Текст книги "Мост через тьму (СИ)"
Автор книги: Ольга Мороз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)
ГЛАВА 8
Проснувшись, как и обещал Вольф, мы пошли обратно на кухню за должком в виде десерта, вкусным тортом и, самое невероятное, потрясающим мороженым. Мороженое поразило меня сильнее, чем торт, поскольку раньше я никогда не ела ничего даже похожего (глупо в вечной зиме, когда всегда холодно есть еще что-то, что сделает тебе холодно изнутри). Я очень хотела съесть еще парочку порций мороженого, но Вольф был заразой и зажал мне, правда, аргументировал он это как раз тем, что так будет лучше для меня же, но кто ему поверил.
– Не дуйся, если у тебя начнет болеть горло и ты сляжешь, меня Генри в наказание заставит пить какое-нибудь гадкое пойло, пытаясь убедить, что это профилактические витамины. Был у меня такой опыт в детстве, так что извини, но нет.
– Ты с детства тут жил?
– Ага, – Вольф как-то пожал плечами и не стал развивать тему, а мне бы хотелось узнать про его детство, увидеть его дом, но он, видимо, этого не хочет.
Мы пошли погуляли вокруг зданий в парке, где он рассказывал забавные истории, которые приключались в этом парке с разными людьми, хотя нет, они ведь не люди.
– Вольф, а как называется ваша раса? Не демоны, это я поняла.
– Люди, – он сказал это спокойно и впервые за столько лет, я аж остановилась.
– Как люди? Но вы же не такие! – я резко остановилась, развернулась и посмотрела в упор на него.
– А какие? – за его спокойствием крылись какие-то эмоции, но я их не видела или не хотела видеть.
– Ну, не знаю, – я попыталась подобрать слово, с растерянностью глядя на него, потом перевела взгляд на окружающее нас буйство зелени и не смогла ничего придумать, кроме одного, – другие.
– И что с того, что мы другие? Мы от этого становимся хуже или заслуживаем рабства, или может нас необходимо уничтожить? Почему, раз не похожи, значит, другие?
– Потому, что это логично, не похожи, значит, другие, – я начала сердиться, видя, как он поджимает губы и смотрит так непримиримо, – а про рабство и уничтожение, это вообще к чему? – мы ссоримся, это пришло, как вспышка, а ведь до этого мы практически не ссорились, что изменилось, кроме места нашего пребывания?
– Мы используем более легкие потоки энергии, которые находятся выше, опоясывая мир, ты же и твои соплеменники используете более тяжелые и вам не доступны наши потоки, отсюда и разные умения и навыки, – он вроде и ответил на мой вопрос и даже рассказал что-то из их особенностей, чего раньше не рассказывал, но был какой-то осадок.
– Как то, что парень раскрыл меня и принял облик женщины?
– Нет, это его личная особенность, таких, как он, мало. Я стать Скоттом не смогу, -он отвернулся от меня и пошел вперед.
– А это при чем? – я возмущалась ему в спину, продолжая стоять на месте, а этот невыносимый просто пожал плечами прокомментировал:
– К слову пришлось, – и все, пошел как ни в чем не бывало.
Не знаю, что не так со мной, но мне хотелось догнать, и влепить ему что есть силы, и заставить его нормально общаться, не кидая слова, как обвинения не пойми в чем.
– Что с тобой? – догнав, я дернула его за руку, заставляя обернуться и объясниться.
– Ты, как и твои соотечественники, будешь кидать обвинения, что мы, призванные к вам служить, не имеем права на выбор, что не должны связывать свои жизни с вами, господами, а быть только жалкими рабами? – я опешила и от его слов, и от той злости, с какой он мне это говорил, отступив на шаг я смотрела на него в растерянности. Чем я заслужила такое отношение?
– Я давала повод тебе так подумать? – спросила очень тихо, а он дернул плечами, проигнорировав мои слова.
– По тропе впереди казарма, не заблудишься, – кинул он мне через плечо, после чего, свернув влево, быстро ушел, а мне стало так обидно. Что на него нашло?
