Текст книги "Мост через тьму (СИ)"
Автор книги: Ольга Мороз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
ГЛАВА 12
Речь была устрашающе воодушевляющая, о том, какие они молодцы, всех вернули и даже прихватили компенсацию в виде нас, для справедливого возмездия. Трибуны ликовали, трибуны поддерживали, они хотели компенсации за грехи. В этот момент нас не торжественно пнули, и мы вышли на арену, видимо, чтобы нас хорошо рассмотрели и закидали объедками. Объедками не кидались, гадости говорили, и на том спасибо, когда говорят все и хором, при этом вразнобой, не слышно ничего. Так что можно продолжать стоять и улыбаться, а вокруг шум, убаюкивающий.
– Пусть начнутся бои, во славу тех, кто пережил пленение! А кровь, которая прольется, пусть станет платой для тех, кто не пережил пленение! – и как наша кровь им чем-то станет, им явно не горячо, не холодно от нас! Но, видимо, это я глупая, не понимаю ничего, а люди вон как радуются, явно что-то знают.
Нас погнали с арены, загнав в загон (ладно я придираюсь, это было просто отгороженное место, где были лавки, навес, питьевая вода и даже стоял мужчина, явно лекарь), там было даже уютно. А еще висел список (на нашем языке), кто за кем должен выступать и против кого. Пробежав взглядом, увидела свое имя, оно было не первым, но и не последним, в середине, ну что же подождём.
Ждать пришлось достаточно долго, бои тянулись и если противники были адекватные, то бой был показательным, но не фатальным. А вот с неадекватными противниками (это мои личные наблюдения, и почему-то к ним я отнесла оппозицию), бои были такие, что лекарь сильно хмурился. Пришло мое время, я встала с лавки, готовая выйти на арену, кивнула Скотту, получила по плечу от Стю и подавила грустный вздох.
– Боец из Дома Красных, против бойца из Дома Фиолетовых, – а вот и мой обидчик, парни таки прислушались к моему пожеланию ответить на оскорбления этого типа, даже имени его не знаю, какая мы дружная команда.
– Бабе не место на арене, – презрительно кривя губы, выдал этот кладезь премудростей.
– А где ты видел бабу? – милая улыбка, вот мой ответ. Я повернулась к распорядителю и увидела рядом Вольфа, который, видимо, только вбежал, судорожно оглядываясь и наконец узрел меня.
Очень у меня напарник эмоциональный и талантливый, вон как жестами изъясняется, что он не доволен, что я уже на арене, а теперь явно пожелания не скончаться на этой самой арене (вон как душит себя, при этом закатывает глаза и почему-то показывая на меня). Это, наверное, общеизвестный жест дружеской поддержки (хотя похоже на самоубийство), уважения к сопернику (соперник почему-то не впечатлялся уважением), а в конце воздушный поцелуй, я хихикнула, он, правда, смешной. Вольф скачками забрался на трибуну, где его все знали, а, присмотревшись, я увидела всех наших «демонов» и еще толпу молодых парней.
Распорядитель повторил правила (убивать ни-ни, лежачего не добивать, от боя не отвертеться и быть порядочными – это если кратко), скомандовал начало боя, и я повернулась лицом к сопернику, который явно собирается нарушить правило про «не убивай». Я ему душевно улыбнулась, он нахмурился, явно не понимая, отчего я такая пришибленная, улыбаюсь не к месту, а что поделать, у меня это нервное, это раз, а во-вторых начнет бить на полную мощь, на такую же мощь буду и отвечать. Поехали!
Я не била первой, ожидая его первого шага, при этом концентрируя энергию на щите, лишним не будет. Вот как в воду глядела, он резко дернулся, идя на сближение и сразу же ударил с разворота ногой (не энергией!), вот что за человек такой? Ушла от удара, концентрируя энергию в руках, опять замах, удар, и мой уход с перекатом. Можно и дальше уходить от ударов, ибо я слабее физически, и он когда-нибудь выдохнется, можно попытаться перехватить инициативу в свои руки и ударить энергией, а можно поставить подножку. Вот ну просто отличный план и использовать его инерцию для удара, чтобы отправить на песок.
