Текст книги "Американская женщина вчера и сегодня"

Автор книги: Ольга Кирьянова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

О силе воздействия группового мнения на мотивацию поведения американок свидетельствует та же Дж. Вулфф:

«Женщины боятся показать, что бросают деньги на ветер, покупая более роскошные вещи, чем у соседей. Они просто хотят быть такими же, как соседи».

Если экономические показатели какой-нибудь семьи начинают превышать доходы остальных семей в округе, она стремится переехать в более зажиточные районы, туда, где другие типы домов, машин, кухонь. И следует добавить, что хозяйка такой семьи сразу же становится читательницей другого женского журнала, отвечающего интересам аудитории, имеющей соответствующий уровень доходов и материальных возможностей.

Ну, а по поводу тех, кто, возможно, пожелал бы воздержаться от политической активности, замешанной на потребительстве, общество применяет свои санкции. Страх признан самым эффективным средством, срабатывающим там, где отказывают все другие. Вердикт О’Диа – одного из теоретиков тактики коммерческого террора – гласит: «Манипулирование на страхе – наше национальное спасение». Не брезгуют ничем. На рекламе детского питания стали печатать в углу цифры об уровне детской смертности. Вскоре цифры сменил катафалк, а затем – пустые детские туфельки в качестве все тех же печальных результатов родительского пренебрежения предлагаемыми продуктами.

Вывод таков:

«Тот, кто упорствует в нарушении стандартов потребления, – пишет Э. Стюарт, – столкнется с недоверчивыми взглядами и критическими оценками. Его будут считать подозрительным или слабоумным. Если он живет за счет продажи своего труда, то может лишиться рабочего места. Или от него отвернутся покупатели, если он служит продавцом. Или потеряет голоса избирателей, если он политик. Или лишится всех клиентов, если он врач или юрист. И уж наверняка от него отвернутся все его друзья…»

Стоящий за спиной рекламы большой бизнес стремится к тому, чтобы социальные узы текущего века были опосредствованы через прилавок, а любое отклонение от этого правила привело бы к неизбежному остракизму личности, было наказано потерей уважения или угрозой лишиться средств к существованию.

Эксплуатация страха во имя внедрения психологии потребительства вылилась в манеру изображать в журналах мир, в котором люди постоянно подвергаются недоброжелательной оценке окружающих, мир, где полностью отсутствуют позитивные связи между людьми.

«Вы будете поражены, обнаружив, сколько раз в день люди смотрят на ваши ногти, и каждый взгляд означает, что приговор вынесен, поскольку слишком многие берут за правило составлять мнение о новых знакомых на основе этой единственной детали».

Мораль? «Пользуйтесь лаком для ногтей».

Психология потребительства имеет и другие теневые стороны, разумеется, для личности тех американок, которые ей бездумно покоряются. Покупка, действующая как временный эмоциональный стимулятор, приносит лишь кажущееся облегчение. Соблазн решить с ее помощью какие-то реальные проблемы – восполнить нехватку престижа, компенсировать разочарование социальной ролью, преодолеть кризис духа – не приносит ожидаемых результатов. Она способна лишь на какое-то время отвлечь, но сами жизненные трудности не только остаются нетронутыми, но и имеют тенденцию усугубляться в результате безудержного потребительства.

«Индустрия пропаганды, – свидетельствует Э. Стюарт, – осложняет проблемы современной женщины, выставляя товары столь привлекательными, что они иногда соблазняются на покупку, не подумав, без тщательного изучения потребностей…»

Ему вторит американская исследовательница К. Амундсен:

«Компенсирующая способность потребителя в век назойливой рекламы, безработицы и жестких цен вряд ли может иметь какое-либо реальное значение… Женские журналы поощряют читательниц покупать все новые и новые вещи без учета их экономических возможностей».

А американский экономист С. Марголиус подсчитал, что типичная американская семья ежегодно тратит около 12 % своего дохода из-за различных жульнических приемов навязывания товаров.

Потребительскую психологию справедливо назвать дополнительным орудием эксплуатации. ее разжигает и широко практикуемая в США система кредитных покупок – этот современный оброк, во всевозрастающем масштабе взимающийся за возможность незамедлительного удовлетворения потребительских импульсов. Для миллионов же американок жизнь в кредит оборачивается долговой кабалой. Это наглядно расшифровывается данными из журнала «Тайм», который указал, что долги американцев стремительно растут; активное использование кредита приводит должников к тому, что они вынуждены брать все большие ссуды только для того, чтобы сводить концы с концами. А вот и еще одно авторитетное мнение.

