Текст книги "Мышеловка для кота (СИ)"
Автор книги: Ольга Николаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
– Откуда такая уверенность? – Похоже, он не только меня достал, потому что фразу мы с Витькой выпалили почти хором. Ладно – я, заведенная уже донельзя, но чтобы друг мой сердечный так на кого-то наезжал, еще ни разу не видела.
– Оттуда. Достаточно того, что я об этом сказал. – А Кир, судя по всему, тоже закипает… Это просто здорово! Может быть, они подерутся здесь? Дело кончится скандалом, а у меня будет повод ни с кем из них не разговаривать. Если общение с Янкевичем разговорами можно обозвать…
– Кирилл Владимирович, я очень вежливый и неконфликтный человек. Но это не значит, что я позволю кому-то лезть в мою личную жизнь. Тем более, давать такие советы в присутствии моей будущей жены. Не хочу ссоры, поэтому очень прошу: не вмешивайтесь. – Ты ж мой хороший! Если б такая возможность была, я б в тебя сразу сейчас и влюбилась, непременно! Только вот, прости, влюбленностей на ближайшую десятилетку в планах у меня нет. Буду просто уважать, договорились.
– А я уже вмешался, между прочим. И, если быть точным, это был не совет, а предупреждение. Я их, кстати, обычно не делаю, но ради тебя на исключение пошел. Ты, вроде бы, ни в чем еще не виноват, Виктор. – Сейчас в этом голосе звучали стальные ноты человека, который давно отвык от того, что ему перечат. А взгляд… раздраженный. Как на комара, которого никак не удается прихлопнуть.
– А кто вас просил, вообще-то? Кто вам дал право на то, чтобы лезть, а тем более – предупреждать?! Вы мне не друг, не родственник, и никак не старший товарищ! – Ого… Виктора понесло, обычно спокойный, как танк, слегка отстраненный и вежливый до приторности, сейчас он был похож на раненого… буйвола? Или носорога? В общем, опасного травоядного, которое может затоптать в своей ярости. Плохо я знала его, оказывается… Впрочем, как всегда. Еще ни разу мне не удалось разобраться в мужчине… Да и фиг бы с ними, по большому счету. Но обстановка-то накаляется! И я от этого не в восторге…
– Для тебя, Виктор, конечно же, я никем не прихожусь. Но это ничего не меняет. Дело, в общем-то, совсем не в тебе. – Подозрительно успокоился Кир. Будто бы, что-то уже решил для себя, и это решение очень ему нравится…
– А в чем тогда дело? – Витя опешил от такого поворота. А еще – от того, что противник никак не реагировал на его агрессивный тон.
– Не в чем, а в ком. Шел бы ты, друг мой, домой. Чтобы не расстраиваться. Я ж к тебе, реально, по-хорошему отношусь. И работать еще придется. Давай, Виктор, иди. Я расплачусь за ужин.
– Да что, вообще, происходит? Почему я должен уйти? Это у меня здесь назначена встреча с Лизой!
– А я эту встречу отменил. Намного раньше. Только Лизонька наша драгоценная не послушалась, отчего-то. А тебе мучиться пришлось, нервничать. Так что, лучше иди сейчас.
– Как это "не послушалась"? И почему она должна была слушаться вас? – Так. Вот теперь направление разговора начало меня напрягать. До этого тоже напрягало, но сейчас уже слишком сильно.
– Витя, тебе не надоело задавать вопросы, на которые никто не ответит? Разве не видишь, что этот… товарищ откровенно издевается? Меня он уже достал. Поэтому, я думаю, нам лучше уйти. Пусть без нас поедят спокойно.
– А с тобой, Лиза, мы еще не закончили. Поэтому, тебе придется остаться. А Виктору уйти. – Обалдеть, сколько мне привалило счастья в этот конкретный момент! Чуть не подпрыгнула от радости. Витька совсем завис. Андерс молчал и смотрел, как в театре. А, точно. Еще и вино смаковал, заедая какой-то фигней с тарелки. Что-то супер-пупер крутое, видимо, чем Виктор хотел меня удивить. А этот гад жрал и ни капельки не удивлялся.
– Что это вы не закончили? – Нет, я понимаю, любознательность – хорошая вещь и полезная. Потому и до гения, видимо, Витюша дорос. Но не в таких же размерах!
