Текст книги "Капелька Солнца (СИ)"

Автор книги: Ольга Кандела

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Часть 1.5

***

Я проснулся, а её рядом нет.

И лишь еле ощутимый запах ландышей, тонкой ниточкой вплетённый в ворс ковра, да крохотное красное пятнышко на белом пледе подтверждали, что все случившееся – не сон. Она была здесь. А теперь её нет. Ушла.

И вещи все оставила. Недорогое, но симпатичное домашнее платье, что я подарил, расческу, заколки на столике у кровати, мой старый свитер, переброшенный через спинку стула. Ничего не взяла.

Ушла в том же, в чем пришла в этот дом. В легком летнем платье и изящных туфельках на танкетке.

А на улице дождь. Кажется, он начался еще ночью. И идет уже несколько часов и вряд ли в ближайшее время закончится. И ведь даже зонта не взяла…

Я спустился в кухню. Не думая, сварил кофе и еще долго сидел в кресле перед остывшим камином, крутя в руках чашку и бездумно глядя перед собой.

На меня накатило странное оцепенение, равнодушие. Не знаю, сколько я так просидел. Когда очнулся, кофе был уже совсем холодный. Я встал и подошел к окну. На улице все так же лил дождь, будто оплакивая нашу горькую разлуку. Я сделал глоток из остывшей чашки и чуть не поперхнулся. Горький напиток вязким сгустком прокатился по горлу.

Отставил чашку, и взгляд случайно упал на стопку газет, аккуратно сложенных на журнальном столике. А ведь немало накопилось! Кажется, я целый месяц к ним не притрагивался. К чему мне были газеты, когда свободное время скрашивала Айрель. Да и пациентов почти всегда было много – некогда было читать. А вот сегодня ни одного, будто нарочно. Так бы хоть на работу отвлекся. Но кому охота в такую погоду высовывать нос на улицу?

Вот и мне не охота. И камин бы надо затопить. А то дом промёрзнет, отсыреет. Да и газеты сжечь. На кой ляд мне эта макулатура?

Рыжие язычки разгоревшегося огня с аппетитом поглощали тонкую бумагу, выжигали дыры на улыбающихся с жёлтых страниц портретах.

Одну за одной я кидал газеты в камин, лишь мимоходом пробегая глазами по крупным заголовкам. Забастовка работников текстильной фабрики, вспышка чёрной лихорадки в южной провинции, падение урожая пшеницы и прогнозируемый рост цен на муку, свадьба герцогского сыночка… Все это казалось несущественным и каким-то нереальным, будто из другой жизни.

И вдруг – портрет. Почти в самом конце стопки. Я выронил кружку с кофе, уже новым, горячим, вымочил штанину, а по ковру расползлось большое тёмное пятно.

Плевать. И на брюки, и на ковёр.

Глаза выхватывали строки текста, жадно поглощая информацию.

….дочь графа Ванбургского… исчезновение… четыре дня назад… всех, кто что-либо знает о месте нахождения девушки, сообщить в местное управление полиции или лично его Светлости… вознаграждение за сведения…

Я глянул на дату в уголке страницы. Газете было уже недели три. Твою мать!

Не раздумывая, ринулся к двери. Схватил с вешалки плащ, снял зонт с крюка и вымелся на улицу. Поймал первого попавшегося извозчика и велел везти в особняк графа Ванбургского. Ехать было недалеко, а потому я так и не успел толком продумать, что стану говорить. Как объясню свой неожиданный визит.

Махнул на это рукой, решив, что соображу что-нибудь на месте. Главное, узнать, вернулась ли домой Айрель. Увидеть её. Удостовериться, что всё в порядке.

Дверь графского особняка открыла горничная. Женщина неопределенного возраста и неопределенной внешности. В будничном сером платье, какое принято носить прислуге, и белом чепце, скрывающем убранные волосы. Открыла – и почему-то замерла, пристально на меня глядя.

Странно… И чего она меня так разглядывает? И молчит, будто в рот воды набрала.

