Текст книги "Голос моей души"
Автор книги: Ольга Куно
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]
Глава 9
Время работы. Обычнейший день.
Под вечер – шпага, гитара, вино.
Будет девица, будет портвейн –
Все, чему ночью быть суждено.
Канцлер Ги. Каину Амберскому
Мы недолго путешествовали по Вессинии вместе с артистами. В столицу решили не ехать. Нашей целью было затеряться, а в главном городе государства, пусть даже и чужого, это может оказаться слишком сложным. Тот же Андре, хотя жил в провинции и не бывал при дворе, вполне мог рано или поздно столкнуться там с кем-нибудь из знакомых риннолийских дворян, приехавших в Вессинию по делам или на отдых. Поэтому мы решили остановиться в Мелридже, городе, лежавшем не на самой границе, но в нескольких днях езды от столицы. Он был не настолько маленьким, чтобы все жители знали друг друга, а значит, здесь вполне реально было затеряться. В то же время город оставался не слишком большим, и здесь не кипела особенно бурная жизнь, которая привлекала бы сюда знать Вессинии и, что еще хуже, Риннолии.
Собственно говоря, аристократии здесь вообще почти не было. Лишь местный барон, на небольшой территории которого и располагался Мелридж, и который вершил здесь дела на пару с мэром города, а также несколько дворянских семей без титула. Это был один из тех многочисленных и ничем не примечательных городков, где «высшее общество» состояло в основном из зажиточных людей недворянского сословия.
Так что именно в Мелридже мы распрощались с артистами и лекарем. Точнее сказать, вслух с ними распрощался лишь Андре. Расставание прошло очень тепло. Благодарили друг друга за взаимную помощь, а Мирта напоследок поцеловала Андре в щеку. Впрочем, Ролен, кажется, на это не обиделся. Лекарь, собиравшийся и дальше путешествовать вместе с артистами, отвел Андре в сторону и вручил ему конверт.
– Разыщите моего коллегу Хоггарда Месфилта, он живет и практикует в этих местах, – сказал Ролен. – Он толковый врач и сможет вам помочь, насколько это возможно. Передайте ему это письмо, здесь информация о болезни вашей жены и просьба вам посодействовать. Не факт, что он что-нибудь знает о состоянии стазиса, слишком редкое это явление. Оно не упоминается ни в одной медицинской энциклопедии и ни в одном учебнике; я сам читал о нем по чистой случайности, лишь в паре старых фолиантов. Однако Месфилт – хороший врач и сумеет сделать то, что возможно.
– Благодарю вас, Ролен, – тепло сказал Андре и протянул ему руку. Лекарь, не колеблясь, ее пожал. – Могу ли я чем-нибудь отплатить вам за помощь?
Глаза лекаря хитро прищурились.
– Сказать по правде, я буду рад, если вы удовлетворите мое любопытство, – произнес он.
Я подумала, что сейчас последует вопрос о том, кто мы такие и за что попали в Мигдаль. Однако Ролен спросил совершенно о другом.
– Когда на вашу жену напал Ян, как вы об этом узнали? Я был тогда вместе с вами. С того места, где мы находились, вы ничего не могли увидеть. И тем не менее вдруг сорвались с места и помчались к фургону.
Я позволила себе короткий смешок. Да, наш доктор – парень не промах. Появился немалый соблазн сказать так, чтобы он тоже мог услышать: «Ну что вы, Ролен, ведь это же проще простого!» Но я сдержалась, предоставив Андре с легкой таинственной улыбкой ответить:
– Интуиция. Можно сказать, что между мной и моей женой существует определенная астральная связь.
Ролен весьма подозрительно посмотрел Андре в глаза, словно пытаясь прочитать в них то, о чем собеседник предпочел не говорить вслух. Потом неопределенно хмыкнул и после короткого прощания присоединился к артистам. И вот когда фургоны тронулись и стали с мерным покачиванием удаляться по мостовой, я не выдержала и подлетела к сидящему на козлах лекарю.
– Спасибо, доктор! – сказала я ему на ухо.
После чего, весьма довольная своей выходкой, полетела обратно к Андре, оставив Ролена изумленно оглядываться по сторонам.
