355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ольга Мяхар » Дневник Влада Жирковийского(СИ) » Текст книги (страница 9)
Дневник Влада Жирковийского(СИ)
  • Текст добавлен: 8 апреля 2017, 03:00

Текст книги "Дневник Влада Жирковийского(СИ)"


Автор книги: Ольга Мяхар



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

– Это что?

– То, что тебе можно есть.

– Мне можно все, я пока не умираю.

– Умираешь.

Недовольно изучаю бледного парня с мешками под глазами и стрижкой под ежик. От волос осталось сантиметра два, не больше. Но так ему даже идет. Больше похож на местную братию. Еще и эта куртка с драконом на спине. Не даром вся женская часть отделения томно смотрит парню вслед, когда он пролетает по коридору в поисках кофе и шоколадок для подкрепления. Еще немного и начнут кормить домашними обедами. Кстати, о кулинарии.:

– А этот суп случайно не подарок той блондинистой медсестры, спешащей поправить мне подушки каждый раз, когда ты заходишь?

Слава промолчал, сделав вид, что не понял вопроса. С подозрением смотрю на бульон, прикидывая как на меня может подействовать приворотное зелье. Хотя, ну какая разница? Мне тут недель пять осталось кантоваться. И последние две вряд ли пройдут безоблачно. Кстати, мне сегодня полегче. Толи антибиотики работают, толи организм сдался окончательно и прекратил войну с инфекцией, которую все равно останавливать нечем.

Пока я думал, в тарелке с бульоном оказалась черная морда щенка, который с фырканьем, начал активно лакать еще теплый суп. Ну и отлично. Ему в медсестер как раз-таки влюбляться можно.

– Ты чего бледный? Тоже анемия? – решил я отвлечь Славу от молчаливого созерцания собачьей трапезы.

– Нет. Я достал деньги и все организовал. Завтра у тебя начало курса химиотерапии. Потом операция по пересадке костного мозга. Антибиотики идут дуплетом.

Помолчав, он сел и устало потер переносицу. Мне стало его жаль. Надо же... обо мне еще никто так не переживал. Даже и не помню, когда в последний раз я болел, а кто-либо сидел рядом и кормил меня супом. А теперь сразу и кот и пес. И друг...

– У меня в квартире под тумбочкой доска отходит... там рубины. Все. Я спрятал на всякий случай. Бери, окупишь расходы... я надеюсь. – На меня смотрели холодно и чуть вопросительно. – Я не пойду на операцию. И на химию не пойду. Ты уж извини. Но сегодня первый день, когда я чувствую себя неплохо. Сравнительно, конечно, но неплохо. И мне не хочется доживать свои дни, то и дело сгибаясь над унитазом, с катетером под одеялом и...

Я помолчал. Комок в горле никак не хотел рассасываться. Глаза щипало. Больно это... надежда – это всегда больно. И кто бы мог подумать, когда я стоял на табуретке и пытался повеситься, что всего через пару месяцев буду так отчаянно хотеть жить. Что будет ради кого жить. Щенка жалко... привязался я к нему. Сдохнет один. Он не из тех, кто может привыкнуть к другому человеку. А может и привыкнет. Кто знает.

Когда глажу его по теплой, черной шерстке... пузо уже круглое, ребра не так прощупываются, да и вырос он... немного, но все же. Думаю, и впрямь, будет крупным. Как спаниель. Или далматинец.

– Слава.

Дрогнув, выныриваю из ощущений и смотрю на Славу. Кажется, он похудел за эту неделю.

– Тебе пора, Слав. Не обязательно смотреть на то, что будет дальше. Прости за пафос, но подыхать предпочитаю один. До дома мне только катафалк закажи. Пущай положат там, где взяли и оставят лекарств побольше. Ну, антибиотиков там и прочей фигни. А дальше я сам, ладно?

– Дурак ты. Я тебе жизнь предлагаю. – Со злостью.

Усмехаюсь и кое-как сажусь. Блин, как же задолбала слабость. И снова тошнит. Ну и ладно. Мелочи это.

– Знаешь... спасибо. Только сам-то веришь, что выкарабкаюсь? – на миг на его лице появилось такое выражение, что мне стало жутко. Впрочем, прикрыв глаза, я продолжил, решив не обращать внимания. – Да ты и сам что бы выбрал? Еще пару недель дома среди своих вещей с котом? Или подыхать среди трубок и шлангов, месяцами загибаясь от тошноты, рвоты и боли? И только чужие лица вокруг, которые рядом только пока есть деньги. Это ведь не грипп и не перелом. Это четвертая стадия! Ты извини, но...