Ожидание затянулось, и я первым нарушил тишину.

– Простите, граф Ванбургский дома?

– Дома… – отмерла прислуга. – А по какому вы вопросу?

– По вопросу исчезновения его дочери. У меня имеются важные сведения.

Горничная еле заметно вздрогнула, кивнула и отступила в сторону, позволяя войти в дом. Проводила до большой гостиной.

– Располагайтесь. Я доложу его Светлости.

И я остался в одиночестве. Огляделся.

Пожалуй, внутреннее убранство графского особняка полностью соответствовало титулу его владельца.

Тяжёлые бархатные портьеры, подвязанные кручёными шнурами. Картины в золочёных рамах. На высоких стойках расписные фарфоровые вазы. Масляные светильники горят все до единого, хотя ещё не вечер, пусть и дождливо за окном. Дубовый паркет начищен до блеска, и мокрая дорожка моих следов выглядит на нем сущим кощунством.

Прямо по центру небольшой столик с кованными изогнутыми ножками, а вокруг него мягкий гарнитур, обтянутый блестящим насыщенно-синим жаккардом в мелкий золотистый рисунок.

Роскошно ли? Несомненно. Уютно? Не знаю. Чувство, будто очутился в музее, а всё, что тебя окружает – дорогие и крайне ценные экспонаты, до которых даже дотронуться страшно.

И ещё этот лакей, стоящий на входе. Смотрит вроде куда-то в сторону, да только меня не покидает ощущение, будто здесь следят за каждым моим шагом…

Минуты ожидания тянулись непостижимо долго. Я то и дело поглядывал на большие настенные часы с кукушкой, но стрелки их ползли столь лениво, что казалось, будто они увязли в липкой древесной смоле.

Я же мерил шагами комнату, не решаясь присесть. Казалось, стоит остановиться и время, следуя моему примеру, тоже встанет. Теперь уже окончательно.

Приближение графа услышал ещё загодя. Его выдали тяжёлые размашистые шаги и недовольное бурчание. Кажется, хозяин что-то выговаривал горничной.

– Чем обязан? – едва переступив порог гостиной, кинул граф Ванбургский и вопросительно уставился на меня. Взгляд его, тяжелый, с лёгким налётом раздражения, ясно свидетельствовал, что графа оторвали от каких-то важных дел.

Сам он был высок, плечист, слегка полноват. Он стоял посреди прохода, монументальной громадиной возвышаясь надо всем, что было вокруг. Все эти вазы, стойки, изящная мебель – все казалось каким-то игрушечным на его фоне. А горничная, бросающая робкие взгляды из-за массивной спины, и вовсе походила на затравленную дворнягу.

– Простите за беспокойство, – тут же нашелся я и, следуя этикету, почтительно склонил голову. – Я видел объявление в газете… насчет пропажи вашей дочери…

Мужчина нахмурился. Посмотрел на меня недобро, даже не пытаясь скрыть своего недовольства.

– Если вы пришли за вознаграждением, то вынужден вас огорчить – вы опоздали. Мою дочь нашли сегодня утром.

Нашли… Сердце пропустила удар.

Часть 1.6

Если бы она сама вернулась, он бы ведь так и сказал «вернулась домой». Но он сказал «нашли».

Внутри все похолодело. И я с трудом сдержал подступившую к горлу панику. Рано думать о плохом. Сначала надо выяснить все обстоятельства. Возможно, ничего непоправимого не произошло.

Граф же, решив, что на этом разговор окончен, собрался покинуть моё общество. Он уже развернулся на выход, когда я поспешно окликнул его.

– Прошу прощения за настойчивость, – резко вскинулся и сделал шаг вперёд. – Я вовсе не за вознаграждением пришел… Я… Я… Доктор! – последнее заявление прозвучало чересчур резко, но мужчина, кажется, не заметил.

Он остановился, медленно обернулся ко мне.

– Доктор? – теперь в его голосе слышался интерес. – Обычный или…

– Одарённый, – тут же добавил я.

