Текст книги "Золотые уколы смерти"

Автор книги: Ольга Экстер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Глава 5

Первые тренировки были мучительными. И в физическом, и в моральном отношении. В физическом – потому что до четырнадцати лет Роксана никаким спортом практически не занималась, была домашней «книжной» девочкой, и теперь даже относительно небольшие нагрузки казались ей непосильными. Домой она буквально приползала и падала на подушку.

А в моральном… Как и предсказывали взрослые, с мальчишками у нее отношения сразу не сложились. Как только молодые длинные самцы-акселераты увидели симпатичную девушку в красном спортивном костюме, с черными как смоль волосами, перевязанными в пучок алой лентой, они дружно загоготали, хватаясь за животы и тыча в ее сторону пальцами.

– Ха, Славян, смотри, какая герла к нам затесалась, ха-ха, я щас умру!

Тот, кого долговязый рыжий парень назвал Славяном, натужно, за компанию, явно выдавливая из себя смех, отвечал:

– Это, Петь, чтоб мы тут не скучали, деваху нам подсунули, ха-ха!

Роксана, гневно сверкая глазами, подошла к Славяну и, как часто наблюдала эти сцены в кино, хлестнула ладошкой по щеке.

Хохот тут же затих, и все юноши с любопытством уставились на кудрявого Славяна, ожидая его реакции. Бурной, естественно.

Однако, похоже, парень воспитывался в приличной семье и имел понятия о некоторых правилах поведения. Поэтому ответного удара не последовало. Он покраснел, отступил на шаг и открыл было рот:

– Ты…

Но в этот самый момент в зал быстро вошел Виктор Сергеевич. Тренер явно не впервой имел дело с конфликтными ситуациями в своих спортивных группах, поэтому с ходу оценил обстановку:

– Вы что тут, молодые мушкетеры, на даму набросились? Не стыдно? Вон вас сколько здоровых глупых лбов, а она одна. Это по-мужски?

Тут вперед вышел рыжий и долговязый, развязно покачиваясь с носков на пятки:

– Виктор… э-э… Сергеевич, а зачем нам в группе девчонка?

– Ты, Мушкаев, здесь пока никто. Во-первых, не сметь отныне разговаривать со мной таким тоном и в подобных позах – зубы повышибаю, вылетишь отсюда, опережая звук собственного визга. Во-вторых, все решения здесь принимаю я, единолично. Никаких собраний и обсуждений не предвидится. Полная диктатура тренера. Кому не нравится – идите вон. Ясно?

– Я-ясно, – виновато прогудели юнцы, уставившись в пол, а долговязый стушевался, попятился и спрятался за спинами товарищей.

– Роксана будет тренироваться наравне со всеми, как полноправный член спортивной группы. То, что она противоположного пола, для вас не должно иметь ровно никакого значения. Если кто-либо посмеет обидеть ее словом или, упаси Бог, действием, станет иметь дело со мной.

Виктор Сергеевич мрачно и многозначительно обвел взглядом притихшую команду парней и закончил:

– Это что касается отношений в группе. А теперь я вас познакомлю с планом тренировок и расскажу о наших перспективах…

Через месяц Роксана, любуясь на себя поутру в зеркало, скинув ночную рубашку, с удовольствием отметила набухшие на руках мускулы и вообще оценила свою фигуру как спортивную.

Общая физическая подготовка явно пошла ей на пользу. Из рыхловатой, угловатой девушки она превращалась в стройную, атлетически сложенную спортсменку. Хотя стоило это ей недешево, ведь приходилось держать слово и не отставать в учебе.

После уроков она бежала на тренировку. Потом, совершенно вымотанная, плелась домой, где приходилось делать уроки и выслушивать материнские упреки насчет секции. Когда, мол, она, Роксана, перебесится…

Но, честно говоря, больше всего девушку раздражало то, что до сих пор ей ни разу не дали даже подержать в руках настоящую рапиру. Они уже начали постепенно изучать стойки и позиции, но все это с какими-то жалкими прутиками в руках.

Юнцы Роксане больше не досаждали. Между ними установилось нечто вроде «холодной войны». Она самоуглубленно тренировалась, не замечая ничего вокруг, а они упорно делали вид, что Роксана для них – кусок прозрачного стекла.

