неприязни к сестре не чувствовал, но выйди Белл замуж – Вивьен стал бы вдвое беднее, её приданное, согласно распоряжению отца, составляло половину его капитала.

  С деньгами расставаться не хотелось.

  Около семи вечера мистер Тэлбот направился на Макбейн-стрит. Миссис Локни встретила его на пороге, привычно приняла трость и шляпу. Вивьен проследовал в гостиную, нисколько не удивился, застав ее пустой, поднялся по боковой лестнице на второй этаж, и уже там нашёл хозяина. Они обменялись взглядами, и лишь потом мистер Торнби поприветствовал мистера Тэлбота. Сегодня выбор невелик, сообщил он Вивьену, заболела Сьюзан и Нелли не принимает. Вивьен поморщился. 'Немочка свободна?' Мистер Торнби кивнул, провёл его к третьей двери по коридору, повернул ключ в двери, отпер её и протянул ключ мистеру Тэлботу. За соседней дверью послышался резкий окрик и звук пощечины.

  Тэлбот не обратил на это внимания.

  Нелегальный блудный дом в Рединге, который содержал братец леди Дорранс, имел в своём распоряжении всего шесть девиц, и болезнь любой из них была большим ущербом для местных джентльменов. Рединг не Лондон, выбирать не приходилось, и Вивьен понимал это. Он поморщился ещё раз, подумав, что придётся почти весь сезон проторчать в Уинчестере у матери, а там и вовсе не разгуляешься.

  Грета Шенкопф была хрупка и белокура, мистер Тэлбот уже бывал у неё. Все его прихоти и извращенные капризы были ей известны. Она вздохнула, но, в конце концов, среди клиентов мистера Торнби бывали посетители и похуже этого красавца. Вон как рыдает за стенкой маленькая Хетти, несчастная Эстер Чизер! Вивьен же, хоть и считал, что за свои деньги может всё, побои никогда не практиковал, и тоже с неприязнью прислушивался к рыданиям за стеной. Через час стал собираться: пока мать была дома, Вивьен предпочитал появляться не поздно. На пороге столкнулся с Джулианом Монтэгю, вышедшим от рыженькой всхлипывающей Хетти. Грета говорила, что хуже клиента им не попадалось: если девица порой прикасалась к нему, она рисковала оплеухой, Монтэгю был настолько брезглив, что без изобретения доктора Кондома никогда в комнатах девиц не показывался и даже перчаток не снимал!

  Посещение мистера Торнби обходилось в гинею, а Джулиан, и Вивьен знал это, был небогат. Ему, второму сыну баронета, предстояло стать юристом, ограничившись доходом в восемьсот фунтов в год. Знать, здорово тяготит плоть, коли при таких доходах Монтэгю позволяет себе подобные визиты.

  Они приветствовали друг друга и, выйдя на улицу, пошли в сторону парка.

  Монтэгю негромко спросил:

  – Вы будете в этом сезоне в Лондоне, Тэлбот?

  – Я должен проводить мать в Уинчестер, но, возможно, через несколько месяцев мы поедем в столицу. Однако, не поручусь за это. А вы заедете в Уинчестер?

   – Да, чуть позже.

  Тэлбот видел, что Монтэгю сильно расстроен чем-то, но это ничуть не заинтересовало его. Какие-то личные неурядицы. Имение отца Джулиана – Монтэгюкастл – было в десяти верстах от его поместья Вудонхилл в Хемпшире, но общались они редко: хоть в обществе Монтэгю всегда держался сдержанно и скромно, Джулиан казался мистеру Тэлботу человеком опасным. Ричард Дартон, приятель Вивьена из кавалерии, говорил, что Монтэгю – страшный противник, за годы учебы имел три десятка дуэлей – и ни одной царапины. Вивьен слышал также из весьма достоверных источников, что однажды в Кембридже Монтэгю был впутан в скандальную историю, и с большим трудом вывернулся. Странный субъект. Интересно, за что он избил проститутку? Но спрашивать не стал. Что ему за дело? У ратуши они расстались, мистер Монтэгю кликнул кэб, а Вивьен направился к себе.

