Текст книги "Чёрно-белая палитра (СИ)"

Автор книги: Ольга Куно

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Физиологической зависимости нет, – продолжил гнуть свою линию тот. – А то, о чём вы говорите… Эдакими темпами вы объявите, что искусные повара – наркоторговцы, ибо из стараниями посетители рестораций привыкают к вкусной пище. И не могут потом спокойно есть более простую еду. Человек вообще привыкает к хорошему, но это не означает, что всё хорошее противозаконно.

Я недовольно оглянулась. Кажется, вокруг нас собралось уже полрайона. Группа мальчишек пятнадцати – шестнадцати лет, возвращавшаяся откуда‑то с мячом, остановилась неподалёку от нас. Дискуссия, более подходящая для зала суда, проводилась при чрезмерном количестве посторонних ушей.

– Из‑за хорошей еды человек не теряет всё, что имел, – отрезала я. – Не отказывается от реальной жизни, не впадает нищету, не становится изгоем общества. И довольно об этом. Мы отправляемся в участок. Там вы можете повторить всё то, что так охотно высказали мне.

– Нет, так не пойдёт! – воскликнул Кверт. – Я был обвинён перед людьми и имею право перед ними же ответить! Нищета, говорите вы? Моё воздействие приводит к нищете? Нет, госпожа сержант! Оглянитесь вокруг! Эти люди уже живут в нищете. В нищете, из которой нет выхода! И именно я даю им хоть какую‑то возможность разорвать порочный круг, испытать положительные эмоции, почувствовать вкус жизни, несмотря на их плачевное положение!

Зрители (или, вернее сказать, слушатели) перешёптывались, и среди общего гула голосов я улавливала как критику в адрес задержанного, так и одобрение.

– Ерунда! – рявкнула я, отлично осознавая, что, хоть и обращаюсь к Кверту, говорю сейчас не для него, а для остальных присутствующих. – Королевство предоставляет людям возможность и достойно зарабатывать себе на жизнь, и выбиться в люди, начав с нуля. Только для этого, конечно, надо тяжело работать, а не лежать под забором. И я отлично знаю, что говорю! Я сама приехала сюда практически из деревни, не имея за душой ничего, кроме нескольких грошей и пары прихваченных с собой булок. В Тель – Рее у меня не было ни родственников, ни даже знакомых. И ничего, как видите, справилась. Главное – захотеть, и не ждать всего и сразу.

– Ну конечно, – Кверт даже не смотрел на меня, обращаясь исключительно к своим соседям, – каких ещё слов можно ожидать от стражей? И только мы с вами, простые люди, знаем, насколько в действительности тяжело пробиться человеку, родившемуся здесь! – И он указал рукой на окружающие дома. – Но правда восторжествует. Я невиновен и сумею это доказать. Остин Кверт чист перед законом! Я скоро вернусь, и если вам тяжело и тоскливо, если в жизни не остаётся надежды, если вы сталкиваетесь со стеной непонимания, я всегда рад помочь. – Говоря о стене непонимания, он перевёл взгляд на подростков, да так и продолжил говорить, глядя в их сторону. – Готов принять любого, каждый день, с четырёх до девяти часов вечера.

Это было уже чересчур. Чаша моего терпения переполнилась. Этот ублюдок пытался использовать наш разговор в рекламных целях, да ещё и перед кем рекламировал свою деятельность? Перед детьми!

Моя рука сама скользнула в кожаную кобуру, и секунду спустя самозарядный арбалет был направлен Кверту в глаз. Щёлкнул предохранитель.

– Молчать! – рявкнула я. – Ещё одно слово – и я стреляю.

Кверт поперхнулся и, заметно побледнев, замолчал.

– Идём! – велела я, всё ещё учащённо дыша от злости. – В участок! Излагать свою позицию будешь там.

– Как вы могли поступить подобным образом? – рвал и метал капитан Уилфорт. – Вы понимаете, что нарушили закон? Вы, страж, нарушили закон! Вы не имели права угрожать арестованному оружием! Не имели права направлять на него снятый с предохранителя арбалет!

– При определённых обстоятельствах мы имеем право на подобные меры.