– Ты точно хочешь об этом знать? Мать твою, Витя! Даже я тебе намекаю, что лучше закончить этот фарс и валить, валить отсюда, как можно быстрее!
– Я имею право, вообще-то…
– Да никакого права вы не имеете! Ни ты, ни Кир, ни Андерс! Хотите поговорить – без меня, пожалуйста. А я ушла. Всем всего доброго.
И, пока никто не задержал, быстренько потопала к выходу.
Весь недолгий путь к двери я проделала в нервном ожидании, что сейчас кто-нибудь кинется догонять. Это было бы худшим моментом в жизни решительного. Потому что сама плохо представляла, как отреагирую. Пощечина была бы самым мягким выходом.
Как ни странно, ушла без препятствий. От слова "совсем". Спокойно спустилась к тротуару, попыталась поймать такси. Естественно, в такое время никто не ловился. Долго стояла с вытянутой рукой, в надежде остановить хотя бы попутку. От двух вариантов пришлось отказаться – слишком уж дружелюбными оказались водители. Мужского пола. Зачем портить людям настроение? А шанс нахамить из-за мелочи был велик. В третьей, захудалой тарантайке отечественного производства оказался дедушка, очень седой и совершенно безобидный. Такому грубить я точно не смогла бы…
Мне просто несколько раз хотелось орать или плакать, потому что дедушка заблудился в узких переулках, в которые свернул, чтобы объехать ремонт дороги и пробку. А может быть, он плохо меня расслышал в грохоте игравшей магнитолы. Я же, глубоко погруженная в свои мысли, не сразу заметила, что движемся куда-то не туда. И телефон, как назло, вырубился, даже карту не посмотреть… Мы долго искали обратный путь, а когда нашли, снова оказались в пробке.
Итог: я добралась до родного подъезда через полтора часа вместо положенной половины. Пешком быстрее бы дошла. Один плюс: хоть немного отвлеклась от событий сумбурного дня и вечера. Даже успела расслабиться и взглянуть на мир с другой стороны: всегда же, любой девочке, мечтается, чтобы из-за неё поссорились два парня, а лучше – три. А она бы выбирала, на чью сторону встать. Или убегала бы к прекрасному принцу. Или к хулигану, но очень любящему. Потому девочки так любят женские романы. Только вот, к сожалению, убегать мне не к кому. А из этих двух упырей ничью сторону принимать я не хочу.
Буду одинокая и оттого – счастливая. Вот.
Приближаясь к дому, я уже мечтала, как приду, наберу ванну, налью себе бокал чего-нибудь вкусного и постараюсь забыть обо всем и расслабиться. И будет мне счастье от того, что никто не досаждает…
Белые сумерки начали накрывать город долгожданной прохладой, куст запоздало цветущей сирени благоухал от первой, почти незаметной росы… Двор был пустым и уютным, только на дальней качели ворковала парочка… Не хотелось портить этот покой даже цоканьем каблуков, а они, как назло, стучали, и этот звук отдавался эхом от каменных стен. Подумала немного, оглянулась в надежде, что никто не заметит, скинула туфли, подхватила их рукой и радостно затопала босыми ногами по асфальту. Боже мой… А ведь для кайфа и нужно совсем немного – чтобы асфальт был теплым..
Ну, и, конечно же, по всем законам всех жанров, кайф не может длиться вечно. Мой продолжался ровно две минуты: проверено, столько нужно времени, чтобы пройти от въезда во двор до моего подъезда.
Так хорошо и радостно шлепали уставшие от каблуков ноги, я рассматривала свой педикюр, обдумывая, какой цвет будет следующим… Все равно, никто не увидит, поэтому будет фиолетовым. В желтую крапинку и со стразами. И пусть мой мастер умрет от вопиющей безвкусицы, а мне вот приперло… Я уже представила её возмущенное лицо, как уткнулась лбом в кого-то. Большого, твердого и, по-моему, не очень местного. Потому что таких ботинок в нашем скромном районе никто не носил. Эти, впрочем, тоже без перьев и бриллиантов, но, глядя на них, почему-то сразу становится ясно, что несколько моих зарплат уйдет на одну штуку из этой пары. Странно, не замечала раньше, что Кирилл – фанат настолько дорогих вещей. Или у него, как и у меня, бзик по поводу обуви? Ну, хоть что-то общее нашлось…
Я бы, наверное, нашла еще много тем, чтобы их тщательно обдумывать и молчать. Вступать в беседу с этим ботиночным модником совершенно не хотелось. Так было без него хорошо… Но он, естественно, мои стремления помыслить о высоком и вечном не оценил. А мог бы…
– И где ты шлялась столько времени? Почему телефон отключен? И почему босиком?
