Текст книги "Золотые уколы смерти"

Автор книги: Ольга Экстер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Глава 9

На следующий день на дом пришел психиатр. Он участливым тоном задавал Роксане какие-то дурацкие вопросы, девушка спокойно отвечала на них, хотя мысли ее витали далеко.

Потом на кухне врач с Ашур долго вполголоса переговаривались, затем он ушел, и со следующего дня мать начала пичкать дочку какими-то разноцветными таблетками. От них на девушку волны душевного отупения накатывали совсем уж с необыкновенной силой.

Через неделю Роксана наотрез отказалась пить эту дрянь и даже попыталась закатить матери скандал, чтобы та оставила ее в покое.

– Но ты понимаешь, дочка, что тебя могут принудительно забрать в психбольницу?

– Как это принудительно? Насколько я знаю, требуется согласие ближайших родственников. Неужели ты хочешь упрятать меня в психушку?

Ашур возмущенно всплеснула руками.

– Как ты можешь такое говорить! Я забочусь день и ночь, чтоб ты была здорова, жива. И если встанет вопрос, что для сохранения жизни и здоровья тебе надо будет лечь в больницу, – я дам свое согласие. И можешь на меня обижаться сколько угодно, мне лучше знать. А письмо от этого подлеца ты зря у меня взяла, я его специально тебе не давала, чтоб не расстраивать. Выкинь его.

– Я уже выкинула.

– Вот и молодец. Пойдем обедать, все будет хорошо.

Этим вечером Роксана, достав недопитый коньяк, прикончила бутылку и впервые за долгое время спала спокойно, без кошмарных сновидений.

Мало-помалу алкоголь становился ее потребностью, необходимым допингом. Только напившись хорошенько, Роксана чувствовала себя более-менее сносно, проявляла хоть какой-то интерес к жизни. Хотя, конечно, итоговая цена такого интереса страшная.

Добывала алкоголь девушка через соседа-пьянчужку, который за пару-тройку рублей всегда был готов сгонять за бутылкой для красавицы.

Мать в первое время ничего не замечала – ей и в голову не приходило, что дочка может всерьез запить. Наоборот, она втайне радовалась, видя частенько веселое и раскрепощенное состояние Роксаны.

Так наступил новый год. В середине января у Ашур после всего пережитого случился инсульт, и она слегла.

Роксана, к тому времени практически уже освобожденная от опеки, в свою очередь, была вынуждена ухаживать за мамой. Денег у них оставалось все меньше – сбережения таяли, вскоре пришлось начать продавать дорогие безделушки и ювелирные изделия, в свое время в большом количестве скупаемые торгашом-папашкой (который, кстати, как в воду канул).

Теперь Роксана могла пить свободно и беспрепятственно, не опасаясь контроля со стороны матери, не встающей с постели. Правда, она отличалась от классических алкашей тем, что могла и даже предпочитала выпивать в одиночку. Ей не требовалась собеседница или собеседник для душевных излияний – душа была как опустевшее осеннее сжатое поле. И тем более ей не требовалась шумная, веселая компания.

Поэтому, покормив маму, сменив ей белье, проделав все минимально необходимые хозяйственные дела, Роксана садилась с бутылкой либо на кухне и тоскливо глотала рюмку за рюмкой, либо в кресло перед телевизором и смотрела очередной дурацкий сериал с их дурацкими заокеанскими проблемами.

Постепенно возлияния перестали доставлять Роксане расслабление и удовольствие. С приобретением алкогольного стажа на нее все чаще стала накатывать какая-то злоба, раздражение: на себя, на лежащую без движения мать, на весь мир и особенно на этих подлых мерзких самцов. Теперь воспоминания даже о сладких минутах интимной близости со Славиком были для нее противны.

Роксана чем дальше, тем больше становилась злобной мужененавистницей, переплюнув в этом, похоже, родную матушку. Дошло до того, что она отказалась даже от услуг безобидного алкаша-соседа и за бутылками ходила теперь сама.

Их квартиру давно уже перестал кто-либо навещать. Поначалу заскакивали на минуту ее или мамины подруги, несли какую-то чепуху, но, видя пусто-равнодушные глаза Роксаны и растительное состояние Ашур, быстро уходили.

Со временем сюда, больше для приличия, раз в две недели заглядывал только участковый лечащий врач Роксаниной мамы и, увидев в очередной раз батарею пустых бутылок на кухне, качал головой, укоризненно глядя на женщину.

Красота Роксаны еще не увяла, она только как-то поблекла, стала безжизненной. Исчез огонь, смысл существования. Выпивка, долг перед матерью. И все. Больше ее ничего не интересовало.

…Так прошло два месяца. К весне у Ашур начались сильные боли. Врач сказал, что, очевидно, это связано с раком желудка, о котором он знал, но не хотел говорить Роксане.

В общем, конец был неминуем. Не в силах, даже будучи пьяной, выносить материнских страданий, Роксана потребовала у доктора что-то предпринять, чтобы человек так не мучился.

Немного поколебавшись, доктор предложил колоть Ашур морфий или его заменители. Роксана согласилась.

Глава 10

После обеда собрались, как и было договорено, в кабинете капитана Каменецкого.

Первым слово взял Петя Дроздов и обстоятельно рассказал о результатах своих визитов к родственникам и друзьям убитого Кривоносова (с Родионовым было сложнее, так как он родом из Тамбова и туда следовало кого-то командировать).

– Ничего особо стоящего и нового я не открыл в сравнении с тем, что удалось раскопать в самом начале.

Тут Дроздов улыбнулся, посмотрел на курившую у форточки Иру Воронцову и добавил:

– Но для, так сказать, новеньких членов коллектива не поленюсь доложить поподробнее.

Каменецкий сделал нетерпеливый жест рукой, приглашая подчиненного и коллегу переходить к существу. Петя Дроздов откашлялся.

– Короче говоря, жена покойного Виктора Степановича Кривоносова продолжает пребывать в полнейшем недоумении – кому это понадобилось убивать ее незлобивого порядочного супруга?

На работе у него врагов и недоброжелателей не было. Тем более в строительной фирме, где он трудился в должности прораба, женщин очень мало (если принимать во внимание то обстоятельство, что преступник скорее всего женского пола), все они – обычные «серые мышки». Ни с кем из них Кривоносов не поддерживал никаких внеслужебных, личных отношений. Уж в этом меня его друзья-собутыльники точно уверили…

Петр многозначительно сделал паузу, по которой можно было понять, что с этими друзьями он общался при понятных обстоятельствах и явно не за стаканом нарзана.

– А он сильно пил?

Воронцова спросила это тоном опытной дамы.

Дроздов развел руками:

– Не думаю, что жена его Алена стала бы мне врать на этот счет. Она уверяет, что не злоупотреблял. Позволял только по классическим поводам: зарплата, праздники…

– А по части прекрасного пола?

Этот вопрос прозвучал из уст Каменецкого.

– Да, в общем, тоже замечен ни в чем таком не был. Хороший семьянин, с детьми вот только у них проблемочка случилась… Но, по уверениям жены, она, Алена, сразу бы почувствовала, если бы Кривоносов «ходил налево». У баб на это нюх. Прости, Ира.

Дроздов слегка смутился, но тут же с веселым вызовом глянул на Воронцову: мол, что тут такого? Нормально, дескать, коллега!

– Насчет же родственников, – закончил старший лейтенант, – и думать нечего. Жили все раздельно, отношения поддерживали подобающие дружной семье, делить им было нечего.

– Так-так…

Каменецкий подошел к окну и задумчиво провел пальцем по стеклу, отчего раздался малоприятный скрипящий звук.

– Значит, ухватиться нам тут, похоже, не за что. Даже если в отсутствие жены Кривоносов решил «расслабиться», то это была скорее всего случайная дамочка. Но тогда непонятно, зачем этой дамочке убивать своего партнера, не паучиха же она какая!

– Может, он ей не заплатил? – неуверенно предположил Дроздов.

– Ага! – насмешливо откликнулась Ирина. – И первый убитый… как его?

– Родионов Григорий Андреевич.

– Вот, Родионов, он тоже ей не заплатил? И для таких экстремальных случаев экстравагантная дамочка таскает с собой шприц со смертельной концентрацией наркотиков?

– Ну, это, конечно, нюанс…

Петя Дроздов явно сконфузился.

Капитан Каменецкий, в свою очередь, заявил:

– А я лично уверен, что между всеми тремя убитыми обязательно должна быть какая-то связь. Такое встречается крайне редко, когда серийный убийца выбирает жертв просто так, по воле случая, без каких-то абсолютно важных для него внешних признаков.

– Причем, – подхватила мысль Антона Воронцова, – это может быть что угодно: пол жертвы, голос, манера, цвет волос, походка. Что-то убийцу возбуждает, раздражает, заставляет терять голову и превращаться из человека в зверя.

– Но что?

Дроздов прикурил и авторитетно заявил:

– Все, с кем я общался из окружения убитого Кривоносова, утверждали, что у него ни в друзьях-приятелях, ни в знакомых в жизни не было никого из Тамбова, тем более по фамилии Родионов. И с третьей жертвой, Борисом Паперно, тот не знался. Абсолютно разные люди… А вот насчет внешности…

– Ну, я их хорошо рассмотрел и помню, – перебил Каменецкий, – непохожие друг на друга люди ни лицами, ни комплекцией, если только голоса…

– Это вряд ли. – Воронцова опять решила проявить свои познания. – Похожие голоса чаще всего встречаются у женщин. С мужчинами тут гораздо сложнее. Надо искать что-то другое, иной какой-то мотив. И вообще, давайте я расскажу вам, что мне удалось узнать. Здесь есть интересная зацепочка.

Ирина подробно изложила свою беседу с соседом покойного Бориса Паперно Степаном Константиновичем. Особо, конечно, присутствующих заинтересовала последняя подружка бабника Бориса Яковлевича.

Разволновавшийся Каменецкий даже забегал по кабинету, стремительно, как зверь, учуявший добычу.

– Молодец, Воронцова. Еще точно не знаю, но, похоже, это действительно хорошая ниточка…

– Но ведь, Антон, у нас, кроме словесного описания этого алкаша Степана Тимофеевича, больше ничего нет!

– Ирина, а если еще раз прошерстить весь тот подъезд? Может, кто из соседей все же видел эту мадемуазель? Давай я сам завтра там поспрошаю.

Дроздов посмотрел на капитана. Каменецкий пожал плечами:

– В любом случае для составления фоторобота этой красотки нужен как минимум еще один свидетель из подъезда Паперно.

– Правильно, – поддержала его Ирина, – а потом с этим фотороботом отправиться к соседям в подъезд Кривоносова, в гостиницу, где был убит тамбовский Родионов. Вдруг повезет? Маловероятно, чтобы больше никто ни разу эту… – Воронцова сделала втыкающее движение рукой и брякнула то, что ей наобум пришло в голову еще утром: – Ну, условно говоря, «фехтовальщицу» не видел.

– Хорошо, решили. Ты, Петр, завтра проведи тотальный опрос всех жильцов. Вплоть до кошек и собак. А ты, Ириночка, съезди-ка еще раз в гостиницу и поболтай по-своему, по-женски, с тамошними кумушками. Может, тебе они что и сболтнут.

– Это в «Космос»?

– Да, туда. Прямо с утра. А теперь – всем спасибо. Хоть как, но дела двигаются помаленьку. – Каменецкий вздохнул и закончил, погасив окурок в пепельнице: – Пойду докладывать Валентину Васильевичу. Авось полковник и словечко доброе скажет, не все же нас шпынять!

Добравшись до своей комнатушки, Ирина наскоро сварила прихваченные по пути пельмени, покурила под крепко заваренный кофеек.

Потом включила телевизор, где передавали новости спорта. И в частности, комментатор сожалел о неудачном выступлении женской сборной на очередном чемпионате Европы по фехтованию. Причем относил это на счет отсутствия серебряной призерки предыдущего турнира Роксаны…

Фамилию Воронцова не запомнила, так как в этот момент, зевнув, нажала на кнопку пульта и отправилась спать после нелегкого второго трудового дня на новом месте.

Утро опять выдалось теплым и солнечным, весело чирикали воробьи за окном, гудели машины, и все обещало очередной чудесный летний денек.

Ирина стряхнула с себя остатки сна и после стандартных процедур и завтрака быстро выпорхнула на политый дворником асфальт.

До гостиницы «Космос» метро домчало ее за полчаса, и она как раз попала на пересменку администраторов.

– Скажите, пожалуйста, – подошла к ним Воронцова, мило улыбаясь и предъявляя удостоверение, – кто из вас дежурил в ночь, когда тут мужчину убили?

Молодая и пожилая женщины откровенно переглянулись между собой, после чего молодка с сильной неприязнью в голосе спросила:

– Ну сколько можно допрашивать? У меня уже язык отсох рассказывать вашим сотрудникам, что да как. Три раза повторяла одно и то же, вы разве протоколов не читали?

– Читала.

Воронцова соврала и слегка смутилась. Да, не так надо подходить в подобных случаях. Она не учла застарелую нелюбовь таких вот служащих к работникам органов.

– Ну так и что же? – не изменила своего раздраженного тона молоденькая. – Я разве не могу отдохнуть после смены? А, тетя Валя?

Она возмущенно посмотрела на пожилую администраторшу, и та поддакнула:

– И точно, Леночка. Девушке все нервы вымотали. Ну, прикорнула тогда на полчасика, так нельзя же всю ночь совсем глаз не сомкнуть! А ее уже и увольнять кинулись чуть не по статье. Хорошо, закон не позволил.

Ирина решила резко сменить тактику и пойти ва-банк.

– Сочувствую вашим неприятностям, Леночка…

При этих словах молодуха странно как-то посмотрела на Воронцову, очевидно, не ожидая такого отношения от офицера милиции. По ее понятиям, Ирина должна была в ответ проявить раздражение и чуть ли не власть употребить.

– Но, – продолжала Воронцова, – хочу вас предостеречь от гораздо более худших…

Это был блеф, но он ничем Ирине не грозил, однако мог сыграть решающую роль. Беспокойство промелькнуло в зеленых раскосых глазах сильно накрашенной Елены, и она настороженно спросила:

– Что вы имеете в виду? Я ничего не знаю!

– Мне не хотелось бы, Леночка, говорить по этому поводу при свидетелях, даже таких достойных и уважаемых, как тетя Валя…

Удивляясь собственной фамильярности, Воронцова взяла ласково Елену за локоток и продолжала:

– Уделите мне десять минут. Давайте присядем за столик этого открытого кафе… Что будем пить?

– Пиво!

– Хорошо, – не удивилась Ирина, чувствуя, что девице надо расслабиться; а напряжение Елены говорило о том, что Воронцова на правильном пути, – пиво так пиво.

Взяв два пластиковых бокала, собеседницы расположились под тентом, дающим прохладу.

– Так что мне может угрожать более худшее?.. Извините, как вас зовут?

– Ирина. Хотите, так просто Ира. Мы же ровесницы…

– Похоже. Но давайте конкретно, а то я после бессонной ночи домой хочу, в кроватку.

– Понимаю, Леночка. Ведь та ночь тоже была бессонной?

Девица сыграла чуть ли не возмущение и попыталась вскочить из пластмассового кресла, но Воронцова решительным жестом усадила ее обратно.

– Не надо суетиться. Я точно знаю, что ты тогда не спала…

– Да откуда вы… ты можешь знать! Я тогда вообще одна была в вестибюле.

– С этим пока не спорю. Как и с тем, что ты, Леночка, доподлинно узнала у знакомого юриста, сколько лет тебе светит за дачу заведомо ложных показаний!

Молодка явно выходила из себя:

– Я больше не желаю вас слушать! Никаких «заведомо ложных» я не давала.

«Ага!» Воронцова закурила и выпалила:

– А зачем же ты тогда закатила истерику своему любовнику, что тебя посадят, если узнают, что ты соврала на допросе?

Елена брызнула слезами и стукнула кулачком по столу:

– Да ничего такого я Витьке не говорила, врет он все!

Ирина мысленно перекрестилась и чуть ли не радостным тоном парировала:

– А он под диктофонную запись раскололся. Уж он-то мужичок ушлый и не желает из-за тебя срок мотать за ложные показания по убийству!

Елена тупо глядела на бокал с пивом. Спросила уже тихо, без истерик:

– Откуда?

– Что «откуда»?

– Вы узнали об этом… гаде.

– Ну, так уж сразу и «гад». Просто умный и честный человек. Надавили на его одну большую клавишу, он и пересказал тот ваш разговорчик. А уж как узнали – это, извините, элементарно, Ватсон! Секрет фирмы.

Довольная собой, Воронцова закурила и даже позволила себе пару глотков пива.

– Слушаю тебя, Леночка. За полную правду обещаю то же, что и в самом начале общения, – обезопасить тебя от вышеупомянутых неприятностей.

– Но как? Ведь все узнают! Я нарушила…

– Это мои проблемы.

Воронцова усмехнулась, представив, как она станет вытягивать гарантии безопасности для этой дурочки из капитана Каменецкого. Затем сказала:

– Ну, я могу сама начать. Высокая девушка, на вид не больше тридцати, красивая, но очень бледная…

Елена удивленно смотрела на Ирину:

– Так, значит, вы ее уже…

– Нашли? Нет, к сожалению.

– А откуда знаете?

– Я уже, Леночка, объясняла тебе особенности оперативной работы – секрет конторы.

– Ясно. Ну…

Девица закурила, вытерла платочком тушь под глазами.

– А что тебя, Ирина, конкретно интересует?

– В первую очередь точное описание ее внешности. И конечно, ваш разговор, общение.

– Да мы и не общались… почти. Я сидела, дремала, но шаги услышала. Идет такая вся из себя… Ну, подходит, просит открыть ей дверь – мы с двух ночи запираемся.

– А сколько времени было?

– Полтретьего. Вот я и ее спрашиваю, кто она да откуда. Ну, думаю, может, воровка, ограбила там кого.

– Документы показала?

– Нет, начала всхлипывать. Рассказывает, что попала с мужиком одним в историю. Познакомились в ресторане, все как обычно. Он ее подпоил хорошенько, притащил сюда… На нее и внимания-то вечером никто не обратил – тут у нас знаешь сколько таких?

– Знаю. Продолжай, Лена.

– Ну она мне и говорит, что проспала, и если к мужу не явится сейчас – убьет ее, потому как ревнивый и крутой до ужаса. К утру она, дескать, никак уже не отбрешется, а сейчас еще можно.

– И ты, Леночка, поверила этому?

– Я… я…

– Ага… она тебе деньги дала?

Елена покраснела, залпом допила пиво. С сомнением посмотрела в глаза Воронцовой.

– Я ведь не знала, что она…

– Убийца?

– Да.

– И сколько? Денег сколько она сунула?

– Пятьдесят долларов.

– И это опять же не вызвало подозрений?

– А что?.. Я думала, и вправду с мужиками запуталась, тут ничего не пожалеешь. Я вот тоже со своим… сволочь Витька!

– Ладно, Елена. – Воронцова достала из сумочки диктофон, перевернула кассету.

– А теперь давай-ка мне со всеми подробностями, вплоть до родинок и макияжа, внешность этой гражданки опиши. И одежду, и сумочку… Напрягай, короче, память. Учти, кстати, что все придется повторить еще раз.

– Ты же обещала…

– Это для необходимого нам фоторобота. А свободу я тебе действительно обещала и от слов своих не отказываюсь. – Ирина нажала клавишу диктофона.

Глава 11

Когда на ставшей теперь традиционной вечерней планерке у начальника следственной группы капитана Каменецкого его стажерка Воронцова дала коллегам прослушать пленку, в кабинете на несколько секунд воцарилась мертвая тишина.

Потом капитан негромко задал Ирине вопрос:

– Это все правда?

Воронцова обиженно надула губки:

– А я что, похожа на человека, который будет дезинформировать следствие?

– Извини, но это слишком здорово получилось, чтобы сразу поверить. Но как тебе удалось раскрутить эту девицу? Неужели она взяла и вот просто так раскололась на такое!

Воронцова отрицательно помотала головой и сказала:

– Нет, я ей твердо гарантировала свободу в обмен на правдивые показания.

Капитан присвистнул:

– Это как же ты, Ирочка, решилась на такое? Ты же не прокурор, не судья и даже не наш начальник полковник Борисов. Они узнают – тебя, мягко говоря, не одобрят…

Воронцова посмотрела в глаза своему руководителю:

– Неужели, Антон, в интересах дела я не могла пойти на небольшой блеф и неужели так трудно меня прикрыть, чтоб я не чувствовала себя черт знает кем?!

– Ого! – присвистнул Петя Дроздов. – Круто забираешь, Ирина! А может, она права, Антон?

Каменецкий молча курил, потом сказал:

– Ладно. Решим. Только лишнего никому не болтайте. Ни вы, ни эта деваха. А доведем дело до конца… Победителей, как говорится, не судят.

Итогом этого мини-совещания было следующее.

Ирине поручалось забрать с утра Елену-администраторшу из дома (адрес Воронцова, естественно, не забыла узнать) и отвезти на изготовление фоторобота.

Петру Дроздову предписывалось проделать то же самое, только со Степаном Тимофеевичем из подъезда убитого Паперно (больше никого из свидетелей он там не отыскал).

С их участием, как был уверен Антон Каменецкий, можно будет составить почти фотографический портрет убийцы.

Однако жизнь, увы, нередко меняет наши планы самым неожиданным образом. В этом Воронцова убедилась на следующий день, который оказался одним из самых неприятных в ее служебной карьере.

Она надеялась уже к обеду представить руководству фоторобот преступницы, добытый во многом благодаря ее, Ирины, усилиям. Но вместо этого младший лейтенант Воронцова с капитаном Каменецким стояли навытяжку в кабинете полковника Борисова и слушали строгий начальственный разнос:

– Как могло получиться, Ирина Владимировна, что после вашей встречи с гражданкой Еленой Дубининской она была этим же вечером убита? Еще один труп из серии, только на этот раз почему-то женский? И обстоятельства убийства не типичные. Объясните мне все подробно и по порядку. Впрочем, начнем с Каменецкого.

Полковник раздраженно бросил окурок прямо в открытую форточку и упал в свое кресло.

Антон скромно откашлялся и начал:

– Сказать честно, я не усматриваю в действиях стажерки Воронцовой ничего предосудительного, что могло привести к гибели этой Дубининской…

Борисов с ехидством заметил:

– Это отчего же не усматриваете? Зачем она поехала в эту гостиницу, когда там всех свидетелей по три раза допрашивали? Вы что, своим коллегам не доверяете, себя считаете умнее всех?

Антон покраснел и с некоторым вызовом ответил:

– Воронцову туда послал я, Валентин Васильевич. Решил, что свежий человек со свежим взглядом, может быть, чего новенького накопает…

– Накопала! Еще один труп. Причем труп, как вы уверяете, чуть ли не единственного и самого важного свидетеля!

Ирина поняла, что полковнику следует мягко все объяснить, причем именно ей самой:

– Разрешите?

– Ну-ну, стажер…

– Во-первых, сохранилась запись ее показаний, в подлинности которой не приходится сомневаться…

– Слушал я, Воронцова, слушал. Только эти показания, сдается мне, добыты нечестным путем, и суд, если дело до него дойдет, не примет их во внимание.

Ирина вскинула голову и твердо сказала:

– Во-первых, их уже некому опровергнуть. А во-вторых, я, признаю, немного блефовала с целью заставить важного свидетеля сознаться. Разве это преступление?

Борисов тяжело вздохнул, глотнул чаю из стакана и заметил:

– Ну, положим, в наших общих интересах, чтобы важность и подлинность этой пленки никем не была оспорена. Уж мы тут постараемся…

Он многозначительно посмотрел в глаза Каменецкому, и тот кивнул.

– Однако, – продолжал Валентин Васильевич, – как мы объясним тот факт, что убийство этой администраторши гостиницы произошло после визита к ней нашей сотрудницы? А? Ваши соображения, Ирина Владимировна, вы ведь первая оказались на месте преступления и потом вызвали опергруппу?

– Первая я была рано утром, потому что так мы решили накануне, на совещании. Дверь оказалась приоткрытой, и после настойчивых звонков я решила войти. В квартире наблюдались явные следы борьбы, вещи разбросаны, на кухне – разбитая посуда. А в большой комнате на ковре лежала на спине Елена. Я подошла – у нее в области сердца торчала какая-то пика, шампур… Другие, из набора, были разбросаны в коридоре и кухне.

– Девицу явно закололи, – заметил Каменецкий.

– Да! И у меня сразу возникла ассоциация с этой нашей «фехтовальщицей». Ведь кому была нужна смерть этой Лены? Конечно, она крупно поссорилась с этим своим Виктором – тем более у нее был серьезный повод…

Воронцова запнулась.

– Я понял, что за повод из этой вашей записи. Вы, Ирина Владимировна, сами его изобрели.

– Да, но вряд ли…

– Не будем гадать, – жестко прервал Борисов, – версию с этим ее дружком надо обязательно и срочно отработать. Она не исключается.

– Есть! – четко ответил Каменецкий. – Разрешите идти?

– Пока можете быть свободны. Если мне понадобятся дополнительные детали этой истории, я должен иметь возможность с кем-либо из вас немедленно связаться. Воронцову пока не отстраняют от расследования до выяснения всех обстоятельств случившегося, но…

– Ясно, господин полковник!

Ирина произнесла это так звонко и радостно, что Борисов только покачал седой головой.

– Спасибо, Антон, – сказала Воронцова капитану, когда они направлялись по длинному коридору в его кабинет.

Каменецкий понял, за что его благодарит стажерка, но скромно заметил:

– Я сам во многом виноват. Это были не слишком хорошо продуманные задания. Впредь стану осторожнее, что и тебе советую… даже приказываю.

Когда они уселись в кабинете капитана, Антон задымил сигаретой и сказал:

– В общем, так. Я остаюсь на связи, а ты, Ирина, отныне никаких действий не смей предпринимать без согласования со мной. Ясно?

– Да.

– Так вот. Сейчас ты снова отправишься в эту гостиницу «Космос» и побеседуешь с… ну, как ее… пожилой администраторшей.

– Тетей Валей?

– Ага. Выясни, не знает ли она, не видела ли чего подозрительного, что было бы связано с убийством ее напарницы. Сразу доложишь результат.

– Есть!

Через сорок минут Воронцова входила в знакомый уже прохладный холл «Космоса».

Не сменившаяся с дежурства (явно ввиду отсутствия Елены) тетя Валя встретила ее еще более враждебно, чем накануне. Ирине даже показалось, что она вот-вот полезет на нее с кулаками.

Снующий туда-сюда гостиничный люд с удивлением оглядывался на громогласную сцену, в которой принимали участие молодая женщина в голубеньком сарафане (что никак не выдавало в Воронцовой милицейского следователя) и пожилая толстая матрона в цветастом платье.

– Вы куда дели нашу Леночку? Засадили небось ни за что в каталажку! Мне уж шесть часов как смениться пора, а я тут торчу из-за вас!

Тетя Валя чуть не визжала от злости, чем начала выводить Ирину из себя. Но Воронцова знала, что не имеет права поддаваться эмоциям. Это может окончательно испортить и без того не блестяще идущие с этого утра дела. Поэтому стажерка, сделав над собой усилие, приветливо улыбнулась и попросила:

– Не горячитесь, тетя Валя!

– Я тебе… вам… не тетя, а Валентина Ивановна. Да еще надо проверить, кто ты такая!

– Лейтенант уголовного розыска Воронцова Ирина Владимировна.

С этими словами Ирина еще раз сунула под нос раскрасневшейся от злости женщине свое служебное удостоверение.

– А чего же так одеты? – не унималась тетя Валя.

– По-вашему, я в такую жару обязана ходить при полном параде?

– Ладно, не умничайте. Где наша Леночка? Тут вся дирекция уже стоит на ушах. Телефона-то у ней нету!

Ирина вздохнула, печально глянула в глаза толстой тете Вале и ответила:

– Убили Елену Дубининскую… Вчера вечером. В собственной квартире.

Валентина Ивановна открыла рот и не нашлась что и сказать. Лицо ее из злобного на глазах стало сначала недоуменным, недоверчивым, а затем приобрело выражение ужаса.

– Как… кто… вы?

– Конечно, не я. А вот кто это сделал, я и пытаюсь выяснить. В том числе и с вашей помощью. А вы мне тут сцены закатываете! Вас что, повесткой на Петровку, тридцать восемь, вызывать или по-доброму поговорим?

Ирина решила говорить построже и не ошиблась. Тон администраторши разительно изменился. До этого они разговаривали через окошечко, теперь же Валентина Ивановна выскочила в холл и, чуть ли не просительно заглядывая в глаза, попросила Воронцову пройти с ней в отдельное помещение. На стойку она тут же выставила табличку «Технический перерыв».

– Так вам есть что мне сказать, Валентина Ивановна? Я правильно поняла?

– Да.

Тетя Валя, несмотря на ее тучность, быстро и нервно пересекала пространство комнаты, уставленной стандартной гостиничной мебелью.

– Я, Ирина Владимировна, законы уж знаю. Муж покойный у меня сидел, научилась… Поэтому ничего от следствия скрывать не имею права.

– Верно мыслите, – одобрила Воронцова, включая диктофон. – Внимательно вас слушаю и уверена в полной вашей откровенности.

– В общем, после того как вы с Леночкой… ой, не могу! – Тетя Валя громко всхлипнула и извлекла откуда-то большой носовой платок. С минуту она терла им покрасневшие глаза, потом продолжила: – Ну вот, ушли вы. Я сижу, своими делами занята. И тут подходит ко мне девица и интересуется, как зовут… и она описала Елену, про возраст еще спросила. Я, конечно, удивляюсь: что это зачастили к нашей Леночке одна за другой? Сказала, дескать, только что одна из ментовки (ой, извините) ее достала, а тебе чего надобно? Я, говорит, не из милиции, могу помочь этой девушке избежать крупных неприятностей с органами. Только мне надо будет сегодня вечером обязательно встретиться с ней.

– И вы поверили, Валентина Ивановна?

– Нет, как-то все это подозрительно показалось… Но девица эта уверяла, что девушка (Лена то есть) ее обязательно отблагодарит, и по-крупному, поэтому ей надо ее обязательно вечерком отыскать. А пока, дескать, я вас готова отблагодарить, если подскажете, как ее найти… Ну и сует мне двадцатку…

– Долларов?

– Ага. А что тут такого? Это же не взятка, а частное дело. Я и думаю тогда: чего бы и не сказать имя, отчество и адрес – это не секретно. Да и девка вроде не страшная, на бандитку не похожая…

– Да уж! – Воронцова вздохнула. – Дальше мне все понятно.

Наконец до тети Вали дошло. Она округлила глаза и жутким шепотом спросила:

– Так вы думаете, это она сделала?

– Не исключаю. Пожалуйста, опишите мне подробно ее внешность, одежду. Вам придется принять участие в составлении фоторобота подозреваемой. А самое главное – с этой минуты будьте предельно осторожны и бдительны. Никогда и нигде, особенно дома, не оставайтесь одна.

– О Господи! – Лицо тети Вали побелело. – Думаете, и меня могут?..

– Могут. Увы.

– Я тогда требую охрану… милицию!

– Милиция в отличие от вас в долларах не получает… и вряд ли сможет вас круглосуточно охранять. Наймите частников. А пока – рассказывайте.

* * *

Как и ожидалось, описание внешности подозреваемой, данное Валентиной Ивановной, совпало с уже имеющимися показаниями.

Поэтому фоторобот предполагаемой преступницы удалось составить быстро и, как в один голос уверяли два свидетеля, очень похожий на оригинал. Полковник Борисов смягчился, уже гораздо добродушнее посматривая на членов группы Каменецкого во время ближайшего «разбора полетов».

– Итак, что мы имеем на данный момент? Четыре трупа. Мотив последнего убийства определить можно более-менее точно: убирался опасный свидетель Елена Дубининская. Мотивы трех предшествующих убийств пока не ясны. Не установлена и личность преступника или преступницы, хотя мы имеем фоторобот и есть два свидетеля, которые могут опознать подозреваемую. Кстати, прикажу свидетелей охранять днем и ночью. Еще один труп – и кое у кого погоны полетят.

Борисов выразительно глянул в сторону потупившегося Каменецкого.

– У кого есть какие соображения по личности предполагаемого убийцы?