Текст книги "Любовь как спасение"

Автор книги: Ольга Лобанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

Внутри педагогического коллектива тоже произошли разительные перемены. Ушли старые грамотные учителя, которые когда-то учили профессии молодых, передавали традиции. Школу возглавил бывший сотрудник городского департамента образования, не столько педагог, сколько прирожденный функционер, тонко чувствующий политическую конъюнктуру, любую – какую только ветер принесет. А ветры в конце века, да и в начале нового, дули на образовательный процесс сильные, порывистые, порой взаимоисключающие. Но директор умудрялся подстроиться под любое направление, и учителей ценил гибких, которые особо не заморачивались относительно правомерности и целесообразности тех или иных указов и постановлений, изменивших школу до неузнаваемости, а делали так, как велят. Вскоре и учителя потянулись к нему соответствующие: все больше из провинции, не всегда профессионально подготовленные, с диким для Москвы выговором, но все как один покладистые, к руководству уважительные. А к коллегам своим, особенно к москвичам, злые. По-человечески Елена Николаевна их понимала: платят мало, а за съемную квартиру просят много, но ей-то от этого не легче. На работу приходишь – как в серпентарий, шипение весь день не замолкает. А у нее своих проблем выше крыши.

Как все-таки хорошо, что у них с Кириллом двухкомнатная квартира! Сейчас, в преддверии скорых перемен в своей жизни, Елена Николаевна еще раз убедилась в мудрости тогдашнего решения – не соглашаться на большую однокомнатную. Только при этом условии – при наличии двух изолированных комнат – она могла претворить свое решение в жизнь. А время его претворять как раз пришло: в тот апрельский день, когда она, сидя в кресле, итожила прожитую жизнь, Елене Николаевне исполнилось пятьдесят пять. Пенсия. Это слово не пугало ее, наоборот, вдохновляло – лучше времени для радикальных перемен и не придумаешь.

Наученная предыдущим опытом, она не стала устраивать торжеств. В школе любителей юбилейных мероприятий уговорила не беспокоиться по такому нерадостному для женщины поводу – мол, вернемся к вопросу позднее, после окончания учебного года. Кирилл даже не вспомнил о ее юбилее, может, и к лучшему. Сходила с детьми в ресторан, получила подарки, выслушала поздравления – на этом торжества и закончились. Пора было приступать к действиям.

Примерно за год до этого Елена Николаевна провела разведку боем: во время очередного пьяного дебоша пригрозила Кириллу, что, если он не перестанет пить и хулиганить, она с ним разведется. Раньше она эту угрозу не использовала, хранила про запас – как последний аргумент. Оказалось, зря. В ответ она услышала, собственно, то, что и предполагала услышать: «Да куда ты, старая дура, денешься. Кому ты нужна, школьная крыса». Ну и так далее, относительно ее возраста, природной глупости и нищенской зарплаты. Нечто подобное она слышала довольно часто и давно перестала реагировать на оскорбления и даже обижаться – себе дороже. Но на этот раз пассаж относительно нищенской зарплаты навел Елену Николаевну на мысль, что надо бы позаботиться о некотором финансовом резерве, который позволит ей в первое лето свободы осуществить еще один пункт долгосрочной программы. Зарплата ее и в самом деле оставляла желать лучшего, особенно в сравнении с тем количеством сил и нервов, которые она каждый день расходовала в школе, но нищенской она бы ее не назвала. Сказано – сделано, заветный конверт стал ежемесячно прирастать означенной суммой. Еще одна попытка оговорить с Кириллом условия развода закончилась примерно так же, с той лишь разницей, что в конце тирады она услышала: «Развод не дам. И не думай, и не надейся». «Дело твое», – решила для себя Елена Николаевна и, не говоря больше мужу ни слова, подала заявление на расторжение брака. Повестку в суд, которая вскоре пришла по почте на имя Кирилла, она молча положила на кухонный стол. Эффект был громкий и матерный. «Дело твое», – опять сказала про себя Елена Николаевна и стала ждать истечения трех определенных законом месяцев, после которых брак расторгается без согласия второго супруга.