Мелридж произвел на меня гнетущее впечатление города серого, хмурого и ничем не примечательного. Должно быть, такое ощущение в большой степени сформировалось за счет того района, в котором мы поселились. Поначалу мы успели проехать по улицам, выгодно отличавшимся от увиденной впоследствии серости. Каменная мостовая, вымощенная разноцветными булыжниками, неспешно прогуливающиеся женщины в светлых платьях, украшенных кружевами, прикрывающиеся от солнечных лучей белыми зонтиками, и всевозможные лавки с витринами, оформленными так, чтобы непременно привлечь внимание покупателей. Пока мы проезжали мимо, я разглядела лавку со шляпками, аптеку, стилизованную под старину, и, без сомнения, дорогую таверну, а также прилавок с различными тканями, нитками, лентами, зеркалами и прочими дамскими мелочами. Кроме того, я заметила лавку бытовой магии, в каких продавали всевозможные полезные в хозяйстве предметы вроде тех же магольков, магических светильников, особых музыкальных шкатулок, в которые можно зарядить различные мелодии по выбору покупателя, а также связничков. Эти дорогостоящие аппараты продавались настроенными друг на друга парами и позволяли своим хозяевам общаться между собой на расстоянии в пределах пятидесяти миль.
Миновав весьма симпатичный центр города и проводив взглядом здание мэрии, на башне которого красовались большие часы, мы скоро въехали в районы, составлявшие основную часть Мелриджа – однообразные, серые и безликие. Почти все дома здесь были похожи друг на друга. Отсутствовали даже садики и окружающие их заборы, которые горожане обычно красили в яркие цвета. Дома здесь слишком тесно жались друг к другу, и на садики просто не оставалось места. Город не то чтобы тонул в грязи, но и особенно чистыми улицы тоже нельзя было назвать. Словом, это были не трущобы, но и ничего особенно привлекательного тут не наблюдалось.
Единственное, что могло привлечь взгляд среди всего этого однообразия, были многоэтажные здания гостиниц, каковых, к слову сказать, здесь было сравнительно немало. Вовсе не потому, что в город приезжало много гостей. Напротив, Мелридж, даже если сосредоточиться на более дорогих и приятных его районах, не представлял собой ничего особенного, что могло бы заставить жителей других городов валить сюда толпами. Однако в Вессинии, в отличие от Риннолии, многие небогатые люди проживали в гостиницах на постоянной основе. За маленькие комнатки в этих многоэтажных, как я уже упомянула, домах, платить приходилось сравнительно недорого. При этом к комнатам прилагалась мебель, услуги по уборке, ванная комнатка с бесплатным использованием воды – благо в гостиницы был проведен водопровод, – а также скидка на завтраки, обеды и ужины в располагавшейся на первом этаже таверне. Для человека, который не обладал солидным состоянием и которого устраивала жизнь в подобных условиях, это был очень неплохой вариант. И люди нередко жили в гостиницах годами, не торопясь снимать отдельный дом и предпочитая копить деньги на собственное жилье.
Именно в одной из таких гостиниц мы и поселились под именами Артура и Эрты Делл. Денег, вырученных за часы и пуговицы по дороге в Мелридж, хватило на то, чтобы внести плату на две недели вперед, а также питаться все это время. Для дальнейшего же существования финансовый вопрос было необходимо как-то решать. Чем, собственно говоря, Андре и занялся вскоре после того, как мы вселились в свою комнату.
Но первым делом, поднявшись в номер, он уложил меня на одну из двух узких кроватей, стоявших у противоположных стен. Сел на вторую и наскоро осмотрел комнату. Затем встал, выглянул в окно, из которого открывался вид на крыши все тех же серых домов, облюбованные многочисленными голубями. И почти сразу же отправился в ванную комнату.
Я осталась изучать наше новое жилище. М-да, для одного человека куда ни шло, но тем, кто живет здесь вдвоем, можно только посочувствовать. Нет, у нас-то с Андре несколько иной случай. Но тем, среди кого нет призрака или бессознательного тела, должно приходиться тяжело. Подозреваю, что множество пар, которые могли бы жить долго и счастливо, ссорятся и разбегаются исключительно из-за такой вот тесноты. Отсутствие личного пространства – страшная вещь. Трудно жить, не имея возможности хоть ненадолго остаться в одиночестве. Разойтись по своим углам. Разве что кому-то одному в ванной запереться, дабы предоставить другому возможность от себя отдохнуть.
