Текст книги "Планета туманов (сборник)"

Автор книги: Ольга Ларионова

Соавторы: Александр Шалимов,Аскольд Шейкин,Александр Хлебников,Анатолий Томилин,Лев Стекольников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Затем струи исчезли. Тополь выключил пояс, подпрыгнул, сложив руки над головой, лихо перевернулся и тараном помчался вниз, к Радину. У самой поверхности он вновь перевернулся и застыл столбом.

– Начнем обсуждение, – сказал Радин. – Прошу ответы по пунктам. Пункт первый…

– Семьдесят восемь, пять, – ответил Тополь.

Цифры означали группу и класс астероида, уточненные после обследования.

– Согласен. Пункт второй?

– Форма – случайная. Признаков жизни, объектов длительного изучения нет. Распределение силы тяжести и теплоотдача – типичные.

– Решение?

Тополь поднял излучатель, вытянул его на одной руке, навел на верхушку одинокого пика метрах в трехстах от них. Там возникло облачко распыленного камня, закраснелось в лучах солнца. Верхушка пика медленно и беззвучно съехала в котловину.

– Распылять, – подытожил Радин.

Отойдя от гравикомпаса на десять шагов, он уставил ствол излучателя в землю. Яростным вулканом выбрасывая черную пыль, у ног Радина возникло круглое отверстие. На тыльной стороне приклада излучателя быстро сменялись цифры. Когда возникла цифра 15, Радин, мелко переступая, стал двигаться по окружности. Струи пламени, бившие из ракет пояса, подхватывали распыленную породу, и она словно вспыхивала. Огненный столб перемещался теперь по поверхности астероида, и в этом столбе угадывались контуры спокойно и сосредоточенно работавшего человека.

То же самое делал и Тополь.

Минут через пять они сошлись. Под ногами у них был пятнадцатиметровый каменный монолит. Они рассекли его на куски и легко вытолкнули на поверхность.

Заканчивать проходку последних десяти метров выпало на долю Тополя. Радин, вогнав конец щупа ультразвуковой связи в одну из бесчисленных трещин, стал диктовать на корабль, информатору, группы букв и цифр. Информатор отвечал тем же. Но все, что говорил Радин, было командами, а ответы информатора – рапортами о выполнении этих команд.

И каждая цифра или буква, причудливый слог оживали в мозгу Радина в виде реального образа: в недрах корабля раскрывались сокровенные отсеки. Цилиндрические и шарообразные блоки сдвигались со своих мест, сближались, намертво соединялись болтами, сваривались ручейками расплавленного металла, постепенно складываясь в стометровое сигарообразное тело преобразователя – термоядерного устройства такой степени радиоактивности, что сборка его только и могла вестись автоматами и лишь тогда, когда люди находились от корабля за десятки километров и были укрыты многометровым слоем скальных пород. В момент сборки все обычные способы защиты оказывались недостаточными.

Вдруг он услышал удивленный возглас Тополя. Вслед за тем радиофон умолк. Успев скомандовать информатору остановку, Радин почувствовал, что его ударило в спину.

Прожектор и ракеты пояса автоматически выключились. Его швырнуло вверх, к выходу из шахты, к звездам, и тотчас последовал второй рывок, уже назад: шланг ультразвуковой связи удержал его.

Радин понял: снизу в шахту ворвался какой-то газ.

Чтобы провести контроль внешней среды, автомату-анализатору требовалось четыре секунды. Но ждать и такое малое время было нельзя. Включив радиофон на кольцевой вызов («Вил! Алло! Я – Рад!.. Вил! Алло! Я – Рад!..»), Радин стал подтягиваться к тому месту, где был закреплен щуп, в то же время считая про себя секунды: «Раз и… два и… три и…»

Анализатор доложил:

– Гелий – девяносто четыре, кислород – пять, водород – сорок сотых, водяные пары. Температура – двести восемьдесят один. Среда к фотонам и низоплазме нейтральна…

– Цевеоч! – приказал Радин на том особом машинном языке, который состоял только из неупотребляемых обычно сочетаний букв.