Я отлично понимала, что оправдания не помогут: не захочет Уилфорт прислушаться к моим аргументам, да и нарушение действительно имело место. Но не отмалчиваться же. Тем более что я не считала себя виноватой. С моей точки зрения, капитан концентрировался на букве закона, забывая при этом о его подлинной сути – защите добропорядочных подданных. Я же со своей стороны, действовала именно с такой целью, хотя, возможно, и нарушила некое предписание.

– Но не при таких обстоятельствах! – рявкнул Уилфорт. – Только в случае угрозы для жизни!

– Именно такой случай и имел место, – заявила я.

– Не смешите меня, – утомлённо отмахнулся капитан. – К тому моменту вы надели на него наручники. Или, может быть, он пытался вас загрызть?

– Он рекламировал свою деятельность перед детьми, – в очередной раз повторила я, пропустив шпильку. – Это вполне можно интерпретировать как угрозу их жизням. В долгосрочной перспективе.

– Интерпретировать? – сердито фыркнул Уилфорт. – Может быть, вам стоит служить не в страже, а в суде? Подобные игры с формулировками любят именно там. А здесь работа несколько иная.

– Я отлично знаю, какая здесь работа! – начала закипать я. – И в первую очередь моя работа заключается в том, чтобы уберечь горожан, особенно детей, от преступников вроде Кверта! Я занималась своим прямым делом!

– Из рук вон плохо занимались, – отрезало начальство. – Вы нарушили закон, и дали арестованному возможность предъявлять претензии нам вместо того, чтобы отвечать на обвинения с нашей стороны.

Меня вдруг осенила страшная догадка. Подозреваю, что я даже изменилась в лице.

– Вы что, его отпустили?! – воскликнула я, начисто забыв, что передо мной – новое и малознакомое начальство, которое запросто может в любую секунду выбросить меня на улицу. Не то чтобы даже я об этом забыла, скорее, мне просто было в этот момент наплевать. – Я его обнаружила, поймала на горячем, арестовала, чтобы он не имел возможности гробить человеческие жизни, а вы просто взяли – и отпустили?!

Конечно, я с самого начала понимала, что, возможно, доказать вину Кверта не удастся. В том, чем он занимается, сомнений ни у кого не возникнет, но вот о законности этого занятия, увы, можно было спорить. Однако я рассчитывала, что дело, по меньшей мере, дойдёт до суда – а там уже, конечно, как повезёт. Многое зависело от адекватности судьи. Но чтобы арестованного выпустили из‑под стражи уже сейчас, только из‑за того, что он предъявил свои собственные обвинения, – смириться с этим было выше моих сил.

– Сержант Рейс! – рявкнул Уилфорт, как следует разозлившись. Последнее явственно следовало не столько даже из его тона, сколько из выражения лица. – Во – первых, я не отпускал арестованного и не собираюсь этого делать. В моём представлении Остин Кверт виновен в не меньшей степени, чем любой торговец риноином, и я позабочусь о том, чтобы наказание он получил соответствующее. Во – вторых, как вы позволяете себе разговаривать со старшим по званию, тем более, вашим непосредственным начальством?

Он стоял, опираясь обеими руками о высокий стол, чуть наклонившись вперёд, в мою сторону, и сверлил меня гневным взглядом.

– Приступив к работе в этом отделе, я с самого начала был неприятно удивлён распущенностью сотрудников и отсутствием дисциплины! – продолжал Уилфорт. – Вы осознаёте, сержант, что, несмотря на специфику поставленных перед вами задач, городская стража принадлежит к воинским частям королевства? А, следовательно, и требования к дисциплине здесь те же самые, равно как и спектр наказаний? Не будь вы женщиной, для первого раза уже получили бы двадцать отжиманий.

Ну что ж, господин капитан, вы сами напросились. Терпеть не могу, когда меня выделяют из команды стражей по половому признаку. Опять же и в плане физической формы причин жаловаться у меня нет. Я занимаюсь каждый день. К тому же попробуйте иметь слабые руки после того, как на протяжении нескольких лет изо дня в день тягали вёдра воды от колодца до дома.

