Текст книги "Дневник Влада Жирковийского(СИ)"

Автор книги: Ольга Мяхар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

– Вот мне осталось всего ничего. Девушка бросила, друзей нет, родни нет. А ты ходишь, волнуешься, интересуешься.

– Ну, я не то, чтобы я...

– Нет-нет, ты пойми! Кроме тебя и кота у меня ведь никого нет. Завтра же перепишу на тебя квартиру. Завещаю, так сказать, после смерти. И этим оплачу ремонт твоего жилья.

– Ну, я...

– Ты еще и красавец к тому же. Ну, я в том смысле, что ко мне мог прийти разве что закомплексованный урод, чтобы наблюдать за моей агонией и чувствовать себя хоть немного лучше на таком фоне. А ты не такой. Ты, это просто ты. И ты лучшее, что было у меня в жизни. Настоящий друг! Который не жалеет, не ноет, а просто идет и делает все... что нужно.

– Влюбился, что ли? – напряженно.

– Если бы был геем – влюбился б. – На эмоциях. – Но так как я натурал, то просто восхищаюсь твоим характером, силой духа и непреклонностью. Тебя даже тот ужас, что я наколдовал в доме, не напугал. Ты, кажется, в любой ситуации останешься самим собой, и это мне в тебе нравится больше всего. Этакий столп, титан, который держит мой мир, разваливающийся на части.

– Да ладно, не депрессуй. Прорвемся. – Немного смущенно ответил Слава на мою сиплую тираду.

– И ведь другой бы озверел, прибил б меня давно. А ты нет. Держишься. И я уверен, даже тот факт, что я не захватил книгу заклинаний, не заставит тебя причинить мне боль. Ты выше этого!

...

Визг тормозов, улетевший куда-то на пол петух, и жуткий взгляд Славы я запомнил надолго. Именно этот момент еще долго снился мне в кошмарах. Этот и еще тот, где я убегаю от парня по темному лесу, а тот стреляет по мне из винтовки, нагоняя буквально на глазах.

Чего бы я ни отдал, чтобы этого не было. Но... это было. И самое обидное: когда меня полуживого, хромающего доволокли до машины... петух опять сбежал.

03:24

– Скоро рассвет, давай быстрее.

Мы успели сгонять домой, взять книгу, закинуть ее в машину, вернуться в лес, найти петуха (который просто не смог далеко убежать и одиноко сидел под деревом). Взять петуха. Доехать до перекрестка и подготовить там все для заклинания. Машина все-таки зверь. Давно я на таких не катался. И, наверно, больше не смогу. На таких скоростях ездят только избранные. Я – точно не один из них.

– Влад!

А? Что? Пытаюсь оглядеться в щелку правого глаза. Левый заплыл окончательно. Передние зубы на присосках я где-то потерял и у меня все болело. Голый Славка, прикрывая самое ценное листом лопуха, сорванным где-то у дороги, стоял посреди перекрестка с петухом под мышкой. У ног лежал мешок и фонарик. Петуха мы планировали засунуть в мешок и периодически его вытаскивать и светить в глаза, дабы эта пернатая зараза кукарекала когда скажут.

– Читай, я сказал. Пока я тебя не убил.

Изучаю книгу и думаю: говорить ли Славе о том, что необходима полночь? Или лучше не встревать со своими умными мыслями?

06:21

Едем домой. Я прочитал заклинание. Петух кукарекал столько, сколько просили, удивительно быстро реагируя на происходящее. После этого счастливый Слава оделся и сел в машину, забыв меня на шоссе. Иду домой. А точнее приблизительно в нужном направлении. Хорошо хоть деньги с собой взял. Что забавно: петух идет рядом, поглядывая на меня и отказываясь оставаться в гордом одиночестве.

06:58

Я догнал Славу. Его машина дымилась, встретившись со столбом. Парень сидел рядом, прислонившись спиной к закрытой дверце. Со лба по виску текла кровь. Вид у него был спокойный и немного ненормальный. Подходим с петухом к парню. Молча сажусь рядом. Петух что-то клюет неподалеку, наблюдая за нами то одним, то другим глазом.

– Не повезло? – уточняю я.

– Не повезло.

– Достаю из-за пазухи книгу, показываю на слово "полночь".

Что любопытно: меня не тронули, только вздохнули и подняли голову, изучая звезды.