Над головой его вспыхнул прожектор, и Радин обнаружил, что густой туман заполняет шахту. Ракетный пояс повлек его вниз, в шахту, со скоростью два метра в секунду. Почувствовав твердое дно, Радин услышал спокойный голос Тополя:

– Рад! Тут пещера – и в ней туман, как молоко. А на дне… Вот подожди, я расчищу от камней. И откуда только они взялись… И выключи, пожалуйста, пояс, пусть все сохранится…

Радин отстегнул от пояса гранату аварийной защиты и швырнул ее вверх, в шахту, куда уходили струи тумана. Едва вылетев из его руки, граната стала распухать. Сто кубических метров пористой пластмассы запечатали выход. Туман стал редеть. Радин увидел Тополя: он стоял на коленях всего в двух шагах от него, разгоняя руками остатки тумана у пола пещеры.

– Что у тебя там, Вил? – спросил Радин.

Тополь встал с колен. Развел руки.

– Ты понимаешь, когда провалился, своими глазами видел, а теперь… он опять сокрушенно развел руки.

– Вода? – спросил Радин. – Ты видел воду? Тебе показалось, во всяком случае?

– Да. Откуда ты знаешь?

– И такое родное, правда?

– Как привет от Земли. Но откуда ты знаешь?

– Знаю, – ответил Радин и подумал: «Ничего. Первый полет – всегда самое трудное. И первый астероид – тем более. Но четыре процента щита уже есть. Еще такой астероид – и начнется дорога домой».

3. СЛУЖБА ОХРАНЫ БУДУЩЕГО

В июньские ночи 2011 года наблюдатели сразу многих обсерваторий разных стран мира столкнулись с любопытным и не известным прежде явлением: неожиданно обнаружилось, что межзвездное вещество в районе орбиты Нептуна слабо светится.

Первое время этим свечением интересовались лишь специалисты в области космической фотометрии, называя его «парадоксом СУН» – Сатурна, Урана, Нептуна – и сходясь на том, что оно вызвано рассеянием солнечного света, скоплениями межзвездной пыли и существовало всегда, хотя и никем не замечалось. Но годом спустя выяснилось, что вопрос вовсе не так прост. Свечение происходило под влиянием античастиц, вторгающихся в пределы Солнечной системы со скоростью около ста тысяч километров в секунду.

Такое открытие сразу привлекло внимание большого круга астрофизиков.

И вскоре были установлены еще три обстоятельства.

Во-первых, источником античастиц оказалась недавно открытая неправильная переменная звезда Эпсилон-4037, расположенная на расстоянии ста десяти световых лет от нашего Солнца, в промежутке между созвездиями Лиры и Геркулеса. Что-то случилось с этой звездой, и ее обычные бессистемные колебания яркости сменились вспышкой излучения антиматерии.

Во-вторых, достигнув Солнечной системы, область распространения античастиц имела уже вид языка с поперечным сечением около четырехсот миллионов километров. Ось его почти точно совпала с направлением собственного движения Солнца. Наше светило и этот поток мчались друг к другу. (Почти все первые газетные сообщения об этом факте начинались словами: «Природа идет навстречу ученым Земли, помогая раскрыть свои тайны…») Не будь такого совпадения, наша Солнечная система настолько быстро миновала бы область распространения античастиц, что их вообще едва ли заметили бы.

В-третьих, и это было самое важное, анализ показал, что вслед за сравнительно небольшим числом быстрых античастиц в дальнейшем последуют частицы более медленные, но в очень значительном количестве.

Был сделан подсчет. Результат его мгновенно облетел мир. Получалось, что примерно к 2190 году мощность потока станет такова, что он начнет оказывать заметное воздействие на атмосферу Земли. Это была сенсация в высшей степени тревожная, породившая тысячи противоречивых слухов и предположений.

