Текст книги "Крест Евфросинии Полоцкой"

Автор книги: Ольга Тарасевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

***3

Впервые Андрею Ларионову, возвращавшемуся с работы по Ленинградскому шоссе, было наплевать на пятничные пробки. Обычно он, предпочитавший мчаться на пределе технических возможностей вишневой «девятки», всегда страдал в продвигавшемся в час по чайной ложке автомобильном потоке. Медленная езда провоцировала на построение планов, кардинально менявших жизнь. Продать на фиг квартиру и подобрать жилье, находящееся вдалеке от оживленных маршрутов. Если такое, конечно, можно отыскать в битком набитой людьми и авто Москве. Или, тоже вариант: найти другую работу, в офисе и поближе к дому. Все, что угодно, только бы не изнывать от тоски в ежевечернем кошмаре. Безжалостно питающемся долгими часами напрасно потраченного времени и сгоревшими нервными клетками. Конечно, Андрей понимал: эти мечты из разряда неосуществимых, ему никогда не вырваться из тесных, переполненных лабиринтов мегаполиса. Но все же такие рассуждения позволяли скрасить многочасовое вынужденное ожидание.

Однако сегодня ему было абсолютно наплевать на забитое шоссе, на лихачей, нагло подрезавших его автомобиль, на аварии, замедлявшие и без того медленное движение. Более того, Андрей даже радовался пробке. Она давала возможность все как следует обдумать. Ведь пару часов назад он узнал такое…

– Молодой человек, у вас есть зажигалка? У нас прикуриватель испортился!

Андрей повернул голову налево. С пассажирского сиденья какого-то маленького красного автомобильчика, каких в последнее время много бегает по Москве, улыбалась симпатичная брюнетка.

Он невольно удивился интересу в карих миндалевидных глазах. Как правило, женский взгляд быстро соскальзывал с его лица. Неудивительно. Как говорится, зацепиться там совершенно не за что. Серые глаза, русые, уже с заметной сединой, волосы, безвольный подбородок. Нос с большой горбинкой. А еще у него средний, не исполинский, рост, обычное телосложение. Когда-то все было по-другому. Но теперь, в свои сорок два, он не Ален Делон, это совершенно точно. Для того чтобы пригласить девушку в гости, обычно приходится долго напрягаться с предварительным процессом ухаживания. И потом то, ради чего все это затевалось, уже особо не радует.

В любой другой ситуации Андрей обязательно бы пообщался с брюнеткой. Личико шатенки, находившейся за рулем авто, тоже, кстати, было очень даже ничего.

Но он просто протянул девушке зажигалку. А потом с непроницаемым лицом поднял стекло, оставив лишь узкую щелку для воняющего бензином, невкусного воздуха.

Итак, ему повезло. Совершенно случайно он получил доступ к информации, которая могла оказаться очень полезной. Очевидно то, что в этой ситуации бездействовать нельзя. Но как распорядиться любопытными сведениями наилучшим образом? Как соблюсти свои интересы и при этом сделать так, чтобы комар носа не подточил, чтобы ни у кого и мысли не возникло о его причастности?

Через полчаса лихорадочных размышлений и такого же лихорадочного переключения передач он разработал детальный план действий. Придумал, согласовал, еще раз обдумал детали. И снова потянулся к сотовому телефону, лежавшему на пассажирском сиденье, нашел в записной книжке номер Рыжкова.

– Василий, у меня есть для тебя работа.

– Надеюсь, высокооплачиваемая? А то что я, дурак, забесплатно вкалывать?!

– Если все сложится удачно, то ты не пожалеешь.

– Нормалек! Слушаю тебя, Ларио!

Андрей невольно поморщился. Ему не нравилось его прозвище, но все знакомые как сговорились, по имени упрямо не называют. Как будто бы знают, что…

Он говорил с Рыжковым и радовался. Вася загорелся идеей мгновенно. Такому предложи бабок срубить – маму родную продаст. То, что нужно в данной ситуации!

***4

Церковь почему-то оказалась совершенно безлюдной.

Конечно, вечер, пятница, теплынь, многие уезжают за город. Но чтобы вот так – никого…

«Наверное, я пришла в перерыв между службами, – решила Лика, оглядывая пустой храм. – Потому что народ у нас все-таки верующий. По праздникам в собор не войти. Бывает, проезжаешь мимо на машине и поражаешься: огромные очереди стоят!»