   ...Вернувшись домой, Тэлбот снова с удовольствием оглядел себя в зеркале. Вивьен нравился женщинам, был образован и умён. Приятели считали его весьма обаятельным. Недруги могли бы сказать, что он человек распутный и лицемерный, но у него не было недругов. Вивьен пожелал доброго вечера матери, и с восторгом рассказал ей и сестре удивительную историю о 'красавце Нэше', законодателе мод Бата, которую сегодня поведал ему во всех подробностях мистер Торнби. Как жаль, что с таким человеком, истинным джентльменом, неиссякаемым кладезем мудрости, ему вскоре предстоит расстаться!

  Сестра почти не слушала, но мать умилилась серьёзности интересов сына, и восторженно поддержала его.

   – О, да, великий Ричард Нэш! Вы, мой мальчик, конечно, уже не застали его, а в былые времена он, в роскошном камзоле, поигрывая золотой, инкрустированной драгоценными камнями табакеркой, просто царил в Бате! Самые знатные дамы соперничали из-за его улыбки, малейшее отклонение от того, что он считал хорошими манерами, могло заставить его нахмуриться – публичное порицание, которого боялись даже герцогини!

  Понимая, что мать остановится теперь нескоро и уже даже не вспомнит о том, что он пришёл поздновато, Вивьен, сохраняя позу внимательного слушателя, задумался о своём. Мать между тем продолжала:

   – А старинное Батское аббатство, где по фасаду ангелы карабкаются на небо! Туда приходила только знать, леди, разодетые в шелк и атлас, и мужчины в пудреных париках. Во время службы, когда епископ говорил о каком-то Божьем Промысле, пожилые предавались дремоте, а молодые – флирту, барышни трещали расписными веерами, а джентльмены передавали со скамьи на скамью любовные записочки!

   Последние слова матери Вивьен расслышал, и задал подходящий вопрос, вложив в него деланное возмущение и неподдельное любопытство

   – Боже мой, могло ли быть подобное? А куда же смотрели матери?

   -Сквозь пальцы, мой милый, сквозь пальцы. Девиц-то надо было пристраивать. По окончании службы все разгуливали по городу, – мечтательно продолжала миссис Тэлбот, – посещали портних и бродили по роскошным магазинам, перекочевавшим в Бат из Лондона. Два вечера в неделю Зал Собрания отдавался под торжественные балы, открывавшиеся изысканным менуэтом. Потом танцевали искрометные контрдансы. Их живость разгневала, помню, одного из отцов семейств. Какой-то торгаш. Когда его дочку закружили в танце, он 'увидел все много выше, чем допускают приличия', и вытащил дочь прочь из вереницы танцующих.

   В разговор, а точнее, в монолог матери вмешалась Эннабел.

  – Кто же допустил туда торгаша?

  – О, Нэш настоял, чтобы все посетители курорта, если они достаточно богаты, свободно общались друг с другом – по всему его маленькому королевству. Купеческие семьи понимали, что в Лондоне их аристократические знакомые вовсе не узнают их, но в этом волшебном городе им было дозволено не только поговорить, но и потанцевать со знатнейшими леди страны.

  – Возмутительно, – на лице Эннабел возникло выражение высокомерной чопорности.

  Это выражение её не красило. Впрочем, подумал Вивьен, глядя на лицо сестрицы, он, пожалуй, не мог вспомнить выражения, которое красило бы Эннабел. Тут он улыбнулся, вспомнив своё пребывание в Бате этой зимой. Помимо светского общения, включавшего в себя балы и азартные игры, там имелись и развлечения другого рода. К удовольствию джентльменов, в городе обитало немало красавиц полусвета, некоторые из них отличались изысканными манерами, да и многие титулованные леди с удовольствием пускались в любовные интрижки. Эх, потерянный рай...

  Мать между тем снова заговорила о его женитьбе. В Лондоне уже делать нечего – зимний сезон закончился, но в Уинчестере всё только начнется! Он непременно должен подыскать себе жену в этом году, откладывать уже нельзя. Неужели ему самому не хочется познать семейное блаженство? Вивьен вздохнул и заверил мать, то постарается присмотреть невесту этой весной или летом.

   И что им всем надо от него, чёрт возьми?