Вторым пунктом ее плана числилось увольнение с работы. На следующий же день после своего дня рождения Елена Николаевна пришла в кабинет директора с заявлением об увольнении, сразу после окончания учебного года. Директор всполошился:

– Зачем же увольняться? Мы вас так ценим, да как же школа без вас, дорогая Елена Николаевна? Подумайте, взвесьте – может, поработаете еще, мы только рады будем. Вы в прекрасной форме, дети вас любят…

– Спасибо, но я для себя все решила, – заявила Елена Николаевна тоном, не оставляющим надежды.

Директор проводил ее до двери, сердечно поблагодарил за то, что предупредила заранее, – он к сентябрю успеет подыскать ей замену. Но все-таки просил не торопиться, и если к осени она передумает, возьмет ее обратно с радостью. Елена Николаевна закрыла за собой дверь и вздохнула с облегчением: еще три месяца и – свобода!

Лето в том году наступило сразу. В начале июня, когда шли выпускные экзамены, жара стояла страшная. Она сидела на экзамене по литературе, изнемогая от духоты, и думала о том, что тестовые задания по этому предмету – за пределами ее понимания. И какое счастье, что сегодняшняя пытка школьной литературой – последняя в ее жизни. Закончились экзамены, ученики уже знали, что она уходит из школы. Кто-то попрощался с ней тепло и искренне, большинство вежливо и равнодушно – их уже не интересовали школьные дела, душой и мыслями они были в своей новой взрослой жизни. Сережа Ефимов подошел к ней последним.

– Жалко, что вы уходите, Елена Николаевна, – мальчик – да нет, юноша с усиками и мягким баритоном, – смотрел на нее грустно – то ли прощаясь, то ли действительно сожалея.

– Почему? – искренне удивилась Елена Николаевна.

– В нашей школе вы одна, из всех учителей, знаете и любите литературу. Я у вас многому научился.

– Сережа, ты это серьезно? Разве литература нужна кому-то из вашего класса, ну, может быть, кроме тебя?

– Не знаю, – честно признался Ефимов. – Наверное, вы правы. Но литература в этом не виновата – что ее в клоунаду превратили. Она выше и чище тех, кто принимает такие решения, но она им все равно не по зубам, – парень говорил так убежденно, так напористо, что у Елены Николаевны даже сердце екнуло – надо же, оказывается, какие были у нее ученики, а она и не заметила….

– Ты собираешься куда-то поступать?

– Да, на филфак МГУ. Я об этом с восьмого класса мечтаю.

– Я не знала…

– Я и не хотел, чтобы кто-то знал. Зачем? Это мое личное дело и никого не касается.

– Надо же… Я, конечно, видела, что ты литературой больше других интересуешься, но не думала, что так серьезно. – Елена Николаевна даже растерялась: радоваться ей такому его решению или пожалеть парня. – А после университета? Где ты будешь работать – с филологическим образованием, ты подумал об этом? В школе, как я?

– Как вы – не самое страшное. По крайней мере, не стыдно. Но я в школу не пойду, а где буду работать – жизнь покажет. Времена меняются, а литература, если она настоящая, остается. – Елена Николаевна даже позавидовала его мудрости и убежденности. – Прощайте, Елена Николаевна.

– Удачи тебе, Сергей Ефимов.

