Текст книги "Луна над заливом"
Автор книги: Ольга Дашкевич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)
Глава 11
Часов в пять вечера Татьяна в последний раз поглядела на себя в зеркало в ванной, хмыкнула, покачала головой и вышла навстречу изумленному взгляду Георгия, который терпеливо ждал, пока она закончит преображение.
Днем Татьяна оставила его одного в номере и на автобусе съездила в ближайший супермаркет, где кое-что купила. Вернувшись, она наспех выпила кофе, велела Георгию примерять обновки – она привезла две пары джинсов, кроссовки, носки, белье, майки и пару свитеров, – а сама заперлась в ванной и начала колдовать над своей внешностью.
Свои короткие русые волосы она выкрасила в черный цвет и с помощью геля гладко зачесала в стиле ретро. Вынула из коробочки контактные линзы ярко-синего цвета, надела прозрачную белую блузку и короткую узкую кожаную юбку. Подкрасила лицо, выделив губы и оттенив скулы, обула черные босоножки на высокой платформе, на плечо повесила маленькую черную сумку. И в таком виде вышла из ванной.
Георгий даже ничего не смог сказать в первые несколько секунд. Он молча смотрел на нее, пока она, покачивая бедрами, расхаживала по тесной комнатке мотеля походкой манекенщицы. Весь этот маскарад преобразил ее до неузнаваемости: Татьяна могла с уверенностью сказать, глядя на себя в зеркало, что она выглядит на пятнадцать лет моложе, на десять порядков сексуальнее и достаточно вульгарно, чтобы не быть узнанной даже близкими друзьями.
– Ну, что? – спросила она Георгия, и в ее тоне явственно чувствовался триумф.
Он тяжело сглотнул и покачал головой.
– У меня нет слов, леди. Я даже начал сомневаться, что с этой женщиной я спал всего несколько часов назад. Но продолжаю утверждать, – тут он схватил ее за руку и притянул к себе, – что ты определенно в моем вкусе, Танька!
Она усмехнулась, и сама почувствовала, что ее усмешка не принадлежит прежней Татьяне – это была какая-то новая, незнакомая ей самой усмешка сытой молоденькой хищницы.
Георгий поцеловал ее и отстранил от себя, чтобы разглядеть получше. Потом покачал головой.
– Да-а… Если ты намерена так преображаться каждую неделю, мне с тобой скучно уж точно не будет. А давай в следующий раз попробуем ярко-рыжий цвет и кудряшки, а? И наряд колледж-герл? И очки в тонкой металлической оправе! И рюкзачок! И…
– Да-да, – кивнула Татьяна. – И черные чулочки под скромным платьицем. И костюмчик горничной, состоящий из одной белоснежной наколки и трех красных бантиков – двух на груди и одного на причинном месте… и высокие сапоги, кожаные шорты и плеть.
Он расхохотался.
– Тань, я начинаю верить, что наша затея небезнадежна, и тебе действительно удастся пройти неузнанной в «Американу». Эх, гитары нет! Я бы на радостях песню спел. В честь тебя.
Он отбил такт на коленке и пропел:
– Мы шатались на Пасху
По Москве по церковной,
Ты глядела в то утро
На меня одного…
Помнишь, в лавке Гольдштейна
Я истратил целковый,
Я купил тебе пряник
В форме сердца мово!
– Что это за прелесть? – улыбнулась Татьяна. – Знаешь, ты можешь упрекать меня в полном отсутствии вкуса, но я с детства обожаю бульварные романсы…
– Это не бульварный романс, – возразил Георгий. – Это хорошая стилизация. Автор – Леонид Филатов, московский актер, слыхала о таком?
– Ну, ты меня уж совсем за идиотку-то не принимай, – сказала Татьяна. – Неужели по мне заметно, что я не знаю, кто такой Филатов? Впрочем, в таком виде… А Филатов – мой любимый актер, между прочим. Огромное отрицательное обаяние. Как у Бармалея. Или как у тебя. А что там дальше, в этой песне?
