Текст книги "Луна над заливом"
Автор книги: Ольга Дашкевич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)
Глава 17
Рана выглядела ужасно. Татьяне всегда казалось, что она не боится крови, но теперь выяснилось, что между порезанным пальцем и огнестрельным ранением существует немалая разница. Когда она, кое-как перетащив враз отяжелевшего Георгия на матрац, расстегнула рубашку и вытащила окровавленный ком, бывший когда-то гостиничными полотенцами, в глазах у нее потемнело.
Развороченная, посиневшая по краям плоть выглядела настолько скверно, что Татьяна решила – все бесполезно, ранение смертельно, она останется одна с трупом на руках.
Но, взглянув на бледное лицо Георгия, она крепко прикусила нижнюю губу и приказала себе немедленно собраться и подумать. Лихорадочно роясь в аптечке, она вспоминала какие-то обрывочные сведения, полученные из книг и давних занятий на кафедре медицины – спасибо военизированному советскому строю, заставлявшему студенток гуманитарных вузов получать дипломы медсестер.
Гораздо страшнее было бы увидеть в боку Георгия, вот здесь, чуть левее и выше, аккуратную дырку: она ни за что не смогла бы определить, задеты ли внутренние органы, и Георгий уж точно умер бы от внутреннего кровотечения. А, судя по тому, что она видела сейчас, пуля прошла фактически по касательной, разворотив ткани и задев ребро. Насквозь промокший кровавый ком, валяющийся на полу, говорил о том, что крови Георгий потерял предостаточно – трудно представить, как он добрался в таком состоянии из Манхэттена в Бруклин.
– На метро, – сказал Георгий, Татьяна вздрогнула, взглянула ему в лицо и увидела, что он открыл глаза и смотрит на нее с вымученной улыбкой. – Прости, что свалился… Устал.
– Молчи, молчи, не разговаривай!.. – Татьяна тихо засмеялась, глотая слезы. – Бандит… Делает из меня сестру милосердия на старости лет… Как я это буду перевязывать, скажи? Тут же швы накладывать надо! И укол… не помню, от заражения крови? В общем, какой-то пенициллин…
Она сдвинула брови, соображая. Потом прикрыла рану несколькими стерильными салфетками из аптечки и схватила телефонную трубку.
– Алло? Сол? Соломончик, выручай, у меня опять корень воспалился! Ну, да, Таня, Таня… У меня просто ни минуты свободного времени! Я забегу, и ты мне дашь пенициллинчику, лады?
Она вдруг вспомнила, в каком она виде, и представила чистенький офис зубного врача Соломона Беренштейна, в который она входит в своих более чем странных джинсах и парусиновых тапочках на босу ногу. В ту же минуту Сол сказал:
– Танька, не пудри мозги. Я тебя по телеку видел. Давай адрес, я сейчас приеду.
Татьяна растерянно посмотрела на Георгия. Его синие глаза блестели лихорадочным блеском, но взгляд был прежний: внимательный и острый.
– Ты ему доверяешь? – спросил он так, будто слышал весь разговор.
Татьяна растерянно кивнула.
– Он из Питера… мы в одном классе учились…
– Хорошо, – Георгий кивнул и откинулся на подушку. Его лицо было уже не белым, а синеватым, вокруг носа и губ залегла тень.
Ее сердце сжималось от страха, когда она быстро продиктовала адрес – офис Соломона находился буквально в двух шагах, и нагнулась к Георгию.
– Что?.. Что?.. Тебе плохо, да?
Георгий слабо шевельнул рукой – это, видимо, означало беспечный взмах:
– Ничего… не бойся… просто усталость… я же… лезный…
Глаза у него закрылись, голова упала к плечу.
Сол вошел в комнату с выражением озабоченности на круглом лице. Его вьющиеся, когда-то черные, а теперь наполовину седые волосы, как обычно, стояли дыбом. Эта львиная грива на маленьком туловище делала голову Сола непропорционально большой, в школе его дразнили Головастиком.
Сол поставил на пол кейс, посмотрел, нахмурившись, на Георгия, на окровавленные полотенца на полу и повернулся к Татьяне.
– Где руки помыть?
Она бегом проводила его в ванную, молясь, чтобы никто из жильцов не вернулся внезапно с работы.