– Хм… Целитель, значит. – Граф задумчиво потёр подбородок, окидывая меня с ног до головы, будто пытался во внешности найти подтверждение моим словам.

– У меня есть лицензия… – я привычно потянулся ко внутреннему карману, но граф Ванбургский жестом остановил меня.

– Не стоит. Я не взял с собой очки. Что ж… – Он окинул взглядом помещение и остановился на мягком гарнитуре. – У меня не так много времени, но на беседу хватит. Присаживайтесь. – И торопливо кинул прислуге: – Грета, подайте чаю!

Та бесшумно выскользнула из зала, прикрыв за собой двери. Мужчина опустился на синий диванчик, я же, без лишних церемоний, занял место напротив.

– Не знал, что в нашем городе есть другие одаренные, помимо доктора Айзека.

– Я не так давно начал частную практику, – поспешил развеять сомнение графа. – До этого стажировался как раз у доктора Айзека. – И тут же опомнился: – Ох, простите, я не представился. Доктор Кайрин Лейцер, к вашим услугам. – Я протянул графу прямоугольную карточку.

Граф взял визитку, мимолетно скользнул по ней взглядом и откинулся на спинку диванчика.

– Так, что вы хотели мне сообщить?

– Дело в том, что я видел вашу дочь как раз накануне… исчезновения.

– Только видели или…

– Я говорил с ней. Мы… Мы столкнулись возле пекарской лавки, – соврал первое, что пришло в голову.

– И? – граф нетерпеливо постукивал пальцами по подлокотнику, а я немного замешкался, не зная, что ему сказать. Не стану же я сообщать, что графская дочка на самом деле рылась в помоях у кабака. И что всё это время, пока считалась пропавшей, она жила в моем доме, помогая по хозяйству.

– Простите меня… – скрыл заминку за словами извинения. – Мне показалось странным, что столь молодая особа гуляет по городу без сопровождения. Но она уверила меня, что всё в порядке. И я не стал ей докучать. Я… Мне… Мне стоило быть более внимательным. Проводить до дома, – принялся нести сущую околесицу.

Признаться честно, я никогда не умел правдоподобно врать. Ложь мне претила. Но с другой стороны… Я не знал, что успела рассказать отцу Айрель. А опорочить её мне хотелось меньше всего.

Граф ничего не ответил. Лишь сверлил меня пристальным взглядом, заставив паниковать. А ещё он так и не сказал, что же с девушкой. Жива ли? Здорова?

Проклятье! Надо было сразу спросить!

– Я понимаю… Мы с вами не знакомы. И, конечно, вы вправе подозревать… – я тряхнул головой, прекращая нелепые оправдания. – Но все же, что с девушкой? Она в порядке?

– Она сейчас дома. – произнес граф, и я облегченно выдохнул. Ну хоть что-то! – И я ни в чём вас не обвиняю. Будь вы причастны к похищению, вы бы не явились в мой дом.

Мои мысли мои зацепились за одно слово.

– Похищение?

– Да, иначе я это объяснить не могу. Адель не было дома почти месяц, а сегодня её обнаружили на городской площади. Замёрзшую, перепуганную. Потерянную.

Адель? Почему Адель? Наврала насчёт имени?

Да какая, в принципе, разница… Волнует меня другое.

– Так с ней все хорошо? – спросил, стараясь выглядеть бесстрастным. Но вряд ли мне это удалось.

Граф поджал губы и вновь нахмурился. Напрягся, с нажимом водя пальцами по внутренней стороне ладони.

– Не сказал бы… – спустя несколько мгновений ответил мужчина. – И я не хотел бы этого афишировать, но раз уж вы доктор… – Ванбургский выжидательно замолчал, а я произнёс то, чего от меня ждали:

– Не беспокойтесь. Сказанное вами не выйдет за пределы этой комнаты.

– Дело в том… – графу отчего-то было неудобно говорить. Я не сразу понял, отчего, пока не услышал: – Что мою дочь обесчестили!

Он сказал это со злостью. Будто выплюнул. Я же еле заметно скривился.