Влад, не дослушав, встал и вышел. Мрачно смотрю ему вслед, понимая, что мне, скорее всего, все же проведут операцию, причем сегодня и, если я продолжу в том же духе – без наркоза. Ну и ладно. Посплю, пожалуй. Больше тут, собственно, делать нечего.

Четверг

08:05

Ура! Я победил! Гордо еду в катафалке обратно в сторону дома, предвкушая трогательную встречу с котом. Напоследок со мной провели внушительные беседы, раз пятнадцать уточнили, точно ли я решил сдохнуть. Я с уверенностью кивал, готовый согласиться на все что угодно, лишь бы смыться отсюда. В итоге порешили так: лежать буду дома, но раз в день ко мне выезжает врач и контролирует степень дохловатости. Я не против. Только верните меня на мой диван и вручите пульт от телевизора. А то эти книжки уже поперек горла застряли.

08:43

Кот и впрямь был рад. А квартира сияла чистотой, наведенной приходящей уборщицей.

Меня трогательно возложили на диван, укрыли пледом, попросили выздоравливать и отчалили только после того, как я отвалил нехилую пачку чаевых. Ну и ладно. Зато свалили, и больше никто не роется у меня в холодильнике. Славы не было. Я и вчера его весь день не видел. Наверное, внял моему совету и решил свалить пораньше. Оно и верно. Вряд ли я помру красиво, в облаке из роз, источая запах ванили. Скорей всего будет грязно и неприятно.

И я совершенно не хочу, чтобы мне кто-либо таким видел.

С собакой, что ли погулять? А я способен? А то! Я еще и не такое могу.

Пятница.

Дома я, прямо скажем, ожил. Хожу в магазин, выгуливаю пса, гордо летающего по двору и проявляющего излишнюю агрессию к четвероногим всех видов. Напал даже на одного ротвейлера, напугав того до полусмерти. Ну, еще бы: когда под ноги бросается что-то мелкое, визжащее и пытающееся укусить за все четыре ноги разом – поневоле захочется свалить куда подальше. Меня раз 15 просили купить поводок и надеть на собаку намордник. Я каждый раз кивал, долго обсуждал этот вопрос, пытался прикинуть, есть ли такие маленькие намордники или надо покупать обычный и просовывать в него всю голову. В итоге мы с моими собеседниками так и расходились, довольные друг другом.

Вернувшись, я вымыл счастливого щенка, с восторгов прыгавшего по полузатопленной ванне. Покормил кота, поменял лоток, приготовил что-то среднее между пиццей и пирогом. И, устроившись перед телевизором, сумел прожевать пару кусочков без позорного похода в туалет.

По телевизору показывали новый сериал. Там Шерлок Холмс: молодой и немного психованный, пытался завязать с наркотой и одновременно причесать бардак в своей голове. Актеры играли живо. Ватсон был женского пола и жил в одном доме с Холмсом. А Мариарти буквально фонтанировал идеями и планами по захвату и уничтожению мира во всем мире.

Посмотрев одну серию, я скачал все и досидел до утра, откусывая по кусочку пиццы, поглаживая спящего на коленях пса и глотая простую воду – единственное, что совершенно точно не вызывало реакции отторжения со стороны желудка.

В три утра я остановил показ, подошел к окну и долго смотрел на тонкий серпик луны. Было облачно и он то нырял, то снова выныривал из-за облаков. Рядом стоящее дерево нежилось в лучах помигивающего фонаря. И пара пьяных подростков шла по своим делам, громко переговариваясь, что-то напевая и не обращая внимания на поздний час, прохладу и мелко накапывающий дождь.

Уютно. Сев на подоконник, я включил Холмса и, слушая речь главного героя, так и смотрел в окно, прижимаясь лбом к холодному стеклу и стараясь ни о чем не думать. Правильно сказал когда-то Кузьма Прутков. "Хочешь быть счастливым – будь им". И я счастлив. У меня в кои-то веки почти ничего не болит. Я дома. Рядом два пушистых существа, которые меня любят. У меня есть интернет, еда и даже деньги для покупок того, что я могу пожелать. Даже после моей смерти мне будет куда пристроить зверей. Катя поможет. Так и что? Почему мне должно быть хуже, чем кому-то здоровому, крепкому, успешному, но погибшему от удара кирпича по голове или сбитого машиной? Вряд ли за неделю до этого он сходил с ума от жалости к себе любимому. Он просто не знал. И был вполне счастлив. Так значит и я могу. Что толку психовать по поводу неизбежного? Здесь и сейчас все иначе. И здесь и сейчас... я счастлив.

