Текст книги "Доярка для босса с ребёнком (СИ)"

Автор книги: Ольга Коротаева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Глава 10

Зажмуриваюсь чуть позже, чем следовало, и делаю вид, что всё же лишилась чувств. Мужчина пытается меня поднять, но явно не выходит. Я скользкая и осознаю этот ужасающий факт. Наверняка пахну так, что пчёлы падают в обморок на лету.

Но Таир, судя по всему, мужик закалённый, что неудивительно при такой-то дочке! Он не бросает меня, не откатывает в сторону, как сделал бы любой другой. И не пинает, матерясь на жирную корову, а что я ему безумно благодарна, а изо всех сил старается помочь.

Подхватив под мышки, он тянет меня, а я чувствую, как ноги волочатся по полу. Взмокшей спиной я прижимаюсь к обнажённой груди мужчины, и от стыда хочется умереть прямо сейчас. Наверное, в его глазах я не корова, а свинья.

– Фу-у-ух! – прислонив меня к стене, шумно выдыхает Таир.

Поют птички, издалека доносятся весёлые перекрикивания соседей и лай собак, и я понимаю, что никуда не деться. Придётся «приходить в сознание». Мужчина пытается отдышаться, вытащив меня на свежий воздух, а я тяну и продолжаю изображать из себя спящую красавицу.

И вдруг, как в сказке, скрипит доска крыльца…

Щеки касается горячее дыхание мужчины, и сердце совершает дикий кульбит, как соседская кошка, когда Розочка её переубедила гадить в моём огороде.

«Поцелует?»

Глупая мысль, сама признаю, но в каждой женщине упрямо живёт маленькая девочка, верящая в прекрасного принца. Резко распахиваю глаза и вижу наклонившегося надо мной мужчину. Он держит свои очки у моего рта и, щурясь, пытливо рассматривает стекло.

– Я ещё жива, – сухо сообщаю мужчине.

Отпрянув, он цепляет очки на нос и, кашлянув, отворачивается.

– Я рад. Что с вами случилось?

– Тепловой удар, – поднимаясь, ворчу я. – Встала рано, было сыро, вот и накинула телогрейку. А потом вы нагрянули, и пришла кабала…

– Кабала? – со смешком уточняет Таир. – Говорите, что попали в зависимость от меня?

– А то нет? – тяжело вздыхаю я и сажусь удобнее. На свежем воздухе мне лучше, и одежда быстро высыхает. – Это же ваш дом. Захотите, выгоните, захотите оставите. А мне идти некуда.

– Я же сказал, что можете жить, сколько захотите, – напоминает Таир. – Дому нужен хозяин. Без человека он стареет и умирает.

Кивает на соседний и снова смотрит на меня, да так пристально, что невольно ёжусь. Оправляю платье, хотя понимаю, что оно не скроет ни загорелой шеи, ни полных рук, ни складок на животе.

– Почему вы меня разглядываете? – не выдерживаю его внимания. – Не картина, чай!

Мужчина садится рядом, а потом снимает очки и начинает их протирать специальной салфеткой.

– Кстати! Вы когда в обморок падали, ничего такого не видели?

– Какого такого? – не понимаю я, а потом догадываюсь: – А-а-а!

Таир резко поворачивается, и я понимаю, что прокололась. Раскрываю рот шире и продолжаю:

– А-а-а!

Делаю вид, что зеваю, а сама голова себе язык откусить. И почему не сдержалась-то? Якобы зевнув, отрицательно мотаю головой:

– Ничего особенного. А что?

Мужчина продолжает протирать очки и недоверчиво прищуривается:

– Ничего особенного? Правда?

«Конечно, ложь! – гулко сглатываю я. – Настолько «особенного» я даже на картинках не видела!»

Невинно хлопаю ресницами, радуясь, что не краснею в эту минуту, и интересуюсь:

– А что такое? Что-то случилось, когда я потеряла сознание?

«Умница, Дея! Отлично вышла из щекотливого положения!»

– Ничего, – поспешно отворачивается Таир.

Кажется, он всё же сомневается в правдивости моих слов, и между нами растёт неловкость. Не выдержав, я поднимаюсь и уверенно говорю:

– Раз ничего, то я, пожалуй, делом займусь, пока ребёнок спит. Надо скотину накормить, сарай почистить, перегородку починить…

– Я помогу, – неожиданно вызывается мужчина.

