Текст книги "Пророчество для ангела"

Автор книги: Ольга Мяхар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

Я закрыла дверь в комнату и прижалась к теплой шершавой древесине спиной, закрыв глаза и сжав покрепче зубы. Я выдержу. Должна. Вдруг я услышала довольный храп со своей постели и, удивленно посмотрев нее, увидела спящего в центре Обормота. Вот еще одна проблема – что делать с котом? Ладно, пока подвину к стенке. А утром что-нибудь придумаю.

Я в последний раз оглянулась на стены приютившего нас на ночь города и две очень сонные и опухшие после вчерашних возлияний физиономии стражников. Они вяло нам помахали и вновь зарыли ворота. Коул, как черный всадник ночи, ехал рядом – спокойный и хмурый как всегда. А я ведь так и не сказала ему, что после данного похода он вернется сюда один. Шансов не было, это мне объявили еще тогда, когда вручали мечи и благословляли на последнюю битву, обещая рай и кучу счастья на небесах после. Только вот на что мне рай, если я там буду одна?

Обормота, все еще спящего, я предательски подсунула эльфу с ну очень загадочной запиской, после прочтения коей он вдруг решит, что заботиться об этом пушистом хаме чуть ли не цель всей его жизни, ну или по крайней мере ближайших двух лет, а там он и сам все вспомнит. Без кота сразу стало как-то одиноко и пусто, я и не заметила, насколько успела привязаться к пушистому обжоре… Но, ничего не поделаешь, я не собиралась тащить пушистика на верную смерть, ему и так, по его словам, постоянно не везло с хозяевами.

Я подняла голову, вгляделась в едва розовеющую полоску заката, которая пока еще неуверенно опиралась на мрачные вершины вечных гор, и подставила щеки ласковому дуновению холодного утреннего ветра, теребящего отросшие волосы и игриво забирающегося за пазуху, холодя согретое за ночь ежащееся тело. Но тут у моей ноги вдруг подозрительно зашевелился седельный мешок. Я оторопело на него уставилась, пытаясь прогнать усилием воли внезапно нагрянувшие мрачные подозрения. Мешок вновь закопошился и совершенно неожиданно открылся на распашку…, и я имела счастье обозревать сонную усатую морду, с ужасом смотрящую на мелькавшую под ногами коня землю.

– Мама. – Пискнул кот.

– Козел! – заорала я, доставая его за шкирку из мешка.

Он повернулся ко мне, хм…, мордой и блаженно улыбнулся в ответ.

– Блин, а я уж испугался, что мешки перепутал! Привет, Ллин, как жизнь?!

Я усиленно хватала ртом воздух и силилась ответить, но слова просто застревали горле, переходя в утробный рык.

– У тебя явно нездоровый цвет лица, может несварение? Говорил ведь тебе не налегать на курицу, уж больно крылья у нее были подозрительные.

Как я его не придушила на месте сразу – сама толком не пойму, наверное, перенервничала, пришлось посадить его запазуху и подвязать низ застегнутой куртки поясом, чтоб он не выпал на колени. Обормот, подскакивая в импровизированном мешке тут же уснул. А я с ужасом поняла, что возвращаться уже поздно, да и ездить туда-сюда из-за одного кота уж слишком дорогое удовольствие. Коул в открытую улыбался, с удовольствием наблюдая за всей трагедией от начала до конца, за что я и на него обозлилась, за компанию, так сказать.