– Завтра попробуем слова? – решил я приободрить парня. – Вон и петух с нами. Правда, нужно полнолуние, но оно, как оказалось, все-таки тоже завтра, а не сегодня.

Слава застонал и закрыл глаза. Молчу так же как и он, изучая черное, похожее на пропасть небо, из которой белыми точками на нас смотрят острия врытых в ее бездонное дно пик.

– А знаешь... ты тоже единственный человек, которого я могу назвать другом.

Удивленно смотрю на парня, отчищая найденный на дороге зубной протез. Но не вмешиваюсь. Я и так еле живой после побоев. Оно мне надо? Прерывать человека на пике его душевных страданий.

– У меня никогда не было друзей. С детства все проблемы решал сам. Семьи тоже не было. Детдомовский я. Часто сбегал, много повидал... многое понял... Никому не доверял. А вот тебе доверяю. Ты просто не способен ударить в спину. Нет в тебе этого.

Неуверенно улыбаюсь, демонстрируя дыру между зубов.

– Да и спокойно как-то с тобой. Даже злиться толком не получается. Вот кого другого за такую ночь я бы убил и тихо прикопал в лесу. А тебя почему-то терплю. И даже снова поеду на этот перекресток завтра с листом лопуха, пока ты будешь ржать надо мной и бубнить свои мантры.

– Я не...

– Заткнись, ладно?

Киваю.

– Только вот хиловат ты... я б тебя подучил. Думаю, через пару лет ты бы и сам смог мне отвечать если не на равных, то хотя бы успевал уворачиваться. У тебя есть задатки... только вот не будет тебя уже ни через пару лет, ни через пару месяцев. Я прав?

Киваю, все также изучая звезды.

– И я снова останусь один...

Слава нахмурился и опустил голову. Петух почему-то уже сидел у него на коленях и внимательно смотрел парню в лицо то одним, то другим глазом.

– А знаешь что?

– Что? – рискнул ответить я.

– А может ну это все? Ну что у меня есть такого, чтобы за это держаться? Квартиру ты спалил, братки меня убьют как только дам слабину. Бабы... нет у меня бабы, а те, что есть – есть везде. Может и впрямь... махнуть в какой-нибудь параллельный мир? Все равно я за этот день уже раза три там мог оказаться. Так чего тянуть? С тобой я хоть весело проведу время. А там, глядишь, может чего и обломится в жизни. Что-нибудь, что даст покой душе.

Молчу, не рискуя отвечать на столь пламенную речь.

– Ты оглох? – уточняют справа, поглаживая петуха по спине.

– Ну... я только за. А завтра-то пойдем проклятье снимать?

Слава хмыкнул, потрепал меня по голове и, встав, пошел проверять что там с машиной. А я сижу весь в таких растрепанных чувствах, и толком даже не понимаю чего мне сейчас больше хочется: улыбаться, плакать или просто сидеть и тупо смотреть на небо, снова и снова перематывая в голове наш разговор.

12:34

Ходики тихо отсчитываю время, кот посапывает на спинке дивана. Тихо, тепло, уютно. Лицо только болит, равно как и все тело, да дырка на месте передних зубов слегка нервирует. Поворачиваю голову к коту. Тот открывает один глаз и внимательно на меня смотрит.

– Мау? – приподнимая левое ухо.

Улыбаюсь и сдергиваю его вниз, тиская и прижимая к груди. Кот, намекавший на поесть, с ласками не согласен, но деликатно терпит, веря в то, что все закончится консервами.

Жмурюсь, утыкаюсь носом в рыжую шерсть, понимаю, что кота давно пора мыть и еще сильнее прижимаю его к груди, закапываясь в плед.

– Мау! – вежливо орут мне из пледа.

– Ты моя лапа, ты моя зая. А пошли помоемся, пока ты такой тихий?

– Мау? – чувствуя, как его с пледом куда-то несут.

– Ага. Как раз горячую воду дали... или не дали?

Плед завозился, кот услышал звук льющейся воды и ему это не нравилось. Сунув кулек с животным подмышку, затыкаю слив пробкой и слежу за тем, как вода медленно карабкается вдоль бортов. Под мышкой орут уже во всю, но выбраться пока не могут.

– Че делаешь? – в дверях появилась заспанная физиономия Славы. Он теперь будет жить со мной, так как я ему вчера в запале обещал завещать квартиру, а он мне – пропутешествовать по загадочным мирам. Так что... пока сосуществуем. Не вполне понимая, как вести себя друг с другом дальше. Пожалуй, обниматься не станем и даже руки жать с угрюмым видом не будем. Лишнее это. Настоящая крепкая мужская дружба должна быть суровой, молчаливой и загадочной.