Отсутствие людей ее расстроило. Лика имела довольно смутное представление о том, как себя надо вести в храме. А когда вокруг полным-полно верующих, оно вроде полегче. Посмотришь, когда они крестятся, и вслед за ними тоже осеняешь себя крестом. А так – копировать некого. Интересно, что полагается делать в пустом храме? Видимо, тоже молиться – просто в одиночестве.

Потом в голову полезли невеселые мысли. Не хочет Бог ее молитвы. По всей видимости, залезшие в нее бесы привели ее в церковь в тот момент, когда там никого нет. Все это специально делается. Чтобы не молилась, не очищалась, жила во грехе.

«Ну уж дудки, – разозлилась Вронская. – Так просто меня не возьмешь. Буду сопротивляться!»

Она купила свечи, подошла к иконе с ликом Богородицы и младенца Иисуса, перекрестилась.

«Богородица Дево, радуйся, благодатная Марие, Господь с Тобою: благословенна ты в женах и благословен плод чрева твоего, яко Спаса родила еси душь наших…»

Слова молитвы, заученные много лет назад, зазвучали в душе легко, непринужденно. А озябшие ладони почему-то стали теплыми-теплыми.

Лика зажгла перед иконой свечу и хотела уже продолжить молитву, но за спиной раздались чьи-то шаги. Обернувшись, она увидела двух пожилых женщин в платках.

«Платок! Я с непокрытой головой, вот балда. И ведь казалось же: что-то должна захватить с собой. Вот бесы, вот гады! Точно влезли в меня. Надо ж было такое забыть», – мелькнули мысли.

А потом прямо над ухом раздалось:

– Четверо короедов, и все на моей шее сидят. Сын, дочь и двое деток. Не работают нигде. А ты, баба, плати за все!

– Но за квартиру-то хоть плотют?

– Какое там! Сама плачу. А ведь все дорожает. И квартплата, и свет, и телефон. В этом, как его там… А, вспомнила, в Интернете! Спрашиваю: «Что делаете? Почему не спите?» Они говорят: «Сидим». И вот они посидят-посидят незнамо где. А потом такие счета за телефон приходят, ужас!

Конечно, с раздражением подумала Вронская, человек несовершенен. И кто без греха, пусть первый бросит в меня камень. Но все-таки какие-то уж очень невоспитанные эти женщины. Мешают, сбивают с молитвы!

Невольно выслушав жалобу на Интернет-зависимых короедов, Лика переместилась на противоположную сторону храма, подальше от болтливых прихожанок.

Она просила у Бога помощи, просила сил, чтобы отпустить Франсуа. Но буквально через минуту за спиной вновь зазвучали те же голоса.

– А туалет здесь есть, интересно?

– Думаю, должен быть. Батюшки что, не люди?

– А меня туда пустят? А то я на работе сходить не успела. И сейчас мучаюсь.

– Если не пустят, это неправильно будет. Что им, жалко, что ли?

– Как же писать хочется! Прям до смерти!

Лика осмотрелась по сторонам. Надо прятаться, это очевидно. С ее-то темпераментом еще пара минут – и она точно сорвется на нравственно-воспитательный спич. А сейчас не место, не время. Со своими бы проблемами разобраться вначале.

Сбоку виднелся полукруглый дверной проем. Лика сделала пару шагов, разглядела небольшие ступени, ведущие в полутемную комнатку. И, не выдержав, осуждающе оглянулась.

Возле иконы с изображением апостола Луки больше никого не было. Странные женщины исчезли!

«Но в церкви же такая акустика, что даже на цыпочках неслышно не пройдешь, – ошалело подумала Лика. – Бесы, точно бесы. Мамочки, что же делать! К священнику, срочно. Я думала, что самое страшное – это когда в четыре часа ночи вдруг сам по себе врубается музыкальный центр. Когда в квартире раздается вой, какое-то хихиканье. Так случалось во время работы над последним романом. Я была не права! Вот он где, ужас! Чертовщина в церкви! Тетки-то испарились! Мне точно надо исповедоваться, причащаться, каяться! Все и по полной программе!»