На песок он полетел, вот только вскочил с него, как ужаленный, и глаза кровью налились (надеюсь, это не заразно, а то у тех из тренажерного зала, тоже глаза кровавые были). Он с большей энергией и большими психами стал наносить мне удары, от части я уходила, часть приходилось принимать на блоки. Руки уже болят, впрочем, как и ноги, но эту боль я осознаю, когда все кончится, а сейчас адреналин не дает шанса заметить ничего. Следующий удар я пропустила, сама виновата, он все это время не использовал энергию, навязывая мне свою тактику боя (да-да-да, Вольф мне тысячу раз говорил о неприемлемости ведения боя по тактике противника), но кто про это вспомнил. Поэтому, когда он в удар добавил энергию, я, забыв подпитать щит, получила мощнейший удар в солнечное сплетение и отлетела на добрых пару метров, больно ударившись о песок и проехавшись по нему. Отдышаться мне, естественно, не дали, он мчался ко мне, чтобы добить и закончить бой и судя по его сумасшедшему виду, добивать будет как раз насмерть.
– Райли, вставай! – крик который был так отчётлив и несся с трибун, стал для меня полной неожиданностью, – Вставай и бей как баба! – вот что за? С учетом, что в гуле голосов я четко слышала женские и мужской было очень странно.
Но, знаете что, мне помогло, от удара ботинка я увернулась, перекатившись в пыли, и продолжала откатываться, пытаясь выкрасть хотя бы секунду, чтобы подняться, но псих все наступал. После пятого переката, поняла: укачивает, поэтому вместо того, чтобы изображать из себя перекати-поле, резко крутанулась ему под ноги, сбивая и опуская, так сказать, противника до своего уровня. Опустился, громко и с матами, я же, наоборот, подскочила и не дожидаясь его подъема, ударила с ноги в живот, а что, ему можно, а мне нет? А после еще раз ударила и не совсем в живот, да, знаю, это плохо, не спортивно и бесчестно, но обещать мне все те гадости и говорить, что он со мной сделает, тоже бесчестно! Пока мужчина стонал (не долго как-то, видимо, слабо ударила), я сконцентрировалась, призывая энергию, отклик пришел мгновенно (мамочки, сколько ее тут).
Противник собирался нанести удар, я видела все: и то что, он делает, и что делал, и что будет делать, странное невероятное ощущение. Я сдвинулась за долю секунды с линии удара, а он даже не понял этого. Мой взмах и я посылаю энергетический удар ему в корпус, пробивая защиту и снося его с ног. Момент, и я снова наношу удар, стоило ему только подняться с песка, перекат уклон, удар. Он не понял, что я иду на сближение, просто с моим уровнем боя, логичнее было бы драться на расстоянии. Логичнее для них, но не для меня. И пусть сейчас мужчины возмущенно трясут руками, говоря о женской логике, все просто, когда мы не понимаем, мы уповаем на ту самую «женскую логику», а надо просто говорить другую. или еще точнее, «непонятную мне».
Три атаки, и я почти вплотную к нему, не знаю, что он увидел у меня на лице и почему чуть сбился, не пытаясь сделать захват и завалить на пол, мне это не важно. Удар ногой с разворота с максимальной энергетической составляющей, и он падает на песок без сознания. А я стою над своим поверженным врагом. Я не сказала ему не единого обидного слова, не напомнила, почему мы схлестнулись в столь личном поединке. Не уверена, что он поймет и поумнеет, но теперь он будет знать: я сильнее, и прежде чем оскорблять, стоит задуматься, что обижаешь не девчонку, а бойца из Дома Красных. Наследника…
Сердце предательски кольнуло, если бы все повернулось иначе, возможно сейчас на арене стоял бы брат, а не я. Возможно – слово отрава, слово, которое не дает шанса забыть и принять, слово, которое позволяет перекраивать прошлое в надежде на лучшее будущее.