– Кота решил помыть.

– Это правильно. – Глубокомысленно. – А что за зараза меня всю ночь будила рамштайном?

– Кот.

– Не понял.

– У него лоток такой: когда в него сходят – поет "Muter". – Гордо.

– И что, он сходил за ночь 12 раз? У твоего кота недержание?

– Нет, просто он ночью любит перекусить, вот и бегает на кухню. А там ты с монстром. Он пугается и бежит в коридор, случайно наступает на лоток, тот реагирует и орет "Muter". Кот снова пугается и бежит на кухню, а там ты... Ну, ты понял.

– Нда. Замкнутый круг. А я спросонья пугался и бил его подушкой. Зря, видимо.

Хмыкнув, киваю и закрываю воду. Холодная и прозрачная, она заполнила ванну до половины и теперь таинственно поблескивала, ожидая кота.

– Дверь закрой. И лучше выйди от греха подальше.

Слава хмыкнул, но дверь закрыл, оставшись внутри. Пожав плечами, медленно разворачиваю затихший кулек, уже прекрасно понимающий, что именно его ждет.

Как только показалась морда, зеленые глаза расширились, и я попытался схватить кота за шкирку. Но Мурз опытно увернулся, извернувшись так, что чуть не сломал позвоночник, и выпал из пледа прямо в ванну, тут же уйдя под воду с головой.

Слава хмыкнул. А через секунду из ванны с визгом вылетело существо, лишь отдаленно напоминавшее кота, вцепилось в душ, оттолкнулось и, совершив немыслимый кульбит, врезалось в Славу. Которому, так и не перестав визжать, так располосовало лицо, что на секунду я поверил в снятие скальпа.

Следующие пол минуты Слава отдирал от себя кота, уворачивающегося с грацией пиявки и оставляющего все новые царапины в самых неожиданных местах. Я уворачивался от обоих, плюс осколков зеркала, с которым друг столкнулся, спасая свою шкуру.

Вода в ванне обагрилась кровью. К счастью, не моей. И не кота.

А еще через минуту все было кончено. Слава стоял в разодранной рубашке, с исполосованным лицом и подергивающимся от ярости глазом. Кот – сидел под ванной, забившись в самый дальний угол. И я даже и не думал лезть туда и пытаться его достать.

– Ты как? – тихо, мягко, помня о том, что мы с парнем находимся в замкнутом помещении, а до двери еще надо добраться.

– Я его убью. – Тоже тихо, но с железобетонной уверенностью в голосе.

– Не надо. Вода была... холодновата. Если бы не ты, он бы бросился на меня, а я знаю как его хватать и кидать обратно. Тут главное гибкость рук и... – Так, молчу. Смотрю в налившиесся кровью глаза и молчу.

Также молча достаю с полки йод и ватку. Наливаю на ватку йод. От нервов заливаю йодом ватку и шлепаю ее на лицо Влада, надеясь, что тот примет этот как акт заботы.

Дверь выбили мною. Какое счастье, что она держалась на соплях.

15:15

Сидим на кухне, пьем чай, едим суши, заказанные по случаю. Суш много. Так много, что их запах достиг ванны и на свет божий выполз кот. Со все еще мокрой шерсти клочьями свисала грязь, найденная животным под ванной. Глаза щурились на яркий свет. Но выглядел Мурз грозно и своей вины не чувствовал.

Влад молча засунул в рот еще одну сушку с копченым угрем, глядя животному прямо в глаза.

Встаю, огибаю стол и, пробубнив, что животное надо домыть, поднимаю кота и иду в ванну. Удаляясь, Мурз продолжает смотреть в глаза Славе из-за моего плеча. Уверен, их чувства сейчас взаимны.

15:23

Выхожу из ванны с мокрым Мурзом, завернутым в полотенце. Влад явно в шоке, но раскрывать тайну не хочется. Тем более что из гордости друг вряд ли спросит. А секрет прост: себя мыть Мурз дает только мне. И то с трудом и только с гарантией того, что позже его накормят, напоят и не будут трогать неделю.

