Текст книги "О чем расскажет дождь"
Автор книги: Ольга Егорова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
– Ничего я не хочу, – прошептала Алина, медленно направляясь в ванную. Еще несколько минут назад она почти поверила в то, что стоит ей только заставить себя сдвинуться с места – и жизнь изменится. А теперь Наташкина затея с поездкой на природу казалась ей совершенно нелепой. Она уже заранее представляла себе натянутую атмосферу этой встречи, искусственные улыбки, показную заинтересованность во взгляде... Зачем все это? Кому все это нужно?
Намыливая голову, Алина все пыталась убедить себя в том, что это нужно ей. В конце концов поездка на природу, если не принимать во внимание все эти глупости по поводу ее предстоящего знакомства с таинственным Валерой, может оказаться элементарно полезной для здоровья. Свежий воздух – здоровый цвет лица. Может быть, исчезнут после прогулки эти темные круги под глазами? Весенние пейзажи – пища для души, отличный повод для того, чтобы порадоваться жизни и обрести оптимистический настрой. И в конце концов – кто сказал, что предназначенный ей Валера должен непременно оказаться занудой? Может, он как раз напротив очень веселый и интересный человек? Может быть, к тому же еще и симпатичный?
– Очень даже может быть, – произнесла она вслух для большей убедительности. Сполоснулась под прохладным душем, замотала голову полотенцем, накинула халат и пошла на кухню, по дороге размышляя над тем, что бы такое приготовить по-быстрому для этого пикника. Не мудрствуя лукаво, решила отварить побольше яиц и наделать разных бутербродов.
В окно светило по-утреннему оранжевое солнце. Алина изредка поглядывала на него, щурясь, словно искала поддержки. И солнце щедро обещало все сразу: и счастье, и любовь, и радость, и успех. Ни одного, даже самого крошечного облачка на весеннем небе в то утро просто не было. «Интересно, – подумала она. – Проливной дождь может рассказать о многом. Каждому – о своем, а вот такое безоблачное небо способно настойчиво твердить только об одном. О беспросветном счастье. Так настойчиво, что даже начинает казаться подозрительным это счастье беспросветное...»
Алина подошла к окну и задернула штору с чувством легкой обиды. Патологический оптимизм дневного светила, как оказалось, ее просто раздражал. Без солнца стало как-то спокойнее и уютнее...
Она намазывала на хлеб масло и майонез, стараясь проявить всю свою кулинарную изобретательность. Нарезала сыр, ветчину и огурцы тонкими ломтиками, тихонько напевая про себя какой-то знакомый мотив. Думала о предстоящей поездке, пыталась представить себе, как выглядит ее будущий знакомый Валера. Почему-то – возможно, все из-за того же настойчивого солнца – он представлялся ей высоким и нескладным рыжим парнем с кучей веснушек на лице, вечно улыбающимся. И улыбка у него было чуть глуповатая...
Образ оказался удивительно устойчивым: через какое-то время Алина поняла, что, как ни пытается, представить себе по-другому своего будущего знакомого просто не может. Рыжий, нескладный, с глупой улыбкой на лице. Почему это вдруг? Почему бы не быть ему высоким жгучим брюнетом или романтичным блондином с бездонными голубыми глазами? Или интеллигентного вида молодым человеком с ироничной улыбкой на лице?
В дверь позвонили. Алина посмотрела на часы: до ожидаемого появления Наташи оставалось по крайней мере еще минут сорок. «Кто бы это мог быть?» – подумала она, направляясь к двери и на ходу поправляя распахнувшийся халат. Потом вспомнила, что два дня назад разговаривала по телефону с Еленой Михайловной, бывшей своей свекровью, и что та обещала зайти в выходные. Сердце заныло: Алина почувствовала, что сейчас ей совсем не хочется выслушивать бесконечные рассказы о Максиме. В последнее время Елена Михайловна, которая когда-то помогла Алине выйти из серьезнейшей депрессии, сама пребывала в состоянии крайнего пессимизма. Алина ее понимала: за три прошедших года она просто выдохлась, устала быть сильной. Алина всегда слушала ее внимательно, понимая, что той больше и не нужно ничего. Только бы высказаться, только бы поделиться с близким человеком... «И все-таки не совсем вовремя», – вздохнула Алина и открыла дверь.