– Что это у тебя на голове? – спросил Сол, моя руки. На убогость помещения он, вроде бы, не обратил ни малейшего внимания, но Татьяна заметила, что он по-кошачьи отстраняется от грязных стен и старается не задеть краев раковины рукавами белоснежной рубашки.
Татьяна машинально поправила короткие черные пряди.
– Да вот, – сказала она, силясь улыбнуться. Глаза Сола в расколотом зеркале внимательно наблюдали за ней. – Меняю имидж…
– Ясно.
Неся перед собой вымытые руки, Сол впереди нее вернулся в комнату.
Колдуя над раной, доставая из кейса одноразовый шприц, он говорил будничным тоном:
– Когда я увидел в новостях этот сюжет, я подумал, что копы совсем свихнулись. Про тебя, конечно, можно что угодно подумать, ты же чокнутая… но в то, что ты зарезала молодого любовника в собственной квартире… да еще с особым садизмом… В общем, я сразу понял, что это не про тебя. Ладно, ничего не говори, захочешь – потом расскажешь. Могла бы сразу ко мне прийти. Я еще помню, как ты у меня математику списывала.
Он ловко перевязывал развороченный бок Георгия, как будто всю жизнь провел в полевых госпиталях, а не за мирным трудом зубного врача.
– Повезло твоему приятелю… Это не вы вчера перестрелку в «Американе» устроили?.. Ребро треснуло, но это для здорового мужика ерунда… Бегать не сможет некоторое время… Придется отлежаться. Крови, правда, много потерял, судя по его виду. Дашь ему красного вина. Яблоки. Печенку… Сладкий чай. Рецепт на железо я выпишу, купишь в аптеке, пусть жрет железо, как беременная женщина. А это пенициллин. Как я понимаю, он всю ночь с этими полотенцами шастал?.. Ну, я сделал все, что мог. Надеюсь, обойдется без сепсиса. Мужик здоровый. А температура должна пройти, только пенициллин не забывай давать.
Сол начал укладывать кейс. Татьяна сделала шаг и крепко обняла бывшего одноклассника. Его растрепанная седеющая голова оказалась на уровне ее шеи – он всегда был самым маленьким в классе.
– Ладно, ладно! – Сол выставил перед собой квадратные ладони с волосатыми пальцами. – Может, тебе денег надо? Счета-то твои, наверное, арестовали?.. И потом… ты что, собираешься в этом тараканнике жить?
– Собираюсь, ага… некоторое время, – Татьяна кивнула, смаргивая слезинку. – Ты не беспокойся, тут лучше. А деньги у меня есть, спасибо.
– Спасибо, доктор… – Георгий пришел в себя и смотрел на них с низкого матраца.
– Ладно, – буркнул Сол. – Выздоравливайте. У меня полный офис больных, Танька. Все как сбесились – у одного зубы, у другого огнестрельное ранение, – он хмыкнул и подхватил с пола свой кейс.
– Соломончик, – сказала Татьяна ему в спину, проводив его до дверей квартиры, – Я этого никогда… никогда не забуду.
– Ага, – ответил маленький доктор, не оборачиваясь. – Будем считать, что мы квиты: ты со мной на выпускном танцевала. Единственная из всех девчонок.
Он, так и не обернувшись, заспешил вниз по лестнице.
Татьяна, не зная, что сказать, подождала, пока его лохматая голова скроется внизу, и вернулась в квартиру.
Георгий уже не лежал, а сидел на матраце, поскрипывая зубами и силясь разглядеть аккуратную повязку.
– Ты что!.. – всполошилась Татьяна, закрывая за собой дверь. – С ума сошел!.. Ляг немедленно! Я тебе сейчас сварю бульон… нет, я поставлю бульон вариться и сбегаю за вином, – она остановилась и улыбнулась. – Как в студенческие годы. «Тонечка сгоняла за „Кубанскою“, то да се, яичко, два творожничка…»
– «Он грамм сто принял, заел колбаскою и сказал, что полежит немножечко», – продолжил Георгий. Голос у него был нетвердым от слабости, он снова лег, откинувшись на спину, и зажмурился от боли при неловком движении.
Татьяна нагнулась и прикоснулась к его лбу губами. Лоб был горячий. Георгий поднял руки и притянул ее к себе с почти прежней силой. Но это движение, видимо, причинило ему боль – Татьяна услышала, как он скрипнул зубами, и осторожно высвободилась.
