355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ольга Куно » Голос моей души » Текст книги (страница 4)
Голос моей души
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 01:28

Текст книги "Голос моей души"


Автор книги: Ольга Куно



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Глава 4

 
И, невинные во зле,
В предзакатной мгле,
В остывающей золе,
На разбитом стекле,
Не ища вины ни в ком,
Мы танцуем босиком
Рок-н-ролл Совершенных.
 
Канцлер Ги.
Рок-н-ролл Совершенных

Первое время мы не разговаривали, просто целенаправленно удалялись от Мигдаля. Несмотря на то что он очень быстро скрылся из виду, само по себе знание, что он возвышается где-то позади, постоянно жгло спину. Андре больше не бежал, экономя силы. Шел быстрым шагом, держа меня на руках. Цепи, которые он уже не придерживал так старательно, как возле тюрьмы, монотонно позвякивали, будто считая шаги.

Вскоре начало светать. Проведенная без сна ночь подходила к концу, но это не свидетельствовало об усталости. Я во сне не нуждалась, а Андре успел выспаться прежде, поскольку наш режим слишком сильно сбился в тюрьме. Время сна просто не соответствовало темному времени суток.

Погони не было, и, заслышав робкое журчание бьющего из расщелины родника, Андре сделал наконец привал. Уложил меня на землю, щедро усыпанную мягкой хвоей. Сложив ладонь лодочкой, набрал в нее воды и поднес ко рту. Влага тут же засочилась сквозь пальцы. Глоток получился совсем маленьким, и Андре повторил процедуру, приблизительно с тем же успехом. После чего, махнув рукой на то, как это выглядит со стороны, лег на землю и поднес лицо к роднику, ловя ртом падающий из расщелины на землю поток. Принялся жадно глотать холодную воду. Закашлялся, поперхнувшись, но, не успев как следует восстановить дыхание, снова продолжил пить. Я молчала, никак не комментируя его действия и даже не отпуская привычных шуточек. Прекрасно понимая, что вела бы себя куда менее сдержанно, если бы добралась до воды тогда, когда была еще жива.

Утолив первую жажду, Андре вновь набрал воду в ладони и поспешил поднести ее к моему рту. Влил жидкость между чуть приоткрытыми губами. Когда вода протекла в горло, я сделала чисто инстинктивный глоток. Отчего-то эта способность у моего тела сохранилась. Андре повторил процедуру несколько раз.

Я уже давно перестала сопротивляться, когда он пытался меня напоить. Наверное, для тела это и вправду полезно. Моему же туда возвращению это давно не способствовало. Видимо, за прошедшее время связь между мной и телом успела ослабнуть.

Закончив меня поить, Андре снова склонился над родником, зачерпнул воды и умыл себе лицо. Затем расстегнул ворот рубашки, протер водой шею и плеснул себе за шиворот. И только тогда чуть отдалился от родника, сел на землю и уронил голову на руки. Спустя полминуты он подставил лицо свежему ветру, посмотрел на посветлевшее небо и вдруг рассмеялся.

– Ну что, выбрались? – спросил он с блестящими от эйфории глазами. – Или это так, кратковременная иллюзия свободы и скоро нас поставят на место?

– Предлагаю надеяться на первое. – У меня на душе тоже стало веселее. Смех Андре снял сковывавшее до сих пор напряжение. – Даже если это иллюзия, ею тоже надо уметь насладиться.

Андре прикрыл глаза в знак согласия. Провел ладонью по влажному лицу.

– Для того чтобы иллюзия превратилась в реальность, надо убраться отсюда как можно дальше, – констатировал он. – Но прежде есть еще одно дело. Ты говорила, что вылетала за пределы тюрьмы. Знаешь, что находится здесь, вокруг? Кроме лесов? Есть поблизости какое-нибудь жилище?

– Есть две деревни, – сообщила я. – Одна на востоке, другая на северо-западе.

Ориентироваться сейчас, когда над лесом взошло солнце, было проще простого.

