Текст книги "Эликсир князя Собакина"

Автор книги: Ольга Лукас

Соавторы: Андрей Степанов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Глава 13
Прощай, Рамакришна!

Все настоящие разведчики, начиная со Штирлица, обходятся без будильника. Если разведчик дал себе задание встать в семь утра – значит, встанет, даже если вчерашний день закончился глубоко за полночь.

Мурка-терминатор открыла глаза и оценила обстановку. Остальные еще спали: на соседней кровати, разметав по подушке дреды, беспечно дрых Живой. Говорят, что есть такие точки на теле человека, нажав на которые, можно сделать его глухим, слепым или даже подчинить себе его волю. Во всяком случае, в кино такое проделывают сплошь и рядом. Может быть, поэкспериментировать на Паше? Ни на что другое он все равно не годится.

Идея выглядела заманчиво, но разведчица отвергла ее, представив себя в двусмысленной ситуации над распростертым телом Живого. А если кто-нибудь это увидит? А если он проснется в самый неподходящий момент? Ладно, в другой раз.

Мурка бесшумно спустилась вниз и сунула ноги в хозяйские шлепанцы с розовыми помпонами: пол не внушал доверия. На нижнем этаже, обняв швейную машинку, храпел Бабст, так и не снявший царский костюм. На соседней кровати, положив под голову пачку тетрадей, спала Жозефина Павловна в образе школьной учительницы.

«Пахнет, как в вытрезвителе!» – отметила про себя Мурка, ни разу не бывавшая в вытрезвителе. Она ступила на скрипучий паркет, который под ее ногами не издал ни единого звука: еще вчера она несколько раз прошлась по комнате и запомнила, на какие половицы наступать не следует.

В комнате хозяйки, положив голову на подушку и укрывшись, как подобает, одеялом, спал Петр I, он же четырежды брат, он же – Петр Алексеевич Савицкий. Вот кто не утратил здравомыслия и степенного достоинства, несмотря на фальшивые петровские усы. Зато проспал все самое интересное. Трудно быть царем: она и сама вчера страшно устала.

На вешалке покачивался костюм императрицы: за ночь платье высохло и выглядело вполне опрятно. «А с петровским камзолом, наверное, напряги будут! – запоздало спохватилась Маша. – Что ж вы, ваше величество, одежу свою царскую от самозванца не уберегли?»

Она осторожно подошла к спящему Савицкому: какой все-таки красивый мужик! Наверное, потому, что настоящий князь. У разведчицы закружилась голова. Может, предложить ему бросить здесь Живого и Бабста, пусть спиваются – начало прекрасной дружбе, кажется, положено – и уехать за эликсиром только вдвоем. А потом... потом можно придумать столько всего интересного!

Размечтавшись, Маша подошла поближе. Вероятно, почувствовав ее пристальный взгляд, Савицкий глубоко вздохнул, пошевелился и, немного поворочавшись, затих. Правая рука с обручальным кольцом на безымянном пальце выскользнула из-под одеяла.

«Соберись, тряпка! За дело!» – решительно приказала себе Мурка-терминатор. Она справится с заданием одна. Не нужен ей этот классово чуждый тип.

Для начала она вернулась в общую комнату и внимательно осмотрела стол. Ни менделеевского аппарата, ни колбы с патиной, ни хотя бы капли эликсира для образца. Видимо, Бабст, перед тем как превратиться в царя, тщательно припрятал все в рюкзак.

Сам рюкзак стоял неподалеку. Маша осторожно подошла к нему, потянула за ремень, но в этот момент хранитель музея прекратил храпеть, пробормотал сквозь сон: «Верочка!.. » – и перевернулся на другой бок.

«Ладно, пусть барахло пока у него хранится. Теперь он от меня никуда не денется!» – решила Мурка и, прихватив телефон и походную косметичку, пошла прихорашиваться и рапортовать начальству о результатах первого эксперимента.

Выйдя в коммунальный коридор, она досчитала до десяти и храбро прошла мимо комнаты Вована. Покосилась на вырванную с мясом дверь туалета и свернула в ванную комнату.