Георгий обнял ее, посадил к себе на колени и тихонько запел ей в самое ухо:
– Музыканты играли
Невозможное танго,
И седой молдаванин
Нам вина подливал…
Помнишь, я наклонился
И шепнул тебе: «Танька!..» —
Вот и все, что в то утро
Я тебе прошептал.
Та-рарам, тара-рам!
И Георгий снова отбил такт, на этот раз по ее бедрам.
– Здорово, – Татьяна улыбнулась и положила голову на его плечо. – Когда все это кончится, ты мне споешь эту песню всю целиком, ладно?
– Ладно! – передразнил Георгий. – Где ты подцепила это словечко? Это чисто сибирское слово, я его в Тобольске постоянно слышал… Знаешь, там такой забавный говорок…
На тумбочке пиликнула трубка.
– Это Ирка, – Татьяна вскочила. – Я возьму!
Она схватила трубку.
– Алло?
И услышала незнакомый мужской голос – ленивый, с хрипотцой и плохо скрываемой угрозой одновременно.
– Значит так, сучка. Давай договоримся по-хорошему. Мы тебя не тронем…
Татьяна в панике стиснула трубку так, что побелели костяшки пальцев. Метнув в Георгия беспомощный взгляд, она продолжала слушать этот ужасный голос, чувствуя себя бабочкой на булавке.
– Мы знаем, что ты тут ни при чем. Нам нужен только наш приятель. Ты должна выйти с трубкой куда-нибудь, где он тебя не услышит, ровно через полчаса. Мы перезвоним. Сейчас ему скажешь, что звонила подруга. Или, если он догадался, скажешь, что мы звонили, обещали тебя трахнуть и на части разрезать, – звонивший хохотнул. – Поняла? Отвечай только «да» или «нет»!
– Да, – прошелестела Татьяна еле слышно.
Как они узнали номер? Вернулись к Алику? Замучали его окончательно?..
– И подумай головой, – продолжал голос, – зачем тебе чужие проблемы? Твой хахаль у нас украл деньги, крупную сумму. Тебе он может наплести семь верст до небес, конечно. Верить не советую. Значит, через полчаса жди звонка. И не вздумай валять дурака – не просто трахнем, голубка, а с особым цинизмом и зверскими извращениями.
Он опять хохотнул своим неприятным смехом и отключился.
Татьяна стояла столбом, продолжая сжимать в кулаке бесполезную трубку. У нее неожиданно ослабели ноги, колени подогнулись, и подскочивший Георгий еле успел поймать ее в охапку.
– Ну, ну, ну! – он усадил ее в потертое кресло и присел перед нею на пол. – Наши друзья звонили? Судя по твоему виду, они были не слишком любезны?
– Они сказали, что ты у них украл деньги, – прошептала Татьна непослушными губами.
– Ну, да, – Георгий устало провел по лицу рукой. – А всю историю с кладом я специально для тебя придумал. Чтобы покрасивше. И чтобы самому выглядеть невинным мучеником идеи. В принципе, тебе ничто не мешает именно так и подумать. Ты права.
Он тяжело поднялся и подошел к окну. Выглянул, зачем-то потрогал дверь, снова повернулся лицом к Татьяне, избегая, впрочем, смотреть на нее. В такой маленкой комнате это было сложно, и он резко вскинул голову и уставился на Татьяну своими синими, потемневшими от злости глазами.
– Таня, – произнес он с силой, и она невольно подобралась и прислушалась. – Я понимаю, что для тебя все это слишком… слишком невероятно. Шок. Но, Таня! Эти люди всего за два дня расправились с двумя твоими друзьями. Однако, стоило им сказать тебе пару слов – и ты уже готова поверить в то, что я жулик, вор, бандит, кто угодно…
– Это неправда! – Татьяна вскочила. – Я просто испугалась! Я женщина, в конце концов, я имею право испугаться?!
– Имеешь… – Георгий отвел глаза. – Прости. Я тоже нервничаю… Но сейчас нам нужно собраться и понять, что делать.
