Текст книги "Планета туманов (сборник)"

Автор книги: Ольга Ларионова

Соавторы: Александр Шалимов,Аскольд Шейкин,Александр Хлебников,Анатолий Томилин,Лев Стекольников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

А.ТОМИЛИН
КТО РАЗ ТОНУЛ…

Мы сидим в салоне за низеньким столиком возле самого иллюминатора. Чувствуете, как звучит: «В салоне». А ведь расположен он в центре космического корабля. Что из этого, если наш корабль никуда не летит, а послушно сутки за сутками крутится, как на привязи, возле планеты. У него и название: «Земля-2». Нам противно называть «салоном» кают-компанию, а честный курсантский кубрик – спальной комнатой. Но сухопутные названия фигурируют в ведомостях и рапортах, и потому никуда от них не денешься. Старый орбитальный спутник – одна из самых первых населенных станций ближнего космоса – отдан нашему училищу в качестве базы для практики.

Нас – трое: Валька Корольков из группы астронавигаторов, Никита Шерснев, штурман-стажер, и я.

На базе – вечер. Это значит, что плотные жалюзи прикрыли иллюминаторы, выходящие на солнечную сторону, и в помещениях зажегся свет. На столе перед нами три бокала с крепким, как черт… кофе. В душах – скука. Восемнадцать суток без земли. Подъем по распорядку, вахты, занятия, тренаж в условиях невесомости. Все это, конечно, увлекательно, но только для первокурсника. Мы же почти выпускники. И потому смотрим друг на друга взглядами умудренными и даже несколько утомленными космосом и бесконечностью.

Валька только что в пятнадцатый раз закончил повествование о том, почему семейной традиции морских капитанов предпочел жизнь космического скитальца. Мы знаем его историю наизусть. Но запас притч, басен и захватывающих рассказов давно иссяк. На базе ограниченное число людей. Каждый знает друг друга с точностью рентгеновского снимка. И потому мы безуспешно боремся с одолевающей скукой. Кажется, зачета по психологической устойчивости никому из нас не получить так «запросто», как казалось на Земле.

Валька заканчивает свой рассказ традиционной фразой:

– Нет, ребята, кто раз тонул, того вряд ли увлекут лавры чемпиона-ватерполиста.

Мы с Никитой медленно качаем головами. Неизвестно, соглашаемся или нет с выводом приятеля. И вдруг…

– Чушь, братцы, откровенная чушь…

Оглянулись. Никита вскочил, предлагая стул. Никто из нас не слышал, как он подошел. Среднего роста сухощавый человек в куртке пилота.

– Через час – в рейс… Посижу?..

Еще бы! Новый человек на базе. Кто такой, откуда?.. Его подвижное лицо, покрытое темным загаром, показалось мне чуточку знакомым. Но где я мог его видеть?.. Впрочем, какая разница. Сейчас он откинется на спинку кресла, и тогда… тогда у нас снова будет пища для размышлений на неделю, ну даже в самом неудачном случае – на два дня…

– Ну что, по традиции: гость за стол – историю на стол?

Серые глаза, окруженные сеткой морщин, улыбаются. Нет, это не признак старости. Такие морщины бывают у людей, которым много приходится щуриться, всматриваясь вдаль против солнца или наблюдая резвые зайчики на экранах приборов.

– А знаете, откуда пошла эта традиция? Мне говорили, что это еще с тех времен, когда вес багажа в далеких и длительных экспедициях рассчитывался на граммы. Когда в контейнерах не оставалось места для книг, а микрофильмы требовали громоздких проекторов. Вот и получалось, что единственным источником информации были люди. И каждый новый человек – новый ее источник.

Мы переглянулись и подумали, что в нашем положении это обстоятельство не очень-то изменилось.

– Вот ты говоришь, – он всем корпусом повернулся в Валькину сторону, – что кто тонул – моряком не станет. Тогда никто из тех пацанов, кто хоть раз в жизни падал с крыши дома или хотя бы с дерева, не должны закидывать за плечи лямки парашютов. А обжегшись супом, проводить всю жизнь в снегах… Так можно черт знает до чего договориться… Ну ладно, это я не на спор. Так просто, как преамбула к истории. Слушать-то будете?..