Сразу из школы Елена Николаевна отправилась в суд – за свидетельством о расторжении брака. Основную часть плана по своему бегству из прошлой – опостылевшей – жизни она выполнила. Наступала пора наслаждаться свободой, радоваться ни с чем не сравнимому чувству независимости – теперь она принадлежала только себе самой. Так радостно, так легко было у нее на душе, что хотелось сию минуту мчаться в аэропорт, чтобы уже через пару часов вдохнуть морской воздух всероссийской здравницы. А потом броситься в ласковые черноморские волны, затихнуть душой и телом на полупустом июньском пляже. Елена Николаевна заранее созвонилась со своей подругой еще по издательству, которая несколько лет назад купила дом в Пицундском ущелье и звала ее приехать каждое лето, но как она могла уехать от Кирилла? И к чему бы вернулась, если бы все-таки устроила себе настоящий отпуск? Сейчас Елене Николаевне было все равно, что будет с бывшим мужем в ее отсутствие, она больше не хотела жить в его пьяном угаре – разошлись их дорожки. Вернее она сама – своей волей – их развела, и не жалела об этом, во всяком случае сейчас. Но в билете до Адлера значилось только следующее число, и Елена Николаевна, вернувшись домой и услышав привычные раскаты пьяного храпа, прилепила скотчем свидетельство о своей свободе к двери Кирилловой комнаты и стала собирать чемодан. Прожить в Пицунде она собиралась до осени, а может и дольше, по обстоятельствам. Об этом знали только дети, которым она строго-настрого наказала ничего не говорить отцу.

*

Елена Николаевна уехала в аэропорт раньше, чем Кирилл проснулся, что избавило ее от ненужных объяснений и еще одной безобразной сцены. Это был хороший знак. Но какие странные ощущения испытывала она, первый раз за свои пятьдесят пять лет отправившись в путешествие одна! Конечно, в прежние времена она ездила и на южные курорты, и в другие города, и за границу, но всегда с кем-то – в юности с родителями или подругами, потом с Кириллом и детьми. На этот раз она была абсолютно одна. Поначалу ей было даже не очень комфортно, чего-то не хватало, ощущение себя в пространстве пугало и делало неуклюжей. Но прошло и это, она была счастлива, что наконец-то может следовать только своей воле и своим желаниям.

Первые два месяца в Пицунде показались ей раем: подруга была любимой и доброй, в душу не лезла, жизни не учила – им было хорошо вместе. Погода, море, фрукты, поездки на Рицу и в Новоафонский монастырь, новые люди, которые приезжали в большой и гостеприимный дом в ущелье, друзья подруги, которые сразу же становились и ее друзьями, – Елену Николаевну радовало все, наполняло ее уставшую душу теплом и покоем, утверждало в мысли, что она поступила правильно. А потом, как это всегда бывало с ней, она вдруг погрустнела. Заскучала по детям, хотя перезванивалась с ними чуть не каждый день, по Москве, по своей квартире. И, что самое удивительное, по Кириллу. Она спрашивала у Киры, как отец, та отвечала: нормально, как всегда. Как всегда – значит, пьет, не просыхая, раз уж последний тормоз сбежал из дома. Значит, голодный, необстиранный. Ей хотелось спросить у дочери, как отец отнесся к разводу, но не спрашивала – о разводе она пока не говорила детям, не хотела по телефону, откладывала разговор до встречи. Старалась изо всех сил заглушить в себе эту тревогу, отвлечься и забыть о Москве. На какое-то время удавалось, потом тревога возвращалась.

Елена Николаевна вернулась домой в последних числах августа, к началу учебного года – как будто собиралась на работу. Привычка оказалась сильнее доводов здравого смысла и увещеваний подруги, ее тянуло в Москву, и она не могла сопротивляться этой силе.

В квартире было подозрительно тихо, но еще более подозрительным ей показалось абсолютное отсутствие следов пребывания в ней Кирилла – чисто убрано, все на местах, пустой холодильник. Только теперь Кира призналась, что отец еще в июне, вскоре после нее, уехал в какую-то экспедицию со старым другом. В какую именно, не сказал и не сказал, когда вернется.

– Мам, ты прости, я не хотела тебе говорить – портить отдых, – извинялась Кира. – Скажи, у вас с отцом что-то случилось? Так странно, ты уехала, потом он…

– Мы развелись. И ты меня извини, что не сказала, – отступать Елене Николаевне было некуда. – Я не выдержала. Ты меня осуждаешь?

– Нет, что ты?! Как ты еще столько лет терпела, удивляюсь, – дочка явно старалась утешить, и Елене Николаевне это было приятно. – Вот только не пойму, какой такой приятель согласился взять отца в экспедицию? Может, не знал, что он пьет?