С огромным трудом сдержав ухмылку при взгляде на капитана, я нарочито медленно стянула с себя камзол.

– Сержант Рейс?

На сей раз голос Уилфорта прозвучал удивлённо.

Я не отреагировала. Повесила камзол на спинку стула и расстегнула верхнюю пуговицу белой рубашки.

– Сержант, что вы делаете?

Думаю, капитан решил, что я собралась задобрить его тем самым способом, который так горячо рекомендовала Эльза. Я предоставила ему ещё пару секунд пребывать в этом заблуждении, а затем, расстегнув всего две пуговицы, по – солдатски рявкнула:

– Разрешите приступить?

От неожиданности Уилфорт поморщился и даже приложил руку к уху, так громко прозвучали мои слова.

– К чему приступить? – растерянно и одновременно сердито спросил он.

Отвечать я не стала. Просто отошла на шаг, туда, где получала достаточно места для манёвра, упала на пол и принялась отжиматься от пола, вслух считая: 'Один. Два. Три…'

– Что за…

Дальнейших слов Уилфорт, видимо, не нашёл. А я продолжала, нисколько не напрягаясь и жалея лишь о том, что отжиманий всего двадцать и потому в скором времени они закончатся. Некоторую пикантность ситуации придавал тот факт, что сегодня на мне были не брюки, а юбка.

– Что здесь происходит?!

Этот грозный голос капитану не принадлежал. Не знаю, с какой именно целью зашёл в кабинет Уилфорта полковник Михаэль Ленн, но появился он в чрезвычайно удачный момент.

– Прохожу наказание согласно приказу господина капитана! – отрапортовала я, застыв, приподнявшись на руках.

После чего продолжила отжиматься.

– Тринадцать. Четырнадцать.

– Отставить! – приказал Дедушка.

Я послушно вскочила на ноги. Ленн повернулся к Уилфорту.

– Как это понимать, капитан?

– Господин полковник, я не…

Уилфорт выглядел несколько растерянно.

– Мы не в армии, – перебил его Ленн. – Кроме того, у нас не принято, чтобы подчинённые отбывали наказание в кабинете у начальника, да ещё и один на один. Впредь потрудитесь наказывать провинившихся другим способом. Это понятно?

– Так точно! – подтвердил Уилфорт. – Но, господин полковник…

– Отставить! – Ленн развернулся к двери и по пути бросил мне: – Рейс, за мной!

– Так точно!

Я подхватила со спинки стула камзол и поспешила вслед за полковником, застёгивая на ходу пуговицы рубашки.

– Что ты вытворяешь, Рейс? – строго спросил Ленн, едва плотно закрытая дверь отделила нас от капитана. – Нарываешься? Хочешь рассориться с новым начальством?

– Он первый начал, – сказала я и смолкла под осуждающим взглядом полковника.

– 'Первый начал'? – переспросил тот. – Рейс, ты сержант или ребёнок из благотворительной школы? Он – новый начальник вашего отдела, и тебе придётся с этим смириться. Имей в виду: если он вознамерится тебя уволить, даже я при всём желании ничего не смогу поделать. И придётся тебе уйти. И что тогда?

Я собиралась сообщить, что меня уже давно тайком переманивает начальник светлого отдела, но тут смысл сказанного Дедушкой дошёл до меня окончательно.

– Но вы же полковник, а он – капитан? – выразила своё недоумение я.

Недоумение это не имело отношения к отказу Ленна посодействовать мне в случае неприятностей. Понятное дело, если младший чин вроде меня вступает в конфликт с начальством, он делает это на свой страх и риск, а не в расчёте на поддержку главы участка. Меня выбил из колеи сам факт: полковник утверждает, что при желании не способен противостоять капитану. Как это понимать?

Ленн грустно усмехнулся, полностью отбрасывая начальственный тон.

– Рейс, а тебе самой неочевидно, что он – птица совершенно иного полёта? – спросил он, понизив голос, а я сразу припомнила рассуждения Райана. – Да он служит в звании капитана только потому, что сам для себя это звание выбрал. Мог запросто ткнуть в любой чин и любую должность – и получил бы и то, и другое. Сказал бы 'Хочу быть полковником' – и всё, меня бы быстро отправили на заслуженный отдых.