Ясность, впрочем, вскоре пришла. Очередное совещание глав правительств коммунистических и социалистических стран выступило с заявлением. По данным Академий наук этих стран, в период между 2194 и 2205 годами, пока мощность потока будет максимальной, если не принять защитных мер, около половины земной атмосферы неизбежно аннигилирует – бесследно исчезнет, рассеявшись в космосе потоками света. Главы правительств обращались к правительствам и народам мира с предложением совместно обсудить план действий.

Такое заявление никого не могло оставить равнодушным, тем более, что к нему немедленно присоединились ассоциации ученых и правительства почти всех остальных государств Земли. В своих сообщениях они все более конкретизировали грозящее бедствие.

Сомнений не оставалось. Через сто семьдесят-сто восемьдесят лет Земля на некоторое время лишится своего противорадиационного панциря; резко ухудшится тепловой баланс ее поверхности. Быстрое снижение массы и, следовательно, веса атмосферы приведет к стремительному выкипанию морей и увеличению числа землетрясений. Климат даже в экваториальных районах станет очень суровым.

Все это обрушится на нашу планету в продолжение десяти лет. Приспособиться к новым условиям животный и растительный мир Земли, естественно, не успеет. Выживут только наиболее неприхотливые бактерии, водоросли, лишайники.

Ежедневно выдвигались проекты спасения.

Предлагали, например, законсервировать земную атмосферу и в сжиженном виде упрятать в подземелья. Туда скрылись бы и все обитатели Земли, унеся с собой представителей флоры и фауны. До катастрофы оставалось по меньшей мере сто семьдесят лет, и подземелья можно было бы успеть приготовить.

Когда частицы обрушатся на лишенную воздуха земную поверхность, они уничтожат двухметровый слой камня, почвы, песка и взаимно уничтожатся сами. После этого люди спокойно выйдут из убежищ, воссоздадут атмосферу и будут продолжать жить как ни в чем не бывало.

Во многих странах широко обсуждались проекты создания специальных реакторов. Они должны были бы вырабатывать кислород и азот. Авторы проекта уверяли, что человечество в таком случае вообще ничего не заметит.

Широкое распространение получила теория, что вообще ничего не надо делать.

Пройдет сто двадцать-сто сорок лет, и человечество, несомненно, найдет эффективный способ борьбы с этим бедствием. Дети всегда умнее отцов. У потомков, конечно, окажется более разумный общественный строй. Будут они и более могущественны технически. Надо верить в прогресс.

Такая теория, как в насмешку, получила наибольшее распространение в самых отсталых странах.

24 декабря 2014 года в Москве открылся Особый международный конгресс.

Собравшимся ученым более, чем кому-либо другому, было ясно, что через сто – двести лет возможности человечества невиданно возрастут. Но справятся ли потомки с этой задачей быстрей и легче, чем люди двадцать первого века? Уверенности в этом не было. Время же могло оказаться безвозвратно упущенным.

Беда, однако, заключалась не только в этом.

Всякая неуверенность в завтрашнем дне оставляет неизгладимый след в сознании людей.

Такое соображение имело особое значение для общества коммунистического, где постоянная уверенность в будущем, завтрашняя радость составляет основу основ.

На конгрессе было принято решение создать пылевое защитное облако на расстоянии миллиарда километров от Солнца. Это облако толщиной сто километров, площадью сто шестьдесят тысяч триллионов квадратных километров и средней плотностью сто пятьдесят шесть тысячных грамма вещества на кубический метр, двигаясь вместе с Солнечной системой и сохраняя все время одну и ту же ориентировку в мировом пространстве, должно было встретить античастицы и аннигилировать, то есть уничтожиться, вместе с ними.

Масса облака планировалась огромной – две с половиной тысячи триллионов тонн. Столько весит примерно миллион кубических километров гранита. «Тащить» такую массу с Земли было немыслимо, поэтому решили использовать для создания облака малые планеты, подобно Земле обращающиеся вокруг Солнца, – астероиды. Предстояло доставить на них специальные термоядерные ракеты-преобразователи. Установленные в особые шахты, эти преобразователи должны были уводить астероиды с обычных орбит, доставлять в намеченный район космоса и взрываться, дробясь вместе с ними в мельчайшую пыль.