20:58

Смотрим плазму, разложив диван и с комфортом на нем устроившись. Вокруг разные снеки: пицца, чипсы, соленая, вяленая, жареная рыба, даже лобстер! Которым я уже объелся. Кот лежит на коленях, давая поглаживать пузо. Лично мое пузо распухло, периодически булькает и намекает что больше в него не влезет. Мозг над этой информацией пока раздумывает.

По ТВ идет боевик. Главный герой героически прыгает с машины на вертолет и обратно: то спасая главную героиню, то тыря секретные технологии, то просто уходя от обстрела. Спасённая героиня ведет КАМАЗ на скорости 250 км в час по полупустому мосту крупного мегаполиса. Наверное, весь город и пригород заранее был оповещен о том, что там проедет супер-грузовик и решил сегодня проехаться на метро, а то и просто пешком походить.

Главный герой жег и пепелил.Бабу и секретный кейс он засунул в грузовик, а вертолет расстрелял в прыжке, эффектно перекувырнувшись и влетев точно в открытую форточку проезжавшей мимо маршрутки. А я вот думаю... если б у нас утром в окно маршрутки, попровнявшейся с камазом на скорости 250, влетел бы... ну пусть даже не супергерой, а обычный голубь. Да его просто размазало бы по стеклу летающими по салону пассажирами. И не факт, что все б выжили. Да в маршрутке была бы кровавая баня! Ибо петляла она на такой скорости так, что грузовик никак не мог понять: обгоняют его или бросаются на таран.

Но все это не важно. Ибо из марштурки, под аплодисменты одетых по последнему слову моды пассажиров, герой вылез на крышу, разбежался и... нет. Тут интрига! Откуда ни возьмись, прилетела лопасть давно упавшего вертолета и убила водителя маршрутки. Маршрутка врезалась в грузовик и прошла его насквозь! После чего полдетела к краю моста, рискуя упасть с края. Но герой до последнего стоял на крыше, как приклеенный, раздумывая что ему теперь делать: надо ведь спасать выглядывающих в окна пассажиров, вежливо переговаривающихся между собой. Так и вижу что это за разговоры:

"– Ты видел?

– О, какой кошмар!

– Кто же нас спасет? Может тот чувак на крыше, недавно влетевший в форточку?

– Ну, неудобно как-то просить человека. Видно же, что спешит."

И он таки их спас! Вытащил по одному и перекинул в кузов развалившегося грузовика, предварительно отодрав дверь кузова самодельной взрывчаткой, которая как раз оказалась в кармане вместе с зажигалкой, не гаснущей даже на очень сильном ветру.

Ну и хэппи энд. Герой взасос целуется со своей благоверной. Вокруг толпятся счастливые пассажиры, смущенные от поцелуя и не решающиеся его прокомментировать. Подъезжает изрядно запоздавшая полиция, которая в принципе не способна ездить на скоростях выше 50 км в час. Все прически сохранены идеально! Ни у кого не потекла тушь. Герой, столько раз прыгавший на вертолет и обратно вообще поразил идеальным пробором и уложенными ровно, волосок к волоску бровями. Ни единой козявки в носу. Ни единого шрама или кровоподтека, кроме тонкой царапины на виске, которую, как я полагаю, оставила лопасть вертолета. Хорош, красив! Равно как и его спутница, видимо, сделавшая срочную укладку, маникюр и макияж прямо в грузовике, пока вела его на скорости в 250, не иначе.

Кошусь на Славу. Тот с интересом следит за сюжетом, напрягаясь в самых опасных для героя моментах.

Ладно. Промолчу. Тем более что на сегодня мне синяков достаточно.

21:03

Собираемся на перекресток 7 дорог. Петух оставлен в машине. Точнее, в багажнике на кипе газет. Там темно, тихо и есть пшено. Должен выжить.

– Ты книгу взял? – волновался Слава, передвигаясь по квартире с видом буйно помешанного под галоперидолом.

– Да.

– Петух в машине. Так, а свечи?

– Взял.

– Спички.

– У меня зажигалка.

– Уверен, что ничего не забыл?

Старательно киваю, следя за тем, чтобы сохранять мужественный и достойный вид, как у того героя из боевика во время прыжков над бездной. Наш актер бы матерился, орал, психовал, может даже штаны бы испачкал и волосы растрепал. А тот ничего. Словно по тротуару шел.

– Хорошо. Пошли. И кота возьми.

– Зачем?

– Если не сработает – испробуем второй вариант с пожилым девственником.