Я часто моргала, пытаясь осознать такое положение дел.

– Почему же тогда он выбрал капитана? – удивилась я вслух.

– А понятия не имею! – развёл руками полковник.

По резкости его жестов я поняла: Ленн и удивлён, и раздосадован почище меня.

– Господин полковник, – впечатлившись его реакцией, я понизила голос почти до шёпота, – а к нам в отдел он тоже попал по собственному выбору?

– Конечно, – не намного громче отозвался Дедушка. – А ты полагаешь, я бы назначил к вам начальником светловолосого?

Час от часу не легче. Да что такого могло ему понадобиться в обычном тёмном отделе обычного тельрейского участка?

– Осознала? – Моя реакция не укрылась от внимания полковника. – Вот пойди теперь и подумай, какую линию поведения с новым начальством избрать в дальнейшем. Свободна.

– Господин полковник! – Я не спешила уходить. – Разрешите обратиться с последним вопросом?

– Разрешаю, – устало откликнулся Ленн. – Что там ещё?

– Господин полковник, скажите, а…он к нам надолго? – шёпотом осведомилась я.

Глаза Дедушки погрустнели.

– Если бы я знал! – не скрывая раздражения сим фактом, ответил он. – Всё, Рейс, свободна. Иди.

И я пошла в наш с ребятами кабинет. Тут было над чем подумать.

Глава 3

Сверяться с бумажкой, удостоверяясь в том, что я прибыла по правильному адресу, не требовалось. Особняк был особенным, можно сказать, единственным в своём роде, так что в Тель – Рее его знали все. На фоне прочих богатых домов выделялся даже не столько особняк сам по себе (разноцветный кирпич и декоративные башенки в этом районе не были редкостью), сколько прилегавший к нему сад. Большие сады здесь практически отсутствовали – плата за проживание в пределах городской черты. Говорят, что в своё время предки нынешних хозяев купили территорию, предназначавшуюся сразу для двух особняков, чтобы разбить на её половине этот самый сад.

Заметив у ограды лакея, явно поджидающего именно меня, я, ускорив шаг, направилась к нему.

Это было не наше дело. Его вёл отдел по расследованию убийств. Но в отдельных случаях они приглашали представителей тёмного и светлого отделов в качестве экспертов по магическим преступлениям. Делалось это в тех случаях, когда в преступлении было нечто странное, заставляющее по меньшей мере заподозрить магическое вмешательство. Если магическая составляющая была очевидна изначально, преступление, как правило, сразу попадало в один из наших отделов.

Тёмных сегодня представляла я, а вот кого прислали из отдела светлых, выяснила, едва лакей провёл меня в дом.

– О, Чернявая! – расплылся в неприятной улыбке молодой светловолосый мужчина в синей, как и у меня форме. – Наконец‑то ты соизволила сюда добраться! У меня уже ноги затекли сидеть и ждать твоего появления.

– Привет, Белобрысый! – с не более естественной улыбкой отозвалась я. – А ты бы не сидел, пока ждёшь, а делом занялся. Поотжимался бы, например. Тебе не помешает, а то вон, лишние килограммы на пузе проявляются.

Лишних килограммов у Бертрана Миллорна не было, но мои слова заставили его опустить взгляд на живот, что, конечно, не могло не доставить мне удовольствия.

– В вашем отделе вообще с физической подготовкой проблемы, – развила успех я. – То‑то вы на прошлой неделе так плохо бегали, что упустили преступника.

– На твоём месте я бы лучше помолчал, детка, – огрызнулся Белобрысый. – Все знают, что вы, тёмные, основательно облажались. Ваш новый шеф с первых же шагов устроил вам разгон, и за дело! Это предыдущий на всё глаза закрывал. А новый человек – явно с пониманием, недаром он светлый.

– Солнце моё, – моя улыбка стала совсем неестественной, – твои слова можно расценить как разжигание межмастевой розни. Для стража совершенно неприемлемое поведение. Хочешь, чтобы я обратилась с этой информацией к твоему начальству?

– Прошу вас, господа!