– Они сказали, что позвонят через полчаса, – сказала Татьяна упавшим голосом, снова опускаясь в кресло. – Чтобы я вышла куда-нибудь с трубкой… скорее всего, они хотят, чтобы я назвала им адрес мотеля. Пообещали, что меня не тронут. Тронут, конечно, они же не дураки – оставлять свидетеля. А может, устроили у меня дома такую подставу, что меня мгновенно загребут в полицию за убийство с отягчающими обстоятельствами… скажем, на почве ревности к молодому любовнику… И никто меня не оправдает, и буду я всю оставшуюся жизнь видеть небо в клеточку.
– Таня, соберись. – Георгий взял сигарету. – Перед нами сейчас стоят несколько насущных вопросов. Вопрос первый и главный: как скрыться от них так, чтобы они в жизни нас не нашли?
Татьяна, не глядя, стряхнула пепел мимо пепельницы и пожала плечами.
– Можно уехать в Мексику. Там – ищи-свищи… Проезд через границу свободный. Лишь бы добраться до этой границы.
– Ну, хорошо. Значит, нам все равно нужно забрать деньги у меня из номера. Потому что, я так понимаю, в Мексике ничего бесплатного нет. И сделать это нужно как можно скорее. Соберись, Таня. Нам сейчас очень нужна ты в неразобранном состоянии. Они сейчас позвонят, и ты назовешь им адрес. После этого мы сразу же садимся на автобус и едем в Манхэттен. Выиграем немного времени: пока они будут искать нас тут, мы, с Божьей и Ирининой помощью, заберем деньги и попытаемся быстро достать машину… – Георгий вздохнул, потушил сигарету и закончил: – Но, боюсь, Таня, что на этом наша одиссея не кончится. Я совсем не хочу тебя пугать… но это не те люди, чтобы отступать. И если ты думаешь, что, потеряв наш след, они смирятся и отстанут, ты глубоко ошибаешься.
Он немного помолчал, глядя в пол. Потом поднял голову и посмотрел на Татьяну.
– Я боюсь, Таня, что…
В это время запиликала трубка.
– Они, – сказал Георгий, сразу подобравшись. – Постарайся, пожалуйста, звучать поестественней. Только не пережимай. Ты имеешь полное право быть напуганной.
Татьяна взяла трубку и сказала, насколько могла, спокойно:
– Алло? Я слушаю.
– Тань, – запыхавшийся глос Ирины прозвучал для нее полной неожиданностью, и она снова повторила свое «алло», чем вызвала взрыв Ирининого возмущения: – Таня, ты что там – не слышишь? Я звоню, чтобы сказать: все пока в ажуре, деньги еще в номере, твоего друга пока никто не хватился, только одна горничная, украинка, сказала мне, что в его номере вещи как лежали раскиданные в первый день, так и лежат. Ничего, дескать, не изменилось, и ночует ли вообще постоялец в номере. Хорошо, что она ко мне подошла, а не ко второму менеджеру или сразу к старшей. Ну, я ей сказала, что постоялец мне знаком, он, мол, загостился у подруги, сегодня вечером вообще к ней переезжает и скоро придет за вещами… Правильно сказала?
– Правильно, Ирка, ты молодец, – торопливо сказала Татьяна. – И что мне теперь нужно делать?
– Ничего особенного, – Ирина как-то поскучнела голосом, слышно было, что ей неприятно или неловко говорить Татьяне об этом. – Ты должна прийти сюда и сама вынести все, что хочешь, хоть черта лысого… а лучше бы – все вещи. Дубликат ключа я дам. Но это все, что я могу для тебя сделать, Тань. Ты же понимаешь. Начни я выносить все это сама… Ты же не хочешь, чтобы меня выгнали с работы, правда?
– Конечно, нет. – Татьяна плотнее прижала трубку к уху. – А как я пройду мимо швейцара? У меня карточки постояльца нет.
– Скажешь, что идешь ко мне на собеседование, ищешь работу. У меня постоянно толкутся девушки в поисках работы, горничные нам нужны, швейцар это знает, и охранники тоже… но я на всякий случай их еще предупрежу. Во сколько ты будешь?
Татьяна машинально взглянула на часы.
– Через час – нормально?