На площадке никого не оказалось. Алина уже решила, что это была шутка соседских детей или что звонок ей послышался, как вдруг из-за двери послышался голос:
– Девушка по имени Алина здесь проживает?..
Сначала она увидела цветок. Краешек темно-бордового бутона робко показался из-за двери, за ним – весь цветок в окружении изумрудно-зеленых листьев. Едва раскрывшиеся лепестки розы поблескивали мельчайшими капельками влаги, застывшими на них, как жемчужная россыпь. Цветок был завернут в обычную прозрачную обертку, туго прихваченную в нижней части узкой серебристой лентой. Цветок держала рука...
Алина подняла глаза и увидела Владислава.
Он вышел из своего укрытия и стоял теперь напротив Алины.
– Возьми, это тебе. – Он протянул розу.
Она взяла цветок, нечаянно, лишь на короткий миг прикоснувшись своей рукой к его ладони. Ответила:
– Спасибо.
И продолжала стоять, не двигаясь и ничего не говоря.
Алина даже приблизительно не могла сказать, сколько времени она простояла в каком-то странном оцепенении, сжимая в руке розу и не отводя взгляда от глаз напротив. Не смогла бы вспомнить, о чем она думала в тот момент, потому что мысли, рождаясь, тут же таяли, не успев принять конкретного очертания.
Он первым пришел в себя:
– Извини, я пришел к тебе без приглашения. Поэтому, наверное, не могу рассчитывать...
– Нет-нет, что ты!
Она вдруг испугалась, что он сейчас уйдет. Больше никаких мыслей – только остановить его, только бы он не подумал, что она ему не рада, что она его не ждала. И спросила вдруг, сама не ожидая услышать от себя этих слов:
– Где ты был столько времени?
Он улыбнулся:
– Так все-таки можно или нельзя к тебе войти?
Алина рассмеялась в ответ, осознав, что они уже слишком долго стоят на лестничной площадке.
– Конечно, можно. Извини, я просто растерялась немного...
– Я сам растерялся.
Он вошел вслед за ней в темную прихожую. Алина щелкнула выключателем – лампочка вспыхнула и сразу погасла.
– Перегорела. Есть у тебя другая?
– Есть, кажется, – не совсем уверенно ответила Алина.
– Принеси, я поменяю.
– Сейчас...
Происходящее казалось нереальным. Она ушла в комнату, отыскала лампочку. Вернулась, протянула ее Владиславу:
– Вот, возьми...
Он некоторое время стоял в ожидании. Потом снова спросил:
– А табуретка у тебя есть?
– Да, табуретка. Конечно, у меня есть табуретка...
Алина принесла из кухни табуретку, продолжая сжимать в другой руке подаренную розу.
Владислав снял ботинки, взобрался на табуретку и принялся выворачивать лампочку. Вывернул, положил на тумбочку и стал вворачивать новую. Она наблюдала за его действиями, не отводя взгляда. Почему-то вспомнила, как Максим, впервые появившись в ее квартире, тоже первым делом взялся за хозяйственные дела. «Мне, наверное, вообще везет в жизни на хозяйственных мужчин», – мелькнула мысль.
– Ну-ка попробуй, включи!
Она послушно нажала на клавишу выключателя. В прихожей стало светло.
– Отлично.
Он спрыгнул с табуретки. Обернулся к ней и некоторое время снова стоял, не говоря ни слова и не отводя взгляда.
– Алина, – послышался наконец его голос, – а ваза есть у тебя? Или банка трехлитровая, или бутылка пластиковая? Ты поставь цветок-то...
Алина опустила глаза и прошла мимо него в комнату. Она вдруг поняла, что ведет себя как-то странно, немного смешно, только от этой мысли ей почему-то не стало досадно. Захотелось просто рассмеяться вслух над собственной заторможенностью...
Она достала из серванта высокую хрустальную вазу. Проходя на кухню, чтобы наполнить ее водой, столкнулась с ним в коридоре.
– Ты проходи, что ты здесь стоишь с табуреткой в руках? – улыбнулась она. – Еще надо мной смеешься, а сам – не лучше...