Это все из-за моего вопроса про расу, так я просто из любопытства, ну, и чтобы не называть «демонами», ведь ему это не нравится. Я простояла так на тропе, наверное, минут десять, пытаясь собраться с мыслями, а потом медленно побрела вперед, в казарму, в новый дом. Сердце больно кольнуло, как там бабушка и отец, и все домашние, досталось ли им за сокрытие наследницы или же буря их миновала, только потрепав? Надеюсь, бабушка не пострадала, представив на секунду, как она ждет меня вечером, ночью и смотрит на расцветающее утро, а меня с Вольфом по-прежнему нет, стало горько. Она ведь до последнего будет ждать нашего возвращения и надеяться, и если ей сказали сразу, что есть шанс, что она сможет пережить этот удар, а если нет? Сколько прошло времени, что она сейчас испытывает? Меня захлестнуло отчаянье, жалость, а следом пришла злость. Кто давал права владыке (дурацкая должность, что у него имени нет, смотри на него, главный перец в деревне) вырывать нас из нашего мира и тащить в свой! Не пойми зачем, ах да, почему не понятно, теперь мы станем развлечением для скучающих «людей».
Где-то на задворках сознания билась мысль, что мы тоже вырывали «демонов» из их мира и тащили к себе и да заставляли драться и никто не говорит, что это правильно, мы можем оправдывать себя, но что это дает? Но такую трусливую мысль про справедливость я задушила в зародыше, а продолжила гневаться и жалеть себя, ибо они-то далеко и то они, а я себе же ближе.
Пылая гневом, влетела в здание казармы, гаркнула что-то на реплику сидящих в холле парней, о том, что я была на разведке и она прошла боем. Скотт провел меня задумчивым взглядом, пока я, перепрыгивая через две ступеньки, неслась вверх. Залетев к себе в комнату, закрывшись помчалась в душ, где стоя под упругими струями воды успокаивалась и расслаблялась. И чего я так остро отреагировала? Обиделась на Вольфа, а знаю ли я, что терзает его, он ведь с постели больной поднялся, чтобы узнать, как я, может у него что-то случилось, пока он был в моем мире. Острая мысль вонзилась в мозг, а вдруг он тут кого-то потерял, пока был там со мной, вдруг его бросила невеста (на сердце заскреблась кошка, далекое мифическое существо, они вымерли вместе с мышами и другими мелкими, неприспособленными к холоду животными). Эта самая кошка, уверено потоптавшись, осталась в душе, не доставая когтей, просто замерла, ожидая удачного момента опять скрести когтями.
Итогом похода в душ стало мое относительное спокойствие и мысль, что надо поговорить с напарником и узнать, что его терзает. Если необходимо, надо извиниться. А еще я неожиданно увидела дверь (она выезжающая), которую можно закрыть, помимо решетки, а значит можно не прятаться в душе, чтобы переодеться, да и спать, когда тебя видно из коридора, тоже не очень удовольствие. Но стоило закрыть дверь, я поняла почему здесь используют решетку: без окон (тут тоже я, сама внимательность, окно обнаружилось, оно закрыто наглухо ставнями, потому что сторона солнечная) стало невероятно душно. Ясно, дверь обратно открыть, иначе задохнусь и подумать, как дальше жить и что делать.
Если я и планировала заняться комплексом упражнений на концентрацию и растяжку, под них у меня мысли отлично в порядок приходят, этому было не суждено исполниться, поскольку, стоило мне перетечь из одной позы концентрации в другую как в коридоре громко закричали «Общий сбор через пять минут». Дернувшись, я выругалась сквозь зубы, на секунду потеряв равновесие, балда, а ведь это первое, что тренируют, умение держать себя в руках, и правильно реагировать на внешние раздражители. Легко поднялась с пола, и пошла на выход, посмотрим, что за общий сбор. К тому времени, как я спустилась вниз, там уже находились все мои соотечественники.
– Я майор Кроун, вы поступаете ко мне в распоряжение. Сейчас все за мной, не отставать! – мужчина, говоривший это, был в черной форме и как ему, бедненькому, на солнце-то не жарко.