Она хотела пойти к женщине, продававшей у входа в храм свечи и иконы. Спросить, когда можно поговорить с батюшкой. И так заторопилась, что ударилась коленом о незамеченный в полумраке выступ.

«Бесы, бесы, – уныло думала Лика, массируя коленку. Пришлось даже опуститься на ступени, нога совершенно не сгибалась, от попытки сделать шаг искры летели из глаз. – Ничего, я вам еще покажу. Вы из меня изгонитесь, как миленькие».

Она вздрогнула, заслышав шаги. И обомлела. Откуда-то сбоку – видимо, в эту комнатку был еще один вход – появились двое. Парень в очках, лицо усыпано веснушками. Ничего примечательного, похож на студента-«ботаника». Но его спутник, священник…

«Зачем батюшке такое лицо? Разве можно со столь броской внешностью проводить службы? Да на него все женщины, наверное, смотрят, глаз отвести не могут, – думала Лика и понимала, что уже минимум в пятый раз оглядывает угадывающуюся под рясой стройную фигуру, и серые глаза с длинными ресницами, и четко очерченный рот, который не скрывают небольшие усики и аккуратная бородка. – Как он молод для священника, ему тридцатник максимум. И как не похож на тех монахов, которых я видела, когда готовила репортаж о монастыре. Лица монахов поражали своей одухотворенностью, искренней верой. Но не такой земной, завораживающей красотой!»

Они не заметили ее, скрытую полумраком и выступом колонны.

– Исповедь проходит здесь, Коля, после нее верующий принимает причастие, – сказал священник. – Но сейчас тебе лучше повременить. Ты давно не приходил в церковь, поэтому тебе следует сначала попоститься, чтобы в смирении и молитве вспомнить все свои прегрешения.

– Отец Алексей, – голос парня звучал раздраженно. – К чему этот бюрократизм? Православная церковь вообще склонна к бюрократизму, как вы думаете?

«Он офигел, – подумала Лика. – Мне почему-то начинает казаться, что я на пресс-конференции. Манера задавать вопросы у этого „ботаника“ какая-то уж очень журналистская».

Священник пожал плечами.

– Нет, конечно. Православная церковь – это Тело Христово. В церкви Христос живет в людях, в каждом человеке. Только православная церковь получает на Пасху благодатный огонь. Она всегда была близка людям, была с людьми. И то, что я прошу тебя подумать перед исповедью, – это не бюрократизм. Покаяние есть одно из главных таинств. Пусть же душа твоя примет его целиком и полностью.

– Отец Алексей, мне некогда. Ситуация очень серьезная. Я… я… – парень запнулся. А потом, вздохнув, снял очки и едва слышно закончил: – Я хочу убить.

– Коля… Да даже думать об этом грех смертный!

– Они сами виноваты! Мои однокурсники, близнецы Грековы. Никитос и Александрос, их так на факультете называют. Они достали меня!

– Давай не будем обсуждать это в храме, – сказал отец Алексей и перекрестил своего собеседника. – Приходи завтра в педагогический колледж. Знаешь, где он находится? Приходи. Я там физику преподаю, у меня завтра всего одна пара. Потом поговорим, хорошо? У нас будет больше времени. Мне надо готовиться к проведению службы.

Парень утвердительно кивнул и пробормотал:

– Ладно.

– Точно придешь? Ты ничего не утворишь, обещаешь?

– Хорошо, хорошо, – быстро закивал Коля. – А почему вы физику преподаете? Денег не хватает? Каково вообще финансовое положение священников?

«Журналист, – окончательно уверилась Лика. – Типичная наша разводка-провокация. Какой неприятный субъект!»

– Физику я преподаю, потому что мне это нравится. И потому что ее законы лишь подтверждают светлую волю небесного Отца нашего Создателя. А деньги… Будет день, будет и пища.

– Пища разной бывает!

– Чревоугодие, Коля, тоже грех, – отец Алексей улыбнулся. – Я стараюсь не грешить.

Когда они ушли, Лика выбралась из своего укрытия. Храм уже стал заполняться верующими. Но она поняла: выстоять службу с больной ногой не получится. Но дело не только в ноющем колене. Странные женщины, странный парень, нетипичный священник – все это выбило Лику из колеи. Душевного покоя, требуемого для присутствия на богослужении, не было и в помине.