Другой лакей спустился до середины лестницы и теперь предложил нам следовать за ним на второй этаж. Мы пошли, не переставая обмениваться репликами.

– Проявляй уважение к старшему по званию, – язвительно напомнил Белобрысый.

– Ах да, господин старший сержант, – елейным голосом заметила я. – Это ведь хорошо, что вы в таком звании. Есть куда спускаться, когда начальство надумает вас наказать.

Что‑то колкое готово было сорваться у Белобрысого с языка, но высказаться он не успел. Мы вошли в комнату с высоким потолком и низко свисающей с этого самого потолка люстрой, и к нам обратился знакомый обоим капитан Тоггорт из отдела по расследованию убийств:

– Приветствую, господа. Сожалею, думаю, мы вызвали вас зря. Ситуация прояснилась, и теперь похоже на то, что никакой магии использовано не было.

– Что за преступление? – поинтересовалась я, ныряя в мягкое удобное кресло.

Именно ныряя, настолько оно было глубоким. Вряд ли хозяева будут возражать, да и в любом случае, они здесь не присутствуют. Не встречать же им лично каждого представителя городской стражи.

– Убийство, Рейс, – язвительно просветил меня Белобрысый. – Могла бы и сама догадаться.

– Вот спасибо, Миллорн! – кисло отозвалась я. – Без твоей помощи никогда бы не пришла к столь глубокомысленному выводу.

– На самом деле похоже на то, что никакого убийства не было, – сообщил Тоггорт, привыкший к нашим перепалкам и потому оставшийся равнодушным к данному обмену любезностями. – Видимо, женщина покончила с собой.

– Хозяйка особняка? – деловито уточнил Белобрысый, видимо, знавший о деле несколько больше моего.

– Да, Мелина Веллореск, дочь недавно почившего Веллореска – старшего, – подтвердил Тоггорт. От него она унаследовала дом и большую часть состояния, но даже в права владения вступить не успела. Со смерти отца не успело пройти и тридцати дней, а сегодня и её не стало.

– Что с ней случилось? – спросила я.

– Попала под карету на Иллойской дороге, – мрачно объяснил Тоггорт. – Насмерть.

Мы с Белобрысым одинаково округлили глаза. Иллойская дорога – это практически тракт, проходящий через город. Практически не петляя, он тянется с северного приграничья до самой столицы нашего королевства, Иллойи. Этот тракт чрезвычайно удобен, позволяет достичь столицы в кратчайшие сроки, и, строя Тель – Рей (точнее, превращая в город разбросанные в этих краях посёлки), дорогу решили оставить нетронутой. В итоге кареты и всадники – особенно королевские гонцы – проносились через город быстрее ветра, что, ясное дело, было удобно для них, но опасно для пеших горожан. Однако же все об этой особенности тракта знали и, если его нужно было пересечь, делали это осторожно. Сложно ли, в конце концов, дождаться, пока карета проедет мимо? Слышно её становится заблаговременно, да и видно тоже издали. Я и сама переходила Иллойскую дорогу по пути сюда – и ничего.

– Толкнули? – высказала предположение я.

– В том‑то и дело, что нет, – ответил Тоггорт. – У нас много свидетелей. Карет было несколько, и с десяток человек ждали, пока дорога освободится – кто с одной стороны, кто с другой. Так вот, все в один голос подтвердили: никто госпожу Веллореск не толкал, даже не прикасался. Она сама стояла – стояла, а вдруг взяла – да и бросилась прямо под копыта. Последнюю карету оставалось пропустить. А та была запряжена шестёркой. Ну, и сами понимаете… – Он махнул рукой.

– Стояла – и вот так вот вдруг бросилась? – недоверчиво переспросил Белобрысый.

– Угу, – кивнул Тоггорт. – Именно поэтому мы и сочли нужным вызвать вас. Слишком странный случай. Но порасспрашивали свидетелей, родственников, знакомых… В общем, похоже, девушка очень тяжело перенесла смерть отца. Была замкнута в себе, эмоционально нестабильна. А перед тем, как броситься под карету, даже прошептала 'Отец'. Тихо, но один свидетель всё‑таки услышал – тот, что стоял ближе всех. Так что, видимо, самоубийство. Ещё кое – какие проверки, конечно, проведём и несколько человек на всякий случай опросим. Но в целом дело неприятное, но ясное. Никаких дополнительных причин подозревать магическое вмешательство нет. Так что приношу извинения за ложный вызов.