А впрочем, о чем это я? Огромное число людей живет, не имея такой роскоши, как личная комната. И хорошо, если одну комнату приходится делить исключительно на двоих. Однако я отчего-то не воспринимаю такой образ жизни как нечто само собой разумеющееся. Вывод? Я задумчиво выглянула в окно. Мимо как раз пролетел голубь и неспешно спикировал на ближайшую крышу. А вывод-то прост. По всей видимости, сама я привыкла жить в более благоприятных условиях, несмотря на отсутствие «короны» на плече.
Однако заключение это было сугубо логическим. Моя память по-прежнему молчала. И я продолжала оглядывать комнату. Застиранные желто-коричневые занавески из дешевого материала не свидетельствуют об особо изысканном вкусе, но, впрочем, смотрятся сносно. Они слегка колышутся, поскольку из открытого окна поддувает. Надо будет предупредить Андре, чтобы не простудился. На кроватях коричневые покрывала, старые, но чистые и выглаженные. Под потолком – белый магический светильник. Так называемая «лампа». Сперва меня удивило наличие такого предмета в дешевом гостиничном номере, но потом я сообразила: наверняка единожды купить по такому в каждый номер дешевле, чем постоянно менять свечи.
Из мебели я также отметила простой квадратный стол и два стула (видимо, подразумевалось, что, если к жильцам придут гости, придется рассаживаться на кроватях), а также двустворчатый шкаф в углу. Как-то маловато для двоих-то. А впрочем, о чем это я? У большинства людей, живущих в подобных условиях, денег кот наплакал и одежды тоже немного. Хорошо если есть по две смены на человека плюс плащ или пальто. Для такого богатства двух узких створок более чем достаточно. Да, опять я совершаю ту же ошибку. Мое восприятие явно заточено на более богатую жизнь. Кем же я все-таки была? Дочерью какого-нибудь успешного торговца? А может, сама занималась торговлей? Нет, не знаю. Не помню. Все эти предположения не находят ни малейшего отклика.
А вот Андре уж точно привык к совершенно другому уровню жизни. Ему здесь, конечно, придется тяжело. Хотя, с другой стороны, все лучше, чем тюрьма…
Из ванной Андре вышел немного взбодрившийся. И приступил к решению наиболее насущного вопроса – поиску работы.
Кое-какую информацию мы успели собрать по дороге, пока еще путешествовали вместе с артистами. В таверне на первом этаже тоже удалось выяснить некоторые вещи. В целом картина выглядела, мягко говоря, нерадужно. В двух словах: с работой дело обстояло плохо. Желающих было куда больше, чем мест. А чужакам, у которых нет ни поручителей, ни связей, ни рекомендаций, приходилось совсем тяжко.
Надо отдать Андре должное – на эту внушающую пессимизм информацию он отреагировал более-менее спокойно. И, кажется, я догадывалась почему. Для него, аристократа, привыкшего быть хозяином, а не слугой, необходимость устраиваться к кому-то на работу и становиться на весьма низкую ступень социальной лестницы являлась сама по себе тяжелым испытанием. И уж если он, в силу отсутствия выбора, морально настроил себя на этот шаг, все остальные сложности отступали на второй план. На таком фоне любая проблема казалась решаемой. Наступить на горло собственной гордости куда тяжелее, чем справиться с техническими трудностями.
Вслух я, однако, эту тему не развивала и вообще старалась высказываться по минимуму, отлично понимая, насколько тяжело приходится сейчас Андре, и чувствуя в этом и свою вину. Ему ведь надо работать не только на себя, но и на мое лечение. Сказать по правде, при этой мысли мне становилось настолько не по себе, что я старалась ее отгонять.