Вид он имел суровый, как сама суровость, с одним выбритым виском, хотя возможно это и след от шрама, смотрит хмуро. Развернулся и пошел очень быстро, с его длинными ногами это было легко. А вот мне с моим-то невысоким ростом и относительно короткими ногами пришлось практически бежать, радости это, естественно, не добавило. Когда мы, запыхавшиеся и потные (что просто катастрофа, вот и минус от лета, а я думала, их нет) примчались в здание, с огромным залом и множественными входами и выходами, нас уже ждал владыка и шесть мужчин в черных одеждах (эти, видимо, на солнце не бегали, потому что были не потные или их суровость не позволяет потеть).
Нас по команде построили в шеренгу пред светлые очи владыки (поправочка, очи были темные и только что молнии не метали) и заставили представиться, после этой процедуры, нам объявили, что теперь мы каждый день будем выступать на арене. Бои будут проходить как энергетические, так и обычные, драться мы будем друг против друга, если же кто-то из людей владыки захочет, может выйти против нашего бойца. Закономерный вопрос, а если мы не хотим, как тогда? Они нас заставят, владыка хищно улыбнулся, как будто ждал этого вопроса. Он кивнул и в зал стали заходить бывшие «демоны», те, кто были нашими напарниками, рабами…
Выстроившись напротив нас, они по очереди перечисляли, что делали с ними, а владыка давал нам возможность понять, что все это зеркально сделают с нами: голод, нищенское существование, жизнь на улице (я поежилась, ведь у нас же зима, как выжил этот мужчина с потухшими глазами), пытки, энергетическое иссушение, прилюдные порки… Этот список был такой длинный, что мне захотелось зажать уши и заорать, чтобы не слышать и, главное, не представлять всего этого.
– Мы ответили на ваш вопрос, как именно вас будут заставлять драться на боях, и прошу заметить, драться с воодушевлением, иначе наказания также за неповиновение будут присутствовать, есть необходимость, чтобы вам их перечислили? – меня захлестнула ярость и ненависть владыки, он ведь считает нас ничтожествами, которые измывались над его людьми, хотя кто сказал, что он не прав?
В зал чеканя шаг, вошел Вольф, хмурый и злой, бросил взгляд по сторонам и зацепившись за меня, быстро подмигнул, а мне стало чуть легче, просто невыносимо быть с ним в ссоре.
– Меня забыли пригласить на это чудное мероприятие, но ничего, сам пришел. Итак, я так вижу, вы уже гордо поведали, чему именно вас подвергли и что ожидает ваших мучителей. Я тоже хочу высказаться…
– В этом нет необходимости, не думаю, что это будет что-то новое, – владыка быстро перебил Вольфа и махнул рукой, как бы отгораживаясь от этих знаний.
– Да не скажи, у меня же напарником, – это слово он почеркнул, – была девушка, а значит и способы воздействия были другие.
– Нам не интересно слушать, как она тебя пытала…
– Как пытала?! – я вспыхнула, поскольку этот гад паясничал, и все додумывали разное непотребство.
– Я не, – он не смог договорить. Вольф начал рассказывать, а владыке как, впрочем, и всем остальным пришлось слушать.
– Например, она собиралась совершить самое глупое самоубийство. Вместо того, чтобы идти гибнуть на арену, пойти добыть еду в горах, пришлось отговорить. Но она противилась, чтобы я дрался за ее дом «ведь это не твои проблемы», а еще она и ее семья, особенно бабушка, регулярно кормили меня, у меня была своя комната и я был членом их Дома. Где всем было все равно, откуда я, и бои на арене – это мое решение, за которое мне пришлось с ней повоевать. Ах, чуть не забыл, когда я заболел, она меня пытала гадкими настоями и кутала в одеяла, но тут больше бабушка усердствовала, она вообще по этой части зверь, в том, что касается поусердствовать на благо кого-то. Так что давай, угрожай ей едой, своей комнатой, заботой и самое главное, тем что мы ее в семью примем, вот это, я понимаю, угроза! – весь этот сумбур Вольф говорил только владыке, меряясь с ним взглядом, стоя, широко расставив ноги, как будто в любую секунду готов сцепиться в схватке.