Для решения этой задачи конгресс учредил Службу Охраны Будущего. На долю СССР выпало проведение космических работ.

На конгрессе было принято такое решение: на те годы, пока будет создаваться щит, передать в распоряжение вновь созданной Службы пятнадцать процентов всех энергетических и промышленных мощностей Земли. Практически это означало, что на всей нашей планете временно прекращалось любое расширение производства, любое улучшение условий жизни во всех без исключения странах, причем не на месяц и не на два. Создание специального ракетного корабля, способного достичь пояса астероидов, накопление запасов горючего, тренировки экипажа и, наконец, полеты (один-два рейса в год) все это должно было длиться не менее шести-семи лет.

Службу Охраны Будущего наглядней всего можно было представить себе в виде гигантской пирамиды.

Основание ее составляли миллионы рабочих, инженеров, техников. Эти люди добывали нефть, железо, Уран.

Сотни тысяч управляли потоками электроэнергии.

Количество тех, кто непосредственно строил серебристую стрелу ракетного корабля, начинял ее приборами, заполнял горючим, создавал термоядерные преобразователи для распыления астероидов, равнялось уже лишь десяткам тысяч.

Еще меньше было тех, кто занимался расчетами орбит, вопросами радиосвязи, разрабатывал рекомендации космонавтам, руководил их тренировкой.

А на самом верху пирамиды было лишь два человека: командир отряда Владимир Александрович Радин и ученый-космолог Вил Сергеевич Тополь.

По предложению делегации СССР конгресс утвердил также Космический Устав 2014 года – свод мирового опыта проведения космических исследований.

4. НА АСТЕРОИДЕ «СТРАННОЕ»

– Вил, ты в кессонной?

– Да.

– Ты очень занят?

– Пока еще очень.

– Освободишься, немедленно приходи.

– Хорошо. Но у меня заняты только глаза и руки. Я могу слушать.

Ответа не последовало. Прильнув к окулярам перископа, Тополь осторожно двигал рычагами. Радиозонд нужно было вывести из хранилища, развернуть на девяносто градусов и поместить в центре электромагнитного вихря, бушующего в камере запуска.

– Я могу слушать, Рад, – повторил Тополь.

Он сжал рукоятки. На мгновенье зонд повис и вдруг завалился вправо. Пришлось снова обхватить его обручами клещей. Это была уже шестая попытка. Следовало дать отдых рукам.

Тополь оторвал глаза от перископа и взглянул на виафон: Радин сидел в кресле у главного пульта и смотрел на экран кругового обзора. Экран был настроен на максимальное увеличение. Всю его площадь занимало черно-коричневое изображение скал астероида № 17-639. Тополь знал: масса его – около двухсот триллионов тонн, но орбита не очень «удобная». Хватит ли энергии преобразователей, чтобы увести астероид? А в этом и состояла главная проблема. Распылять просто. Сложно отыскать достаточно крупный астероид, который можно отбуксировать в намеченный район космоса.

Они приближались со стороны Солнца. Скалы отливали золотом. Может, астероид и на самом деле из золота?

До запуска радиозонда это нельзя было установить.

Тополь нахмурился: в изображении на экране определенно была какая-то странность. Но какая – он понять не мог.

– Будь ты даже из чистого золота, мы тебя все равно распылим, – пропел Тополь на мотив когда-то слышанного им марша.

Он перевел глаза на Радина: да, что-то есть. Недаром же он так пристально вглядывается в экран кругового обзора.

– Еще минуту, Рад, – проговорил Тополь, наклоняясь к перископу и берясь за рукоятки рычагов.

– Приходи скорей, – вновь донесся до него голос Радина.

Но Тополь уже облегченно выпрямился: зонд повис, наконец, подхваченный силовыми линиями. Решетчатое цилиндрическое тело его начало вращаться.

– Зонд готов. Рад, – проговорил Тополь, оглядывая приборную панель.

Сигнальные лампочки успокоительно мигали. Системы запуска были в порядке.