Я увидел, как губы моих приятелей расползлись в глупую счастливую улыбку. Позже они рассказывали, что именно так выглядел я сам. Но я не верю.

– В то время, с которого я начну, на эту станцию курсантов не пускали. Да и самой станции, честно говоря, еще не было. В пространстве, на высоте сорока тысяч километров от планеты, висела бесформенная куча, похожая на вязанку дров. Только вместо земных поленьев составлена она была из толстенных труб – бывших корпусов космических ракет-носителей, сваренных воедино. Каждый корпус – отдельное помещение. Вроде пчелиных сот. Собирали станцию монтажники-пустолазы. Самые первые из этой профессии, не считая космонавтов-профессионалов. Это и понятно: «Земля-2» строилась тоже как первый обитаемый стационарный спутник. А все первое дается нелегко. Наверное, потому и шла так напряженно работа. Каждая минута жизни маленького коллектива строителей стоила планете огромного напряжения. Сейчас об этом мало кто помнит.

В ту ночь третью смену рабочего расписания прервал сигнал общего вызова. Один за другим бригадиры включали ракетные пистолеты и отправлялись в центр стройки. Там, на выдвижной штанге, был смонтирован Главный Астрономический Пост будущего спутника. А пока это самое большое помещение служило местом сборов.

Скоро на ГАПе собрались руководители всех работ. Тесно стало от громоздких скафандров и тяжелых магнитных башмаков. И все-таки люди встали, когда сверху по трапу спустился начальник строительства. Он быстро заговорил, объясняя причину вызова:

– На стройке ЧП! Космическая лаборатория «Л-16», запущенная с десятого космодрома, вышла из расчетной траектории и удаляется от спутника. Вы все знаете наши резервы. Знаете, как необходимо нам то, что послано с Земли, и чего это стоит… Прошу высказать свои соображения.

Первым поднялся инженер-механик.

– Предлагаю послать на перехват «Сириус». – Он тяжело оперся руками на стол. Главный механик носил самый большой размер скафандра и даже здесь, в мире без тяжести, казался громоздким и неповоротливым. Его поддержал бригадир гелиосварщиков.

– Правильно. Мы почти закончили наружные работы. Свободны две вахты. Сварщики могут войти в состав команды «Сириуса».

Начальник строительства подождал немного и сказал:

– После демонтажа второго крейсера «Сириус» – единственный шанс на спасение личного состава в случае любой опасности. Можем ли мы рисковать жизнью людей ради оборудования?..

Руку поднял Главный астроном.

– Через три звездных часа спутник войдет в зону повышенной метеорной опасности.

– Вероятность встречи?

– Выше нормы. Мое предложение – считать «Л-16» потерянной.

Прений не было. Каждый молча обдумал свою точку зрения и присоединился к одному из высказавшихся.

– Согласен, – пробурчал под конец Главный механик, протягивая руку за шлемом. – Просто мне это оборудование нужно, как воздух, запас которого в трюмах «Л-16» тоже не роскошь…

– Хорошо. – Начальник строительства повернулся к астроному: – Отключить приборы слежения. Всем вернуться на свои места. Дежурному по станции урезать паек в расчете на прибытие следующей рейсовой ракеты по графику. Все. Вопросы?..

Бригадир гелиосварщиков – самый молодой из всех строителей – не выдержал:

– Скажите, Юрий Николаевич, а что с «Л-16»?

Все знали, что у него на Земле осталась девушка, от которой он с каждой ракетой получал коротенькие записки. Это шло в нарушение правил. Но парни делали вид, что ничего не знают.

– Видимо, произошло замыкание в системе управления дубль-пилота. Неожиданно включились двигатели, и ракета стала удаляться. Радиопривод ее не работает. Сигналов ответчика в эфире нет.