Единственное, чем напомнил о себе кто-то из этих нахалов за два первых месяца, это похабное слово из трех букв, написанное на стене маленькой отдельной клетушки-раздевалки, выделенной специально для Роксаны.

Так пролетело полгода. Ближе к зимним каникулам (Роксана училась уже в восьмом классе) у нее состоялся серьезный разговор с тренером.

Виктор Сергеевич после очередной тренировки отвел девушку в сторону и сказал:

– Переодевайся, а потом зайди ко мне.

Заинтригованная Роксана быстренько переоделась и пулей влетела в комнату наставника. Она еще не полностью отдавала себе отчет в том, что с ней происходит, но образ сорокадвухлетнего Виктора Сергеевича Агапова все-таки слился для нее с образом… нет, не д'Артаньяна, но зрелого, опытного, умного и печального мушкетера Атоса.

Как это часто бывает с юными, романтически настроенными девицами, Роксана влюбилась в своего тренера, как говорится, по уши. Ей нравился его мужественный вид, грубоватый властный голос, уверенная манера поведения. За ним стояла некая волнующая тайна его прошлой жизни, спортивной карьеры…

Когда Агапов подходил к ней, прикасался, показывал, как ставить руки и ноги, она вся трепетала, путалась, какой-то сладкий горячий ток пробегал по телу от головы до ног…

Теперь, когда ей снились мушкетеры, рядом с Арамисом, Портосом и д'Артаньяном дрался Атос, но лицо… лицо Виктора Сергеевича Агапова было у Атоса!

Роксана выросла девушкой неглупой, при всей своей романтичности, она отдавала себе отчет, что при такой разнице в возрасте и ее несовершеннолетии в отношениях с Агаповым ей ничего не светит, кроме тихого немого обожания с ее стороны. И все равно сладко – горькие слезы первой девичьей любви не раз по ночам падали на подушку…

– Вы что-то хотели мне сказать, Виктор Сергеевич?

Она нерешительно топталась на пороге тренерской комнаты.

– Проходи, Роксаночка, присаживайся. Я хочу тебе сказать вот что. За прошедшие семь месяцев ты обнаружила талант. Да-да, талант к фехтованию, к спорту. Ты упорна, целеустремленна, ты уверенно идешь к осуществлению своей мечты – стать большой, настоящей фехтовальщицей. Я очень ценю в тебе эти качества и, более того, уверен, что они помогут действительно достичь очень многого. Главное – не расслабляться и не успокаиваться. Скоро тебе станут тесны рамки нашей секции. И вот что я думаю…

Виктор Сергеевич закурил (Роксане это было в диковинку) и прошелся по комнате.

– …думаю я, что ты вышла на этап индивидуальных углубленных занятий с личным тренером.

Роксана встрепенулась:

– Виктор Сергеевич, я от вас никуда не уйду, мне никто не нужен больше.

Он улыбнулся, подошел и положил руку на плечо девушки, отчего у нее по телу пробежал знакомый остро-сладкий ток.

– А я и не говорю, что отдам тебя, Роксана, мое детище, мою воспитанницу, в чьи-то чужие руки. Мне надо принять серьезное решение. Я и позвал тебя, потому что, несмотря на твой юный возраст, я хочу, чтобы ты помогла мне его принять.

– Но как… почему?

Роксана была ошеломлена таким поворотом, настолько она привыкла к безапелляционности, даже диктатуре Агапова по всем вопросам.

– Я хочу для начала оставить в группе только две пары, четверых. С остальными нет смысла заниматься дальше – они бесперспективны, это только потеря сил и времени. А вы, четверо, уже с рапирами в руках будете серьезно готовиться к региональному чемпионату в марте следующего года.

Роксана не верила своим ушам. Наконец-то она возьмет в руки настоящую рапиру! Наконец-то она будет готовиться, а потом примет участие в настоящих спортивных соревнованиях и, возможно, победит!

А самое главное, Агапов теперь гораздо больше внимания будет уделять лично ей. Он станет почти что ее личным тренером, тренировки будут более частыми и интенсивными.

– Я… я, Виктор Сергеевич, мне тоже кажется, что нужно индивидуально…

– Конечно, Роксаночка, массовой должна быть только банальная физкультура! А большой спорт – это как красивое ювелирное изделие, тут производство, как говорится, штучное. Поэтому я и решил вот сейчас, чего бы мне это ни стоило, делать из вас четверых как минимум кандидатов в сборную. Это наша общая главная цель, только вот я боюсь…

– Чего, Виктор Сергеевич?

