Текст книги "Дочь майора Никитича (СИ)"
Автор книги: Ольга Липницкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)
Глава 5
– Ноль? – выкрикнула Марийка.
– Ноль, – пискнула девушка-администратор и втянула голову в плечи.
– Ну! – Никитич резко обернулся к Марийке, но, вопреки ожиданиям персонала клиники, на его лице расцвела такая торжествующая, такая сияющая улыбка, что администраторше стало еще страшнее.
Рука девушки судорожно потянулась к кнопке вызова охраны.
– Андрей! – всхлипнула Марийка. – Прости меня! – губы ее искривились, слезы потекли по щекам. – Прости меня, родной!
– Я же тебе говорил! Говорил! – взвыл Никитич.
– Прости!
И красивая, яркая женщина, прижимающая к себе младенца, к удивлению администраторши и вбежавшего охранника, бросилась мужу на грудь!
– Вот дурочка ты у меня! Вот дурочка! – к еще большему удивлению вышеназванных лиц, причитал ее муж, целуя эту странную даму то в волосы, то в мокрые от слез щеки.
– Зачем вызывала? – грубо рыкнул в сторону администраторши запыхавшийся охранник.
Та молча указала пальцем на обнимающуюся пару, похлопала глазами…
– Ну? – насупился мужик в зеленой форме. – Чего не так-то?
– Может, это, – откашлялась она, – того… Психолога?
– Себе психолога вызовите! – в сердцах высказалась Марийка, не отлипая от мужа.
Ребенок у нее на руках квякнул, пискнул…
– Ой! – встрепенулась деревенская ведьмочка. – Женечка!
– Женечка? – удивленно посмотрел и на жену, и на младенца майор.
– Женечка, – уверенно кивнула Марийка. – Вот у нас дома теперь есть Женечка и… – она запнулась, подняла на мужа умоляющий взгляд. – Женечка Соколовские…
– Кхм… – откашлялся майор, обернулся к персоналу клиники. – Вы еще не передумали психолога вызывать?
.
В этот раз в машине орали не дети… Гул мотора заглушали два взрослых, взвинченных до предела голоса, выплескивавших в тесное пространство салона всю свою ярость, растерянность и страх.
– Как ты себе это представляешь? – возмущался Никитич, его голос гремел, как раскат грома, и от этого стекла, казалось, звенели. – У тебя одна справка из роддома! – он яростно размахивал руками, словно отгоняя от себя абсурдность всего происходящего. – Одна!
– Ну с этим же можно что-то сделать! – совершенно по-детски, всхлипывая и глотая слезы, хныкала Марийка.
Ее пальцы бессильно теребили край кофты, губы дрожали, брови расстроенно изгибались.
– Что? – ядовито выкрикнул майор, и его ладонь со всей силы ударила по рулю.
Резкий гудок оглушительно прорвался в крик, заставив младенцев в люльках удивленно распахнуть глаза.
– Что ты с этим сделаешь?
– Ну... – безнадежно сморщила лоб Марийка, в ее глазах мелькнула паническая, отчаянная попытка найти решение там, где его не могло быть. – Пойду в роддом, скажу, что потеряла…
– Кого? – едва сдерживая ярость, сквозь зубы процедил Никитич. – Ребенка?
– Справку! – промямлила она, сама понимая всю нелепость этой затеи.
– Да блин! – майор с силой ударил себя по коленке, скривившись от бессилия.
– Ну все ж свои! – продолжала лепетать Марийка, пытаясь ухватиться за эту соломинку. – Деревня ж!
– Вот именно! Деревня! Свои! – взревел он, и его лицо приблизилось к ней, покрасневшее от напряжения. – Все! Знают, что ты родила мальчика! Одного!
– Нет! – вдруг вскинулась Марийка, и в ее глазах вспыхнул ошалелый, безумный огонек. – Двойню! Как обычно!
Повисла тягучая, гнетущая пауза, нарушаемая лишь сопением притихших младенцев.