«Я уверен, что не одной молодой женщине, – заявляет американский журналист Р. Гари, – вступить на путь проституции „подсказали“ советы некоторых иллюстрированных женских журналов, настойчиво приглашающих читательниц организовать свой домашний быт по образцу миллионеров».

Добавим, не только на путь долгов и проституции. Ради победы в «крысиных бегах» потребительства женщины способны подтолкнуть и своих близких к еще большей низости. Так, кубинский писатель Р. Виво в книге «Ангола: крах мифа о наемниках», размышляя над мотивами, побудившими одного из наемников, Д. Герхарта, отправиться в чужую страну проливать кровь невинных людей, отчетливо представляет, как этот американец

«с завистью смотрит на дом соседа, намного больший, чем у него, с болью думает, что тот наверняка меняет автомобиль каждый год. Он долго не может заснуть, увидев, как жена отбрасывает журнал мод, полистав его без всякой цели, так как он ей никогда не пригодится»,

и понимает, почему Герхарт с такой легкостью пошел на преступление.

«Когда я узнал… что за хорошую плату вербуют людей для Анголы, я не колебался, – признается Герхарт, – поддержала меня и жена. Она даже сразу сообразила, какую легенду придумать для мальчиков».

Активно насаждаемая психология потребительства не знает никаких моральных и нравственных границ. Буржуазные идеологи готовы погреть руки на чем угодно, хотя бы на внешности американки, на ее стремлении быть красивой. И дело не ограничивается банальностями вроде рекламы краски для волос фирмы «Клиарол», обещающей новоявленным блондинкам хорошо провести время. Молодым американкам стали подбрасывать куда более сильные приманки: якобы с помощью ухоженной внешности им удастся создать видимость принадлежности к имущему классу и окопаться среди богатых, встретить «блестящего молодого человека». В журналах все чаще изображаются ситуации, когда отказ воспользоваться конкретным косметическим средством приводит прямехонько к личным несчастьям.

«От женщин ожидают, что они будут служить для мужчин сексуальными отдушинами, – пишет У. Стеннард, – а не их коллегами по работе или компаньонами в интеллектуальных начинаниях».

Подобная жизненная ориентация закономерна в обществе, где сфера приложения женских сил ограничена социальной дискриминацией и где за внешним поклонением женской красоте скрывается, по верному замечанию К. Маркса, «отношение к женщине как к добыче и служанке общественного сладострастия».

Под разлагающее влияние культа внешней привлекательности американки подпадают с юных лет. По телевизору девочки с увлечением созерцают десятки конкурсов: все штаты – от Алабамы до Вайоминга – ежегодно избирают «Мисс самую хорошенькую». Из этого «урожая» красоток и выбирается «Мисс США». Девочкам не только дают полюбоваться красотками, но и пишут о них, прославляют в песнях. «Чем приятнее наружность женщины, тем богаче муж. Мое лицо – моя судьба», – поется в одной из них.

«Наше общество устроено так, – считает У. Стеннард, – что женщины, как и любые другие достойные вложения капитала приобретения, могут найти покупателя, способного дать самую высокую цену».

Цинично, но верно! Разве не своеобразной ярмаркой невест для толстосумов являются конкурсы всяческих «Мисс самая…»? Пример «идеальных» красоток как бы говорит женщинам, что их внешний вид – товар, который может быть выгодно обменен на мужчину, дающего ей не только уют, еду, одежду, но и самое главное – любовь. Даже она стала в Америке товаром, идущим в обмен за не менее ценную «валюту» – женскую красоту. «Валюты» этой американкам надо очень и очень много. Иначе, как убеждают журнальные советчики, вряд ли удастся встретить возлюбленного, сохранить любовь мужа – для производства любви нужна красота. Поэтому весь жизненный успех американки, по уверению навязчивых советчиков, зависит от внешности.

В журналах, адресованных девочкам-подросткам, старшеклассницам, учащимся колледжей, таких, как «Тин», «Севентин», «Глэмор», «Мадемуазель», юных американок дразнят некими эталонами красоты, якобы достижимыми уже в их возрасте. В итоге юная американка беспокойно вопрошает: сухая у нее кожа или слишком жирная, чересчур ли она бледная или смуглая, достаточно ли ярки ее губы и длинны ресницы, модного ли цвета ее волосы, прямые или излишне вьющиеся, достаточно ли она стройна, отвечают ли стандартам все части ее тела?