– Не дергайся, – прошептала она, поглаживая его руки. – Лежи спокойно. И не скрежещи зубами, а то Солу придется тебе новые вставлять. А мы и так перед ним в неоплатном долгу… Поспи, а?
Он качнул головой и постарался улыбнуться.
– Не хочу я спать. На том свете отосплюсь. Сядь, посиди вот тут. Расскажи мне, как ты добралась, где ночевала.
– Типун тебе на язык! «На том свете», – передразнила Татьяна. – Ночевала в общаге для нелегалов, ничего интересного. Когда убежала из отеля… Ох, до сих пор не понимаю, как мне это удалось… В общем, убежала, а потом, как заправская шпионка, переоделась прямо в подворотне… парик купила…
Телефон зазвонил.
– Наверное, это Соломончик, – сказала Татьяна и успокаивающе улыбнулась. – Забыл что-нибудь важное сказать. – Она взяла трубку. – Алло?
– Ну что, сучка, добегалась? – проскрипел знакомый голос. – Теперь все. Скоро увидимся. Бай-бай, бэби!
Говоривший неприятно хохотнул и дал отбой.
– Они? – спросил Георгий. Его глаза блестели, на скулах выступили красные пятна. Татьяна молча кивнула, сжимая трубку.
– Ни хрена, Танька, – хрипло сказал он и накрыл ее руку своей горячей ладонью. – Не бойся. Они нас не найдут. Прорвемся, шпионка моя… – Он прикрыл глаза, потом снова открыл и посмотрел на нее пристально и без улыбки. – Не помню, леди, говорил ли я вам… Вы полностью в моем вкусе.
Глава 18
К полуночи небо нахмурилось, низкие облака придавили к земле верхушки деревьев, и улица за окнами выглядела угрюмой.
В комнатке было два окна, днем это придавало ей светлый и веселый вид, даже несмотря на убожество обстановки. Но сейчас, когда явно собиралась гроза, ничем не занавешенные окна демонстрировали готовность небес ударить громом, ослепить молнией, развеять по ветру.
Татьяна осторожно, чтобы не потревожить Георгия, шевельнулась на узком матраце. Георгий спал тяжелым сном, от его тела шел жар, и Татьяна боялась закрыть глаза, боялась заснуть – и смотрела на низкие черные тучи и временами выбивающееся из-за них светлое мутное пятно луны. Она поежилась и постаралась свернуться в комочек. Одеял не было, а под простыней она озябла.
Отвернувшись от окна, Татьяна придвинулась ближе к Георгию, обняла себя руками за плечи и, глядя в стену, стала думать о том, как быть дальше.
Главной и самой первой задачей было поставить на ноги Георгия.
Вечером ей удалось напоить его бульоном и почти ни с кем не столкнуться на кухне. Жильцы пришли с работы приблизительно в одно и то же время, и, к счастью, она успела до этого времени сварить курицу и вскипятить чай. Она ничего не имела против соседей, но сейчас ей не хотелось ни с кем общаться. Да они и сами не стремились к знакомству – каждый был измучен тяжелой работой и озабочен собственными проблемами. Татьяна слышала, как они бренчат на кухне кастрюлями и сковородками Потом двое или трое посидели с полчаса у телевизора в холле отправились по своим углам. Так что единственный, кого она встретила, когда делала Георгию крепкий сладкий чай, был пожилой, невысокий, спортивного сложения человек с совершенно седыми волосами и прямой осанкой военного. Он сдержанно поздоровался, спросил: «Соседи?» – и, не проявляя дальнейшего интереса, поставил в шкаф аккуратно вымытую тарелку и ушел к себе.
Татьяна была рада, что сосед не пустился в расспросы, хотя у нее готов был ответ, который она дала еще Марку: муж повредил ногу на стройке, теперь болеет. Напоив Георгия чаем, она заставила его выпить пенициллин и вышла в аптеку купить железо. На улице к тому времени уже стемнело, и освещенные окна дежурной аптеки ярко выделялись на фоне опущенных жалюзи соседних магазинчиков. В воздухе чувствовалось тяжелое стеснение, дневная духота, казалось, сгустилась и облепила здания, тротуары и прохожих. Татьяна купила большой флакон темных таблеток железа и поспешила назад, почувствовав внезапный страх, подхвативший ее, как порыв ветра.