Обормот проспал весь день, а под вечер мы подъехали к преграждающей нам дорогу реке. На единственном на всю округу, как нам сообщили ранее стражники, пароме сидел и задумчиво курил трубку сухонький старичок, ну совсем никак не отреагировавший на наше появление. Впрочем, я тоже на него не особо отреагировала, больше озабоченная освоим задом, который за весь день непрерывной скачки превратился даже не в синяк, а в бесчувственную окаменевшую мозоль. Кое-как слезая с лошади, я с ужасом подумала, что на это бедное замученное животное придется еще залезать. Лошадь осмотрела на меня не мене угрюмо, чем я на нее, грустно вздохнула и изо всех сил потянулась к воде. Я с трудом ее расседлала, предварительно опустив кота на травку. Он как-то нездорово выглядел, видимо укачало, но до кустиков доползти не смог, а потому представлял собой довольно жалкое зрелище, даже мяукать начал, чего за ним ранее совсем не наблюдалось, и повела лошадку воде, а точнее она меня потащила… волоком. Я где-то споткнулась. Ну и… искупались мы вместе. С восторгом вынырнув из холодной воды, отплевываясь и радуясь жизни, я скинула мокрую куртку и сапоги и кинула их на берег. Поискала глазами Коула, увидела, что он пошел договариваться с паромщиком и вновь, как и несколько раз до этого, прошептала чары сил, снимающие усталость с лошадей и нас за одно. Кот облегчено встал и начал вылизываться на брегу, а я, раздевшись до длинной до пят рубашки и панталон, нырнула на глубину и быстрыми гребками поплыла у самого дна, с восторгом ловя холодные нити подводных ключей усталым телом и искала, ловила, связывала во едино нити живительной энергии – невидимой глазу, но такой необходимой мне сейчас. Магический запас быстро пополнялся и даже переполнялся, так что ну совершенно не хотелось выныривать из этой красоты. Рядом со мной плыла какая-то серебристая рыбка, удивленно косясь выпуклым левым глазом и пытаясь понять, что же я за рыба, но потом среди бурых водорослей мы встретили ее товарок, и она поплыла к ним, видимо делиться впечатлениями. Пару раз краем глаза я замечала какие-то тени, похожие по очертанию на тела речных русалок, но они так и не решились подплыть поближе, и я, наконец, устремилась к поверхности.

Лошади, вымытые и довольные, стояли стреноженные неподалеку у небольшого костерка и с удовольствием ели сочную зеленую траву, придирчиво выбирая стебли повыше и помягче. Коул что-то варил в небольшом котелке и смотрел в мою сторону спокойным изучающим взглядом юного мага – практиканта. Почувствовав себя подопытной мышкой на столе у студентов магической Академии первого курса, невольно поежилась и тряхнула мокрой головой, прогоняя наваждение. Кот сидел у костра и бдительно наблюдал за описывающим в котелке круги половником.

Я прошептала высушивающее заклинание, подняв небольшой ветерок вокруг своей персоны и начала одеваться добытыми из лежавшего неподалеку седельного мешка вещи. Коул и не подумал отворачиваться, с явным интересом следя за всем процессом. Я покраснела, но до последнего делала вид, что мне все равно.

– Ты еще долго там будешь копаться? – Не выдержал кот, пытаясь поднять лапой ложку и хмуро взирая в мою сторону. – Все уже готово, тебя же ждем.

Угу, ждут, делал бы обед кот, я бы супа и не понюхала. Обжора.

Подсев к костру, я начала разливать блюдо по тарелкам. Обормот (естественно!) получил свою порцию первым. А кстати, все оказалось очень даже вкусно, и я умудрилась выразить это одобрительным мычанием по ходу еды.

– Ты договорился с паромщиком?

– Да, он переправит нас утром за четыре золотых.

– За скоко?!

– Поверь, другого пути через реку нет или же он очень далеко. Я согласился.

Я возмущенно засопела. Но промолчала, придумывая чем бы таким магическим удивить деда после переправы.

– Не надо, – тихо сказал он, глядя на меня, – нам еще возвращаться.

Я вздрогнула и опустила глаза

– Да… ты прав.

Он нахмурился, но промолчал, чувствуя меня даже лучше, чем я сама. Он знает, внезапно поняла я, он все знает, вот только все еще надеется переиграть концовку по своим правилам.

Я легла на свой толстый теплый плащ и взглянула на далекие яркие звезды. Красиво – черное небо, как бездна полная рассыпанных и забытых кем-то бриллиантов, так и хочется протянуть руку и забрать с собой несколько – на память. Кот засопел, прилаживаясь у правого бока и пытаясь подвинуть меня на самый край плаща. Но я из принципа уперлась, и он, побурчав что-то о слишком жадных ведьмах, оставил меня, наконец, в покое, а вскоре и вовсе захрапел, подставив моей руке толстое теплое пузо, которое пришлось почесать, пока он окончательно не уснет. Я повернула голову и посмотрела на него. Коул сидел у костра, как и раньше сторожа мой сон от любой опасности. Кто бы мог подумать, что демон может так влюбится и даже отречься от себя. А самое смешное, я так до сих пор и не поняла зачем, ради чего он это сделал, что нашел во мне такого, что готов пожертвовать последним, что у него осталось. Жизнью.