– Восток нам не подойдет, – заявил Андре. – Для этого придется возвращаться в сторону тюрьмы, а у меня что-то нет такого желания. А вот северо-запад в самый раз.

– А зачем тебе туда понадобилось? – заволновалась я. – Все-таки в окрестных деревнях нас будут искать в первую очередь.

– Как и прочесывать леса, – спокойно откликнулся Андре. – Но это если они сообразят, что мы бежали. А после обвала такое чрезвычайно маловероятно.

– А если сбежать удалось еще кому-то, кроме нас? – засомневалась я. – И стража будет преследовать этого кого-то?

– Все может быть, – не стал спорить Андре. – Именно поэтому я хочу добраться до деревни как можно скорее. Пока тюремщикам еще не до погони. И очень быстро оттуда уйти. Потом придется избегать селений и дорог довольно долго.

– Зачем ты все-таки хочешь попасть в деревню?

Эта идея не слишком мне нравилась.

– Надо, – уклончиво ответил Андре.

Найти тропинку, ведущую в правильном направлении, оказалось легко. Примерно за час мы добрались до окраины леса. Впереди замаячили неказистые одноэтажные домики с соломенными крышами.

Нам повезло: кузница располагалась на самом краю деревни. Я полетела вперед и осмотрелась. Людей на улице почти не было; в такое время дня сейчас, весной, крестьяне работали в поле. Когда я сообщила о результатах своей вылазки Андре, он быстрым шагом преодолел отделявшее нас от кузницы расстояние.

Внутри было полутемно и, наверное, жарко – в горне полыхал огонь. Тишину нарушал стук молота по наковальне, в промежутках сменявшийся треском пламени. Стоявший к нам спиной кузнец принялся, низко склонившись, рассматривать лежавший на наковальне кусок металла.

Стараясь не шуметь, Андре осторожно положил меня на пол справа от двери; более удобного места, вроде лавки, здесь все равно не было. Затем направился к кузнецу.

Тот резко повернулся, прежде чем Андре успел подойти достаточно близко. Андре остановился. Учитывая тяжеленный молот, который кузнец в данный момент держал в руке, в общении с ним следовало соблюдать осторожность.

Кузнец неспешно смерил незнакомца внимательным взглядом.

– Что надо? – не слишком приветливо осведомился он.

– Есть одно дело, – ответил Андре. – Можно сказать, заказ. Я хорошо заплачу.

– Вообще-то я и без того занят, – проворчал кузнец. – Заказы от чужаков обычно не принимаю. Но если говоришь, что заплатишь… Ну, говори, что там у тебя?

– Я покажу, – ответил Андре. – Идем.

Кузнец пожал плечами и, положив молот возле наковальни, последовал за моим спутником. Наклонившись над телом, Андре стянул укрывавший меня плащ и указал на кандалы с болтавшимися на них цепями.

– Это надо снять, – просто сказал он.

Кузнец присвистнул. Тоже наклонился, разглядывая меня с видимым интересом. И не заметил, как Андре переместился к нему за спину и вытащил из ножен меч. А когда распрямил спину и обернулся, его груди тотчас коснулось острие клинка.

– Просто сделай то, о чем я прошу, – нарочито спокойно произнес Андре. – Я заплачу, можешь не сомневаться. Но не вздумай поднимать шум и звать людей.

Кузнец пробежал взглядом по лезвию и, кажется, не слишком испугавшись угрозы, поднял глаза на Андре.

– Я и так все сделаю, – поморщившись, отозвался он. – И убери свою игрушку. Она меня раздражает. К тому же сработана из рук вон плохо.

Андре секунду повременил, буравя кузнеца взглядом. Потом усмехнулся и спрятал меч в ножны.

– Тут поспорить не могу, – признал он. – Но выбирать мне не приходилось.

Понимающе ухмыльнувшись в бороду, кузнец бросил последний оценивающий взгляд на кандалы.

– Перенеси ее ближе к свету, – велел он, а сам пошел в противоположный угол кузницы, туда, где на крепкой деревянной полке и на полу под ней были разложены различные инструменты. Из них я могла опознать только еще один молот, поменьше того, что остался возле наковальни, да щипцы.