– Да, ты права, – ответил он и пошел в кухню следом за ней. Поставил табуретку, сел.
Алина опустилась напротив. Теперь они сидели за столом, который весь сплошь был уставлен полуфабрикатами. По центру стола стояла, благоухая, роза.
– Как ты меня нашел?
Он пожал плечами в ответ:
– Ты мне сама свои окна показала. Две квартиры на площадке, ошибиться трудно...
– Да, как же я сама не догадалась. Только...
Ей снова захотелось спросить у него, почему он не приходил так долго. И почему вдруг пришел спустя столько времени...
– Знаешь, уже не думала, что увижу тебя когда-нибудь.
– Значит, думала об этом?
Снова пересеклись их взгляды, и снова промелькнула мысль: «Только бы он не ушел. Только бы он остался...»
– Думала.
– И я. Все это время только о тебе и думал.
Алина улыбнулась:
– Что же раньше прийти не догадался? Две недели прошло...
– Две недели и два дня, – уточнил он. – Только раньше я не мог. Я в командировке был.
– В командировке? – удивленно переспросила Алина. Она и представить себе не могла, что на тысячи вопросов, которые в течение этого времени она без конца себе задавала, есть один-единственный, такой простой ответ.
– Да, в командировке. Очень далеко, в Тюмени.
– И давно приехал?
– Сегодня...
– Сегодня?
– Да, сегодня в половине шестого утра. Я к тебе в принципе попозже собирался. Часам хотя бы к двенадцати, но потом подумал: а вдруг ты уйдешь куда-нибудь и снова я тебя не увижу...
Она чувствовала, что верит ему. Изо всех сил запрещала себе верить и все-таки верила. Значит, не напрасно так отчаянно светило солнце в окно?
– Послушай, Влад...
Он порывисто накрыл своей рукой ее ладонь. Сжал тихонько пальцы:
– Не надо, Алина. Я догадываюсь, что ты сейчас скажешь. Только и сам я до сих пор ничего не понимаю... Я просто знаю, что думал о тебе все это время. Не переставая думал о тебе с момента нашей встречи. Ехал в поезде, лежал на своей верхней полке и улыбался. Почти всю дорогу улыбался как дурак. Вспоминал тебя...
– Я что, такая смешная?
– Не в этом дело. Хотя ты на самом деле немного... Немного смешная. Не обижайся, по-хорошему смешная. Трогательная...
Алина молчала. Так трудно было поверить в то, что все это происходит на самом деле. Что все это правда: и роза, немного грустно склонившая набок темно-бордовый бутон, и прикосновение его руки, и его глаза напротив, и голос. Вот он, сидит у нее на кухне, примостившись как-то робко на краешке табуретки. И, кажется, это – как раз именно то, о чем она мечтала. Кажется – больше и не надо в жизни ничего, только бы он больше не исчезал...
– Ты молчишь все время...
– Я просто слушаю тебя.
– Да, – улыбнулся он, – конечно. Еще одно твое удивительное и крайне редкое качество – ты можешь просто слушать. Знаешь, так приятно говорить, когда кто-то тебя слушает.
– Могу себе представить, – улыбнулась Алина. – Послушай, мы с тобой уже столько времени сидим на кухне, а я тебе даже чай не предложила. Хочешь чаю?
– Не знаю. Наверное, хочу.
– Значит, будем пить чай...
Алина поднялась из-за стола. Ноги почему-то были ватными, а кончики пальцев – она заметила это, когда доставала чашки из шкафа, – слегка подрагивали. В висках пульсировала кровь, сердце гулко стучало... Она едва не выронила из рук блюдце. Поставила посуду на стол, по-быстрому убрала в холодильник масло, колбасу и майонез, даже не вспомнив, для какой цели были предназначены бесчисленные бутерброды. Она немного удивилась тому, что их так много, но долго раздумывать не стала – разложила аккуратно на большой тарелке и поставила на середину стола.
– Послушай, ты, наверное, ждала кого-то?
– С чего ты взял? – Она обернулась и посмотрела на него с искренним удивлением. – Никого я не ждала...
«Только тебя, – добавила уже про себя. – Только тебя ждала целых две недели и уже не надеялась дождаться...»