Майор тяжело крякнул, словно под грузом этой чудовищной идеи, мотнул головой. Он недовольно зыркнул на двух до странного похожих младенцев, явно задаваясь вопросом, какого черта их не один, а целых два. И прикусил губу, словно силясь сдержать поток непечатных слов, готовых вот-вот сорваться с его языка.
Разъяренный Никитич неаккуратно затормозил у собственного дома, вышел с водительского места, хлопнув дверью так, что через двор у соседки куры вздрогнули, но при этом забрать люльки с заднего сиденья не забыл. Не недавно ж рожавшей Марийке их нести.
– Андрей!
Марийка бежала перед мужем, открывая двери.
– Ну, Андрей!
– Марий, ты понимаешь, что то, что ты задумала – это уголовное преступление?! – громыхал майор, стараясь не размахивать руками, в которых были люльки. – Ты себе пятого ребенка хочешь, а ради него предыдущие четыре без матери останутся…
– Андрей, – плакала почти навзрыд ведьмочка. – Ну можно же что-то придумать?
– Что? Ну что? Ну давай родим еще одного! – Соколовский в сердцах поставил люльки у дивана, всплеснул руками.
– Ну родим! А эту куда девать? – вцепилась в одну из люлек Марийка. – Она же вот есть уже, – в ее голосе появилась певучая нежность. – С нами живет, хорошенькая такая…
Никитич только крепко зажмурился, потряс головой…
– Так, – выдохнул резко. – Я пойду у Расковых старших заберу!
И широким шагом вышел из дома.
Евген с Дашей пока так и жили в стареньком домишке недалеко от майора. Избушка была надежная, хоть и маленькая. Евген то и дело что-то подделывал, усовершенствовал, а Даша украшала и модернизировала. Так что, в общем, эти двое строиться пока не собирались.
Им места хватало.
Даже когда в гости приходили трое Соколят…
Правда, в этот раз вся ватага была во дворе, и гвалт стоял невообразимый!
– Миша, оставь кота! – безмятежным айсбергом возвышалась в кишащей куче мелких тел Дарья Сергеевна.
– Это мой! – пропищал кто-то темненький снизу.
– Мне все равно чей, оставь! Мои уши этого не выдержат. Саша выпусти петуха! И не говори, что он твой.
Расстроенный, оскорбленный в лучших чувствах рыжий петух вырвался и быстрым шагом поковылял в сторону огорода. Всем уже было все равно чей он. Лишь бы живой ушел.
– Леша! – строго проговорила Раскова. – Леша, откуда ты взял пони? Нет! Нельзя! И осла тоже нельзя! Будешь себя хорошо вести – научу управлять поросенком!
– Даш, – выдохнул майор с облегчением.
Этот гвалт ему нравился гораздо больше, чем слезы Марийки. Можно сказать, попал в родную стихию.
– Даш, давай детей.
– Андрей Никитич, погодите, – невозмутимо отозвалась Дарья Сергеевна. – У Евгения были какие-то новости по поводу корзины.
– Понял, – кивнул майор и, подняв на руки кого-то, вцепившегося в его штанину, пошел в дом.
– Женечка! – ядовито пробасил Соколовский к полному недоумению Евгена Раскова. – Ну давай, выкладывай, что там с грязью.
– С грязью тут все очень интересно! – подскочил из-за стола готовивший ужин Евген. – Анализ я получил! Презабавный, надо сказать!
.
А Марийка возилась в незапертом доме.
Она, в принципе, подозревала, что муж ее, ушедший к Расковым, быстро не вернется. Даже была почти уверена, что он там застрянет. И также была почти уверена в том, что Даша среди мужиков отираться не будет, а придет с мальчишками к ней.
Поэтому, когда во дворе мелькнул женский силуэт, Марийка не заволновалась.
Дверь открылась, раздался стук в притолоку…
– Чего стучишь? – выкрикнула из кухни деревенская ведьмочка. – Заходи!
Подхватила одного из младенцев, резко обернулась к дверям и вздрогнула! В коридоре стояла новенькая деревенская учительница.
Глава 6
– Вот все мужики такие! – поджимала губы Марийкина гостья.