Андре переложил мое тело туда, куда было сказано. Кузнец вернулся с инструментом, названия которого я не знала, опустился на пол возле меня и принялся перепиливать кандалы. Кузницу наполнил на удивление противный скрежет. Признаться, я занервничала – инструмент выглядел довольно-таки внушительно.

– Андре, а он мне руку случайно не отрежет? – высказала свои опасения я.

Мой спутник с сомнением покосился на кузнеца, еще немного понаблюдал за процессом, а затем все же на всякий случай сказал:

– Ты это… поосторожнее.

Кузнец лишь криво усмехнулся, считая ниже своего достоинства отвечать.

Я продолжала страдать молча, неотрывно наблюдая за процессом. Казалось, еще чуть-чуть – и лезвие, справившись со сталью, глубоко войдет в плоть.

Но ничего подобного, ясное дело, не произошло. Еще немного, и скрежет стих. Кузнец отложил инструмент и осторожно снял с моего запястья развалившийся на глазах браслет. После чего приступил ко второму.

Больше я не волновалась. Только смотрела на широкий синеватый след, отметивший кожу там, где ее много недель сковывал стальной браслет. Смотрела и отчего-то не могла переключиться ни на что другое. Не думала, что когда-нибудь избавлюсь от этого предмета. Наверное, стоило так долго ждать, даже если теперь мне предстоит в самое ближайшее время окончательно умереть.

Меж тем второй браслет тоже упал на пол. На второй руке остался такой же глубокий и широкий след. Андре ногой оттолкнул перепиленные кандалы с цепями в сторону. Если бы я могла, я бы заплакала. Даже на всякий случай посмотрела на свои глаза. Но они были закрытыми. И, насколько я могла судить, сухими.

– Спасибо.

Андре протянул кузнецу руку, и тот, не задумываясь, ее пожал.

– Да не за что, – откликнулся он. И, усмехнувшись, добавил: – А я-то думал, ты из воинов, тех, что из Мигдаля. Их здесь, знаешь ли, сильно недолюбливают.

Андре сперва не понял, но кузнец устремил многозначительный взгляд на прикрепленный к куртке знак. Что-то неразборчиво процедив сквозь зубы, Андре с раздражением сорвал его и швырнул на пол, в компанию к кандалам.

– Сколько я тебе должен? – спросил он, извлекая из кармана кошель.

– Погоди, – отмахнулся кузнец. – Пойдем со мной.

Распахнув дверь, он вышел наружу и зашагал к ближайшему домику. Андре замешкался, подозрительно глядя ему вслед. Повернул голову направо, потом налево. Кузнец остановился и выжидательно обернулся.

– Поблизости никого не видно, – заметила я, отлично понимая сомнения Андре.

– Ладно, пойдем, – со вздохом махнул рукой он.

Кузнец провел нас в соседний дом, где, как мы поняли, он и проживал. Здесь нас встретила женщина в длинном свободном платье и накинутом на шею платке, по-видимому, жена кузнеца. Увидев нас, точнее сказать, меня, лежащую без сознания у Андре на руках, она сразу же запричитала, засуетилась и пожелала срочно накормить нас куриным бульоном. Андре старательно отнекивался, мотивируя это тем, что мы очень спешим. Хоть я и понимаю, насколько тяжело ему приходилось; не ел он уже давно, да и весь последний месяц жил впроголодь.

– Эстер, им и вправду нужно уходить, – покачал головой кузнец. – Кто их знает, этих мигдальских упырей, когда они заявятся. Лучше собери им по-быстрому что-нибудь с собой.

Да, похоже, здесь очень не любят тюремных охранников, мысленно констатировала я. Впрочем, это и неудивительно. В народе к представителям власти вообще относятся с предубеждением, неизменно видя в стражниках не защитников, а потенциальных обидчиков. Так что при виде тюремщика и закованной в кандалы женщины сочувствовать станут точно последней.

Эстер бегала по горнице, складывая кое-какие вещи в потрепанную дорожную сумку.