«Сверхозабоченность внешним видом развращающе действует на душу девушек, но хороша для экономики, – утверждает американский социолог Б. Деккард. – Соответствующим образом обработанное сознание охотно откликнется на самые дикие рекламные призывы, и она с готовностью истратит последние деньги на одежду и косметику в надежде, что эти товары в конце концов сделают ее похожей на очередной сексуальный символ».

Действительность подтверждает эти слова. Как и известная нам У. Стеннард:

«В каждой новой баночке крема для лица, тюбике губной помады, коробочке пудры, туши для ресниц, теней для глаз американские девушки надеются найти магическую формулу, которая превратит их в красоток. Они надеются, что каждое изменение в прическе, каждая пара туфель на каблуках или без них, каждая мини– или макси-юбка, облегающий свитер или платье-мешок сделают их в какой-то степени очаровательнее и пленительнее… Одежду и косметику наше общество пытается изобразить средствами, с помощью которых любая женщина сможет стать красивой, но это одна из величайших иллюзий, распространяемых нашей культурой».

На собственном опыте У. Стеннард постоянно испытывает давление «иллюзионистов» буржуазной печати. Она не скрывает этого, хотя и понимает, что для женщин постарше у пропагандистов запасены иные аргументы, чем для совсем юных.

«Я смотрю на красоток-подростков, улыбающихся в объятиях мужчин моего возраста и намного старше, – горестно замечает она, – и в каждом рекламном объявлении читаю угрозу, что мужчина не станет интересоваться мной, если я не буду походить на эти женские образы».

Пришло время, когда даже матерям приходится «полагаться на чудодейственное» мыло «Пальмолив», которое обещает обеспечить им цвет лица школьницы. Зачем? Да чтобы сохранить себя как «его первую любовь».

Красота, красота, красота… Сколько ни повторяй, но разве изменится тот факт, что обычная американка, т. е. «одна из тех, кто составляет добрых 95 % женского населения, некрасива в том смысле, какой вкладывает в это понятие коммерческая культура», – утверждают американские специалисты. Средняя женщина и в самом деле совершенно непохожа на всех тех обнаженных красоток, фото которых публикует на своих страницах «Плейбой». Но даже тому небольшому проценту женщин, которые отвечают «современному стандарту», не дозволено выглядеть естественно. Они – искусственно созданный продукт. Женщины, состязающиеся в конкурсе на звание «Мисс Америка», должны быть тщательно ухожены, как дорогие лошадки.

Сами женщины прекрасно об этом осведомлены, но подчиняются любым капризам индустрии косметики и моды, лишь бы не оказаться в изоляции. Приходится только удивляться этому явлению массового гипноза. Даже видавшая виды буржуазная пресса с ужасом пишет порой о тех или иных диких увлечениях модой. Например, после выхода на экраны США фильма «Татуо», главным героем которого был некий художник, рисовавший свои картины на теле любимой девушки, предприимчивый делец, подхватив «идею», изобрел доступный всем способ «украшения» собственного тела с помощью кисточки и специальных несмываемых красок. И пошли гулять по улицам Нью-Йорка красотки с полосатыми и клетчатыми лицами, с нарисованными на щеках, шее, руках и других частях тела бабочками, мышками и змеиными головами. Даже самые изысканные женщины уже отдали дань новой моде, и на важных приемах появляются дамы с красными ушами или нарисованной на щеке гвоздикой. Уже готовятся к производству и увесистые косметические наборы, в которые включены баночки с красками для совершенно свободных вариаций на собственном теле.

Не уставая повторять, что каждая женщина может стать красивой, буржуазная пропаганда жестко навязывает и то, какой должна быть красота. В частности, американке предписывается иметь по-юношески стройную фигуру. Кто бы спорил (лишний вес никого не молодит, не красит), если бы все зависело от желания женщин. Зачастую полнота – результат физиологии, наследственности, а не только устоявшихся привычек питания и образа жизни. На это махнули рукой. Усилиями женских изданий «лишний вес» стал своеобразным «социальным клеймом». В то же время в вопросах «правильного питания» царит полная неразбериха. Рекомендуемые буквально в каждом номере диеты разноречивы и не поддаются научной проверке. Но очередная диета – лучшая приманка для читательниц.