Пришлось задрать голову, чтобы ответить. Высоко, между прочим, и неудобно: слишком близко находится, а я без шпилек. А стоять, уткнувшись носом в его грудь, тем более не хочется. Еще решит, что мне стыдно и в глаза боюсь смотреть.
– И вам добрый вечер, Кирилл Владимирович. И спокойной ночи. – Аккуратно обошла и двинулась к двери, не оборачиваясь. Странная традиция сложилась: все время я ухожу. Он остается. А когда, наконец-то, он сам свалит?
– Это все, что ты хочешь мне сказать, Лиза?
– Я тебе ничего говорить не хочу. До свидания. А лучше – прощай. – Видимо, нервы мои решили сдаться. Накатила дикая усталость от того, что Кирилл тупо отказывался понимать, что меня общение с ним нисколько не радует.
– А придется. – Я лишь успела мотнуть головой, не соглашаясь, как он ухватил меня за плечи, дернул, прижал к себе.
– Отпусти, иначе в бок шпильку получишь. Или две. – Представила, как он скорчится. Стало противно. Не люблю, когда людям больно, даже таким упрямым ослам.
– Ну, давай, ударь, если тебе станет легче. – В его тоне проскользнули какие-то непривычные нотки. Обреченность? Или тоже – обыкновенная усталость? Неважно. Я к нему не лезла, это он прицепился ко мне.
– Ага, конечно. Ты уже осведомлен, поэтому готов морально. Я потом тебе двину, без предупреждения.
– Лиза, ты же немного совсем выпила. Почему так себя ведешь странно?
– Нормально я себя веду. В сложившихся обстоятельствах. – Я зябко поежилась. Прохлада становилась все ощутимее.
– Пойдем лучше к тебе, там и пообщаемся. Здесь замерзнешь.
– Нет.
– Почему?
– Я уже сказала – мне с тобой не о чем говорить. А к себе в дом посторонних не приглашаю.
– Поэтому твой жених до сих пор не знает номер квартиры, в которой ты живешь? – Откровенная издевка в этих словах взбесила.
– В отличие от некоторых, мой жених, – это слово выделила, как могла, – уважает мое мнение и желания.
– Ну-ну, я сегодня заметил…
– Иди ты к черту, Янкевич! Что ты прилип ко мне, как банный лист к причинному месту?
– Каждый раз, когда тебе не нравятся мои вопросы, ты просто меня посылаешь. Отличный способ, только вот, несколько слабостью отдает, и трусоватостью…
Ой, это он меня на понт, что ли, берет? Вот наивный, да мне по барабану, чем это пахнет!
– А я девочка. И имею право трусить и быть слабой. Вот. Хочу – и посылаю.
– Не надоело еще?
– Я жду, когда тебе надоест. А во всех битвах выигрывают не сильные и смелые, а самые терпеливые.
– Значит, ты меня терпишь только?
– Нет. Но я очень стараюсь.
– Лиза, вот скажи, что я такого тебе сделал, почему ты не можешь нормально общаться со мной?
– Ничего хорошего. Поимел несколько раз, и все. Но это же не повод для близкого знакомства, ты разве так не считаешь?
– Я считаю, что зря ты прикидываешься более циничной, чем есть.
– А я не прикидываюсь. Я, на самом деле, такая.
– Не верю.
– Ну, не верь. Твое дело.
– Лиза, я чертовски устал сегодня. Не поел нормально. Потом тебя искал, ждал, нервничал. Всех на уши поднял. Может, хоть чаем напоишь спокойно, пару слов друг другу скажем, а на завтра оставим все серьезные разговоры?
– Нет. Завтра мне хватит разговора с Виктором.
– Все-таки, пошлешь его, я надеюсь? Зачем себе портить жизнь только из вредности?
– А может, я с ним счастлива буду? Тебе это в голову не приходило?
– Ни на секунду. Я слышал ваш разговор в курилке. И видел, как ты смотрела на него. Счастья даже рядом не стояло.
– А с тобой оно прямо скачет вокруг?