– То есть ты хочешь сказать, что вся эта пища вот в таком количестве – это твой обычный завтрак? Алина, как тебе удается оставаться такой худенькой?
Она рассмеялась, поймав его нарочито серьезный взгляд. Вспомнила про рыжего Валеру с глупой улыбкой и снова рассмеялась. Теперь все ее утренние приготовления и раздумья по поводу предстоящей поездки показались эпизодом из далекого-далекого прошлого. Она посмотрела на часы: время приближалось к половине одиннадцатого. С минуты на минуту должна была позвонить в дверь Наташа...
– Просто я решила сегодня приготовить бутерброды на неделю вперед. Знаешь, очень удобно... Просыпаешься утром, а они уже готовы.
– Неплохая идея, – одобрил он. – И все-таки, может, я не вовремя?
– Вовремя, – успокоила она его и пододвинула к нему тарелку. – Ешь.
Он послушно взял один бутерброд, откусил большой кусок, глотнул чай из чашки:
– Вкусно. Ты к тому же еще и отлично готовишь... У тебя вообще есть недостатки?
– Есть, наверное. Как у всех.
– Что-то я сомневаюсь. Красивая, стройная, умная, добрая...
– ...пушистая! – закончила со смехом Алина. – Перестань, прошу тебя, иначе у меня начнется звездная болезнь и я заставлю тебя обращаться ко мне на вы и называть по имени-отчеству...
– Хорошо, больше не буду, – согласился он. – Ведь мы совсем недавно перешли на ты...
– Совсем недавно, – согласилась Алина и подумала: откуда это чувство, словно она знает этого человека тысячу лет? Ведь на самом деле в общей сложности они провели вместе не больше нескольких часов. А теперь почему-то даже сложно себе представить, как это могло такое быть, что она жила на свете без него. Жила и не знала, что он тоже есть. Только почему так поздно она об этом узнала... В груди защемило: она снова вспомнила о том, что так мучило ее все это время. Влад женат, и это значит, что вместе им не быть никогда. Что этот импровизированный завтрак все равно закончится, он встанет с табуретки и уйдет. Все равно уйдет, и снова все будет по-прежнему, с той лишь разницей, что у нее опять появится прошлое, которое мучительно захочется забыть... Лучше бы не думать сейчас об этом!
– О чем ты сейчас думаешь, Алина?
– Я? Не знаю... Ни о чем. О тебе... Вернее, пытаюсь не думать...
Он поймал на лету ее ладонь, устремившуюся за сахарницей. Накрыл своей рукой, сжал – не сильно, но настойчиво. Она подняла глаза...
– Думай обо мне. Я хочу, чтобы ты обо мне думала...
«Господи, что же я делаю?» – мелькнула мысль. Алина тут же выдернула руку, слишком резко. Со звоном упала на пол ложка. Они оба кинулись ее поднимать...
Она успела первой. Выпрямившись, увидела его глаза – близко-близко, почувствовала дыхание. Подумала: никуда не деться. Поздно теперь уже думать о будущей боли. Потому что сейчас, в этот момент, она, кажется, только ради этого и живет на свете. Ради его глаз, которые вдруг так потемнели. Ради теплого дыхания, касающегося щеки. Ради губ, которые так близко, что уже нельзя ничего сделать...
Сомкнув дрожащие ресницы, она почувствовала прикосновение его щеки к своей. Прошептала едва слышно:
– Колючий...
– Я просто торопился к тебе... Господи, как пахнут твои волосы...
Он бережно снял полотенце с ее головы. Влажные еще волосы упали на плечи, несколько тяжелых прядей закрыло лицо. Едва касаясь пальцами, он убрал эти пряди и снова слегка дотронулся до ее щеки. Губы его были теплыми и мягкими. Каждое прикосновение рождало внутри тысячи искр, разбегающихся обжигающим потоком по всему телу. Она почувствовала головокружение и обхватила его руками за плечи.
– Алина...
Теперь уже дыхание стало общим. Она откинула голову назад, чувствуя, что летит в бездну, и мечтая лишь об одном: чтобы этот полет не прекращался. Ни на день, ни на час, ни на минуту...