– Бедная девочка! За что ж ее так? – всплеснула руками она, ненадолго остановившись возле лавки, на которую меня уложил Андре.

Отмолчаться не удавалось, поскольку и она, и кузнец ожидали ответа, поэтому Андре нехотя сказал:

– Не знаю.

– Так даже? – с интересом изогнул бровь кузнец.

Но больше тему не развивал, и вскорости все было готово. В дорогу мы получили флягу с водой, кувшин с бульоном, каравай хлеба, немного жареного мяса и тщательно свернутое одеяло. Кроме того, хозяйка дома пожертвовала для меня свое старое платье.

Андре поблагодарил их за помощь, но, как и пообещал изначально, ограничиваться благодарностями не стал. Сперва его рука потянулась было к карману, в котором лежали серебряные пуговицы, но в последний момент он отдернул ее, передумав. Сообразил, что пуговицы являются слишком заметной уликой, которая может при неудачном стечении обстоятельств указать лично на него. Поэтому расплатился он все-таки деньгами.

– Здесь слишком много, – возразила женщина, глядя на монеты.

– Отнюдь, – покачал головой Андре, накрывая ее разжавшуюся было ладонь своей рукой.

Я промолчала. Деньги для нас были не лишними, но он прав: для простых деревенских жителей то же платье, пусть и старое, – немалая ценность. Это вам не кокетка из высшего общества, у которой хоть десять платьев забери – и не заметит.

Уходили в спешке. Никаких признаков погони пока не было, и все же представители власти могли появиться в деревне в любой момент. Поэтому нашей первой задачей было углубиться в лес и как можно дальше уйти от обжитых мест, выбрав при этом как можно менее предсказуемый маршрут. Время от времени я поднималась над кронами деревьев, чтобы оглядеться и проверить, нет ли преследования. Пока обходилось.

– Надо же. А я и не ожидала от людей чего-то хорошего, – задумчиво заметила я, когда мы оказались приблизительно в миле от деревни.

– Да. Признаться, мне тоже в последнее время мало в это верилось, – выразил солидарность со мной Андре.

– Как думаешь, что произошло с тюрьмой? – задала давно интересовавший меня вопрос. – Чьих это рук дело?

– Думаю, вариантов всего два. – Андре на секунду остановился, перехватил меня поудобнее и продолжил путь. – Возможно, пытались освободить кого-то из заключенных. Скорее всего, из тех, кто находился выше, чем мы, поскольку вторжения в подвалы, судя по всему, не было. Остальные взрывы устроили для отвода глаз. Или просто плохо разобрались, как работают тлорны, вот и использовали их наугад. В этом случае, возможно, они и сами не ожидали такого масштаба разрушений.

– А второй вариант? – спросила я.

– Оппозиционеры могли просто совершить акцию, нацеленную против власти, – ответил Андре, уклоняясь от еловой ветки. – И в том, и в другом случае за взрывами, скорее всего, стоят именно они. Вопрос только в их сиюминутной цели.

– А что, в Риннолии есть оппозиция? – с любопытством осведомилась я.

– Конечно. Оппозиция есть везде, – откликнулся Андре. – Кто-нибудь обязательно будет недоволен властью, и кто-нибудь из недовольных раньше или позже попытается качать права. Хотя особенно сильной или массовой я бы нашу оппозицию не назвал. Впрочем, я и раньше был не в курсе подробностей того, что творится в столице. А уж сейчас тем более. А что, – с интересом прищурился он, – ты ничего не помнишь про риннолийских подпольщиков?

– Нет, – ответила я. – А это тебя удивляет? Я ведь вообще многого не помню.

– Но многое и помнишь, – заметил Андре, и по его тону я поняла, что ему видится в этой избирательности нечто важное. – Насколько я успел обратить внимание, ты очень хорошо помнишь общеизвестные факты. Один раз даже чуть не обыграла меня в города.

– Один раз! – фыркнула я. – А сколько мы в них играли? Десятки?