В своих мимолетных мыслях я чуть отвлеклась от окружающего меня мира, а там на трибунах толпа мне аплодировала, а у самого барьера (его, оказывается, пересечь без разрешения нельзя) стоял напарник и хмурился. Я постаралась вынырнуть на поверхность настоящего из своего больного прошлого и кивнуть зрителям. Наверное, это унизительно, ведь мы развлечение, но мне аплодировали, поддерживали, и я высказала им знак признательности, после чего спокойно пошла на выход.
Возле выхода к нашим местам под навесом стоял Скотт, широко расставив ноги и заведя руки за спину, он внимательно на меня смотрел, поймав мой взгляд, он улыбнулся, и я постаралась ему ответить улыбкой.
– Ты была великолепна, – я признательно кивнула, а в сердце кольнула заноза, – давай, тебя лекарь осмотрит?
– Да все нормально, – я отмахнулась и пройдя к скамейке, села на нее, взяв бутыль с водой.
– Я раньше не видел у тебя такую скорость и такую мощь… – Скотт подсел рядом со мной, продолжая держать дистанцию, а мне так хотелось, чтобы он обнял, погладил по волосам, а не высказал свое восторженное мнение о бое. Я придираюсь?
Про скорость и мощь я ничего не знала, все вроде бы в пределе нормы, поэтому только пожала плечами, продолжая отмалчиваться.
– С тобой точно все в порядке? – он недоверчиво смотрел на мое лицо, как будто искал подсказки, как со мной разговаривать, эх, мне бы самой подсказку, как самой с собой жить и не прибить, – не буду тогда мешать, отдыхай, – он встал и отошел, а я с запозданием поняла, что надо было удержать, сказать, что он не мешает, но это нормальная девушка так скажет. А придурошная помолчит.
– Мда, мать, ты и флирт, просто несовместимые вещи, ты прямо икона стиля, как не надо себя вести с парнем, о котором мечтаешь кучу лет, – я оглянулась, за моей спиной стоял Вольф, нас разделала ограда, через которую все слышно и видно было отлично, – слушай, если ты уже размечталась и решила завязать, то ему скажи, а то он, видимо, только начинает мечтать. Вы, конечно, просто два образца тормозов, – он покачал головой, с интересом на меня глядя.
– Кто такие тормозы?
– Это вы, – отличный ответ, – в вашем случае, те, кто совсем не обладает сообразительностью и скоростью принятия решений, – ничего себе решил даже объяснить, что в лесу сдохло?
Я нахмурилась и оглянулась на Скотта, который внимательно смотрел бой. Периодически поглядывая на меня.
– Иди сюда, мелочь, я тебя потискаю через забор, это будет что-то новое в наших взаимоотношениях, а еще по жопе дам, что подставилась под удары и притворялась мячиком, который по полу катается. Видишь, эту седую волосинку? Хорошо, пока она не седая, но пройдет пару часов, и она поседеет, потому что процесс запушен, и я из-за тебя седею.
– Слушай, это особенности организма и наследственность, при чем тут я? – я возмущалась, но не слишком громко, просто я-то сидела в углу, а с ракурса входа Вольфа не было видно, а вот разговаривающую саму с собой меня очень даже.
– А ты – мое наследство, считай мне тебя бабушка в дар отдала, точнее в наказание, потому что бабушка у тебя, уху-ху! А моя теперь задача не сильно поседеть и за тобой присмотреть.
– Это я вечно за тобой присматривала, потому что ты ввязывался во все подряд! – закономерно возмутилась я, – И тогда уж это твоя семья мне тебя в наказание определила!
– Можно подумать! – возмутился он и уперся в меня сердитым взглядом, а потом улыбнулся, – все, оттаяла, а то сидела как перерожденная замороженная, я уже волновался, что ты эмоционально высохла, а ничего, мы тебя расшатали.
– Ты мне только нервы расшатываешь! – не повелась я на его якобы благие намерения.
– А нервы эмоции и творят, так что без претензий! – я хотела возмутиться, что это бред, но Вольф быстро перевел разговор, – Ты захватила слишком много энергии и ушла на высокие скорости, завтра сходим к моему тренеру, он на тебя посмотрит, чтобы не было необратимых процессов и потолкуем с ним, что это вообще было и как могло произойти с тобой, – мысль что со мной что-то не так, чуток отрезвила, и я согласилась сходить, – кстати, девчонки тебе передавали привет и восхищения, я вот даже боюсь спрашивать, где ты познакомилась с Варей и ее занозой подругой. У меня один вопрос, вы подружитесь? – и столько надежды на отрицательный ответ, что я из принципа решила с ними сдружиться, хотя они мне были симпатичны, так что тут никакого нежелания у меня не было.