Он опять прошелся, покусывая нижнюю губу, по комнате и сказал тихо:

– Да родители, что твои, что этих ребят – они же меня четвертуют. Ведь хочешь не хочешь, а учеба в школе у вас фактически пойдет побоку. У вас впереди выпускные экзамены, затем – аттестат. Это не шуточки. Поди объясни родителям, что вас может ждать великая спортивная карьера. Они наверняка спят и видят своих чад в каких-нибудь престижных институтах и университетах. Какое уж тут фехтование!

Роксана встала со стула и заявила неожиданно жестким тоном:

– За ребят и их родителей я отвечать не могу. Но со своими предками справлюсь. Они уже поняли, что, если встанут у меня поперек дороги, я просто сбегу из дома и все. Хоть на вокзале буду жить.

Виктор Сергеевич грустно улыбнулся:

– Ну уж ты придумала! Давай будем надеяться, что до этого не дойдет. Всегда же можно договориться, найти какой-то компромисс, ведь правда, девочка?

Роксана покраснела от такого обращения, но согласно кивнула:

– Да, конечно. Я тоже думаю, что все обойдется. А мы правда поедем на соревнования?

– Правда. Только до них еще три месяца упорных тренировок.

– Ой, Виктор Сергеевич, да я готова день и ночь!

– Ну вот и славно, Роксаночка, иди теперь домой, отдыхай. Лишнего никому ничего не говори.

И Роксана, не чуя под собой от радости ног, полетела в сторону Ордынки.

Конечно, не обошлось без скандала. За просто так отчислить из секции больше половины самоуверенных и амбициозных юнцов – это вам не плюшки трескать. И родители их приходили выяснять отношения, грозились начальству настучать, и слезы лились…

Однако Агапов был непреклонен. Он мягко и доходчиво объяснял всем суть происходящего: либо продолжится бесперспективное обучение целой толпы, либо наиболее одаренные и подготовленные получат все тренерское внимание и будут готовиться к достижению спортивных высот.

В общем, конфликт удалось погасить, и оставшаяся «великолепная четверка» (в состав которой, кстати, вошел тот самый Славян, которому Роксана в первый день отвесила пощечину) приступила к интенсивным тренировкам. Наконец-то Роксана держала в руке удобный эфес и ощущала прохладу настоящей рапиры. Делала не воображаемые выпады, а самые что ни на есть подлинные. С достоинством опускала защитную маску на пылающее от волнения перед поединком с партнером лицо.

И родительский дом, и школа, и все остальное, чем увлекаются девушки лет шестнадцати, отошло для нее на второй план. Стало как бы довеском к главному, основному. А основным была ее цель: доказать всему миру (и в первую очередь Виктору Сергеевичу), что она великолепная фехтовальщица, лучшая из лучших, и достойна всяческого восхищения. Нормальный юношеский максимализм. Такой и горы свернет, только надо вовремя и мудро направить его в нужное русло.

Что Агапов и делал. Он не мог нарадоваться успехам своей воспитанницы и прочил ей великое будущее, делая вид, что не замечает взглядов, полных обожания, которыми его одаривала расцветающая Роксана все чаще и чаще…

Так подошел март, и исполнился год, как Роксана пришла на первую свою тренировку. Теперь это была уже не храбрящаяся девочка, но вполне уверенная в себе спортсменка, которую не стыдно было выставить на соревнования в Твери.

Здесь команда москвичей, в которую, помимо Роксаны, вошли еще три девушки-фехтовальщицы из других спортшкол столицы, добилась сокрушительной победы над соперницами из доброго десятка областей.

Роксана впервые почувствовала радость от заслуженных лавров, ощутила приятное прикосновение слегка щекочущего атласа ленты от медали, по телу как бы прошел ток, когда счастливый Агапов крепко, по-мужски, ее обнял после финального поединка.

Одно отравляло радость девушки – отношение к ее увлечению родителей. Как всегда пьяный, папаша скептически хмыкнул, когда восторженная Роксана, словно порыв ветра, влетела в квартиру, зажав в руке первую свою медаль.

– Ну и что ты этим… ик… бл… доказала?