Веки тяжелели и наливались свинцом, тихо плескались о берег невидимые волны, и сопел Обормот. Я запомню эту ночь. Запомню.

Болтая ногами в холодной под утро воде, я с интересом наблюдала, как старичок-паромщик с неимоверной натугой крутит огромное колесо и отважно двигает наш паром со скоростью чуть меньшей, чем у самой быстрой улитки. Коул уже раза два предлагал ему свою помощь, но дедок каждый раз отказывался, с грустью заявляя, что к этому «механизму» он никогда никого не подпускал и не подпустит впредь. Нет, в чем-то его было даже жалко, авось не выдержит, да и помрет от натуги. Хотя за четыре золотых…

– Я поймал ее, я поймал, – радостно заорал кот, от чего я чуть не сверзилась в воду.

Он радостно носился по парому и ловил свою законную добычу – маленькую желтую рыбку, которая была чересчур любопытна. Наконец, кот схватил добычу зубами и радостно понес показывать ее мне. Глядя на несчастную трепыхающуюся добычу, я с трудом выжала из себя несколько одобрительных слов, а потом предложила обменять ее на шарик силы. Кот с готовностью выплюнул ее мне на колени и требовательно сунул под нос пушистую лапку. Пришлось отдать небольшой зеленый шарик, с неохотой расставаясь с частью силы. Кот тут же радостно куда-то убежал, а я, наконец-то, смогла отпустить несчастную в воду, где она быстро скрылась на глубине, по самые жабры счастливая, что осталась в живых.

Обормот мгновенно съел шарик, тут же окосел и начал петь во все горло песни собственного сочинения. Вскоре к нему присоединился дребезжащий голос паромщика, который оказывается знал довольно много песен на тему любви и "о жизни". Спелись они замечательно, а у меня уже после третьего совместного произведения нещадно разболелась голова. Я зарычала и, опустив руку в воду, шепнула несколько «забытых» слов. Паром тут же вздрогнул и резво начал наращивать скорость. Оба певца испуганно примолкли, а потом обрадованный паромщик, начал орать, что-то вроде: "пошла, пошла родимая!" – и резво крутил колесо, которое уже, собственно и без его участия вертелось с сумасшедшей скоростью. Вокруг парома начали возникать небольшие волны, а нужный брег даже предпринял попытку приблизиться к несчастной посудине, по недоразумению названной транспортным средством.

Короче, когда мы ступили на долгожданный берег и переправили туда же своих лошадей, кота пришлось отдирать от палубы чуть ли не силой, и он громко при этом орал, что больше никогда не ступит ногой на корабль вместе с сумасшедшей ведьмой.

Это он еще сумасшедших не видел.

Дорога ложилась под копыта коня, и я опять в сотый раз смотрела на уже изрядно надоевшие пики не таких уже далеких гор. Мысли становились все мрачнее и мрачнее, так что спешно пришлось придумывать себе занятие, чтобы отвлечься.

Но тут над головой что-то просвистело, и тут же земля перед нами вздыбилась и пошла волнами. Поднялся жуткий грохот, ветер и пыль накинулись на нас с Обормотом и погребли под собой. Кот взвыл дурным голосом и срочно полез ко мне запазуху. А я с трудом подыскивала слова подходящего заклинания, чтобы обезопасить наш маленький отряд от этого светопреставления. Но вот слова найдены и произнесены, ветер с воем подхватил их и швырнул, как горсть песка в этот ужас, и тут же тишина и покой окутали нас невидимым коконом, отрезая от внешнего мира. Оглядевшись, я с облегчением увидела неподалеку Коула, который сидел в седле и пытался отряхнуть с одежды песок и камни. Кот высунул мордочку из укрытия и, сообразив, что опасность миновала, рискнул выбраться целиком.

– Что произошло?