– Уже подружились, а станем не разлей вода, – мстительно добавила я, мило улыбаясь.
Вольф застонал и сквозь стон проговорил:
– Так и знал, что это случится, мало мне печали… – он еще что-то буркнул, но я не расслышала.
– Передай им от меня привет и благодарность за поддержку, это ведь они кричали мне? – напарник кивнул.
– Кричали, трясли меня за руку, угрожали всем вокруг, твоему противнику смертью постыдной, владыке, что, если с тобой что-то случится, ему несдобровать, они всем готовы были угрожать, и мне в том числе. И почему я удивлен, что вы познакомились и подружились? – риторический вопрос самому себе и протиснув руку, он потрепал меня по волосам, а после развернулся и ушел, напоследок добавив, – если Скотт тебе нужен, прекрати его отталкивать, не будь трусихой, а то, как дешевый роман для истеричных девочек.
Я вспыхнула вся, зараза, обещал ведь не вспоминать историю с книжкой, которую я одолжила у одной женщины у нас дома (ладно, позорно стащила, чтобы понять, о чем она там вздыхает). И да, я узнала на тот момент очень много нового и про «проникновение страстное» и про «звезды перед глазами, небо в алмазах» и про «желание пьянящее», и я, наверное, еще долго бы перечитывала особенно волнующие моменты, если бы не Вольф. Увидев меня с книжкой, он проникся моим саморазвитием, что я, оказывается, не только программу, обозначенную бабушкой, читаю и выполняю, а и дополнительную литературу (наивный), он решил ее просмотреть.
Мне так стыдно, наверное, никогда не было, когда он громко декламировал куски из книги, меняя голоса и пародируя разные ахи-вздохи (и смешно так было, он так кривлял имена, диалоги в его исполнение были такие глупые), а его комментарии, о том что это уже не любовный роман, а сказка, и такое ну никак не провернуть в реальной жизни. В некоторых моментах он просто дико ржал и повторял, вытирая слезы смеха «серьезно, даже так?».
Книжку он мне отдал через пару дней издевательств, поржав, что саморазвитие очень нужная вещь, в том числе и в этом вопросе (ох, как я на него тогда сердилась и обижалась, но об этом не будем). Так получилось, что больше я не смогла ее читать, начинала – и в голове ее читала голосом Вольфа со всеми его эмоциями, интонациями и комментариями. После этого случая я стала умнее, читая книги, прятала их от Вольфа, хотя скрывать не буду, слишком слащавые любовные книги читать больше не смогла, отучил таким диким способом. Поэтому, наверное, и не такая наивная, как многие девушки, мои одногодки, и это грустно. Мечтала бы о любви книжной, взглядах и семье и было бы все замечательно. А теперь мне подавай понимание в отношениях, равенство, любовь теплую, верность (что у нас почти сказка, женщин ведь много, так что в порядке нормы у мужчины несколько женщин, хотя жена одна), короче, испортилась я, сломалась.
И мне действительно проще вздыхать о Скотте, чем делать серьезные шаги к нашему сближению, ведь мы когда-нибудь вернемся. А дома все иначе, выбор Домов, браки договорные, а стать просто девушкой на время приключений, мне ой как не хочется. Нет, мне-то как раз многое хочется, в общем, у меня внутренний конфликт, хочется, и не можется, можется, но хочется не так, и вообще не пойми, чего больше хочется.
Хотя, почему не понятно, мне хочется быть единственной, вот такая наивно нужная мечта.
Объявили бой Скотта и, встрепенувшись, подошла ближе, чтобы лучше видеть, а то из-за спин впереди стоящих в моем углу ничего видно не было.