Понятное дело, никакой особой профессии у Андре не было. Он умел обращаться с оружием, но от мыслей о работе в этой сфере пришлось быстро отказаться. В Мелридже текла спокойная, размеренная жизнь, и особой нужды в воинах не было. На те же рабочие места, которые здесь существовали – личная охрана, обучение фехтованию и прочее, – людей из ниоткуда брать не любили. Да, человек способен и без рекомендательного письма продемонстрировать уровень своего владения мечом. Вот только предположим, что этот уровень действительно высок. Стоит ли приближать к себе, своему ребенку или своему имуществу человека, отлично управляющегося с оружием и при этом являющегося чужаком и темной лошадкой? Жители Мелриджа были слишком осторожны для подобных экспериментов.
И тем не менее кое-какие навыки, имевшиеся у Андре именно за счет его высокого происхождения, оказались весьма полезными в деле поиска работы. Поэтому не прошло много времени, как он сидел за столом в одном из кабинетов здания мэрии. Перед ним стояли перо в специальной подставке и чернильница, однако в данный момент они были отодвинуты подальше от края за ненадобностью. А с противоположной стороны стола стоял чиновник, полноватый мужчина средних лет с круглой лысиной, который держал в руке только что исписанный лист бумаги.
– Потрясающе! – восторженно говорил чиновник, не отводя взгляда от вязи букв и чуть не приплясывая на месте. – Такой великолепный почерк! Какая буква «а»! А «м»! И ни одной грамматической ошибки!
Андре слушал эти похвалы в свой адрес с чрезвычайно мрачным видом и, кажется, был бы не прочь запустить в чиновника увесистой чернильницей. Уж слишком сомнительным комплиментом в его представлении было умение аккуратно вывести на бумаге букву. Это было все равно что расхваливать взрослого человека за то, что он умеет передвигать правую ногу сразу следом за левой.
К счастью, чиновник был настолько поглощен собственными восторгами и созерцанием образца почерка, что реакцию Андре не замечал.
– Вы приняты! – торжественно провозгласил он, весь лучась от удовольствия. – С жалованьем три квадра в неделю. Это в полтора раза больше, чем обычная начальная ставка, – уведомил он.
Стоит ли говорить, что никакого восторга Андре не выразил, лишь склонил голову в знак того, что ему все понятно.
– Начнете работать в качестве писаря, – продолжал чиновник, – с перспективой повышения. Если все пойдет хорошо, то постепенно вы сможете продвинуться в секретари. В этом случае за пару лет ваш оклад возрастет до шести квадров в неделю.
Андре снова кивнул с чрезвычайно кислым видом. Он знал, что это действительно хорошая зарплата для такого занятия. Вот только был физически не способен испытывать чувство восторга в связи с упоминанием подобных сумм. Навряд ли три квадра являлись даже десятой частью того, что он привык носить в кошельке.
– Работать начнете прямо завтра. – Чиновник сел напротив Андре и быстро начеркал что-то на чистом листке бумаги. Я хмыкнула, увидев, что его почерк откровенно уступает почерку нового работника. – Рабочие дни – с понедельника по пятницу, с восьми утра до шести вечера. Обеденный перерыв – полчаса, – огласил основные условия он. После чего поставил на листке размашистую подпись и протянул его Андре. – Держите. Зайдете в канцелярию на третьем этаже, там получите аванс в полтора квадра. Жду вас завтра с утра.
В мэрии Андре также навел справки о докторе Хоггарде Месфилте. Это оказалось легко – лекарь был хорошо известен в городе. Жил он сравнительно недалеко, поэтому Андре зашел к нему и передал письмо от Ролена. Прочитав письмо, лекарь переговорил с Андре вполне доброжелательно и пообещал заехать следующим вечером, чтобы осмотреть пациентку.
Частью полученного аванса Андре воспользовался, купив по дороге назад новую одежду на смену нынешней, снятой с трупа и немало поистрепавшейся. Брюки, рубашка и сюртук были дешевыми и продавались в лавке готовой одежды, каковую Андре, вне всяких сомнений, посетил впервые в жизни. Аристократы носили исключительно одежду, сшитую на заказ.
В номер мы вернулись вечером. Первым делом Андре отправился в ванную и сунул голову под струю воды. Выйдя, какое-то время стоял у окна, вглядываясь в очертания ночного города. Я молча смотрела, как тонкие струйки сбегают за шиворот с плохо вытертых волос.
– Эрта! – позвал Андре, не оборачиваясь.
– Да?
– Пойдем вниз.
– Хочешь поесть?