«Да что же тебе на месте не сидится?» – едва сдерживаю стон.

Выгибаю бровь:

– Умеете ухаживать за коровой?

– Нет, – он обезоруживающе улыбается. – Но я неплохо работаю молотком. Дома мне каждый день приходится что-нибудь чинить.

– Верю, – невольно смеюсь я. – Наверное, поэтому у вас такие крепкие руки!

– Вы будете принимать душ? – неожиданно уточняет Таир.

Сердце пропускает удар, к щекам приливает жар. Шепчу в ужасе:

– От меня настолько неприятно пахнет?

– Что? – глядя снизу вверх, растерянно моргает мужчина.

Поднимается и вдруг шагает ко мне. Наклонившись, втягивает носом воздух, и у меня перехватывает дыхание.

«Он меня нюхает? – паникую я. – Зачем?!»

– Так и знал, – выносит вердикт Таир. – Пахнет весьма приятно! Молоком, сеном и малиной. Молоко и сено понятно. Но при чём тут малина?

– Э… – теряюсь под его пристальным взглядом. – Я пирожки с малиной пекла. Вчера!

– А ещё пирожки остались? – наклонившись ещё ниже, вкрадчиво уточняет Таир.

– Еве не понравилось, – зачем-то сообщаю ему, а у самой дыхание обрывается, и сердце стучит в горле. Зачем он так близко? – Сказала, что очень кислые.

– Люблю кислое, – пылко признаётся мужчина. – Можно мне один пирожок?

– Хоть два, – лепечу, а саму опять в жар бросает.

Баба Поля рассказывала, что когда её покойный муж пирожков просил, она не тесто месила, а на печь залезала. Кодовое слово это у них было для исполнения супружеских обязанностей.

– Вы такая добрая, – едва не мурлычет Таир и произносит с придыханием: – Добродея!

А потом резко отворачивается и, надев очки, входит в дом. Я едва себя по лбу не хлопаю.

«Он же плохо видит! Вот и наклонялся низко. А я уже нафантазировала незнамо чего. Пирожки эти…»

Таир возвращается и передаёт мне платье, которое я выронила, когда якобы в обморок падала.

– Ничем плохим от вас не пахнет, – твёрдо говорит он. – Я лишь напомнил, что вы собирались пойти в душ.

Очень хочется это платье себе на лицо намотать, но я улыбаюсь и благодарю:

– Спасибо. Пирожки, кстати, на столе лежат, под полотенцем. Ешьте, сколько хотите!

А сама надеваю резиновые калоши и убегаю к кабинке, собранной из листов старого пластика. Повесив платье на деревяшку, забираюсь на лесенку, чтобы заглянуть в посеревшую от времени ванночку, установленную на крыше. Воды осталось мало, придётся долить. Хорошо, что вчера два раза ходила к колодцу. Пригодилось!

Спускаюсь и, подхватив ведро, осторожно поднимаюсь наверх, выливаю воду в ванночку и смотрю вниз. Вздрагиваю всем телом. Там стоит Ева, которая по уверению Тира должна крепко спать. Запрокинув голову, она показывает на что-то пальцем:

– Там.

Сглатываю в ужасе: не к добру это. И точно! Перекладина лесенки трещит, и вскрикиваю. Взмахнув руками, валюсь на стенку грудью и чудом скатываюсь по ней, встаю на ноги. А кабинка складывается, будто карточный домик, ванночка летит в сторону, и сверху на меня обрушивается ледяной душ.

Стою, хватая ртом воздух, а девочка поднимает доски и показывает мне:

– Слёмано.

– Пора искать другой дом, – обтирая лицо, бормочу я. – Этот до вечера не доживёт.

Глава 11

Присаживаюсь на корточки и внимательно осматриваю малышку:

– Ты не пострадала?

Но на Еву даже капелька воды не попала! Не понимаю, это чудовищное везение или счастливое невезение преследует ребёнка. Всё, чего ни касается, тут же ломается, но при этом на ней самой ни царапины, а вокруг всё в руинах!