В этот момент раздался звонок в дверь. Она вдруг сразу вспомнила про эту дурацкую поездку, про Наташу, так некстати решившую ее сосватать... Еще сильнее сомкнула руки вокруг плеч Влада:
– Не обращай внимания.
Звонок повторился – снова и снова, все более настойчиво.
Он смущенно отстранился:
– Кажется, тот, кто стоит за дверью, не сомневается, что хозяйка дома...
Алина умереть была готова от злости. Более неподходящего момента для вторжения выбрать было просто невозможно.
Она легонько коснулась кончиками пальцев щеки Влада, прошептала:
– Я сейчас. Подожди минутку...
И побежала открывать дверь, глотая подступившие слезы.
Ей казалось почему-то, что она идет к двери слишком медленно. Что каждая секунда длится целую вечность. Настойчивые звонки все повторялись, и она успела возненавидеть эти звуки, так требовательно и по-хозяйски вмешивающиеся сейчас в ее жизнь. Как будто кто-то имел на это право...
– Наконец-то! Я уж думала, ты спишь... Это что за вид? – искренне возмутилась Наташа, дождавшись наконец появления подруги. – Ты что, передумала ехать?
Алина почувствовала, что не может выдавить из себя ни слова. Только кивнула в ответ и пробормотала:
– Извини...
– Да что случилось? Ты ведь сказала, что поедешь?
– Потом, Наташа. Я все объясню тебе потом...
Наташа молчала некоторое время, внимательно разглядывая Алину.
– Ты скажи только – у тебя все в порядке?
– У меня все в порядке. Все замечательно. Я счастлива. Остальное после расскажу... Иди, тебя ждут!
– Ладно. – Наташа неуверенно отступила на шаг. – Если все в порядке...
Алина захлопнула дверь и почувствовала, что ноги просто отказываются слушаться. Нужно было найти в себе силы преодолеть этот путь обратно. Всего лишь несколько шагов... Она вдруг подумала, что сейчас вернется на кухню и уже не застанет там Влада. Что это внезапно нахлынувшее счастье – только мираж, плод ее фантазии, порождение больной, истосковавшейся души...
Алина застыла в проеме кухонной двери, уже не в силах сдвинуться с места. Она видела розу, стоявшую на столе. Видела Влада. Он был здесь. Стоял, повернувшись спиной, и смотрел в окно.
Значит, на самом деле – было...
Но что-то было не так. Как будто счастье не хотело прощать украденных секунд... Нет, оно все еще было здесь, но уже раздумывало: а не вылететь ли в форточку, не поискать ли другого пристанища?
– Влад, – позвала она, не узнавая своего голоса.
Он обернулся:
– Кажется, я на самом деле нарушил твои планы... Извини.
– Я очень рада, что ты их нарушил. Я счастлива...
Он молчал. Алина сделала несколько шагов навстречу и снова остановилась. Почти прошептала:
– Послушай... Я понимаю, это глупо. Это только в кино актеры могут повторять дубли бесконечное количество раз, начиная заново неудавшийся эпизод. Есть режиссер, который может просто дать команду – и все начнется снова, продолжится с того самого места... Но ведь и в жизни иногда так бывает...
– Бывает...
– Когда хочется продолжить случайно прервавшийся эпизод. Но приходится искать для этого повод...
– Нам нужен повод?..
Он стоял теперь в двух шагах от нее. Сделал еще один шаг и стал еще ближе.
– Не знаю... Ты так близко...
– Тогда, может быть, ты снова уронишь ложку...
Не глядя, она провела ладонью по столу. Нащупала ложку и смела ее вниз. Шагнула к нему, уничтожив остатки разделяющего их расстояния...
* * *
Спустя какое-то время она приоткрыла глаза и увидела, что форточка плотно закрыта. «Значит, никуда оно не улетит, обидчивое счастье...»
Теперь из окна уже нельзя было увидеть солнце.
Оно из последних сил боролось с неизбежностью уходящего дня где-то на западе. Восточный край неба отражал краски блекло и лениво – именно так, как и всегда бывает поздним вечером. Усталое небо будто только и мечтало о том, чтобы потемнеть наконец, вздохнуть посвободнее в стороне от придирчивых взглядов, избавиться от своей вынужденной доступности и стать по-настоящему – небом. Звездным, темным, бездонным, загадочным и таинственным, пугающим и непостижимым. Небо под напором последних лучей солнца тосковало о бесконечности, которая приближалась к нему и сливалась с ним только ночью...