– Хочу напиться.
– Хорошее дело, – одобрила я, мельком подумав, что правильная женщина на моем месте попыталась бы его отговорить. Но то ли я не была правильной женщиной изначально, то ли успела испортиться после того, как стала призраком.
Мы спустились по лестнице и заняли небольшой столик у стены. Андре сел к стене лицом, так, чтобы иметь возможность переговариваться со мной, не привлекая при этом внимания других посетителей. Я расположилась над стулом напротив. Андре заказал у подошедшего к нам слуги совсем немного еды и целую бутылку дешевого вина, выбрав самое крепкое. При этом кубков он попросил два, и, когда слуга принес заказ, поставил один из них напротив себя, возле моего места, и плеснул туда немного красной жидкости. Слуга, однако, ничуть не удивился.
– У вас, вероятно, умер друг? – сочувственно спросил он.
– Скорее боевая подруга, – откликнулся Андре.
Слуга понимающе кивнул и удалился.
– Ты не против? – спросил у меня Андре, кивая на мой кубок. – Как-то не привык напиваться в одиночку.
– Да всегда пожалуйста, – беззаботно заверила я. – Можешь даже потом сказать, что всю бутылку выпил не ты, а твоя воображаемая подруга. Правда, боюсь, после этого люди решат, что ты еще более пьян, чем будешь на самом деле…
Андре одним махом опорожнил собственный кубок, скривился – видимо, местное вино оказалось непривычной для него кислятиной, – но сразу же налил себе еще. Так сказать, цель поставлена, какое ни на есть средство ее достижения найдено, а он – человек действия. Какое-то время прошло в молчании.
– Эрта, – сказал Андре, глядя на спинку моего стула. – Нам надо серьезно поговорить.
Я почувствовала, как все упало внутри. Я догадывалась, о чем пойдет речь. Теория – это одно, а практика – совсем другое. Андре посмотрел, что за жизнь его ожидает, оценил перспективы, узнал цены и понял, что в сложившихся обстоятельствах просто не может позаботиться и о себе, и обо мне. Дескать, Эрта, я действительно сделал все, что мог, но дальнейшее физически не в моей власти.
И хотя я отлично понимала, что это справедливо от начала и до конца, мне стало очень больно. Не из-за страха за собственную участь. В сущности я и без того понимала, что рано или поздно мое тело умрет окончательно. Лекарство – только отсрочка. Стазис – это просто замедленная смерть. Больно было от того, что Андре все-таки от меня отказывается. Хоть у меня и нет никакого права требовать от него большего. Он и так сделал для меня очень много. А ведь кто я ему? В сущности никто.
– Я тебя слушаю.
Я постаралась говорить так, чтобы мой голос звучал как можно более спокойно. Из этой ситуации надо выйти с достоинством.
– Когда я буду ходить в мэрию, я бы хотел, чтобы ты не следовала за мной.
– А… Ага. Что? – непонимающе переспросила я, услышав совершенно не то, что ожидала.
– Я хочу ходить на работу один, – настойчиво повторил Андре.
– Хорошо. – Со мной сейчас было очень легко договориться. И тем не менее смысл сказанных Андре слов постепенно достиг моего сознания. – Но почему? – удивилась я.
Андре снова приложился к кубку, на этот раз отпив примерно половину.
– Потому что я не хочу, чтобы у этого были свидетели, – отрезал он.
Мой спутник был немногословен, но теперь я поняла. Нынешнее положение для него унизительно, и он не хочет, чтобы кто бы то ни было, в том числе и я, наблюдал за этой ситуацией. К примеру, за тем, как в мэрии ему отдают приказы люди, в действительности стоящие на социальной лестнице в сотню раз ниже его.
– А тебе не кажется, что ты слишком серьезно к этому относишься? – попыталась сгладить ситуацию я. – Может, для тебя, наоборот, будет нелишней поддержка?
– Эрта, пообещай мне, что не будешь следовать за мной на работу, – жестко сказал Андре.
Я посмотрела в его усталые покрасневшие глаза, под которыми появились круги. И сказала:
– Хорошо. Обещаю.