Плохое слово. Некрасивое. Пошлое.

И никак не подходящее к тому, что между нами было.

Да и мог ли я подумать, что лишаю девушку именно «чести», когда… Ох… Я ведь просто её любил. И сейчас люблю. Вот только, вряд ли граф сочтет мою кандидатуру подходящей на роль зятя.

Дар даром, но титулов еще никто не отменял.

– И что самое примечательное, – меж тем продолжал Ванбургский, – произошло это буквально накануне. Врач, осматривавший мою дочь, уверил, что следы совсем свежие. И никаких других повреждений нет. И я попросту не понимаю, к чему было держать девочку целый месяц, если похититель попросту желал сорвать цветок невинности…

От этого предположения меня натурально затошнило.

Захотелось вскочить с места и крикнуть, что все это сущий бред. Что она была со мной добровольно… но…

Вместо этого я сдержанно-вежливо осведомился:

– Так вашу дочь осматривал врач?

– Да, сегодня сутра. Сразу, как девочку вернули домой. К сожалению, доктор Айзек, услугами которого мы обычно пользуемся, в отъезде, потому пришлось вызвать обычного врача. Но для того, чтобы установить факт насилия, и такого специалиста хватило.

Последняя фраза покоробила ещё сильнее, чем все предыдущие нелепые предположения вместе взятые. Острыми когтями прошлась по раненному сердцу и глубоко впилась в душу. Обида хлестнула через край, и я не выдержал:

– Вы уверены, что это было именно насилие? – сказал с нажимом. Заведомо протестуя, хоть не имел на то никакого права. Кто я такой, чтобы ставить под сомнения слова графа?

Ванбургский возмутился. Подался вперёд. Руками всплеснул.

– Разумеется! Или же вы думаете, что моя дочь могла… Она приличная девушка! Она бы никогда… За кого вы нас принимаете?

Я остро пожалел о своей несдержанности.

Граф же ещё долго возмущался, брызгал слюной, махал руками, неизвестно что мне доказывая. Поток слов и пылких фраз остановился, лишь когда гулко пробили настенные часы, и выскочившая кукушка пропела свою незамысловатую трель.

В этот же момент тихонько отворилась дверь, и в гостиную с тяжёлым подносом, заставленным чашками, блюдцами и тарелочками со сладостями, вошла горничная. Не поднимая глаз, прошла к столику и стала торопливо расставлять на нём угощения.

А мне подумалось, что она тут появилась как нельзя кстати. Нам обоим нужно успокоиться. А ритуал чаепития всегда благоприятно этому способствовал.

В воздухе поплыл аромат душистой мяты и мелиссы. Корицы и свежей выпечки. Дорогого горького шоколада.

Однако витавшее в воздухе напряжение не спешило уходить.

Граф, раскрасневшийся и тяжело дышащий, нервно сжимал и разжимал кулаки. Я же внутренне костерил себя за чрезмерную эмоциональность. Следовало быть осмотрительнее. Выражаться мягче. Хоть внутри всё бурлит от негодования. Несправедливости с горькой примесью обиды и то и дело прорывающейся злобы. Которой ни в коем случае нельзя давать выход. Расположение графа дорогого стоит, а потому впредь стоит тщательно взвешивать каждое слово.

Прислуга принялась разливать чай. Руки ее почему-то слушались плохо – напиток то и дело попадал мимо чашки, тёк по крутому боку пузатого чайника и капал на поднос, собираясь в мелкие тёмные лужицы.

Граф недовольно поджимал губы, глядя на неумелые движения сухих женских ладоней. А я раздумывал, стоит ли продолжать разговор или же лучше дождаться, пока мы вновь останемся наедине.

Справиться с подтекающим чайником у прислуги не выходило. И ожидание грозило затянуться, а потому я решился:

– Простите, Ваша Светлость. Я не имел в виду ничего подобного. И благородство вашей семьи не вызывает ни единого, даже самого крохотного сомнения. Своим вопросом я всего лишь хотел уточнить… – я на долю секунды замолчал, раздумывая, как бы поделикатнее выразиться, но, ничего не придумав, спросил совершенно по-простому: – Ваша дочь сама вам об этом рассказала? О том, что имело место… – я покосился на прислугу, не зная, стоит ли оканчивать фразу, но собеседник закончил за меня:

– Изнасилование?