То было совершенно экзотическое, удивительное помещение! Величественный, похожий на Мойдодыра водогрей поприветствовал ее грозным рыком. Где-то этажом ниже застонали трубы. Маша присела на край ржавой ванны, окрасом напоминавшей шкуру пожилого леопарда, и огляделась по сторонам. По облупившимся стенам, некогда выкрашенным синей краской, были развешаны разнокалиберные тазы, похожие на набор бубнов и тамтамов ансамбля африканской песни и пляски. На внутренней стороне двери висел портрет Вячеслава Бутусова, которому обитатели квартиры в разное время и под разное настроение пририсовали усы, бороду, рога, прическу Анджелы Дэвис, сигарету и реплику: «Хочешь? Спроси меня как!»

Зеркало над раковиной было, как ни странно, целым, хотя отражающие способности утратило почти полностью. Покрывавшие его живописные разводы напоминали таинственные письмена исчезнувшего народа. В углу стояло цинковое ведро с надписью «4-я гор. психиатр. больница». Над ним на синем пластмассовом крючке висела мочалка.

Мурка решительно перевернула ведро, намылила мочалку кусочком хозяйственного мыла и, как могла, отдраила дно. Затем положила на эту импровизированную тумбочку косметичку, привела себя в порядок, для конспирации посильнее включила воду и только после этого набрала номер Усова.

Замначотдела внешней разведки ответил сразу.

– Докладывает агент Мурка-терминатор.

– Чего-то тебя плохо слышно, вода шумит. Ты на море, что ли?

– Ага, в Шарм-эль-Шейхе отдохнуть решила! Короче, слушай, у меня мало времени. Находимся по-прежнему в Петербурге. Вчера вечером достали ингредиент номер один и провели эксперимент.

– Ну! Что? Алкоголь?

– Что-то непонятное. Похоже на сильнодействующий психостимулятор с эффектом альтернативной реальности. В общем, у подопытного поехала крыша, он превратился в Петра Первого и чуть всех не поубивал.

– Может, он сам по себе того? Больше там никто с ума не сошел?

– Он ни с кем не поделился.

– Ай-ай-ай, какой жадина, нехороший. Ну что ж... Забирай у него бандуру и дуй назад, ребята разберутся. Или прислать подкрепление?

– Изъятие аппарата пока что считаю нецелесообразным. Оперативное внедрение в группу прошло успешно, легенда прикрытия разработана в деталях и сомнений не вызывает.

– Хорошо. А что дальше?

– Дальше будем посмотреть. Завтра едем за вторым ингредиентом. Псковская область. Деревня Зайцево. Могут быть проблемы со связью.

– Ладно. Если будет возможность – звони. Ильич о тебе все время спрашивает. Отбой.

Выйдя из ванной, Мурка увидела Живого, сражающегося с дверью туалета.

– Поль! Что ты делаешь?

– А ты не видишь? Создаю условия для цивилизованного мочеиспускания.

– О, это правильно! Когда достигнешь успеха, я тоже буду туда заходить, – промолвила французская княжна и, помахивая косметичкой, направилась обратно в комнату.

– А с кем это ты там по телефону болтала? – спросил, глядя ей вслед, Паша.

– С маман. В Париже ужасная жара. Опасаются, как бы Эйфелева башня не расплавилась.

Живой достал смартфон, пощелкал по кнопкам, пожал плечами. Потом мотнул головой и снова принялся за дверь.

Вернувшись в комнату, Мурка обнаружила, что Бабст продолжает храпеть, поглаживая гладкий бок швейной машинки, а за столом, печально понурившись, сидит длинноволосый парень в очках и черной футболке с застиранной и оттого неразборчивой надписью. В этом скромном очкарике Маша с трудом узнала эксцентричную хозяйку жилища: она успела забыть о том, что Сеня на самом деле – мужчина.

На столе кучей валялись использованные салфетки для снятия макияжа. Перед Сеней стояла пустая рюмка.

– Где водка, красавица? – тщательно выговаривая каждое слово, спросил он.

– Водки нет, царь вчера все вылакал.

– Какой царь? Я царя не заказывал.

– Да вон на кровати у тебя лежит.

– И правда, царь, – сказал Сеня равнодушно. – А ты, девочка, чьих будешь?