«Мне показалось, что этот Коля разводит отца Алексея, – думала Лика, возвращаясь к машине. Верный небесно-голубой „фордик“ ждал ее на парковке возле прокуратуры, где работал следователь Володя Седов. – Коля пытался спровоцировать батюшку. Но зачем?»

Ей очень хотелось обсудить последние события с приятелем. Увы, окна его кабинета были темными. Тогда она решила вернуться в храм и поговорить со священником. Страшно, конечно, рассказывать про свои грехи. Но что делать? Днем раньше, днем позже. Не жить же с погаными бесами. Надо не откладывать разговор, а решаться…

***5

– Как все прошло? Тимур Андреевич, вы бэйдж забыли снять!

Тимур Антипов проследил за направлением взгляда косметолога клиники «Ле Ботэ» Ольги Зацепиной и рассмеялся.

– То-то мне в ресторане заказ принесли в считаные минуты! – сказал он и снял с лацкана пиджака пластиковую карту с надписью «Тимур Антипов, член Общества пластических, реконструктивных и эстетических хирургов России, владелец клиники пластической хирургии „Ле Ботэ“».

Он набросил белый халат и удовлетворенно потер руки, уже тронутые проказой пигментных пятен.

– Знаете, Оленька, а съезд прошел хорошо. Можно сказать, продуктивно. Меня поразили цифры – только в Москве, оказывается, работают уже более 200 пластических хирургов. А еще мне понравилась идея о выработке кодекса пластического хирурга. Как вспомню те ягодицы – так вздрогну!

Тонкие брови Ольги взлетели вверх.

– Неужели ее все-таки взяли на операцию?

Тимур Андреевич кивнул. Пациентка, которую запомнили все сотрудники клиники вплоть до уборщицы, пришла на прием вместе с мужем. Он и настоял на консультации. Задачи, которые мужчина хотел решить посредством операции, вызвали бы ужас у любого специалиста. Муж категорически настаивал на установке супруге гигантских имплантатов в ягодицы. Такие имплантаты грозили буквально тянуть попку девушки к земле. И все объяснения насчет того, что эта операция представляет угрозу для здоровья его жены и просто изуродует ее фигуру, вызвали настолько зычный крик, что суть проблемы узнали все, и работники, и пациенты. А площади в клинике немаленькие и звукоизоляция отличная. Тем не менее кто-то из коллег взял грех на душу и прооперировал несчастную женщину. И вот итог! По торговому центру, куда как-то забежал Тимур Андреевич, шла гусыня. Женщина тоже его узнала, но, густо покраснев, ничего не сказала, лишь втянула голову в плечи и заковыляла прочь.

Антипов вздохнул:

– Прооперировали, конечно. Пластическая хирургия нынче в моде. Она становится все более доступной. И это провоцирует появление нечистых на руку дельцов от медицины. А ведь главная заповедь в нашем деле – не навреди. Хороший хирург, я уверен, ни за что не стал бы проводить такую операцию.

– Но мы ведь сделали выводы из этой ситуации, правда? – осторожно заметила Ольга, чуть наклоняясь вперед.

– Да, Оленька, у нас, к счастью, появился профессиональный психолог, Миша Громыко. И работать сразу стало комфортнее, – сказал Тимур Андреевич, стараясь не коситься в расстегнутый белый халатик косметолога. И все равно невольно заглядывал, про себя отмечая: не нужны девушке имплантаты, у нее отличная грудь, полная и идеальной формы. – Это он общается с людьми, которые хотят решить свои немедицинские проблемы при помощи скальпеля. Он профессионал, и варианты «отрежьте мне что-нибудь, чтобы меня мужчины любили» отсеиваются автоматически. А сколько энергии высасывали раньше такие клиентки! Она придет, гадостей наговорит, ей легче. А мне как в операционную идти, когда внутри все клокочет от ярости?!

Антипов открыл ежедневник, потом посмотрел на часы. На вечер запланирована только одна операция, липосакция бедер, ничего сложного, он скоро освободится.

«Отлично, – обрадовался хирург, – уберу лишний жир, и сразу домой. А впрочем, позвонить Ларио можно и из машины».

– Тимур Андреевич, а могу ли я присутствовать на вашей операции? – поинтересовалась Ольга.

В ее голосе Антипову почудилось скрытое волнение.