Коул поднял голову и напряженно вгляделся в резвящийся за пределами прозрачной защитной полусферы, накрывшей нашу компанию, бурю.

– Не знаю, но, похоже, что дальше нам не пройти, по крайне мере, пока все это не закончится.

– И что ты предлагаешь? Я не смогу держать защиту вечно.

– А сколько сможешь? – Тут же заволновался кот.

– Ну, если сила воздействия не уменьшится, то еще часа полтора, два – максимум.

Кот с ужасом посмотрел на меня, потом на серо-коричневое марево вокруг и попытался начать истерику, но я напомнил ему о шансе остаться в городе, который он сам же упустил, и истерика немедленно прекратилась, зато началось поедание наших продуктов прямо из мешка. На попытку отобрать кусок сыра, кот отреагировал крайне агрессивно и всех послал. Я махнула рукой и решила не обращать на оглоеда внимания.

– Так что ты предлагаешь?

Он задумчиво посмотрел на меня и прищурился. Я поежилась под этим оценивающим взглядом и на всякий случай нахмурилась.

– Я схожу на разведку, а ты попытайся узнать, не магического ли происхождения эта буря.

– Да, но…

Но черный крылатый демон уже исчезал за границей защитного купола, в который уже раз доказывая мне, что волшебство над ним не властно. Что ж, попробуем последовать мудрому совету.

Но я не успела…

Купол с правой от меня стороны внезапно потемнел, в нем образовалась узкая брешь, сквозь которую… сквозь которую четкими стройными рядами шла нечисть. И это были высшие вампиры, а не какая-то там шушера, скитающаяся по подземельям. Проходя внутрь, бледные аристократического вида убийцы одного из древнейших кланов этого мира (по крайней мере на сколько я могла судить по иероглифу, светящемуся бледно-голубым светом на правом виске каждого – клана меча (просто супер)) выстраивались в длинную линию вдоль границы купола. Их было семеро. Скажу сразу, что лично мне за глаза хватило бы и двоих. Вот уж чего никогда не желала, так это встретиться на узенькой тропинке с кланом! Да и никто из смертных в этом мире никогда бы этого не пожелал.

– Мама, – сообщил кот и подавился сыром, вот уж действительно невероятная вещь, но мне было далеко не до него, а потому я только хлопнула пушистика ладонью по спине, выбивая из горла застрявший кусок. Он кубарем отлетел в мешок с провиантом, где я его и закрыла. Мне будет легче в дальнейшем знать, где он находится, а не где он носится с перепугу.

– Сдавайся, ведьма, – кто бы знал, как меня уже успели достать эти слова, у меня что, на лбу написано: слабая и угнетенная, прибейте меня пожалуйста? – и возможно, мы не убьем тебя, а сделаем своей сестрой по крови.

Ага, всегда мечтала перейти на диету из крови. Стану бледной, злой и жутко боящейся солнца. Теперь понятно из-за чего поднялась буря, она скрыла светило, а вызвал ее вон тот с золотым амулетом на груди. Предводитель.

– Мы ждем ответ, ведьма. – Напомнил он и раздраженно сощурился.

Ничего, подождешь, красавчик.

Я слитным гибким движением соскользнула с лошади и, задумчиво улыбаясь, сделала шаг вперед. В руках с тихим шелестом возникла знакомая тяжесть мечей, все вампиры тут же на них уставились. Неужели узнали? Однако.

– А с чего ты, мразь, живущая в подземельях, решила, что я захочу стать такой же нечистью, боящейся солнца, и ворующей глотки крови у тех, кто все еще жив, а не гниет, как труп в своем гробу.

На такое оскорбление есть только один ответ – смерть.

Я улыбнулась шире, глядя на эти перекошенные от ярости физиономии. Больше говорить они не могли и бросились ко мне. Все. Сразу. Я прикрыла глаза и тихо позвала ее. Они еще бежали, а она уже проснулась и с интересом осматривала мир сквозь призму моих глаз. Меч, противник. Ненависссть…

– Игра? – Ласково шепнула он мне, щеря рот оскале улыбки.

– Игра, – согласилась я и вновь, как и раньше, приняла ее в свое тело.