– Собакиных я.

– Не помню таких. А мы в Москву вчера автостопом не с тобой ехать собирались?

– О, да ты не помнишь ничего! Могу рассказать.

– Не сейчас, чаровница. Я полечусь и сам все вспомню. Подай мне авоську, милая, она там, на полу. Бабушке не нагнуться что-то.

Мурка ловко подцепила авоську ногой, подбросила, поймала и небрежно передала Сене.

– Из цирка, что ли? – не то с осуждением, не то с восхищением спросил тот.

– Ага, Дю Солей. К вам по обмену опытом.

– Я бы с удовольствием обменялся с тобой опытом, крошка, – выговорил хозяин, – но сейчас я просто никакой.

Он медленно поднялся на ноги, опираясь обеими руками о столешницу, и сделал два неуверенных шага к выходу. Дверь перед ним распахнулась сама собой, и на пороге появился Живой – умытый, бодрый, но все еще в бакенбардах.

– О, эту рожу я знаю! – немного оживился Сеня. – Сними с лица, меня сейчас стошнит.

– А вчера тебе нравилось! – ухмыльнулся Паша. – Сашенька, говорил, выпьем, говорил, с горя, где же кружка. А теперь, значит, все? Прошла любовь и кружка не нужна?

– Это я вчера до училки допился, что ли? Тогда с лица можешь не снимать, мне это не поможет.

– Зато мне поможет. Я только что был в ванной, морду мочалкой скреб – не оттирается. А еще я вам дверь в сортире починил. Ну... почти починил.

– Насчет двери не понял, а мочалкой ты зря. Она нестерильна. Значит, у меня в третьем ящике снизу пузырек такой стоит, написано «Лорена» – вот он снимет все на раз. И там же, слева, будет тюбик с кремом, зеленая такая ядовитая дура – обязательно намажь лицо. Будет щипать, но зато угрями не покроешься. А синяк просто припудри. Все, правда, сейчас блевать буду, если не остограммлюсь. Гуд-бай, компарес! Скоро не ждите. Ой, горячка моя белая! Еще один царь!

Последние слова относились к Петру Алексеевичу Савицкому руководитель экспедиции, проспавший двенадцать часов подряд, только теперь вышел в общую комнату и ощупывал царские усы.

– И много их тут у меня?.. – озадаченно спросила бывшая учительница. – Нет, не отвечайте, не надо. Выпить мне срочно, а потом еще накатить – и всех царей как рукой снимет.

Сеня выбежал из комнаты, даже забыв авоську.

– Доброе утро! – приветствовал всех Савицкий. – Похоже, Жозефина Павловна все-таки пришла в себя. Слава богу, а то я вчера за нее испугался. А Костя еще спит? Давайте будить, пора эксперимент начинать.

– Проспали вы эксперимент, ваше величество, – не без злорадства объявил Паша. – Академик все сам изготовил и сам все вылакал. Даже граммульки антифриза отрезвиться не оставил, прорва.

Он сидел у трюмо и потихоньку, миллиметр за миллиметром, отдирал бакенбарды при помощи «Лорены».

– А почему без меня? – обиделся Петр Алексеевич.

– Пьер, он нас даже не спрашивал, – утешила его княжна. – Сказал, что у него луженый организм, а мы будем склеивать лыжи. Ты не знаешь, что он имел в виду? Это те самые лыжи, которые стоят у печки?

– Это русская идиома, Верочка, – терпеливо объяснил Савицкий. – Он имел в виду, что напиток слишком опасен для неподготовленного желудка. Ну, так чем все закончилось? Эффект-то был?

Княжна принялась пересказывать шэр-фрэру события вчерашней ночи, а Паша украшал ее рассказ такими яркими подробностями и выразительными русскими идиомами, что под конец Петр Алексеевич просто схватился руками за голову.

– Кажется, я понимаю, почему Менделеев отказался участвовать в эксперименте прадеда. Если такое средство дать русскому народу – тут камня на камне не останется, – задумчиво сказал он. – Кстати, я сегодня, похоже, вещий сон видел. Мне снилось, что я сижу за длинным столом в шубе и высокой меховой шапке. Кругом такие же оперные бояре, и только во главе стола – несколько иноземцев вот в таких кафтанах.