  Глава 2, которая знакомит читателя с местом, в котором развернётся действие,

  и которой, как уповает автор, будет достаточно для того, чтобы вдумчивый читатель

  разобрался во всём остальном.

  Тэлбот привёз мать и сестру в Уинчестер, в их городской дом на Соборную улицу, и неожиданно имел повод обрадоваться, встретив возле дома Лоренса Иствуда, с которым они вместе учились в Оксфорде. Невысокого роста, бледный и невзрачный, Лоренс, однако, знал толк в развлечениях, и с ним всегда было приятно провести время. Изнеженный и избалованный, любимец отца, Лоренс всегда с легкостью потворствовал прихотям своего сердца, которые, как замечали некоторые, становились год от года все менее безобидными, но мистер Тэлбот на такие мелочи внимания не обращал, зато неизменно восхищался утончённым вкусом и дендизмом приятеля.

  Они успели только обменяться первыми приветствиями и договориться о встрече нынешним вечером, тем более, что дом Иствуда был рядом, как со стороны Старой церкви у королевских ворот появился его милость Раймонд, виконт Шелдон. Старший сын богатейшего землевладельца, наследник огромного состояния и графского титула, выпускник Кембриджа, он недавно вернулся в город после путешествия по Европе. Тэлбот с изумлением оглядел того, с кем не виделся почти десятилетие. Казавшийся Вивьену в отрочестве нелюдимым и угловатым, Раймонд превратился в воплощение мужественности и респектабельности. Тэлбот внимательно оглядывал спокойные черты виконта, блестящие, как вороново крыло, волосы, выразительные голубые глаза. Шелдон стал просто красавцем, а пятнадцать тысяч годовых милорда Брайана, сиречь триста тысяч фунтов, которые предстояло унаследовать Раймонду, делали его ныне завиднейшим женихом. Тэлбот не мог до конца понять, что во внешности Раймонда было довлеющим – мощь ли плеч, красота ли лица, странное ли величие всего облика, исключающие всякую фамильярность?

  Речь сразу зашла о нынешнем вечере. Не успев приехать, мистер Тэлбот уже получил приглашение от сэра Винсента Сейвари, богатого местного эсквайра, на устраиваемый им музыкальный вечер, и сейчас узнал, что там соберётся полгорода. Иствуд рассмеялся, сказав Тэлботу, что, скорее всего, вечер устроен специально для него – сэр Винсент уже исчерпал все возможности пристроить дочерей, хотя за каждой готов дать по пятьдесят тысяч, и его приезд, может статься, породил в мистере Сейвари новые надежды. Виконт Шелдон, чуть запрокинув голову вверх и глядя на Иствуда, как показалось Вивьену, с некоторым высокомерием, заметил, что это вздор, просто в город прибыл французский скрипач, причём, приглашён он был сэром Винсентом две недели назад.

  – Боже, до чего вы скучны, Шелдон, с вашей дотошностью... – в голосе Иствуда, однако, не было, как отметил Вивьен, ни привычной издевки, ни сарказма, тон был мягкий, вкрадчивый, любезный.

  Но виконт спокойно отвёл упрёк мистера Иствуда, сказав, что просто точен. После чего откланялся.

  Вечером Вивьен Тэлбот навестил Иствуда, и подивился изысканной роскоши, которой окружил себя приятель. Тэлбот краем уха слышал, что состояние, унаследованное Лоренсом, оказалось далеко не столь значительным, как тот рассчитывал. Тем страннее было его мотовство – Иствуд похвалился двумя новыми чистокровными лошадьми, новой коляской, роскошной упряжью. Позволить себе такое Тэлбот мог, но имей он всего полторы тысячи в год, – счёл бы подобные траты нелепым транжирством. Но, по мнению Иствуда, жизнь на широкую ногу была непременным условием элегантности.