«Девочка тоже хочет стать хирургом? А впрочем, почему нет, – подумал он и улыбнулся. – Образование есть, появится и опыт. Не вечно же ей пилингами заниматься».

– Конечно, Оленька. Хотя там липосакция, которую вы уже не один раз видели. Но если хотите – пожалуйста.

Косметолог закусила губу, видимо, пытаясь придумать какие-то объяснения. Но так ничего и не сказала, только тяжело вздохнула.

«Чудная она. То пирогов принесет, то сувенир смешной презентует. Подлизывается к начальнику? А смысл? У нее от клиентов отбоя нет, без работы не сидит, так что на зарплату вряд ли жалуется. И в операционной все время торчит. Точно, наверное, переросла косметологию, на большее нацеливается», – решил Тимур Андреевич и сразу же позабыл о девушке.

Оперировал машинально, уверенно. Мыслей о пациентке, плавающей в ватных облаках наркозного сна, у него тоже не было.

Вот Ларио, вот молодец! Если все получится так, как он говорит, в коллекции антиквариата появится редкостный, уникальный экземпляр. Настоящая реликвия! Да за нее любых денег не жалко!

«Только бы все сработало», – подумал Антипов и повернулся к ассистенту.

– Я закончил. Можно будить пациентку!

***6

С раннего утра управление стояло на ушах. В коридорах Лубянки вовсю дымили даже некурящие. Ссоры вспыхивали на пустом месте и так же внезапно перерастали в дружеское братание. Но Сергея Филимонова вовсе не удивляла нервозность чекистов. Он и сам сидел как на иголках. Сегодня должна была завершиться операция по задержанию шпиона, разработка которого велась в общей сложности пять лет.

– Ну что, майор, готов стать подполковником?

Николай Рахманько со всего маху ткнул Сергея в плечо. От неожиданности Филимонов, равнодушно таращившийся на плакат с пухлощеким карапузом, размещенный на фасаде «Детского мира», едва устоял на ногах. Однако все же устоял, потом ударил коллегу под дых, но тот угадал его намерение. Кулак Сергея встретили напряженные кубики пресса.

– Готовься надеть новые погоны, – не унимался Николай. – Сейчас сцапаем красавца, и все пряники тебе. Ты же у нас составлял схему проведения оперативных мероприятий. Опера не звонили, как там все проходит?

Сергей отрицательно покачал головой. Больше всего ему хотелось, чтобы история со шпионом наконец пришла к своему логическому завершению. Чтобы щелкнули на его запястьях наручники. А затем – и дверь тюремной камеры за поникшей спиной. И можно спокойно выбросить Доминика Полынского из головы. И подумать о том, что сегодняшний день, возможно, определит всю дальнейшую жизнь…

Но Колю просто распирало от желания потрепаться. Расправив ладонью свои роскошные черные усы, он сел на стул, отодвинул небольшой бюст Дзержинского в сторону – тот мешал ему водрузить на стол локти – и удовлетворенно сказал:

– Да, сейчас немцы будут воду мутить. Наших посольских домой отправят, как пить дать.

– Может, не вышлют, – вяло ответил Сергей, продолжая рассматривать карапуза. – У нас же столько фактуры на руках. Нравится это БНД[21]21
  Спецслужба Германии.


[Закрыть] или не нравится. Надо было тоньше работать со своими кадрами. Полынский же в каждую дырку лез. Он вербовал сотрудников министерства обороны, пытался получить доступ к защите диссертаций военной тематики, основал для прикрытия коммерческую фирму. И с ней тоже спалился. Так как вся коммерция сводилась к выяснению информации об объеме российских торговых сделок по вооружению.

– Сукин сын, – на щеках Коли заиграли желваки. Он проникался к каждому преступнику такой лютой ненавистью, что иногда Сергею даже становилось завидно. Сам-то он к ним относился спокойно, холодно, без лишних эмоций. – Вот урод! Причем что обидно. Мы пять лет с ним парились. Мы сейчас его сцапаем. А потом их президент напишет письмо нашему.

– Там не президент, Коль. А канцлер.

– А какая разница? Все равно, накатает бумагу. Так и так, просим помиловать. И поедет господин Полынский из российской тюряги на родину в Дойчланд.

– Пусть едет, – махнул рукой Сергей. – Мы быстро его высчитали. И все эти пять лет были, по сути, игрой с БНД. Попыткой вычислить их интересы, методы работы.

