Текст книги "Дочь майора Никитича (СИ)"
Автор книги: Ольга Липницкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)
Глава 9
– Вы еще кто такие? И что вы тут устроили? – выскочила на веранду Марийка и застыла в позе разгневанной богини, уперев руки в боки.
Рядом с мирно посапывающими младенцами и шипящим, взъерошенным котом высились, словно монументы бюрократического безумия, три женских фигуры.
Хотя назвать их женщинами язык не поворачивался – тетки! Иди даже карикатуры на теток. Юбки немыслимого кроя, пиджаки, готовые лопнуть на откормленных боках, волосы, засаленные и стянутые в тощие пучки.
Их очки с толстыми линзами увеличивали глаза, делая взгляд пустым и стеклянным, как у глубоководных рыб. А рядом, словно муха, назойливо жужжала и юлила учительница Нина Аркадьевна.
– Вот! – взвизгнула она, источая ядовитое торжество. – Ну, вы же видите! Сами видите!
Три казенные фурии синхронно повернули к Марийке свои лица. В их взглядах читалось не просто пренебрежение – вселенская, глубокая брезгливость ко всему живому, не упакованному в инструкции.
– Личность абсолютно асоциальна! – впала в канцелярский экстаз Нина Аркадьевна. – Вы знаете, чем она промышляет? Шарлатанка! Маргиналка! Ведьмой, между прочим, величается! И деньги с людей берет! – выкрикнула она, словно выставив на свет божий страшнейшую тайну.
– Я ничего не беру! – опешила Марийка, и это была ее первая роковая ошибка.
– Видите! – учительница аж подпрыгнула от восторга, окончательно выводя из себя кота. – Она даже не отрицает своего… колдовского статуса!
Одна из теток, с лицом, как прокисшее тесто, брезгливо поморщилась. Другая, прищурившись, с недоверием оглядела большой ухоженный дом – он явно не вписывался в ее картину мира о притонах маргиналов.
– Так! – Марийка встряхнула головой, пытаясь отогнать ощущение сюрреалистичного кошмара. – Последний раз! Вы находитесь на частной территории! Если у вас нет документов и ордера – немедленно за калитку! – ее рука взметнулась, указывая путь объемным дамам.
– Документы имеются, – просипела третья тетка, и ее голос прозвучал как скрежет ржавых шестеренок.
Перед лицом Марийки возникло удостоверение инспектора по делам несовершеннолетних. Вслед за ним, словно вытаскивая козырной туз, вторая дама извлекла корочку органов опеки.
– Поступил сигнал, – загудела она высокомерным, гнусавым голосом, – о создании условий, угрожающих жизни и здоровью несовершеннолетних. Антисанитария. Отсутствие присмотра. Налицо.
– У меня?! – возмутилась Марийка.
Вторая ошибка. Возмущаться перед этими дамами не полагалось. Любое возражение, даже высказанное лебезящим тоном, считалось агрессией и неповиновением. А уж Марийкины голос и интонации тянули попросту на призыв к государственному перевороту.
– У вас, у вас! – отрезала тетка номер три, тыча пальцем в кота. – Это что за разносчик заразы? Уличный кот в непосредственной близости от младенцев! Вы о токсоплазмозе в курсе? О гельминтозах? Или вам нормы СанПиНа не указ?
– В смысле, уличный? Да вы о чем вообще? Он же домашний… – Марийка беспомощно округлила глаза, чувствуя, как почва уходит из-под ног. – Вам бы лучше настоящих проблем поискать, у порядочных семей детей отбирают!
– А где у вас на лбу написано, что вы порядочная? – ехидно прошипела училка, пьянея от своей безнаказанности. – Вы по всему поселку сбродом непонятным шляетесь!
– Да кто ты вообще такая, чтобы… – начала Марийка, но это была уже третья, фатальная ошибка.
– ВИДИТЕ! – взревела Нина Аркадьевна, обращаясь к теткам как к высшему суду. – Агрессия! Полное неприятие критики! Угрозы!
– Так! Прекращаем этот цирк! – попыталась взять себя в руки Марийка. – Ваши документы еще не дают вам права…
– У нас-то права есть, – перебила ее тетка с лицом из прокисшего теста, и в ее глазах блеснула хищная искорка. – А у вас они есть?
– В… в смысле? – Марийка почувствовала, как кровь отливает от лица.
Ловушка захлопнулась.