– Через двадцать секунд можешь включать…

Он открыл крышку люка, взялся рукой за гладкий блестящий поручень и скользнул по нему.

Когда он летел по трубе главного коридора, в радиофоне снова послышался голос Радина:

– Вот сюрприз. Вил! Астероид практически не вращается.

«Да, конечно же, – обрадованно подумал Тополь. – В том-то и дело!..»

Когда они вышли из «Сигнала», Тополь остановился пораженный. Неподвижны были звезды над ними, неподвижно Солнце, неподвижны тени скал. Казалось, что поверхность астероида усеяна нишами, исчерчена узкими щелями провалов.

Такое Тополь уже видел однажды. Это было еще в студенческие годы на геофизической практике в Казахстане. В ясную лунную ночь они шли по голым плитам карстового нагорья. Их было четверо: трое парней и Чайкен. Их шатало от голода. Впереди на десятки километров не было ни жилья, ни воды.

Устроили привал. Трое потом поднялись, чтобы идти дальше. Он продолжал лежать. Встать с земли не было сил.

Чайкен наклонилась к нему, взяла за плечи. С таким же успехом карлик мог пытаться поднять великана. Но она сказала:

– Любимый… Ты любимый мой… Ну вставай, вставай, надо идти…

Впервые тогда она назвала его так.

И вот теперь опять – черные тени, золотой отсвет скал, желто-красный диск низко над горизонтом… Поразительно! Пролететь несколько сотен миллионов километров и встретить настолько знакомый, дорогой сердцу пейзаж!..

– Вил! – услышал он голос Радина. – Тебе повезло – астероиды с таким слабым вращением не часты.

– Еще бы, – взволнованно ответил Тополь. – Полное впечатление, что мы уже дома!..

Благодаря ракетным поясам, они шли по поверхности астероида, ступая так же твердо и уверенно, как по родной Земле. Обычный астероидный ландшафт расстилался вокруг: скалы из дунита, габбро, пироксенита, между скалами площадки пористого космического туфа. Туф этот обладал удивительным свойством – он, словно вспенивающееся море, наступал на утесы, полумесяцами всползал по их граням, силясь поглотить все, возвышающееся над его поверхностью. И в то же время Тополю казалось, что если бы из-за очередной скалистой гряды вдруг открылся вид на обыкновенный земной дом, людей, самолет, как это случилось тогда в Казахстане в конце их пути, он не удивился бы. Как мало надо, чтобы на человека повеяло родной Землею: всего лишь неподвижные звезды над головой да спокойно лежащие тени от скал – и астероид стал для космонавта оазисом.

Они начали обследование с освещенной солнцем стороны астероида. Прошли всю теневую сторону, где мрак рассеивал лишь голубоватый свет Юпитера, вновь оказались на дневной стороне. Все было очень обычно, укладывалось в рамки параграфов принятой классификации. Оставалось пройти несколько километров и замкнуть круг. Внезапно один из скалистых склонов сверкнул им навстречу красноватыми бликами ромбических черных зеркал.

Они направились в ту сторону.

Тополь оказался на склоне первым. Блестящие верхушки камней, усеивающих его, были параллельны друг другу и так хорошо отполированы, что отражали солнечный свет. Самое большое из этих зеркал было с автомобильное колесо, самое маленькое – с блюдце. Располагались они на разных уровнях, и расстояния между ними были различны. Зеркала то оказывались совсем близко, то расходились на несколько метров. Все это были грани исполинской друзы кристаллов кремния, растущего в толще космического туфа, – явление пока еще не объяснимое, но с которым они уже не раз встречались на астероидах.

Склонившись над одной из поверхностей, поглаживая ее рукой в перчатке и восхищаясь тем, насколько она гладкая, Тополь сказал:

– Кристаллы что люди, Рад. Каждый – неповторимое.

– Но тогда неповторим и каждый камень, утес.