Мысль о том, как бы похудеть, является, как правило, чем-то вроде навязчивой идеи и источника отчаяния. Массовый психоз на руку тем, кто может на этой болезни хорошо заработать. Бизнесом на худобе кормятся не только женские журналы, но и дельцы страховых компаний, производители лекарств и особенно пищевые концерны, аптеки и диетические магазины. Продукт, снабженный удачной этикеткой с эпитетом вроде «стройный», «легкий» или «здоровый», стоит сразу же дороже.

По свидетельству самих американцев, препараты многих фармацевтических фирм уместнее было бы снабдить этикетками с иными словами, например: «Если вы хотите умереть или тяжело заболеть – покупайте лекарства нашей фирмы». Совсем недавно завершено следствие по делу концерна «Хербалайф», чьи препараты «быстрого похудания» для десятков доверчивых пациентов обернулись инвалидностью. Гонки за стройностью сопровождают два опасных и трудноизлечимых заболевания: болезненное исхудание и комбинированные приступы «волчьего» аппетита и рвоты (булимия). Но мода на «похудание» и не думает брать отставку, как, впрочем, и близкая к ней мода на трансформацию частей тела до нужных стандартов.

Тысячи женщин в США прибегают к самым различным операциям, зачастую вредным для здоровья, ради «самоусовершенствования» путем «изготовления», например, более подходящего лица.

«Вряд ли человеку стоит иметь лицо не по возрасту, – указывает и американская исследовательница К. Уайтхорн. – Впрочем, в Калифорнии думают иначе. „Здесь каждый делает косметическую операцию, – говорил один мой знакомый. – Понаблюдайте за сидящими за столом на каком-нибудь званом обеде, и вы увидите, что появилась очередная „свежеотремонтированная“ дама“. И большинство людей уверены, что так и должно быть. Мне рассказывали об одной молодой женщине, которая сделала косметическую операцию лица, изменила грудь и убрала живот, когда компания ее мужа приобрела репутацию и там появились деньги. Это символ положения в обществе».

Семь тысяч долларов за косметическую операцию и еще 350 за сутки пребывания в клинике – вот средняя цена такого «символа». Но толстосумы пользуются вовсю этой привилегией: жены президентов Розалин Картер и Нэнси Рейган, обладательницы титулов типа «Мисс Америка», многочисленные кинозвезды – для них чудеса пластической хирургии здесь такое же обычное явление, как парик на голове. Тем же, кто победнее, остается лишь тянуться изо всех сил и за этой «модой».

Есть и другой аспект флирта идеологов с молодостью. Беспокойство и волнение вызывает он у американок старшего поколения, чувствующих себя задетыми, беспомощными, а нередко ощущающими и неприязнь к молодым. Правда, выигравших в битве за внешнюю привлекательность не оказывается. И молодые и старые проигрывают в равной мере.

«Поскольку физическая, сексуальная привлекательность достигает своего апогея в ранние годы зрелости, убывая потом со временем, женщины часто с ненавистью относятся к факту своего старения и чувствуют себя беспомощными перед неумолимым действием тех сил, которыми невозможно управлять даже при помощи самых дорогих, самых разрекламированных средств сохранения красоты, – утверждает американский психотерапевт Дж. Фурст. – Тот факт, что критерием ценности женщины являются ее пол и физическая привлекательность, делает условия жизни женщин необеспеченными. Как реакция на это, а также на фактически неполноценное положение женщины в обществе у многих женщин развиваются чувства беспокойства, неполноценности, пренебрежения к себе».

Как тут не вспомнить оптимистично настроенных американских футурологов, утверждавших в начале века, что возникнут новые узы между мужчиной и женщиной, основанные не на диктате патриархальной необходимости, а на любви и товариществе. Одна из них – Ш. Джилман писала, что такие союзы, о которых столетиями мечтало человечество,

«станут возможными, когда будет положен конец „сексуально-экономическим“ условиям жизни, которые вынуждают женщину обменивать свою сексуальную привлекательность на средства к существованию».