– Документы на детей. Свидетельства о рождении. Предъявите, – выдохнула ей в лицо вторая дама, и слова прозвучали как приговор.
– Им… им меньше месяца, – испуганно выдохнула Марийка, ощущая ледяную пустоту в животе. – Мы еще не успели…
– Медсправки из роддома! Форма №… – начала загибать пальцы третья тетка.
И Марийка в ужасе замерла…
Глава 10
– Документы! – напирали тетки. – Документы-то на детей у вас есть? Предъявите!
Их голоса сливались в единый плоский и безжалостный вопль. Сердце Марийки ушло в пятки, оставив за грудиной трепещущую пустоту.
– Конечно есть! – выдохнула она, собрав волю в кулак. – Сейчас!
Деревенская ведьмочка лихорадочно подхватила обе люльки, не обращая внимания на плач разбуженных младенцев, и пулей скрылась в доме!
– Э! – завопила самая горластая тетка. – Куда? Куда пошла?
– Да я же не могу их оставить тут одних! – выкрикнула Марийка уже дрожащим, срывающимся на фальцет голосом и…
Со всей силы толкнула дверь!
Новое, толстое, надежное полотно с громким щелчком захлопнулось. Непослушные, липкие от страха пальцы с трудом повернули железный флажок замка, щелкнул засов, задвижка. Мир сузился до толщины входной двери.
– А ну открой! – немедленно начали барабанить снаружи.
Кулаки, колени, каблуки выбивали дробь по дереву.
– Открой немедленно, полицию вызовем! Сама себе хуже делаешь!
– Вызывайте, – судорожно прошептала Марийка, прислонившись лбом к прохладной поверхности.
Древесина вибрировала, почти не скрадывала звук, но стояла твердой защитой между Марийкой и тем сумасшествием, что творилось снаружи.
– Вызывайте… – бормотала она не им, а себе.
Подхватила с кухонного стола телефон. Дрожащим, плохо слушающимся пальцем нашла номер любимого.
– Ну же! – всхлипнула она, теребя свободной рукой край блузки, закусывая губу до боли. – Андрей, ну возьми же трубку!
Тишина в ответ. Гудки. У Никитича на работе такое случалось. Не всегда мог ответить. Потом всегда перезванивал. Но будет ли у Марийки это “потом”? А у ее детей? У их с Андрейкой детей?! Сейчас счет шел на секунды.
С раздражением, граничащим с истерикой, сбросила безответный вызов, лихорадочно листая контакты. Второй номер. Последняя надежда.
– Даша! – выкрикнула она, едва в трубке послышалось дыхание. – Даш, родная, у меня тут опека! Под окнами! Помоги, не знаю как! Девчушку хоть на вертолете вывозите, срочно! У меня же справка… справка-то только на мальчика!
Бросила телефон на лавку, словно он стал раскаленным железом. Прижала ко рту дрожащие пальцы. Всхлипнула. Со двора, сквозь стекло, неслось:
– Откройте немедленно! У нас есть постановление! Вы нарушаете закон!
– Сейчас, сейчас, – зашептала Марийка, поворачиваясь спиной к окну.
Не теткам, конечно, шептала. Плачущим, перепуганным младенцам.
– Тихо, тихо, мои хорошие…
Она сгребла на руки сразу обоих, прижала к груди, качаясь на месте. Они пахли молоком, теплом, домом – всем тем, что у нее сейчас пытались отнять.
– Мама здесь, мамочка никому вас не отдаст, нет…
А на улице тем временем нарастала истерика совсем другого рода:
– Женщина! Вы сядете! За воровство детей и сопротивление закону! – орала уже охрипшим, злым голосом училка.
– Вы ж мои крошки, вы ж мои лапушки, – металась Марийка по горнице, заглядывая в окна, соображая, в какое можно вылезти, куда бежать. Спастись. Спрятаться.
И тут со двора донеслись новые голоса. Мужские. Громкие. Возмущенные.
– Вы кто такие? – пробасил кто-то.
Голос был до боли знакомый. Чибис!
Завибрировал телефон! Сообщение от Даши.
Сердце екнуло!
“Евген сейчас подойдет к окну в детской. Отдай девочку ему. Он вынесет, пока Юра отвлекает!”
– Документы! – снова завела свою шарманку самая настырная тетка.
– Вы сами-то на каком основании? Предъявите ваши! – парировал мужской голос.