Что тут сказать, блестящий бой, без лишней жестокости, все удары рассчитаны на не покалечить, а остановить соперника, ему, кстати, достался прихвостень моего противника. Короче, у мужика и шанса не было, его расстелили, как коврик, по песочку и при этом все очень корректно. Только Скотт так может: быть и убийственно опасным и вежливо отстранённым одновременно, победить и не покалечить, выиграть и не унизить. Он шикарен…
Я похвалила парня, улыбаясь и поздравляя с победой, а в ответ на меня смотрели и совсем чуть-чуть улыбались, одним намеком на улыбку.
– Если ты будешь так радоваться, я готов каждый день по несколько раз побеждать, – я смущённо потупилась, не зная, что сказать в ответ, все-таки вздыхать на расстоянии намного проще, и для нервной системы в том числе.
– Сегодня собираемся вечером посидеть, пообщаться, вы как, придете? – Вольф, влезший в наш такой слушающий меня разговор стал моим спасением, я радостно согласилась и только потом осмыслила это его «вы». Он ведь про нас не как про пару спрашивал, да?
***
– Вот и кому легче от того, что девчонка выступила на боях? Для женщины травмы опасны, ей ведь рожать! – Генри пытался говорить не громко, но возмущение прорывалось. Его задача была промыть мозги владыке, а тот упорно молчал, хмурился и не шел на контакт.
Владыка не был дураком он прекрасно понимал, что секундная блажь может стоить слишком дорого, мало того, что Вольф психует, и ссора между ними только ширится, так еще и девчонка могла пострадать, а он не зверь и ему жалко ее. И да, он уже остыл от мысли, что его племянник был рабом у этой человечки, а его родная сестра падала в ноги, умоляя спасти сына. И тот факт, что он был беспомощен все эти годы и не мог найти точку выхода, а сам парень отказывался вернуться по ежегодному зову обратно, его не спасало от слез и невысказанных упреков семьи. А если взять во внимание, что они его единственная семья, и возможно именно Вольфу придется принять на себя груз ответственности (если ничего не изменится), на сколько он был не в духе все эти годы, сложно представить. Но и смотреть, как девчонку избивают и как его племянница орет, что сумасшедшая, а племянник сжимает кулаки и готов кинуться убивать, ему очень не нравилось. И чувство вины уже за эти годы достало и жестко бесит, а еще этот противный зуд в голове, как легкий стук раздражает ужасно и настроение такое, что хочется идти и крушить.
– И что ты предлагаешь? – хмуро буркнул он.
– Разреши бои в парах, пусть ее наш мальчик прикрывает и защищает, а то гляди и упорхнет девочка к своему соотечественнику и будешь ты психовать молниями швыряться и … оправдываться, – вот чего больше всего не любил владыка, так это именно оправдываться, поэтому нахмурился еще сильнее, уплотняя внешний щит, доставучий стук бесил.
– Подумаю, – бросил он другу, которому в личном общении давно разрешил говорить прямо и без всех этих расшаркиваний, а сам все хмурился и хмурился, прикидывая по-всякому, как всю эту ситуацию перевернуть на пользу народа и семьи.
В устои их общества расшаркивания вообще были не приемлемы, четкое повиновение и соблюдение иерархии, но без фанатизма. Так что подчиненные всегда держали дистанцию и только в критических ситуациях могли высказать какие-либо важные вещи и были услышаны. Это все из-за военного строя общества и всеобщей военной повинности. Так что отношения Генри выбивались из общей картины, если конечно не знать, что он входит в близкий доверенный круг владыки, практически, как член семьи, старый и проверенный друг.
ГЛАВА 13
Вечером все бойцы (даже те, кто был без сознания на момент окончания боев, с легкой руки лекарей были подняты на ноги) собрались возле нашей казармы с едой, напитками и разговорами. И если в начале я немного смущалась и не знала, о чем говорить, то потом вполне влилась в коллектив. Сидела я рядом со Скоттом (и нет, это не случайность, а планомерная атака с его стороны, он Стю так четко подвинул, что тут и думать ни о чем не надо). Мне было приятно внимание Скотта, его ухаживания, забота, да что говорить – это исполнение моей девичьей мечты, вот если еще поцелует, так точно это будет она. Придется новую мечту придумывать, я млела и летала где-то далеко мысленно, ощущала, как Скотт аккуратно поправляет накидку у меня на плечах и готова была петь. Поэтому начало разговора я торжественно пропустила, а вот середина меня быстро спустила на грешную землю и заставила внимательно слушать.