Молча перевариваю информацию, пытаясь понять какими путями идет мысль парня.

– Не понял.

– Коту сколько лет?

– 5

– Можно сказать пожилой. С кошками спал?

– Эээ...

– Получается, невинен. А в заклинании ничего не сказано, что девственник должен быть человеком. Так что бери кота и не нервируй меня, Влад. Я не в духе. – Потирая опухшее от когтей Мурза лицо.

– Обойдешься.

На меня внимательно посмотрели. Беру с плиты сковороду и как можно более угрожающе складываю руки на груди.

– Можешь убить! – Патетично, но чуть подрагивающим голосом. – Но Мурза я не отдам. Он единственное существо, готовое принять меня таким, какой я есть. Да, он тоже не идеален, но рядом будет до конца. И в отличие от некоторых не пытается чуть что дать мне в глаз.

Руки Славы сжимались в кулаки и разжимались. Молча жду, сожалея, что так и не ходил на единоборства. Кот сидел за моей спиной на подоконнике и пытался есть кактус. Изрядно обгрызенное растение больше не кололось и действовало на кота как-то умиротворяюще.

– Ладно, пошли.

– Без кота? – напряженно.

– Без. Что я, кота, если что, не найду? Тем более что твой слишком молод.

Нервно улыбаюсь и осторожно выдыхаю, только сейчас заметив, что все это время не дышал.

Часть 3,

Среда

22:54

У вас когда-нибудь бывали минуты полного самоуничижения? Когда чувствуешь себя полным ничтожеством, и ничего так не хочется, как забыться. Не важно как: в бутылке вина, пива, водки или чем похуже. К счастью, на колесах никогда не сидел. Закончил мед в свое время и изучал каково это: сначала видеть мир во всех красках, но уже на третьей дозе тупо гнаться за эффектом, который больше никогда не настичь. Краски меркнут, жизнь становится еще хуже и жёстче, а каждая новая доза дарит не столько удовольствие, сколько провалы памяти, жуткие головные боли и ужас предстоящей ломки, если вовремя не достать денег на новую. И так по кругу весь остаток жизни. Пока мозг не начнет гнить в черепной коробке, распадаясь от перегруза и всей той отравы, которой его напичкали. Нет, наркота – удел слабых, не способных найти что покруче. Адреналин, например. Чистый, ничем не замутненный допинг, вышибающий все мысли из черепной коробки и оставляющий после себя только кайф и море удовольствия от того, что ты просто жив и тупо цел.

Но в данный момент мне не хочется прыгать на тарзанке с крыш высотных зданий, выжимать под двести на трассе, пугая встречных водил или бродить с шокером по темным переулкам, разыскивая не в меру брутальную жертву шансона, водки и семечек. Сейчас мне хочется просто напиться. Да так, чтобы в голове не осталось ничего кроме ваты, чтобы мысли ушли и никогда не возвращались. Ну, или хотя бы до утра. Жжет в груди. Печет так, что хоть вой. А все почему? Потому что я – никто. Падаль, гниль, отбросы общества. Одинокая вша без друзей, без врагов, без родных и близких. Кот – единственное существо, привязанное ко мне, да и то не по своей воле. Мог бы он выбирать – разве выбрал бы такого, как я? Даже собака и та перешла к Владу, вовремя распознав последнего муда... а, не важно.

Стою у грязной остановки и изучаю марки местной вино-водочной коллекции. Льет дождь. Как по заказу – холодный, мелкий и промозглый. Ветер то и дело бросает пригоршни влаги в лицо, шею, заставляет воду стекать за воротник и кутаться в новую кожаную куртку, не предусмотренную на такой случай. Даже одеться нормально не могу.

– Водку.

Из ларька на меня зыркнуло что-то толстое, с синяком под глазом и пребывающее не в самом радужном расположении духа. Сую деньги. Мне в ответ – грязную бутылку. Теплую и неинтересную с виду. Засовываю ее подмышку и иду на остановку. Если повезет – сяду на маршрутку. Если нет – на автобус. Если вообще не повезет – пойду пешком и сдохну по дороге. А все Слава... продал пса, а я психанул. Мы подрались, и я сказал кто он есть. Жестко сказал. То, что совсем и не думал. И он... как-то смог остановить удар. Пробил кулаком стену у моего виска и молча ушел. Неделю назад. Хорошо хоть проклятье мы с снять мы успели.