Наклоняя головы, люди один за другим уходили в шлюзовую камеру. И когда люк ее уже должен был захлопнуться, из красного динамика, укрепленного под потолком, вылетел короткий сигнал тревоги. Движение остановилось. Голос дежурного радиста произнес:

– Внимание всем! Внимание! Радиолуч с планеты!

Строители, как по команде, посмотрели на часы. По расписанию сеанс связи должен был начаться через девять минут. Очевидно, случилось что-то серьезное. Таких срывов раньше не бывало. В динамике послышались трески. Это радист подключил к трансляции внешнюю связь. Голос Земли должны были слышать все строители. Через секунду планета заговорила:

– «Земля-2»… «Земля-2»… – Сообщение едва пробивалось через частокол помех. Смысл его терялся. Начальник стройки включил селектор.

– Внимание! – Теперь во всех помещениях спутника, в шлемофонах людей звучал только его голос. – Прекратить все работы! Питание агрегатов электроэнергией прерываю на четыре минуты. Всем перейти на глобальную связь.

Он махнул рукой. Главный электрик повернул и вынул жезл распределительного автомата. Непроницаемая мгла окутала неосвещенную сторону спутника. Все замерло. Прекратились даже разговоры. В помещении ГАПа потух свет. Жила только радиорубка. Теперь число шумов резко сократилось. Позывные планеты колокольным звоном били в уши каждого…

– «Земля-2», «Земля-2»! На борту «Л-16» возможен человек. На борту автоматической лаборатории «Л-16», возможно, находится человек.

Четыре минуты спустя, когда над стройкой снова вспыхнуло электрическое зарево, от недостроенного второго причала, беззвучно попыхивая бортовыми дюзами, отошел ракетный крейсер «Сириус». Он шел на перехват «Л-16», укомплектованный необходимой командой.

…Как же все это случилось?

«Следующая – Космопорт!» – Металлический голос автомата, объявляющего остановки, замолк. В поезде снова воцарилась тишина.

Большое окно вагона проплыло мимо колонны сигнализации. Возникло на мгновение на экране диспетчера и пропало. Впрочем, диспетчер успел заметить две маленькие ноги в стоптанных сандалиях и коротких штанах, высовывающиеся из глубокого кресла.

Но одно окно сменилось другим, потом третьим… Освещенные прямоугольники замелькали, заторопились, слились в одну яркую полосу. И вдруг исчезли, как оборвались. Экспресс прошел.

«Как поздно едет мальчик… – подумал дежурный. – Ведь это одиннадцатичасовой. И один?.. Куда может ехать мальчишка в пустом одиннадцатичасовом поезде без родителей, если впереди осталась только одна остановка – Космопорт?»

Диспетчер протянул руку, чтобы включить тумблер связи и поговорить с начальником поезда. Но загудел зуммер.

– Алло! На подходе четырнадцатый-бис. Машинист Воронин. Прошу открыть путь.

Шел поезд дальнего следования. Он пролетал станцию без остановки на большой скорости. Диспетчеру следовало поторопиться. Оставив мысль о разговоре с начальством пригородного экспресса, он повернулся в кресле и стал следить за огоньками, вспыхивающими на мнемосхеме вычислительного устройства.

Пассажир пригородного поезда остался неизвестным.

«Все-таки зря они так… Ни ограды, ни охраны никакой. Кто ни захочет – приедет, и будь здоров…»

Мальчишка разочарованно перепрыгнул через глубокую колею, оставленную пятидесятитонным «Бизоном», и с размаху нырнул в тень трансформаторной будки. Сделал он это как раз вовремя. За углом послышались голоса.

– Слушай, Арсен, позвони Давыдову, чтобы включил второе прожекторное кольцо. А то здесь шею сломаешь.

Мальчику страстно захотелось, чтобы в эту минуту у неизвестного Давыдова испортился телефон, а путь проходящих стал ровным и гладким, как международное шоссе. Второй голос отвечал спокойно:

– А кто тебя, дорогой, по окружной трассе погнал? Забыл старое правило: кратчайший путь – всегда хорошая дорога. Золотой закон шоферов. Не-ет, генацвали, лучше я предложу всех пилотов через два года списывать с ракет на грузовики. Для стажировки.