– Нормально, – Ирина вздохнула в трубку. – И поосторожней, Тань. Тебя ведь полиция разыскивает, не забывай.
– Не забуду, – пообещала Татьяна. – Спасибо тебе, Ир. Я через час буду. Жди.
Она нажала кнопку отбоя, и трубка тут же запиликала снова.
– Это я, – сказал давешний голос, даже не потрудившись звучать повежливей. – Ты одна?
– Одна, – Таня подала Георгию знак соблюдать тишину.
– Молодец, – похвалил звонивший. – Значит, так: ты даешь нам адрес – ну, того места, где вы сейчас. И все. Остальное не твоя забота. Тебя мы не тронем, как я и обещал.
– Хорошо, – сказала Татьяна деревянным голосом, – записывайте адрес.
Глава 12
Татьяна шла по вечернему Бродвею, слегка покачивая бедрами, обтянутыми узкой кожаной юбкой – ее новый имидж требовал особой походки, и она, как ни странно, испытывала некоторое, чисто женское, тщеславное удовольствие, ловя на себе заинтересованные взгляды встречных мужчин.
Она любила Манхэттен, любила бывать здесь одна или с Ники.
Ники, Ники… Татьяна запретила себе думать о нем. Окидывая взглядом знакомые здания, очень старые, стоящие так близко друг к другу, что между окнами верхних этажей были перекинуты металлические мостики, она машинально продолжала движение, отмечая, как заправская шпионка, встречных людей: вот явный наркоман со слезящимися глазами, в неопрятной куртке; вот тихий шизик на должности: хороший костюм, кожаный кейс, дорогая обувь, а сам идет, ничего не видя вокруг, размахивает руками, горячо говорит сам с собой. Вот две девушки в черных свитерках и джинсах, все в пирсинге, все в тяжелых перстнях – это готы, ничего особенного, пропускаем их… так, парень в коричневой шелковой рубахе, провожает взглядом… а, ерунда, бродвейский ловелас… До гостиницы осталось всего ничего.
Татьяна внезапно почувствовала пьянящую легкость. Ярко освещенный Бродвей всегда будил в ней особое, почти праздничное, настроение, и, несмотря на необычность и даже опасность ее сегодняшней миссии, легкое возбуждение чуть кружило Татьянину голову и делало походку летящей, а глаза – сияющими.
Возле «Американы» она замедлила шаг, взяла из сумочки сигареты и остановилась прикурить у входа, исподтишка оглядываясь вокруг.
«Как в шпионском фильме, – подумала она, не переставая ощущать происходящее каким-то не взаправдашним, точно игрой в сыщики – разбойники. – Мата Хари ты задрипанная… Вон тот, лысый, у витрины – он кто? Один из этих или случайный прохожий?.. И где Георгий?»
Георгий должен был следовать за ней от метро, он сам настоял на этом, Татьяна не хотела, ей это казалось безрассудным. Гораздо разумней было бы ему подождать ее в скверике возле Публичной библиотеки или в каком-нибудь кафе. Ну, что особенного в том, чтобы войти в отель, где работает подруга, и выйти обратно с небольшим кожаным дипломатом?.. Она даже не привлечет ничьего внимания. А если и привлечет, то кто ее узнает в таком виде?
Татьяна машинально поправила гладко причесанные черные волосы, бросила недокуренную сигарету в урну с песком у входа. Лысый на тротуаре пристально посмотрел в ее сторону. Татьяна насторожилась, глянула через плечо. Он окидывал ее откровенно оценивающим взглядом, совершенно не скрываясь, и она слегка напряглась. Что это может значить? Просто мужской интерес? Возможно, он принял ее за проститутку и теперь прикидывает, сколько она стоит. А может быть…
Лысый скользнул взглядом куда-то в сторону, и, как ни мимолетен был этот взгляд, Татьяна успела поймать направление и, посмотрев туда, увидела высокого костлявого парня в черной майке, убирающего в карман джинсов что-то, что только что разглядывал. Фотографию?.. Значит, это они… Только без паники! – приказала она себе. Понятно, что они пасутся возле гостиницы, но вот вопрос – удалось ли им ее узнать?