Четверг

00:01

Водка оказалась паленой. Я выкинул. Зашел в крутой круглосуточный магазин и купил пять бутылок самого дорогого шампанского. А чего мне грустить? Я богат и всему миру могу продемонстрировать худой и неубедительный средний палец.

Потом у меня закончились деньги. То есть совсем. И я не смог сесть на автобус. Поэтому иду по дороге неизвестно куда, отпивая уже из второй бутылки шампанское и мрачно смотрю вслед проезжающим машинам. Нда. Если бы не выпил с горя первую из бутылок – был бы шанс поймать попутку до метро. Но пьяного, неуверенно стоящего на ногах тощего мужика с бутылками в авоське и татуировкой черепа на лице никто подвозить не хочет. Может это из-за времени? Первый час ночи, как-никак. И они меня боятся. Страшно боятся. И правильно. Я ведь по их менению кто? Псих-маньяк-садист со склонностью к насилию и жаждой эротики. И сорокалетние мужики с щетиной на лице – моя наипервейшая жертва. Об этом видно... ну хотя бы по походке. Именно так: по синусоиде, размахивая руками и периодически падая, маньяки и ходят, приманивая дальнобойщиков.

Эх... тоже мне. Люди, человеки. Хоть бы одна гнида остановилась, помогла, просто подсказала дорогу....

01:32

Кажется, я нашел метро. Помогли бомжи, на ночлег которых я напоролся. Мне объясняли долго, путанно и до слез радовались трем бутылкам шампанского, что я щедро подарил. Меня усадили у огня, разожженного прямо в подъезде покосившегося, идущего под снос дома. Дали чей-то вонючий, но сухой ватник, налили моего же шампанского и попросили спеть. Блин. Кто бы знал, что из всей великой интеллигенции этого огромного мегаполиса, большая часть которого получила высшее образование, деньги и хорошее жилье... самыми человечными окажутся бомжи. А все остальные – просто запуганным скотом, спешащим по своим мелким делам и до судорог опасающимся нарушить привычное расписание ради помощи неизвестному парню.

С бомжами я распрощался не сразу, но тепло. Они попросили заходить еще. Сказали, что мне тут всегда рады. Подавив истерический смешок, киваю и иду уже более уверенным шагом туда, где вдалеке между стоящими почти впритык домами, горит буковка "М".

01:54

До метро я немного не дошел. Меня кто-то огрел по голове, швырнул в стену и... дальше ничего не помню. Может это и есть она? Смерть. Хорошо хоть... не один. Успел пообщаться. Выпить. Пожаловаться. Не один был... Это хорошо.

03:12

Голова болит. Тело ломит. Я в какой-то луже. Замерз. И правая нога... я ее не чувствую.

Паника накрывает с головой, заставив сесть. Из горла вырвалось рычание пополам с матюками. Кажется... нет. Нормально. Если б повредил позвоночник – ногу б так не дергало. Просто вывих. Но метро ж рядом. Дохромаю. Пытаюсь посмотреть сколько времени. Но ни часов, ни кожаной куртки, ни ремня на мне нет. Даже ботинки сняли. Мобильник, понятно, тоже исчез, равно как и кошелек. Надо же. А я думал, что грабителей не существует. Никогда не встречал. А вот теперь гляди ж ты...

Сбоку тихо заскулили и затихли.

Поворачиваю голову и, сощурившись, пытаюсь разглядеть кто там. Кажется, кот? Нет. Собака. Щенок. Мелкий еще. Местами лысый. Скорчился у стены и мелко дрожит. Одно ухо порвано, левый глаз заплыл гноем. Под ним – старая скомканная рубашка. Мокрая и грязная, как и все тут. Видимо, он ее где-то нашел и приволок сюда, когда вода еще не добралась до стены. На меня смотрят с ужасом. Представляю на кого я сейчас похож.

Кое-как встаю и подхожу к нему. Страшный какой-то. Больной весь и ребра наперечет. Не сегодня-завтра сдохнет. Наклоняюсь и протягиваю руку. Щенок зажмурился и уткнулся мордой в свою рубашку. Кое-как, терпя стреляющую боль в ноге, сажусь на корточки и осторожно начинаю гладить. Рука, и без того грязная, становится еще и липкой. Кровь, кажется. Ему тоже прилетело. Пнули, наверное. Смотрю в сторону буквы "М", все также призывно мигающей неподалеку. Только времени уже не час ночи и не два. А как бы не три. А это значит, что метро закрыто и куковать мне тут до утра.