В лунной дорожке тускло замерцали серебристые куртки, обшитые галунами. От соседнего дока шли двое в форме пилотов Космической Авиации Советского Союза.

Мальчик втянул голову в плечи, прижался к стене и зашептал быстро-быстро про себя: «Только бы не заметили, только бы не заметили…» Испытанное заклинание помогло. Когда он открыл глаза, фигуры пилотов почти совсем растворились в темноте августовской ночи. Мальчик перевел дыхание. В ушах шумело. Он даже не услышал шагов проходящих пилотов. Зато теперь путь к старту был свободен.

Старт – островок света в непроглядной южной ночи. Прожектора ярко освещают площадку, на которой идет непрерывное движение. Силуэт ракеты кажется неправдоподобно большим. Выше дерева, выше дома, выше, наверное, даже Исаакиевского собора в Ленинграде…

От неподвижности стали зябнуть ноги. Мальчик расстегнул спортивную сумку и натянул брюки. Но когда согрелся, захотелось спать. Только этого, конечно, не хватало. Столько готовиться, сохраняя задуманное в тайне, добраться до космопорта – и перед самым отлетом заснуть на старте!.. Он ущипнул себя за руку и снова стал наблюдать.

К освещенной площадке все подкатывали и подкатывали огромные автоцистерны. Толстые змеи-рукава насосов гнали топливо в бездонное брюхо корабля.

«Значит, уже скоро! Топливо заливают перед самым полетом…» Он все знал. Всю процедуру отправки выучил наизусть. Наверху у открытого люка копошились маленькие фигурки. Вот они замахали руками-черточками, и вниз поехала коробочка лифта. Погас свет. Снова зажегся, погас еще раз. На площадке осталось гореть только дежурное освещение. Рокотнула сирена. Это инженер, руководящий подготовкой к полету, созывал механиков на техническую пятиминутку. Значит, в основном все закончено.

«Ну, либо теперь, либо – никогда!» Согнувшись в три погибели, маленькая фигурка метнулась из-под стены к площадке. Скорее! Спотыкаясь о рельсы, чудом сохраняя равновесие, он мчался к стапелю. Туда, где на могучем бетонном основании покоился толстый и круглый, как башня водокачки, корпус ракеты. Вот и ажурное строение лифтовой стрелы. Открытые платформы – как чашки весов: одна едет вниз, другая – наверх. На каждой – табличка с надписью: «Грузовой». А где же для людей? Впрочем, какая сейчас разница! Он вскочил на площадку и опустил рычаг. «Только бы не услышали…»

Проскрипев, отбарабанив стыки, лифт остановился возле широкого отверстия грузового люка. Пассажирский, по идее, выше. И вдруг ослепительный свет стегнул по глазам. «Прожектора? Пропал, сейчас заметят – и…» Уцепившись за края стальной пещеры, мальчик единым махом перенес тело в спасительную темноту трюма и упал на четвереньки. Все! Теперь, что бы ни случилось, назад он не вылезет.

Узкая щель между контейнерами. Темнота. Карманный фонарик тускло освещает приборы, упакованную аппаратуру. Грузы, грузы без конца. Все привязано, принайтовано, как перед штормом. Интересно, где же помещение для команды или хотя бы для пилота?

Гремит снаружи вой предстартовой сирены, и следом за сиреной – чьи-то шаги. Шаги приближаются. Кто-то спускается по трапу. «Неужели увидят?» Но спрятаться в крошечном свободном пространстве, не загроможденном грузами, абсолютно негде. Может быть, куда-нибудь в ящик? Возле небольшого пульта дубль-пилота (сколько раз видел он такие в кино) – сундук с пломбой на проволочке. Сорвать!