К сожалению, этим прогнозам не суждено было сбыться в США – диктат патриархальности уступил место диктату новых, еще более могущественных корпоративных источников власти, воздействующих на человеческие отношения еще более разлагающе. Как мы убедились, не в последнюю очередь и за счет насаждения потребительской психологии чуть ли не по всему кругу жизненных проблем американки. Залить рекламным воском ее глаза и уши, привлечь моду, насадить «стандарты», сбить с пути поиска ответов на животрепещущие вопросы реального бытия – немало дел у буржуазных идеологов. Но как бы они ни старались, правды не спрятать. Ростки феминизма, борьбы за освобождение женщин, посеянные еще в веке минувшем, продолжают давать всходы.

Глава III. АМЕРИКАНКА, СЕМЬЯ, ОБЩЕСТВО

Феминизм в США: вторая волна

«Современная американка образованнее, богаче, лучше одета и живет в лучших, чем когда-либо, условиях. Она избалована всякими бытовыми приборами, облегчающими ее труд. К ней обращается реклама, предлагающая все новые и новые товары».

Каждому ясно, что столь оптимистическая тирада принадлежать может только одному из буржуазных органов печати, а отнюдь не самим женщинам Америки. Но не станем придираться к словам. Журнал «Америка», носящий имя своей страны, очевидно, имел в виду не всех женщин, а лишь счастливых избранниц?

Но довольно иллюзий! В 1963 г. словно гром среди ясного неба прозвучали гневные разоблачения Б. Фриден. В своей книге «Тайна женственности» она доказывала, что стереотипные представления о якобы привилегированном положении женщины весьма далеки от суровой реальности, с которой десятки миллионов американок сталкиваются на каждом шагу. Слова смелой американки послужили детонатором мощного взрыва социального протеста. Для женщин в США словно наступил момент истины.

Те, кого раньше называли «молчаливым большинством», взиравшим на жизнь через розовые очки официальной пропаганды, превратились вдруг в большинство недовольных. И прежде всего отведенной им ролью и положением в обществе. Вот почему год 1963-й принято считать годом зарождения второй волны феминизма. Нельзя сказать, что волна эта поднялась вдруг. Она нарастала постепенно. Сорок лет затишья предшествовали нынешнему взрыву социального недовольства.

Напомним еще раз причину, заставлявшую американок молчать столь длительный срок. Предоставление им в 1920 г. права голоса для большинства суфражисток означало конец борьбы за равноправие. Концентрируя все внимание на этом вопросе, они оставили в тени остальные, не менее важные проблемы. Кое-что все же пытались сделать члены весьма немногочисленной Национальной женской партии. Они открыто говорили о фактическом неравенстве женщины в юридической, профессиональной и семейной сферах. Только эта горстка воинственно настроенных феминисток и сформулировала тогда поправку к конституции о равных правах мужчин и женщин, битва за ратификацию которой докатилась вплоть до наших дней. Но тщетны пока что в США все попытки добиться равноправия полов, следуя по пути формально-юридического уравнения.

Кстати, и женский блок голосов, на который уповали в свое время суфражистки, так и не стал реальной силой. Воздействовать на проводимую правительством политику в женских интересах ему не удавалось. Политиканы хорошо были осведомлены о том, что американки хотя и составляли большинство голосов, но реально к урнам приходили лишь 30 % от их общего числа, да и те отдавали предпочтение тем же кандидатам, что и их мужья. Не очень-то боясь женщин, в середине 20-х годов конгресс США безжалостно урезал фонды на недавно созданные бюро, призванные отстаивать права женщин и детей в производственной сфере. Представители могущественного агробизнеса добились также отклонения законопроекта, запрещающего применение детского труда на тяжелых сезонных работах.

Похожей была и судьба самого женского движения, которое в 20-е годы никак не могло идти по восходящей еще из-за целого ряда причин. Свирепствовала безработица. Все прогрессивные течения подвергались гонениям. Бывший сенатор Викс, кстати, один из немногих, кому все-таки успели нанести поражение на выборах в большей степени избиратели-женщины, в мстительном запале решил возглавить травлю женских организаций.

Экс-сенатор договорился до того, что заявил, будто их деятельность оплачивается… золотом из Москвы. Уже в давние годы с теми в США, к кому прикрепили ярлык «красный», было легче расправиться. Американки растерялись, показав еще раз ограниченность суфражистской идеологии, пренебрегавшей требованиями подлинного социального и экономического равноправия, не искавшей поддержки у рабочего движения.