Вряд ли, – подумала Татьяна. Они ждут сорокалетнюю шатенку, а здесь, перед входом в гостиницу, стоит молоденькая брюнетка от силы двадцати пяти лет. И все-таки надо торопиться.
Татьяна улыбнулась швейцару и сказала ему несколько слов. Самые обычные фразы – привет, мне нужно на интервью, куда пройти… Швейцар кивнул, не меняя выражения лица, мазнул взглядом по ее ногам, указал кивком головы направление, и Татьяна прошла в вестибюль, где ее уже ждала Ирина.
– Добрый вечер, – сказала Татьяна по-английски, предупреждая тем самым подругу, чтобы она, не дай Бог, не назвала ее по имени.
Ирина в первую минуту не узнала ее, смотрела, не понимая, потом у нее в глазах появилось выражение восторга и запрыгали веселые чертики.
– Добрый вечер, – сказал она чопорно. – Вы на интервью? Проходите сюда, пожалуйста.
Татьяна прошла вслед за ней в небольшую комнатку, и тщательно прикрыла за собой дверь.
– Ну, Танька, ты даешь!.. – выдохнула Ирина, всплеснув руками и с нескрываемым восхищением оглядывая подругу. – Я бы тебя ни за что не узнала, если бы просто встретила на улице. Ты похожа на блядь, но не слишком дешевую.
– И на том спасибо, – усмехнулась Татьяна. – Давай, Ириш, скорее, я боюсь, что меня все-таки засекли у гостиницы…
Ирина достала из кармана ключ.
– Вот. Это на третьем этаже, по коридору направо. Номер написан на ключе. Постарайся ни с кем не столкнуться. Но если тебя увидит горничная, или коридорный, или… ну, кто угодно – веди себя естественно, скажи «хай», как ни в чем не бывало, поняла? Но на меня не ссылайся ни в коем случае, если спросят!.. А то я с работы вылечу! Скажешь, что ты – подруга жильца, он захворал и попросил тебя привезти его вещи. Ключ дал и все такое… Это, конечно, тоже против правил, но все-таки не грабеж… Хорошо? Тань? Я на тебя надеюсь?
– Конечно… – Татьяна сунула ключ в сумочку. – Слушай, а как-нибудь с черного хода здесь выйти нельзя? Что-то меня беспокоят эти, у дверей.
Ирина нерешительно покусала нижнюю губу.
– Ты можешь, конечно, воспользоваться другим выходом… Только что это даст? Думаешь, они дураки? Один на одном выходе, второй – на другом… Есть еще выход через кухню, на задворки. Но что им мешает и там кого-нибудь поставить? А на главном входе все-таки народ кругом. Да и вообще, я думаю, они тебя не узнали. Ты себя в зеркало видела? Даже я тебя не узнала… Слушай, Тань! – Ирина вдруг нахмурилась. – Ты этих, на входе, хорошо разглядела? Может, это полиция? Тебя же полиция ищет, забыла?
Татьяна зябко поежилась, опять вспомнив Ники.
– Не знаю я, Ир, – ответила она тихо, – полиция – не полиция… Одеты были в штатское, а там… кто их разберет? В общем, мне лучше поторопиться.
– Ну, давай! – Ирина кивнула ободряюще. – Ни пуха, ни пера, Тань.
– К черту!
Татьяна вышла из комнаты и пошла к лифтам. Возле лифта стояли несколько человек, и она решила, что лучше будет подняться по лестнице. Независимой походкой пересекла холл, открыла дверь и пошла по ступенькам вверх.
Лестничные пролеты здесь были узкие, шаги в них звучали гулко, как в тоннеле, и Татьяне отчего-то стало не по себе. Странно, – подумала он, бодрясь изо всех сил. – Вроде, клаустрофобией никогда не страдала…
Но пустые стены все равно наводили на нее уныние, и она ускорила шаги. Дверь, выходящая в коридор третьего этажа, была уже у нее перед глазами, когда внезапно на ее плечо сзади легла большая рука, и вкрадчивый голос произнес по-русски:
– Куда так спешим, красавица?