– Не знаю. Но шансов гораздо больше. Ты устанешь от этого чудилы недели через две, максимум.
– Я и от тебя устану. Вернее, уже устала.
– Ну, я, все же, лучший из имеющихся вариантов. – Индюк самодовольный. Ни капли сомнения в голосе…
– Это ты зря. Есть и более подходящие.
– Это где же? – Блин, урод полнейший. Так и хочется стереть с лица эту наглую усмешку.
– Знаешь, Андерс очень неплохо целуется. Думаю, и в остальном мы сойдемся…
Хотела сказать что-то еще в том же духе, пакостное. Чтобы не чувствовал себя центром мира. Но опомнилась, глядя в темные от бешенства глаза…
Где-то за кустом сирени, в районе припаркованных машин, что-то глухо стукнуло. Затем раздался тихий мат. Отборный такой, ядрёный. Так разговаривают грузчики в порту, водители-дальнобойщики, и прочий народ, который без матерных междометий заикаться начинает. А еще на нем говорят интеллигенты, в моменты высочайшего эмоционального подъема.
Андерс, в общем-то, интеллигент. Значит, это его сейчас так приподняло и шмякнуло, похоже. Или потом шмякнут, как попрет… Кажется, я себе врага нажила. Умного, кстати, врага. Нужно будет как-то мириться…
Пока я размышляла о будущих невзгодах, одна настоящая стояла передо мной и на глазах зверела. Черт. Зря я этот козырь сейчас показала. Убивать будет – заору, так ведь, никто не откликнется. Время нынче такое.
– Андерс, кстати, ни в чем не виноват. Я его сама поцеловала. Он был против, но не смог меня удержать. Кажется, это любовь, ничего не поделаешь, Кир. Понимаю, что на взаимность рассчитывать не стоит, но я справлюсь, как-нибудь.
Что-то меня понесло. Наверное, от растерянности. Таким я его еще не видела никогда. Стало по-настоящему не по себе. Раньше я злилась, психовала, дразнила Янкевича, но была уверена – реальной опасности он не представляет. Не та я сошка, чтобы руки пачкать.
А вот сейчас… На миг показалось, что он этими самыми руками прямо здесь и придушит. Ждала последствий и обмирала.
Но он только бросил:
– Пойдем. – И потащил в сторону, противоположную той, где была дверь подъезда. Черная, тяжелая, прижимающая пальцы дверь. Но для меня она сейчас была пределом мечтаний.
– Не пойду. – И уперлась босыми пятками в асфальт, уже остывший. И туфли бросила, чтобы отодрать пальцы Кира от своего доктя.
Он притормозил, слегка, окинул тяжелым взглядом… А потом перехватил обеими руками, поднял и понес, будто бревно какое-то… Ни черта не романтично, и даже не вверх задницей, как принято описывать такие моменты. И руки пережаты так, что не отобьешься, да и опасно, в целом: может уронить, будто случайно. Поднять и снова уронить. Ну его, нафиг. Пусть несет пока, а там разберемся.
Почувствовать себя мешком в полной мере мне не дали: несколько шагов, поворот, и перед нами распахивается дверь внедорожника. И держит её Андерс. Выражение лица не рассмотрела. Меня засунули на заднее сиденье, невежливо подпихнули под пятую точку, не больно, но очень обидно. А следом забрался и сам Янкевич. Блондин уже усаживался на пассажирское сиденье перед нами.
– Стойте! – Успела завопить, как оглашенная, пока водитель не тронулся с места. Не обманули, сами не за рулем. Хотя, о чем это я думаю? Меня куда-то везут насильно, вот проблема!
– Что? – Нет, они, похоже, настоящие друзья. Даже возмущаются хором. Зря я этого сивого мерина защищала…Себе же хуже сделала.
– Я же босиком! Куда я пойду такая? Обувь там осталась. Я пойду, заберу…
– Ничего страшного. Идти не придется. Дотащим. – Теперь я конкретно испугалась. Но виду старалась не подать. В конце концов, за такие глупости не убивают… – Ладно, Андрюх. Будь другом, забери её сандалики. Иначе, всю дорогу истерика будет…
Взгляд блондина, который прошелся по мне наждаком, не обещал ничего хорошего. Можно понять и его: все же, не мальчик на побегушках. И его втянули в какой-то фарс нелепый, совершенно против желания. Или не против?