   – И по сей день, друг мой, – поучал Лоренс Тэлбота, – многие стремятся убить двух зайцев: жить элегантно, но экономно. Одной цели они, безусловно, достигают: выглядят смешными, ибо элегантность состоит в первую очередь в том, чтобы не показывать, за счёт чего она создается. Сколько раз тебе приходилось встречать разряженных в пух и прах новоиспеченных аристократов из числа буржуа, которые вынуждены сообразовывать свои визиты с предсказаниями погоды, поскольку не имеют собственного выезда! Попав под дождь и испачкав платье, они способны разрыдаться! Нет, подлинные знатоки элегантной жизни не прикрывают ковры дорожками и не боятся, что старый дядюшка-астматик лишит их наследства. У подъезда их ждёт собственный экипаж. Перед выходом из дома они не смотрят на градусник. Убирать под колпак вазу или каминные часы, покрывать чехлами диваны, укутывать в тряпки люстру – разве это не смешно? Человек со вкусом наслаждается всем, что имеет, и никогда не жалуется на дороговизну, она входит в его расчёты...

   Вивьен слушал дружка, не перебивая. Зачем спорить? Верный своей привычке оставлять причуды ближних на их усмотрение, пока они не затрагивали его собственные интересы, Тэлбот восхищенно отдал должное новым приобретениям Иствуда и, угощаясь роскошным кларетом приятеля, задал вопрос о начавшемся сезоне.

  – Чем радует местное общество?

  – Больше невестами, чем женихами, – утешил его мистер Иствуд, – Девэрилл недавно женился. Обещали, что вот-вот прибудут Шелдон, младший Чилтон, ждали Льюиса Карбэри, год назад говорили, будто сэр Этьен настаивал на женитьбе Томаса Монтэгю, в итоге – появился пока один Шелдон. Прочие – Джон Лавертон, Сирил Салливан, молодой Вудли едва ли женятся в этом сезоне. Ну, о Патрике Кемптоне и говорить нечего – старый холостяк, похоже, останется им навсегда. Их младший – Альберт, совсем ещё щенок. Ну, и – естественно, два самых лучших жениха – мы с тобой, – усмехнулся Иствуд.

  – Ну, а кроме твоей очаровательной сестрицы – есть ли приличные невесты?

  -Почему нет? Правда, обе мисс Сейвари – это уже скорее музейные экспонаты, третий сезон в обществе, отец в отчаянии. Четыре юные подружки дебютировали только что – сестра этого несчастного помешанного Эйбела Хеллорана Рейчел, Эмили Вудли и Лилиан Лавертон – за ними дают по двадцать тысяч, мисс Энн Гилмор – милашка, за ней дают сорок, говорят, сэр Этьен вывезет дочь – Кэтрин Монтэгю, она сейчас в пансионе, твоя сестрица да моя сестрица. Это – невесты. Есть ещё несколько молодых красоток, вроде Элинор Бартон да Элизабет Харди, но приданое незначительное – около десяти, говорить не стоит. Прибыла и вдовая леди Радстон, тоже ищет жениха, но за весь сезон в столице удача ей не улыбнулась. Теперь попытается штурмом взять Уинчестер.

  Для мистера Тэлбота это были пока лишь имена, многих он даже не помнил в лицо, и Вивьен поинтересовался планами самого Лоренса. Он собирается жениться? Лоренс всерьёз не думал об этом. Последние пять лет жил с молоденькой горничной своей матери, и ничего не хотел менять. Пристроить красавицу-сестру труда не составит, а сам он женитьбой не озабочен, ответил Иствуд.

  -Ты же помнишь мудрость старого Джонсона? Тот, кто женится ради денег, по крайней мере, имеет право сказать, что его мотивация разумна. Во всем остальном более нелепого института, чем брак, представить себе невозможно.

  Мистер Тэлбот посетовал, что мать настаивает на его браке, но вначале нужно выдать замуж сестру. Лоренс бросил на приятеля мерцающий взгляд, и едва заметно улыбнулся. По его мнению, более омерзительной девицы, чем сестрица Тэлбота, и придумать трудно. Доска доской, а амбиций да дури! Мистер Иствуд не собирался делиться этим соображением с Вивьеном, но деликатность тут была не причём. Лоренс прекрасно знал, что суждения самого Тэлбота по поводу Эннабел, высказанные однажды после разгульного бордельного вечера, немногим разнились с его собственными. Да и что за резон Вивьену подыскивать ей жениха, ведь пока она не замужем – доходами с её капитала пользуется он. У самого Иствуда таких проблем не было: его сестрица Кора – писаная красавица, и даст Бог, ему суждено будет породниться с Шелдонами. А такая родня, любому понятно, стена каменная.