В мягкой упаковке, как апельсины, лежат друг возле друга круглые приборы. Вынуть их, распихать по щелям, а самому – в сундук…

Шаги уже совсем близко, рядом. Щелкает, закрываясь, крышка сундука.

– Ну что, штурманок, справишься без меня?

Сильная мужская ладонь шлепает по-металлу. «Значит, штурман уже на месте. Только почему-то не отвечает… Придется полежать здесь подольше». Он осторожно переворачивается на спину, упирая коленки в мягкую обивку стенок. «Хорошо приборам, как в люльке».

Снова тот же голос начинает счет в микрофон:

– Один, два, три, как слышно? Контроль связи по каналу пеленгования… Порядок… Выхожу.

Топают по металлическому трапу тяжелые ботинки. Теперь они удаляются. Хорошо. Но почему с каждым их шагом в душу все глубже и глубже забирается что-то ужасно противное? Оно мешает дышать, заставляет чаще биться сердце. Страх? А чего бояться? В любой момент откинул крышку, позвал кого-нибудь из экипажа, хоть того же штурмана, с которым разговаривал проверяющий. Но только он, конечно, этого никогда не сделает. Сколько он мечтал об этом моменте, сколько думал… Теперь самое главное позади. Он – в ракете. Не замечен! Впереди полет и увлекательная, героическая жизнь на строительстве спутника. Ну кто из ребят может похвастаться таким окончанием каникул? Конечно, потом он вернется. А может быть, и останется? Научится водить ракету, станет гелиосварщиком, монтажником-пустолазом…

Металлический голос проревел:

– «Л-16» к старту готова! Задраить люки! Техсоставу покинуть площадку.

Последняя команда. Сейчас начнется предстартовый счет и тогда… У него вспотели ладони. Рискуя быть обнаруженным, он приподнял крышку сундука. Один взгляд на человека, спокойно сидящего рядом за приборами, и он будет готов ко всему. Но в темноте забитого грузами трюма трудно что-либо различить. Почему же не горит свет? Он чувствовал, как поднимается к горлу плотным комком тревога. Она растет, выталкивает его из сундука. Еще минута – и он заколотит кулаками в металл люка и закричит…

Корпус ракеты задрожал. Грохот хлынул неудержимой волной в уши, затопляя сознание. Тряска, вибрация, рев двигателей…

– Стойте-е-е!!!

– Старт! – прогремели динамики. И тотчас же кто-то большой мягкий и невероятно тяжелый стал наваливаться на грудь, сдавливать глаза, горло. «Пинь-инь», – тоненько зазвенело в ушах. И туман, красный и густой, затопил все вокруг. Мальчик потерял сознание.

Грузовая ракета без команды и пилота с единственным непредусмотренным пассажиром на борту вышла на расчетную траекторию Земля-«Земля-2».

Пробив атмосферу, корабль шел в космическом пространстве.

Больше он не мог плакать. Круглые слезы лежали в углублениях мягкой обивки ящика и при малейшем движении повисали в воздухе. Двигатели смолкли. Ракета продолжала полет к цели по инерции.

Сколько же прошло времени? Сначала – старт и потеря сознания. Потом, когда, очнувшись, он с помощью карманного фонарика отыскал тумблер и включил свет, оказалось, что часы остановились. Тогда же, оглядевшись, он понял, что находится один в грузовом автоматическом корабле. Он с размаху треснул себя по лбу. Если бы это помогало…. Ведь читал, сколько раз читал, что большинство грузовых ракет ходит на спутник без пилота. Там они и остаются. А из их корпусов монтажники делают помещения станции.

А вдруг ракета летит к другой цели? Над Землей летают десятки искусственных спутников. Но обитаемым был только один. К кому же он попадет? К людям или к роботам? Он был неглупый мальчик и понимал, что от этого зависит его жизнь.