«И каждое впечатление, – подумал Тополь, вновь вспомнив ту казахстанскую ночь. – И все это преобразователи разнесут в порошок, уничтожат. Хотя как же можно уничтожить впечатление? Пока человек живет, он несет его в памяти…»

Голос информатора послышался из наушников радиофона: расчеты закончены, можно приступать к проходке шахт.

Тополь в последний раз погладил зеркальную поверхность, покачал головой.

– Пора, – сказал Радин. – И не жалей. Такие кристаллы скоро будут уже выращивать в лабораториях!..

Что ему мог на это ответить Тополь? Говорить о своих воспоминаниях? А вдруг для него с такой именно звездной ночью связаны совсем другие переживания, такие, о которых он хотел бы забыть?..

Они шли рядом. Тополь по гравикомпасу указывал направление к первой шахте, Радин продолжал осматривать поверхность астероида. Вдруг он остановился и концом излучателя указал в землю.

Тополь взглянул туда и в первый момент не поверил своим глазам. Шагах в трех от них, на туфовой площадке, у подножия десятиметрового зеленовато-черного утеса, виднелась извилистая борозда, словно кто-то провел по этому месту концом палки. Борозда была с резкими краями, глубиной сантиметра три, длиной метров пять.

Они смотрели на эту черту и молчали.

Потом Тополь услышал голос Радина. Он обращался к корабельному информатору:

– Подготовку к сборке преобразователей прекратить.

И Тополь молчаливо согласился с приказом Радина. Уж теперь-то распылять астероид было нельзя. Чем сделана эта черта? Метеоритом? Обломком скалы? Но как? Почему она не прямая?

– Вил! У этого астероида нет собственного имени? – спросил Радин.

– Нет. Он обнаружен очень недавно.

– Давай предложим назвать его астероидом «Странное». Эта царапина, пожалуй, – самое удивительное из того, что я видел за все годы своей космической жизни…

Они вернулись к «Сигналу» и, как требовали правила отлета, стали придирчиво осматривать его оболочку. Тополь подводил итог:

– Атмосферы нет, вращения нет. Встречен космический туф, кристаллогиганты и, наконец, след от перемещения над поверхностью астероида какого-то материального тела…

– Вил! – вдруг позвал его Радин. – Подойди скорее сюда!..

В два удара струй ракетного пояса Тополь оказался возле него. Радин висел метрах в трехстах от земли, под хвостовой частью «Сигнала». И Тополь сразу увидел: возле обтекателя одного из датчиков анализатора внешних полей торчит пепельно-серый цилиндр не более пальца длиной.

– Та-ак, – только и произнес Тополь.

Приблизив гермошлем почти вплотную к цилиндру, он стал всматриваться в него: диаметр сантиметра два, свободный конец округлый, поверхность из мелких кристалликов. Между ними – узор из крошечных шестиугольных отверстий – пересекающиеся окружности.

– Заметь, где пристроен, – слышал он между тем голос Радина, – в тени от встречного потока. С большим умом ставили! Впечатление такое, что в обводах нашего «Сигнала» для них уже нет загадочного!

– Позволь! Но кто – они, – спросил Тополь, не отрывая глаз от цилиндра: ему показалось, что в такт словам Радина блеск кристалликов становится то более, то менее тусклым, – видимо, так он реагировал на радиоволны, связывавшие космонавтов.

– Тот или те, кто оставили борозду. Или ты признаешь чудеса?

Тополь ответил не сразу, он помолчал несколько мгновений: цилиндр за это время как бы помутнел, стал ровного пепельно-серого цвета.

– Чудес я не признаю, – проговорил Тополь. – Борозда сделана, вероятно, другим предметом. Перед нами скорей всего что-то вроде нашего радиозонда. Может быть, запросить разрешение на задержку? Мы бы исследовали…

Он произнес эти слова, хорошо зная, что они лишние: график встреч со всеми намеченными еще на Земле астероидами очень тесен. Он позволял работать без спешки, но потому лишь, что его выдерживали с точностью до минут, Радин так и ответил:

– Полтора часа, Вил: время, которое бы мы занимались проходкой шахт здесь, – вот и весь наш резерв. Исследуй! Но за это время мы ответа с Земли не получим…

– За полтора часа можно только напортить. Лучше уж просто уйти отсюда, ничего не предпринимая.