– Ева! – раздаётся вскрик отца девочки, и к нам подбегает Таир. Хватает дочь на руки: – Ты почему не спишь?

– Это единственное, что вас волнует? – встаю руки в боки.

– Нет, конечно… – возмущённо начинает тот, но замирает статуей, глянув на меня.

Глаза мужчины расширяются, кадык скачет, как теннисный мячик. Проследив за взглядом мужчины, я понимаю, что его так шокировало. Я бы тоже, наверное, обмерла на его месте. Мокрое платье облепило моё тело, предательски выдав все многочисленные складочки, все мои объёмные выпуклости и немногие «впуклости».

Теперь пришла моя очередь сглатывать: к горлу подкатывает ком. Даже волосы на затылке шевелятся от ужаса. Я даже без платья не чувствовала бы себя такой голой, как сейчас!

«Сейчас он отойдёт от шока и гадливо поморщится, – мелькает паническая мысль. – Отвернётся? Обзовёт жирной коровой?»

Одно воспоминание о собственном обидном прозвище, и я прихожу в себя. Страх уходит, на смену приходит привычная злость.

– Да, я толстая, – цежу сквозь зубы. – Но не настолько, чтобы так долго быть в шоке!

Мужчина моргает, поднимает взгляд и смотрит мне в лицо. С его твёрдых правильно очерченных губ слетает:

– Я вовсе не…

Вот только лицемерия мне не нужно! Это ещё больнее, чем жестокие прозвища. Поэтому поспешно перебиваю:

– Душ я приняла, теперь нужно переодеться. Прошу, не заходите пока в дом.

И, подхватив платье, которое, к счастью, осталось сухим, спешу к крыльцу. Кусаю губы, ведь кажется, что Таир рассматривает меня со спины, а там… Складки на талии ещё не самое ужасное! Стоит представить, как мокрое платье облепило мой филей, так я готова под землю от стыда провалиться!

Взбегаю по ступенькам, скрываюсь в доме, захлопываю дверь и, прижавшись к ней спиной, с трудом перевожу дыхание.

– Позор-то какой! – шепчу, глядя в потолок и мрачно добавляю: – Мыться теперь негде.

Баба Поля говорила, что раньше топила баньку, а теперь приходится обмываться в тазике. Я не понимала тогда, что бабушка упоминала свой старый дом. Банька там действительно когда-то была, но давно уже сгнила. Чтобы нам было удобнее, я притащила со свалки листы и соорудила «душевую кабину» из подручных материалов.

Вздохнув, стягиваю с себя мокрое платье, обтираюсь полотенцем и надеваю всё сухое и чистое. Выхожу из дома и зову с крыльца:

– Можно заходить!

Таир смотрит на дочь:

– Хочешь пирожок?

Та мотает головой:

– Они кислие!

– А булочка сладкая, – возражает мужчина. – Может, ты будешь есть тесто, а я начинку?

– Да! – радуется девочка.

Таир проходит мимо меня, вносит девочку в дом, а я спешу развесить одежду на верёвке для сушки белья. Распределив платье, замираю в нерешительности с трусами в руках. Подняв их, недовольно цокаю языком.

Белые, хлопковые, с высокой талией, они очень удобные, но с точки зрения мужчины чудовищные. Ни очаровательных кружев, ни озорного рисунка. Всё то, что предпочитают видеть на женщинах представители сильного пола. Мне не хочется выставлять своё бельё на показ, особенно перед Таиром.

Тот выглядывает из окна:

– Добродея, где туалет?

– Там!

Показываю на деревянную кабинку, стыдливо спрятавшуюся за кустами крыжовника, и холодею от ужаса, потому что поторопилась и показала направление рукой, которой сжимала трусы. Как назло, в этот момент дует ветерок, и они развиваются огромным парусом!

Зато теперь Таир путь в туалет не забудет никогда в жизни. Уверена, что даже на смертном одре он вспомнит мои путеводные трусы! Я и сама никогда не смогу выбросить этот момент из памяти, к сожалению.

Но сделанного не воротишь. К тому же – он большой босс из города, а я деревенская доярка. У Таира насчёт меня не было иллюзий, это точно. А даже если и были какие-то, мои развевающиеся труселя их окончательно убили.