Они не знали, правда не знали, что драться будут далеко не с ведьмой и ее таинственными артефактами, а кое с кем другим. Я тихо рассмеялась серебристым грудным смехом и плавно изогнула тело, меня позицию, поднимая мечи, принимая на них первые удары узких отравленных клинков. Предводитель что-то заметил, встретившись со мной взглядом, но не успел даже вскрикнуть, как клинок рассек ему шею, вонзился в позвоночник и перерубил хрупкую кость. Дальше – больше. Они кидались, пытаясь достать меня. Движения были настолько быстрыми, что очертания смазывались и терялись, каждый был частью целого, и это целое пыталось сразу шестью мечами поразить бедную маленькую меня. Не получалось.

Я будто перетекала из одной стойки в другую, отражала мечи из самых невероятных положений, проскальзывала между ними, убивала и несла смерть их хозяевам. Когда их осталось лишь трое, я наконец-то увидел страх глубоко, на самом дне дано мертвых глаз, и радостно засмеялась во все горло, высекая искры из мечей, разрезая плоть, убивая смерть. Я упивалась победой, я радовалась их ужасу и вдыхала его всеми порами, каждой частичкой своей сущности, но, когда уже загнала их в угол и хотела добить, из стены появился знакомы демон, обжег меня холодом льдистых глаз и просто-напросто украл у меня добычу из-под носа, растерзав тела на куски и оставив умирать оставшееся. Я обиженно взвыла и зашипела на него. Так не честно!. А он просто шел на меня, держа мой взгляд, не отпуская душу.

Внезапно почувствовала страх, инстинкт орал во весь голос, что с ним мне не правиться, но и убежать я уже не могла, тем более, что совершенно не представляла, каким образом преодолею эту странную прозрачную преграду, за которой уже стала утихать недавняя буря.

Он подошел совсем близко и дотронулся рукой до моего плеча. Тело бросило в жар, я попыталась вырваться, но не успела. Кольцо его рук уже сжималось вокруг меня, и мир закрыла кожа черных крыльев, горячие губы вились в мой рот и я, уже теряя сознание, от нахлынувших воспоминаний, с горечью поняла, что он опять победил, а я вновь проиграла.

– Ллин, очнись.

Обормот. Я его придушу когда-нибудь. Ну, чего он спать не дает?

– Давай, давай, хорош притворяться, а то тут у меня под лапой кружка с ледяной водой и я сейчас…

Я резко открыла глаза и села, с яростью оглядываясь по сторонам, и тут же мне в лицо хлынул поток ледяной воды. Я задохнулась от неожиданности и надсадно закашлялась, пытаясь протереть глаза. Рядом послышался радостный хохот и тихий стук удирающих лап. Поймаю – убью!

Но поймать его мне так и не дали. Вскочив, я тут же натолкнулась на возвращающегося с охапкой хвороста для костра Коула, и, не взирая на яростные протесты и угрозы в адрес пушистого проходимца, меня усадили на землю, укутали плащом и сунули в руки тарелку с похлебкой. Пришлось успокоиться и заняться едой, уж очень запах был вкусный, да и потом желудок требовал своего. А через пол часа, когда я сытая и довольная грелась у костра, робко подошедший ко мне Обормот уже почти ним не рисковал.

– Как ты?

Дурацкий вопрос, но его глаза светились такой заботой, что пришлось-таки пробурчать что-то невнятное о своем прекрасном самочувствии. Хотя как ведьма, недавно лишившаяся почти всех своих сил, и чуть вновь не превратившаяся в какое-то довольно кровожадное чудовище могла чувствовать себя в порядке, я ума не приложу. Но Коул тут же успокоился и отстал от бедной несчастной самоубийцы, чего ей и было надо. Зараза – кот уже успел залезть мне на колени и бессовестно на них развалиться, ненавязчиво намекая на легкий почесон. Пришлось чесать, согреваясь от толстой серой шубки. Солнце, стоящее в зените, напекало макушку, неподалеку росла пара кустиков, давая хворост для большого костерка, и уже совсем близко виднелись все те же горы. Гм. А ведь если присмотреться, то и впрямь они были гораздо ближе, чем до драки в буре. Я подозрительно посмотрела на уже собирающего пожитки демона. Интересно, сколько же он меня вез?