Из кухни вышла мать, грустно улыбнулась дочке:

– Роксана, ведь у тебя четыре тройки в четверти, скоро экзамены, а ты все со своей дурацкой шпагой носишься.

Настроение было вконец испорчено. Роксана, вся в слезах, побежала к единственной оставшейся у нее школьной подруге Светке Тареевой, потащила ее в кафе, выпросила там бутылку совиньона и в первый раз в жизни напилась. Ей тогда еще чуть-чуть было для этого надо…

Школьный год она, конечно, закончила слабо, экзамены сдала еле-еле, но это Роксану волновало очень мало.

Впереди была главная на этот момент высота – юношеский чемпионат Союза. Женская сборная Москвы по фехтованию, куда вошла Роксана, активно к нему готовилась.

Теперь она вместе с Агаповым проводила в спортивном зале по пять-шесть часов в день. И естественно, на все остальное сил оставалось совсем мало. Родители только мрачно ворчали, открывая усталой дочери вечером дверь. Она механически пережевывала то, что ставила перед ней в тарелке мать, и плелась в свою комнату, чтобы рухнуть на диван.

Так прошло все лето, а в сентябре, вместе с началом ее последнего учебного года, подошло и время чемпионата.

Он проходил в родной Москве, а дома, как известно, и стены помогают. Из шести поединков Роксана одержала верх в пяти. Только один раз ей пришлось уступить, да и то не было обидно: все-таки соперницей была прошлогодняя чемпионка Союза Ольга Старостина.

Завоевав в итоге серебряную медаль, Роксана чувствовала себя наверху блаженства: не прошло и двух лет, как она взяла в руки рапиру, а уже вошла в число лучших молодых фехтовальщиц страны.

Кажется, мечта начинала сбываться. На нее обращали внимание спортивные издания, в некоторых даже появлялись ее фотографии. Вокруг стали увиваться мужчины, делая недвусмысленные намеки. Поступали, вполголоса, многозначительные предложения от солидных маститых тренеров бросить Агапова и переходить к ним, сулились райские кущи и наслаждения, море добра и злата…

Естественно, девушка напрочь отвергала все эти поползновения, для нее единственным мужчиной и идеалом тренера оставался Виктор Сергеевич и чтобы иметь дело с кем-либо другим даже мысли не возникало.

Она чувствовала главное: у нее действительно есть талант, призвание к этому виду спорта. Она способна достичь самых больших высот. Пусть даже, предположим, Агапову не хватает тренерского мастерства и опыта – ничего, это компенсируется; недюжинными ее, Роксаны, способностями к развитию и совершенствованию.

Проблемы со школой, родителями давно уже стали третьестепенными. К сдаче выпускных экзаменов она пришла с настолько запущенными знаниями, что троечки ей натянули, как это часто бывало, только из уважения перед ее громкими спортивными успехами.

Именно по этой же причине она без особых проблем поступила в институт физкультуры, куда, чадо заметить, за все положенные пять лет являлась не более двадцати раз – с зачеткой к окончанию очередной сессии. Там ей «автоматом» проставлялись нужные циферки и буковки…

У родителей дело шло к разводу. Когда Роксана появлялась дома – а это случалось тоже крайне редко из-за постоянных разъездов по соревнованиям и сборам, – она видела все более раздраженную и стареющую мать и окончательно спивающегося и страшного в постоянном буйстве отца. На дочь они оба совсем махнули рукой – мол, повела ее кривая дорожка в жизни, поздно уже что-то переделывать, пусть сама теперь расхлебывает. Взрослая уже, а у них и своих забот по горло.

Так что жила Роксана в свои уже восемнадцать лет почти как сирота, хотя и при живых родителях.

А родителей, друзей и подруг заменял ей один человек – Виктор Сергеевич Агапов. Он, мужик явно в жизни искушенный, давно уже разглядел, что лучшая его воспитанница влюблена в него. Но будучи человеком семейным и в общем-то положительным, никак не шел навстречу чувствам юной девицы. Тем более что считал это вредным для пользы общего дела.

Тем не менее котел бурлил, и пар надо было когда-то выпускать. Это произошло в день, когда Роксана завоевала золотую медаль чемпионки страны. Одна из главных высот была взята, и впереди открывались великие горизонты Европы и всего мира.

По случаю победы главный тренер сборной устроил в ресторане «Пекин» грандиозный банкет. Роксана была в центре внимания – ослепительно красивая, высокая, стройная, она приковывала к себе восхищенные взгляды почти всех мужчин в зале. Ее наперебой приглашали танцевать, осыпали комплиментами и заманчивыми предложениями. Она смущалась, краснела, млела от удовольствия, но не выпускала из поля зрения своего Виктора Сергеевича, который мирно потягивал за столом красное сухое вино, о чем-то беседуя с коллегами.

В итоге, поддавшись общему настроению, Роксана закружилась в вихре банкетных удовольствий, перебрала шампанского, забылась и очнулась в гостиничном номере «Пекина» лежащей на кровати. Рядом сидел Агапов с бокалом холодной минералки в руке. Увидел, что девушка пришла в себя, предложил ей воду.

Роксана с благодарностью сделала несколько жадных глотков, затем внезапно отбросила бокал сторону, так что тот со звоном ударился о паркет. Она буквально вцепилась в Виктора Сергеевича, повалив его на себя, и принялась целовать так неистово, как, видела, делают это в фильмах настоящие любящие взрослые женщины. Это продолжалось минут пять, но когда Роксана стала расстегивать его рубашку, Виктор Сергеевич не грубо, но настойчиво освободился из объятий девушки:

– Роксаночка, не надо больше…

Она в недоумении тряхнула копной своих роскошных черных волос, как бы отгоняя наваждение:

– Почему… вы… ты… Виктор Сергеевич… Виктор… я же серьезно, я больше не могу так…

Агапов встал, слегка подрагивающими руками зажег сигарету и отошел к широкому окну с красивым видом на вечернюю Тверскую.

– Пойми меня, Роксана. Я очень ценю и уважаю твои чувства ко мне, тем более что давно о них знаю.

– Как, откуда?

– Что же я, чурбан неотесанный, что ли?

Он улыбнулся и стряхнул пепел.

– …и я благодарен тебе за любовь которую ты готова подарить мне всю, без остатка, но…

– Что «но»?

Роксана села на кровати, обхватив поджатые к подбородку колени руками, и исподлобья взглянула на Виктора Сергеевича.

– …но есть ряд серьезных препятствий к тому, чтобы мы проявляли и реализовывали свои чувства и эмоции.

– Значит, у вас они тоже есть?

В голосе Роксаны было столько радостной надежды, что в этот момент Агапов почувствовал себя последней свиньей. Однако внутренне он был твердо уверен в своей горькой правоте, поэтому продолжал:

– Да, скажу тебе честно, есть. Я ведь нормальный мужик. Когда годами имеешь близкий контакт с красивой девушкой, касаешься ее тела, знаешь это тело почти все наизусть, когда ты развиваешь ее всю, ее душу, неужели кто-то может остаться равнодушным?

– Так что же, Виктор, милый, любимый?!

Роксана сделала попытку вскочить с кровати, но Агапов нетерпеливым жестом осадил ее, а уж повиноваться ему девушка научилась чуть ли не автоматически.

– Пойми: у тебя ведь это первое серьезное чувство к мужчине… Насколько я знаю, ты ни с кем все это время не встречалась.

– Нет, конечно! Мне никто никогда не был нужен, кроме…

– Я верю тебе, Роксаночка! Тем больнее мне разрушать твой… прости за банальность… хрустальный замок.

Она опять сделала попытку встать, но Виктор Сергеевич быстро подошел, твердо взял ее за плечи и усадил обратно.

– Выслушай меня, не перебивай. Иначе мы проговорим всю ночь, но так и не поймем друг друга.

– Я согласна… готова проговорить хоть всю ночь, хоть тысячу и одну ночь!

Роксана всхлипнула.

– Ну вот этого не надо, великая спортсменка, чемпионка! Успокойся и выслушай. Во-первых, как ты знаешь, у меня есть жена. Пусть она вторая и, честно говоря, уже не любимая, но мы с ней прожили почти двадцать лет и стали… ну, как бы единым целым, которое очень трудно разорвать. У нас двое детей, и я их очень люблю и делаю все, чтобы они выросли в настоящей полноценной семье. Я не могу разрушить их мир. Поэтому, хоть возможностей всегда было предостаточно, старался никогда не заводить любовниц, подружек. И особенно среди подопечных. Вот…

Агапов выкинул окурок в форточку, налил себе минералки в стакан, выпил, помолчал, отвернувшись к окну. В комнате стоял полумрак, горела только неяркая лампочка в торшере.

– А во-вторых? – безжизненным голосом тихо спросила Роксана.

– Во-вторых… Надо думать в первую очередь о твоем будущем. Как в личном плане, так и в профессиональном. Ты уже настоящая спортсменка, выходящая на мировой уровень. Нам, возможно, даже придется с тобой расстаться…

– Как? Ни за что!

Роксана все же вскочила, подбежала к Агапову, обняла его и, уткнувшись носом в плечо, снова всхлипнула.

Он так же мягко, но настойчиво отстранил девушку и усадил ее в кресло.

– Чтобы идти вперед и дальше – а это необходимо! Было бы преступлением останавливаться на достигнутом! Тебе нужен тренер более высокой, международной квалификации. Я, к сожалению, в этом отношении своего предела достиг – надо честно смотреть правде в глаза. Зачем же из-за каких-то личных амбиций или нежных чувств рушить все, чего мы с тобой вместе добились таким большим трудом и потом, над чем работали многие годы! Ты согласна?

– Не знаю…

Роксана безучастно смотрела перед собой в какую-то только ей известную точку на обоях.

– А я точно знаю: любовь у тебя еще будет, и не одна, так у всех людей происходит. Мне самому очень тяжело, что приходится давить в тебе первое, самое светлое и прекрасное чувство. Но, поверь мне, это жестокая жизненная необходимость в данном случае. Иначе мы все твое великое будущее променяем вот на что!

И Агапов жестко ткнул пальцем в сторону роскошной двуспальной кровати.

– А я согласна! – почти закричала Роксана и разрыдалась в голос.

Виктор Сергеевич поднес ей стакан с водой, но она резко отвела его руку, отчего вода почти вся выплеснулась на пол. Тренер пожал плечами, сел на кровать, видимо, решив дать девушке выплакаться. В конце концов, ее буре эмоций нужна естественная разрядка, а что для женщины в этом случае может быть лучше, чем слезы?

Минут через пять Роксана стала постепенно успокаиваться, выпила минералки, подошла к зеркалу и платком стерла разводы от потекшей туши.

– Я закончу свою мысль, Роксаночка, можно?

– Да, пожалуйста.

Голос ее звучал теперь сухо, чуть ли не официально.

– Есть еще пара существенных моментов. Разница в возрасте между нами почти тридцать лет. Если учесть, что сейчас некоторые прыткие юнцы в пятнадцать лет папашами становятся, то я тебе в дедушки гожусь. И это не смешно, Роксана, а вполне серьезно. Ни для секса, ни для нормальной совместной жизни такая разница ничего хорошего не сулит. Поверь опыту и моему личному, и чужому.

Тебе нужен молодой, крепкий, спортивный мужик, который бы обеспечивал тебя, сам был свободен от семьи (в отличие от меня), сделал бы тебе пару славных здоровых детишек… А я что?

Агапов махнул рукой и, размяв сигарету, прикурил от красивой перламутровой зажигалки.

«Жена, наверное, ему подарила», – мелькнула в голове несчастной Роксаны совершенно неуместная, глупая, ненужная в данный момент мысль. На девушку накатило какое-то одеревенение, отупение. Все дальнейшие слова своего любимого тренера она слышала как будто через толстый слой ваты. Ничего не понимала, ничего уже не воспринимала…

– Роксана, ты слушаешь меня?

Она вздрогнула и подняла голову. Агапов стоял прямо перед креслом, откинувшись в котором сидела девушка.

– Да, мне все понятно. Я согласна с вами во всем.

– Нет, ты мне отвечай вдумчиво и серьезно. Быть может, у нас это последний разговор.

– Да, последний. Я вдумчиво отнеслась. Прощайте, Виктор Сергеевич. Я вас люблю, спасибо вам за все.

На лице Агапова отразилось какое-то недоумение. Он чувствовал, что Роксана сейчас пребывает в некоем ином измерении, но ничего не мог с этим поделать.

Виктор Сергеевич положил ладонь на горячий лоб девушки, потом наклонился, поцеловал ее в губы и молча вышел из номера, тихо притворив за собой дверь.