Алина и Влад небу нисколько не сочувствовали.
Они вообще не замечали ни неба, ни солнца, ничего вокруг себя. Не имели понятия о времени и даже о пространстве. Им не нужно было тосковать о бесконечности, потому что она была здесь, рядом. Уставшее небо, заглядывая в окно, просто завидовало им и тосковало еще сильнее. Хмурилось, темнело...
– Кажется, снова дождь собирается, – шепнула она, коснувшись его щеки губами.
– Ну и пусть. Пусть собирается, – ответил он так же равнодушно, как и она – к небу, к дождю, ко всему на свете.
– Ну, отгадывай...
– Еще раз, я не понял...
– Сколько можно, это не по правилам... Хорошо, в последний раз.
Алина снова прикоснулась кончиком указательного пальца к его спине и медленно, едва касаясь, вывела слово, которое Влад должен был отгадать.
– Береза? – прошептал он с надеждой.
– Дуб, – рассмеялась Алина. – Ты проиграл, снова проиграл!
– Так что все-таки за слово?
– Я же свое имя тебе написала.
– Алина?
– Да, кажется, так меня звали...
– Алина, скажи...
Он обернулся, приподнялся на локте. Притянул ее к себе, спрятал лицо в ее волосах и долго вдыхал аромат. Потом прошептал тихо:
– Скажи, как я раньше жил без тебя?
– Не знаю... Я ведь не знаю, как ты жил...
– Очень плохо жил. Столько ошибок наделал...
– Давай не будем об ошибках.
Она легонько коснулась ладонью его губ, на самом деле испугавшись, что он сейчас начнет говорить о том, о чем говорить нельзя. О чем сейчас нельзя даже думать... Потом, позже, когда он уйдет, эти мысли все равно придут. Пусть потом – но не сейчас, сейчас это было бы совсем против правил.
– Алина?
– Да...
– Знаешь, я все время думал, что этого не может быть.
– Чего – этого?
– Того, что случилось со мной. Никогда бы не поверил, что можно вот так, с первого взгляда... Наверное, это вирус.
– Вирус?
– Да, – улыбнулся он. – Мне кажется, любовь – это вирус. Существуют миллионы разновидностей этого вируса, и каждая из них может оказаться опасной только для двух людей на земле. Когда эти люди встречаются, вирус начинает активизироваться, заполоняет собой каждую клеточку тела... И человек полностью ему подчиняется.
– Жаль, что нет прививки против этого вируса...
– Почему жаль? Ты о чем-то жалеешь, Алина?
Он склонился над ней, и она снова увидела ту самую беззащитность и детскую ранимость в его взгляде. «Ни о чем. Ни о чем я не жалею, по крайней мере сейчас. А потом... Какая разница, что будет потом?»
Она обхватила его за шею, прижала к себе, чтобы чувствовать биение сердца.
– Слышишь? Почти в одном ритме. Только твое немного обгоняет...
– Это твое – отстает...
– Да, совсем немного... Кажется, догоняет?
Запах его волос окутывал весенней дымкой, в которой сквозил аромат дегтя, клейких весенних листьев. Она вдыхала его снова и снова, как будто пыталась сохранить, оставить про запас в собственных легких. Чтобы потом, когда счастья уже не будет, можно было просто выдохнуть его, этот аромат, и снова, хоть на короткое мгновение, стать счастливой.
– Откуда эта весна в твоих волосах? Ведь говоришь, с Севера приехал.
– С Севера. Только когда в душе весна, и волосы, наверное, весной пахнуть начинают... – Он улыбнулся собственным словам: – Не ожидал от себя поэзии. Это все ты...
– Приятно быть чьей-то музой. Впервые со мной такое...
Нечаянная двусмысленность ее слов от него не ускользнула. Он наклонился к ее лицу и, внимательно глядя в глаза, тихо спросил:
– Правда – впервые?
Алина молчала, разглядывая его ресницы.
Конечно, это было впервые. Чтобы вот так, сразу, с первого взгляда, с самых первых слов, сказанных друг другу...