Радин указал на цилиндрик:

– Как ничего? А что делать с этим? Взять в «Сигнал»? Оставить? Убрать? Провести стереофотографирование, рентгеноскопию, замерить спектр излучений?

– Если корпус в месте установки никак не ослаблен, оставить, – не колеблясь, ответил Тополь. – Раз мы улетаем, у нас нет другой возможности сказать всему этому неведомому миру, что мы – друзья, что нам нечего скрывать, что мы щедры на сведения о себе. Ну как еще мы поможем тем исследователям, которые придут сюда после нас? И не будем ли ими мы сами, как только закончим щит?..

– Но послушай. Вил! Мы же отсюда пойдем не к Земле, мы пойдем к следующим астероидам. Выдержит ли это устройство весь путь? А если нет, то какие ж сведения оно принесет?..

– Но что еще можно сделать?..

Войдя в «Сигнал», они прежде всего отправили на. Землю сообщение о встреченных на астероиде 17-639 непонятных явлениях. Конечно, им хотелось бы еще до отлета знать мнение Космического совета. Покажется ли его членам их решение правильным? К сожалению, тратить энергию на подробную передачу они не могли.

Через два часа тридцать минут прибыл ответ: «Действия одобряются. Первый».

«Первый» – так подписывался Космический совет в тех редких случаях, когда он оказывался единодушен и обсуждал вопрос в полном составе. Получалось, что Совет и день и ночь неотступно следил за «Сигналом». Это была очень большая честь.

Они получили ответ Земли, когда на экране кругового обзора уже переливался другой астероид, под названием Янус.

5. АСТЕРОИД ЯНУС

Когда они впервые увидели этот астероид на экране кругового обзора, он показался им не таким уж и крупным. Измерения дали всего семьдесят километров в поперечнике. С Земли такие астероиды наблюдались лишь тусклыми блесточками, светящими отраженным светом, и не привлекали к себе особого внимания.

Определили массу – она составляла шесть тысяч триллионов тонн! Невероятно! Астероиды сложены из самых обычных горных пород, к тому же изрядно растрескавшихся и пористых.

– Еще один объект для исследования, – озадаченно сказал Тополь. Недаром же зовут его Янус – римский бог с двумя лицами. Может, лучше просто не беспокоить его? Шесть тысяч триллионов тонн! Такую громаду нам наверняка не одолеть. Странно, что на это раньше не обратили внимания…

– А мы все-таки завернем к нему в гости, – шутливо начал Радин и осекся: изображение на экране стало вытягиваться!

И вскоре они знали: длина этого астероида – восемьсот километров!

Долго молчали. Янус снова уменьшился, потом опять вытянулся.

– И ничего-то нам с этой махиной не сделать, – сказал наконец Тополь. Даже если бы мы начали рейс прямо с нее.

Не сговариваясь, они повернулись к экрану-графику. На нем светились красные, зеленые и синие линии: траектория «Сигнала», орбита Януса, новая орбита, на которую следовало вывести астероид. Тополь нахмурился, делая в уме вычисления. Получалось, что распылить здесь, на месте, они бы могли и всю эту массу, но вывести в необходимый район космоса им удалось бы, примерно, лишь двадцать пятую часть астероида. Чтобы справиться с Янусом целиком, не хватало сущей безделицы – всего лишь пятнадцатикратного полного комплекта преобразователей. Такого количества их «Сигнал» никогда не мог бы доставить с Земли.

Янус все приближался. На экране замелькали пятна света и тени, провалы, выпуклости. Сомнений не было; гигантская, длиною с Кавказский хребет, каменная палица медленно кувыркалась в пространстве.

Сначала они осматривали его с борта десантной ракеты. Юркая, крутоносая, как дирижабль, с четырьмя веерами рулевых дюз, похожих на рыбьи плавники, она могла не только летать, скользя у самой поверхности скал, но и вертеться на месте, двигаться боком.