В руку что-то ткнулось. Поворачиваю голову и смотрю на мелкого, тыкающегося носом в ладонь. Снимаю рубашку, кладу на колени, на нее кладу щенка и заворачиваю как могу. Терпит. Тихо скулит, но терпит, дрожа, как осиновый лист.

Эх... только этого мне еще и не хватало.

Встаю и иду из подворотни, только сейчас заметив, что на ногах нет ботинок. А в метро без них, кажется, не пускают.

10:08

Сижу в ветеринарке. Грязный, сонный, с щетиной на лице, похожий на недобомжа, и грею спину о батарею. Хорошо хоть везде асфальт. Ноги почти целы.

С щенком возятся. Совершенно бесплатно. Я объяснил врачам круглосуточной клиники, что денег нет. Что ограбили. И что вот он – сдохнет если не помогут. Дежурила полная пугливая женщина, превратившаяся в настоящую фурию при виде собаки. Страх из подведенных синим глаз исчез мгновенно, щенка отобрали, сухо попросили посидеть на стуле и дали йод и бинт. Скулящего щенка унесли куда-то вглубь за белые стены и стеклянные двери. Он до конца выглядывал из-под мышки женщины, скулил, пытался тявкать. А что я могу? Куда я в таком виде? В операционной должно быть чисто. А его шить будут. Дезинфицировать. Гипс наложат, наверное.

11:12

– Мужчина. Мужчина!

С трудом открываю глаза, кое-как сажусь на металлических стульях, спаянных во что-то наподобие скамьи, и смотрю на дежурного врача. Тонкие брови нахмурены, на пухлом лице крайняя степень озабоченности.

– Как собаку зовут?

– Еще не назвал. – Хрипло, сквозь кашель.

– На вот. Халат.

Благодарно киваю и кутаюсь во что-то белое, накрахмаленное, вкусно пахнущее и безразмерное. Наверное, свой отдала.

– Ему нужны лекарства и карантин. Но я не могу... деньги дома есть?

– Есть. Но... на маршрутку нет.

– На.

Сжимаю сунутый в руку стольник.

– Доедешь?

Кивок.

– И мигом назад. Нужно тысяч 10. Достанешь?

Еще один кивок.

– Вот и отлично. Дуй давай. Да погоди ты! На-ка вон. Тапки. Не босиком же идти.

С благодарностью одеваю резиновые тапки. Маловаты, да и нелепо перебинтованные ноги выглядят в них немного неуместно. Но, блин... лучше обуви у меня еще не было.

12:34

Стою в клинике и отдаю деньги. Чистый, хоть и небритый, одетый в теплый свитер и джинсы. С деньгами отдаю пакет, в который сложил халат и деньги. Дома голодный кот набросился с претензиями. Пришлось покормить и сменить воющий на все лады лоток. Не выдержав, лоток я раздолбал, настелил газет и, кажется, дал коту шанс немного поспать. А заодно и соседям.

– Тут двадцать. – удивилась она.

– Бери. За доброту – что останется. Как он?

На меня внимательно посмотрели и, взяв пакет, ушли. Спустя полчаса я узнал, что щенок жить будет. И только тогда отпустило. Депрессия, самобичевание, истерика, страх... все прошло. Сижу на железных стульях. Рядом со мной коты, попугаи, собаки, питон, старушки, дети... а я никого не вижу. Просто смотрю на свои руки и глупо улыбаюсь, стараясь сдержать слезы. Я ведь мужик. А мужики не плачут. Никогда.

18:07

Дежурившего доктора звали Катя. Пухленькая, но бойкая, она успела щенка и прооперировать и накормить и сделать все анализы, еще и уколов понаставить, пока он был в карантине. Мне разрешили сидеть рядом и гладить по голове. Так до вечера и досидел. И ночь бы отсидел, но дома кот. Опять голодный. Мне бы еще попугая. И, думаю, был бы полный комплект.

– Чего сидишь-то? Дома никто не ждет?

Усталая Катя селя рядом, погладила спящего у меня на коленях щенка и улыбнулась, когда тот осторожно лизнул ее пальцы, не открывая единственный уцелевший глаз. Второй пришлось промыть и зашить. Видеть там было больше нечем.