Когда она, стараясь не бежать, чтобы не привлекать внимания, входила в подъезд, от дома тихо отъехала машина с потушенными фарами.
Георгий спал, и Татьяна не стала его будить, но долго стояла у окна, напряженно вглядываясь, пытаясь понять, почудилось ей это странное, зловещее движение, или просто один из соседей по дому поехал куда-нибудь на своем автомобиле, не сразу включив огни.
На улице больше не было ничего необычного, вот разве что темнота сгущалась как-то особенно быстро и от этого казалась угрожающей.
Она стала раздумывать о том, как могло случиться, что их выследили.
Марк?.. Но какое Марк может иметь отношение к этим российским головорезам?
Впрочем, ничего сбрасывать со счетов не стоило. Ей еще тогда показалось, что ловкий хозяин ее узнал. Внезапно руки у нее похолодели. Она вспомнила о том, что случилось с Аликом, и подумала про Соломона.
Сол! Если она права, и Марк узнал ее и выдал бандитам, за ними следят с первого мгновения их появления здесь. Соломончика могли видеть, когда он приходил к раненому… Страшно подумать, что они сделают с маленьким доктором. А у него жена, дети, старенькая мама… Если бандиты пожалуют к нему, вся его семья может погибнуть вместе с ним. Предупредить!..
Татьяна тихонько выбралась на кухню, включила свет. В квартире было тихо, пахло плесенью, пылью, жареными куриными ножками, из-за стены слышался чей-то храп, один из жильцов заворочался, потом затих. В ванной капала вода, и этот звук тоже был отчетливо слышен.
Если она будет разговаривать здесь, ее могут услышать. Кто-то из соседей может проснуться. Как же быть? К Соломончику могут прийти как раз сейчас, ночью. Надо выйти на лестницу… Сжимая в руке телефонную трубку, Татьяна на цыпочках подошла к входной двери и прислушалась. Кажется, все было тихо. Она осторожно повернула ключ, приоткрыла дверь – с лестницы в квартиру упал тонкий луч света. Затаив дыхание, Татьяна приоткрыла дверь еще чуть-чуть – и услышала шаги. Они были тихими, как будто человек ступал крадучись, но в ночной тишине лестничной клетки раздавались вполне отчетливо. И они не приближались и не удалялись – три шага вперед, три шага назад. Сторож.
Татьяна в отчаянии прикусила нижнюю губу. Она не знала, что теперь делать. Ладони стали влажными, по спине пробежал холодок. И в это время сзади раздался тихий, но отчетливый голос:
– Закройте дверь, Татьяна Владимировна.
Татьяна вздрогнула и застыла, боясь повернуться. Колени у нее стали слабыми, в голове зашумело. В обморок бы не грохнуться, – пришла вялая мысль.
– Закройте дверь, – повторил голос. – Только тихо.
Татьяна подчинилась, как сомнамбула. Дверь не скрипнула, лучик света с лестницы угас. Она медленно обернулась.
Мужчина стоял в проеме кухонной двери, спиной к свету, но она его узнала. Давешний сосед. Короткий ежик седых волос, прямая осанка. Он сделал шаг вперед, выключил свет на кухне и включил жиденький торшерчик с драным абажуром в холле. Слабый свет осветил его невозмутимое лицо.
– Присядьте, Татьяна Владимировна. И успокойтесь.
Его голос был ровным, без эмоций. Татьяна послушно опустилась на жалкий диван, продолжая стискивать телефонную трубку.
– Не волнуйтесь, – он мягким, неслышным, кошачьим движением приблизился к ней и встал напротив. Где-то она уже видела такую выверенную пластику, такую точность и грациозность каждого жеста…
Лицо соседа казалось вырезанным из камня. Его губы чуть улыбнулись Татьяне, наверное, чтобы успокоить, но она еще больше съежилась от этой улыбки, в которой серо-голубые холодные глаза не принимали участия.
– Я не из той команды, – сказал он, мотнув подбородком по направлению к входной двери. – Из другой. Прямо противоположной. Так что расслабьтесь, я вас не укушу.
