Текст книги "Золотые уколы смерти"

Автор книги: Ольга Экстер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Петя Дроздов подал голос:

– Проверял я по картотеке, визуально. Никого похожего не числится. А отпечатков пальцев у нас нет. В том погроме в квартире погибшей Елены Дубининской на всех предметах (кроме орудия убийства – его протерли) отпечатки пальцев Виктора Трубникова, дружка убитой. Его мы разыскали, задержали. Он признал, что в тот вечер они страшно поскандалили, пили, Елена обвинила его в предательстве, начала все подряд крушить в пьяной ярости… Ну, тот не сдержался и – в ответ. Но плачет и божится, что не убивал. Дескать, просто убежал в итоге к другой своей подружке…

– Подружку допросили? – поинтересовался Борисов.

– Да, некто Ярославцева, характеризуется положительно. Утверждает, что в тот вечер, еще не было девяти часов («Время» по ОРТ не началось, она помнит), к ней пришел Виктор, в очень расстроенных чувствах. Ничего объяснять не стал, выпил полбутылки водки и завалился спать до утра.

– А убийство Елены Дубининской произошло не раньше десяти часов, – добавил Каменецкий, – так что, похоже, зря мы парня держим…

– Нет, пока не поймаем эту, как выражается Воронцова, «фехтовальщицу», парень у нас главный подозреваемый. Алиби от любовницы – штука ненадежная! – заявил Борисов.

Поднялась Ирина:

– Разрешите?

– Докладывайте.

– Я насчет «фехтовальщицы», Валентин Васильевич. У меня такое ощущение, что убийца и вправду имеет отношение к спорту. Ведь все орудия убийства – именно колющие предметы.

– А хоть какие-то доказательства к ощущениям есть?

– Увы, пока нет.

– Так ищите. Никто не запрещает вам распространить имеющийся фоторобот в спортивных кругах, через газеты, раз у вас имеется это самое «ощущение». Если удастся к этому фото выяснить еще и фамилию, имя, отчество, считайте, полдела по поимке преступника сделано. А теперь – все свободны!

Следующий день Воронцова посвятила визитам в крупнейшие столичные газеты, и ей пришлось на собственном горьком опыте убедиться, насколько в редакциях не любят ныне публиковать что-либо бесплатно.

– Поймите, – с жаром убеждала Ирина редакторов, их замов и ответственных секретарей, – ведь это не реклама, которая, естественно, должна быть оплачена!

– А что же это? – звучали идиотские вопросы.

– Так вы считаете, что милиция рекламирует преступников и готова из своего кармана это оплачивать? Вот эта женщина подозревается в убийстве трех мужчин и одной девушки! Хотите, чтобы следующей жертвой стали вы или кто-то из близких?

Последний аргумент на многих действовал, и к концу дня Ирине удалось пристроить фоторобот (с описанием некоторых примет и просьбой помочь в поимке опасной преступницы) в десятке газет с приличным тиражом.

Учитывая, что эти же материалы были в большом количестве расклеены на любимых народом стендах «Их разыскивает милиция», эффекта ждали скорого.

И эффект превзошел все ожидания. По контактному телефону позвонили с десяток мужчин и сообщили, что они узнали своих грымз-женушек по фотографии в газете. И Воронцова, и сам Каменецкий, и Дроздов выезжали по указанным адресам. Возвращались матерясь. Они заставали там либо несчастных матерей семейств с муженьком в стадии белой горячки, либо мужика, которого бросила жена (любовница) и он жаждет мщения.

В общем, сплошные ложные вызовы. Правда, несколько звонков от серьезных людей было зафиксировано, но проверить их оказалось невозможно.

Похожую женщину видели случайно: в метро, магазине, театре… Сами задержать, конечно, побоялись, но с ближайшего телефона позвонили…

Потеряв таким образом пять дней, группа Каменецкого практически махнула рукой на этот хлопотный и неэффективный способ поиска. Тем более начальство опять стало давить, напоминая о сроках и возможности появления новых трупов.

Задерганные донельзя оперативники сели в ближайшем от своей конторы кафе, заказали разных напитков и в неформальной обстановке стали решать, что же предпринимать.

Начал говорить, как всегда, капитан:

– Ну что, голуби мои? Тупичок-с? Где искать, Ирочка, эту твою «фехтовальщицу»? Ждать милостей от природы и народа нам больше нельзя, некогда. На блюдечке с голубой каемочкой нам эту дамочку никто не доставит.

– Не спорю, – продолжил Дроздов, медленно и с наслаждением потягивая «Балтику № 6», – но и у нас, кроме описания внешности, больше ничего на эту женщину нет.

– Почему же? – меланхолически глядя в окно, негромко возразила Ирина. – Мы уперлись в газеты и стенды. А если помните, на последней общей планерке сам Борисов поддержал мою мысль насчет спортсменки… Мол, отрабатывайте эту версию. Вместо того мы пошли другим путем.

– Ирочка, – наставительно помахал ей пальчиком капитан Каменецкий, – ты все о своем талдычишь. Хорошо, допустим, она действительно занимается спортом. Или – физкультурой. А ты знаешь, сколько у нас спортсменов в Москве и Московской области? Десятки, если не сотни, тысяч. И всех проверить, даже имея фоторобот? Да мы состариться успеем!

– А если предположить, – вмешался Дроздов, – что дамочка тут у нас гастролирует? А живет где-нибудь в Грибодолбушках? Это ж всю страну надо взлохматить! Да наши правнуки состарятся!

Воронцова невесело усмехнулась:

– Ценю ваш сарказм и глубокие замечания. Однако этот жест покойного Паперно в магазине перед собутыльником-соседом, если его правильно истолковать, может многое сказать. Ну а вдруг действительно она фехтовальщица?

Каменецкий пожал плечами:

– Даю тебе, Ирина, завтра день. Провентилируй данную версию. Никто из нас, я так понимаю, не силен в этом виде спорта.

– Да, и с какого конца тут подходить, я не знаю.

Дроздов допил пиво, встал и добавил:

– А вообще, Иринка, начни-ка ты с Государственного комитета по физической культуре и туризму. Там должны быть адреса фехтовальных школ, секций или клубов – черт его знает, как это у них называется.

– Ну да. Проедусь по ним с фотографией, может, и повезет.

– Решено.

Каменецкий тоже встал и закончил собрание:

– А мы с Дроздовым попробуем по другим вида спорта поработать. Например, женский бокс, стрельба из лука или что там еще.

Воронцова в тот вечер чувствовала себя почему-то в приподнятом настроении. Ей казалось, что они наконец на правильном пути.

Глава 12

В комитете Воронцову, как это у нас принято, какое-то время гоняли из отдела в отдел, из кабинета в кабинет.

Наконец она нашла нужного человека. Именно он с недавних пор курировал нужный ей вид спорта и обладал списками клубов и секций.

Ирина выписала для себя адреса наиболее серьезных и крупных. С подростковой мелочью связываться не было смысла – подозреваемая была явно не в том возрасте.

До обеда ей удалось побывать в шести из двух с лишним десятков занесенных в список клубов. Она вымоталась изрядно, а результат оказался нулевой. Везде пожимали плечами.

Только в одном пожилой тренер долго вглядывался в фоторобот, как-то странно покусывал губы. Потом сказал:

– Нет-нет. Этого не может быть…

– Что, – взволновалась Воронцова, – вы кого-то узнали?

– Нет, я же вам говорю, мне просто показалось…

– Что, говорите ради Бога! Ценна любая информация, ведь дело страшное.

– Увы, девушка, я могу вам дать только разумный совет. Если это, не приведи Господь, та, о ком я почему-то подумал, то вам лучше обратиться в федерацию фехтования.

«А ведь логично было бы сразу туда отправиться; всех более-менее заметных фехтовальщиков они должны там знать в лицо», – думала Ирина, разыскивая неподалеку от центра нужный ей адрес.

Председателя федерации, как назло, не было – уехал на какой-то сбор. Поэтому принял Ирину, как сотрудника милиции, заместитель председателя. Он занимал свой пост недавно, однако многих спортсменов знал лично.

Матвей Ильич, лысоватый мужик лет за сорок, достаточно долго изучал предоставленный Воронцовой снимок. Потом полез в шкаф, достал оттуда хорошо изданный альбом «Гордость российского фехтования. Золотые рапиры страны», положил на него ладонь и сказал:

– Не хочу ошибиться. Не хочу обвинять очень заслуженную спортсменку, члена сборной, которую я неплохо знал. Но фоторобот на нее похож. Хотя это еще ничего не значит и ничего не доказывает. Смотрите сами и сравнивайте.

– Конечно, Матвей Ильич, спасибо большое.

Ирина, несмотря на нетерпение, стала медленно листать лощеные многоцветные страницы трехгодичной давности издания. На нее глядели то счастливые лица победителей и победительниц на пьедесталах почета, то напряженные от тяжелой физической нагрузки лица тренирующихся спортсменов. Фотографии групповые и одиночные. Фотографии призеров чемпионатов страны, Европы, мира. И вот… На Воронцову смотрело лицо красивой, уверенной в себе девушки, гордости российского фехтования Роксаны Моветян. Ирина напрягла практически никогда не подводившую ее память: где-то она не так давно слышала это редкое для Москвы имя…

Ах да, по телевизору спортивный комментатор сокрушался, что из-за отсутствия Роксаны наша сборная неважно выступила. Отсутствие…

Лицо похоже, но… Настолько странно это несоответствие известной спортсменки и угрюмого фоторобота маниакальной преступницы!

«Ладно, – решила для себя Воронцова, долистав альбом до конца, – примем эту Роксану за рабочую гипотезу. Надо разузнать о ней побольше».

– Матвей Ильич, я слышала, что вот эта Роксана не выступала на последнем чемпионате Европы. Не скажете, почему? Ведь вы должны знать?

Чиновник помялся и спросил:

– А почему вы остановились именно на Моветян?

Ирина побарабанила пальцами по столу и тихо заметила:

– Ну… мне она показалась похожей на… эту. – Воронцова кивнула в сторону лежавшего на столе фоторобота и добавила: – Так, Матвей Ильич, вы можете ответить на мой вопрос?

– Кое-что могу рассказать, хотя… это все личные обстоятельства Роксаны и… короче говоря, я должен знать, в чем ее обвиняют.

– Ее никто пока не обвиняет, но вот эта женщина, похожая на Роксану, подозревается в совершении четырех убийств плюс грабеж. Мое, наше дело – установить истину. А для этого важна любая информация, даже интимного характера.

Матвей Ильич пожевал губами и сказал:

– Вообще-то лучше всего о ней могут рассказать ее бывшие тренеры. Почему бывшие? К сожалению, Моветян почти два года как ушла из большого спорта. У нее умерла, как я слышал, мать. Личная жизнь не сложилась. Честно говоря, это тяжелая тема, я мало знаю.

– А где найти ее тренеров?

– Ну, последним был Рощин Олег Павлович, он сейчас за границей на соревнованиях.

– А первым?

– Дай Бог памяти… Кажется, Агапов. Он вроде бы в одном из наших клубов сейчас.

Воронцова вспомнила того пожилого тренера, который посоветовал ей обратиться сюда. Что-то в его поведении при взгляде на фоторобот не давало ей покоя. Она решила не полениться и еще раз вернуться в клуб «Эфес».

Пожилого тренера она встретила на выходе из клуба. На его лице при виде Воронцовой отразилось удивление:

– Вы, девушка, уже во второй раз… Ко мне?

– А ваша фамилия Агапов?

– Да, я. Виктор Сергеевич.

– Ирина Владимировна, если вы уже забыли. У меня к вам серьезный разговор. Не могли бы уделить минут пятнадцать?

Агапов посмотрел в сторону ближнего скверика со скамеечками и вздохнул:

– Ну что ж, пойдемте покурим, раз так важно.

Закурив, оба собеседника несколько секунд молчали, потом Ирина тихо спросила:

– Ведь вы подумали, признайтесь, что фоторобот напоминает Роксану… Моветян Роксану?

Виктор Сергеевич грустно улыбнулся, выдохнул дым и утвердительно кивнул:

– Да, подумал. Но неужели это она? Что она натворила?

– Трудно пока говорить, что речь идет об одном и том же лице. Мне сейчас нужно узнать о девушке как можно больше, прежде чем что-либо подозревать и утверждать.

Агапов понимающе кивнул. Посмотрел на резвящихся возле фонтанчика детишек.

– Мы давно не виделись. Она с юности была очень способной… прирожденной рапиристкой, фанатично преданной спорту. Я развил ее до определенной высоты, потом понял, что пора передавать ее в более опытные руки. Ради еще больших достижений, тем более…

– Что «тем более», Виктор Сергеевич, не молчите, пожалуйста!

– Да это совсем к делу не относится, я вас уверяю. Так, ерунда всякая…

– А я вас уверяю, что к этому делу любая мелочь относится, может стать решающей!

Агапов опять закурил и просто добавил:

– Коротко говоря, она мне объяснилась в любви, а я… Ну куда мне было с юной девушкой при моем-то возрасте и семье? По-моему, после расставания она пережила сильную депрессию, затем целиком отдалась спорту.

Ирина смотрела на пышные кроны деревьев:

– Понятно. Первая полудетская трагическая любовь. Многих это сильно ломает. Заноза в сердце на всю жизнь…

Агапов молчал. Затем спросил:

– У вас все вопросы?

– Извините, но в связи с отсутствием Рощина только вы можете, хоть вкратце, рассказать о ее дальнейшей судьбе.

Виктор Сергеевич пожал плечами:

– Ну, в смысле спортивных успехов она оправдала мои надежды. Даже могла бы и большего добиться, если б не эта история.

– Что за история, вы в курсе?

– О ней меня просили не распространяться. Возможно, кто-то из Роксаниных бывших подруг по сборной сможет рассказать. Они лучше это знают. А меня уж простите, я и так много наговорил. Да и пора уже.

Агапов глянул на часы, попрощался и заторопился прочь по аллее.

* * *

Выслушав отчет Ирины о том, что удалось ей выяснить, Каменецкий удивленно покрутил головой:

– Вот это да! Неужели ты была права?

Воронцова хмыкнула:

– А что, капитан, самолюбие начальственное заедает, мол, какая-то стажерка разрабатывает верную версию?

Антон дернулся и вроде бы даже обиделся:

– О каком самолюбии ты говоришь? Для меня важнее всего удачное завершение этого треклятого дела. И если ты вносишь в нашу общую победу самый большой вклад – так и флаг тебе в руки.

– Красиво говоришь, Антон. Но давай решать, что делать дальше.

– Ты разве сама не знаешь?

– Знаю, но без согласования и приказов не велено…

Каменецкий махнул рукой:

– Ладно. Я лично тебе полностью доверяю, в случае чего прикрою перед Борисовым. Ты ж ведь не девочка, не первый год в сыскном деле.

– Угу. Так, значит, я могу решать более-менее самостоятельно все оперативные вопросы?

– Да. Но только ежевечерний доклад – обязателен.

– Кто ж с этим спорит?

Воронцова, как гончая собака, вышедшая на след добычи, решила «не есть, не спать», пока не доведет до логического конца первое в ее жизни официальное расследование. От этого зависели не только ее самолюбие, самооценка, но и дальнейшая карьера на новом служебном поприще. А с ее характером это был немаловажный фактор.

Ирина попросила Дроздова выяснить по картотеке, не имеется ли чего там в отношении Роксаны Моветян, 1972 года рождения, жительницы Москвы. Заодно выяснить ее домашний адрес, возможно, нынешнее место работы.

Сама же она снова отправилась утром следующего дня в федерацию фехтования, где после некоторых усилий ей удалось получить адреса нескольких членов женской сборной страны.

Повезло Ирине в том, что сборная не была в отъезде, наоборот, девушки отдыхали после трудного чемпионата континента.

Первые две спортсменки, которых Воронцова разыскала, почему-то наотрез отказались говорить с ней о Роксане. Дескать, она им в душу плюнула и нечего вообще ее вспоминать. А уж если так необходимо, встречайтесь с ее когда-то лучшей подругой Анжелой Лебедевой, вот она-то с удовольствием Роксанке косточки перемоет…

Дома Анжелы не оказалось. Родители сказали, что дочь отдыхает в подмосковном пансионате «Золотой дождь», километрах в сорока от столицы.

Когда же наконец Ирина доехала на перекладных до пансионата, уже смеркалось.

«Хорошо хоть догадалась перед выездом из города позвонить Антону и доложить обстановку. Волноваться не будут, куда это я запропастилась», – думала Воронцова, шагая по гравийной дорожке к ярко освещенному четырехэтажному корпусу, окруженному по периметру аккуратными елочками.

Анжелику Лебедеву она разыскала в спортзале, конечно же, где та азартно резалась с каким-то юношей в настольный теннис.

Явно недовольная тем, что ее отвлекает от такого чудного времяпрепровождения какая-то дама для каких-то непонятных разговоров, Анжела холодно сказала:

– Не могли бы вы часок посидеть в холле перед телевизором? Видите, у меня увлекательная игра.

– Я бы с удовольствием, Анжелика. Но мне еще надо возвращаться в Москву, а уже поздно. Тем более дело у меня срочное и касается судьбы вашей подруги Роксаны Моветян…

Анжела пропустила удар, с интересом взглянула на Воронцову и поправила ее:

– Бывшей подруги… Ну ладно. Раз уж вы тащились из-за этого от самого города, пойдемте в мою комнату.

Ирина оценила качественный уровень быта и сервиса в этом явно элитарном пансионате.

Комната оказалась похожа на гостиничный номер четырех-пятизвездочного отеля, где ей однажды случилось побывать.

Они расположились в мягких, уютных креслах, между которыми стояли оранжевый торшер и столик с напитками и фруктами.

Предложив гостье угощаться, Анжела еще раз с нескрываемым любопытством оглядела Ирину и уточнила:

– Так вы точно из милиции?

– Да, из уголовного розыска, Воронцова Ирина.

Девушка нахмурилась:

– Неужели Роксанка натворила что-то серьезное? Я ведь ее предупреждала, что при таком образе жизни добром все это не кончится…

– Каком образе жизни? – начала было Ирина, но, спохватившись, добавила: – Нет, давайте начнем все по порядку. Скажу сразу, что гражданка Моветян подозревается в совершении четырех убийств…

Анжела поперхнулась соком манго, который она потягивала из высокого бокала:

– Рокса? Да вы что? Не может этого быть!

– Увы. По свидетельским показаниям мы составили фоторобот, вот он… Похожа на Моветян, правда?

Анжелика задумчиво рассматривала изображение, затем неуверенно протянула:

– Ну-у, да… вроде бы. Но ведь мало ли похожих?

– Согласна. Поэтому, прежде чем обвинять Роксану, нам надо как можно больше узнать о ее жизни, собрать свидетельства и доказательства. Вот я и прошу вас рассказать мне все, без утайки, с самого начала.

Анжела подумала несколько секунд и начала:

– Познакомились мы на тренировке, когда меня взяли в сборную (на год, кстати, позже, чем Роксану). Она была уже титулованной, известной, а я… Ну, короче, в первое время общего, кроме спортзала, у нас почти ничего не было. Потом только я от нее узнала, что Рокса очень сильно переживала тогда разрыв со своим первым тренером и первой любовью…

– Виктором Агаповым?

Анжелика удивленно взглянула на Воронцову:

– Так вы же все знаете!

– Нет, только про это. Рассказывайте дальше.

– Вот, значит… Она была вся такая из себя строгая, целеустремленная, никого к себе не подпускала. Мы еще с девчонками шептались: странная какая-то, то ли просто лесбиянка, то ли мужененавистница.

Так прошел почти год. И вдруг Роксанка всех нас шокировала. У нее совершенно неожиданно после мирового чемпионата в Париже завязался сумасшедший роман со Славиком Крутовым из мужской сборной. Уж мы все тогда не дуры были по части парней да любви, но и то обалдели.

– А что такого необычного произошло?

– Знаете, это была настолько красивая, влюбленная, перспективная пара, что окружающие только диву давались: неужели в наше подлое и грязное время такое еще может быть? У них уже и свадьба наметилась, Роксанка вся светилась от счастья. Мы тогда уже тесно сблизились, она мне многое рассказывала… Помню, говорит: «Если с ним что случится или он меня бросит, я, Анжелика, не переживу. Или сама утоплюсь, или его… Я уже после Агапова хотела, всех мужиков возненавидела. А сейчас будто оттаяла на весеннем солнышке».

Анжелика допила сок.

– И представляете, она будто себе накаркала. Во время чемпионата в Америке у них что-то случилось… Ну, поводом был случай, когда Славик во время банкета нализался и уснул в номере этой самой Ненси. Роксанка все поняла, в тот же день укатила в Россию, и с того времени у них пошел разрыв. Крутов остался с этой Ненси, домой не вернулся. Роксанке он прислал письмо, после которого она вообще умом тронулась, платье свадебное на ленты порезала, вены себе вскрывала… Тут еще мать ее от всего пережитого слегла с инсультом (отец-то их давно бросил, алкаш)…

– Да-а, – задумчиво протянула Воронцова, – как красиво началась у девушки жизнь, и тут вот такое!

– И не говорите! Ужас! Бедная Роксанка, как это говорят, с резьбы свинтилась. Спорт совсем забросила, Рощин был вне себя от злости, но что он мог поделать? Она и с подругами всеми расплевалась, я последняя, кто еще к ней захаживала… Да и то тошно смотреть было на происходящее.

– А что такое?

– Ну, пить она начала. Сначала втихую, пока мать еще живая лежала. Она за ней худо-бедно ухаживала, все-таки последний родной человек. Потом в открытую, когда одна осталась… Сами знаете, женский алкоголизм – штука пострашнее мужского. А в последний раз, когда я у нее была… – Анжела осеклась и вопросительно посмотрела на Воронцову: – Не знаю, можно ли и нужно вам это говорить?

– Необходимо даже. Я слушаю, Анжела.

– В общем… шприцы у нее увидела, случайно, на серванте. Рядом – ампулы. Пока Роксанка в туалет зашла, я из любопытства посмотрела: морфий. Сначала-то я подумала, что от матери осталось: у нее перед смертью боли ужасные открылись, рак оказался, наркотики ей кололи. А потом обратила внимание на Роксанкины руки – там следы от уколов. Все, решила я, это конец. Теперь ее совсем не остановишь, раз от водки перешла на наркоту. И так мне тошно стало, даже выбежала оттуда не попрощавшись.

– Откуда?

– Вам, в смысле, адрес нужен?

– Да, конечно.

– Большая Ордынка, пятнадцать, квартира три.

Воронцова поднялась. Ей стало почему-то не по себе. Даже слегка подташнивало. Она поблагодарила Анжелу, записала телефон и поспешила дойти до трассы, где стала ловить машину. Ни в каком автобусе Ирина сейчас ехать не могла. Не могла смотреть на людей. В голове у нее кружилась какая-то карусель и стоял глухой звон.

Она слишком отчетливо вдруг представила именно себя на месте несчастной Роксаны.