– Не знаю… Ладно, чего гадать, приедет – увидим. Вы бы заехали ко мне, со Стасом, – я соскучилась.

– И мы соскучились, как только сможем, приедем…

На том и распрощались. Они смогут не скоро, недели через две, но не в ее правилах было докучать детям.

Кончился отпуск, начались будни – но ее будни теперь не были заполнены делом и ничем не отличались от выходных, она не знала, чем насытить эту прорву свободного времени. Конечно, Елена Николаевна сходила несколько раз в театры – посмотрела спектакли, которые проходили в ее долгосрочной программе по списку обязательных культурных мероприятий. Посещала выставки, к счастью, по осени они открывались одна за другой. Много читала, навещала родственников и друзей. Но все это было приятным времяпрепровождением, не настоящей для нее жизнью. Родили бы ей дети внуков, все бы встало на свои места. И дело бы появилось, и смысл, и радость. Елена Николаевна давно поняла, что внуки ей нужны ничуть не меньше, чем дети, – только они и могли бы оправдать ее пребывание в этом мире, особенно сейчас, когда так много свободного времени и так много неизрасходованной любви, желания отдавать себя. Вот, оказывается, в чем ее проблема – за жизнь она не наработала достаточного количества эгоизма, который бы спас ее сейчас от одиночества, сделал бы сильной и самодостаточной. Не в том смысле, что ей скучно с собой, а в том, что ей мало только себя. Выходит, она – имя прилагательное, прилагательное к тем, кого любит. А любить-то ей по большому счету и некого… У детей своя жизнь, лучшее, что она может для них сделать, – не мешать. Жалела ли Елена Николаевна, что так резко – практически в одночасье – разрушила свою прошлую жизнь? Нет, не жалела – в ней не было радости, она измучила ее, иссушила душу. Пугало другое: ничто, которое пришло на смену тому, что было, и которое она так надеялась заполнить разумным и счастливым содержанием, заполнить ей ничем не удалось. Ничем достойным, в ее понимании. И Кирилл пропал, и где его искать – неизвестно. Жив ли?

В один из вечеров, каких в последние месяцы было много в ее жизни – пустых и скучных, раздался телефонный звонок.

– Здравствуйте, Елена Николаевна! – Голос был знакомый, но чей именно, она вспомнить не могла. – Это Сергей Ефимов, помните меня?

– Сережа! Конечно, помню. Рада тебя слышать, – она и в самом деле была рада. Елена Николаевна часто вспоминала тот их последний разговор с грустью, но и – что греха таить! – с гордостью. Хоть одному человеку, но она помогла – и литературу полюбить, и выбор сделать. А это немало – один человек! – Как твои дела? Ты поступил на филфак?

– Поступил! Представляете, на дневной, а конкурс был – ого-го! Спасибо вам, Елена Николаевна.

– Ну, что ты, Сережа, – она почувствовала, что сейчас заплачет, и вдохнула поглубже, чтобы успокоиться. – Тебе нравится? Скоро, наверное, сессия?..

– Очень нравится, а до сессии еще месяц. Я к вам, Елена Николаевна, с просьбой. Вы помните мою младшую сестру, Таню, она сейчас в десятом классе, в нашей же школе?

– Да, помню. Она на тебя похожа… А что с ней?

– С ней все хорошо. Такое дело… – чувствовалось, что Сергей не знает, как сказать о своей просьбе.

– Да ты не волнуйся, говори прямо – что нужно, – в эту минуту Елена Николаевна сделала бы все, о чем бы этот мальчик ее ни попросил – он даже представить себе не мог, как он был нужен своей бывшей учительнице.

– Сейчас в нашей школе нет ни одного серьезного учителя литературы – ну, после того, как вы ушли. А Таня тоже собирается на филфак. Вы не могли бы с ней позаниматься, частным образом? Если у вас, конечно, есть время.

– Частным образом? Сережа… Честно говоря, я не думала об этом, – Елена Николаевна растерялась от неожиданности. – А почему бы и нет? Да! Смогу, Сережа, с удовольствием. Пусть Таня приходит, завтра же. Часов в семь, устроит? Записывай адрес… И продиктуй мне свой телефон, на всякий случай.