Женщина дрогнула. Выронила из рук чашку, которую собиралась подать графу, и тёмный напиток расплескался по столу, быстрыми ручейками побежал по лакированному дереву и несколько капель успели сорваться вниз, запачкав ковёр.

– Грета! Да что с тобой сегодня такое?! – гаркнул рассерженный мужчина, отодвигаясь подальше от стола и брезгливо отряхивая брюки, хотя, могу поклясться, что на них не попало ни капли.

Служанка пробормотала слова извинения, судорожно промокая салфеткой лужу.

– Идите уже. Я сам разолью! – отослал её граф и взялся за чайник. – Что ж за день сегодня такой? Половина прислуги слегла с простудой. А оставшаяся и вовсе безрукая, – стал причитать раздраженный мужчина, а я уже подумал, что он забыл о моём вопросе. Собрался напомнить, но граф сам вернулся к теме: – А что по поводу Адель… То она ничего не говорила. Как это ни парадоксально звучит, но моя дочь ничего не помнит.

– В смысле? Совсем? – опешил я.

– Да, совсем. Весь прошедший месяц, с момента исчезновения и до возвращения домой. Ничего… – тяжко вздохнул граф. – Собственно, по этой причине мы с вами сейчас и беседуем.

Граф взялся за металлические щипчики, кинул в свою чашку два кусочка сахара и стал тщательно перемешивать.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы переварить услышанное и понять смысл его фразы. А когда понял, чуть не подскочил на месте от радостного возбуждения.

Я увижу её. Мою Айрель.

Часть 1.7

Мог ли я надеяться на такую удачу? Вряд ли…

Но раз уж она сама пришла мне в руки, грех не использовать такой шанс. И надо-то в который раз произнести то, чего от меня ждут:

– Я мог бы осмотреть вашу дочь…

Конечно, мог бы. Могу. И… Мне стоило сразу догадаться…

Какой смысл графу вести все эти великосветские беседы и тратить на меня своё драгоценное время, если он не рассчитывает получить что-то взамен?

И так уж вышло, что наши планы совпадают.

Как же я хочу увидеть её! Услышать переливчатый голос. Почувствовать легкий запах ландышей, исходящий от нежной кожи и мягких, словно пух, волос. Коснуться руки, пусть бы и мимолетно, следуя лишь правилам этикета, но все же.

И возможно, эта встреча поможет унять сердечную муку. Или, напротив, сделает её лишь острей…

Но в любом случае, я уже встал на этот путь, и назад дороги нет.

– Врач, осматривавший Адель, уверил меня, что физических повреждений, способных нанести вред памяти, на теле нет. Он так же провёл несколько анализов. И каких-либо вредных веществ в организме обнаружено не было, – счет нужным сообщить граф, видимо, сомневаясь в том, что я смогу сказать нечто большее, чем ему поведал приходящий доктор.

Но ведь я и вправду могу!

– Что ж в таком случае, я смею предположить, что воздействие на память имеет психологический характер. Существует множество способов… как бы это выразиться… влияния на подсознание. Тот же гипноз, к примеру, довольно эффективен в этом вопросе. Ещё есть такое понятие как самозащита. Когда человек хочет отрешиться от неприятных воспоминаний, его собственный мозг эти самые воспоминания блокирует. Создает преграду, за которую без должной помощи не может проникнуть сознание.

– Вы сможете это выявить? – поинтересовался граф.

– Разумеется, – легко соврал я.

На самом деле с подобными случаями мне не приходилось сталкиваться. И я просто не представляю, как подобное вмешательство может выглядеть изнутри. А уж тем более не знаю, как лечатся провалы в памяти. Но спасибо доктору Айзеку: будучи его помощником, я нахватался достаточно умных слов и терминологии, так что выдумать правдоподобную ложь не составит труда.