– Вот и отлично. – В голосе Андре прозвучало нескрываемое облегчение. – Кроме всего прочего, мне будет спокойнее, если твое тело не станет целыми днями оставаться здесь без присмотра, – пояснил он. – Если хотя бы часть времени ты будешь находиться в номере, то сможешь что-нибудь предпринять, если случится неладное. В конце концов, ты можешь известить меня или позвать кого-нибудь на помощь прямо здесь. Даже если портье и не поймет, откуда прозвучал голос, все равно отреагирует на призыв. Конечно, неприятности очень маловероятны, но все же.
– Ладно, уговорил.
– Простите, пожалуйста! Вы не возражаете, если я здесь присяду? Тут просто не осталось свободных столиков.
Возле Андре стояла, переминаясь с ноги на ногу, симпатичная, совсем молоденькая девушка. Светлые волосы были заплетены в короткую косу. Простое ситцевое платье красиво облегало фигуру, подчеркивая имевшиеся достоинства, однако его расцветка была несколько аляповатой, и в сочетании с фасоном наводила на мысль о деревенской жительнице, лишь недавно перебравшейся в город. Впрочем, в сочетании с нерешительным взглядом и смущенной улыбкой образ выходил вполне милый.
Андре на секунду засомневался, но затем все-таки кивнул.
– Конечно, садитесь.
Он указал на стул слева от себя (и соответственно, справа от моего места), возле которого и стояла девушка. Та благодарно улыбнулась.
Я от души рассмеялась.
– Что тебя так развеселило? – тихо спросил Андре, отворачиваясь от усаживающейся девушки, якобы для того, чтобы стряхнуть крошки со стола.
– Да так, – по-прежнему весело откликнулась я. – Просто навскидку могу сказать, что в таверне два… нет, три свободных столика. Только не вздумай ей об этом говорить! – поспешила воскликнуть я. – Готова поспорить, она прекрасно это знает.
Андре снова уселся прямо и изучающе посмотрел на девушку. Та скромно потупилась, но почти сразу же подняла на него кокетливый взгляд.
– А что? По-моему, то, что нужно, – объявила я.
Андре на миг повернул голову, и я легко прочитала по выражению его лица что-то вроде «тебя забыл спросить».
– Меня зовут Ребекка Фарм, – представилась девушка. – Можно просто Бекки.
– Артур Делл, – без запинки ответил Андре.
– А вы… один? – Ребекка устремила вопросительный взгляд на мой кубок.
– Скажи: «Нет, меня двое», – хихикнула я.
– Один, – заверил девушку Андре.
– Вот и верь после этого мужчинам, – с притворной грустью вздохнула я.
Ребекка меж тем от такого ответа явно повеселела.
– Ну, что ты сидишь как истукан? – рассердилась я. – Предложи ей что-нибудь выпить.
– Истуканы не сидят, а стоят, – шепнул Андре, отвернувшись в сторону.
– А ты сидишь! – не сдавалась я.
– Будете вино? – поинтересовался у Ребекки Андре.
– Да, с удовольствием. Я как раз хотела позвать разносчика. Очень проголодалась за день, – призналась она.
Андре кликнул проходившего мимо слугу, и девушка сделала свой заказ. Я отметила, что передавать Ребекке мой кубок Андре не стал, попросил, чтобы принесли еще один.
– Вы живете в этой гостинице? – спросил Андре, наливая девушке вина после того, как разносчик вернулся с заказом.
– Ну наконец-то хоть какая-то инициатива! – порадовалась я. – А то я уж боялась, что бедняжке придется все делать самой.
– Не учи ученого, – поморщившись, прошептал в салфетку Андре.
– Ладно-ладно, – пошла на попятный я. – Показывай мастер-класс, разве же я возражаю? И еще, хочу предупредить. – Мой тон стал более серьезным. – В случае чего, я не собираюсь за тобой следовать. Отдыхай.
Андре ответил на это легким изгибом брови, после чего вновь сосредоточил внимание на девушке, уже успевшей дать положительный ответ на его вопрос.
– Полагаю, вы тоже? – улыбнулась она, беря в руки кубок и поднося его к губам.
Андре кивнул, без особого стеснения вглядываясь в ее глаза.
– И давно вы здесь поселились? – поинтересовалась Ребекка, делая вид, что столь пристальное разглядывание ее смутило, но одновременно давая понять, что это всего лишь видимость смущения.