– Ждем участкового и юристов! – спустя пару секунд скомандовал тот же голос.
– Отлично! – уже женское возмущение. – Ждем! Все вместе и подождем!
Марийка, затаив дыхание, ловила обрывки фраз.
То и дело подбегала к указанному окну, только никого около него не было.
Дети кричали все громче и требовательнее, но она уже почти не слышала их сквозь гул в собственной голове. Ноги стали ватными, подкашивались. Дышать было нечем.
Марийка рванула в спальню. Там, в книжном шкафу, лежали все документы. Справка! На мальчика справка же есть! Есть? Где же она?
Заветной бумажки, небрежно брошенной в папку с паспортами три недели назад, на месте не было!
Марийка пролистала содержимое папки еще раз. Еще. Вытащила, вывернула на пол весь ящик, разметала в стороны…
Справки на их с Андреем сына не было.
Марийка тихо завыла, чувствуя, как земля уходит из-под ног.
И тут над всем этим хаосом, нарастая, завыла сирена. Резкая, пронзительная, как нож по стеклу. Во дворе затормозила машина, скрипнули двери.
Словно в самом дурном и дешевом сериале, из старенькой “Лады” высыпал наряд патрульных. Сапоги гулко застучали по щебню.
– В чем дело? Что тут у вас? – раздался молодой, жесткий голос.
– Товарищ лейтенант, – тут же, подобравшись, завела уже сладковатым, казенным голосом та самая тетка, что до поры помалкивала. – Я инспектор ПДН. Идем с проверкой. Налицо сокрытие ребенка, неподчинение законным требованиям, сопротивление. Просим содействия. Дом надо вскрыть.
– На каком основании? – не сдавался Чибис.
– Угроза жизни и здоровью несовершеннолетних! – отчеканила тетка.
И в этот момент Марийка услышала то, от чего кровь застыла в жилах. Тяжелые, грубые, неумолимые шаги на своем собственном крыльце. Два шага. Скрип ступеней. Металл звякнул о металл – кто-то пробовал на прочность ручку.
Телефон снова пискнул.
Даша.
“Женя не может войти, дом оцепили!”
Как?! Этого попросту не может быть!
Марийка прижимала к себе двух плачущих младенцев, не веря, что в этом мире может произойти что-то, что разлучит ее с ними.
Нет!
Она же их хотела! Она же… Ведьма! Вся деревня говорит, что Марийка ведьма! Если она из ниоткуда себе девочку взяла, достала, словно цветок из-под асфальта, то неужели не сможет сохранить?
Марийка глубоко вздохнула, задержала дыхание, как перед прыжком в воду, плотно сжала губы, зажмурилась и…
– Что здесь происходит? – услышала она резкий, грубый, безумно любимый голос.
– Андрей! – отчаявшаяся женщина рванула к окну.
Никитич, не скрывая злобы и неприязни, стоял посреди собственного двора, недобро оглядывая всех приезжих.
– Я спрашиваю, на каком основании вы тут находитесь? – рявкнул он так, что даже хабалистые тетки из опеки съежились.
– Поступил сигнал… – несмело начала заезженную песню самая противная.
– От кого? – грубо прервал ее Никитич. – От нее что ли? – недобро кивнул на учительницу. – Так вы ее саму лучше проверьте! А то у нее стаж в лицее, который уже три года закрыт!
Училка побледнела, отступила на шаг назад и будто даже присела.
Лейтенант ППС удивленно и заинтересованно на нее посмотрел, а тетка из опеки растерянно заморгала.
Но!
Она же была не одна!
– У нее нет на детей документов! – взвизгнула та, что представлялась инспектором ПДН.
– Конечно нет, – пробасил Никитич. – Я забрал, – кивнул он и полез за пазуху. – Регистрировать ездил…
И медленным, уверенным жестом майор Соколовский достал из внутреннего кармана свидетельства о рождении. Два.
Глава 11
Тетки замерли в недоумении. Та, что размахивала корочкой инспектора ПДН, с немым вопросом в глазах посмотрела на Нину Аркадьевну.
Но училка ни на какой вопрос сейчас ответить явно не могла. Губы ее дрожали, по вискам скатывались капельки пота, а кулаки сжимались в нервном бессилии.
– Так, может, вы ответите на мой вопрос? – очень грозно и уверенно обратился к представителям официальных инстанций майор. – Что вы все тут делаете?