Невольно она вспомнила о Максиме. Но нет, с Максимом все было совсем по-другому. Та любовь была сильной, но она не знала страха. Она была похожа на цветок, распустивший свой пышный бутон среди зеленой травы, на залитом солнцем пригорке, под безоблачным небом. А теперь... Теперь все совсем не так. И если уж сравнивать любовь с цветком, каким бы банальным это сравнение ни казалось, то этот цветок расцвел совсем не там, где полагается цвести цветам. На асфальте, посреди оживленного хайвея. Расцвел, прекрасно зная о том, что вокруг – машины, что они несутся на него с бешеной скоростью и одна из них все равно рано или поздно подомнет его под колеса. И все-таки расцвел, не думая, что срок его цветения может оказаться слишком коротким...
«Да, та любовь не знала страха. А теперь любовь и страх – сиамские близнецы, неотделимые друг от друга...»
– Ты не ответила...
– Я люблю тебя, Влад. Я в тебя влюбилась сразу, как только увидела. Может, для этого и подсунула тебе эти дурацкие фотографии, чтобы ты вернулся. Чтобы пришел еще раз. Такого со мной не случалось... Никогда.
– Никогда, – повторил он одними губами и снова зарылся лицом в ее волосах.
Опять зазвонил телефон. В пятый или шестой раз за прошедший так стремительно день...
– Может, все-таки снять трубку? Целый день тебе кто-то звонит...
Алина не двигалась с места. Ей как будто страшно было даже на крошечный миг разорвать их общее дыхание, ощутить вдруг свое физическое существование без него и понять, что это – возможно. Что она жила как-то раньше, дышала отдельно от него и чувствовала своей, а не его кожей. Она не хотела этого понимать, не хотела в этом убеждаться.
– Да, целый день, – повторил Влад. – Кто-то звонит тебе целый день. Боже, сколько сейчас времени, Алина?
Нарастающая тревога все же не смогла растопить бескрайнюю нежность в его взгляде. И все же...
«Вот. Вот оно, – тоскливо заныло сердце. – Пришло. Вот так это бывает. И с этим дальше жить, и ничего не поделаешь...»
Телефон умолк. Алина готова была его вдребезги разбить за то, что оказался случайным виновником, напомнившим, что время все-таки существует. Пусть не здесь, а где-то там, вне сферы их счастья. Идет своим неспешным шагом, равнодушно поглядывая на тех, кто пытается делать вид, что ни в чем от него не зависит. Зависит, оказывается. Еще как – зависит...
– Половина восьмого. – Прищурившись, Алина вглядывалась в круглый циферблат, желтеющий на подоконнике как нелепый осенний лист, случайно заброшенный к ней в квартиру шутницей-весной. – Кажется... Ты сам посмотри, у меня зрение не слишком. Там, на подоконнике, будильник стоит.
– Ты уверена?..
– В том, что это будильник? Кажется...
– Он работает?
– Я его на ночь всегда...
Они прислушались.
– Черт, тикает. Адская машина, прислужница палача-времени... Алина, мне нужно идти.
– Конечно. Я понимаю, Влад, конечно, – торопливо затараторила она, рывком поднялась с места, сбросив с себя и кожу его, и дыхание, и тепло, которое было общим.
Пошатнулась, подумав: наверное, не получится. Порция кислорода, которую требовали легкие, казалась непосильно большой. Такого количества воздуха просто не могло быть в этой крошечной комнате... Она вдохнула, выдохнула. Сделала шаг, другой. Почувствовала – может.
– Вот видишь. Я могу без тебя, – прошептала не оборачиваясь. И даже слезы в голосе, кажется, удалось скрыть.
– Можешь без меня?..
– Могу. Ходить, дышать, говорить. Видишь, получается. Только жить, наверное, не сумею...
Он подхватил ее сзади, обнял за плечи, прижал к себе, снова окутав весной своих волос.
– Послушай, я бы остался. Я бы остался сегодня здесь, и навсегда бы остался, и даже спрашивать бы не стал у тебя разрешения. Просто поселился бы, и все. Только...
– Тише.
Она прижала палец к его губам. Нависшая опасность казалась почти смертельной: Алина чувствовала, что просто не выдержит, если сейчас он станет ей врать. А уж если скажет правду – тем более не выдержит...