– Да ладно, сочтёмся, – подмигнул, вставая, Белобрысый. – Рейс, ты в участок?

– Чуть позже, – задумчиво ответила я.

– Вот и хорошо, – обрадовался блондин. – Я уж боялся, придётся тебя провожать.

– Не бойся, – бросила я, не отрываясь от своих мыслей. – Только поосторожнее там. В тёмные подворотни не заглядывай. А то нападут – кто тебя защитит? Я же здесь.

– Думаешь, как прогул не засчитают? – хмыкнул Белобрысый, остановившись у двери. – Ну – ну. Я бы на твоём месте поостерёгся, с новым‑то начальством.

– То‑то я смотрю, ты и на своём месте сильно торопишься.

– А у меня, в отличие от тебя, дел невпроворот, – отозвался он. – Четыре расследования ведём. Всё, Тоггорт, бывай!

Я задержалась, заново прокручивая в голове всё, что успела узнать о расследуемом деле. Всё‑таки такое самоубийство казалось странным. И способ, и то, что девушку никто не сопровождал. По свидетельским показаниям выходило, что она весь последний месяц ходила по грани. И что же, любящие родственники не считали нужным её сопровождать или хотя бы приставить к ней слугу?

– Скажите, капитан, а кто наследует за госпожой Веллореск? – спросила я.

– Я послал человека к их семейному юристу, выяснить, оставила ли она завещание, – ответил он. – Пока ждём. Но вероятнее всего, особых распоряжений не было, а значит, следующий на очереди – старший из её братьев, Дункан.

– А братьев вообще сколько? – уточнила я.

– Двое. Дункан и Свер Веллореск.

– И какой они масти?

– Оба светлые, Тиана.

Было очевидно: Тоггорт уверен, что дело ясное, а потому в моих вопросах нет нужды. Но в то же время реагирует благодушно, ибо считает, что основательность в работе – качество похвальное.

– И сама погибшая тоже была светлой?

– Да, как и все родственники, – подтвердил он.

Это было неудивительно. Как правило, все члены семьи являлись представителями одной масти. Бывали, правда, случаи, когда у светлых родителей рождался темноволосый ребёнок или наоборот, но такое случалось редко.

– Не возражаешь, если я немного покручусь по дому, может, с кем‑нибудь побеседую? – осведомилась я.

– Пожалуйста, – широким жестом разрешил Тоггорт. – Показания ещё записывают, так что свидетели пока здесь, на первом этаже, правое крыло. Захочешь – можешь с ними поговорить.

– Спасибо. Как зовут того, который стоял ближе всех?

– И слышал слово 'отец'? – понимающе хмыкнул капитан. – Николас Крофт.

Благодарно кивнув, я вышла из комнаты. Тоггорт последовал за мной, собираясь возвратиться к своим коллегам.

Я спустилась на первый этаж и направилась в нужное крыло. Когда проходила мимо очередной лестницы, кто‑то негромко покашлял, пытаясь привлечь моё внимание, а затем меня осторожно тронули за рукав. Я обернулась.

Передо мной стояла женщина, невысокая, светловолосая, лет пятидесяти, в одежде служанки.

– Простите, госпожа страж, – робко произнесла она, заглядывая мне в глаза, – это ведь вы приехали к нам из тёмного магического отдела?

– Отдел по злоупотреблению магией тёмных, – уточнила я.

– Да – да, конечно, простите неграмотную, вечно что‑нибудь напутаю, – пробормотала она.

– Всё в порядке, – поспешила заверить я, видя, что служанка приняла моё уточнение, уж очень серьёзно. – Вы что‑то хотели мне сказать?

Женщина решительно кивнула.

– Давайте присядем, – предложила я.

Служанка вела себя настолько робко, что я сама повела её к ближайшему дивану. Мы сели, причём она осторожно опустилась на самый краешек.