– Позвольте! – коротко, официально, отработанным до автоматизма тоном парировал младший лейтенант ППС.
Он сделал шаг вперед, принял из рук Никитича два ламинированных листа. Его взгляд скользнул по тексту, задержался на именах. Уголки его рта дрогнули в едва заметной ухмылке.
– Евгений Андреевич и Евгения Андреевна, – пробормотал он себе под нос с одобрительной интонацией, оценивая выбор имен. – Поздравляю! – уже громко сказал он, с чувством пожимая майору руку, демонстративно показывая всем, чья сторона закона. – Мужики, в машину! Задание выполнено.
Взял под козырек, развернулся на каблуках и быстрым, четким шагом удалился к своей старенькой “Ладе”, на которую была нанесена потускневшая от времени спецокраска. Дверцы патрульной машины захлопнулись с сухим щелчком.
Тетки из опеки синхронно присели и переглянулись. В их глазах явно читалось желание тоже поскорее отсюда убраться.
– Ну? – сдивнул брови Никитич.
– Мы, пожалуй… – начала мямлить одна из них.
И в эту минуту к воротам подъехала еще одна машина!
Из нее буквально выпрыгнул сухонький мужичонка в очках.
На нем была надета синяя прокурорская форма, а к груди он прижимал дорогой кожаный портфель.
Мужичок дышал так, словно бежал сюда, а не ехал! Лоб его покрылся испариной, грудь яростно вздымалась.
– Постойте, постойте… – резко скомандовал он, моментально оценив ситуацию. – Позвольте узнать ваши должности? Предъявите документы! – он говорил тоном человека, привыкшего отдавать распоряжения и не привыкшего встречать сопротивление.
– А вы кто такой? – привычно нагло взвизгнула самая толстая тетка.
– Вот пожалуйста, ознакомьтесь! – мужичонка сунул тетке под нос удостоверение, распахнутое привычным жестом.
Та даже не побледнела. Позеленела.
А прокурор обернулся и чуть сконфуженно посмотрел на Чибиса:
– Извините, Юрий Петрович, быстрее не мог.
– Ниче, ниче! – покачал головой тот, кого в деревне по-прежнему иногда называли Иваном Ленкиным. – Вы как раз вовремя.
– Итак, дамы! – резко сменил тон мужичонка в синей форме. – Я жду. Ваши служебные удостоверения, все ордера, постановления и прочие бумаги, давшие вам основание для этого беспредела. Немедленно.
Женщины странно попятились, но за их спинами уверенно сложил руки на груди бывший все время тут Евген…
В общем, ситуация накалялась.
– Так, – тряхнул головой Никитич, с чувством глубочайшего удовлетворения наблюдая за этой метаморфозой. – Я уверен, вы тут без меня прекрасно разберетесь.
И сделал шаг к дому, обеспокоенно глядя на окна.
.
– Ну крошечка, ну сейчас…
Плачущая Марийка раскачивалась на диване, пытаясь всунуть грудь натужно орущему младенцу. Малыш выгибался дугой на руках у матери, с силой колотил пятками по воздуху.
Ведьмочка отвернулась спиной к двери, стиснула зубы, сгорбила плечи… Будто все еще пыталась спрятаться, детей спрятать.
– Мария! – раздался родной голос с крыльца. – Родная, открой!
Задвижки.
Конечно. Их не открыть с улицы…
Положила младенца в люльку, встала, пошатнувшись, не вытирая мокрых щек, шагнула в темный коридор…
– Марийка! – бросился к ней муж.
– Андрей, – ее голос сорвался на шепот, губы задрожали, – у меня молоко пропало!
Соколовский замер в немом ужасе.
Хотя слов в этой ситуации было и не нужно. Два крохотных ребенка очень доходчиво выражали всю серьезность происходящего яростным ревом.
– Даша еще кормит! – выкрикнул все слышавший Расков. – Сейчас!
Рванул к калитке, бегом пустился по дороге, перепрыгивая через ленивых сонных кур…
Чибис недоуменно крутил головой, но стоял на своем, разбираясь с тетками их опеки.
– Ваши непродуманные действия привели к прямым негативным последствиям для здоровья матери и детей! – строго, с ледяной официальной интонацией произнес прокурорский работник, убирая изъятые документы в свой потертый портфель. – Пройдемте, я думаю, нам надо все обстоятельно обсудить в присутствии вышестоящих административных работников, – он обернулся к Чибису: – Юрий Петрович, мы с ними, наверное, в сельскую администрацию.