Он как-то очень быстро обернулся, буквально за полминуты. Кинул 'сандалики" мне под ноги и уставился вперед.
Кир мною тоже не очень-то любовался. И я на него не смотрела. Закрыла глаза. Я, действительно, смертельно устала от этих американских горок. Адреналин – дело хорошее, но в разумных дозах.
Даже слегка задремала, кажется. А что еще делать в этом тягостном молчании? Кирилл продолжал ощутимо злиться. Нет, не рычал, и не кидал грозных взглядов. Просто, зубы стиснул, желваки на скулах играют, да ноздри вздрагивают. А больше ничего. Но мне и этого достаточно, чтобы чувствовать себя неуютно рядом с ним на одном сидении. Неосознанно отодвинулась подальше, к дальней от него двери. Заметил. Пересел ближе, почти вжимаясь бедром в мое. И ничего больше. Я устала ждать дальнейших действий, сморило, в конце концов.
Очнулась от того, что хлопнула какая-то дверь, потом – скрежетание раздалось. На улице – темень. Белые ночи в июле уже не так действуют. Или тучи натянуло?
Но даже в этой непроглядной тьме разобрала, что мы где-то за городом. То ли по тому, что практически не было фонарей, то ли по звукам, непохожим на обычный шум мегаполиса. Стало очень не по себе.
– Куда вы меня привезли? И зачем?
– Это мой дом. Будем тебя воспитывать здесь. Туфли натягивай и пойдем.
– Что значит "воспитывать"? Ничего не попутал? Кто ты такой, по какому праву ты меня куда-то притащил, не спросив?
– А толку тебя спрашивать? Хоть бы раз что дельное ответила. Не хочешь идти – понесу. Выбирай, что нравится. – И уже потянул свои лапы загребущие, чтобы вытащить меня из машины. Оттолкнула их.
– Сама дойду. Не притрагивайся.
Тут же пожалела. Шпильки провалились в рыхлую землю. Еле удержалась на ногах. Сделала пару шагов и поняла – так идти невозможно. Решила уже снова разуться – не успела. Янкевич демонстративно вздохнул и снова подхватил на руки.
– Здесь еще стройка не закончена. Поранишься. – Снизошел до объяснений.
– Какая забота! Я тронута. Вот только, вернул бы ты меня туда, откуда взял.
– Когда решу, что можно, тогда и верну.
– Ясно. Нормальных, человеческих слов ты не понимаешь. Ну, делай что хочешь, в таком случае. А я планирую молчать.
– Что хочешь, говоришь? Так и поступлю. Сама разрешила. – Лица почти не видно, да и смотреть с такого ракурса неудобно, а вот радость в голосе напрягла.
Хотела возразить, что от моего разрешения ничего не зависит: он замечательно творил, что пожелает, и без согласия с моей стороны. Но вовремя опомнилась, что молчать пообещала. А я это тоже умею, когда очень захочу.
Он втащил меня в темный проем двери, кем-то предусмотрительно открытой. Бросил коротко: " Все свободны. Завтра позвоню", и пошел куда-то в темноту, не останавливаясь. Меня, собственно, тоже туда потащил.
Я смотрела на все это безучастно, будто со стороны. Подумаешь, забыл на пол поставить. Сам дурак, тяжести таскает. К старости надорвется и будет ходить с костылем. Я не виновата..
Но когда он пару раз чуть не запнулся о порог, не стерпела:
– Хочешь угробить, бросай сразу. А зачем ронять и калечить?!
Он прошипел что-то не очень разборчивое, упрямо мотнул головой и поволок дальше. Идиот. Или какой-то клинический случай, а я сразу не догадалась?
– Черт! Кирилл, а света в этом доме нет? Или счета не оплачены?
– Сейчас дойдем до готовой части. Там есть.
Пимперец полный. Он меня привез на какую-то стройку?! Зря я с ним так жестоко, видимо, обращалась. Окончательно сбрендил.
Похоже, дверей в этом здании нет. Иначе, давно бы хряпнулись лбом об какую-нибудь, закрытую.
Наконец, добрели до помещения, в котором четко прослеживались намеки на кухню. Просторную, как я поняла, хоть источник освещения был где-то за окном и в стороне. Наверное, фонарь одинокий где-то висел.
Кир сгрузил меня на что-то мягкое, похожее на диван, и пошел вдоль стены. Искал выключатели и при этом негромко чертыхался.