– Не важно, – мотнул головой Андре. – У тебя действительно все отлично с памятью в массе вопросов. До тех пор, пока дело не касается лично тебя. И вот тут внезапно наступает провал. Поэтому тот факт, что ты ничего не помнишь о подпольщиках, наводит на определенные мысли.

– Хочешь сказать, что при жизни я сама была одной из них? – задумчиво проговорила я.

– Знать не могу, но такой вывод напрашивается сам собой. Ты сидела в тюрьме, на две трети заполненной политическими заключенными, на том этаже, куда никаких других заключенных не отправляют. Ты была ранена, хоть рана и зажила; я видел шрам и кровь у тебя на одежде.

Я промолчала в знак согласия. Рана действительно была. Я совершенно не помнила, как ее получила, но помнила боль в левом боку, существенно ниже сердца, которую испытывала тогда, когда еще способна была что-либо физически чувствовать. В свое время я позволила Андре осмотреть эту рану. Впрочем, не имея никаких подручных средств, он мало что мог бы сделать. Но в этом и не оказалось необходимости, поскольку рана к тому моменту почти зажила.

– И наконец, ты ничего не помнишь о риннолийской оппозиции, – завершил перечисление аргументов Андре. – Более того, насколько я могу судить, ты вообще мало что помнишь о здешней политике. Я ведь прав?

– Прав, – все так же задумчиво согласилась я.

То, что он говорил, звучало логично. Но вспомнить я ничего все равно не могла, как ни пыталась.

Мы замолчали, уступив звуковое пространство прячущимся среди ветвей птицам.

– Может, остановишься и наконец поешь? – предложила я.

– Думаешь, уже пора? – с сомнением протянул Андре, покосившись через плечо, будто проверяя, нет ли за нами погони.

– Пора-пора, – сварливо подтвердила я. – Сам не чувствуешь? Ты так оголодал, что даже голоса из ниоткуда слышишь.

Криво усмехнувшись, Андре остановился и поглядел по сторонам.

– Слышишь? – спросил он затем. – Где-то журчит вода. Вот около нее и передохнем.

Идти оказалось недалеко. Сами того не заметив, мы успели одолеть плавный спуск к речке. Течение здесь было неспешным, ленивым, но вода тем не менее оказалась чистой. По поверхности лишь плыло несколько сухих листьев, да еще горсть прибило к берегу. Дно прекрасно просматривалось, и оно, как обычно в таких случаях, казалось более близким, чем было на самом деле.

Уложив меня на траву, Андре скинул со спины сумку и принялся извлекать из нее продукты. Жадно съел хлеб с мясом, периодически запивая из фляги, благо воду можно было не экономить. Потом пересел и, положив мою голову себе на колени, влил в рот немного бульона. Я внимательно следила за этим процессом. Впервые с момента смерти мое тело получало что-то кроме воды. Однако никаких видимых изменений в моем состоянии это не повлекло.

– Погода вечером испортится, – сообщил Андре, закончив меня кормить и снова прикладываясь к фляге с водой. – Будет дождь.

– Откуда ты знаешь? – удивилась я.

Солнце сияло даже очень весело. Облака по небу, конечно, плыли – не быть же ему идеально чистым в это время года, – но в небольшом количестве. Разве что ветер стал немного сильнее.

– По погоднику, – объяснил Андре.

– А-а-а, – понимающе протянула я.

Я как-то успела забыть об этом нашем приобретении.

– И что он показывает?

– Вечером будет дождь и сильно похолодает.

М-да, назвать такую новость особенно хорошей было нельзя.

– Лучше бы он показывал, как с этой погодой справляться, – сварливо пробурчала я. – Впрочем, вещь все равно полезная. Ты его пока придержи, – порекомендовала я. – Продашь в последнюю очередь. Часы менее важны.

– Так я и собираюсь сделать, – кивнул Андре.

Он с сомнением посмотрел перед собой, потом щелкнул пальцами.

– Честно говоря, я бы окунулся. Покараулишь здесь несколько минут?

– Конечно, – заверила я.