  Вивьен тоже был наслышан о мисс Коре Иствуд, и одной из целей его приезда в Уинчестер как раз и было желание поближе познакомиться с богатой наследницей, начавшей выезжать только в этом сезоне. Приданое прекрасное, земли по соседству, девица, говорят, хороша собой. Чего бы лучше? Прикинуться влюблённым труда не составит, а барышням ничего другого и не надо. Но, как он безошибочно понял из короткого диалога Иствуда с виконтом Шелдоном, тот надеется на другую – более аристократическую родню.

  Ладно, посмотрим, чья возьмёт.

  Между тем Лоренс рассказывал о своих лошадях, участвовавших в дерби, его Пегаса обошёл на полкорпуса Нерон, принадлежащий семейке Монтэгю, вот незадача. Мистер Тэлбот мимоходом вспомнил младшего Монтэгю, но ничего не сказал. Мужчины собирались уже покинуть гостиную, когда в комнату в скромном синем домашнем платье впорхнула Кора Иствуд.

  Вивьен обомлел. Он помнил её, пожалуй, семилетней; девочкой она была мила, но сейчас роза распустилась во всей своей утренней свежести. Резкий контраст розово-белой кожи и тёмных блестящих волос напомнил ему римские камеи. Вивьен давно не видел таких красавиц, приковывающих к себе любой взгляд, прелестных, ярких. Боже, до чего хороша...

  Тэлбот даже на мгновение утратил дар речи, и его приветствие было несколько нервным, по-мальчишески сбивчивым. Мисс Иствуд заметила его робость, но восприняла её как должное. Мужчины, это говорила ей мать, восхищаются только красотой, и Кора, понимая, что красива, безотчетно пользовалась своей прелестью, кокетничая с такой безыскусной естественностью, что и само кокетство вызывало восторг джентльменов. Мистер Тэлбот невольно расслабился и подчинился. Теперь он гораздо решительнее, чем раньше, хотел покорить эту девушку.

  Ему и впрямь пора жениться, мать права.

  Сама Кора, однако, хоть с интересом приглядывалась к мистеру Тэлботу, которого не видела годы, не нашла в нём ничего замечательного. Да, пожалуй, довольно привлекателен, но ни в какое сравнение не идёт с мистером Раймондом Шелдоном. Мать восторженно говорила о его состоянии, брат не уставал намекать, как прекрасно было бы ей стать виконтессой, а ему – родней Шелдонов, все девицы города только и говорили, что о нём. Когда же самой мисс Иствуд представили три дня тому назад молодого виконта Шелдона – она сразу увидела в нём идеал своих девичьих грёз.

  Глава 3. В которой пред нами снова предстает мистер Раймонд Шелдон,

  сначала смиренно внимающий мудрым словам отца, а после -

  совершающий глупость, от которой его эти слова предостерегали...

  Виконт Раймонд Шелдон только неделю тому назад вернулся в Уинчестер из Европы, куда направился прямо из Кембриджа. По его возвращении они с отцом, милордом Брайаном, сделали все необходимые визиты. Раймонд принимал все приглашения, которыми его буквально засыпали. Среди мужчин, толпящихся в гостиных, он выделялся не только состоянием, но и благородством облика, и по тому, как любезны были с ним дамы, было заметно, что он и вправду являлся предметом всеобщих вожделений свах, мамаш и их дочек. Его прекрасное воспитание, изысканные манеры и внешняя привлекательность произвели огромное впечатление на общество.

  Раймонд тоже внимательно оглядел тогда девиц. После бессонных ночей в Кембридже, аскетизма и самоограничения, обстановка салона подействовала на него, как бокал шампанского – согрела и чуть разнежила. Он ощутил странную истому и возбуждение, которое усилием воли всегда гнал от себя. Женщины...

  Он чувствовал, что голова идет кругом, но...