– А это чей, вообще-то, дом? Тебе можно сюда входить, или это такая подстава, чтобы сдать меня в полицию за взлом?
А что, хорошая вышла бы месть. Правильная. Даже если учесть, что я понятия не имею, где нахожусь. Когда и кого это волновало, если нужно человека посадить?
Ответ прозвучал одновременно со вспышкой света. Зажмурилась от неожиданности и не видела его лица.
– Упечь тебя куда-нибудь под замок было бы хорошей идеей, но я пока сам обойдусь. Без помощи.
– Оставишь одну и будешь морить голодом?
– Почему ты ищешь во мне какого-то урода постоянно, Лиз? – Мне показалось, что он очень сдерживается. Но не поняла, что именно старается сдержать. Злость, обиду, агрессию, еще что-то? Подумала и решила, что это его проблемы, а мне – без разницы.
– Потому что ты ведешь себя, как урод. Как умею, так и реагирую… – Я тоже умею обижаться.
– Лиза, я, как могу, стараюсь быть милым и заботливым. Реально, стараюсь. Но ты же вечно меня провоцируешь на какой-нибудь неадекват. – Он отвернулся и полез в холодильник. Молодец какой: война войной, а обед – по расписанию. Мне стало скучно и зябко, в неизвестном доме, наедине с отвратительно настроенным хозяином. Хотелось не этих бесконечных препирательств, а свернуться калачиком под одеялом и крепко-крепко спать. Желательно – без сновидений. Возникла мысль устроиться поудобнее и попытаться заснуть на этом мягком диванчике. Все равно, рассматривать спину Кирилла скучно и глупо. Когда без одежды – еще посмотрела бы. А так… Спина и спина. Ничего особенного. Подумаешь, плечи широкие… Я это вспомнила уже не раз за день. И ягодицы хорошие. В целом, нормальный крендель, как сказала бы Нинка, пока не слышит муж. Вот только, все эти крендели, на поверку, такие невыносимые засранцы…
Захотелось поджать под себя ноги, чтобы сидеть и наблюдать поудобнее, раз уж, все равно, смотрю. Да и не так часто мужчины мне ужин готовят. Вернее – никогда…Завтраки в постель бывали, когда-то, но идея приготовить ужин еще никого из ухажеров не посещала. Другие приоритеты были, так скажем.
Опять отвлеклась. А все ступни в песке, почти по щиколотку… Вроде бы, пару шагов сделала, а так заляпалась. Интересно, почему он здесь влажный?
– Кир, мне нужно в ванную.
– Туалет за дверью. Прямо и направо. Выключатель найдешь? – Опять, не оборачиваясь. До сих пор не успокоился?
– Мне нужна ванная комната, а не туалет. Разницу понимаешь?
– Давай, перекусим, а потом я тебя отведу. Одна заблудишься, ноги еще переломаешь.
– А ты Андерса позови. Пока готовишь. Он же ни в чем тебе не отказывает, и подменить всегда может, как я поняла…
Ляпнула без всякой задней мысли, а потом уже осознала, насколько была неправа… Почему мой язык, обычно послушный, рядом с Янкевичем ведет себя так бесконтрольно? Или мне, все же, не терпится его злить и провоцировать? Чтобы уже устал от этого и оставил в покое? Наверное…
Кир очень медленно положил на стол нож и буханку хлеба. Черт. У него же холодное оружие в руках! Вот я дурная-то…
Разворачивался тоже очень плавно, будто боялся что-нибудь зацепить или разбить. Лучше бы стоял, как раньше. Ярость, полыхавшая во взгляде, заставила вдавиться в спинку дивана. И ноги поджать под себя уже ничто не помешало.
– Все, Лиза. Ты договорилась. – Как-то слишком спокойно. Мне не нравится этот тон. И то, с каким хищным видом он приближается…
– Не подходи.
– Поздно. В ванную хотела? Хорошо.
И снова потащил меня куда-то в темноту. Я орала, что мне страшно, и я уже передумала, и хочу идти своими ногами, а он молча шел. Лишь скрежетал зубами. Или мне уже чудилось? Но боль от того, как сжимал руками, была слишком явственной.
– Кир, ты мне ребра переломаешь! Отпусти! Что за дикость-то? – Вроде бы, услышал. Ничего не ответил, но пальцы слегка разжал.