Доктор любил казаться значимым. Выглядеть эдаким волшебником в глазах не особо образованных пациентов. И красивые слова тоже любил, как и заумные диагнозы. Крайне редкие и опасные заболевания. Иногда даже выдуманные. А на деле… лишь возможность хорошенько заработать.

– К тому же я считаю необходимым просканировать ауру. Если имело место насилие, то на ауре непременно останется отпечаток. Такие вещи бесследно не проходят.

А вот теперь не врал. С такими отпечатками сталкиваться приходилось. Причём неоднократно. Я ведь лечу не только естественные заболевания, но и последствия различных… инцидентов.

И порой психологические травмы, борозды, оставленные в душе, заживают гораздо дольше, чем зарастают раны на покалеченном теле.

Граф тянуть не стал. Залпом допил свой чай. Я же даже не притронулся к напитку, столь сильным было волнение перед предстоящей встречей.

Мы прошли в кабинет. Тоже роскошный. Но роскошь эта была иная, мягкая, уютная. Видно, что хозяин проводит здесь немало времени и обустроил все с максимальным для себя комфортом.

Короткий стук в дверь – и сердце замерло.

А на пороге появляется она. Такая знакомая. Такая близкая и в тоже время совершенно чужая.

Строгое, излишне закрытое платье. Тщательно собранные волосы – ни одна даже самая тонкая прядка не выбивалась из прически, будто вольности им настрого запрещены. Взгляд… холодный, чуть надменный. Бегло прошёлся по мне и остановился где-то в стороне.

И что-то внутри оборвалось.

Один только взгляд – и теплившаяся в душе надежда разбилась тысячей мелких осколков.

Мог ли я подумать, что Айрель, моя солнечная живая девочка, может быть такой? Застывшей статуей с идеально ровной спиной, вздернутым подбородком и пустотой в глазах.

– Дорогая. Познакомься, это доктор Лейцер. Он тебя осмотрит.

– Доктор? У меня же только утром был врач.

Она старается говорить вежливо, но в голосе всё равно сквозит раздражение. И взгляд, обращенный к отцу, полон недовольства.

– Доктор Лейцер – целитель. Он проверит… иные аспекты твоего здоровья, – постарался объяснить граф, но неприязни во взгляде дочери не убавилась.

– Меня будут осматривать… здесь? – девушка обвела взглядом кабинет, кажется, сомневаясь, что эта идея удачная.

Ох, наверно она думает…

– Не беспокойтесь, – позволил себе вступить в разговор. – Осмотр не понадобится. Я прикоснусь к вашей руке и только, – произнёс мягко, стараясь унять её волнение. И в тоже время совершенно не понимая, чем оно вызвано.

Не может же она меня бояться?

Или… неужели, и правда, ничего не помнит?..

– Это больно? – тут же усомнилась она.

– Нет, что вы. Немного щекотно, – пошутил, пытаясь развеять обстановку. Но сделал, кажется, только хуже.

Девушка передёрнула плечами, я же потупился и отступил в сторону, освобождая проход. К чему тянуть время?

– Думаю, нам стоит приступить. Присаживайтесь.

Кинул взгляд на соседний стул, и девушка с одобрения отца опустилась на мягкое сидение.

– Вы меня не помните? – решился на вопрос, присаживаясь напротив.

Ответ был ожидаем:

– А разве должна? – скептически произнесла она. И на лице не отразилось ни тени замешательства.

Что это? Искусная игра? Или истинное её лицо? Но тогда всё то, что было между нами… притворство?

Даже если допустить потерю памяти, не могла же она за неполные сутки превратиться в другого человека?

– К тому же я бы наверняка запомнила вот это…

Нет, она не ткнула пальцем, но взглядом ясно дала понять, что ее смущает небольшой шрам, перечеркнувший верхний уголок губы. Маленький изъян. Детская травма, порванная губа и не совсем трезвый доктор, неровно сшивший края.

Айрель никогда его не замечала.