Вторник.

06:15

В дверь постучали. Ногой, кажется. С трудом выныриваю из глубокой дремы. В нос мне дышит щенок, спящий рядом и всю ночь отказывавшийся с удобством устроиться на полу. А я ему такой классный лежак прикупил. Не хочет, зараза. Лучше на диване, вытянувшись в струнку и рискуя свалиться каждый раз, когда я переворачиваюсь с боку на бок.

В дверь снова грохнули.

– Тут живых нет! – промычал я, чувствуя ломоту в костях и снова поднимающуюся температуру. Меня тошнило, во рту остался стойкий привкус чего-то страшно неприятного. И хотелось спать. Очень хотелось. Потому что во сне не было больно, плохо... а так: горло словно наждачкой ободрали.

Дверь вздрогнула так, словно готова была вылететь. Пришлось кое-как вставать и ковылять к ней под бодрый цокот когтей проснувшегося щенка.

– Кто?

Тишина. Смотрю в глазок, с трудом узнаю Славу. Удивленно открываю дверь. Худой бледный и едва держащийся на ногах, широко улыбаюсь, готовый в любой момент закрыть ее обратно.

– Какими судьбами?

Меня отпихнули в сторону и вошли. Громко, со значением кашляю, издавая душераздирающие звуки тяжелого бронхита, переходящего в пневмонию, и иду следом.

Щенок немного попрыгал у двери, но быстро сообразил, что на улицу с ним никто не пойдет и рванул следом.

– Гм. Если ты за документами на квартиру, то пока рано. Недели через две заходи. Или чуть позже. – Гордо сообщил я.

Слава выглядел плохо: бледный, осунувшийся, с черными кругами под глазами, но в чистой рубашке. Тоже болеет, что ли?

– Ты не больной? А то мне и своей заразы хватает. А иммунитет накрылся.

– Нет. – Выкладывая на стол знакомую книгу, пару связок толстых свечей, мел и какие-то мешочки.

– Это чего?

– Книгу помнишь?

С трудом сажусь, кутаясь в шаль, откопанную среди вещей на балконе и оказавшуюся прямо-таки незаменимой.

– Ну, допустим. А что?

– А то, что тебе на одной из страниц предлагали здоровье всего за одну жертву. И Мы откупились тараканами.

– Да, но здоровье я получал в аду, – вспомнил я, сообразив, наконец, куда она подевалась. А я весь дом обыскал, чуть половицы не поснимал. Думал – пропала с концами.

– Именно. И я раздобыл все ингредиенты для активации заклинания.

– Ингредиенты? Но в прошлый раз...

– В прошлый раз ты все сделал неправильно. Руки, жертвы, город мертвых. Все это указано здесь. И можно сделать так, что никаких рук не будет, а тебя перенесут туда без всяких жертв с собакой и кошкой, если пожелаешь. Кстати, это не ад, а просто другой мир. Там не очень комфортно но жизнь есть. И с ручным прислужником – может статься, что ты там будешь круче всех.

– Хм, а ты что, не пойдешь?

– Нет. Мне и здесь неплохо. Да и потом. Город мертвых, если гугл правильно перевел его название, звучит не очень вдохновляюще.

Расстроено киваю. Внутри нарастает уровень адреналина, меня снова тошнит.

– Короче, призыв проведем сегодня ночью. Вызову я. А то ты еще сознание потеряешь на самом интересном месте.

– Да я крепок, как бык!

– Ты себя в зеркало видел, кощей? Не понимаю, как вообще можно было так похудеть всего за 2 недели. Кожа да кости и лихорадочный блеск в глазах. Того и гляди сдохнешь прям тут.

Вздыхаю и отчаливаю обратно в сторону дивана. Щенок остался на кухне – лаять на посетителя. С недавних пор он возомнил себя защитником квартиры и ее сирых и убогих жителей в виде меня с котом.