Владыка свой взгляд отвел, поджав губы в несогласии, встретившись же со мной глазами, он как будто готов был взорваться от злости.
– Так куда я тут должен встать, чтобы смотрелось более трагично, напротив? – он подошел ко мне, после обернулся, проверяя правильно ли он стоит, – а вы мужики морды бы им всем начистили, а не лелеяли варианты мести, или просто за боями скучаете? – ох, он нарывается, но все промолчали.
– Завтра вечером состоятся первые бои. Подробности им донести, – этими словами закончилась наша аудиенция у владыки, вот только не мы с нее ушли, а он сам быстро удалился, явно стараясь минимизировать потери, то есть не прибить кого-то.
После его ухода нам рассказали подробности, я все это время играла в гляделки с Вольфом, мимикой пытаясь передать, все, что я думаю об этом всем мероприятии, он не проникся и сам в свою очередь кривлялся мне, ему кривляться было легче, ведь стоял он спиной к говорившим.
После завершения пламенной речи инструктажа, начальство покинуло нас и тут Скотт заговорил:
– К сожалению, я только сегодня узнал все, чему вы подвергались у нас на родине в наших Домах за что мне стыдно, и даже незнание всего этого не оправдывает нас, я хочу принести вам свои извинения от имени Зеленого Дома.
– От имени Оранжевого Дома я приношу вам свои извинения, – это Харли, так высказались еще несколько парней, а после заговорил Кир, напарник Скотта.
– Мы в курсе, что вы не знали, что происходит при подчинении нас главами ваших домов, после ритуала, когда вы были без сознания. Врать не будем, злость есть, ведь жить рабом никому не понравится, но в оправдание жителей Гораны хочу сказать, что напарники у нас были достойные.
– Говори за себя Кир, я вот эту падлу мечтаю убивать медленно, – резко вымолвил один из парней и, развернувшись, ушел.
– У меня тоже есть целый список претензий, да миленький, мы ведь их решим? – тот «демон», что раскрыл во мне девушку потянулся, и резко добавился, – бойся, живи и жди, когда я приду за тобой, – после чего он тоже ушел, но спокойно и даже вальяжно.
– Они наши рабы, а вы с ними дружбу решили водить, «не знали они», – передразнил один из наших парней, имени, к сожалению, не знаю, – все вы знали: подчиняются сильнейшему, думаете, они бы остались служить нашим Домам, будь отношение другим? Да где там, и вы все эти годы знали, чего для Гораны стоит пребывание этих низших демонов, вот только, чем мы им оплачивали их услуги, видимо, не все в курсе… – это его «услуги» было выделено таким похабным голосом и смотрел он почему-то четко мне в глаза, захотелось передернуться от омерзенья.
Сказав это, парень (хотелось бы сказать гадость какую-то про него, вот только я его не знаю, только дом и все, а этого мало, чтобы характеризовать человека) развернулся и пошел прочь из зала, за ним потянулись еще пятеро, вышли они в другую дверь, благо дверей много. В зале повисло напряженное молчание, его прямо резать хотелось ножом, чтобы, наконец, стало легче дышать.
– Сколько экспрессии, закачаешься прямо, – Вольф перекачнулся с пятки на носки мило улыбнулся, вот только выражение глаз жесткое.
– Почему ты мне ни разу не говорил про все это? – голос Скотта вроде был без эмоциональный, но это неправда, и Кир, пожав плечами, спокойно добавил:
– Сразу ненавидел, а потом поняв, что ты не в курсе и наоборот стараешься мне помочь и защищаешь, решил, что не имеет смысла.
– Смысл был, я бы… – что, он не сказал, но Кир, видимо, понял.
– Это не выход, – Кир положил руку ему на плечо, – там вырулили и здесь продержимся. Вольф, как думаешь, эта буря надолго?