– Вы… полицейский? – тихо спросила Татьяна. – Ей приходилось слышать о полицейских, контролирующих так называемую «русскую мафию» в Нью-Йорке – многие прекрасно владели русским языком. Значит, полиция…
– Нет, – ответил сосед спокойно. – Я не полицейский.
Он, похоже, не собирался растолковывать ей, кто он такой. Татьяна и не ждала объяснений, у нее оставалось слишком мало времени: она хотела поскорей предупредить Сола.
– Послушайте, – сказала она, – вы не собираетесь меня арестовывать или что-нибудь в этом роде?
– Нет, – сосед качнул головой.
– Тогда позвольте, я позвоню.
– Беренштейны уехали вечером в горы. Всей семьей, – буднично произнес сосед. – Вам не нужно им звонить и не о чем беспокоиться.
Татьяну охватила смесь страха и облегчения. С Соломончиком все в порядке, слава Богу… Но кто этот человек? Откуда он все про нее знает – даже отчество?
– Вы, Татьяна Владимировна, как зверь, который бежит на ловца, – сказал сосед, покачиваясь с носка на пятку и заложив руки за спину. – Пока вы скрывались по мотелям, отследить ваш маршрут было трудно. Впрочем, вы нам были нужны только в качестве магнита для тех, – он опять мотнул головой в сторону лестницы, – кто за вами охотится. Дерзкая вылазка в «Американу» почти позволила нам выйти на ваших… хм… друзей, но вы исчезли, а их босс не появился. А потом вы каким-то чудом оказываетесь прямо здесь, у меня под носом. Вы что, случайно взяли адрес? В русской газете?
– Нет, – Татьяна качнула головой, медленно приходя в себя. – Я здесь жила когда-то. Давно. Мне показалось, тут будет безопасно.
– Ага… Вот оно что. Ну, что ж, Татьяна Владимировна, вам, видимо, придется еще немного побегать. Это печально. Но сейчас вы будете только путаться у меня под ногами. Я бы мог, конечно, позволить им увезти вас и отправиться за ними, чтобы выйти на босса. Но это, пожалуй, безнадежно для вас, Татьяна… Владимировна. Это только в боевиках герой в одиночку спасает заложников. А в жизни… боюсь, мне было бы не до вас. Поэтому я предлагаю вам сейчас разбудить Георгия и тихо уйти. Я расскажу, как. Пойдемте.
Он впереди нее отправился в кухню, открыл дверь, секунду постоял над спящим Георгием, а потом вздохнул и тронул его за плечо. Георгий вздрогнул, открыл глаза, несколько мгновений вглядывался в лицо соседа, а потом хрипло выдохнул:
– Сашка!.. Ты как здесь?..
Глава 19
Гроза уже подобралась к городу, и где-то в стороне океана небо освещалось беззвучными вспышками. Первые капли дождя упали на остывший асфальт, порывы ветра выдували в узких проходах между зданиями заунывные звуки, как будто несколько музыкантов, готовясь сыграть грандиозный хорал, пробовали трубы в оркестровой яме.
Выскользнув из дома, Татьяна и Георгий оказались на заднем дворе, огороженном металлической сеткой и заставленном бачками с мусором. Тусклая лампочка освещала лишь небольшой участок перед дверью, и неожиданно зазвеневшая крышка мусорного бака, сорванного одним из порывов, заставила Татьяну вздрогнуть. Георгий стиснул ее руку. Его ладонь была горячей, но неожиданная встреча со старым другом пробудила в Татьянином спутнике запасы сил.
Александр взял «сторожа» на себя и проделал это с большой ловкостью: взъерошил седой ежик, потер лицо руками, расстегнул до половины спортивную куртку, превратившись в сонного похмельного мужика, вялого и безобидного на вид, вышел, зевая, на площадку. Там он потоптался, несколько раз чиркнул спичкой, сказал «ч-черт!..» и прошаркал в дальний конец. Сквозь приоткрытую дверь Татьяна и Георгий слышали его голос:
– Слышь, земляк… спички нету? Как узнал, как узнал… нашего мужика за версту видать. Тоже не спится? Я вообще в грозу спать не могу, с детства. Во, бля, слышишь, как воет? Бр-р… Так нету спичек? Ну, давай зажигалку…
Потом Татьяна услышала быструю возню, потом стремительные легкие шаги вниз и вверх по лестнице, и, через пару минут, голос Александра:
– Чисто. Гошка, пошел!