– Как вас зовут? – успокаивающим тоном спросила я.

Первое правило опроса свидетелей простого происхождения – дать человеку понять, что не смотришь на него свысока и не собираешься ежеминутно грозить тюремной камерой. Увы, поведение некоторых стражей создаёт в сознании людей предубеждение, с которым впоследствии бывает непросто бороться. Потому‑то мы с ребятами и не брезгуем прямо в служебной форме выпить в дешёвом трактире или, присев на ступеньку, поболтать за жизнь с пьяными гончарами с Рябинной улицы. Зато потом свидетели из неблагополучных районов от нас не шарахаются.

Но знать – другое дело. Эти сами до нас не снисходят. Да и с другими обитателями таких вот богатых районов, то бишь, слугами, нам пересекаться особенно негде. Хорошо, что эта женщина решилась заговорить, а многие предпочли бы держать свои мысли при себе.

– Белла, – ответила она, скромно улыбнувшись.

– А я – Тиана, – улыбнулась в ответ я, благоразумно оставив сержанта Рейс для другого случая. – Итак, Белла, что вы хотели мне рассказать?

Женщина так дрожала от волнения, что, находись мы в участке, я бы первым делом предложила ей воды. Но предлагать подобное в доме, где она работает служанкой, было бы перебором, так что я просто терпеливо ждала ответа.

– Не верьте в самоубийство, – предварительно оглядевшись, умоляюще сказала Белла. – Не могла госпожа покончить с собой. Раз не случайное несчастье, значит, убили.

– Почему вы так думаете?

Вытаскивать блокнот и делать записи я не стала. Во – первых, в этом случае данная конкретная свидетельница точно испугается и замолчит. Во – вторых, давно заметила, что люди вообще больше раскрываются, когда разговор ведётся как бы неофициально, без протокола. И в – третьих, на память я не жалуюсь, поэтому и сама предпочитаю сосредоточиться на рассказе и не отвлекаться на записи.

– Я знаю госпожу. То есть знала, – грустно поправилась служанка. – Да и не было у неё причин для самоубийства.

– Насколько я поняла, после смерти отца она пребывала в крайне подавленном состоянии духа?

Белла впервые позволила себе хоть как‑то проявить характер: раздражённо поморщилась и передёрнула плечами.

– Любой нормальный ребёнок переживает, когда боги забирают его родителя, – заметила она. – Сильно переживает. Но многие ли из‑за этого лишают себя жизни? А других бед в жизни госпожи не было.

Я задумалась. С одной стороны, слова служанки были интересны. С другой, кто их, самоубийц, разберёт. Порой и причины, и выбранное средство бывают столь странными, что, сколько ни бьёшься, понять психологию покончившего с собой (или совершившего такую попытку) не удаётся.

– Может быть, несчастная любовь? – высказала одно из простейших предположений я.

Служанка слабо усмехнулась.

– С её‑то приданым? Да ещё и после того, как она стала сама себе госпожой?

Да, маловероятно. Хотя и не так чтобы невозможно.

– Да и не было у неё никого, – продолжала Белла. – Я бы знала.

– Вы имеете в виду, что она бы вам рассказала? – с долей скептицизма уточнила я.

– Даже если бы не рассказала, уж я была бы в курсе, поверьте, – улыбнулась Белла.

Ну что ж, пожалуй, верю.

– Хорошо, а что в таком случае, вы думаете, произошло? – приступила к следующему этапу расспросов я. – И ещё: почему вы всё время оглядываетесь? Вас кто‑то запугал? Запретил разговаривать со стражами?

– Нет, – покачала головой Белла. – Просто, боюсь, скажут, что лезу не в своё дело. Оно, может, и правильно, но не могу промолчать после того, что случилось. Понимаете, если люди правду говорят, и госпожа действительно сама под карету бросилась, значит, точно тёмный маг постарался.

– Пока в пользу этой версии нет никаких весомых аргументов, – призналась я.

– Откуда бы им взяться? – со вздохом отозвалась служанка. – Ещё бабушка моя говорила: тёмная магия – она как вода. То прозрачная, то мутная, и такие глубинные тайны хранит, до которых ни одному человеку не добраться.