Кстати, а вот интересно, где Слава все ингредиенты достал? Я примерно помню, что нужно было: желудки лягушек, свежие пиявки, глаза волка и что-то там еще, почему я и отказался от идеи все это собирать. А вот он, кажется, нет. Но тогда не понимаю... Он что, последние несколько дней колесил по лесам и болотам? Да нет, не может быть. Наверняка где-то поблизости есть магазин с зубами бобра и болотным мхом, сорванным накануне. Просто я о нем не знаю.

23:51

Девять минут до полуночи. Сижу, что называется, на чемоданах, чувствуя легкую неправильность ситуации. Слава, умотанный за день – сидит рядом и хмуро смотрит на часы, циферблат которых подмигивает в темноте мертвенно-синим светом. Тишина давит, угнетает и заставляет думать о разном. Очень хочется высказать всю степень моей благодарности. Но даже не знаю как...

– Спасибо.

– Не знаю что.

– Нет, есть за что. Даже если мы оба сходим с ума, и в прошлый раз нам все привиделось – все равно это для меня очень много значит.

– Помолчи.

Но меня распирает.

– Ты три часа с линейкой и циркулем по полу лазал. Сварил эту хрень на кухне, свечки расставил, иероглифы скопировал, даже пол помыл. А я только и делал, что ныл и командовал с дивана.

– Влад.

– Что? – с огромной благодарностью в глазах.

– Еще одно слово, и я принесу в жертву тебя. Причем обрету за это нехилое могущество. Так что не нарывайся и просто сиди или....

Линии пентаграммы начали слабо светиться. Как по команде замолкаем и напряженно на них смотрим. Мне суют книгу.

– Читай.

– Рано еще.

– Читай, почти полночь! Как раз к 12 дочитаешь.

– Ой, я только что вспомнил, у меня часы отстают.

– На сколько?

– Не помню.

Тихие матюки, топот ног, свет включенного мобильника и рычание из коридора.

– Уже 12!

– Да? То-то она светится. Тогда читаю.

И я вдохновленно понес полную околесицу, поражаясь, как у меня все получилось раньше без таких продуманных приготовлений и изящной пентаграммы.

Среда.

Свет отрубили, поэтому не знаю сколько времени. Где-то первый час ночи, я думаю. Пентаграмма еще немного посветилась и погасла. Никаких голых мужиков из нее не вылезало, предложений посетить ад не поступало, жертв никто не требовал. А может я там уже никому и не нужен? Или мы где-то напортачили? Слава сидит рядом, проверяет ингредиенты и вспоминая состав зелья. Само варево стоит в котелке в центре комнаты и воняет со страшной силой. Форточку открыть, что ли?

00:00

О! Свет дали! Поршу Славу настроить часы, чтобы было ясно сколько уже ждем. Вышло, что минут пять, не больше. Это удручает.

00:12

– Может ты лягушек не тех ловил?

– Вот пошел бы сам и наловил.

– А волка. Ты как глаза выколупывал? Ложечкой? Или раздавил и вылил?

У Славы дернулся глаз.

– А ты считаешь, что я бегал по лесам с автоматом наперевес в поисках единственного уцелевшего волка и, застрелив, выколупал ему глаза ложкой?

– Ну... да, пребор. А где тогда достал?

– Интернет. В наше время в сети можно достать все, что угодно.

– Круто! А ты уверен, что тебе продали именно глаза волка? А не енота какого-нибудь или бобра?

– У меня есть гарантия.

– От производителя?

– Не язви. Вполне себе солидная фирма "Таксидермия и ты".

Кашляю в кулак, изучая протянутую мне гарантию. На красивом глянцевом листочке, исписанным мелким шрифтом вдоль и поперек красовалось аж 5 печатей и три подписи. Лист заверял, что владелец листа также является счастливым обладателем натуральных глаз волка северного: здорового сильного экземпляра в самом расцвете сил, умершего своей смертью.

– Гм. Интересно.

– Что?

– Как волк в полном расцвете сил сдох своей смертью?

– Ну, может, заболел.

– Ага. Или инфаркт. Жуткая вещь. Вот бежишь ты в самом расцвете сил по прериям, а потом бац, жуткая боль в груди, перед глазами темно, и ты падаешь, падаешь на руки охотнику из "Таксидермист и ты", уже сжимающего в руках заветную ложечку.

– Влад.

– Чего?

– Если хочешь – завтра вместе пойдем на охоту за волками.