Доктор Айзек же говорил, что этот шрам погубит мою карьеру. Как же, целитель, что одним прикосновением может сращивать ткани – и с таким изъяном на собственном лице. Шарлатан, да и только. А ведь многие и вправду так думают. Людям ведь не объяснишь, что Дар приходит не сразу. И детские травмы так и остаются на теле. Нет, я, конечно, мог бы сделать пластику. Доктор Айзек советовал. Даже помочь предлагал. Да я бы и сам смог, но… Я ведь не идеальный. И не хочу таким казаться, пусть даже и внешне.

Хотя, возможно, дело в другом. Этот шрам – своего рода память. О рано ушедших родителях, о старшем брате, которого тогда ругали намного сильнее, чем меня. Он же старший, а не уследил.

Что теперь от них осталось? Лишь горстка воспоминаний, да старый дом, перешедший по наследству. И Дар, который проявился слишком поздно. Слишком поздно, для того чтобы спасти тех, кто мне дорог.

Я встряхнул головой, отгоняя прочь болезненные воспоминания. Сейчас не самое подходящее время для копания в прошлом. Сейчас я хочу вернуть ту, что запала в сердце совсем недавно, но стала дорога, как жизнь.

– Что ж, это ожидаемо. Позвольте вашу руку.

Девушка покорно протянула ладонь.

По правде говоря, для того, чтобы воспользоваться внутренним зрением, прикосновение вовсе не обязательно. Но так проще отрешиться от окружающей реальности и сосредоточиться на конкретном объекте.

А еще мне просто-напросто хотелось к ней прикоснуться. Вновь промелькнула робкая надежда, что это прикосновение всколыхнет прежние чувства. Нет не мои. Я и так дышу с трудом. От её близости, от тепла тела и невозможности позволить себе большее, нежели короткое касание.

А вот Айрель будто закаменела. И на ласковое поглаживание запястья не отреагировала. И даже в глаза не смотрела. Уставилась на наши сцепленные руки.

А я вдруг испугался… Испугался того, что могу увидеть внутри. Испугался, что всё окончательно рухнет и дороги назад уже не будет.

Так и произошло…

Там, где ещё не так давно пульсировало маленькое жгучее солнце, теперь была лишь… Нет, не пустота, отнюдь. Там была душа. Чужая. Холодная, нежно-голубая искра, будто изморозью, подернутая тонкой корочкой отчуждённости. Возможно, её кто-то и растопит. Не сейчас, но в свое время.

Сейчас же… сквозь сильнейшее замешательство пробилось понимание – это не она. Не моя Айрель…

Пожалуй, я одернул руку чересчур резко, вызвав тем самым волнение наблюдавшего за процессом графа.

– Что-то не так? – обеспокоенно спросил мужчина.

– Нет, всё хорошо, – вымолвил я, из последних сил стараясь выглядеть спокойным и дружелюбным.

На самом же деле мной вновь завладела паника.

Что это? Переселение душ? Обмен телами? Качественная иллюзия? И… если это не Айрель, то где же моя светлая солнечная девочка?

Голова идет кругом. И нестерпимо хочется попросить стакан воды.

Но я сдержался. Сделал над собой усилие и поднялся с места. Зашел за спинку стула, отметив, как напряглась сидевшая на нём девушка.

– Позвольте, – севшим голосом проговорил я и коснулся висков.

Аура. Чистая, ровная, без единого намека на вмешательство. По крайней мере, насильственного. Память… Даже не представляю, как она должна выглядеть, но структура головного мозга не нарушена. Послал несколько коротких импульсов в разные отделы – отклонений не заметил.

Девушка же коротко вздрогнула и отстранилась. Неприятно.

– Простите… – поспешил извиниться и отпрянул.

– Надеюсь, это всё? – раздраженно кинула графская дочка и глянула чуть укоризненно.

Айрель бы никогда так не посмотрела и огрызнуться бы себе не позволила. Ни на меня, ни на кого другого.

Это не она. Теперь понимание это было чётким, ясным, осознанным.