– Я вам серьезно говорю, речь шла о нашем мире и что владыка не зря так расстарался, чтобы вернуть всех своих подданных. Вроде как скоро попасть туда будет невозможно, – рассказывал один из парней Синего Дома, вроде его зовут Колин.
– Конечно, невозможно, кто будет делать ритуал вызова? Если все, кто может это сделать, сейчас тут, так что куковать нам тут, пока не надоедим и нас или прикончат, или… – Жак своим оптимизмом прямо заражал.
– Подожди, скоро попасть и то, что мы все здесь, не связано, – Стю придвинулся чуть вперед, чтобы его лучше было видно, – это больше похоже, что сейчас еще можно туда смотаться, а вот потом что-то случится и это будет сделать невозможно. И нет, Жак, я не думаю, что это из-за уничтожения нас, – Жак, он прям такой черный оптимист.
– Какие у кого есть мысли? – Харли обвел всех взглядом, – И главный вопрос, что мы можем с этим сделать?
– Это может быть все что угодно, вплоть да энергетического перекоса, раз так много носителей вытащили из мира, – Стю не зря говорил, что любит больше читать, чем драться, он, кстати, сегодня проиграл, но сильно не расстраивается по поводу этого.
– Последние годы энергия в мире стала уменьшаться, зимы стали жестче, а перерожденных все больше, – Морис говорил с задумчивым видом, но его перебил Стю.
– Ты нам давай еще общеобразовательную программу расскажи, что зимой холодно, и перерожденные – это плохо. Может, что скажешь, чего мы не знаем, а не информацию, которую даже малыши могут рассказать с умным видом.
– Умный такой? – психанул в ответ Морис, – сам и расскажи, что мы не знаем!
Стю фыркнул, задумался, а потом с видом человека, которого только что осенило. посмотрел на нас:
– А что вы знаете о начале войны?
– Какой войны? – Морис еще обиженный, что его не выслушали, хмурился и все воспринимал в штыки.
– Той, из-за которой был придуман ритуал призыва, – Стю смотрел на него с видом мамочки, у которой чадо не разумное.
– А, этой, – протянул Морис, я смотрю, мы можем все в диалоге не участвовать, – а что с ней там было, а ну-ка напомни, – Стю это «напомни» комментировать не стал, а просто рассказал историю, практически старую легенду, которую я помню, спасибо бабушке.
– Говорят, никто не помнит, откуда пришли враги, но если взять во внимание, что они пришли и то, что миров много, то легко предположить, что они пришли из другого мира. Их цель была захватить всех одаренных, а вот для чего, тут мнения разделились, одни утверждают, чтобы править ими, другие – чтобы питаться, ведь одаренные. как источники, а есть те, которые считают, что они были нужны для накопления энергии для совершения перехода в другой мир. Будто сами пришельцы не могли открыть проход и пронзить мир, а к нам попали из-за бегства, и вот тут уже известно, бегства от кого, от наших демонов. Энергии они не накопили, и как ушли, встает вопрос? – Стю посмотрел на нас и набрав воздуха побольше выдал видимо свою теорию, – а что, если они смогли перехватить энергетические потоки мира и, исказив их, сделать прорыв, чтоб уйти. Вот только прорыв был не закрыт, и энергия продолжает просачиваться, а наш мир умирать. Зима, перерожденные, закон о количестве одаренных… – Стю перечислял, а меня как дернуло.
– Закон?
– О том, что одаренных должно рождаться четкое количество, – Стю смотрел на меня не понимая, что именно меня зацепило в его словах.
– Я думала, закон предполагает только то, что не должно быть одаренных женщин?