Внимание привлек прибор с большим экраном. «Может быть, это устройство поможет связаться с Землей?» Он перебросил ноги через край сундука, в котором лежал, и в ту же минуту потолок устремился прямо на него. Выставив руки перед собой, чтобы не разбить голову, он оттолкнулся и поплыл вниз, болтая ногами. Под каблуком звякнуло. В воздухе, как от маленького взрыва, разлетелись осколки разбитого прибора. Краем глаза он успел прочитать надпись над шкалой: «Блок привода». Но раздумывать было некогда. Прежде всего следовало остановиться. Судорожно цепляясь за ремни, скобы и просто тросы, которыми были стянуты упакованные грузы, мальчик подобрался к экрану. Большая белая кнопка – «Включение».

В глубине прибора что-то щелкнуло, и экран ожил. На фоне мелькающих полос медленно проступило изображение, напоминающее вязанку дров. «Земля-2». Ура!.. И вдруг в памяти ожили кадры старой кинохроники: прибытие грузовых ракет на спутник. Грузовой причал – в руках автоматов. Они без участия человека вскрывают контейнеры и ведут разгрузку. Вскрывают, а воздух?.. Ведь у него же нет скафандра…

Решение пришло неожиданно и потому показалось особенно удачным: надо немедленно сообщить людям на спутнике, что в ракете – человек. Правда, как это сделать?.. Включить двигатели! Конечно, включить двигатели!!! Дать несколько вспышек из дюз, ведь на каждой, даже грузовой, ракете есть дубль-пилот с ручным управлением двигателями торможения и маневрирования. Если их включить, то операторы, работающие на станции приведения, поймут…

Конечно, он просто растерялся, иначе такое решение не могло бы и прийти ему в голову. Чтобы он – сын инженера-ракетчика, парень, который вот уже три года, начиная с четвертого класса, бредил космическими полетами, – и вдруг схватился за приборы активного управления. Да еще тогда, когда разбит «Блок привода»!..

Однако, все это понял он позже. Значительно позже, когда у него оказалось даже слишком много времени для раздумий.

Стараясь не смотреть на разбитый циферблат, он осторожно подобрался к пульту. Ага, вот и клавиша с надписью: «Двиг. торможения». Она легко нажимается.

Сильный рывок заставил его втянуть голову в плечи. Изображение спутника на экране медленно поползло влево, открывая простор огонькам колючих звезд. «Эх, слишком влево…» Где-то под страхом, родилась гордость: он все-таки управлял настоящим кораблем, заставляя его маневрировать. Он не сомневался: автоматы обязательно приведут его ракету к цели, куда бы он ни улетел. Он ладонью снова придавил клавишу пуска. Раз и еще… Яркие звезды на экране стремительно понеслись вправо, оставляя за собой светящиеся дорожки. Ракета закувыркалась, окончательно потеряв направление. Перед глазами мальчика вверх и вниз прыгали осколки разбитого прибора.

Шло время. Секунды складывались в минуты. Минуты в часы. Он потерял им счет. Теперь он уже не кидался на закрытую автоматическим замком дверь, не кричал: «Хочу домой, мама!» В конце концов, он ведь был еще совсем маленьким мальчиком, которому простительны и слезы, и даже временная потеря самообладания. Большой космос – дело взрослых людей, но и они не все выдерживают…

Некоторое время назад он впервые почувствовал духоту и понял: в грузовой ракете некому беспокоиться о запасе кислорода. Автоматам живительный газ не нужен.

Теперь он безучастно висел, прижавшись к крышке своего сундука, и не отрываясь смотрел на экран телевизора. Темные тени легли вокруг глаз. Насыщенный углекислотой воздух со свистом проникал в легкие, не освежая кровь.

В голове тонко звенело. Если бы он знал, что среди грузов находится великое множество голубых баллонов со сжатым кислородом… Впрочем, и тогда вряд ли он сумел бы ими воспользоваться.

На фоне непрерывно плывущих, как на карусели, звезд безразлично всплывал и прятался голубой шар.