Молодая учительница начальных классов звалась Ниной Аркадьевной. И имя это ей удивительно не шло. Плавная мелодика имени и уютная отчества нелепо контрастировала с острым крысиным взглядом, вечно поджатыми губами и постоянно дергающимся кончиком носа.
Внешностью учительница была не обделена. В спящем виде, скорее всего, была даже красива. Но как только она открывала глаза или рот…
Слушать ее и не содрогаться от брезгливости было невозможно.
– Он, значит, на тебя всех детей повесил, а сам к другу ушел! – тоном старой ворчливой бабки гундосила учительница, попивая свежезаваренный чай. – Это еще надо проверить, к другу ли… А то вот так уйдет, – училка язвительно улыбнулась, – и не вернется! У меня у сестры двоюродной так муж ушел! Она только уведомление потом на Госуслугах получила, – скривила губы Нина Аркадьевна. – До сих пор за алименты судится.
– Никуда он не ушел! – мотнула головой вдруг запаниковавшая Марийка. – Он за тремя старшими пошел.
– Боже! У тебя пять детей! – аж вскочила учительница, заламывая руки. – Как же ты, бедная?!
– Ниче я не бедная, – нахмурилась Марийка, но тут же прикусила себе язык.
Очень уж складно, театрально, патетически выступала эта дама. Возникало ощущение, что все ее разговоры преследовали какую-то цель. И вовсе не ту, о которой подумали большинство женщин деревни…
– Тяжело, конечно, – выдавила из себя Марийка, покрепче прижала проснувшегося младенца, отвернулась.
Но украдкой, через зеркало, поглядывала за меняющимся лицом заезжей училки.
– Вот! – Нина Аркадьевна хищно склонилась над автолюлькой. – Вот зачем тебе такая головная боль? Это же сейчас еще, считай, легко! Подгузник поменял, во двор выставил и живи… А потом? Садик, школа, пубертат, прыщи, скандалы! А если не в ту степь пойдет, свяжется с плохой компанией? – закатила глаза учительница. – Будешь в детскую комнату полиции, как к себе домой, приходить! А если…
– Погоди! – прервала этот невыносимый поток негатива Марийка. – Какая детская комната полиции, им и месяца еще нет?!
– Ой, время, знаешь, как летит, – с удивительным спокойствием отмахнулась Нина Аркадьевна. – Тем более у тебя еще старшие, – она отпила чая с таким видом, будто рассуждала об урожае помидоров. – Куда ж тебе их всех вытянуть? Начнут спрашивать, почему мы живем в деревне, почему мы не ездим на море, а почему у нас нет дорогих телефонов?! – хмыкнула училка. – Дети сейчас, знаешь, какие жестокие!
– Уже родила! – не выдержала Марийка. – Назад не засунешь!
И поцеловала сына, который отчего-то ей показался очень тяжелым.
– Ну, – учительница, словно нехотя, встала. – Есть варианты, – произнесла загадочно, отвернулась к двери. – Ты подумай, надо ли оно тебе, – высокомерно бросила она. – Свою-то жизнь не вернешь! Самые лучшие годы непонятно на что растратишь! – махнула она пальчиками. – Бывай! Я еще зайду!
И ушла, оставив Марийку в полном недоумении.
Деревенская знахарка смотрела на входную дверь широко раскрытыми глазами, аж пошевелиться не могла.
Люлька квякнула, Марийка вздрогнула, наклонилась, подхватила второго младенца, прижала к себе обоих, будто это было самое дорогое сокровище на свете, всхлипнула…
Крохотные ручонки зашарили по ее кофте, носики наморщились, губки зашевелились…
– Да мои ж вы драгоценные! – прижалась к детям Марийка и потянулась к телефону.
.
– Суглинок, но не речной суглинок! – Евген внимательно смотрел на Никитича.
У него был вид охотничьей собаки, нашедшей лежанку: глаза блестели, на скулах обозначился румянец, а пальцы лихорадочно бегали по клавиатуре, вытаскивая из почты все новые и новые документы.
– Вот смотри! – победоносно ткнул в монитор он.
– Ну? – нахмурился майор. – Микробиология?