Контрразведке, и правда, оперативно удалось выяснить истинные намерения Доминика Полынского. Польский офицер, в советские годы проходивший обучение в Военной артиллерийской академии в Ленинграде, он эмигрировал в Германию, работал в Русском институте армии США. А затем получил должность профессора в Европейском центре безопасности Маршалла, в Гармиш-Партенкирхене. Преподаватель, готовящий офицеров-страноведов, сразу же привлек внимание БНД.

В Россию Доминик Полынский прибыл как руководитель миссии, доставлявшей гуманитарную помощь мотострелковой дивизии. Однако первый же завербованный им офицер министерства обороны бросился в ФСБ. Так как понял, какого рода сотрудничество интересует немецкого профессора. Поэтому появилась возможность контролировать каждый шаг Полынского в России. И БНД, возможно, предполагала, что их агент попал в поле зрения российских спецслужб. Последний год Полынский не приезжал в Москву. Немецкая разведка явно провоцировала ФСБ на выявление агентуры шпиона, но россиянам хватило ума и терпения не делать резких движений. И Полынский прибыл вновь, рассчитывая получить сведения военного характера, составляющие государственную тайну. Брать шпиона предполагалось в сквере на Цветном бульваре, где Полынский назначил встречу агенту. Но почему молчат опера? Неужели операция сорвалась?

– В столовую, говорю, пошли! – Коля встряхнул Сергея за плечо. – Не дрейфь, нормалек все будет. Пойдем, перекусим, обсудим, когда ты проставляться будешь.

Сергей с досадой поморщился. Перекусить не мешало бы, с утра он проспал, на работу пришлось собираться быстро. Да и завтракать не хотелось, сказывалось волнение по поводу операции. И не только операции. Но столовая, знакомые лица, опять эти разговоры…

– Мне надо в город отъехать, – соврал Сергей и, сдернув с вешалки плащ, выбежал в коридор.

Хотелось выйти поскорее из стен этого здания, приковывавшего все мысли к работе.

И подумать о том, что на данный момент все же важнее любимого дела. О любимой женщине! А перекусить можно хотя бы и поблизости, в чекистском ресторане «Дзержиновский». До официального обеда в ФСБ еще час, и все залы наверняка будут пустыми. Готовят там сносно. Правда, музыкальное сопровождение подкачало. Под звуки российской попсы настоящая чекистская форма прошлых лет, фотокопии документов и написанные маслом портреты руководства, которыми декорирован интерьер, выглядят несколько странно. Но это уже дело десятое…

Сергей нащупал в кармане пиджака коробочку с кольцом и вздохнул. Вика его любимая женщина, это совершенно точно, сомнений нет и быть не может. А вот является ли он для нее любимым мужчиной? Самым любимым, самым важным. Единственным. На всю жизнь…

Сотовый старательно залился мелодией, установленной на рабочие контакты, и Филимонов быстро ответил на звонок.

– Ты где шляешься? Взяли сукина сына! Пошли пьянствовать!

Коля так орал, что Сергей даже отодвинул трубку от уха. «Не надо Рахманько пьянствовать, он и без водки уже пьяный», – невольно подумал Филимонов, а вслух вежливо поздравил коллегу с успешным завершением операции. И сразу же отключился.

«Вика, Вика… Ты позволишь объединить наши судьбы? Ты впустишь меня в свою жизнь?»

Хоровод вопросов не отпускал. Сергей старался думать о том, что начинается новый этап их отношений, что он счастлив и все будет хорошо.

Старался – но в душе скребся липкий противный страх.

Первый брак принес столько боли, что долгое время Сергей даже на случайных подруг поглядывал настороженно, опасаясь повторения того кошмара, который пришлось пережить.

А потом появилась Вика. И удивительное желание все начать сначала. Рядом всегда были девушки, желающие скрасить его одиночество. Он, девушка, одиночество. Только рядом с Викой этот не любовный треугольник исчез, распался, будто никогда и не было его вовсе. Ее наивность, настойчивость, страстность. Все это вдруг как-то незаметно изменило жизнь. Так свежий дождь смывает пыль и позволяет беззаботному солнцу улыбаться в алмазной росе. Только вот страх повторения прошлого – это шпион, обезвредить которого невозможно…