В 30-е годы «великая депрессия» снова разбудила сотни тысяч женщин. Зарплата мужчин в ту пору была настолько мизерной, что женщины и, как правило, дети вынуждены были работать. Главной заботой трудящихся женщин стало обеспечение полной занятости, минимума заработной платы, как это уже было однажды в истории Америки.

И в эти годы немало женщин влилось в ряды социалистической и коммунистической партий. Из уст предпринимателей, правительственных чиновников и даже профсоюзных деятелей раздавались враждебные высказывания по адресу работающих женщин. Последних обвиняли в том, что они якобы отнимают работу у мужчин – основных кормильцев по-настоящему нуждающихся семей. Снова, как когда-то, давалось недвусмысленно понять, что дом, каким бы маленьким он ни был, достаточно велик, чтобы занять время и рассудок всякой женщины.

В период второй мировой войны средства массовой информации, и прежде всего женские журналы, используемые в качестве правительственного рупора информации и пропаганды, заговорили о том, что трудиться на производстве для американки и «естественно, и патриотично». Даже дом и семья перестали быть помехой. На обложках появились фотографии женщины-сварщицы, женщины-пилота.

«Больше того, – пишет американская исследовательница Б. Деккард, – при каждом удобном случае подчеркивалось, что это гитлеровская Германия старается удержать женщин в доме исключительно ради повышения роста народонаселения, что фашизм стремится навязать этот образец всему миру и что американские женщины должны сражаться с фашизмом, работая на военную экономику».

Подобная трансформация взглядов не случайна. Война оживила экономику США, особенно военные отрасли. Корпорации, богатеющие на военных заказах, нуждались в миллионах дополнительных рабочих рук. Нашли их, прибегнув к услугам американок, составлявших огромную резервную армию труда. Во второй раз на протяжении этого века из-за нехватки мужчин и ненасытного аппетита военной машины женщинам предоставлялась возможность проявить себя полноценными труженицами. Оказалось даже, что корпорации способны обеспечить тружениц сносными комнатами для отдыха, питанием. Со своей же стороны американки показали умение после минимальной подготовки овладеть самыми сложными профессиями, причем не хуже мужчин. Равноправие длилось, однако, недолго.

Война закончилась. Женщин бесцеремонно отодвинули на довоенные рубежи. Американок, 85 % которых выразили желание продолжать трудиться, начали изгонять из промышленности. Аргументы? В ход пустили весь старый комплекс дискриминации – от пропаганды «природного предназначения» женщин до увольнений в первую очередь и перевода на физически непосильные виды работ. Через полгода после окончания войны конгресс прекратил финансирование центров по уходу за детьми под предлогом якобы разрушительных последствий, которые они несут для семейного очага. Мораль проста – американкам снова указали на «привычное» место. В атмосфере антикоммунистической истерии и разгула маккартизма в стране не нашлось сил, способных помочь женщинам отстоять свои права.

Женские журналы, телевидение, кинофильмы, книги, написанные «экспертами» по семье и всевозможными популяризаторами психоаналитических и социологических теорий, еще более рьяно взялись вычерчивать «единственно правильные» линии социального поведения для мужчин и женщин. Не надо долго гадать насчет того, что предначертали американкам: все те же церковь, кухня, дети. К заработку жены опять призывали относиться как к оскорблению не только для мужа, но и для всей нации. Понятно, что стереотип жесткой дифференциации семейных ролей был тысячу раз соотнесен с потребностями буржуазного общества, позволяя бизнесу регламентировать не только производственные, но и интимные отношения американцев. «Научной базой» послужили труды 3. Фрейда и его последователей – Э. Эриксона, М. Бэкона, Г. Берри, Я. Чайлда, М. Джоунг. Не забыли и социолога, главу структурно-функциональной школы Т. Парсонса.

Сии ученые выступали в качестве новых духовников буржуазного общества. Но новизной взглядов не блистали. Все те же ссылки на природу, наделившую мужчин агрессивностью, независимостью, целеустремленностью, умением контролировать эмоции, логическим мышлением, способностью к творчеству, и тому подобное о его главенствующей роли в окружающем мире. Природа, дескать, сама так распорядилась. Другое дело – женщина. Известно же, что ее головной мозг почти на пять унций легче, чем мужской. Это ли не доказательство низшего интеллекта? Правда, доводы были поколеблены, когда догадались определить соотношение между весом тела и головного мозга.