– Ллин, нам пора.

Опять. Я с тяжелым вздохом поднялась, сбросив недовольно мявкнувшего кота на землю и хмуро пошла к своей животинке, она ну очень неодобрительно косилась в мою сторону, явно не собираясь радоваться совместной предстоящей поездке. Кот бежал следом, боясь, что его забудут. Ага, его забудешь.

И вновь горячая земля ложится под копыта коней, а седло под мой нежный мозолистый зад. Я прищурилась и с некоторым трудом заметила небольшую деревеньку, располагающуюся у подножья каменных громад. Отлично, если повезет, то меня там еще не забыли, а это значит, что мы сможем рассчитывать на бесплатный ночлег и ужин у дядюшки Хво и его гостеприимной женушки в таверне "Трех поросят" – главного блюда для любого гостя.

– Ллин, – застонал кот из корзины, сбивая меня с приятного настроя, я хмуро взглянула на обжору, – ну Ллин, ты же волшебница, – я скорчила удивленную мину, так он меня еще не называл, – ну жарко же, можно ведь наколдовать хоть небольшой ветерок или ма-аленькую тучку-у-у-у!…

Я пакостно усмехнулась, вспоминая утреннюю побудку.

– Что ж, можно и тучку.

И, наблюдая за радостно приставшим котом, я тихо шепнула заклятье, сделав мимолетный пасс правой рукой. Взметнувшийся ветер поднял дорожную пыль, обернулся быстро темнеющим вихрем с ладонь величиной и медленно поплыл к голове кота, по пути превращаясь в небольшое облачко и уже тихонько потрескивая вспышками разрядов. Кот, все еще не врубившись, радостно его ждал, втягивая носом струи долгожданной прохлады, но уже черное облако, зависнув над ушастой головой внезапно разразилось не прохладой и легким ветерком, а быстрыми тонкими струями весенней грозы. Кот ошарашено мявкнул и кубарем скатился с медленно бредущего коня на землю, вопя благим матом. Облако весело поплыло следом, стараясь вылить как можно больше влаги на макушку серого прохвоста. Обормот взвыл и рванул прочь, пытаясь оторваться от мокрой «крыши» над головой, но явно уступая ей в скорости. Я весело хохотала, наблюдая за пируэтами и прыжками нечастного, даже Коул улыбнулся, обернувшись на нецензурные вопли кота, описывающего круги вокруг наших коней.

Но, в конце концов, коту это надоело и он, весь мокрый и грязный, угрюмо забрался обратно в корзину. Облако гордо следовало за, а точнее над ним, старательно орошая и без того мокрую шесть. Взглянув на меня, как на врага номер один, он чихнул и обиженно лег в корзину, пытаясь спрятать нос под кончиком хвоста.

Пришлось сжалиться и прекратить экзекуцию, хотя, когда тучка покорно растаяла и на Обормота вновь упали жаркие лучи солнца, он и не подумал меня благодарить, правда и ругаться тоже перестал, что уже хорошо.

В деревню мы въехали под вечер. Нас встретила одинокая курица у ворот, скромно клюющая что-то в пыли. Мы были удостоены довольно сумрачного взгляда, и проехали мимо. Странно, но вдоль ведущей к колодцу дороги нам так никто и не встретился. Дома стояли пустые и непривычно тихие.

– А где все? – Кот уже не дулся и с удивлением осматривался из корзины.

Я пожала плечами, заинтригованная не меньше его. Смерть я бы почувствовала сразу, но здесь ее не было, в этом я была уверенна.

– Возможно, дальше мы все узнаем, – Коул прислушивался к каким-то звукам, и вскоре я поняла, что это гул собравшихся весте людей. Гм, все любопытнее и любопытнее.

Выехав на площадь у колодца, которая носила гордое название «Каменки», так как когда-то была выстелена камнями, собранными подножья гор, мы увидели, что вся деревня и впрямь собралась там и заинтересованно слушала какого-то убогого щуплого мужичка, взобравшегося на край того самого колодца и что-то вещавшего оттуда тонким противным голосом.