Чибис только кивнул.
Он не спускал взгляда с Никитича и Марийки.
– Ну милая моя, ну лапушка, ну солнышко! – прижимал к себе жену Соколовский, баюкая ее на груди. – Смотри, смотри, что у нас есть! – он всунул ей в руки ламинированные зеленые листы.
Сам шагнул в кухню, подхватил детей. Обоих одновременно.
– Сейчас, сейчас… – принялся смешно приседать. – Сейчас придет тетя Даша…
Тетя Даша, а точнее Дарья Сергеевна Раскова – ударение на единственную “о”, не пришла, а прибежала. Запыхавшаяся, растрепанная, но, как всегда, с решительным взглядом и твердым голосом.
Без лишних вопросов выхватила у Никитича одного из младенцев.
– Пойдем, поможешь, – потянула Марийку за руку.
Женщины закрылись в спальне, и вскоре там установилась благоговейная тишина.
А почерневший от ярости Никитич вышел во двор, где все еще ждал его Чибис.
– Куда они пошли? – глухо прорычал майор, глядя на друга.
– Андрей, с ними разберутся! – выставил ладони Чибис. – Не наделай глупостей!
– Глупостью было не придушить эту змею сразу! – стиснул кулаки Соколовский и решительно шагнул за ворота.
Глава 12
В висках стучало, горло сжимал тугой, тошнотворный ком, а в животе будто проваливался ледяной осколок, вымораживающий все на своем пути. Каждый мускул был натянут как тетива хорошего лука. И ярость готова была выплеснуться, как пучок острых стрел, разящих все на своем пути.
Скотины. Бюрократическое отродье. Конченые мрази.
Слова, жгучие и бессильные, метались в сознании, не находя выхода. Как они посмели? Сунулись в дом Никитича. Кто ж настучал? И, главное, зачем?
К зданию сельской администрации, уродливому коробку из силикатного кирпича, он подбежал, не чувствуя под собой ног. В ушах стоял звон – отголосок детского плача и Марийкиных сдавленных всхлипов.
Дверь в кабинет была распахнута. Оттуда лился унылый, жалобный голос:
– Ну мы же из лучших побуждений! Исключительно!
Воздух казался спертым и густым, пахло пылью, дешевой типографской краской и растворимым кофе. На стульях, покривившихся на неровном полу, восседали те самые три фурии. Та, что с тонкими, поджатыми губами оправдывалась, чуть не плача. Другая, с лицом из застывшего теста, сидела с видом непоколебимой идейной мученицы. Третья, та, что из КДН, холодными, пустыми глазами изучала потолок, будто все это ее не касалось.
– Поступил сигнал. Мы исполняли свой служебный долг! – голос «идейной» звенел фальшивой праведностью.
– Так! – вдруг резко встряхнулась «холодная», – Мы всего лишь попросили предъявить документы. Вся деревня судачит, что из роддома она вернулась с одним младенцем, а тут их стало двое. Ваша задача, как прокурорского работника, помогать нам, а не отчитывать!
Прокурор, сухопарый мужчина в идеально отутюженном костюме, молчал. Он стоял, заложив руки за спину, и его непроницаемый, отстраненный взгляд скользил по женщинам. Он словно энтомолог рассматривал редких, но досадных насекомых.
«Канцелярская крыса, она всегда права,» – с горечью пронеслось в голове у Никитича. Закон был на их стороне. Формально они ничего не нарушили. Просто поступили бездушно, бесчеловечно.
– От кого поступил сигнал? – наконец, без единой нотки эмоции, спросил прокурор.
Взволнованная тетка тут же раскрыла рот, но «холодная» резко, почти грубо, перебила ее:
– Анонимный! – отрезала она, и в ее глазах мелькнуло торжество.
Уголки губ прокурора дрогнули в едва заметной гримасе брезгливости.
– Я вынужден вас проинформировать, что ваши действия будут взяты на особый контроль. – отчеканил он, – Ребенку и матери нанесена серьезная психологическая травма.
– Какая травма? – «холодная» язвительно вскинула бровь. – Молоко пропало? А оно у нее было? Или, может, оба ребенка не ее? Потому и молока нет.
– Документы у семьи в полном порядке! – голос прокурора впервые зазвенел сталью.
– Ну, проверили и славно, – «холодная» сделала вид, что не заметила его тона. – Значит, все в порядке. Инцидент исчерпан.