Я одобрительно хмыкнула. Неплохое сравнение, не столько даже для тёмной магии самой по себе, сколько для предмета её воздействия. Вода и мозг. Водные глубины и глубины сознания.

– Ну хорошо, а как вы считаете, кто мог быть заинтересован в смерти госпожи Веллореск?

Служанка заметно напряглась и, с трудом разомкнув сжатые губы, почти не слышно проговорила:

– Не знаю…

– Давайте так: каково финансовое положение её младших братьев?

– Сказать по правде, трудно судить, – призналась Белла. – Вообще‑то оба они при отце не бедствовали, и при госпоже тоже бедствовать бы не стали. Отказывать от дома она никому не собиралась, да и кое – какое наследство каждый из них от отца тоже получил. Беда в том, что деньги у обоих уходят, и порой очень быстро.

На сей раз Белла сжала губы не напряжённо, а скорее неодобрительно.

– Можете сказать, куда конкретно? – заинтересовалась я.

– Дункан их во всякие проекты вкладывает, сомнительного характера, – в очередной раз оглядевшись, начала рассказывать служанка. – Исследования какие‑то поддерживает. Бывает так, что большая сумма вся пропадает. Бывает, что, наоборот, по прошествии времени возвращается с прибылью – это если изобретение какое полезное получилось. Но в целом для семейного бюджета пользы мало, и покойный господин Веллореск часто недовольство выражал.

– А младший сын что? – поинтересовалась я, мысленно сделав отметку: надо бы выяснить, изобретения какого рода так сильно интересуют Дункана, что тот готов ради них жертвовать своими материальными интересами.

– А с младшим всё просто: игрок он, – совсем уж неодобрительно ответила Белла. – Когда проиграет, когда выиграет. И скрытничает при этом.

– То есть как у него обстоят дела непосредственно сейчас, вы с уверенностью сказать не можете?

– Не могу, – виновато подтвердила служанка.

– Стало быть, не исключено, что он сильно проигрался? Даже настолько, что влез в долги?

– Не исключено.

Белла вновь ответила моими собственными словами.

– Хорошо. – Я задумчиво покивала. – Спасибо, Белла. Обещаю, что досконально проверю версию злоупотребления тёмной магией. Если появятся дополнительные вопросы, я вас разыщу.

– Благодарю вас, госпожа! – с чувством огромного облегчения выдохнула Белла.

Женщина явно не рассчитывала, что к её словам отнесутся с должной степенью серьёзности.

– Пока не за что, – ответила я. – Вы не знаете, где здесь проводят допрос свидетелей?

– Пойдёмте, я покажу! – заторопилась служанка, искренне радуясь, что может быть полезной.

Она провела меня к закрытой двери, из‑за которой раздавались спокойные голоса. Запись показаний проходила, по – видимому, без эксцессов. Я обратилась к стражу, дежурившему на входе, и сказала, что хотела бы пообщаться со свидетелем Николасом Крофтом, если его уже закончили допрашивать. Тот зашёл в комнату, и вскоре вернулся вместе с невысоким светловолосым мужчиной лет сорока.

– Господин Крофт, – приступила я, когда мы со свидетелем оказались наедине, – я отлично понимаю, насколько сильно вам надоели однообразные расспросы. – Я заговорщицки улыбнулась. – Думаю, вы уже не прочь придушить кого‑нибудь из моих коллег.

Мужчина невольно улыбнулся в ответ.

– Тем не менее, мне придётся помучить вас ещё совсем немного, – повинилась я.

– Если смогу быть ещё чем‑то полезным…

Крофт пожал плечами в знак сомнения.

– Меня, как, несомненно, и других, интересует тот момент, когда госпожа Веллореск заговорила, – пояснила я.

– Вы имеете в виду, когда она прошептала слово 'отец', – понимающе кивнул свидетель.

– Именно. Вы можете добавить к описанию ситуации что‑нибудь ещё? Как именно она произнесла это слово? С какой интонацией? Может быть, у неё в глазах стояли слёзы, или она, наоборот, улыбалась?