За долю секунды, пока Татьяна оборачивалась к нему лицом, в ее мозгу пронеслось сразу несколько мыслей: они узнали ее… нет, они не узнали ее, это просто способ проверки всех женщин, идущих на третий этаж… они не узнали, и это не проверка, просто страж заскучал и пытается развлекаться доступным ему способом…
Все три варианта были возможны, но в последних двух она могла попытаться…
Татьяна вывернулась из-под горячей ладони и быстро-быстро заговорила по-английски, размахивая руками, как итальянка, всей мимикой выражая возмущение и протест.
Это сработало. Скорее всего, сторож не настолько хорошо владел английским, чтобы уловить нюансы, тем более, что Татьяна, у себя в фирме общаясь с итальянцами, научилась имитировать их акцент. Парень выпустил ее плечо, сказал «сорри», улыбаясь извиняющейся улыбкой, и отступил в сторону.
В коридоре никого не было. Татьяна вздохнула с облегчением. Теперь оставалось только быстро дойти до двери и успеть открыть ее, пока никто не появился. Очень неприятно будет, если придется объясняться, когда ее застигнут ковыряющей ключом в замочной скважине… Да еще этот, с лестницы, может заглянуть – просто на всякий случай проверить, куда она пошла. И увидит ее перед интересующим их номером.
«Раз, два, три!» – скомандовала себе Татьяна, глубоко вздохнула и устремилась по коридору направо, как ей объяснила Ирина.
Ковровая дорожка скрадывала шаги, Татьяне казалось, что она неслышно летит или бредет во сне, не оставляя следов. При этом каждый мускул ее тела дрожал от напряжения, и она почувствовала, как по спине между лопатками скатилась холодная капля пота.
«Соберись, истеричка!.. – подумала она, чувствуя, как дрожат колени. – Осталось совсем чуть-чуть!.. Тебя Георгий ждет, дура трусливая!» Видимо, упоминание имени Георгия подстегнуло ее натянутые нервы, и Татьяна решительно сделала два оставшихся шага до двери, выпрямилась, непринужденно оглянулась, делая вид, что поправляет волосы, и, никого не увидев, вставила ключ в замочную скважину. Дверь отворилась, она вошла, напрягая зрение после яркого света в коридоре, и сразу поняла, что предчувствия ее не обманули.
В номере кто-то был.
Глава 13
Свет в номере не горел, но тишина была угрожающей.
Татьяна замерла в темноте, не зная, что делать. Прикинуться «рум-сервис»?.. Да, наверное, это единственное правильное решение. Кто бы ни находился сейчас в номере, полиция или бандиты, они не смогут сразу узнать ее в этом вульгарном наряде, с этими волосами и макияжем. Значит, ей следует держаться уверенно, естественно и, по возможности, нахально, – может, кривая вывезет.
Она чуть кашлянула и уже открыла рот, чтобы игриво позвать хозяина, когда в темноте рядом с нею возникло некое почти неощутимое движение, и сильная ладонь закрыла ее лицо.
От неожиданности Татьяна резко дернулась, не устояла на высокой неудобной платформе босоножек и подвернула щиколотку. Боль была такой острой, что она застонала. Ладонь, зажимающая ее рот, приглушила стон, и знакомый голос прошептал прямо в ухо:
– Тихо, это я!
Рука еще секунду задержалась на ее лице, а потом медленно соскользнула.
– Георгий!.. – прошептала Татьяна задыхающимся голосом. – Черти бы тебя взяли!.. Что ты здесь делаешь? С ума сошел? А если тебя увидели?
Георгий молча увлек ее в глубину комнаты, где из окна пробивался свет вечернего Манхэттена. Он стоял перед ней и усмехался, и эта усмешка ее разозлила окончательно.
– Балбес, – сказала она. – Безответственный тип. Со мной чуть инфаркт не случился… Ты вообще соображаешь, что ты делаешь?
– Очень хорошо соображаю, – кивнул он. – Если тебя раскусили, одной тебе ни за что не выбраться. А ты мне нужна. Поэтому я здесь.