– Ну, нас еще пару недель поколбасит точно, – он тяжело вздохнул, а потом, улыбнувшись, добавил, – но кто сказал, что в бурю нельзя летать по волнам? – и многие заулыбались, понимая эту шутку, многие, но не я, и спасибо, остальные «наши» тоже не поняли. Отнесу это в копилку «узнать у напарника, в случае сопротивления пытать».
– Итак, мужики, нас ждут бои, совет, деритесь по-настоящему, в случае опасности Генри всех вытянет, а мы, как только владыка чуть успокоится, закинем удочку про драки совместные, как в старые добрые времена, – «добрые» прозвучало с таким сарказмом, что аж покоробило, но почему-то все улыбнулись.
– А мы только драться -то и умеем, если вы думаете, что из вас делали только бойцов, вспомните, как воспитывали нас, ведь стать главой Дома может только сильный воин, – Харли тяжело вздохнул.
– Ага, а когда этот сильный воин начинает управлять Домом, почему-то этот самый сильный дом становится слабым, потому что развивать надо не только умение морды бить, но и другие навыки, – Стю выдохнул через ноздри и криво улыбнулся.
– Да ты философ, Стю? – один из парней стукнул его по плечу и весело улыбнулся.
– Да, читать я люблю, а вот удары по голове получать нет, ох тяжела доля того, кто родился наследником главы Дома, – он покачал головой, изображая тяжелую свою долю.
– Нам теперь куда? – Скотт спросил это спокойно.
– Обратно в казарму, наша, кстати, стоит почти напротив. Ваша просто для новобранцев, – объяснил Кир.
– Хорошие условия для новобранцев, – присвистнул кто-то из парней, не обратила внимание, кто.
– Так что, если надо, нас найти легко, – Кир не договорил для чего, но мы и так поняли и стало на душе тепло, если будет нужна помощь, они помогут.
Как бы Вольф не сердился, а ведь пришел сюда, потому что он мой напарник!
– Все, мелочь, я тоже отчаливаю, меня еще репрессии ждут, а они чем дольше ждут, тем интенсивней, но так и знай, все во благо напарника, я буду стоически переносить муки и укоры, зная, что за моей спиной ты, – голос с каждым словом был все патетичней и патетичней, я закатила глаза, – я буду знать, ты мучаешься от информационного голода, где я и что с мной, – последнее он сказал обычным голосом и, весело напевая, ушел.
– Зараза… – буркнула я ему вдогонку, но тихо, и тоже улыбнувшись, пошла в другую сторону на выход из зала, благо, этих выходов с каждой стороны по два.
ГЛАВА 9
На улице меня ждал Скотт, сердце сделало кульбит и снова стало на место (крайне атлетическое сердце с особыми навыками), я облизала вмиг пересохшие губы и попыталась взять себя в руки. Вот что за бред, ну только что толпой стояли, и я была почти нормальная. Да, пару раз покосилась на него, да, разок задумалась, глядя на его губы, когда он говорил (просто я внимательно старалась не пропустить не единого слова), может слишком внимательно смотрела, короче, нормальная я была. А сейчас как мешком прибитая, если начну дурацки улыбаться, убейте меня.
– Привет, – он смотрел на меня сверху вниз, чуть облокотившись на дерево, которое вплотную растёт к зданию, из которого я только что вышла.
Все, можете убивать, вот и дурацкая улыбка полезла на лицо, хотелось руками схватить щеки (благо они почти впалые) и придержать на месте, чтобы не позориться.
– Привееет, – захотелось побиться головой об это самое дерево, что за тягучее «е», я так не говорю, я нормальная, нет серьезно, я нормальная, пусть и выгляжу не так.
– Можно, проведу тебя? – не доверяя своему голосу и всяким тягучим буквам, просто утвердительно кивнула.
Как-то разговор у нас не клеится, он сам по себе молчун, я пристукнутая, идем молчим, если бы сидели, я бы начала ерзать, а так только руками тереблю край туники, хорошей такой, легкой и светлой, ее можно и как платье носить, но тогда ноги открыты, а это непривычно, поэтому я тонкие брюки надеваю под нее. Мне вообще некомфортно ходить с открытой кожей (у нас – то вечно холодно и это нормально, что кожу видит только семья, а «всю» кожу только муж), а тут короткие рукава, платья до колен и голые ноги – это нормально.
– Я все пытаюсь вспомнить подробности ритуала призыва «демона», ну то есть, ты поняла о ком я, надо отучиваться так говорить, – он взглянул на меня, я кивнула, мол и понимаю я, и отучиваться пора, – и не могу, пелена и какие-то смутные образы, а ты что-то помнишь?
Неловкий вопрос, вот прям очень неловкий и что мне говорить, врать или правду? Нет, правда здесь явно будет лишняя, но и врать не хочется.
***
Мой ритуал он, пожалуй, самый странный, хотя его и ритуалом-то назвать язык не повернётся. Все случилось в ночь похорон мамы и брата, в ту ночь, когда меня тоже не должно было остаться в живых. После ссоры с отцом я, не помня себя и не понимая, что делаю, убежала из дома. Да это самое провальное мое решение, когда-либо сделанное, но именно оно имело место быть и именно оно стало решающим в моей истории.
Я бежала, задыхаясь от слез, не видя перед собой ничего и не чувствуя холода, который проникал внутрь меня. Он смешивался с моим собственным душевным холодом и замораживал всю меня. Слезы жгли глаза, гнали все быстрее, давая иллюзию, что мне жарко, в боку кололо от бега, дыхание вырывалось сгустками пара, я слышала только шум своей крови в ушах. Закономерно, что, не видя, куда бегу, я споткнулась много раз, так споткнулась, прежде чем окончательно упасть. Я лежала лицом в снег, пытаясь вдохнуть, но воздуха не было, был только снег и холод. Наверное, я перевернулась на спину, потом, наверное, осознала, что одета только в домашние вещи (и пусть они теплые, поскольку дома тоже прохладно), но все равно не рассчитаны на улицу, помню, как стало холодно и я скрутилась калачиком, продолжая подвывать в голос. А потом в мое замутнённое сознание пробился чавкающее-рыкающий звук. Страшный звук, который знают и маленькие дети (коим я была в тот момент, и даже младше меня его знают). Это звук измененной живности, тех, кто под давлением обстоятельств, холода, голода, энергетических сбоев в мире, и еще непонятно чего, перестал как таковым быть живым. Они страх и ужас для Гораны, они погибель, ради защиты от них и был придуман ритуал призыва демона-защитника.
Перестав сразу подвывать, а поскольку это было сложно, я просто запихнула рукав себе в рот и сжала зубы, пыталась понять, откуда идет смерть и есть ли у меня шанс уйти от нее. Интересные существа люди: еще совсем недавно я, не ведая себя, мчалась не пойми куда, не думая о последствиях и не желая жить, а теперь ощутив дыхание смерти, я готова бороться до последнего вздоха.
Их было трое, они заходили с трех сторон принюхиваясь своими огромными носами, наверное, до перерождения они были волками или кем-то схожим с ними, сейчас же это были монстры. Свалявшаяся шерсть, огромные зубы, с которых капает яд, попадание которого в кровь к живому человеку обращает его, если, конечно, его не съедят раньше перерождения. Потусторонний огонь в глазах и вонь, специфический запах смерти, которую они несут и которой сами являются.
Никто не знает, почему обратились первые животные, хотя бабушка считает, что их обратили насильно, внеся яд им в кровь, следующие же пошли цепной реакцией. Если воины погибли от зубов и когтей таких тварей их, не хоронят, их уничтожают в пыль, чтобы зараза не распространялась, и чтобы не дай боги, они не очнулись. Есть и такие страшные истории у каждого Дома, когда родные и близкие перед захоронением (или во время, бывало и после) принимались уничтожать и пожирать своих домочадцев. Это ещё один пункт, почему Дома теперь живут так кучно, легче отбиваться, легче хоронить, легче жить.
У меня, двенадцатилетнего ребенка. не было шанса, ни единого, но, видимо, я была для чего-то нужна этому миру, и боги сжалились надо мной. Я так сильно испугалась и завопила мысленно, вслух боясь даже дышать, чтобы раньше времени не привлечь к себе внимание, а ведь даже не убежишь – догонят. И на дерево не залезешь, они лазят лучше, только бой, в моем исполнении смех и только.
Я кричала, умоляя о помощи и неосознанно приплетая энергию (тогда и случился мой первый энергетический выброс) к своему зову, и он дошел до цели. Вольф. Потом он рассказывал, что его накрыло просто ужасом, а следом в голове заверещала девчонка, умоляя ее спасти. Он сделал то, на что не каждый взрослый мужчина решится, он, семнадцатилетний подросток, потянулся энергией к незнакомому человеку и используя мой страх и ужас, как катализатор, перетащил себя в мой мир. Когда надо мной за несколько секунд до прыжка тварей появился парень в легких штанах, тонкой странной обуви и рубашке, я даже не удивилась, решила, что конец близок и я уже брежу от яда.
– Чего ты орешь, как умалишенная? – заорал он на меня, я же только махала головой, пытаясь жестами и мимикой показать, что все пропало и надо быть тихими, – Твою ж на лево, что за дрянь? Ори громче, а то мне как-то не комильфо орать, а хочется! Твою мать!!!! – с этим криком, парень, а точнее Вольф, воткнул кинжал в нижнюю челюсть первой прыгнувшей твари, уворачиваясь от когтей второй.
Я таки заорала и орала с упоением, когда кидала снег в третью тварь, которая пыталась наброситься на меня. Швыряла я с азартом, закидывая не только снегом, но и всякими ветками или мусором, не уверена, я не присматривалась и не задумывалась, крича вместе с Вольфом на два голоса. Хорошо мы так кричали, и тварей убивали, точнее, убивал Вольф, а я только кидала все подряд, пытаясь дать шанс своему спасителю.
Его мне послали боги, не знаю, старые или новые, когда он убил последнюю тварь и повернулся ко мне, взгляд его пылал, я очень боялась, что он сам станет перерожденным, поэтому ляпнула первую мысль, которая пришла в голову:
– Ты теперь заразный! – он споткнулся на ровном месте, взгляд сумасшедшего убийцы потух, появился интерес.
– Мелкая, ты вообще нормальная, ты меня вытащила из дома, – я махала отрицательно головой, ведь я никого не тащила, – что ты мне тут машешь, я что, по-твоему, сам сюда пришел, тут без вашего ритуала призыва варианта прийти нет. Опять машешь, странно, – он задумчиво на меня посмотрел, – ритуала не было?
– Оно само… – жалобно пискнула я.
– Моя любимая отмазка, – весело улыбнулся он, – сработаемся. Так что там про заразу? – он почесал кожу, на которую попал яд и кровь или это не кровь, неуверенная в терминологии перерожденных, – чешется, это, наверное, плохо, – с этими словами он начал стаскивать с себя одежду и обтираться снегом приговаривая, – сейчас мы тебя помоем, сейчас мы тебя отморозим, отец меня прикончит, хотя нет не достанет, тогда я тут отморожусь весь самостоятельно. Вот такая практика, зато на пары не идти. Это Горана? – без перехода спросил он, оттирая лицо, я пискнула положительный ответ.
Я уже встала со снега и отошла чуть в сторону, все время следя за телами перерожденных, они ведь сейчас могут в любой момент очнуться и мне постоянно казалось, что они шевелятся.
– Надо уходить, они могут очнуться, – решила я поторопить спасителя с его процедурами.
– То есть они еще не окончательно сдохли? – замерев, спросил он, я кивнула, – Умеешь ты подавать важную информацию, прямо специалист, валим отсюда! – он бросил свои вещи и в одном белье, помчался через лес, я бежала следом.
– Куда я попал и где мои вещи? – бурчал он, мне хотелось прокомментировать, что вещи он бросил, но не успела, – Хотя с вещами как раз понятно и, собственно, куда попал, и даже по ходу зачем, – он через плечо оглянулся на меня, – осталось теперь только осознать последствия. Родственники будут в восторге, теперь я точно научусь соизмерять последствия своих решений. Мелочь, поднажми, а то я могу перестать быть мужчиной и стать твоей отмороженной подружкой, а оно нам надо? Вот и я думаю, что нет, поэтому шевели своими мелкими ножками.
– Они не мелкие, – прохрипела я, задыхаясь от бега.
– Хорошо, шевели своими крупными ножками.
– А куда мы бежим? – таки задала я свой важный вопрос, игнорируя его выпады.
– Домой!
– К тебе? – с надеждой спросила я, к себе не хотелось совсем.
– До моего дома твоими ножками точно не добежать, да и моими не доковылять, а значит, бежим знакомиться с твоим домом.
– Хана… – простонала я.
– Догадываюсь, но вариантов нет, если ты, конечно не хочешь стать зверюгой, капающей слюной и жрущей всех подряд, но тут без меня, мне такой образ не пойдет.
Мы добежали домой, он нашел мои следы и провел по ним, сама бы я не выбралась, хотя, о чем я, сама бы я была уже съедена. Мы пробрались в дом, как воришки, попались на глаза бабушке, сходили, помылись, а то я паниковала, что он уже заражен. Хотя эта зараза, я имею ввиду Вольфа, а не яд, потом еще много раз будет меня пугать, что он некий «зомби» и он сейчас сожрет мои мозги, которых нет. Он не заболел, оказывается, у его народа иммунитет к этой отраве, что не может не радовать.
После купания мы пробрались в мою комнату и Вольф (тогда он уже мне представился) шокировал мою бабушку, которая зашла почти следом за нами, увидев голого Вольфа (ладно-ладно в трусах) прыгающего возле жаровни, тем самым пытаясь согреться, а я прыгала рядом.
– Это не то, о чем вы подумали? – он замер, испуганно прикрывая почему-то грудь. Оглядел нашу композицию прыгунов и добавил, – Хотя нет, это именно то, о чем вы подумали. Меня зовут Вольф и я буду с вами жить, мама?
– Бабушка, – авторитетно поправила моя замечательная бабушка и плюхнулась на кушетку, ее ноги подкосились.
– Здорово, всегда мечтал о бабушке, – он состроил такую умильную физиономию, что она улыбнулась.
– Видимо, я должна быть благодарна за твое появление, – да, с проницательностью у нее всегда было здорово, – но чует мое сердце, весело будет всем и не один раз. Сейчас принесу еду и пить, а завтра, Райли, ты мне все расскажешь, – с этими словами она поднялась и вышла, а Вольф совершенно серьёзно глядя мне в глаза, сказал:
– Хочешь ее уберечь, ни слова о том, как я здесь появился и что общеизвестного ритуала не было. Иначе нам всем хана, прямо полное и безвозвратное.
– О чем ты? – я запаниковала, – Ты что-то знаешь?
– Что-то знает любой, даже дурак, а я так немного слышал дома некоторые детали про жизнь на Горане, поэтому ради себя, меня и бабушки будь умницей.
– А что мне сказать? – я поняла, что он говорит правду и надо прислушаться, что для меня, как ребенка, удивительно.
– Сейчас разработаем правдоподобную легенду, но для начала расскажи мне все про свою жизнь и что теперь мне грозит, видимо, жить мне придется тут долго, а потом у себя дома долго выхватывать, – он тяжело вздохнул, но как будто сразу отогнал негативные эмоции, он, как показали годы, это умеет делать превосходно, – так что, напарник, попрыгали, греться надо!
– Попрыгали, – я присоединилась к прыжкам и согреванию и на утро рассказала бабушке совсем другую историю, а эта осталась нашей тайной, одной из череды многих, по мере моего взросления и нашей с ним дружбы.
***
– Смутно… – я само красноречье, он понимающе кивает, и мы продолжаем спокойно идти в молчании.
– Сходим вечером к пруду? – неожиданно спрашивает он, а я сбиваюсь с шага, со своего равномерного шага, не наступающего на стыки плит дорожки (у меня очень интеллектуальное занятие было).
– Это свиданье? – спросила и только потом поняла, что именно спросила, попыталась сразу исправить эту оплошность, – я не в том смысле…