  Раймонд рано остался сиротой, но его отец – граф Брайан Шелдон, человек умный и властный, не доверил воспитание сыновей преподавателям частных школ. Им не только были выписаны лучшие учителя королевства, – милорд лично проверял знания детей. Когда Раймонду минуло пятнадцать он – первый и единственный раз – был застигнут отцом на пристрастии к пороку, склонность к которому проявлял в юности Руссо. Раймонд ожидал чего угодно – от оплеухи до порции розог, но не того потерянного и больного выражения, что отобразилось на лице отца, его растерянных и горестных слов: 'Вы же Шелдон... как же можно? Ведь осквернить храм Духа Святого... ' Милорд не договорил и вышел.

  Через час Раймонд тихо постучал в дверь отца. Получив разрешение войти, в ужасе замер на пороге – отец, сгорбившийся и постаревший на десять лет, сидел в кресле. Губы и пальцы Раймонда затряслись, он в слезах рухнул на колени, долго целовал руки отца, умолял простить его, клялся, что больше никогда не позволит себе ничего подобного. Отец кивнул, тихо прикоснулся к его волосам, и проговорил что-то невразумительное о сходстве Раймонда с матерью. В эти короткие мгновения юный Шелдон смог прочувствовать одиночество и боль отца, его любовь к себе, раньше едва ли видимую за внешней суровостью. Теперь Раймонд, понимая, как отец любит его, особенно боялся огорчить милорда и трепетал перед ним. Занимался ночами и никогда не позволял себе того, чем однажды так огорчил отца.

  Его же младший брат Родерик полагал отцовскую власть ярмом, которую придется терпеть до совершеннолетия. Он искренне не понимал брата, который как одержимый учил конспекты, не отпускал учителя до тех пор, пока до конца не постигал неясное, а, главное, робел перед отцом, как ребёнок. Родерик, пожалуй, проникся бы к старшему братцу презрением за раболепие и угодливость, но было в Раймонде нечто, чего побаивался и Родерик. Однажды после званого обеда в доме отца он позволил себе несколько пошловатых замечаний в адрес девицы, присутствовавшей там с матерью и братом. Раймонд, который был на голову выше брата, левой рукой приподнял его за воротник, оторвав на три дюйма от земли, а правой закатил оплеуху, отшвырнув на диван. В его глазах промелькнуло нечто такое, что перепугало Родерика до дрожи.

  С тех пор сам Раймонд никогда не утруждал себя поисками взаимопонимания с братом, Родерик же просто сторонился его. Они не были даже в приятельских отношениях, и старший брат с брезгливым недоумением отмечал в младшем умение выбирать себе приятелей среди подонков общества и склонность к вещам запретным и порочным. В самом же Раймонде в эти годы обозначилась ригористичность и жесткость суждений, безапелляционность и решительность оценок. Он был, как и отец, адептом Высокой церкви, и теперь стал проявлять рвение к вере. В семнадцать лет Раймонд поступил в Кембридж, на богословский факультет, Родерику же был куплен чин армейского полковника.

  С тех пор минуло пятилетие, и теперь отец спросил старшего сына, не намерен ли он жениться? Раймонд покорно осведомился, кого он должен взять в жены? Лорд Брайан внимательно посмотрел на Раймонда. После того, памятного им обоим эпизода, отец приказал доверенным людям не спускать в университете с сына глаз, и был доволен их отчётами. За все время пребывания в Кембридже Раймонд ни разу не был замечен в местах, где порядочному человеку не место, если конечно, он уважает в себе образ Божий. Поведение юноши называли безупречным.

  Достигнув зрелости, сам Раймонд понял, что отец подлинно создал его, вложив в него запредельно высокие идеалы, никогда ничего не говоря об их недостижимости. Преподобный Хоуп, друг графа и наставник Раймонда в Кембридже, вторил милорду Брайану, и Раймонд бесконечно любя отца и доверяя Хоупу, титаническим усилием воли и молитвой к Господу подавлял в себе зов плоти, дурные помыслы и искушения. Его воля и стремление к совершенству удивляли наставника и радовали отца.

  Теперь милорд без обиняков спросил сына, сохранил ли он чистоту? Шелдон чуть покраснел, но кивнул. Отец заметил, что при их богатстве, состояние его будущей жены существенной роли не играет, но на опороченных или бесприданницах не женятся. Безупречное поведение его невесты и состояние представляются обязательным. 'Это должна быть девушка нашего круга'.

  С этим согласился и Раймонд.