Они пробежали через площадку. Спустившись по лестнице к черному ходу, Георгий распахнул тяжелую дверь.
Теперь они пробирались через двор к дальнему концу, где, по словам Александра, сетка была порвана, и лаз вел во двор соседнего здания.
Дыра за мусорными бачками была не слишком большой, и Татьяна испугалась на мгновение, что раненый Георгий не сумеет пролезть в нее, не потревожив перевязанного бока. Но спутник просочился в лаз виртуозно, как кот.
В смежном дворе было так же темно, лампочка над подъездом раскачивалась от ветра. Пустые мусорные баки уже вовсю катались по асфальту – надвигался нешуточный шторм.
Выбравшись на соседнюю улицу, Георгий с Татьяной быстро пошли вдоль припаркованных у кромки тротуара машин, разыскивая ту, о которой говорил Александр: голубой «камаро» с вмятиной на правой передней дверце. Вереница автомобилей была длинной, и, когда их поиски увенчались, наконец, успехом, с неба хлестнуло отвесным дождем. Пока Георгий, чертыхаясь, отпирал двери, Татьяна успела промокнуть в своих парусиновых тапочках. Грязный рюкзак, в который она запихала аптечку, деньги и лекарства, неприятно коробился от влаги и царапал ей плечо. «Надо было купить спортивную сумку, а это барахло выкинуть к чертям», – с запоздалым сожалением подумала Татьяна, забираясь на переднее сиденье. Она не слышала, о чем разговаривали мужчины в комнате, пока Георгий одевался, но вести машину он решил сам: теперь уже отсутствие прав не играло никакой роли.
Татьяне хотелось спросить, уверен ли Георгий, что рана не помешает ему вести машину, но по выражению его лица видела, что в данной ситуации ее номер – последний, и лучше помалкивать в тряпочку. Понятно, что Александр – не простой товарищ, выучка видна за версту, и то, что они с Георгием старые знакомые, объясняет умение Татьяниного спутника бесшумно и грациозно двигаться, видеть в темноте, не терять присутствия духа ни при каких обстоятельствах и без промаха стрелять. Машину он тоже водил как ас, гораздо лучше Татьяны. Куда они несутся в грозу по грохочущим улицам, она не спрашивала. Мелькали размытые огни витрин, пустые улицы в сплошной пелене дождя, на черном небе вспыхивали молнии, и Татьяна вспомнила «Door's» и их «Мчащихся в грозу». Когда-то она так любила слушать эту вещь под шум дождя, сидя в уютном кресле с чашкой горячего чаю с лимоном… нет, лучше кофе! Татьяна съежилась на сиденье и чуть не застонала от невозможности счастья: чашки кофе в кресле, знакомого тепла своей квартиры, тишины и покоя, необязательных новостей по телевизору…
Георгий мельком взглянул на нее и ободряюще улыбнулся.
– Потерпи. Скоро приедем.
Телепат чертов, – подумала Татьяна сердито… А Георгий еще раз внимательно взглянул на нее и вдруг притормозил у промокшего зеленого козырька над освещенной дверью маленького магазинчика.
– Я сейчас, – сказал он, выскакивая из машины под дождь, и скрылся за стеклянной дверью.
Она вздохнула и сунула руку в рюкзак, нашаривая сигареты. Пачка куда-то завалилась. Татьяна сунула руку поглубже в брезентовые недра и внезапно ощутила под пальцами что-то, на ощупь похожее на тех набитых твердыми полимерными шариками зверушек, которых очень любят дети. У Татьяны в машине тоже валялась такая игрушка – симпатичный медвежонок, которого она иногда, для разрядки, брала в руки: набитое шариками тельце массировало ладонь, успокаивало и умиротворяло.
Татьяна зажала в кулаке странный предмет, которого никак не должно было оказаться в рюкзаке, и поднесла его к свету. Это был лоснящийся от грязи кожаный мешочек, очевидно, оставшийся от прежних владельцев. Кожаная тесемка, стягивающая горловину, была завязана на несколько тугих, слипшихся от времени узлов. Татьяна подцепила узел ногтем, но он не поддавался.
Дверца распахнулась – Георгий с двумя бумажными стаканчиками запрыгнул в машину, отряхиваясь от дождя, как вышедший из воды пес.