Случай представился раньше, чем Елена Николаевна даже могла предположить. Она повесила трубку и все никак не могла успокоиться – о ней вспомнили, она нужна этой девочке, которая любит литературу. Невероятно! Значит их уже двое, кому она помогла – Сережа и Таня Ефимовы. Значит, она не ошиблась в выборе профессии?.. Елена Николаевна ходила из угла в угол, от волнения попробовала закурить, чего не делала никогда раньше, – закашлялась, задохнулась. Да так сильно, что решила побыстрее выйти на улицу, на воздух. Наспех оделась, выбежала из подъезда на скользкий асфальт – после дневного дождя к ночи подморозило. Дальше все происходило как в кино с замедленной съемкой – ноги разъехались в разные стороны, она упала как-то неловко, набок, навалившись всем телом на левую ногу. Услышала треск сломанной кости и – боль, да такая, что потемнело в глазах. К счастью, сосед возвращался с работы, вызвал скорую.

*

…Как повезло, что больничная палата, в которую ее привезли после операции, была двухместной, а вторая кровать свободной, – видимо, выписали кого-то утром. Врач сказал, что после наркоза ей необходим покой. Лучше всего – побольше спать, и Елена Николаевна действительно чувствовала себя уставшей и слабой. Честно старалась уснуть, но не получалось – все мысли, мысли крутились в голове. Странные какие-то мысли, ласковые… Она позвонила детям, они обещали приехать вечером. Всполошились, заволновались – ее милые дети. И Сереже Ефимову она позвонила, извинилась, сказала, что начнет заниматься с Таней, как только выйдет из больницы. Сережа просил не беспокоиться – времени еще много, обещал навестить ее. Милый мальчик… Незаметно для себя Елена Николаевна стала думать о том, как было бы хорошо сделать в их с Кириллом квартире ремонт. С чего это вдруг такие мысли? Хорошо бы потолок покрасить, обои поклеить новые – яркие, чтобы было в комнатах весело. К ней будут приходить ее дети, Таня, может, и Сережа – а у нее уютно и весело… Мысли начали путаться, и она уснула.

Когда Елена Николаевна проснулась, на стуле рядом с ее кроватью сидел Кирилл. Она даже не удивилась – наверное, он снился ей во сне. Она никогда не видела его таким – в свитере крупной вязки, с бородой. И абсолютно трезвым, таким Елена Николаевна тоже давно не видела мужа.

– Здравствуй, – сказала она тихо.

– Лена! Проснулась, слава богу, – разволновался Кирилл. – Как ты?

– Нормально. А ты?

– Вот вернулся… – Кирилл смутился и опустил глаза. – Прости меня, пожалуйста.

– А где ты был?

– На Лене, на реке Лене – в Якутии. Помнишь, я тебе рассказывал, что мой друг – мы с ним служили вместе – стал гидрологом. Вот я его разыскал, напросился к нему в экспедицию. Мне же надо было как-то жить, после твоего свидетельства на двери…

– И как – помогла тебе Лена? Смешно, она тоже Лена…

– Ты не поверишь – помогла, я все это время не пил. Они в экспедиции практически не пьют.

– Не врешь? – Елене Николаевне очень хотелось верить Кириллу.

– Не вру. – Елене Николаевне показалось, что он сейчас очень похож на того Кирилла, который много лет назад уговаривал ее поехать с ним в Берлин. – Знаешь, что? Нам с тобой нужно сделать ремонт – я денег заработал, думаю, на ремонт хватит. Как тебе такая идея? Если не против, завтра же и начну.

– Только обои купи яркие, чтобы было весело в комнатах и уютно…

Оглавление

Другая колея

Сынок

Найда, родства не знающая

Лапушка

Любовь как спасение

Рыжая стерва

Мата Хари сопливая

Вендетта в спальном районе

Третий роман Екатерины

Имя прилагательное

Назад к карточке книги "Любовь как спасение"