– Если что, кричи, – сказал Андре, начиная скидывать с себя одежду.

Ни малейшего чувства неловкости этот процесс во мне не вызывал, хотя разделся он, ясное дело, донага: не мочить же единственный имеющийся комплект одежды.

– Непременно, – пообещала я. – Закричу так громко, что у вора лопнут барабанные перепонки.

– Я имел в виду – чтобы услышал я, – уточнил Андре. – Но, впрочем, твой вариант тоже неплох.

После чего шагнул в воду.

Конечно, это заняло больше нескольких минут, но мне было не жалко. Погоня за нами явно пока не наклевывалась, от поселений мы успели уйти достаточно далеко, и ни в какое конкретное место не спешили. Хотя вопрос, что делать дальше, в самое ближайшее время обещал встать остро.

Выбравшись на берег, Андре не спешил одеваться, стремясь сначала немного обсохнуть в лучах пока еще не спрятавшегося за облаками солнца.

– Эрта, послушай… – В его интонации сквозила напряженность. Андре явно чувствовал себя неловко, что я до сих пор замечала за ним не слишком часто. – Я должен буду ее переодеть, – сказал он, объясняя причину замешательства, а заодно используя местоимение третьего лица для смягчения формулировки. – Эта одежда слишком старая и… сама видишь, в каком она состоянии. Мы не знаем, как долго сможем избегать встречи с людьми. Девушка без сознания в любом случае будет вызывать вопросы, но так, – он устремил многозначительный взгляд на мою изорванную и перепачканную в крови блузу, – их будет слишком много. И потом, эти рукава слишком короткие, они не скрывают следы от кандалов.

Зря он так распинается с объяснениями. Ясное дело, что избавиться от моих обносков необходимо, а сама я не переоденусь. Однако, сколь это ни нелепо, определенную долю неловкости я тоже испытывала.

– Действуй, – просто сказала я и, чтобы как-то разрядить обстановку, спросила: – Думаешь, в платье Эстер рукава достаточно длинные?

– Похоже на то, – кивнул Андре, извлекая платье на свет. – Она выше и полнее тебя, так что, наверное, платье будет великовато, но зато рукава скроют запястья. Как ты думаешь, – я снова почувствовала, что вопрос заставляет его напрячься, – может быть, ее стоит ненадолго занести в воду? Может, от этого ей станет лучше? Или не стоит?

Я отчего-то снова напряглась, но постаралась сосредоточиться. Логика подсказывала, что сделать так, как говорит Андре, безусловно стоит. Навряд ли это хоть как-то отразится на моем состоянии, но есть другой момент, о котором мой спутник из деликатности умалчивает. Я не имела возможности даже элементарно умыться в течение… полутора месяцев? Более долгого срока? Так или иначе, такой недостаток стоит исправить. Тем более что скоро погода испортится, а уж тогда купаться точно будет нельзя. Иначе в моем нынешнем состоянии недолго подхватить воспаление легких.

– Наверное, стоит, – сдержанно ответила я. – Ты прав.

Андре коротко кивнул. Больше мы ничего не обсуждали, и от этого как-то сразу стало проще. Андре снял с моего тела блузу, потом длинную широкую юбку, тоже изрядно пострадавшую за эти недели, потом нижнее белье. И занес в воду.

Через несколько минут мы вернулись на берег. В качестве полотенца Андре использовал одеяло. А я отчего-то все смотрела на свои мокрые волосы и думала о том, что их уже никогда не привести в приемлемый вид. Такие колтуны даже самым лучшим гребнем не расчешешь.

Андре взял в руки платье жены кузнеца, но тут возникла очередная загвоздка. Он с сомнением покосился на мой корсет, оставленный на берегу.

– Простые женщины такого не носят, – поняла его молчаливый вопрос я. – А это платье простой женщины. Да и потом, все равно все мои вещи в таком состоянии, что их лучше выбросить.

– Закопать, – поправил Андре, приступая к одеванию. – Маловероятно, чтобы наш путь так точно проследили, особенно учитывая, что сегодня пойдет дождь и следов не останется. Но на улики можно наткнуться и случайно. Так что лучше перестрахуемся.