Заметим сразу, в США не было недостатка в «научных» изысканиях, которые бы служили нечистой политике. Так, разница в гормонах разных полов доказывала якобы присущую мужчине и женщине разницу в стремлении к лидерству. На этом основании американкам отказывали в честолюбии, пытливости, способности мыслить и решать творческие задачи. Женской психике приписывали в качестве биологически обусловленных, т. е. врожденных, такие свойства, как пассивность, зависимость, чрезмерная эмоциональность… Врожденные или социально обусловленные? Забегая вперед, скажем, что именно вопросом о происхождении «типичных» психологических характеристик задались психологи феминистской ориентации, атаковав фрейдистскую и подобные ей аргументации о разнице между полами на основе биологических отличий.

Так, например, психолог Дж. Шерман в своем недавнем исследовании опровергла утверждения, будто мужчины превосходят женщин в мышлении, а многие другие психологические черты являются-де «внутренне присущими» представителям разных полов и наследуются биологически.

«Предположение о природном мужском превосходстве выводится не из фактов. Нет надежных доказательств того, что мужчина превосходит женщину по уму или по общим способностям. Сравнительное изучение их умственного развития не выявляет существенных различий между мужчиной и женщиной, – считает другой исследователь, Дж. Фурст. – Различия, которые мы теперь наблюдаем в психических свойствах мужчин и женщин, обусловлены весьма важными различиями между общим экономическим, политическим и социальным положением мужчины и женщины».

С этим вполне можно согласиться.

Однако социолог Т. Парсонс считал жесткое разделение семейных ролей, основанное на якобы врожденных характеристиках полов, функциональным, то бишь полезным для обеспечения жизнедеятельности семьи, и ратовал за сохранение за американкой ее «традиционных» ролей. Желание американки преуспеть в избранной профессии или увлечение ее другими социальными интересами рассматривались как непосредственная угроза основной социальной ячейке – семье. «Нормальными» семейными отношениями Парсонс считал только отношения полного подчинения женщины и главенство мужчины. Об этом мы уже слышали не раз.

О том, к каким непредсказуемым последствиям привела жизнь по рецептам буржуазной социологии, расскажем чуть позже. А сейчас – о тех экстраординарных усилиях, которые прилагала американская пропаганда в 50-е годы для принуждения женщин к роли домашних затворниц. Атаку, разумеется, возглавили женские издания, поднаторевшие в своем деле. Одним из главных орудий они избрали большие программные статьи, суть которых ясна уже из заголовков: «Как увлечь мужчину», «Женственность начинается в доме», «Чему женщины могут научиться у праматери Евы», «Приготовление пищи для меня – поэзия», «Настоящий мужской мир – политика» и т. д. и т. п. Пышно зацвел в них культ «истинной женственности», почти неотличимый двойник викторианской эпохи.

Псевдоидеализация женской роли, как тогда, так и теперь, служила ответной реакцией буржуазного общества на лишение женщины реальных возможностей выбора и прав. Под нарядный мундир «истинной женственности» спрятали старые предрассудки, суть которых сводилась, по словам Б. Фриден, к тому, что

«корни всех женских несчастий лежат в стремлении подражать мужчинам вместо того, чтобы в полной мере осознать свою уникальную женскую природу, которая может быть реализована только в пассивности, подчинении мужчине и материнской любви».

К сожалению, женские журналы доводили до сведения своих читательниц точку зрения не гневной феминистки новой волны, а неких М. Фарнхэма и Ф. Ландберга, авторов книги «Современная женщина: потерянный пол», направленной прямо против лидеров женского движения. Они определяли феминизм как серьезную душевную болезнь, вызванную женской неудовлетворенностью и завистью к противоположному полу. Но поскольку женщины созданы зависимыми от «сильного пола», заключали авторы, они никогда не смогут быть счастливыми на должностях, требующих самостоятельности. Равенство с мужчинами во всех сферах, в том числе и в сфере образования, объявлялось фетишем, в погоне за которым якобы и рождаются женские неврозы. А Л. Уйат, президент Миллского колледжа, в книге «Образование наших дочерей» призывал преподавателей охлаждать интерес студенток к серьезным наукам, так как напряженная умственная работа сделает их, мол, несчастными. Другое дело – овладение домашней экономикой – «искусством вечно живым и дающим ключ к счастливейшей из карьер – замужеству».