«Земля. Там дом… Люди… Неужели они дадут ему пропасть?» Мысли поворачивались в голове медленно, как тяжелые двери на заржавевших петлях. Думать было почти больно. Чувства и желания свелись к одному: дышать! Это было сложным делом и занимало почти все внимание. Может быть, потому он не почувствовал. как прекратилось непрерывное кувыркание. Только раз, взглянув на экран, удивился: в центре застыла Земля. Огромная, она занимала почти весь экран. Неожиданно верхний край ее светлого диска срезался. Планета стала, ущербной, как месяц в новолуние. Усилием воли мальчик заставил себя смотреть внимательнее.

От напряжения перед глазами поплыли разноцветные круги. И звон в голове и ушах стал нестерпимым. И все-таки он успел заметить движение набежавшей тени. Через минуту тень материализовалась в знакомые очертания космического крейсера, который он так любил рисовать…

На мгновение он представил себе позор, который ждал его. Позор и осуждение всех. Увести ракету с траектории, нарушить режим стройки. Вызвать на поиск крейсер… Он крепко зажмурился. Все равно радость того, что сейчас в душную кабину войдут люди, побеждала все остальные чувства.

«Ну что ж, я виноват, – думал он в смятении, – но я больше никогда, никогда не выйду в космос. Разве мало на Земле замечательных профессий! Я буду жить на самом дне голубого воздушного океана и работать где-нибудь там, где всегда чистый воздух и откуда не видно взлетающих в небо ракет…»

Ракету встряхнуло. Магнитный замок, запиравший дверь, отскочил в сторону. И вместе с живительной струей холодного, пахнущего резиной воздуха в помещение ворвались звуки. По трапу застучали тяжелые магнитные ботинки.

…Из динамика раздался знакомый до противности голос диспетчера базы, прозванного курсантами Ишаком. Мы вздрогнули.

– Капитана-командора Жаркова просят явиться на второй причал, – взывал в тишине Ишак.

Наш собеседник поднялся. Вскочили и мы. Командор Константин Жарков – вот откуда мне известно его лицо.

– Ну ладно, ребятки. Доскажу при следующей встрече. – Он улыбнулся, потом нахмурился. Бережно стер несуществующую пыль с маленькой мемориальной таблички, выполненной из серебристого космического сплава. Потом, подняв на прощание руку, круто повернулся и вышел.

Командор Жарков! О нем рассказывали легенды. Причем одна из них заключалась в том, что каждый раз перед дальним звездным рейсом капитан заходит в салон старой курсантской базы и проводит там час один. Мы не верили…

Валька подскочил к табличке. Как часто мы привыкаем к тому, что нас окружает, и перестаем замечать даже главное.

Твердой рукой гравировщика на металле были выведены две фамилии. После них стояло: «…– бригадир гелиосварщиков… – Главный механик.

Погибли при исполнении служебных обязанностей во время метеорного потока в год строительства спутника».

Мы переглянулись.

Это и был конец истории, не досказанный капитаном. Прошло много времени, прежде чем я узнал ее в подробностях…

«Сириус» догнал тогда кувыркающуюся ракету. Вовремя снял непредвиденного пассажира и повернул обратно. Но обратно он опоздал…

Когда крейсер остановился у обломка причала, станция тонула во тьме. Редкими звездами мигали фонари аварийной команды. На пирсе, возле разрушенного ГАПа, они образовали светящуюся цепь. Там лежали двое. Скафандр одного – самый большой, над которым смеялись, что он составлен из двух, был распорот сверху донизу. Около второго топтались гелиосварщики, неловко держа огромными рукавицами маленькую записку. Ее привезла «Л-16», отбуксированная «Сириусом» к причалу. Читать ее было уже некому.

– Мальчик узнал обо всем случившемся на Земле, когда придирчивые врачи выпустили его из клиники. «Работа в космосе противопоказана, – стояло в истории болезни. – Боязнь пространства». Это означало отчаянный страх перед высотой. Нет у человека сил побороть его.

…И все-таки он стал астролетчиком.

После долгого тяжелого полета, когда он вел корабль совсем один, получил звание командора. С тех пор он мог после каждого рейса приходить в кают-компанию старого спутника, где на переборке висела маленькая мемориальная доска с двумя именами.