Удивленно смотрю на парня, улыбаюсь, думаю что сказать.

– Да ладно. Тут столько печатей на листе, что глаза наверняка были натуральными. Просто надо подождать. Ну, или еще разок зачитать заклинание. В прошлый раз я вообще без всяких глаз обошелся. И ничего! Пришел голый мужик и предложил осчастливить.

Слава хмыкнул.

– А ты ему так дерзко отказал.

– Молодой был, глупый. – каваю я. – Думал, времени еще много. А оно видишь как случилось. А знаешь, если бы мне вдруг сейчас взяли и вернули здоровье и предложили исполнить одно желание , то ни в какое царство мертвых я бы не сунулся. Напротив! Стал бы... либо супергероем, либо сыщиком.

– Это как?

– Ну, сейчас вообще очень много снимают про супергероев. А ведь кто эти люди – просто те, кому не все равно. Да и если научиться базовым приемам карате или ушу, или еще чему-нибудь, а также раздобыть пистолет...

– То карате становится уже не актуальным.

– Да погоди ты. Вот представь. Ночь, тьма. Мы патрулируем улицы...

– Я в супергерои не набивался.

– Я для примера. Ну вот представь. Идем мы все такие в масках и красном трико...

– Как пе...и.

– ... гомофоб. Ладно, не в трико, а в брутальных косухах, кожаных штанах и сапогах со шпорами. И в масках!

– Два психа на улицах города – бандиты в шоке.

– Слав, ну ты хоть дослушай.

– Молчу-молчу, – с интересом за мной наблюдая.

– И тут крик! Дама в опасности! Ее волокут в переулок и пытаются поцеловать.

– Какой тактичный маньяк. А розами он ее не избивает? Ну, чтоб не орала так и вообще для антуража.

– Нет. Роз нет. Зато бандитов трое. Двое держат, один целует. Дама орет. А мы с криком: "Во имя справедливости!" – вбегаем в переулок, достаем пушки и расстреливаем злодеев.

– Случайно задевая даму. В итоге четыре трупа, море крови и сорванный розыгрыш.

Озадаченно смотрю на парня.

– Какой розыгрыш?

– Да у меня друган как-то так свою телку развел. Трое пацанов утащили ее ночью в переулок. А он спустя минуты две появился из темноты, показательно всем навалял и стал супергероем в глазах девицы. А теперь представь, что первыми бы подоспели мы. С пистолетами.

Мрачно изучаю гарантию на волчьи глаза, щурясь от света линий пентаграммы.

– Ну... ладно. Тогда просто боевые искусства! И всякие примочки в виде метательных звездочек, ножиков и прочего. Будем как Бетмен и Робин.

– А если у преступников будут пистолеты? Мы их закидаем звездочками и гордо умрем от пуль?

– Нет. У нас будут бронежилеты!

– Круто. Бетмен и Робин в бронежилетах бегают по городу и избивают преступный мир. Так и вижу заголовки газет и названия ток-шоу на телевидении. Кстати, кроме бронежилетов советую еще добавить каски, бронеперечатки и бронештаны. Чтоб с гарантией. И учти, во всем этом надо будет бегать, а не переползать с места на место, умоляя врагов сдаться и не чинить препятствий правосудию.

– А легкие бронежилеты бывают?

– Средний вес составляет от 4 до 11 килограмм. Плюс бронештаны. Плюс каска и всякие штучки-дрючки типа звездочек и прочего метательного оборудования. Короче, во всем этом не то, что бегать – стоять будет сложно. А ты еще, как я понял, собрался сигать с крыши на крышу и изображать паркур.

Вздыхаю и еще раз изучаю столь гениальную всего минуту назад идею.

– Ну и ладно. Тогда я один, без брони, с травматом и шокером бегал бы по улицам города и насаждал закон и порядок.

– Часа два, я думаю. После чего твой труп красиво украсил бы мостовую города. Ну, или ближайшую канаву.

– Я бы забрал с собой столько, сколько успел.

– Не спорю. Ты человек упертый, и даже с десятью пулевыми ранениями подошел бы вплотную, вонзил звездочку в горло перепуганного противника и умер с ним в обнимку. Общественность счастлива, жертва вместе с двумя другими бандитами никогда тебя не забудут. Газеты напишут что-то вроде: "Найдено два трупа, лежащие в обнимку. Предварительная версия следствия: убийство на почве страсти".