Я наблюдала за этой парой весьма увлеченно.
– Да, мастер-класс налицо, – констатировала я вслух. – Причем с обеих сторон.
– Совсем недавно, – ответил Ребекке Андре. – Можно сказать, только-только.
– А я так и подумала, – просияла Ребекка. – У меня очень хорошая память на лица, а вас я не помню. Я живу в этой гостинице уже пару месяцев.
– А теперь можешь под этим соусом попросить ее провести для тебя экскурсию по гостинице, с особо внимательным осмотром какой-нибудь комнаты, – предложила я. – И пусть непременно объяснит, как именно следует использовать различные детали интерьера. Например, кровать.
Нож якобы случайно со звоном упал на пол.
– Простите, – улыбнулся Ребекке Андре и опустился под стол.
И уж тут тихо заговорил со мной.
– Эрта, дорогая, – елейным голосом произнес он, – думаешь, раз ты призрак, я не найду способа на тебе отыграться?
– Угроза впечатляет, – признала я. – Ладно, стопроцентного молчания не обещаю, но постараюсь сдерживаться.
Андре снова уселся за стол и положил нож на место.
– Вы приехали издалека? – светским тоном спросил он.
– Не то чтобы издалека… – Девушка слегка поморщилась, выражая таким образом свое отношение к месту, откуда приехала. – Скорее из другого мира. Есть одна такая деревня, вам название наверняка ни о чем не скажет. Захотела вырваться из той жизни. Вот перебралась в город. С полгода назад. Это вторая гостиница, где я живу, – пояснила она. – Первая была чуть хуже и, устроившись на работу, я довольно быстро переехала.
– И кем же вы работаете?
Мягкая улыбка не касалась губ Андре, но лучилась в глазах.
– Горничной, – ответила та почти извиняющимся тоном, как бы говоря: работа, конечно, так себе, но выбора не было. – А вы?
Андре резко помрачнел. Но не ответить было бы невежливо, да от живущего в такой гостинице человека и не ожидалось, что он окажется герцогом или министром, так что он все-таки удовлетворил любопытство собеседницы.
– Писарем в мэрии.
– Писарем? Да вы что! – всплеснула руками Ребекка. При этом слово «писарем» они с Андре произнесли с настолько разной интонацией, словно речь шла о диаметрально противоположных занятиях. – Вот здорово! Вот это, я понимаю, работа. Не то что у меня. Но я-то грамоте не обучена, что поделаешь.
Теперь она смотрела на Андре почти с восторгом. Мышцы лица Андре немного расслабились. Столь бурная реакция не то чтобы польстила ему, но слегка примирила с окружающей действительностью. Ободряюще улыбнувшись, он взял руку девушки в свои ладони.
– Грамота – дело наживное, – заметил Андре, перебирая пальцы Ребекки, которая, в свою очередь, и не думала отдергивать руку. – Если хотите, я мог бы показать вам несколько букв. По-моему, у вас должен быть весьма приятный почерк.
И, как бы исследуя ее руку на этот счет, он медленно провел указательным пальцем по тыльной стороне ее ладони.
– Правда? – воодушевилась девушка. – С удовольствием бы поучилась! А когда мы можем приступить к занятиям?
– Да хоть прямо сейчас, – не стал тянуть волынку Андре.
– Ладно. – Ребекка стрельнула в него глазками. – Но для занятий здесь не самое подходящее место.
– Это верно, – согласился Андре. – Но с моим номером есть сложности. Я живу не один.
– Если употребишь это страшное слово «жена», я буду тебя пилить ближайшие полгода, – пригрозила я.
– Со мной тяжелобольная родственница, – сообщил Андре.
Ребекка кивнула, пряча под длинными ресницами внимательный взгляд.
– Зато я живу одна, – с улыбкой ответила она. – Так что мой номер совершенно свободен. Если, конечно, ваша родственница не будет возражать против вашей задержки.
– Совершенно не будет, – хором ответили мы с Андре.
Поскольку с едой уже было покончено, они собрались уходить. Девушка потянулась было к кошельку, но Андре заплатил за обоих. После чего эти двое отправились в один номер, а я – в другой.