Это молчание, необычное для него, особенное пугало. Я была бы рада любой гадости из его уст сейчас, только бы не слушать зловещую тишину…
– По лестнице сама иди. Иначе, дернешься неаккуратно – и свалимся вдвоем. – На ноги поставил, но руки не отпустил. Вцепился мертвой хваткой. Можно подумать, я такая дура – бегать по темному недостроенному помещению. Хотя… промелькнуло и такое желание.
Несся вверх широкими шагами, едва ли не перепрыгивая ступеньки. Я, как могла, старалась успеть, но ему, все равно, приходилось тормозить. Иначе, упала бы и волоклась сзади кульком. Я сердито догоняла, а он все так же молчал.
Несколько быстрых шагов по какому – то коридору на втором этаже, и он втолкнул меня в комнату. Щелкнул выключатель, свет зажегся.
Что ж, порадовало, что комната вполне обычная – никаких ржавых ведер, торчащих труб и тому подобного. Полностью отделанная и… комфортная. В ванне я могла бы и поплавать, наверное, до того она казалась огромной.
– Не засматривайся. В душ пойдем. – Он уже начал расстегивать рубашку.
Я в недоумении оглянулась.
– Какой душ, Кирилл? Ты сбрендил? И почему ты со мной туда собрался? Я, вообще-то, просто хотела ноги ополоснуть, чтобы песком не хрустеть по полу.
– Если не разденешься – прямо в одежде засуну. – И почему-то я сразу поверила, что так и будет.
– Я не хочу перед тобой раздеваться. И мыться с тобой не хочу. Не буду!
– Придется. – Хищный оскал сверкнул, вместо улыбки. И брови сведенные. Отчего он так злится-то? Пора бы и остыть…
– Нет! Сказала – не стану раздеваться.
Он двинулся ко мне, с очень явным намерением. Ну, как, намерением… Просто ухватился за подол платья и быстро его задрал, до плеч, затем выше, над головой. От растерянности, вскинула руки, позволяя стянуть его полностью. Хищный взгляд на бюстгальтер быстро привел в себя. Скрестила руки на груди, защищая остатки одежды, почти прозрачные. Черт меня дернул одеть кружевное белье…
– Ну, как хочешь. Я предупреждал.
Наивно понадеялась, что Кир одумался: отвернулся, пошел к душевой кабине, воду открыл…
А потом просто взял и поставил меня под обжигающе студеные струи. Я задохнулась от холода, вышибающего сразу весь воздух из легких, пыталась схватить хоть пару глотков, но сил не хватало. А этот урод лишь подвинул меня и встал рядом. Еще и радовался, судя по тому, как довольно закинул голову.
А потом я визжала, орала, царапалась и кусалась, требовала прекратить это бесчинство. Маты, все, которые знала, тоже вспомнила. А он молчал и крепко прижимал к стенке кабинки, не позволяя выскочить.
Долго истерить я физически не способна. Надоедает. Опять же, если действия бессмысленны – зачем их продолжать?
Поэтому я резко заткнулась, прекратила молотить Янкевича по груди и плечам, закрыла глаза и просто дрожала от холода. Чего он хотел добиться этим методом – не имею понятия, но того, что моя злость и обида перешли за грань ледяной ненависти, он достиг, однозначно. Теперь мне хотелось не прятаться и убегать, а расчленять его на куски, долго и мучительно. Это, конечно, если удастся выползти из кабинки живой и на своих ногах…
Неожиданное затишье, наконец, заставило Кира посмотреть на меня.
– Ну, как, остыла? Больше не будешь задираться и хамить? – Холодную воду он на этих словах выключил.
Я окинула его взглядом, полным презрения. Ну, мне кажется, что именно такой взгляд классики описывают, когда хотят показать, что героиня видит в герое жалкого червяка.
Кирилл себя червем не ощутил. Просто внимательно вглядывался в мою физиономию. Что там искал? Смирение или раскаяние? Бог его знает, но, видимо, не нашел. Я, в принципе, в курсе, что значат эти слова, но на деле очень редко ими пользуюсь.
– Или будешь, все-таки? Говори быстрее, Лиз. Нужно решать, продолжать мне водные процедуры или пора заканчивать?