– … А еще, братья, ведьм хорошо сжигать на кострах, подложив вокруг сухих березовых поленьев. Ну, или, на худой конец, хворосту. Орать будет страшно! Да зато весь ее черный дух выйдет и с криком страшным провалится прямо под землю! – Корявый палец обличительно ткнул вниз, сидевшая там коза удивлено мекула. – И урожай сразу повысится, коровы дадут больше молока, а женщины увеличат свои формы!

Последний аргумент сражал наповал, все тут же загомонили, усваивая новые бесценные сведения. Я спустилась с коня и начала проталкиваться к видневшейся неподалеку рыжей кудрявой голове, значительно возвышавшейся над всеми остальными.

– Привет, Колода. А что это здесь происходит?

– Ллин, – радостно завопил друг, обнаружив меня у себя под мышкой и радостно стиснул в медвежьих объятьях. Я обреченно захрипела, синея на глазах, но тут хватка ослабла и, удивленно глотнув воздуха, я увидела, как Колода мотает ногами по воздуху, а Коул держит его за грудки невысоко над землей, обжигая задумчивых холодом глаз. Я кинулась на помощь, пока этот герой его не придушил на глазах у всей деревни и временно приумолкшего ради такого случая оратора.

– Отпусти его немедленно, ты что, с ума сошел? Это мой друг.

Колоду тут же бережно вернули на землю, и он принялся потирать красную шею, недовольно разглядывая Коула.

– Это кто еще такой у тебя? Жених че ль?

Я поперхнулась и закашлялась. Да, хоть завтра под венец.

Но тут оратор новь начал что-то орать и внимание народа временно переключилось обратно.

– Кто это такой-то? – заинтересовалась я.

– Да так, приехал тут на днях, сказал, что пожить у нас хочет. – Колода грустно вздохнул и хмуро взглянул в сторону колодца. – Вчера вдруг взял да и начал вещать о том, что сам он великий борец с нечистью, специализирующийся на ведьмах, и что среди наших баб есть одна такая. Ну, на него сначала внимания-то никто не обращал, да только вот говорил больно складно, да еще прошлый неурожай так приплел, что многие уже верить начали.

– Так. Понятно, а кого в ведьмы-то определил?

Колода скривился и сплюнул на истоптанную землю.

– Майку, вот кого.

Я отрыла рот, ничего не понимая. На сколько я помню, Майка – это была веселая чернявая девушка, в которую было влюблено пол деревни, и которая всей этой половине поотказывала, избрав стезю травницы и вещуньи. И если вечные пучки пахучих связок по всему дому будущий муж еще бы мог стерпеть, то поминутные предсказания и предвидения, вплоть до того, где сегодня был и с кем всю ночь квасил, ни один нормальный мужик перенести не смог. Так и осталась Майка одна, правда ни чуть по этом поводу не унывала и просто повторяла, что если полюбит, то на все глаза закроет, ну а коли нет, так и к лучшему, что стороной обходит. С Майкой в мое прошлое посещение я успела подружиться и даже поделиться парой секретов об отворотах и приворотах, почерпнутых из пыльных фолиантов, которые в свое время приходилось конспектировать в темных подвалах библиотеки Академии. Только вот никогда она не сделала никому зла, и вот уж кем она точно не была, так это ведьмой. Дара, насколько я помню, в этой душе не хватило б и на простое зажигание свечки, не то, что темное колдовство. Я осмотрел на хмурившегося Колоду, который еще тогда ходил за ней хвостиком, просиживая все вечера под окнами, и поняла, что он будет если что, бороться до конца. К сожалению, не все люди на этой площади были настроены также решительно. Так всегда бывает – что-то в хозяйстве не заладится, а винят дурной глаз соседки, злую волю соперницы или колдовство. И если соседка отделается скандалом, а соперница парой прядей выдранных волос, да царапинами поперек смазливого личика, то ведьму, заподозренную в невзгодах, люди просто сожгут на главной площади, напрочь забыв все то доброе, что когда-то она для них сделала.

– Вперед, она рядом с вами! Она плетет свои ужасные заклинания, она готовит яды и прочие пакости, она хочет извести вас всех! – Надрывался мужичок, старательно разрывая ворот рубашки на худой шее. – Но мы не позволим ей бесчинствовать в наших домах, мы не дадим ей губить наших детей! Мы… а ты кто такая?