Он показал на Бабста, мирно спавшего в царской верхней одежде.

– И вдруг один из этих иноземцев поднимается во весь рост – и тут я вижу, что это сам царь Петр. Он протягивает мне огромный кубок и говорит: «Пей мое царское здравие!» И я начинаю пить...

– Но ведь так все и было! – воскликнула пораженная Вера. – Царь заставлял нас пить эту ужасную тяповку!

– Вон твой кубок стоит, – показал Паша на забытую на столе пивную кружку. – Жозефинка грамм двести отпила, больше не осилила. А остальное он сам дожрал.

– Вот и я тоже сумел выпить меньше трети. И тогда Петр Первый погрозил мне кулаком и говорит: «Ты, блядин сын...» Ой, извини, Вера! Это тоже такая идиома. В общем, он мне сказал, что я должен непременно отыскать его зеленый штоф, а то он на меня разгневается.

– Я знаю, что это! – воскликнула княжна. – Это знак свыше! Ты был во сне нашим предком Гаврилой Собакиным, и царь приказал тебе продолжать поиски, презирая все опасности. Мы должны завтра же ехать дальше!

– Да, мне тоже теперь кажется, что тут есть высшее предопределение, – задумчиво сказал Петр Алексеевич. – И ехать, конечно, надо...

– Погодите-ка! – прервал их Паша. – А меня вы спросили? Между прочим, пока некоторые смотрели вещие сны, меня тут чуть не убили. А если он в следующий раз вообще в лешего превратится?

– Если не хочешь ехать – то не езжай! – отрезала княжна. – От тебя все равно никакой пользы.

– Это от меня никакой пользы?! – взвился Паша. – А кто придумал, как аппарат добыть? А кто вчера больше всех денег заработал? А кто колбу под змеиным хвостом держал? А кто...

– Тебе только колбу под хвостом держать. А все остальное – заслуга Кости.

– А ты сама-то что сделала?

– Ребята, давайте жить дружно! – вмешался Савицкий. – Ну зачем нам ссориться? Все вы участвовали в деле, все были полезны. И мы добились успеха! Я думаю, что нами руководила какая-то высшая воля. Между прочим, это легко проверить. Есть такая удивительная книга, я вам сейчас покажу...

Он порылся в своей сумке и извлек Рамакришну.

– Вот. Это настоящий мудрец. Он всегда подсказывает правильный путь, проверено многократно. Верочка, будь добра, назови страницу и строку.

– Неужели ты можешь в это верить? – пожала плечами княжна. – Ну, пожалуйста: страница десять, строка три.

– «Существование воли и промысла Божьих вовсе не дает тебе права сидеть сложа руки и полагаться во всем на Его провидение, – с благоговением в голосе начал Савицкий. – Так встань же и действуй...

– ...и ты почувствуешь на себе сияющий взор Шивы», – вдруг закончил за него Паша.

Петр Алексеевич был приятно удивлен.

– Откуда ты знаешь? Ты это читал?

– Я не читал. Я писал.

– Что?! Что ты писал?

– Рамакришну твою.

– Что значит – писал Рамакришну? Это ведь реальный человек. Вот фотография на обложке.

– На обложке фотошоп. К носу директора издательства приделаны уши его духовного гуру, все остальное – от финансового директора. А книгу писал я. На, держи растворитель, снимай усы, а я тебе расскажу поучительную историю.

Ошеломленный Петр Алексеевич принял из рук Паши «Лорену» и стал слушать:

– В общем, ровно полгода назад пили мы пиво с чуваками из эзотерического издательства «А шо?». И тут один такой говорит: а шо, слабо придумать бизнес-религию? Ну, чтобы все было как у нормальных просветленных, но только про бабки. То есть, с одной стороны, брахман реален, мир нереален, все дела, а с другой – если присмотреться, то брахман и бабки – одно и то же. Чтобы в одном флаконе и свами, и мешок с деньгами, а главное – практические рекомендации по прикладной бизнес-магии. Я говорю: да не фиг делать! И в тот же вечер догнался еще немного коньячком и придумал этого Рамакришну. Набросал вводную главу, повесил в ЖЖ, словил пачку каментов – ну и забыл про это дело. А через пару дней приходит письмо. Издательский дом «А шо?» интересуется: не сможешь ли ты, Паша, за два месяца накатать нам четыре листа Рамакришны? Пять тыщ за лист,. между прочим Для «А шо?» – неслыханная щедрость. Легко! – отвечаю. Подписал договор, взял аванс, создал текст, получил гонорар – и поехал на эти бабки на Гоа, жизни радоваться. Через три месяца приезжаю, смотрю – стоит во всех ларьках мой Рамакришна. И хватают его, как бигмаки в отсталой африканской стране. Ну, я ручки потираю, звоню в «А шо?». Не желаете ли, спрашиваю, вторую книгу серии: клиент-ориентированный четырехмерный брендинг с выходом в бизнес-нирвану? Нет, отвечают, не желаем, вторая книга уже в типографии. Как так? А так, говорят, слишком долго ты, Паша, жизни радовался, поезд ушел. Ах вы, суки, я говорю, да ведь бренд-то я придумал! А они мне: загляни-ка в договор, а потом возьми лупу и прочитай, что на третьей странице мелким шрифтом напечатано...

– Ну и что там напечатано? – спросил Савицкий.

– А! – махнул рукой Паша. – В общем, лепят теперь моего Рамакришну трое добрых молодцев. Один у них раньше за тунгусскую целительницу вещал, второй за кошерный секс отвечал, а третий за брутального кулинара. Еще для консультаций какого-то ламу наняли в дацане. Вот и получается тунгусский хрен на блюде под соусом карри. По книге в месяц пекут, халтурщики, такую идею засрали. Но эта книжечка, первая, что у тебя, она ничего себе получилась. А ты как считаешь? Ау, Алексеич, ты с нами?

Савицкий не ответил. Он уже давно сидел, склонив голову, и бессмысленно смотрел на отклеившиеся наконец петровские усы. Ему было стыдно.

– Расстроился, что ли? – пожалел его Паша. – Ну, значит, наука тебе на будущее. Умный к гуру не пойдет, умный гуру обойдет. И договор внимательно читать будет, особенно тот, что с эзотерами.

– Послушайте, – вмешалась тут княжна Собакина. – Вы все время говорите о какой-то ерунде! Ну какие сейчас могут быть рамы и кришны? Мы должны обсуждать план нашей экспедиции! Я сгораю от нетерпения! Великое чудо почти у нас в руках, а мы теряем время.

– А ведь правда, – поднял голову Савицкий.

Он встал и вышел на балкон.

Утро выдалось чистое и прозрачное. Вся Нева была залита солнцем, дул легкий ветерок. Возле моста стоял самый настоящий трехмачтовый фрегат, почему-то со шведским флагом.

«Надо довести дело до конца, – подумал Петр Алексеевич. – Обязательно довести до конца. Все, больше никаких сомнений, колебаний и учителей. Да, Рамакришны не было. Но зато штоф, рецепт и сегодняшний сон совершенно реальны. Так что же я тут стою? За дело!»

Он вернулся в комнату и объявил:

– Я принял решение. Завтра мы отправляемся за следующим ингредиентом. Паша, ты едешь с нами?

Живой в последний раз провел пуховкой под левым глазом, припудривая синяк.

– Ну а куда я денусь? – ответил он, доставая смартфон. – Диктуй направление!

– Деревня Зайцево. До Пскова поездом, оттуда на электричке до платформы «308-й километр», а там кто-нибудь подвезет.

– Щас поглядим, – откликнулся Паша.

Он быстро отыскал расписание.

– Так. Едем не завтра, а сегодня. Все поезда приходят в Псков около двенадцати ночи, а рано утром есть местная электричка. Как раз по воскресеньям ходит. Значит, завтра можно быть на месте.

– Ура! – крикнула княжна.

– Что за «ура»? – послышался вдруг голос, от которого Вера вздрогнула, а Паша чуть не свалился со стула.

Бабст сидел на кровати, предназначенной для Коко Шанель, и стряхивал с себя ленточки и кружева.

– Вы что такие радостные? Без меня раствор выпили?

– Ты что, ничего не помнишь?!