– А ты давно к психиатру за справкой ходил? Или тебе выдали одну, пожизненную? Так, вроде, с такими завихрениями, даже автомобиль не дают водить…
Знала, что нарываюсь. Но должен же человек понимать, что у всего есть пределы? Ну, хотя бы, для общего развития?
Но Кир, как ни странно, лишь хмыкнул насмешливо…
– Такими темпами, меня с тобой в дурку совсем упекут…
– А почему со мной? Сам-то можешь, куда хочешь, идти, а я с тобой никуда не собираюсь.
– Лиза, прекрати себя так вести! – Теперь уже рявкнул. – Взрослая уже, ты можешь нормально разговаривать?!
– Ты прав. Я взрослая, свободная, самостоятельная женщина. И никто не давал тебе права со мной так поступать. – Как именно, уточнять не стала. Список претензий можно в подробностях на бумаге накатать, но разве ж он его прочитает?
– Если бы ты хоть иногда думала, прежде чем что-то сказать, то здесь, мокрая и холодная, не стояла бы.
– А что именно тебе не понравилось? – Притворилась, что сосредоточенно думаю. – А! Поняла! А что такого в том, что Андерс хорошо целуется? – Нарочито невинно. Да, сознательно злила его. Но я сама была слишком злая, чтобы нормально соображать.
– Забудь об этом! И не смей даже вспоминать! – Снова рявкает. Ну, что за человек? Разве же можно вестись на столь откровенную провокацию? Окончательный идиот.
– А что такого? Боишься, что проиграешь ему в искусстве об…
Все. Нарвалась. Договорить не дал. Сначала долбанул об стенку кулаком, так, что кабинка задрожала. А потом полез целоваться.
Грубо, жестко. Я пыталась увернуться, снова отпихивала. Но разве ж такую махину отпихнешь? Сжал голову руками и держал. Когда слишком сильно царапнула, просто руки назад отвел, перехватил запястья, задрал над головой, не прерываясь ни на секунду. Больно не было, просто обидно стоять так, почти распятой, и не иметь возможности вывернуться.
Теперь я поняла, что такое ненависть. Это когда ты думаешь, какой вариант кончины больше подойдет – быстрый и очень больной, или долгий и мучительный – на полном серьёзе.
Ему было пофигу, что я там думала. Он сейчас продолжал воспитывать и наказывать. Не обращая внимания, что мне уже нечем дышать. Пока, видимо, сам не задохнулся.
Я уж, было, порадовалась, что успокоится и отстанет. Невозможно, ведь, бесконечно целовать, не получая ответа. Рано или поздно, дойдет до мозгов, что зря это делает. Ну, или просто надоест…
Но ему не надоело. Он просто спустился чуть ниже. По шее, ключице, плечам…
Тонкое, промокшее белье не защищало от грубовато-жадных прикосновений. А контраст между холодной кожей и жаром от губ и языка заставил вздрогнуть, потом уже – мелко задрожать. Снова стало недостаточно кислорода в воздухе. Мелкие мурашки по всему телу – уже неясно, от чего: от жарких касаний или от холода в кабинке. Извращение. Сознание об этом говорило, а тело не слушалось. И это еще больше злило. Похоже на изнасилование. Лучше бы, реально, силой взял, чем вот так – возбуждать, зная, что я этого категорически не хочу. Абсолютно, совершенно, стопроцентно – я против. И это яркое нежелание заводиться от его жестких ласк не идет ни в какое сравнение с предыдущими играми.
Вот только, эта сволочь гадкая совсем не играть изволила. Что-то неуловимое изменилось, в движениях, дыхании, в захвате сильных рук, что-то неясное, отделяющее грань между попыткой подчинить и настоящим возбуждением. То, что он начал со мной творить – пытка на грани жестокости. Его губы на животе, пальцы – на бедрах, ниже, пробегают вниз, трогают и сжимают нежную кожу под коленями, потом снова вверх, и ноги меня больше не держат. Тянущее желание зарождается вслед за каждым прикосновением, колет иголочками, заставляет впиваться ногтями в ладонь, чтобы не схватить его за плечи, и вдавливать затылок в хрустящий пластик кабинки, в поисках точки опоры, чтобы не упасть. А в душе гуляет возмущение, будоражит обида и злость. На себя, на собственное бессилие, на неспособность справиться и устоять…Теперь я, кажется, попробовала на вкус бешенство. Которое сжигает изнутри, потому что вырваться ему нельзя – рано и не время.