– Это поправка, и она появилась относительно недавно, и с этим все не чисто, но что-то мне подсказывает, это связано с активным вызовом демонов и фиксированием одаренных. Ведь одаренные дети рождаются только у одаренных женщин. Поэтому их и отбирают, чтобы потом контролировать весь процесс. Там еще и с наследниками Домов не все так просто, но тут надо бы еще покопать, но информации крайне мало, нам бы «языка» захватить, но где его взять, – он развел руками и поискал взглядом вокруг, надеясь, что под камнем спрятался старейшина и сейчас мы его тепленького поймаем.
А вообще Стю говорил страшные вещи, мы что, домашние животные, чтобы нас отбирать и решать, кто именно будет осеменять, во мне бушевало пламя. Мои любимые не отдали меня, надеясь, что такая участь меня минует и я вечно буду им благодарна.
– Райли, у нас у всех матери были одаренные…
– А они? – я не смогла выговорить, что с ними случилось.
– Моя жила с нами, пока случайно не погибла, будучи беременной моим вторым братом, – голос был сухой и безжизненный, мне стало жалко.
– И моя погибла…
– И моя…
– Моя жива, но я единственный ребенок в семье…
Старые и новые боги, за что вы нас так, неужели мы это сами придумали, уничтожили себя, уподобили животным, загнали в ловушку, из которой выход один – смерть. Смерть устоям, смерть традициям, главное, чтобы не смерть народу.
– Так вот моя мысль, – Стю прокашлялся, как будто ему в горле что-то мешало, – что скоро нельзя будет попасть в наш мир, потому что он или захлопнется из-за нехватки энергии или, что самый плохой вариант развития, погибнет, а с ним и все наши родные…
– Отсюда вопрос, что мы будем делать? – Харли задал нужный вопрос.
– Нам нужна информация и способ вернуться домой, – спокойно, как, впрочем всегда, ответил Скотт, и все согласно кивнули, ладно, почти все.
– А если я не хочу возвращаться в мир холода, голода, вечной зимы и скорой смерти? – вот и провокационный вопрос и, кто бы сомневался, задал его один из прихвостней наследника Дома Фиолетовых.
– Это твое право и твое решение, мы уйдем, как сможем, а ты оставайся здесь, владыке будет на ком отыграться, – Харли смотрел жестко.
– А если наша помощь нужна там, тебя это не волнует? Может сейчас наши семьи гибнут, – Морис поежился и уткнулся взглядом в землю под своими ногами. Он ведь тоже принадлежал Дому Фиолетовых и должен был поддерживать своего наследника, но, видимо, парень умнее, чем кажется, или, что более вероятно, бесхитростней и честнее.
– Вариант погибнуть с ними тебя так впечатляет? – парень, не дожидаясь ответа, развернулся и ушел, туда ему и дорога, без них как-то даже легче дышится.
Интересно то, что чем сильнее Дом, тем больше в нем одаренных, и сейчас я это узрела как никогда раньше, ведь из моего Дома только я одаренная, если не брать в расчёт бабушку. И если взять во внимание, что меня могли отобрать, то маме бы дали еще раз родить ребенка, надеясь на рождение одаренного наследника? А вот Дом Фиолетовых сильный, он поглотил Дом Белых и у них четыре одаренных, вот и распределение силы в Домах.
– А что известно про детей старейшин? – этот вопрос возник в моей голове из неоткуда, и я не успела даже подумать над ним, сразу задала.
Ответом мне было молчание и пожимание плеч.
– Когда в наш мир прибыл владыка, там что-то было про дочь главы совета Домов Саида, но подробностей нет, – Стю все-таки кладезь информации, вот и пережитки нашего общества. Он мог бы стать великим ученным, а он боец средней руки.
– Догадки хорошо, но нужны факты, поэтому сначала информация, потом переговоры с владыкой и варианты развития наших дальнейших действий, – Скотт подвел черту под нашими размышлениями, и все надолго замолчали, чтобы вернуться к разговору о боях. Мужчины…
А я, посидев еще минут пятнадцать и слушая в пол-уха, поднялась, чтобы уйти. Скотт сразу встал и пошел вместе со мной.
– Устала? – предположил он самое очевидное.
– Немного, – не стала отрицать очевидное, все-таки энергетические растраты отражаются на организме в виде усталости и голода.
– Я тоже переживаю о семье и Доме.