– Ты не должен ничего мне объяснять, Влад. Я прекрасно все понимаю. Я знаю, что ты не можешь остаться. Я знаю, что ты ко мне вернешься...
– Вернусь.
– Это главное. Я буду ждать тебя, и я хочу... Хочу, чтобы ты знал: я жду тебя. Всегда жду...
– Я знаю. Эта чертова работа...
Он все-таки соврал. И Алина с удивлением почувствовала, что это не настолько больно, как она себе представляла. Это все же легче, чем услышать от него слово «жена»...
– К завтрашнему дню надо отчет подготовить. Если бы я знал, взял бы эти бумаги с собой...
Она улыбнулась, пытаясь выглядеть искренней:
– И как ты себе это представляешь? Ты, я и твой отчет...
– Да, – улыбнулся он в ответ. – Отчет определенно лишний. Третий...
– Третий, – без выражения в голосе повторила Алина. – Но ничего, я на время могу тебя ему уступить.
– Только на время...
– Может, перекусишь перед уходом? Там, кстати, бутерброды на столе остались...
– Алина?
– Да? – Она подняла лицо, внимательно вгляделась в его глаза, почувствовав в голосе какую-то новую интонацию.
– Я не могу... Черт возьми, я просто не могу от тебя уйти. У меня не получится!
– Правда?.. Влад...
Спустя час, прошептав несколько раз на прощание «до завтра», он все-таки ушел.
Алина долго ходила по квартире, рассеянно оглядывая знакомые стены и мебель и почему-то удивляясь всей этой привычной обстановке. Даже не верилось, что вот только что здесь было все то, что было. И странным казалось то, что ничего вокруг не изменилось, что стены стоят на месте и не обрушился потолок. И небо за окном потемнело совсем не потому, что ушел Влад, а просто следуя своему обычному многовековому расписанию...
Снова зазвонил телефон. Алина вздохнула: пора было возвращаться в привычную жизнь. И тут же подумала о том, что привычной – такой, какой была раньше, – ее жизнь уже никогда больше не будет. Независимо от того, что ждет ее впереди, каким будет финал ее отношений с Владом и когда именно он наступит, этот финал...
– Алло!
Алина сияла трубку и услышала на том конце голос Елены Михайловны:
– Алиночка, наконец-то! Весь день тебе звонила, а тебя все нет и нет. Я уж думала, может, случилось что...
– Ничего не случилось. Я просто ездила с друзьями... На природу, – зачем-то соврала Алина.
– На природу? Это хорошо, день-то какой солнечный был... Загорела, наверное?
– Я в тени сидела, – скороговоркой ответила Алина и перевела разговор, потому что даже самую невинную ложь с детства считала преступлением. – Как у вас давление?
– Давление все давит, – вздохнула бывшая свекровь. – Да и с чего ему не давить, когда каждый день – сплошные нервы... Жалко, Алина, что ты поздно приехала. Я зайти к тебе хотела, поговорить...
– Так зайдите, Елена Михайловна. Вам ведь недалеко, а ночевать можете у меня остаться, – предложила Алина, по одной лишь интонации собеседницы угадав, как тяжело у нее на сердце.
– Если ты, конечно, не против... Я бы зашла, Алина. Никто меня так, как ты, не выслушает. Без осуждения...
– Что-то серьезное случилось... с Максимом?
– С Максимом, – вздохнула Елена Михайловна. – Ничего нового с ним не случилось...
– Ладно, вы лучше приезжайте. По телефону – это не разговор, по себе знаю. А я пока чайник поставлю...
Алина повесила трубку и снова огляделась. О недавнем присутствии Влада говорила только разобранная постель. Суеверный страх заставил ее на мгновение застыть, прежде чем она начала наконец складывать простыню. «Не музей все-таки», – отругала себя мысленно за свою детскую нерешительность. Убрала в шкаф развешанную еще вчера на спинке стула одежду, подумав при этом: что это она так старается, ведь Елена Михайловна давно уже не свекровь ей, а просто хорошая знакомая? Наверное, приобретенная когда-то, еще в годы замужества, привычка готовиться к приходу свекрови превратилась с годами в безусловный рефлекс.