– Кот. – Смотрю на нее, и так уютно рядом. Мне даже улыбнулись разок. Правда, только после того, как я весь день отсидел с собакой. Даже спал тут же, в коридоре, не желая уходить.

– А жена, дети? Родители.

– Нет никого. Да и сам скоро сдохну. – Почему-то тянуло на откровенность. Наверное, сработало понимание того, что вижу я ее в первый и последний раз.

Катя нахмурилась. Я продолжал гладить щенка.

– Рак у меня. Со дня на день начнется симптоматика. Врач сказал, поднимется температура, появятся синяки. Будет ломать и помру я скорее от боли, чем во сне. Кота только жалко. А ты где живешь?

– В общаге. А что?

– А давай я тебе квартиру завещаю? Только с условием. Будешь заботиться о коте и собаке. А?

Катя нахмурилась и уже открыла было рот, чтобы что-то жестко ответить. Но у меня в глазах было что-то такое, что ее остановило. Так что, посопев, мне ответили куда я могу засунуть квартиру и депрессию вместе с ней.

– А хозяев мы им найдем. И одному и второму. Если что – звони, заберу и займусь этим сама. Щенок, кстати, породистый, кажется. Ну, по крайней мере, частично.

Хмыкнув, откидываюсь на стуле и смотрю на нее. Молодая, хоть и не двадцать, без косметики. Старательно обрезанные ногти и пучок на голове. И почему я таких в жизни не встречал? Все за какими-то длинноногими блондинками бегал. Как дурак. Ни мозгов, ни души. Только фантики в голове и огромная доля эгоизма.

Глупо.

Среда

11:18

Принес щенка домой. Стою перед закрытой дверью и изучаю ерзающий у меня на руках комок энтузиазма. Черный глаз с интересом изучает все вокруг. Меня то и дело пытаются лизнуть в нос или хотя бы в подбородок и удерживать его становится все сложнее. За эту неделю он немного отъелся и перестал походить на ходячий скелет.

Так, что я забыл? Еду купил. И коту тоже. Плошки взял, лежанку подвезут, поводок есть и.... и все. Надо знакомить его с котом, который совершенно точно рад не будет. Но уже щеголяет коротко остриженными когтями и в крайне неприятном расположением духа. Ладно. Вперед! Я верю, что природное дружелюбие этой странной собаки покорит сердце кота.

12:43

Не покорило.

Снимаю кота со шкафа. Мурз наотрез отказывается водить знакомство с новоприбывшим гостем, летающим вслед за мной по квартире и то и дело заливающимся веселым тявканьем. Складывается впечатление, что щенок до ужаса боится потерять меня из виду и приходится прикладывать немалые усилия, чтобы банально на него не наступить. Зато уж он-то ничего не имеет против кота и уже пытался того облизать, что кот расценил как попытку себя сожрать. Блин! Еще и телефон с восстановленной симкой заливается в кармане. Ладно. Хрен с ним. Есть захочет – слезет. Он и не на такое был способен во имя голода.

Достаю трубу и подхожу к окну, вылавливая сеть и пытаясь услышать хоть что-то сквозь лай щенка.

– Да.

– Это Влад Жирковийской?

– Да.

– Вам звонят из психиатрической больницы имени Скрябникова.

Приехали. Сильно захотелось положить трубку. Пытаюсь вспомнить где и когда так накосячил, но на ум толком ничего не приходило. Разве что Катя решила столь оригинальным методом вылечить меня от депрессии.

– По поводу?

– У нас находится пациент по имени Святослав Елизаров. Он утверждает, что вы – его единственный родственник. Это так?

– А... что с ним?

И мне поведали, как Влад устроил дебош в ресторане, избил кучу народа и при этом всем и каждому пытался доказать, что он – не гнида какая-нибудь, а тоже человек. Вызвали барбухайку. Парня с большим трудом связали, вкололи успокоительного и привезли в Скрябникова. Там он пролежал неделю, постепенно уходя в себя: толи от препаратов, толи от сдвига в мозгах. Так или иначе, но врачам он надоел. Бросаться парень перестал. На вопросы не отвечал. Больным не вредил, если только те не приставали (тогда мог и зарядить, но те, словно чувствовали, и к парню не совались). Единственное, что смогли вытащить из пациента – мое имя и телефон. Больше никого найти не удалось ни по месту прописки, ни в записной книжке найденного при нем телефона. Где каждый второй номер был недоступен, а каждый первый отказывался говорить, узнав, кто именно вышел на связь.