– Инцидент исчерпан, – эхом, прожигая ее насквозь ледяным взглядом, повторил прокурор. – Вы свободны.
Тетки шумно, с облегчением закопошились, зашуршали пакетами, застегнули сумки. Они попытались выйти в коридор дружной, сплоченной толпой, но застряли в дверном проеме, бестолково толкаясь и нервно хихикая. Их оживление резко оборвалось, когда они увидели в коридоре Никитича.
Он не двигался. Просто стоял, вобрав в себя всю тишину коридора, и смотрел. Его молчание было гуще и тяжелее любого крика.
– Моя жена, – его голос прозвучал низко, глухо, – лучшая мать, которую я могу представить. Каждый наш ребенок – желанный, любимый и оберегаемый. И на вашем месте я бы задумался не о ее документах, а о том, кому и зачем понадобилось ломать жизнь нормальной семье.
– А вы не учите нас работать! – попыталась парировать все та же «холодная», но ее голос дрогнул. Она встретилась с его взглядом – не с яростью, а с холодным обещанием расплаты – и резко отшатнулась. Не поворачиваясь спиной, она попятилась к выходу, ее спутницы, опустив лица, поспешно поплелись за ней.
Когда дверь за ними закрылась, Никитич тяжело перевел дух.
– Спасибо, что подключились, – сказал он прокурору.
Тот кивнул, его взгляд стал чуть менее официальным.
– Скажите, а это правда? То, о чем они… Ну, насчет того, что из роддома вы приехали с одним…
Никитич горько усмехнулся, проведя рукой по лицу.
– Да ну о чем вы? – закатил глаза Никитич, – Это же наше семейное прокля, – встряхнул головой, – счастье то есть!
Прокурор ухмыльнулся.
– У нас первая тройня, эти – двойня. Хорошо, хоть разнополые! А то пришлось бы отдельно штук пять девчонок рожать!
На этой фразе мужчины рассмеялись, крепко пожали друг другу руки…
– Я буду наблюдать за этими дамами, – кивнул прокурор, прощаясь.
– Спасибо! – поблагодарил его Никитич.
И когда мужчина в синей форме уже сел в машину, тихо добавил: «Я тоже».
Из администрации уходил с тяжелым сердцем. Думал обо всем и сразу и ни одной проблеме не находил решения.
Свидетельство, которое он привез, было настоящим. Справку подделал. Точнее, немного смухлевал. Сказал, что первую потеряли, воспользовался знакомствами, связями… В общем… Никитич не был уверен, что это лучшее решение, но по крайней мере вопрос с документами был закрыт.
Только вот основной проблемы это не решало. Откуда девочка появилась в их деревне они по прежнему не знали. И почему так настойчиво вокруг нее вьется учительница?
Андрей шел по дороге, но не к себе домой, а к той избе, которая считалась у них в деревне частным детским садом. Тем самым, что за пару месяцев до родов зарегистрировала Дарья.
– Колька! – постучал он в дверь.
Плотник считался в саду старшим воспитателем, но по совместительству был вожатым, тренером, наставником и иногда няней.
– Два тут, один у телека! – четко и без вопросов отозвался красивый мужик, увлеченно работающий стамеской.
Вокруг него крутилось человек пять пацанят и одна очень похожая на Юрку Чибиса девочка.
Собственно, это Надя и была. Гордость отца и расстройство матери.
Соколовский молча подошел, вздохнул, выловил из толпы две родные чернявенькие головки.
– Погнали до дому, до хаты, красавцы!
Сашка и Мишка попробовали было возмутиться, что их оторвали от такого интересного мероприятия, но тут же прижались к отцу, и забыли о чем хотели пореветь.
Лешка почти дремал, его забрать было не сложно.
Спустя минут пятнадцать Никитич вошел в свой тихий дом.
Даша встречала его на кухне. Она качала кого-то из младенцев. Одного.
– А? – начал громко майор.
– Т-ш-ш-ш! – приложила палец к губам она.
Андрей почти на цыпочках прошел по коридору, заглянул в спальню.
Марийка лежала на боку и кормила Женечку. Не важно, какого. Важно, что кормила.
– Успокоилась, – прошептала Даша, – Все будет хорошо.
– Не факт, – вздохнул очень мрачный майор, – Евген-то где? Есть у меня к нему, – взгляд майора сверкнул сталью, – пара вопросов.