– Кофе, – сказал он бодро. – Горячий. Держи. Что это у тебя?
– Посмотри, что я нашла, – она протянула ему мешочек, и лицо Георгия стало серьезным, а взгляд – острым.
Он взял у нее находку, помял, взвесил на ладони.
– Где ты его взяла?
Татьяна пожала плечами, отогнула крышечку на стакане с кофе и сделала глоток. Кофе был скверный, как во всех этих забегаловках, но зато горячий.
– Нашла в рюкзаке.
– А рюкзак у тебя откуда?
– Я же тебе говорила… Купила в одной лавчонке, чтобы не отсвечивать лакированной сумкой при моем затрапезном виде. Хотела выбросить – уж очень грязный, но не успела. А что там, как ты думаешь?
– Не знаю, – Георгий качнул головой, отъезжая от кромки тротуара. В одной руке у него был стаканчик с кофе, находку он сунул в карман. – Сейчас доберемся до места, развяжем и посмотрим… Прикури мне сигаретку, а?
Татьяна вспомнила, что так и не нашла пачку, и снова начала рыться в рюкзаке. Отыскав, в конце концов, сигареты, она прикурила две – для себя и для Георгия, и стала смотреть в окно. Местность, по которой они ехали, заставила ее вздрогнуть. Это был район, пользующийся дурной славой. Большинство домов выглядели так, будто побывали под бомбежкой лет сорок назад. Жителей здесь было немного – в основном опустившийся сброд, наркоманы, бродяги и прочая шушера. По этому району даже днем ходить было небезопасно. Но Георгий, похоже, собирался где-то здесь остановиться: он сбросил скорость и ехал медленно, как будто высматривая номера домов на стершихся табличках, свет фар выхватывал из дождливой темноты груды мусора, выбитые стекла, заколоченные двери.
Внезапно Георгий, совсем сбросив скорость, свернул и остановился возле запертых ворот. Татьяна вглядывалась в темноту, а ее спутник вышел из автомобиля, повозился с вынутыми из кармана ключами и отпер висячий замок. Глухие ворота распахнулись, и Георгий махнул рукой Татьяне. Она пересела за руль и осторожно въехала в темный двор заброшенного с виду дома. Позади Георгий запер ворота на засов, предварительно навесив снаружи замок, и поспешил к ней.
– Подвиньтесь, леди!
Она послушно подвинулась, и он скользнул на водительское место, медленно провел машину в глубину двора – фары освещали такое же запустение и груды мусора, как на улице, – и въехал в совсем уже непроглядную черноту облупленной арки. Арка заканчивалась тупиком: выход на улицу был замурован, – и была достаточно глубокой, чтобы машину невозможно было обнаружить даже днем, с крыши или из окон соседних домов.
Георгий заглушил мотор, вышел, подождал, пока выберется Татьяна, и запер дверцы. Щелкнула зажигалка, при свете колеблющегося огонька Татьяна разглядела обшарпанную дверь и две выщербленных цементных ступеньки вниз. Георгий сунул ключ в замочную скважину, повернул, дверь отворилась без скрипа.
– Осторожно, ступеньки. Ноги не сломай.
Они спустились, Георгий запер за ними дверь и нашарил на стене выключатель. Татьяна зажмурилась от света, потом открыла глаза и поморгала. Помещение было просторным – что-то вроде студии с маленькой кухней. Окон не было, и вообще квартира выглядела нежилой, хотя и была полностью обставлена.
Татьяна бросила рюкзак на пол и прошла на кухню. Здесь в стенных шкафчиках стояли в стройном порядке коробки с сухими завтраками, консервы, чай, кофе, галеты, непочатая бутылка коньяка.
– Ого! – Она повернула кран, подождала, пока стечет муть и наполнила чайник. Возглас Георгия заставил ее броситься обратно в комнату.
Он сидел в кресле и что-то рассматривал. На журнальном столике валялся кожаный мешочек из рюкзака, тесемки были разрезаны, а на ладони Георгия… Она наклонилась, не веря своим глазам. Темные камешки, посверкивающие волшебными искрами, были пугающе красивы.
– Что это? – прошептала Татьяна.
– Опалы, – ответил Георгий. – Черные опалы. Мы с тобой богачи.