Недовольно соплю, чувствуя, как мечта рассыпается буквально на глазах.

– А если я научусь бегать по крышам, как человек паук? Всего-то и надо изобрести прочную паутину и машинку, которая ее выстреливает.

– Один прыжок и размажет тебя по первому же зданию. Или ты думаешь, что подлетая на скорости свободного падения к дому – сможешь легко и изящно его обогнуть и лететь дальше? Поверь, ты не прав. Да и не так много у нас в городе высоток, стоящих бок о бок и готовых стать трамплином для нового человека-паука.

– А пружины? Если научусь прыгать... – под суровым взглядом Славы я сдулся и затих.

Ну да, сам понимаю, что глупость сморозил. Но как же обидно! Такая идея хорошая была.

– А вот идея с сыскным агентством мне понравилась. Сиди себе в офисе, изредка бегая по городу, прессуя народ и раскрывая преступления, убийства, мистику всякую. Ты бы бегал, а я раскрывал.

Показываю фигу, не отрывая мрачного взгляда от линий пентаграммы. Вот еще. Он бы бегал. Это я мозг команды! Мне и сидеть в офисе. Тем более что прессовать, как он выразился, я не умею.

07:00

Комары в этом году озверели. Я почти чувствую, как они чавкают, пережевывая кровь. Вы скажете, что им нечем чавкать, да и не так уж страшен комариный укус? Ну да, не страшен. Один. А когда их перевалило за сотню? И только писк раздается в ушах. Так и норовят подлететь, вонзить короткое жало, отхватить капельку и оставить после себя нестерпимый зуд. Открываю глаза и смотрю на часы. Надо же, уже семь. Но за окном такая темень, словно полночь никуда и не уходила. Поворачиваю голову и изучаю лицо Славы, уснувшего на моем плече. Парень выдохся. Вблизи отчетливо заметно, как он похудел и осунулся. Не знаю... если это из-за меня, то я почему-то непередаваемо счастлив. Мне даже временно плевать на боль в ногах, слабость, тошноту и головную боль, навещающую мой разум все чаще за последние дни. Я просто рад. В том числе и тому, что на коленях у меня сопит теплый меховой шарик, даже во сне умудряясь подергивать хвостиком.

Смотрю на едва светящиеся линии пентаграммы. И чего меня сюда понесло? Всегда был против темной магии, проклятий, жертвоприношений и прочего... и... и забыл обо всем этом, как только жизнь перестала быть бесконечной и подпустила ко мне сестренку с гнилыми зубами, смрадным дыханием и впечатляющей косой в руках. Мда...

Голова тяжелая. Еле-еле могу ее поднять. И перед глазами все немного плывет. Линии пентаграммы словно окутаны туманом. А за спиной, на диване, к которому я прислонился, сидя на деревянном полу, мелко трясется кот, решивший, что за моей спиной всяко безопасней.

Смотрю в центр рисунка и с трудом разбираю какое-то копошение. Меня даже немного отпустило, и временно мысли обрели прямо-таки кристальную четкость. Я вспомнил все фильмы и книги ужасов, сказки на ночь и прочую белиберду, чувствуя, как на лбу выступает холодный пот. А копошение не прекращалось и больше напоминало движения сотен и тысяч червей, извивавшихся среди клочьев тумана и пытавшихся выбраться наружу. Почему-то вспомнились рассказы бабушки про ад: котлы, черти и прочие ужасы в обмен на хреновое поведение и пару свиснутых груш из соседнего сада. Мне тогда это казалось несправедливым, но ярким и убедительным доводом в пользу частной собственности и хорошего поведения. А сейчас... сейчас я не просто груши ворую. Я непойми с кем решил пообщаться и выторговать себе здоровье и долгую жизнь. Правильно ли это? Стоит ли так... или набраться храбрости и швырнуть внутрь блеклый крестик, покачивающийся на груди?

– Слав. Слава... Слав, проснись.

Парень молча съехал на пол и продолжил спать. Потормошив, я понял, что разбудить удастся вряд ли. Тяжелое ровное дыхание с хрипами выходило из груди. И бодрости это как-то не прибавляло. Кот, не придумав ничего лучше, громко и надсадно взвыл у меня над ухом, едва не сведя все к сердечному приступу.

– Рыжий, еще раз так рявкнешь – придушу и принесу в жертву! – Просипел я.