– Ага! – кивнул Евген. – Обнаружена тонкодисперсная глина, плесневые грибы и, – лучший аналитик Никитича вскинул кверху указательный палец, – следы ржавчины!
– Ржавчина? – нахмурился майор. – Трубопровод какой старый что ли?
– Не обязательно, – мотнул головой Евген, снова защелкал клавишами. – Вот есть остатки синтетических моющих средств. Причем не бытовых. Специфических.
– Это что значит? Прачка? – Никитич склонился над монитором, вчитываясь.
– Знаешь, я думаю, что автомойка, – Евген открыл еще один документ. – Хроматография показывает следы машинного масла. Причем отработанного.
– Может, просто котел топят отработкой, – проговорил Никитич, не отворачиваясь от экрана.
– Может, – кивнул Евген. – Только нет еще холодов, чтоб топить.
– Могли заранее запасти, – стоял на своем майор.
– Тогда бы ПАВы и масло были слоями, – поморщился Евген, – а оно будто единой субстанцией.
– Понял, – вздохнул майор. – В общем, две основные версии, – он загнул пальцы. – Прачка, автомойка…
– Химчистка, – пожал плечами Евген.
– Химчистка, – кивнул майор, запоминая версии. – Может, даже стройка!
– Да! – вскинул брови аналитик. – Легко! Или, например…
– Андрей! – вскрикнула с непривычной для нее эмоциональностью Дарья Сергеевна. – Андрей! Где ваш телефон?!
Она держала подмышкой какого-то ребенка и тревожно прижимала к груди свой смартфон.
– Черт! – похлопал себя по карманам майор. – В машине, наверное.
– Срочно домой! – округлила глаза няня. – Марийка!
Глава 7
Крики. Детские вопли. Сбежавшие из дома кошки или мокрая от слез любимая шаль жены.
Никитич был готов ко всему. Но только не к тому, что увидел.
Марийка стояла у окна с Кнопиком на руках. Малыш спокойно напитывался маминым молоком, а сама деревенская ведьмочка, плотно сжав губы, смотрела в даль.
– Мария? – аккуратно позвал жену Никитич.
Она обернулась. В её глазах, обычно таких живых и насмешливых, стоял холодный, обдуманный гнев.
– Андрей, эта учительница – кто угодно, только не учительница! – выдохнула она, стараясь не шевелиться, чтобы не потревожить сына. – Люди с такими… ценностями в школу не идут. Им бы в сектах проповедовать.
– Ну подожди, Марий, – потряс головой майор, выслушав короткий пересказ, – Ну, может, просто выгорела баба… Работы много, денег мало, дети неблагодарные…
– Нет, Андрей, ты не понимаешь! – в глазах деревенской знахарки вспыхнули недобрые огоньки, – Это не выгорание! Это жизненная позиция! Те, кто выгорели, скажут: “Как же меня все задолбало!” или “Понарожают, а воспитывать школа должна!”, а эта… Эта… – Марийка аж задохнулась от гнева, все-таки неаккуратно дернулась, чем вызвала бурное возмущение сына…
– Сейчас, сейчас, – проворковала, усаживаясь на диван, – Сейчас, – подтянула к себе под локоть подушку… – Понимаешь, она!
И тут заверещала Кнопа!
– Ой, Господи! – трепетно вскинулась женщина.
– Сиди уж! – буркнул майор, склонился к люльке, – Обоссалась, да? – спрашивал он, не у жены, конечно.
У крохотного чернявенького комочка, доверчиво притихшего на его руках.
– Эка ты чистюля! Прям сразу тебе чистый подгузник подавай! – майор девчушку вроде как упрекнул, но с такой теплотой в голосе, что Мария аж заслушалась.
Никитич, между тем, хорошо отработанным жестом снял полный подгузник, ловко ополоснул розовую попу под струей теплой воды, укутал в полотенце.
– Ну! – посмотрел на жену, словно их разговор и не прерывался, – Чего тебе не так-то?
– Она меня от детей отговаривала! – прямо высказала Марийка свою догадку, – Не возмущалась, что в школе много работы, а вроде как мне говорила – зачем понарожала? Тебе с ними плохо будет!
– Пффф! – фыркнул майор, – Зачем?