Я стояла перед ним на земле и пакостно ухмылялась.

– Ведьма, – нагло заявила я, освещая бледное лицо огнем зеленых глаз и сверкая оскалом длинных белоснежных клыков.

Мужичок впечатлительно всхлипнул, побледнел и… рухнул колодец, подняв кучу брызг со дна. Веревка тут же натянулась, видимо он успел ухватиться за ведро. Я заинтересовано наклонилась, заглядывая внутрь и, посветив небольшим пульсаром, разглядела что-то щуплое, дрожащее и матерящееся, сидевшее в ведре и отжимающее край рубахи. Правда, увидев пульсар, материться оно прекратило и тонко завизжало на высокой ноте, пробирающей до косей. Пульсар испуганно мигнул и рванул обратно ко мне. Втянув его в ладонь, я медленно обернулась и с удовольствием обозрела ошарашенные лица местных жителей.

– Да, я ведьма, и тот, кто хочет срочно поджарить меня на костре… – я угрожающе оглядела притихший народ, – прошу сделать шаг вперед.

Как я и ожидала, дураков здесь не было.

– Что ж, тогда выловите этого горе-воителя из колодца и расходитесь по домам.

Люди тут же засуетились и начали расходиться, вспомнив о куче неотложных дел. К колодцу, кстати, так никто и не подошел, и тоненькое спасите из глубины тронуло только меня. Я вновь склонилась над краем и заботливо предложила свою помощь. В меня плюнули и храбро пожелали провалиться сквозь землю, рядом мекнула огорченная коза, которая все еще ошивалась у колодца. Я пожала плечами и отправилась восвояси. Мое дело предложить.

Дядюшка Хво встретил меня как родную, радостно выбежав из-за стойки переполненного трактира, за которой он всю жизнь торговал подпольно производимыми винами, коим весьма удачно спаивал всю округу.

– Ллин, девочка моя! А я-то, старый дурак, думал от чего это мой трактир опять переполнен, – и меня радостно заключили в теплые медвежьи объятья.

Переполненный трактир недружелюбно уставился на меня несколькими десятков глаз, но, увидев столь радушный прием хозяина, народ постепенно успокоился и вернулся к обсуждению недавнего происшествия, ничуть не смущаясь тем, что главная героиня находится неподалеку. В итоге, пока мы Коулом, шли к своему столу, я услышала ну очень много лестного о себе, родимой. Особенно меня впечатлило наличие у меня аж трех хвостов и раздвоенного языка с жалом на конце, слюна которого не просто убивает, а медленно переваривает жертву, к которой я, радостно надрываясь от хохота, должна присосаться.

Кстати, мог возникнуть вопрос: почему так мало народу этой древни способно узнать меня в лицо. Все дело в том, что в свое прошлое посещение этой деревеньки, у меня на хвосте висела вся инквизиция нашего небольшого государства во главе с самим отцом – настоятелем, которому зачем-то срочно понадобилось ведро крови настоящей ведьмы. Мне эта кровь была чем-то очень дорога, и я категорически не желала с ней расставаться, бегая от монахов, орденов, да и просто мужиков с крестами на волосатой груди и лопатой на перевес. Помню, как вся израненная, в крови побиралась ночью под дождем по деревне, думая о том, что один знакомый мне бывший демон сейчас возможно ценой соей жизни уводит погоню от бедной уставшей меня. Все на что меня тогда хватило, это буквально доползти до дома местной молодой знахарки, который я узнала по весьма характерному виду, и тому, что стоял он на отшибе. С трудом размагичив замок, я валилась внутрь, прямо у ног вбежавшей на вой охранных заклятий Майи. Она могла меня сдать инквизиции, могла пленить и просто-напросто всю жизнь выпытывать заклинания, которыми так удобно пользоваться, сохраняя их в хрустальных сферах, но ничего этого не сделала. С трудом дотащив мою вялую тушку до своей кровати, она целую неделю лечила, кормила и выхаживала совершенно не знакомую ей ведьму. А потом еще и сдала с рук на руки явившемуся однажды ночью на ее порог злому крылатому демону, который каким-то образом смог доказать, что пришел защищать, а не убивать.