Вылетев из ангара, они прежде всего направились к тому месту корпуса «Сигнала», где перед стартом с астероида «Странное» обнаружили решетчатый цилиндрик. Он был на том же месте и такой же матово-серебристый, и по нему все так же время от времени пробегали светлые кольца. Тополь и Радин обрадовались ему, как родному. Продержится ли он до возвращения на лунную базу?

…Странную форму имел астероид! Он был сильно вытянут и заканчивался огромной воронкой, уходившей далеко в глубину.

Они направили «Десант» в эту воронку.

Внутренний склон оказался очень неровным. Беспорядочно громоздящиеся скалы то образовывали горы, высотой в несколько километров, то расступались, открывая черные провалы пещер и гротов. На их стенах в свете прожекторов тускло блестели какие-то полосы. Блеск был серый, зеленый, иногда темно-бурый, но чаще всего – черный.

Из-за того, что Янус вращался вдоль поперечной оси, «Десант» все время вышвыривало из его недр, словно камень из пращи. Центробежная сила давила на космонавтов. Казалось, они находятся в ракетном корабле, который мучительно долго отрывается от Земли. Хотелось увеличить скорость «Десанта», чтобы быстрее перенестись в самую глубь воронки, туда, где центробежная сила будет слабей.

Но торопиться было нельзя.

Пролетев километров двести, они завернули в одну из пещер, приземлились и вышли наружу.

Пол пещеры был покрыт пористым слежавшимся песком. Местами сквозь него проступали облицованные стекловатой глазурью натеки. Такие же натеки и полосы виднелись на стенах и на полу. Пещера была, видимо, глубокая. Прожектор на шлеме, даже включенный на полную мощность, не доставал своим лучом до ее конца.

Короткими вспышками излучателя Тополь принялся отбивать от натеков куски, а Радин, не включая пояса, пошел к выходу из пещеры. В этом месте воронки сила тяжести всего в полтора раза превышала земную. Он с удовольствием твердо ступал по камням и песку.

Внезапно пол пещеры круто оборвался. Многокилометровый склон уходил куда-то далеко-далеко.

Солнечные лучи, ворвавшиеся в астероид, превратили противоположную сторону воронки в призрачную сказочную горную страну. Гигантскими стрелами протянулись тени от островерхих скал, пробежали по склонам, исчезли.

Радин взглянул вверх – туда, где воронка сужалась. Скалы нависали над входом в пещеру. На мгновенье ему стало страшно: показалось, что скалы рушатся и камни летят прямо на него.

– Взгляни, пожалуйста, – откуда-то издалека пришел голос Тополя и вернул ему трезвость и ясность мысли. Тополь стоял рядом, протягивая зеленовато-черный камень. – Самый вульгарный обсидиан.

– И что это значит?

Тополь не успел ответить: солнце опять ворвалось в воронку. Пока оно не зашло, оба они любовались игрою света и теней. Потом Тополь сказал:

– Все очень просто. Рад! Мы в кратере вулкана. Его вырвало из тела какой-то планеты. Уцелела ли при этом планета? Трудно сказать, но знаешь, что замечательно? Вулканы изучены достаточно хорошо. Распылять Янус нам никто не запретит. И если двинуть всю эту массу…

Радин понимающе кивнул:

– Это понятно. Но как?

– Да серьезно же! Со щитом тогда вообще было б покончено! И за один рейс! Раньше на несколько лет! Распылить такую массу мы можем?

– Можем.

– Речь только о буксировке?

– Да.

– Поправь меня, если я ошибаюсь. В форсированном режиме двигатели «Сигнала» в сто раз мощнее любого преобразователя?

– Да. Около этого.

– Тогда, может, мы и используем для буксировки двигатели «Сигнала»?

Радин остановил Тополя, положив ему на плечо тяжелую-тяжелую от перегрузки руку:

– Знаешь, милый, есть задачи…

– Которые не надо формулировать? А почему? Формулировать можно любую задачу!