Кот снова гнусаво заорал, ничуть меня не опасаясь. Ну, оно и правильно. Он – единственная живая душа, как и я, не спящая в 7 утра посреди этой тьмы, словно льющейся внутрь комнаты из закрытого окна.

– Так. Успокоиться. Надо просто успокоиться и...

– Ты звал меня?

Тяжело сглатываю и вглядываюсь в туман, пытаясь определить источник загробного голоса. И если я не ошибся, то он доносится из центра того копошения и смрада, над белыми перистыми хлопьями которого медленно поднимается бледная фигура, закутанная в саван. И, как ни смотри, но она как нельзя лучше подходит к общему антуражу в целом и моему нервному состоянию в частности.

– Ты кто?

Льдистые глаза сверкнули и существо открыло рот, обнажая ряд острых, словно иглы, давно нечищеных зубов.

– Не тот кого ты ждал?

Киваю, полностью согласный.

– А... нельзя ли позвать того, кто приходил в прошлый раз?

– Он растерзан.

Сглатываю. Ну вот, а я был настроен на общение и даже торговлю.

– Но ты не переживай. Я запрошу ту же цену и дам даже больше, намного больше, чем ты можешь себе представить.

– Цену? Ты... хочешь жертву? Или мою душу?

Существо нахмурилось и, зачерпнув пригоршню червей, отправило себе в рот, устраиваясь на полу по-турецки. Хруст пережевываемых червяков и довольное чавканье едва не вернули миру мой небогатый ужин, состоявшийся, кажется, целую вечность назад.

– Что с ним? – Спросил я, показывая на Славу.

– Спит. И не мешает тебе принимать решение. Это ведь ты вызвал меня, с тобой я и буду общаться. Так чего же ты хочешь? Здоровья? Женщин? Огромный мир, полный приключений, в котором ты будешь королем, императором или даже богом? Поверь, для меня нет ничего невозможного.

Чувствую, как перехватывает дыхание и из горла пытается вырваться нечто, что мне совсем не нравится. Но психика, сломленная и раздавленная трехмесячным ожиданием смерти, просто не собирается дать мне отмалчиваться. Тело хочет жить. Очень... настолько сильно, что я готов пойти куда угодно, отдать что угодно ради еще двадцати... десяти... да что там, мне и года бы хватило! Но только бы опять здоровым, без боли, слабости, тошноты, головокружения и всего того, что заставляет врачей хмуриться и смотреть на меня с жалостью... жалостью, которую я так ненавижу.

– А взамен? – Хрипло. – Глядя на бледное существо с ледяными глазами, с хрустом пережевывающее червей и тучи насекомых, ползающих по ним. И как я раньше не замечал всех этих жуков, тараканов, мух и прочее... даже странно. И тошнотворно.

– Взамен? А что бы ты сам предложил взамен? Хм... я вижу, ты колеблешься. Что ж, радуйся, – обнажая в улыбке акульи зубы, между которыми все еще шевелилась полупережеванная пища, – сегодня и только сейчас аттракцион невиданной щедрости. – Его голос проникает внутрь и резонирует на уровне спинного мозга. Холодный, чуть хрипловатый и абсолютно нечеловеческий. – Я позволю тебе выбрать из трех вариантов. Ты должен быть счастлив.

Сжимаю кулаки, чтобы не так дрожали руки. Игра, значит. Ну что ж, игра, так игра.

– В обмен на здоровье и вечную молодость, а так же красоту и богатство я попрошу одну из трех вещей: твою душу, душу твоего друга, спящего на полу или... вечное рабство. Последний вариант – мой любимый. Ты будешь вечно искать и поставлять мне души людей: по одной в год. Можешь поставлять любых людей: насильников, убийц, извращенцев, детей. Но не реже раза в год. И поверь, тебе даже не нужно будет чертить пентаграмму. Просто когда я появлюсь перед тобой – покажешь мне на них пальцем, назовешь имена. И все. Дело сделано. Еще на год ты свободен, а я сыт и доволен сделкой.

– Что будет, если я хоть раз просрочу... поставку?

– Ничего особенного. Тогда взамен я заберу твою душу и с удовольствием съем.

– А... если... если это будет душа невинного, осужденного по ошибке?

– Поверь, я не расстроюсь.

Сглатываю и смотрю в его глаза. Как в бездну заглянул. Холодную, ледяную бездну, припорошенную снегом и кровью тех, кто уже упал в нее и разбился о камни.

