Текст книги "Кто сверху? (СИ)"

Автор книги: Ольга Джокер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

Глава 20

Даниил.

Провожаю взглядом отъезжающий «Мерседес» Андрея и замечаю в окне его наглую рожу, которая смотрит на меня взглядом победителя. Тычу этому мудаку средний палец и достаю телефон, который звонит уже в третий раз за последние пять минут. На дисплее высвечивается номер помощницы, которая атакует меня звонками, потому что у нас в офисе сидит Мамонтов и соблазняет её своими пошлыми приемчиками.

– Еду, Лиля, уже еду.

Приезжаю на работу аккурат под окончание обеденного перерыва. В кабинете, развалившись в моем удобном кресле, сидит Иван собственной персоной.

– Ну как? Мне идет твое директорское кресло? – спрашивает друг, улыбаясь во весь рот.

– Придурок, подымайся, – я шутливо беру его за ворот рубашки и гоню взашей.

Ванька не сопротивляется. Садится напротив и загадочно смотрит на меня.

– Твоя помощница сказала, что ты уехал в роддом с женой. Примерный папочка, муж, семьянин. В какую степь тебя еще понесет?

– Слушай, мне кажется или это не твоё дело? – задаю встречный вопрос и снимаю с себя надоевший пиджак.

– Неужели даже на родах присутствовать будешь? – хмыкает Ваня и чешет свою редеющую макушку.

Делаю вид, что не слышу его и тем временем включаю ноутбук.

– Блин, ты так изменился, Ворон. Раньше с тобой зажечь можно было, девочек снять, а сейчас… – Мамонтов машет в мою сторону рукой и недовольно хмыкает.

В кабинет входит Лиля и приносит нам крепкий черный чай на подносе. Под сальные взгляды и легкие насвистывания Ивана так же быстро уходит и громко захлопывает за собой дверь.

– Кочевников зовёт нас в Питер, – сообщает Мамонтов, когда переводит на меня свой взгляд.

– Твою ж мать! – злюсь в первую очередь на себя, потому что обещал Диане быть рядом, а вместо этого мне придется покинуть город на несколько дней.

– Желательно вылететь завтрашним рейсом, Ворон, потому что крупный улов в виде Кочевникова может с легкостью соскочить с крючка и найти более удобную наживку.

* * *

Когда возвращаюсь домой после работы, застаю спящую Диану в гостиной у телевизора. Она мирно сопит на подушке и ежится от холода. Поднимаюсь на второй этаж и беру теплый плед для нее. Накрываю и поправляю под ней подушку.

Неожиданно Диана окрывает глаза, трет рукой чуть опухшие веки и пытается сконцентрировать на мне свой взгляд.

– Ты как обычно поздно, Даня…

– Прости, что задержался, – сажусь в кресло напротив и с усмешкой наблюдаю за Федотовой.

Придерживая рукой свой объемный живот, она поднимается с места и окончательно пробуждается.

– Надеюсь, когда я буду рожать, ты не будешь торчать на работе до полуночи. Ребенок не будет ждать, пока окончится рабочий день папочки. ЭТО может случиться в любую минуту…

– Мне нужно с тобой серьезно поговорить, – тяжело вздыхаю и складываю руки в замок. – Буквально завтра мне нужно улететь в Питер. На два дня, не больше.

Вижу в глазах Дианы невероятную панику. Она нервно теребит края пледа и кусает губы, чтобы не заплакать. Мне нужно было трижды подумать, прежде чем соглашаться на эту сделку… Сажусь рядом с Федотовой на диван и обнимаю ее за плечи.

– Прости, Ди. Я клянусь, что постараюсь примчать сразу же, как только тебе будет нужно.

– Мне страшно, Воронов. Ты представить себе не можешь как мне страшно! Сначала ты обрюхатил меня, затем приручил к себе, своему постоянному присутствию и ощущению мнимой семьи, а теперь оставляешь в самый непростой для меня момент. Ты редкий засранец, Даня.

Она расстроено качает головой и опирается о спинку дивана. Сейчас, без яркого макияжа на лице она кажется особенно трогательной и нежной. Глажу пальцами ее щеку и ощущаю редкую потребность поцеловать. Касаюсь губами тонкой кожи на её шее и чтобы успокоить произношу:

– Если ты хочешь, я могу пригласить твою маму пожить эти два дня у нас, чтобы тебе не было одиноко.

Диана резко отстраняется и начинает мелко дрожать.

– Нет-нет-нет! – в ее голосе проскальзывают истерические нотки, и я понимаю, что сложные отношения Дианы и ее матери такими остались до сих пор. – Только не её!

Впрочем, это неудивительно. Все те годы, которые я знаю Федотову между ними разворачивались нешуточные баталии.

– Только не говори, что ты не сказала матери о своей беременности! – закатываю глаза к потолку после неуверенного кивка Дианы. – Мне кажется, она всё же заслуживает знать о том, что скоро станет бабушкой.

– Я собиралась, Даня. Правда собиралась, но не было времени и возможности. Пожалуй, займусь этим вопросом в дни твоего отъезда.

– Вот и славно. Уверен, тебе не будет скучно.

Когда Диана успокаивается, я помогаю ей добраться до комнаты. Целую перед сном в макушку которая пахнет детским шампунем с ромашкой и плотно закрыв двери бреду в свою комнату.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌На следующий день я готовлюсь к сделке. Юрист проверяет документы, грузовые машины готовятся к старту, а Мамонтов путается под ногами и не дает мне спокойно дышать без его присутствия. Вылет уже сегодня ночью. После работы я специально заезжаю домой, чтобы попрощаться с Федотовой и заверить ее, что в любое время дня и ночи я буду на связи.

Когда приезжаю домой, Диана кутается в плед и лежит, отвернувшись к стенке. Сажусь на кровать и глажу ее по спине.

– У меня самолет через два часа. Заехал попрощаться. Знаешь, я читал, что схватки у первородящих длятся около двенадцати часов, а лететь из Питера в Москву всего полтора часа.

– Лети уже, Воронов. Лети. Оставь меня в покое только, я сегодня не в духе.

Хочу спросить ее, в чем дело, но судя по тому, как яростно сопит Федотова, она не настроена на задушевные беседы.

Спустившись на первый этаж слышу за спиной тяжелые торопливые шаги. Поворачиваюсь и вижу Диану, которая обвивает мою шею своими руками и шепчет на ухо “До встречи”.

Спустя пять минут выхожу из дома с тяжелым сердцем и гоню автомобиль в сторону аэропорта.

Глава 21

Диана.

Сегодня в доме убирается домработница Ольга. Я спускаюсь на первый этаж, готовлю себе легкий завтрак и понимаю, что впервые в жизни спала чутко и беспокойно.

Иногда мне казалось, что начинаются предродовые схватки, и волна ужаса окутывала мое тело. Как же я без Даньки-то? Без Даньки нельзя! Но выпив таблетку но-шпы, мнимая боль уходила.

За завтраком непривычно тихо. Я ковыряюсь в остывшем омлете и понимаю, что два дня без друга будут тянуться мучительно долго и если я не найду для себя увлекательное занятие, то рехнусь в одиночестве.

Несмотря на то, что официально я семь недель как нахожусь в декретном отпуске, попробуй это объяснить трудоголику, который прочно сидит в моей голове и клюет мозг по чайной ложечке. Мне все время мерещится, что без меня в агентстве творится хаос и неразбериха, и я единственная, кто может навести там порядок.

Так как Воронов строго-настрого запретил мне водить автомобиль, я вызываю личного водителя, который везет меня в центральный офис, и по дороге набираю номер мамы.

Обычно мы созваниваемся трижды в год – на Новый год, мой день рождения и её. И так было всегда, с тех пор как я переехала от нее ровно до сегодняшнего дня. Дрожащими от волнения руками тычу на нужный номер и неровно дышу, когда проходит десять гудков, а мама все не отвечает.

Я единственный ребенок в семье. Мама родила меня, когда ей исполнилось тридцать шесть, а первый и последний мужчина, которого она любила, сбежал, едва узнал о том, что мама собирается рожать. С того времени я находилась под её пристальным надзором. Я была её миром, её жизнью, её смыслом для существования на этой земле.

Примерно в пять лет я поняла, что задыхаюсь от неустанного контроля и опеки. В то время как ребята на детской площадке носились словно угорелые, самостоятельно съезжая с горок, качаясь на качелях и набивали свои первые шишки и синяки, я ходила с мамой за ручку и не решалась ступить и шага в сторону. Иначе мать начинала кривить лицо и строить из себя обиженку. Возможно, другой ребенок был бы счастлив, что сто один процент маминого времени уделялся ему, но только не я – та, которая страстно желала сделать хотя бы один неконтролируемый глоток свободы.

Примерно с тринадцатилетнего возраста мать твердила одно – девушка должна быть целомудренной, беречь себя для одного-единственного и выходить замуж так, чтобы раз и на всю жизнь. Когда я пыталась намекнуть, что у мамы было все с точностью наоборот, она впадала в затяжную истерику и пыталась доказать мне, что так как жила она – совершенно неправильно. И она жизнь отдаст на то, чтобы меня воспитать как надо.

Конечно же, никаких свиданий и встреч с мальчиками в кино у меня не было. Единственный из мальчишек, с кем мне можно было дружить – Воронов Даниил. Он с первого класса школы был вхож в нашу квартиру и отчего-то ему мама доверяла как самой себе. Доверяла и верила, что он с точностью в минуту доставит меня домой после школьной дискотеки в выпускном классе. Спасет от хулиганов и не даст в обиду другим наглым мальчишкам, которые только и норовят залезть мне под юбку.

Наверное, по причине вечного надзора мамы я сбежала, когда на последнем курсе университета познакомилась с мало-мальски адекватным парнем. Тут же выскочила за него замуж и переехала в скромную комнату общежития, которая досталась ему от бабушки. Клялась маме, что это точно любовь. И уж точно поэтому долго терпела все тараканы и загоны своего первого мужа, только бы не возвращаться обратно.

– Слушаю, – услышала строгий голос мамы на другом конце провода и вздрогнула.

– Здравствуй, мама. Я вышла замуж и жду ребенка, – выпалила в трубку и зажмурилась, словно она видит меня.

Послышалось напряженное молчание. Но спустя минуту мама вновь заговорила сухим безэмоциональным голосом и спросила:

– Кто он?

– Даниил Воронов.

– Даня! – никогда еще я не слышала в ее голосе столько радости. – Господи, какое счастье! Я давно знала, что он к тебе неравнодушен.

– Прекрати, мам. Мы просто дружили и дружим, – я пытаюсь отмахнуться, но потом вспоминаю о том, что для нее – у нас самая обыкновенная семья и тут же замолкаю.

В конце концов, пусть думает, что хочет. Так даже лучше – любовь построенная на дружбе. Не самый плохой вариант, который она потом перескажет соседкам.

– Когда ты приедешь? Я обязана дать тебе несколько уроков успешного материнства. Я совершенно точно была идеальной матерью.

Я напряженно дышу и понимаю, что поездка к ней необратима. И мне придется нарушить наш редкий график встреч, чтобы поговорить с глазу на глаз о предстоящем событие до родов.

– Заеду сегодня в шесть. Сильно не готовь – я на диете.

Мама пытается вразумить меня и сказать, что никакой диеты для беременной не существует, но я делаю вид, что у меня пропадает связь и отключаюсь.

Я совершенно точно ужасная дочь…

* * *

В офисе агентства сегодня аншлаг – не за горами знойное лето и каждый посетитель пытается отхватить приличные путевки по недорогим ценам. Светочка, завидев меня на пороге, летит ко мне с широко раскрытыми глазами и даже пытается преградить дорогу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌– Господи, Диана Сергеевна! Вы бы еще рожая сюда приехали! Не переживайте – все идет как по маслу, девочки справляются… почти.

Я обвожу взглядом помещение и понимаю, что слово «почти» здесь ключевое. У девочек аврал – посетители явно нервничают и посматривают на часы.

– Я буду у себя, Света. Потихоньку перемещай самых важных клиентов ко мне, чтобы не заставлять их долго ждать.

Света смотрит на меня с опасением и наконец-то произносит:

– Ваш муж взял с меня слово, что Вы не будете работать.

– Мой муж? – я закипаю от злости и шарю в сумочке в поисках телефона.

– Даниил Владимирович… Не выдавайте меня, пожалуйста, – в глазах Светы столько мольбы, что я решаю пощадить её и не трогать Воронова по пустякам.

– Ладно. Только и ты не выдавай, что я работала.

Света кивает как китайский болванчик и провожает меня к кабинету.

Прохожу в своё царство, касаюсь рукой стеклянного рабочего стола, сажусь в кожаное кресло и включаю ноутбук. Я соскучилась, правда. Надеюсь, что Даня не упрется и разрешит мне работать сразу же после родов. А что? Место для сна ребенку я найду, кормить смогу.

В кабинет тихо стучат и один за другим ко мне проходят клиенты, которые покидают агентство со счастливыми лицами.

Когда рабочий день добегает конца, я выключаю ноутбук и обнимаю себя руками за плечи. Надо ехать к маме, но отчего-то так страшно и совершенно не хочется…

* * *

Стою у подъезда где прошло мое детство с букетом цветов в одной руке и тортом в другой. Осматриваю знакомую улицу, балкон и детскую площадку вокруг, и буквально заставляю себя сделать шаг навстречу. Она старая больная женщина. Она моя мать в конце концов. Она вырастила меня и только поэтому я должна быть ей благодарна.

На небе сгущаются темные грозовые тучи, и если я не хочу намокнуть под дождем, то надо идти – сейчас или никогда! Металлические двери подъезда со скрежетом открываются, и на улицу выходит знакомая старушка-соседка с цветастым платком на голове. Она щурится, глядя на меня, с интересом рассматривает живот и открывает рот, чтобы съязвить, но я наконец-то решаюсь, пролетаю мимо нее и вхожу в подъезд.

Поднимаюсь в лифте на пятый этаж и окидываю взглядом идеальную чистоту на лестничной площадке. На подоконнике цветы в горшках, стены разрисованы рисунками. Никакого запаха сигарет, пустых бутылок из-под пива – все это заслуга мамы.

Подношу руку к дверному звонку, мнусь и уговариваю себя не бежать назад, к лифту. Но мама как обычно всё решает вместо меня – открывает двери раньше, чем я нажимаю на кнопку.

– Я не кусаюсь, Диана, проходи.

Глава 22

Даниил.

Самолет взлетает в небо, а на душе как-то неспокойно. Доктор Жукова обещала, что Диана проходит беременной еще две недели и это более чем устраивает меня. Но есть что-то такое, едва уловимое, почему я не хочу покидать столицу.

Откидываюсь на спинку удобного кресла и закрываю глаза. Полет будет недолгим, но веки слипаются, и хочется вздремнуть.

– Что за народ эти женщины, Ворон? Алина сегодня все утро психовала, кричала и уверяла меня в том, что я лечу к любовнице, представляешь? – кажется, Мамонтову совершенно не до сна, и он решает устроить вечер откровений.

– Уверила? – усмехаюсь не открывая глаз.

– Чувствую, что скоро уверит. Да так, что я лично представлю ей все доказательства собственной измены.

Мамонтов продолжает исповедоваться, а я абстрагируюсь от его возмущений и радуюсь, что у нас с Дианой такого выноса мозга нет. Пока. Не знаю, так повлиял на меня штамп в паспорте или я совсем умом тронулся, но отчего-то хочется думать, что Диана моя не только по документам. Надо бы стукнуть кулаком по столу и запретить встречи с мудо-Андреем, прибрать её к своим рукам и забить на все свои обещания отпускать на свидания чаще. Но я понимаю, что это несправедливо – Диана согласилась построить семью на условиях полной неконтролируемой свободы.

Я думаю о Ди, о нашем ребенке. Думаю о том, что с началом беременности Железная леди сломалась – стала уязвимой, нежной, испуганной. Стала чаще нуждаться во мне… По венам тут же разливается тепло, когда я думаю о Федотовой.

Незаметно для себя засыпаю. А просыпаюсь только тогда, когда мы приземляемся в Питере. Пока я пытаюсь прийти в себя, замечаю, что Ванька откровенно флиртует с незнакомкой на соседнем сиденье. Все-таки Алина небеспочвенно ревнует засранца.

В Питере моросит мелкий противный дождь; небо затянуто серыми густыми тучами и нет совершенно никакого шанса на солнечную погоду в ближайшие дни. Прямиком из аэропорта мы едем в сторону Васильевского острова, где нас ждут партнеры и груз, который прибыл из Москвы.

Кочевников Вадим Павлович – опытный перспективный партнер, с силой жмет мою руку и улыбается во все лицо. Ему чуть больше сорока, голова полностью седая, а взгляд цепкий и оценивающий. За его плечами столько разнокалиберных историй, что не понимаешь – его стоит бояться или уважать?

Подписание договора о сотрудничестве занимает не больше двух часов. Мы сидим в его «офисе», который больше похож на склад и обговариваем дальнейшие перспективы. Веки наливаются тяжестью и единственное, о чем я мечтаю в восемь утра после перелета – завалится спать в уютном номере отеля.

– Хорошо, ребята, не буду вас долго задерживать – вы, наверное, устали с дороги. Думаю, мы сможем все хорошенько обсудить вечером в моём рыбном ресторане, куда я приглашаю вас с Иваном.

* * *

Гостиница хорошая, четыре звезды. При заселении Мамонтов просит у администратора выдать нам номера подальше друг от друга. Удивленно вскидываю брови и слушаю оправдания друга:

– Чтобы ты не завидовал, если за стенкой будут слышаться громкие вздохи моих ночных развлечений с девочками, – подмигивает мне и с гордостью берет ключи от номера.

Нет, он все-таки неисправим.

Когда попадаю к себе в номер, тут же заваливаюсь на кровать, набираю номер Дианы и облегченно вздыхаю, потому что у нее всё отлично и роды пока не начались. Со спокойной душой засыпаю глубоким беспробудным сном.

Мне снится роддом, больничные палаты, пустые коридоры, женские стоны. Каким-то шестым чувством я понимаю, что Диана рожает в одной из этих палат, поэтому бегаю от одной двери к другой и громко стучу, потому что без разрешения в родзал входить не комильфо.

Стук-стук! Стук-стук!

Понимаю, что стучу уже не я. С трудом раскрываю веки и понимаю, что это стучат ко мне в номер. Мамонтов вальяжной походкой проходит по комнате и садится в свободное кресло.

– Спишь? Ну спи-спи, с рождением ребенка тебе точно будет не до сна, – произносит Иван голосом истинного знатока.

Я посылаю его куда подальше, беру свежее полотенце и иду принимать душ перед неформальной встречей с Кочевниковым.

В ресторане «Рыбак» шумно и душно. Громко играет музыка, алкоголь льется рекой. Ни о каком сотрудничестве речь не идет – разговоры давно перешли в совершенно другое русло. Питерский партнер вливает в нас одну за другой, и я делаю для себя перерыв. Выхожу на улицу и вдыхаю прохладный чистый воздух.

Здесь охрененно красиво. Солнце садится за горизонт, я чиркаю зажигалкой и смотрю на залив, облокотившись о парапет набережной.

– Скучаешь? – рядом со мной чудеснейшим образом оказывается блондинка с короткими волосами и неровной чёлкой.

Из-за шумного ветра я даже не услышал, как она оказалась рядом. Девушка достает из дамской сумочки пачку ментоловых сигарет и кивает в сторону моей зажигалки, которую я тут же протягиваю ей в руку. Игнорирую вопрос и отвожу от нее свой взгляд в надежде на то, что блондинка уйдет, но этого не происходит.

– Не местный? – вновь спрашивает девушка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌– Это на лбу написано? – отвечаю вопросом на вопрос, не сильно заботясь о том, что мой голос, по меньшей мере, звучит грубо.

Блондинка заправляет чёлку за ухо и становится рядом со мной. Девушка симпатичная. Ровный нос, голубые глаза с длинными черными ресницами, большой рот с родинкой над губой. На шее татуировка в виде трех звёзд.

– Ты из Москвы, – произносит улыбаясь. – И да, это написано у тебя на лице. Ты любуешься закатом солнца, с удовольствием дышишь этим насыщенным воздухом, потому что в Питере ты первый раз.

– Второй.

Она хмыкает и делает глубокую затяжку. Не люблю курящих женщин, но блондинка с тонкой сигаретой смотрится не так уж отвратительно. Не понимаю, это из-за полугодичного воздержания или потому что она правда неплохо сложена. Ее общество перестает меня напрягать, но в разговор вступать не спешу.

– Я тоже из Москвы. Первые дни вот точно так же как и ты ловила брызги воды, не могла надышаться. А сейчас привыкла. Каждый день бегаю с подругой у залива и могу сказать, что он мне порядком надоел… Меня Катя зовут кстати.

Блондинка протягивает свою тонкую ладонь, и я слегка сжимаю её.

– Даниил.

– Очень красивое имя, Даня.

Мой мобильный телефон вибрирует в руке. Я отвечаю, ничуть не стесняясь присутствия Кати, потому что на другом конце провода моя жена.

– Привет! Можешь поздравить меня – я просидела у матери полтора часа и все еще жива. Знал бы ты как мама обрадовалась, что мой муж – ты.

– Я горжусь тобой, Федотова.

– А домой меня привез Андрей, предварительно накормив в итальянском ресторане пиццей, от которой у меня сейчас жуткая изжога. Но не надейся – без тебя я рожать не собираюсь.

Я смеюсь в трубку и внимательно слушаю все жалобы Федотовой на непростую беременную жизнь. Желаю ей доброй ночи и отключаюсь.

Блондинка наблюдает за мной весь разговор и щурится, словно пытается понять, с кем именно я общаюсь.

– Прости, беременная жена любит жаловаться на свое самочувствие часами, – произношу в надежде, что девушка Катя тут же сбежит.

– А ты шутник, Даня! – она игриво смеется и переводит свой взгляд на мою правую руку, на которой, конечно же, нет обручального кольца.

Я осознаю то, что запросто мог бы увести эту девушку в свой гостиничный номер, тем более она сама нарывается на неприятности… Но совесть просто не позволит мне этого сделать.

Хотя откуда я могу быть уверен в том, что Диана и Андрей не переходят грани? Чёрт, даже думать не хочу об этом! И я впервые злюсь на Федотову – испытываю странное чувство, которое распирает изнутри, пропитывает ненавистью к Андрею и заставляет буквально кипеть от ревности, чёрт бы ее побрал.

Мамонтов зовет меня своим пьяным в хлам голосом стоя на крыльце ресторана. Я с облегчением откланиваюсь и прощаюсь с Катей, оставляя ей свою рабочую визитку.

– Дань! Я позвоню, когда буду в Москве! – выкрикивает блондинка напоследок и машет мне рукой.

Я возвращаюсь в ресторан и буквально через полчаса забываю о новом ничего не значащем знакомстве.