– Вот и я хочу знать, зачем! – абсолютно серьезно смотрела мужу в глаза Марийка, – Она уже всех молодых баб в деревне обошла! А у молодой бабы что? – прищурилась.
А майор покраснел.
– У молодой бабы – маленькие дети! – вместо мужа закончила Марийка, закатив глаза.
– Да не у всех же! – оттопырил губу Никитич.
– А прошла она по тем, у кого есть! – настаивала на своем Марийка.
Майор вздохнул, задумчиво поймал ладошку крохи, которая пыталась потрогать его бороду, на автомате поцеловал пальчики… Вряд ли понимал, что делает, просто жест такой привычный, естественный…
– Слушай, а ты права, – пробормотал он тихо после пары минут раздумий, – И как раз по многодетным в основном шарится. Анька Кошка от нее уже воет.
– Вот! – победоносно произнесла Марийка.
– Мда… – оттопырил губы майор, – Надо бы пробить дамочку…
– Угу! – с очень довольным видом кивнула деревенская знахарка.
– А личное дело ее в районо, – задумчиво потер лоб майор, – Надо спросить, может Даша его видела… Ну или Чибис! Короче! – он развернулся, направился к выходу…
– Ребенка положи! – в спину мужу выкрикнула Марийка.
– Чего? – нахмурился тот, – Кого? – посмотрел на свои руки, – А!
Шагнул к люльке, опустил в нее Кнопу…
– А-а-а-а-а! – раздалось тут же.
– Ну блин! – крохотная малышка моментально вернулась в руки майора.
Погладил, качнул, поцеловал макушку, снова попробовал положить…
– А-а-а-а-а-а!
– Да ёшкин кот! – обернулся почему-то на мирно спящего Рыжего, – Она ела когда? – спросил жену, не кота.
– Да только что! Перед Кнопиком, – пожала плечами Марийка.
– Ну я тогда с ней сбегаю! Тут до Чибиса два плевка!
И не дожидаясь вердикта жены, майор подхватил с люльки детское одеяльце и быстро шагнул за порог.
.
– Да вроде обычная! – пожимала плечами Дарья Сергеевна, – Конечно, я видела ее досье!
– Ну хоть что-то мне дай! – фыркал Никитич, пританцовывая с дочкой на руках.
– Что значит, что-то! – передразнила его педантичная Дарья Сергеевна Раскова, в девичестве Дашкова – ударение строго на первую “а”, – околнчила Краснодарский педагогический университет по специальности учитель русского языка и литературы. На пятом курсе получила также квалификацию учитель младших классов. В данный момент учебу продолжает, хочет получить корочку педагога – психолога.
– Во как! – присвистнул Никитич.
Мысль о «профвыгорании» окончательно показалась ему идиотской. Уставшие от работы люди не получают три образования подряд. Это пахло не выгоранием, а фанатизмом. Или тщательно продуманной легендой.
– Работала в двадцать шестом лицее, у себя там, в Краснодаре, по семейным обстоятельствам в прошлом году переехала в Москву. В самой столице устроиться не смогла, вот начала с Подмосковья, – пожала плечами Раскова, давая понять, что она закончила свою справку.
– Спасибо, Даш! – кивнул Никитич, думая, как же все-таки им с няней повезло, – Я все проверю!
Даша благосклонно улыбнулась. Она, конечно, понимала, что проверять Никитич будет не ее слова, а факты биографии Нины Аркадьевны…
На руках у майора завозилась кроха, мужчина ловко перекинул ее на другое плечо:
– Гвардия! Домой! – пробасил на весь двор.
Из-за кустов сирени, словно диверсанты из засады, высыпали трое… нет, стоп… двое… Чёрт, всё-таки трое пацанов, таща за собой нечто мохнатое, грязное и активно упирающееся. Никитич брезгливо зажмурился. «Лишь бы не ёж. И чтобы в рот не тянули. Остальное переживём».
– Погнали! – кивнул он на ворота.
С веселым улюлюканьем маленький отряд, усиленный мохнатым пленником, ринулся в сторону дома. Никитич замыкал шествие, чувствуя, как на его плече затихает ровное дыхание заснувшей дочки.