Поэтому я не прячу бельё, а гордо вешаю его на верёвку рядом с платьем.

«Чё уж! Поздно стесняться».

Таир идёт к кабинке, а я добавляю ему вслед и как можно громче:

– Бумага там висит на верёвочке. Кидайте её прямо в дыру…

Мужчина резко оборачивается:

– Дыру?

Лицо его вытягивается.

– Да, в яму.

Я злорадно улыбаюсь. Городской! Что с него взять? Наверняка ни разу в жизни не посещал такие «кабинки». Это ему ещё повезло летом приехать! Зимой острые ощущения сильнее.

Это ещё, у нас с бабой Полей был довольно комфортабельный вариант отхожего места! Там не просто дыра в полу, а стоит ящик, к которому приделано сидение для унитаза.

– И обязательно опускайте крышку! – кричу, когда он исчезает за дверью.

А сама ладони потираю. Всё, красавчик! Вот ваши каникулы в деревне и завершены. Сейчас выскочит оттуда, как пробка из бутылки, схватит Еву и сразу прыгнет в свою тачку. Взревёт мотор, зашуршат по сельской дороге шины, и только поминай, как звали городского босса и его милую, но опасную дочурку!

– А то на жаре запах будет такой, что внутрь и не сунешься, – иронично добиваю я. – Увидите паутину, смахните её веником, он в углу стоит.

«Пусть знает, что это ещё цветочки!»

– Паука не убивайте, он комаров, слепней и мух отгоняет!

Я к тому пауку по имени отчеству обращаюсь и рассказываю последние новости, чтобы и дальше Павел Пузикович служил защитой уязвимых мест от подлых укусов в самое неподходящее время.

«Надеюсь, у него нет арахнофобии?»

Таир стоит небоскрёбы, он неприлично богат и не станет мириться с такими неудобствами. Точно не станет! Душа больше нет, в туалете жуткое амбре, дом маленький, комната одна. Как и кровать.

«Даже если нет. Точно, укатит!»

А я забуду прошедшие несколько часов, как страшный сон, и только обломки будут напоминать о стихийном бедствии по имени Ева и её богатеньком отце и потрясающим телом и стальным...

«Взглядом, Дея!» – осаживаю себя.

Смотрю на кабинку в ожидании шоу.

«Три. Два. Один!»

Но ничего не происходит. Горожанин не выпрыгивает оттуда с дикими криками и в приспущенных штанах. Даже капельку разочаровывает, хотелось, чтобы не я одна смотрелась глупо, размахивая «белым флагом».

Таир выходит с о-о-очень задумчивым видом, и я сдерживаю улыбку. Конечно, его потрясли «удобства», но как мужчина, он не позволил себе резких телодвижений. Даже моет руки в старом подвешенном умывальнике и с тоненьким кусочком хозяйственного мыла, а потом бросает на меня косой взгляд.

Я резко поворачиваюсь и иду к дому, осознавая, что снова выставила себя не в лучшем свете. Со стороны моё внимание смотрелось странно, но я всегда могу объяснить это заботой о жизни и здоровье драгоценного защитника Павла Пузиковича.

Вхожу в дом раньше Таира и вижу на столе ряд обкусанных пирожков. Ева сыто икает и настороженно смотрит на меня:

– Ты обещаля, что покатаешь на Мерседесе!

– На Мерседес, – поправляю я и поясняю Таиру, который входит следом: – Это кличка коровы. В честь…

– Героиня романа «Граф Монте-Кристо», – понимающе кивает он и садится за стол. Берёт одни из обкусанных пирожков и спокойно отправляет себе в рот. Прожевав, уточняет: – Вы поклонница творчества Дюма?

– Мне с детства очень нравится эта история, – с улыбкой делюсь я. Улыбка тает, и с губ срывается: – К сожалению.

– Почему, к сожалению? – прожевав второй пирожок, интересуется Таир.

Да потому что, мечтая о сказке и о сильном мужчине, который не сломается под напором судьбы, я совершила самую большую ошибку в своей жизни. Хочу сохранить свою тайну. Особенно от Таира, но при этом мне хочется рассказать ему всё.

Замираю в растерянности.

«Я ни с кем, кроме бабы Поли, не делилась своей бедой. Почему мне хочется открыться этому человеку?»