– Да нет, помню, что готовил его. Но потом – как отрезало...

Следующие десять минут вещал Паша. Он подробно, по пунктам, расписал академику все вчерашние подвиги Петра Великого и при этом не забыл упомянуть, что тот дрался с княжной. Последнее известие чуть не убило Бабста.

– Верочка, прости! – рухнул он на колени. – Бес попутал! Больше никогда ни капли! Все, прекращаю опыты! До чего допился, а?

Такая реакция подопытного никак не входила в Муркины планы. Если Кот Базилио сорвется с крючка, миссия будет провалена.

Первым делом княжна ехидно напомнила Паше, как он прятался за женскими юбками, понуждая утомленную алкоголем учительницу и измученную акклиматизацией француженку защищать его от справедливого царского гнева. Затем повернулась к Бабсту, объявила, что не держит на него зла, прижала руки к груди и торжественно призвала не бросать научную работу. После того как прощеный химик поднялся с колен, она подошла к нему, нежно обняла за плечи и поцеловала в правый ус. Затем, будто смутившись от столь смелого поступка, опустила глаза и отошла в сторону.

Все это подействовало на Костю едва ли не сильнее, чем вчерашний раствор. Он позвонил директору музея и быстро договорился о двухнедельном отпуске за свой счет.

Участники экспедиции стали собираться в путь, предвкушая новые приключения.

– Много вещей не берем! – командовал Савицкий. – Только легкие сумки. Если что понадобится, купим на месте.

– Ну нет, я без рюкзака не могу, – сказал Костя. – И за гитарой зайти придется, как же без нее?

– Паша, мы успеем на поезд? – спросила Вера.

– Успеем, успеем, и за гитарой зайти успеем, и отрезвиться, и позавтракать по-людски. Только пошли отсюда скорей! А то Жозефина сейчас явится, концерт начнется.

– Погоди, – остановил его Савицкий, критически оглядывая мятый камзол, висящий на спинке стула. – А эта... Лизка твоя, подруга, костюмы в таком виде примет? И потом, мы, кажется, должны отдать ей часть заработанных денег.

– Мое платье в идеальном порядке, – пропела княжна. – Высохло и стало еще царственнее.

– А вот Пушкин вчера пострадал, – признался Живой. – От Петра. Да и Петр – тоже.

– Ребята, давайте оставим хозяйке все заработанные деньги? – предложил щедрый Бабст. – И за моральный ущерб. Ну, что я тут вытворял у нее...

– Да вы чего? – возмутился Живой. – Зря, что ли, надрывались? Зря жарились? Не переживайте вы за костюмы, Жозефинка сейчас накатит грамм триста и живо все приведет в порядок. Знаете, какая она рукодельница? А Лизка нам еще благодарна будет: вон как мы гатчинского самозванца шуганули.

– Это не обсуждается, – спокойно сказал руководитель экспедиции. – Все, что мы заработали у памятника, придется отдать. И тогда перед нами встает вопрос финансирования. Путешествие может быть долгим, а нас аж четверо – будут большие расходы. Что делать?

Живой нахмурился, дернул себя за дреды. А потом запустил руку в один из своих бесчисленных карманов и эффектным жестом выложил на стол пачку зеленых купюр.

– Считать не надо. Тысяча долларов, как в аптеке. Теперь уже мы можем идти?

– Откуда у тебя? – строго спросил Савицкий.

– Благодарность шведского народа русскому поэту Пушкину.

– Ну ты даешь, студент! – почесал в затылке Бабст. – Ладно, пошли. Я готов. Минутку только подождите.

Он достал из рюкзака какую-то склянку и отлил в стоявший на столе петровский кубок зеленоватой жидкости.

– Что это? – спросил Петр Алексеевич.

– Раствор с патиной, – ответил Костя. – Я подумал: пусть эта девочка вчерашняя с соседом по душам поговорит, когда мы уедем. А мы себе еще сделаем, запас есть.

Участники экспедиции вышли на улицу.

Когда они проходили по двору, Савицкий немного отстал. Оглянувшись по сторонам, достал из сумки книгу и швырнул ее в помойку.

– Прощай, Рамакришна! – тихо сказал он.