Он понимал, что надо жену разгрузить, поэтому расследование с Евгеном пока отложил. Собрал на кухне пацанов, усадил за стол, Кнопу сдал жене, а сам взялся за телефон…
Ага… Вот он… Краснодарский лицей номер двадцать шесть…
Номер нашелся быстро. Длинные гудки. Раз. Два. Пять. Десять. На другом конце провода никто не снимал трубку. Звонок обрывался сам собой. Никитич нахмурился. Повторил – та же история. Третий раз… Четвёртый… На пятой попытке он уже не просто злился, а чувствовал холодок под ложечкой – тот самый, что всегда предвещал попадание в цель.
Он нашёл номер Краснодарского районного отдела образования.
– Алло! Здравствуйте. Соедините, пожалуйста, с дирекцией лицея номер двадцать шесть, – коротко бросил он в трубку, стараясь говорить максимально нейтрально.
– Двадцать шестой? – голос на том конце провода прозвучал искренне удивленным. – Да он же третий год как закрыт! Капитальный ремонт там идёт, всё разобрано. Все классы расформированы и распределены по другим школам.
– А… учителя? – голос Никитича стал тише и опаснее.
– И учителя, естественно, – подтвердил собеседник. – Нет школы – нет и педагогического состава. Скажите, а что вас инт…
Но Никитич уже не слушал. Он медленно опустил трубку. Гулкий треск положенной рычаги прозвучал как выстрел. В тишине кухни было слышно, как на улице лают собаки и где-то далеко мычит корова. А в голове у майора стояла идеальная, выхолощенная тишина. Тишина, которая наступает, когда все детали пазла складываются, собираясь в единую картину. И та картина, которая получилась у Никитича, ему очень не нравилась.
Глава 8
Военсовет собрался как обычно у Чибисов.
– А как все гладко-то, а? – Юрий, недавно вернувшийся с работы, внимательно разглядывал досье учительницы.
– Слишком гладко, для дамы приехавшей работать в деревню, – скривился Евген.
– И почему мы раньше на нее не обратили внимания? – нахмурился Никитич.
– Не привлекала она к себе внимания, вот и не обратили, – фыркнул Женька, – А вот тут она адресочком ошиблась, решила Марийке рассказать, что детей у нее слишком много.
Майор недовольно скривился.
Не бывает слишком много детей у женщины, которая была уверена в своем бесплодии.
Вон, четверых сама родила, пятого с улицы притащила!
Соколовский посмотрел в окно, где со всей этой ватагой ворковали подружки – кумушки.
Кажется, именно сейчас Ленка раздавала девчачьи футболочки и комбезики своим подругам. Первая из дочек в этой компании, Надюшка Чибис росла быстро, так что гардероб доходил до Марины Евгеньевны Расковой почти в неизменном виде. Кое-что прям с этикетками. Ну а оттуда передавалось теперь уже имеющим дочь Соколовским.
Никитич как раз смотрел, как Марийка азартно перебирает смешные юбчонки и шапочки с накладными цветками.
– Марий! – окликнул он ее раздраженно, – Ну сколько можно набирать! У нас же дома три шкафа вещей!
– Ничего ты не понимаешь! – отмахнулась от него жена, – Это же де-е-е-евочка!
И со счастливой улыбкой продолжила перебирать розовые песочники.
Майор только закатил глаза и покачал головой.
– Так, давай мне кого-нибудь, пошли домой, спать пора. – Никитич попращался с мужиками, подхватил какого-то чернявенького пацаненка.
Замер, внимательно на него посмотрел, поставил обратно, взял другого.
– Андрюш, Женечка, видимо, опять животиком мучается, – пожаловалась ему Марийка, – Возьми Женечку.
– Женечка, Женечка, – заворчал майор, подхватывая крохотную девочку, – по оригинальней ничего не могла придумать?
– А тебе что, имя не нравится? – хмыкнула Марийка.
– Путаться будем, – буркнул майор.
– Не будем, – довольно улыбнулась деревенская ведьмочка, отметив про себя, что в картине мира ее мужа девочка уже стала частью семьи.