Глава 12

За столом воцаряется молчание. Тишину нарушает лишь Ева, которая шумно пьёт кохье молоко. Отставив пустую чашку, она выдыхает с удовольствием:

– А-а-а!

А потом вдруг вскакивает и, съёжившись, смотрит на Таира:

– Хочу в туалет!

– Я отведу, – хором говорим с Таиром.

Но девочка отрицательно мотает головой:

– Я сама!

Отец девочки показывает ей в окно на будку, шепчет что-то на ухо – наверное, даёт инструкции, и малышка убегает. Выскакивает из дома, хлопает дверь, раздаются шаги по крыльцу и становится тихо.

– Если рухнет и туалет, у нас будут большие проблемы, – проследив, как ребёнок исчезает в кабинке, замечаю я.

– Не волнуйтесь, Добродея, – уверенно отвечает мужчина. – Я решу все ваши проблемы.

Вздрагиваю и смотрю на него с лёгким осуждением:

– Не говорите так.

– Почему? – хмурится Таир.

– Вы дарите другим надежду этими словами, – горько улыбаюсь я. – Лучше не иметь надежды, чем терять её. Это больно, знаете ли.

И снова наступает молчание. Я тревожно посматриваю на кабинку, удивляясь, что та ещё стоит на месте.

– Вам очень идёт это платье, – неожиданно меняет тему мужчина.

– Что? – удивляюсь я и оборачиваюсь. – Э… Спасибо за комплимент.

«Корова в кружевах!» – слышу другой мужской голос, который никак не удаётся вытравить из головы и памяти.

– Оно принадлежало бабушке Поле, – поясняю я, расправляя крылышки на полных плечах. – Совершенно новое, похоже, она берегла его для особого случая.

– Очень женственное!

Таир скользит взглядом по моей фигуре, и я замираю, не зная, как реагировать. Если поверю, а он рассмеётся и скажет что-то резкое? А отмахнусь – вдруг обидится? Смущённо расправляю складки на талии и кусаю губы. А потом решаюсь:

– Таир Натанович, вам когда-нибудь хотелось рассказать совершенно незнакомому человеку что-то очень личное?

Мужчина удивлённо приподнимает брови, и я торопливо поясняю:

– Почему-то мне хочется доверять вам. Может, дело в том, что вы так любите дочь, что прощаете ей все неурядицы. Я когда-то была такой же, как Ева. Жутко неловкой и бестолковой. А один человек наказывал меня…

Осекаюсь, ощущая нехватку воздуха. Грудь давит, сердце стучит, но я очень горда. Я смогла! Рассказала о своём кошмаре практически первому встречному. А ведь бабе Поле я только через полгода смогла открыться, едва сознания не лишалась от попытки хотя бы слово сказать. Выходит, бабушка была права, и однажды моя душа исцелится от старой боли?

Это безумно обнадёживает. Дарит шанс на нормальную жизнь!

Таир посматривает с тревогой и опасением:

– Кто этот человек, Добродея?

– Это… – набравшись храбрости, начинаю я.

Но слышу детский визг и вскакиваю с места:

– Павел Пузикович!

– Ева! – подрывается с места мужчина.

Мы бежим к выходу, сталкиваемся в дверях, и у меня выбивает весь воздух из лёгких:

– Ох!

– Замрите, – вдруг властно велит Таир, и я затаиваю дыхание, во все глаза смотрю на него. – Не двигайтесь!

Мимо крыльца проходит Ева, смотрит на свои сложенные лодочкой ладошки и приговаривает:

– Какой ты хорошенький! Какие милие ляпки! Паучёчек мой!

Так она от радости визжала? А я решила, что ребёнок испугался до икоты. Это успокаивает, вот только идёт она к сараю. Бедовую девочку уже не видно из дома, а я начинаю волноваться за скотину:

– Ева!..

– Не двигайся, сказал, – неожиданно рявкает Таир.

И с силой властно вжимает меня в стену.

Глава 13

Поднимаю взгляд, смотрю на мужчину со смесью смущённого трепета и праведным возмущением:

– Что вы себе позволяете? Думаете, раз я простая доярка, значит, растаю перед потрясающим мужчиной с шикарной тачкой? Я не такая!