– Кроме всех невзгод, я боюсь, как бы наш Дом не наказали старейшины, – призналась я в том, что меня так тревожит.
– Из-за сокрытия тебя? – я кивнула, – Думаю, им сейчас не до этого, исчезли все наследники, и одаренные. Ведь там остались только старики и главы Домов, больше одаренных нет, зато остались перерожденные. Они не будут наказывать, только не сейчас, когда у Старейшин разлад и все Дома, считай, обезглавлены.
– У нашего народа нет будущего, так ведь? – до этого мы медленно брели по тропинке, а сейчас я резко остановилась и повернулась, чтобы смотреть ему в лицо.
– Мы вымираем, и это дело времени, и его осталось очень мало, если оно вообще есть, – я уткнулась в грудь парня, просто чуть качнувшись вперед, порыв был неосознанный, и когда я почувствовала, как его руки меня крепко прижали и стали гладить по спине, поняла, что мой порыв можно трактовать по-разному. Бред, только по одному, я тянусь к этому парню, и я влюблена в него, вот и вся тайна.
– Мы что-нибудь придумаем, я тебе обещаю, – он продолжил меня гладить, а я тихо млела, набираясь храбрости поднять лицо.
И я все-таки набралась смелости, чуть отстранившись, подняла лицо ему навстречу и, судя по взгляду парня, он этого и ждал. Начал склоняться ко мне, собираясь поцеловать, неужели это будет мой первый поцелуй? Его губы чуть накрыли мои, обжигая дыханием, мое же наоборот исчезло, перехваченное эмоциями, секунда на то, чтобы я смогла отстраниться, и он прижимает меня к себе, усиливая поцелуй.
– Ой, простите, мы не хотели вам мешать, – я отскочила от Скотта, засмущавшись, что нас застали в такой щекотливой ситуации, хорошо, что отскочила я, как-то только они вышли на тропинку из-за поворота, а не когда увидели нас (хотя, возможно, это я себя так успокаиваю и они все видели).
– Нет, нет, вы нам не помешали, – залепетала я, готовая провалиться сквозь землю, мужчины ушли, а я стояла, прижимая ладони к щекам.
– Райли, – позвал меня Скотт, но я, видимо, не совсем адекватная, только укнула в ответ, – Райли, все хорошо, иди сюда, – я даже не двинулась, – в этом нет ничего плохого, когда парень обнимает и целует девушку, которая ему дорога, – сердце, и так стучавшее как умалишённое, (что в принципе и есть правда,) замерло в ужасе и опять ускорилось (так ведь и болезнь заработать можно, с такими нагрузками на бедное сердце), – разве только, если девушке это неприятно, как и весь парень в целом. Райли, тебе неприятно мое внимание? – вот кто так в лоб спрашивает, я же сейчас упаду, от перегрузки на сердце.
– Нет… – не стоит и говорить, что голос у меня тихо пищал.
– Нет, не приятно? Или нет, приятно? – вот докопался!
– Приятно мне, – сердито ответила, вскинув лицо.
– Такая ты мне нравишься больше, а то стоишь, паникуешь, это не ты. Ты боец, мой боец, пойдем проведу, а то опять кто-то выскочит, и ты от меня сама сбежишь.
Мы медленно пошли в дом, а я незаметно (надеюсь, что так и было) коснулась губ, которые горели огнем, может у меня аллергия? Райли, ты псих, это просто долгожданный поцелуй Скотта из Дома Зеленых, а не аллергия все на того же Скотта. Сердце устало стучать, как сумасшедшее и решило начать петь, какой талантливый орган, прямо загляденье. На пороге моей комнаты я, немного смутившись, сбежала, не дав себя поцеловать (если он, конечно, вообще собирался это делать во второй раз). В тишине своей комнаты, чуть успокоившись, попинала сама себя, наконец получить поцелуй от Скотта и потом сбежать, гениально! Накрутивши себя так, что решила идти обратно и получить еще один поцелуй, заодно и поговорить выбежала из комнаты, спустилась и остановилась, ну бред, что я ему скажу: «Скотт, целуй меня, я готова». Все, Райли, как говорит бабушка, утро вечера мудренее, бегом спать!