– Да, но как…
– В окно, – перебил Георгий. – Это просто, если умеючи.
– На третий этаж? – недоверчиво спросила Татьяна и поморщилась от боли в лодыжке.
Это не укрылось от Георгия. Его лицо стало встревоженным.
– Ты что? Сердце?
– Да ну тебя, – она сердито нагнулась и начала растирать щиколотку. – Ногу подвернула на этих копытах. Из-за тебя. Как, интересно, ты собираешься отсюда выходить?
– Босиком, – ответил он серьезно, и присел, озабоченно разглядывая ее ногу. – Болит? Дай-ка, я посмотрю.
Он быстро ощупал ее лодыжку и с облегчением поднялся.
– Ничего страшного. Ни вывиха, ни растяжения. Пройдет. Прости, что я тебя напугал. Я не хотел, чтобы ты зажигала свет в этом номере.
– А почему ты решил, что меня раскусили? По-моему, я прошла совершенно спокойно, никто не догадался…
– Я не решил. Я предположил, что это может случиться. К тому же, тебя могли ждать в номере. И вообще. Есть одна вещь…
Он сунул руку под свитер и вытащил из-за пояса джинсов маленький, тускло блеснувший пистолет.
– Видишь? Он мне был нужен, а ты бы его не нашла.
– Если бы ты объяснил, где – нашла бы, – огрызнулась Татьяна, со страхом глядя на пистолет. – Ты что, собираешься из него стрелять?
Георгий молча посмотрел на нее и убрал пистолет назад за пояс. Татьяне стало стыдно. Что она, в самом деле, ребенок?.. Давно уже понятно, что история, в которую она угодила, вовсе не игрушки, и появление пистолета вполне закономерно.
Георгий подхватил с пола изящный кожаный кейс и снял с вешалки плащ.
– Я взял все, что мне было нужно, – тихо сказал он, нагнувшись к ее уху. – Теперь постараемся выйти отсюда без потерь.
Они подошли к окну. Татьяна почему-то оглянулась. В щель между неплотно задернутыми шторами просачивались цветные блики. По противоположной стене скользили тени, и комната вдруг показалась Татьяне похожей на внутренность волшебного фонаря.
– Ты видел этих, у входа? – спросила она тихо. – Двое. Не знаю, кто – полиция или твои знакомые… скорее, второе. Потому что еще один стоит на черной лестнице и разговаривает по-русски. Я не думаю, что полиция в Нью-Йорке внезапно перешла на русский язык.
– Как ты прошла мимо этого третьего? – голос Георгия звучал напряженно. – И тогда должен быть еще четвертый, здесь, на этаже, у лифта.
– Не знаю, я четвертого не видела… может, он отходил куда-нибудь. А как прошла… ну, очень просто. Он ко мне – по-русски, а я к нему – по-английски, как из пулемета, да с итальянской жестикуляцией. Он-то караулил не слишком молоденькую русскую дамочку, – Татьяна усмехнулась в темноте. – А тут итальянская шлюха…
– Молодец, – Георгий сжал ее руку. – Теперь так. Здесь в номерах нет ванной, но зато на каждом этаже общая душевая и общая кухня. Окно в номере выходит на балкон, который тянется вдоль всего этажа. Это для нас удобно, но, с другой стороны, нас могут засечь с улицы и из других номеров. Поэтому нам придется быть предельно осторожными. В общем, я открываю окно, вылезаем на балкон и тихо-тихо идем до конца коридора – в кухню. Я очень надеюсь, что в кухне они никого не поставили. У них просто народу не хватит на это – не забывай, что основные силы поехали брать нас в мотель. Их от силы четверо, а это лучше, чем десять… Таня, – он взял ее лицо в ладони и заглянул ей в глаза. В его глазах отражались огоньки с улицы. – Я хочу, чтобы ты разулась, двигалась тихо, как кошка, и ни при каких обстоятельствах не теряла головы. Еще вот что. Давай твою сумку…
Он раскрыл свой кейс. Таня приглушенно ахнула: в кейсе были плотно уложенные пачки денег. Георгий очень быстро переложил часть пачек в ее сумочку, застегнул замок, ремешок сумочки перебросил через ее плечо и голову наподобие того, как носили когда-то почтальоны. Теперь сумка никак не могла свалиться с плеча и потеряться. Покончив с этой операцией, он ободряюще улыбнулся Татьяне и сказал:
– Ну, вот, порядок. И еще. Даже если со мной что-нибудь случится… В общем, Таня, я по пути сюда оставил в скверике возле Публички под первой скамейкой справа, если смотреть от входа, смятую банку из-под кока-колы. В этой банке листок бумаги, на котором написано, как ты сможешь отыскать клад, если меня не будет. Замолчи! И слушай. Единственное, что ты должна мне пообещать, это ни при каких обстоятельствах не вывозить сокровища из России. Поняла?