Домой пришли быстро.
Большая ванная наполнилась пеной, резиновыми крокодилами, утками, корабликами и мальчишками. Тремя. Младших купали пока на руках. В пластиковый таз набрали теплой воды, Марийка добавила крепкого отвара ромашки…
– Держи, – передала она майору младшего сына.
Купать – это была ее обязанность. Марийка долго склонившись после родов не выдерживала, спина не позволяла…
Пока Женечка булькал и дергал ножками Марийка улеглась кормить Женечку.
Майор, смешно воркуя, промывал складочки, капал малышу на носик, протирал ушки, глазки… С нежностью, которая свойственна только настоящим мужчинам, укутал ребенка в полотенце.
– Давай мама, пересменка.
И в ванную полетел следующий Женечка. Точнее, следующая.
Марийка замерла. Физически прикусила себе язык.
Но из ванной все тем же тоном раздавалось лишь:
– Водичка, водичка, умой мое личико…
Ну еще немножко веселый гогот пацанов и тихое воркование сытой и довольной девочки.
Ведьмочка аж встала и на цыпочках подошла к дверям в ванную. Майор стоял, склонившись над ванночкой, и нежно, с любовью улыбался, внимательно разглядывая крошку в своих руках.
На утро Соколовский засобирался в Москву.
– Отпуск же еще не закончился?! – удивилась Марийка.
– Да мне не надолго! – отмахнулся майор, – По делам!
В свои дела Никитич жену никогда не посвящал. Ну почти. Если только совсем чуть-чуть. Когда Марийка сама уже в тех делах увязала по уши.
– А ты к Даше иди, там тоже работенка есть. – загадочно обронил на ходу майор и уехал.
А Марийка, хмыкнув, действительно пошла к своей подруге. Она все равно туда собиралась.
Дарья Сергеевна Раскова, в девичестве Дашкова, принялась воплощать в жизнь план, разработанный накануне мужчинами.
Ей захотелось обменяться опытом с новой учительницей. Дарья Сергеевна, примерно за месяц до рождения своей дочери, все же зарегистрировала детское образовательное учреждение широкого профиля.
И сейчас она по телефону уговаривала учительницу увидеться и обменяться опытом.
– Да, да, конечно, я понимаю, что вы очень заняты, – Дарья Сергеевна округляла глаза, что, впрочем, никак не отражалась на ее идеально выверенных интонациях, – Я могу оплатить ваше время! Мне очень нужно! Я была бы безумно рада!
Разговор продолжался более пятнадцати минут.
– Не согласилась, – с раздражением оттолкнула от себя телефон Дарья Сергеевна, – Просто зайти и поговорить об обучении! Вы можете себе такое представить? – она обвела взглядом подруг, – По девкам деревенским шастать у нее есть время, а поговорить о методике и педагогике нет.
– Ох не к добру это, – протянула Ленка.
– Ну, может Андрей что выяснит, – хмыкнула Марийка.
Подруги на нее удивленно посмотрели:
– Ну он в Москву укатил, – отмахнулась она, – Работы еще нет, а какие-то таинственные “дела”.
Женщины переглянулись, понимающе усмехнулись…
– Так! – поднялась Марийка, – Ладно, пошла я домой. Даш, старшие у тебя?
– У меня, – кивнула Раскова, – Сейчас Колька придет, будут кораблики мастерить.
– Оставьте мне хотя бы пятнадцать пальцев, – округлила глаза Марийка, и, подхватив две люльки, сбежала из детского сада под громкий смех подруг.
Ее день неспешно тянулся в привычной суете.
Младенцы, к Марийкиной радости, по дороге укачались в коляске и уснули. Она приказала Рыжему смотреть за люльками, а сама запустила по дому робота пылесоса.
Дел у нее было немного: запустить стирку, поставить вариться бульон, начистить килограмма два картошки, курицу специями натереть, замариновать, бисквит взбить, в духовку засунуть.
Так, в общем, всего ничего…
И она почти все успела, когда с веранды раздался детский плач.
И все бы ничего, только тут же протяжно и очень грозно завыл кот.