– Тогда последний вопрос.

– Вот как? Ты на диво не любопытен. Все, кто был до тебя очень любили торговаться. Я бы даже сказал: обожали. И всегда проигрывали. Бедняжки. – Облизывая длинным острым языком тонкие синие пальцы.

– Почему я? Почему ты сам не можешь взять любого кто тебе понравится и сожрать за милую душу?

– Хм. А ты не понимаешь? Мне нужен проводник. Тот, кто будет желать моего прихода, кто будет ждать. И кто сам на тарелочке с золотой каемочкой будет готов поставлять еду. Этот мир... слишком призрачный, нестабильный. Словно мираж. Вот он у тебя в руках, а в следующее мгновение ты снова стоишь посреди раскаленного ада и не понимаешь куда идти. Но если есть якорь... как ты, например. То я держусь и даже могу позволить себе немного поразвлечься. Жаль, конечно, что твоя душа не настолько сильная, чтобы позволить мне переселиться сюда насовсем. К примеру, в твоем теле.

И снова длинный язык облизал пальцы, от чего по телу прошла волна дрожи и отвращения. Меня затошнило. Я внезапно ярко, в красках, представил себе, как буду каждый год приносить ему фотографию человека, которого, возможно, осудили по ошибке, а он будет пожирать бедолагу только потому, что одному слабому хлипкому человечку было слишком страшно умирать и захотелось поиграть в вечность. И ведь итог все равно известен. Через пять, десять, или даже тысячу лет я сдамся. Просто не смогу больше приносить жертвы и буду съеден сам. Или того хуже: превращусь в нечто не испытывающее жалости, боли, сострадания и готовое цепляться за свою жизнь до последнего... Плохо. Очень плохо. Влада уже не будет в живых. Щенок вырастет и умрет от старости. А больше я к себе никого не подпущу. Чтобы не видеть, как и они взрослеют, стареют и умирают у меня на глазах.

– Нет. – Тихо. – Опустив голову и скрыв глаза длинной челкой.

– Что? – С интересом

– Нет. Я не согласен на сделку. Рано или поздно все там будем. Все умрем... умру и я. Но только с чистой совестью и человеком.

– Слизняк.

Вздрагиваю от уровня презрения, с которым это было сказано. Подняв голову, читаю на лице пришельца омерзение и отвращение. В правой руке он сжимал сотни пищащих насекомых, в которых я все с большим ужасом узнавал не каких-то членистоногих, а маленьких, не больше ногтя, человеческих существ: голых, худых, изможденных и кричащих от ужаса. Это вот их он жрал? Какая гадость... меня сейчас вырвет.

– Ты хоть понимаешь, что тебя ждет? Боль, жар. Твои кости будет выламывать и словно дробить на мелкие кусочки. Голову скует шар огня. Ты будешь блевать и молить о моей милости! Звать меня в бреду! Но я не предлагаю сделку дважды. Мне хватает слизней в этом мире и без тебя. Идиотов, готовых на все! За куда меньшее. Я же предлагаю тебе вечную ЖИЗНЬ! – Грохнул он. И от голоса задребезжали стекла, к которым словно прилипла тьма, сгущавшаяся все сильнее и сильнее в комнате. Я уже не видел даже мебели. Только светящиеся линии пентаграммы и то, что творилось в ней. – И ВЕЧНУЮ МОЛОДОСТЬ! ПОДУМАЙ! СТОИТ ЛИ ОТКАЗЫВАТЬСЯ ОТ ЭТОГО РАДИ ТЕХ, КТО В ЭТИ САМЫЕ МИНУТЫ НАСИЛУЕТ, УБИВАЕТ И УПИВАЕТСЯ БОЛЬЮ И СМЕРТЬЮ НЕВИННЫХ? НЕУЖЕЛИ ТЫ НЕ ХОЧЕШЬ ВЗЯТЬ ПРАВОСУДИЕ В СВОИ РУКИ? СТАТЬ СУПЕРГЕРОЕМ, ЗАЩИЩАТЬ СИРЫХ И УБОГИХ... А может тебе мало? – Чуть затихая и делая голос едва ли не елейным. – Хочешь стать неуязвимым? Или самым сильным человеком на свете? Я могу подарить тебе способность летать, дышать под водой, посещать другие миры и вселенные. Я могу все!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю