Текст книги "Повесть о верной Аниске"

Автор книги: Ольга Гурьян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

Глава восемнадцатая
ПОЕДИНОК

огда связанную Аниску ввели в зал суда, она увидела на невысокой галерее Анну Ярославну, окружённую придворными дамами. За её креслом, держа шлейф её платья стоял Пертинакс, и Амальфея Никитишна сидела тут же. Анна Ярославна была очень нарядная и вся разрумянилась и сидела, поставив локотки на колени, подперев щеки кулачками. Она перегнулась вперёд и внимательно смо вниз, где за столом сидели трое судей и перед ними стоял граф Рауль. Аниска опустила глаза и отвернулась, чтобы не видеть княжну. Граф Рауль говорил громко и торжественно:

– И я клянусь моей рыцарской честью, что эта служанка Анике из Киева вероломно ограбила принцессу Анну и присвоила себе её платье, и украшения, и коня и на этом коне поспешила в Париж, всюду по пути обманно называя королевской невестой и предательски намереваясь обмануть нашего милостивого короля Генриха.

– Есть ли у вас свидетели, которые могут подтвердить правду вашего обвинения? – спросил судья.

– Конечно, есть. По дороге эта самозванка останавливалась в замке моей матушки и провела там некоторое время, выдавая себя за принцессу и принимая подобающие почести. Моя благородная матушка, владетельная графиня Эрменгильда, сама поклялась бы, что так оно и было. Но тяготы зимней дороги помешали ей покинуть замок, так что уж вы поверьте мне на слово.

Судья выслушал его и обратился к Аниске:

– Анике из Киева, признаёшь ли ты себя виновной?

– Нет, – сказала Аниска, – это глупые бредни и клевета.

– Есть ли у тебя свидетели, которые могут подтвердить твою невиновность?

Аниска подняла глаза и посмотрела на Пертинакса, а он покраснел и закрыл лицо краешком шлейфа. Аниска отвернулась и сказала:

– Такого свидетеля у меня нет.

Тогда судья возгласил:

– Анике из Киева, ты обвиняешься в предательстве, грабеже и самозванстве. И поскольку никто не опроверг обвинения, ты признана виновной и приговариваешься к тому, что тебя выведут из залы суда, посадят в тележку мусорщика спиной к лошади и в таком виде провезут по улицам Парижа, тебе на позор, честным людям на посмеяние. А затем тебя доставят на место, где совершаются казни, и палач, разрубив твоё тело на четыре части, подвесит их в железной корзине на высокой виселице, чтобы вороны их расклевали и ветер развеял остатки. Стража!..

– Подождите! – громко закричал Пертинакс, одним прыжком перемахнул через перила галереи вниз в залу, подбежал к столу судьи и воскликнул: – Клянусь, это ложь и клевета! Анике не виновна! Если вы казните её, вы убьёте самую честную и верную девочку, какая только есть на земле.

– Чем ты можешь доказать свои слова? – спросил судья.

– Ах! – воскликнул Пертинакс. – Если бы только я посмел открыть вам тайну, все поступки этой девочки обратились бы ей в величайшую хвалу и честь.

– Что это за тайна? – спросил судья.

Пертинакс смутился и ответил:

– Я не смею сказать.

Судья заговорил:

– Граф Рауль обвиняет Анике, а ты заступаешься за нее, но никто из вас не представил ни свидетелей, ни доказательств. Такие спорные дела с давних времён решаются поединком. Согласны ли вы с оружием в руках подтвердить свои слова, чтобы, смотря по тому, кто из вас победит, истина наконец была выяснена?

– Я согласен! – крикнул Пертинакс.

Но граф Рауль усмехнулся и насмешливо произнес:

– Смешно и неприлично мне сражаться с мальчишкой!

Пертинакс засверкал глазами и крикнул:

– А вот увидим, кто засмеётся последним!

Но судья остановил его движеньем руки и проговорил:

– Граф Рауль, из того, что вы отказываетесь от поединка, следует, что вы дали ложную клятву.

– Я вовсе не отказываюсь, – надменно возразил граф. – Пусть оруженосцы подадут мне доспехи и меч, и я проучу этого наглеца!

Тотчас противников развели в разные концы залы, и четыре оруженосца, сгибаясь под тяжестью, внесли сверкающую кольчужную броню.

Амальфея Никитишна нагнулась над плечиком Анны Ярославны и шепнула:

– Эту кольчугу у нас на Руси ковали, здесь и мастеров таких нет. Видать, купил её в свою бытность в Киеве.

– Ну и что ж с того? – презрительно спросила Анна Ярославна.

– Ничего, – ответила Амальфея Никитишна и отодвинулась.

Графу Раулю подали табурет, он сел и поднял ноги, вытянул их вперёд – обувайте меня. Оруженосцы, тащившие кольчужные чулки со штанами, стали с двух сторон, кряхтя натянули чулки, обули графа и крест-накрест обвили ему икры кожаными ремнями, чтобы чулки своей тяжестью не свалились бы, с ног бы не спадали.

– Уфф! – сказали они и, поддерживая графа под мышки, помогли ему подняться с табурета.

– Уфф! – сказал граф Рауль и встал на ноги.

Амальфея Никитишна снова шепнула княжне:

– Эти кольчуги на наших русских богатырей кованы. А у него ножки тонки – подогнутся.

– Ничего не тонки! – сердито ответила Анна Ярославна. – А очень даже красивые.

Тут подали графу длинную, ниже колен, кольчужную рубаху. Надели на него рубаху, он покачнулся, но устоял.

Третий оруженосец принёс кованый, похожий на воронку, шлем с кольчужной сеткой, скрывавшей лицо, – такой шлем надеть, как бы все кости не размозжил: уж так тяжёл. Однако же, чтобы не больно давил, прикрыли графу макушку войлочной шапочкой, а уж шлем на неё нахлобучили.

Стоит граф Рауль, руки раздвинул, пальцы растопырил. Натянули ему на руки кольчужные перчатки. В одну руку вложили меч, на другую повесили щит. Треугольный щит закрыл графа от плеча до плеча. Стоит граф Рауль, будто железная башня, с ног до головы неуязвимый, готовый к поединку.

Но Пертинаксу никак не могли подобрать кольчугу по росту, и оруженосцы воскликнули:

– Оружейники не куют броню для детей!

– И не надо! – сказал Пертинакс. – Так мне будет легче. Моя правота – моя защита.

И вот граф Рауль медленно сдвинулся с места, ступая тяжело, будто целиком выкованный из железа истукан, и каждый его шаг грозным грохотом отдавался на каменных плитах, так что казалось, пол не выдержит и прогнётся ГО тяжкой поступью. Он всё приближался и приближался к Пертинаксу, размахивая мечом и описывая им в воздухе сверкающие, свистящие круги.

Но меч Пертинакса был ему так тяжёл, что не только не мог он им взмахнуть, но принуждён был держать его обеими руками и ещё придерживать конец рукоятки под мышкой, так что остриё меча торчало, будто копьё или рог единорога.

Тяжесть меча влекла его вперёд, и, чтобы не упасть, он побежал и бежал всё быстрей и быстрей и вдруг, налетев с разбегу, ткнулся мечом прямо в грудь графа. Oт неожиданного толчка тот покачнулся, не удержался и упал на спину. А так как кольчуга была ужасно тяжёлая, он не мог подняться и только задирал вверх то одну, то другую ногу и опять с грохотом ронял её на пол.

– Ах! – закричали все дамы и от неожиданности чуть не попадали со своих табуретов.

– Ах! – воскликнула Анна Ярославна и так быстро вскочила, что запуталась в своём шлейфе.

– Ага! – сказала Амальфея Никитишна и распутала её.

Тут судья поднялся и заявил:

– Поединок доказал, где правда и где ложь. Анике из Киева не виновна!

Все захлопали в ладоши, и Анна Ярославна со своими дамами сбежала вниз с галереи, кинулась на шею Аниске и закричала:

– Ах, я так рада, так рада, что тебя не казнят. Теперь ты останешься со мной, и когда я буду выходить замуж за короля, я выдам тебя за Пертинакса, То-то будет весело!

– Благодарю вас за милость, принцесса, – сказала Аниска и отодвинулась. – Только я отказываюсь от этой чести.

– Ты что, дуешься на меня? – с удивлением спросила Анна Ярославна.

– Ничего я не дуюсь. А только ты обещала навеки меня не забывать, а полгода не прошло, и ты от меня отказалась. Если бы не храбрый Пертинакс, меня бы уже везли в мусорной тележке, а парижане кидались бы каменьями и грязью. Нет уж, я вернусь в Киев к моему отцу и семи братикам.

– Ах, пожалуйста, очень мне нужна твоя дружба! – сказала Анна Ярославна. – У меня и без тебя друзей хватит. Можешь хоть сейчас уходить, я тебя не держу, нищая оборвашка! Посмотрю я, как ты одна доберёшься до Киева!

– И вовсе не одна, – вдруг заговорила Амальфея Никитишна. – Мне тоже здесь совсем не нравится. Ишь какие здесь все расфуфыренные графини и свои немытые носы передо мной задирают. А я тебя с пелёнок баюкала и нянчила, ночей недосыпала и к такому неуважению непривычная. Уж больно ты старыми друзьями кидаешься, так скоро и меня улицу выкинешь. А я этого дожидаться не намерен!

– Амальфея Никитишна! – воскликнула Анна Ярославна. – Да за что ты на меня взъелась? Я же тебя люблю.

– Не велика цена твоей любви, больно ненадёжна, – сказала Амальфея Никитишна. – Так что прикажи, моя ясынька, пусть мне дадут носилки и тёплые покрывала, чтобы мы не замёрзли дорогой, и слуг, чтобы заботились о ни защищали, и лошадей, чтобы довезти до места. А если ты не сделаешь, я всё равно уеду в Киев и там пожалуюсь твоему батюшке великому князю Ярославу Владимировичу, какая ты заноза выросла. И не сомневайся – у князя большая власть и длинная рука, – он тебя и здесь достанет.

– Нечего грозиться! – сказала Анна Ярославна. – Бери, что тебе нужно, и убирайся. Я вас всех терпеть не могу!

И с громким плачем она выбежала из залы, и все наперегонки за ней. Амальфея Никитишна пошла распорядиться, чтобы всё приготовили к отъезду. И в пустой зале остались только Аниска и Пертинакс.

– Прощай, Анике, – сказал Пертинакс. – Прощай и будь счастлива. Уж больше нам не свидеться.

– Уж нам не свидеться, – сказала Аниска. – Прощай, Петруша, будь счастлив!

Под окном заржали кони, и Амальфея Никитишна позвала:

– Где ты, Аниска, иди скорей. Уж всё готово, и я сижу в носилках. Поехали?

Поехали, поехали! Городами большими и малыми, проторёнными дорогами и дремучими лесами, всё дальше и дальше, туда, где в Киеве над Днепром ждут не дождутся Аниску отец и семеро братиков – Ивашка, Евлашка, Ерошка, Епишка, Алёшка и Гришка и младшенький Пантелеймонушка.