И, поскольку Татьяна молчала, он настойчиво повторил:
– Поняла?
Она кивнула. Ей неожиданно стало так холодно, что предплечья покрылись гусиной кожей. Георгий заметил ее состояние и легонько привлек ее к себе.
– Танька, – шепнул он ей в самое ухо. – Прорвемся. Не бойся. Это я так… на всякий случай. Ну, пошли. Хватит лирики, иначе нам обоим не поздоровится.
Он надел плащ, застегнул его на верхние пуговицы, а полы завязал на животе, так что получилась куртка. Татьяна сняла свои босоножки, он сцепил их ремешками и прицепил к поясу. Вид получился смешной и немного пугающий – как у сумасшедшего спецназовца с гранатами на животе. Потом он отодвинул штору, открыл окно и осторожно выглянул, стремительно и бесшумно перебросил ноги через подоконник и сразу исчез. Татьяна набрала в грудь побольше воздуха, резко выдохнула и выбралась за ним.
Балкон был таким, как и большинство здешних балконов – железное переплетение, вариант пожарной лестницы. Красться по нему, пригибаясь, было неудобно. Татьяна согнулась, насколько могла низко, и тщилась скользить так же бесшумно, как Георгий, двигавшийся впереди, будто тень. Ей очень мешала узкая кожаная юбка, и она, недолго думая, подтянула ее повыше, обнажив бедра так, что стали видны трусики. «Снизу, должно быть, неплохой видик», – подумала она, и от этой мысли ей стало так смешно, что она чуть не расхохоталась вслух. Она понимала, что это – нервное, и, пытаясь удержаться от смеха, чуть не пропустила момент, когда Георгий остановился и замер, прижавшись к стене. Татьяна моментально перестала давиться хохотом и с колотящимся сердцем прильнула к каменной кладке вплотную к нему. Она чувствовала своим плечом, прикрытым только прозрачным капроном блузки, его предплечье, горячее даже сквозь рукав плаща.
Ей очень хотелось спросить, что там, впереди, почему он остановился, но она знала, что разговаривать нельзя, и молчала, затаив дыхание. Георгий протянул руку вдоль стены, что-то нащупывая. Она поняла, что это окно кухни, и он пытается его открыть. Наконец, видимо, его старания увенчались успехом. На их счастье, окно не было закрыто на защелку… Видимо, оно часто открывалось, чтобы проветрить кухню. Но сейчас там было темно, и это опять была неслыханная удача. Обычно в это время жильцы уже принимаются за приготовление ужина, но почему-то сегодня вечером никто не стоял у плиты, помешивая в кастрюльке.
Георгий быстро и без малейшего шума просочился в слишком узкую для его комплекции щель – Татьяна только диву давалась, как ловко у него это получается. Она последовала за ним – и вовремя: когда она уже исчезала в кухне, открылось окно соседнего номера, и она услышала мужской голос:
– Ну, говорю же – никого тут нет. Белки, наверное. В Нью-Йорке полно белок. Однажды я мылся в ванной…
Дальше Татьяна уже не слышала. Она, тяжело дыша, стояла рядом с Георгием в темной кухне, и он крепко держал ее за руку. В открытый проем двери падал свет из коридора.