Таир смеётся, взгляд его подозрительно довольный:

– Значит, вы считаете меня потрясающим?

– Мы снова на «вы»? – вскидываю бровь.

А у самой сердце так и колотится, ноги становятся ватными и очень хочется ощутить его невероятное «орудие», но я мысленно даю себе оплеуху.

«Он женат, Дея! У него дочь!»

– Простите, что перешёл все границы, – мужчина многозначительно посматривает на мою пышную грудь. – Но вы зацепились платьем за гвоздь. Ещё миг, и красивое платье было бы испорчено.

«А Таир получил бы возможность лицезреть все мои прелести, не прикрытые даже мокрой тканью», – ужасаюсь я и шевелю плечами.

– Где гвоздь? Я ничего не чувствую!

– Прямо вот тут, – мужчина опускает ладонь и касается моего бедра.

У меня вспыхивают звёздочки перед глазами… Потому что я машинально дёргаюсь и ощущаю боль в пятой точке.

– Ай!

– Сказал же не двигаться! – недовольно цедит Таир и, присев на корточки, смотрит на мой филей: – Непослушная! Ну вот, теперь не только платье порвала, но и поранилась.

Я же едва дышу, глядя на его густую шевелюру тёмных волос. Кое-где виднеются серебряные нити – явные следы от нервов, потраченных на гиперактивную дочь. Но седина Таиру к лицу, придаёт благородства и мужественности.

Цокнув языком, мужчина поднимается и кричит:

– Ева, принеси аптечку, она у забора в траве лежит!

– Я играю! – возмущённо отзывается малышка. – Сколько у тебя ляпок, паучёчек?

– Ох, надо спасать Павла Пузиковича! – волнуюсь за паучка.

– Для начала позаботьтесь о себе, – властно приказывает Таир и давит взглядом: – Ложитесь на кровать, я скоро подойду и помогу вам.

– Но… – пытаюсь придумать, как избежать унизительной процедуры. – Я сама!

– Самой неудобно, – возражает мужчина.

«А так ещё неудобнее!» – хочу воскликнуть я, но Таир уже уходит.

Помявшись, я изворачиваюсь и пытаюсь посмотреть на свой зад, но, увы, гибкостью гимнасток я никогда не владела. Даже не в силах наклониться и достать кончиками пальцев до пола. Куда мне самой себе обработать рану!

А я, кажется, сильно поранилась. Смотрю на окровавленные пальцы и вздыхаю:

– В кои-то веки рада утеплителю на попе! А вот платье жаль…

Вспоминаю, как Таир похвалил наряд и сказал, что мне идёт.

Идёт… Судя по шагам, Таир возвращается! И с каждым его шагом моё сердце стучит всё сильнее.

– Почему до сих пор не в кровати? – сурово уточняет мужчина.

– Звучит двусмысленно… – отступаю, мечтая сбежать.

Но на запястье наручниками защёлкивается мужская хватка. Таир мягко тянет меня к кровати и приговаривает:

– Это не больно. Поверьте, я большой специалист, даже уколы умею делать.

Вот зачем он мне это сказал?!

– У Евы ни дня не проходит без ссадины или шишки… для окружающих, – продолжает ласково увещевать меня Таир, увлекая к постели. – Поэтому я прошёл курсы первой медицинской помощи и полностью прочитал медицинский справочник!

– Невероятно, – лепечу я и, когда мужчина мягко толкает меня на кровать, выдыхаю: – А-ах!

Падаю на живот, а Таир одним движением задирает юбку.

– Простите за бесцеремонность, Добродея, – говорит при этом, – но гвоздь старый и ржавый. Я боюсь, что, если вовремя не обработать рану, вы получите заражение крови... О, боже!

– Что? – дёргаюсь, пытаясь приподняться.

Но мужчина прижимает горячую ладонь к моей пояснице и властно надавливает:

– Лежите. Ничего особенного.

– Ничего особенного?! – не верю я. – Вы сказали «О, боже». Раз начали, то заканчивайте!

– Хорошо, – слышу, как он коротко усмехается, и меня бросает в жар.

Что же он ответит?

«О, боже, какие огромные трусы? О, боже, какой жуткий целлюлит?»

Но мужчина приводит меня в шок другими словами...