Никаких возражений я не имела. Между тем Андре надел на меня видавшее виды, зато чистое платье. Юбка приятного глазу оттенка, нечто среднее между красным и оранжевым, с белой вертикальной полосой. Верх тоже двуцветный, но там белый преобладал, а вот рукава были все такими же красно-оранжевыми.

Андре был прав: длинные рукава надежно скрывали следы от кандалов. Платье действительно было великовато, и мне даже вдруг стало от этого грустно. Я бесшумно засмеялась сама над собой: в моем положении не хватает только страдать от отсутствия идеально сидящей на фигуре одежды. Еще мне подумалось, что мой спутник явно имеет неплохой опыт одевания женщин. Ну или раздевания, что более вероятно.

В качестве последнего штриха Андре взял нож и, сев у самой кромки воды, принялся бриться. И то верно: заросший за месяц своего пребывания в тюрьме, он имел шансы серьезно напугать прохожих, буде таковые встретятся нам на пути. Время от времени Андре чертыхался – нож был отнюдь не бритвенный, да и речная вода мало напоминала зеркало. Однако в конечном итоге результат получился вполне сносный, хотя и не без нескольких порезов.

Я с любопытством разглядывала Андре, который сейчас выглядел значительно моложе, чем несколько минут назад. С густой неухоженной бородой, отросшей в тюрьме, он выглядел лет на сорок. Теперь же вернулись те тридцать – тридцать два, которые я была готова ему дать, когда мы только-только познакомились.

– Куда теперь? – спросила я, когда Андре, полностью готовый продолжать путь, перекинул через плечо собранную сумку.

– Главным образом как можно дальше от этих мест, – ответил он. – В конечном итоге либо за границу, либо как минимум в какую-нибудь удаленную провинцию. Первое, конечно, предпочтительнее.

Он не стал уточнять, что о Дельмонде и вообще о северной части страны речи не идет. Я тоже не стала поднимать эту тему, вне всяких сомнений болезненную.

– Трактов пока будем избегать, – продолжал излагать планы на ближайшее будущее Андре. – Вообще, чем дольше сможем идти через лес, тем лучше.

– Ну и как ты собираешься такими темпами добраться до границы? – мрачно спросила я. – Я ведь тебя предупреждала, что стану обузой. Далеко ли уйдешь с таким грузом на руках? Без меня ты бы уже успел одолеть в несколько раз большее расстояние, чем сейчас. А что будет дальше?

– Послушай, перестань нудить, – довольно-таки беспечным тоном откликнулся Андре. – Единственное, чего мне не хватало в дороге, так это призрак-нытик. Вот это действительно настоящая обуза.

– Ах так? – обиделась я.

– А ты как думала? – насмешливо осведомился Андре. – Нытик мне в пути совершенно ни к чему. А вот друг, который указывает дорогу, проверяет наличие погони, всегда может подняться над лесом и оглядеться и с которым можно поговорить по душам, – вот это никакая не обуза.

Развивать тему дальше я не стала. Что и говорить, его слова были мне приятны, но будем откровенны: очень трудно путешествовать с бесчувственным телом на руках, особенно когда надо преодолеть столь большое расстояние. О том, чтобы нанять экипаж, не могло идти и речи – слишком дорого. Андре успел пересчитать имевшиеся в нашем распоряжении деньги, выходило пять квадров и несколько дюжинников. Прокормиться можно, но никак не пересечь в карете полстраны. Тем более что путешествующие в экипаже люди не останавливаются на ночлег в лесу. А в гостинице у Андре слишком велик шанс быть узнанным, да и неизвестно, многие ли люди знают в лицо меня. К тому же на гостиницу тоже требуются деньги.

– Есть еще одна сложность, – все-таки решила высказать свои опасения я. – Если ты встретишь какого-нибудь знакомого, сможешь вовремя его узнать и скрыться. Но если кто-нибудь узнает меня, я даже не буду иметь об этом ни малейшего представления.