  Лорд Шелдон внимательно посмотрел на сына, чуть прикрыв тяжёлые веки. Мальчик хорош собой, любой гордился бы таким сыном. Он воспитал свою гордость и совершенство – ума, воли, веры. Милорд улыбнулся, опустив голову и скрывая горделивую улыбку. Отец обратил внимание наследника своего рода на красоту мисс Иствуд, на достоинства и таланты мисс Гилмор, на добродетель сестер Сейвари. Без комментариев упомянул о мисс Эннабел Тэлбот, Лилиан Лавертон, Эмили Вудли – и ещё некоторых. Раймонд про себя отметил, что предложенные ему невесты располагают капиталом от двадцати до пятидесяти тысяч фунтов. Он давно не был в городе, сохранил самые смутные воспоминания о внешности упомянутых девиц, помнил лишь, что мисс Иствуд когда-то казалась ему и впрямь хорошенькой. Но о женитьбе думал с удовольствием. Его воображение рисовало ему близость с женщиной, матерью его детей, блаженство домашнего уюта с прелестной спутницей жизни, милой и преданной... Что может быть лучше?

  Лорд Брайан меж тем добавил:

  – Коль скоро женщины составляют значительную часть общества, мнение их много значит для репутации человека в свете. Вы должны знать, Раймонд, секрет общения с этим полом, но никогда не показывать виду, что знаете его. Женщины – странные существа, они порой бывают милы, но что касается здравого смысла, то я за всю мою жизнь не знал ни единой женщины, которая могла бы последовательно рассуждать в течение нескольких часов кряду. Исключение – женщины за пятьдесят, но это уже не женщины. Какое-нибудь пристрастие или прихоть всегда заставляет их изменить самые разумные решения. Если люди не признают за ними красоты или пренебрегают ими, дают им больше лет, чем им на самом деле, или недооценивают их мнимый ум, обида мгновенно оборачивается вспышкой гнева, которая начисто опрокидывает последовательность их мышления. Здравомыслящий мужчина лишь льстит им, но никогда не может доверить ничего значительного, хоть и старается убедить их, что относится к ним с серьезностью – этим они больше всего гордятся. Они до чрезвычайности любят совать свой нос в дела, которым вмешательство их только вредит и, подозревая мужчин в том, что те относятся к ним неосновательно, начинают боготворить того, кто говорит с ними как с равными. Никакая лесть, помните это, Раймонд, не может быть для женщин слишком груба: и вы спокойно можете льстить любой, превознося в ней все что угодно, начиная от её несуществующего ума и кончая изысканным изяществом кружев на её платье.

  Раймонд внимательно слушал отца и молчал. Тот продолжил.

  – Легче всего льстить женщинам неоспоримо красивым или неоспоримо безобразным. Уродине нечасто приходится слышать похвалы своей наружности, и она поэтому чувствует себя особенно благодарной тому, кто превозносит ее красоту. Что же касается настоящей красавицы, то такая принимает дань своей красоте лишь как должное, – но ей хочется снискать признание именно за то, что она умна. Слабость мужчин, Раймонд, приводит к тому, что женщины чеканят репутацию человека в высшем свете. Поэтому совершенно необходимо быть с ними обходительным и никогда не выказывать им и тени небрежения, ибо этого они не прощают. Тут они, впрочем, не одиноки, с мужчинами происходит то же самое: у каждого в душе достаточно гордости, чтобы почувствовать самое незначительное пренебрежение и затаить обиду. Поэтому помните, вы должны тщательнейшим образом скрывать свое презрение к человеку, каким бы справедливым оно ни было, если не хотите нажить непримиримых врагов.

  Раймонд кивнул. Когда Шелдон собирался уйти, отец остановил его.

  -Вас не нужно учить сдержанности, мой мальчик. Всегда лучше недоговорить, нежели сказать лишнее. – Милорд замолчал, потом нехотя добавил, – вообще-то, по моим наблюдениям, наибольший успех у женщин имеют посредственности. Кругозор женщин ограничен. Тупоумие они принимают за мужественность, глупость за величавость, в себялюбии видят благородство и в пошлости – остроумие. Не проявляйте же излишних эмоций, пока не поймете, что нашли ту, что достойна ваших чувств.