– Это верно, – и не думал спорить Андре. – Но, знаешь, возможных случайностей и так бессчетное число. Если будем раньше времени волноваться из-за всего, проще сразу сдаться стражникам. А у меня такое желание пока не прорезалось. К тому же я кое-что слышал о людях, потерявших память. Не исключено, что, встретив кого-то знакомого, ты вспомнишь свое прошлое.

Я промычала в ответ нечто неразборчивое. Теперь, в таком контексте, вероятность случайной встречи со знакомым показалась безумно низкой.

– Кстати, по поводу твоего прошлого, – задумчиво проговорил Андре. – Информации, конечно, мало, но кое-что все-таки есть. Ты обратила внимание, что у тебя на плече нет «короны»?

– Обратила.

Мне не нужно было спрашивать, что именно он имеет в виду. Этот нюанс я прекрасно помнила, видимо, именно оттого, что лично ко мне он отношения не имел. Около трехсот лет назад в Риннолии и соседних королевствах разразилась эпидемия песочной оспы. Эта болезнь унесла много жизней. Действенного лечения от нее не было, если человек заболевал, то либо его организм справлялся с недугом, либо нет. Однако лекарям удалось изобрести прививку, не позволяющую этой болезнью заразиться. Прививка однако же стоила безумно дорого и оттого была доступна в основном знати. Укол делался в левое плечо, на котором на всю жизнь оставался небольшой след, шрам, по форме слегка напоминающий корону. Постепенно такие шрамы стали своего рода символом дворянского происхождения. Время шло, болезнь исчезла с лица земли, но всем детям аристократов, достигавшим трехлетнего возраста, продолжали делать эту прививку. Только теперь она стала не залогом здоровья, а признаком высокого происхождения, своего рода отличительным знаком. У Андре такая «корона» на плече была. У меня – нет.

– Только не говори, что не женишься на мне из-за такой малости, – пошутила я, припомнив нашу болтовню в камере.

– После всего, через что мне пришлось пройти за последний месяц, тема социального неравенства беспокоит меня в последнюю очередь, – усмехнулся Андре. – Но речь не о том. «Короны» у тебя нет. Но одежда при этом очень дорогая. Особенно белье.

Ну да, мои юбка и блуза пришли в слишком плачевное состояние, чтобы по ним можно было что-то понять. А вот корсет и вправду оставлял мало вопросов. Такой точно стоил не менее восьми квадров.

– Откуда ты знаешь, сколько стоит женское белье? – съязвила я. – Что, покупал кому-нибудь в подарок?

– Не без этого, – уклончиво ответил Андре, впрочем нисколько не смущенный.

– Ладно, допустим, что я не была дворянкой и при этом могла позволить себе дорогие вещи. И какой ты из этого делаешь вывод? Что я была любовницей какого-нибудь аристократа?

– Совсем необязательно, – возразил Андре, видимо, почувствовав, что последний вопрос я произнесла довольно-таки раздраженно.

Однако по выражению его лица я поняла, что такой вывод кажется ему вполне вероятным. В общем-то он прав, это было логично. Особенно в сочетании с нашими предыдущими домыслами. К примеру, я могла оказаться любовницей дворянина, тайно сражавшегося против короля. И попасть в тюрьму после того, как об этом узнали. Но что-то во всей этой идее категорически мне не нравилось. Трудно сказать, что именно. Точно не факт «жизни во грехе». Ничего постыдного в жизни с мужчиной вне брака я не видела. Скорее меня смущала второстепенность собственных ролей. Деньгами не обладала сама, а получала от любовника. Борьбу в подполье не вела, а попалась из-за все того же любовника. Все это не вязалось с не покидавшим меня ощущением собственной самостоятельности. Или оно развилось уже сейчас, после смерти?..

– Ты могла быть дочерью зажиточного купца или сделать собственную карьеру, – привел альтернативные варианты Андре.

– Могла, – без особого энтузиазма отозвалась я.

Возможностей много, но что толку? Я все равно ничего не помню. Ровным счетом ничего.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю