Текст книги "Предназначены друг другу (СИ)"

Автор книги: Ольга Бондаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

Отец Александра был очень недоволен разводом Александра, пытался давить на сына, добился, что у них начались неприятности на работе. С Инной он наотрез отказался знакомиться. Но потом вдруг сам навестил её в медпункте, где она работала.

Александр, словно чувствуя, что Инне нужна его помощь, зашел за ней после работы немного пораньше. Там сидел отец. Что он говорил, мужчина не знал, но в глазах Инны были слезы и испуг.

– Вот что, отец, – встал рядом с женщиной сын, – уходи. Это моя жизнь. Не лезь в неё. Что случится с Инной или Зоей, я тебе не прощу. Я на все пойду.

– Еще посмотрим, – зло ответил отец.

С этого момента начались неприятности сначала у Инны. Нагрянувшая проверка обнаружила нехватку сильнодействующих лекарств. Казалось, женщине не выкрутиться, ей грозил суд, могли дать и срок. Помогла мать Александра. Именно в эти дни она познакомилась с Инной и маленькой Зоей. Сын с новой женой снимали комнатушку безо всяких удобств у одной древней бабульки. Но даже здесь Инна создала, как могла, уют, а про чистоту и говорить не стоит. Мать Александра сразу полюбила новую невестку и новую внучку, она не спускала девочку с рук. А Сашка рядом с ними просто светился от счастья. Узнала мать и о неприятностях у Инны. Она ничего не обещала своим детям, не сказала ни слова. Александр так и не узнал, что у отца был неприятный разговор с матерью, что отец чего-то испугался. Только историю с лекарствами замяли, а Инне предложили уволиться по собственному желанию. Женщина была рада и этому, она согласилась, написала заявление, но в другие больницы города её не взяли. Отец Александра перекрыл все пути. Самого Александра в это время понизили в должности, объявили выговор за аморальное поведение и передвинули на последнее место в очереди на квартиру. Мама опять пыталась помочь детям, она опять говорила с отцом, но все кончилось криком отца, какими-то грязными намеками.

– Ты все, оказывается, знал, – только и сказала женщина мужу. – Ты не только знал, ты... ты просто негодяй...

Она, плача, ушла. Муж испугался, бросился за ней, но женщина закрылась в своей комнате, не пустила его. "Посидишь, быстрее успокоишься", – зло сказал отец. Не вышла мать и утром, и к вечеру дверь была закрыта. Александр, приехавший сообщить, что он и Инна уезжают в другой город, испуганный словами домработницы, что хозяйка уже сутки не выходит из комнаты и не разговаривает, выбил дверь в спальню к матери. Мама лежала на полу, она была еще жива. Она прошептала сыну, чтобы оставался с Инной. Прошедшей ночью маме было плохо, приехавшие врачи диагностировали инфаркт, но время было упущено. "Будь счастлив, сыночек" – были её последние слова. Женщину не спасли.

– Это ты во всем виноват, – бросил отец сыну на похоронах матери. – Ты разрушил не только свою семью, но и нашу. Жил бы с Галиной и порядок.

Инне он приказал уйти. "Нет, – ответил сын. – Инна со мной проводит маму в последний путь. И если ты посмеешь сказать ей хоть одно плохое слово, я всем расскажу, что оставил умирать маму одну. Тебе придется потерпеть до конца похорон". Бледная Инна стояла и держалась за руку Александра. Так они были рядом все похороны. Когда упал последний комок земли, Инна и Александр ушли отсюда навсегда. С отцом Александр после виделся всего раз. Он пришел в свой родной дом, чтобы взять на память альбомы с фотографиями мамы. Отец встал в дверях. Испуганная Инна отошла в сторону. Она не слышала всего разговора, слышала, как только отец кричал на Александра:

– Я терпел тебя, пока была жива мать. Я теперь покинь мой дом навсегда. Ты мне чужой. На наследство не рассчитывай. У меня сил еще много. Я, пройдет время, женюсь снова. А ты живи, как хочешь.

Альбомов отец тоже не отдал. У Александра не осталось ни одной фотографии матери. Инна и Александр вскоре уехали в другой город, сняли там квартиру, официально оформили брак. Александр взял фамилию жены – они стали все Корольковы. Связь с отцом оборвалась навсегда. Вскоре Инна родила сына, Андрюшку.

А на Галину хлынула новая волна осуждения. Многие считали, что это она настраивает отца против сына. Это еще полбеды. Люди поболтали бы и забыли. Галина не боялась людских языков. Плевала она на все сплетни. Но она испугалась, когда её вызвал к себе отец Александра и посоветовал покинуть этот город.

– Даю вам полгода, убирайтесь отсюда. Мне надоели сплетни и разговоры. Хватит с меня ваших выходок. Я тебя знаю, ты еще не раз вспомнишь про внука, потребуешь чего-нибудь. Ты баба хваткая, изо всего выгоду сделаешь. Так вот, ни ты, никакой внук мне не нужен. За полгода найди вариант обмена квартиры и уезжайте. Чем дальше отсюда, тем лучше. Не успеешь, останешься без квартиры.

– А где мы жить будем тогда?

– Мне все равно.

Галина задумалась. Она поняла, это не пустые угрозы. Сергей, с которым она тогда уже жила, сказал:

– Поехали, Галочка, в твой А-к. Здесь у нас ничего, кроме несчастья, не было. Начнем с тобой все сначала. Мы поженимся, Владьку я усыновлю, мальчишка и так меня зовет папой. Никто не догадается на новом месте, что он мне неродной. Никто и нас знать там не будет. Начнем с чистого листа.

Именно Сергей дал объявление и нашел выгодный обмен. Свою малогабаритную двушку в хрущевке в южном городе они поменяли на трехкомнатную квартиру в родном городе Галины А-ке. Прожили там недолго, Галина подумала и заявила:

– Хочу в деревню. Я устала от города.

Именно она узнала, что в Кочетовский совхоз, что был в двадцати минутах езды от А-ска, требуется экономист. Более того, как специалисту, ему дают четырехкомнатный коттедж. И Елизаровы переселились в деревню. Городскую квартиру Галина тоже сохранила. Сама Галина тут же стала заведовать кочетовским сельским магазином, Сергея назначили главным экономистом совхоза. У них был достаток, жили они лучше многих, вскоре родилась Ларисочка. Семья Елизаровых была вполне счастлива.

Галина успокоилась. Такой муж, как Сергей, её вполне устраивал. Он, было, начал пить после ухода Инны, но Галина быстро его прижала. Владьку Сергей полюбил, он стал мальчишке настоящим отцом. Про первую жену не вспоминал. Так пробежало несколько лет. Сын перешел в пятый класс. Учился неплохо. В их классе появилась новая девочка. Она жила с родителями на другом конце деревни. Хозяйка этого дома старая тетя Марина Королькова, умерла, свой дом оставила племяннице.

Тетя Марина оставила дом дочери единственного брата – Инне. Александр и Инна поехали хоронить тетку. Неисповедимы пути человеческие. Александр здесь, далеко от родных мест, встретил армейского друга. Он возглавлял местный энергосбыт. Узнав, что Александр – энергетик, вцепился, уговорил остаться, обещая жилье со временем. И Корольковы остались. Пока решили пожить в небольшом, но уютном и крепком еще доме тети Марины. Деревенское житье пришлось им по сердцу. Да и обрушившаяся на страну перестройка лишила возможности получить квартиру в городе. Но Инна и Александр особо не расстроились, им нравилось в деревне. Дом стоит на окраине, тихо, спокойно. До города всего двадцать километров. Служебная машина есть. Школа есть для детей. Нашлась и работа для Инны – медсестрой в местном медпункте. Корольковы остались здесь.

На родительском собрании, спустя полгода после приезда Корольковых, Галина впервые столкнулась с Инной и Александром, родителями новенькой девочки – Корольковой Зои. Они сразу узнали друг друга, но не произнесли ни слова.

Вечером дома, когда дети гуляли, Инна тихо и горько заплакала. Александр хмуро утешал её. С одной стороны он был рад, что будет видеть сына, с другой стороны понимал, что эта встреча нежелательна. Да и не хотел, чтобы Зоя узнала, что она не его дочь.

– Но почему так. Мы столько мыкались по углам, – говорила Инна, – и теперь у нас появился свой дом. У тебя хорошая работа. Мне есть место, где работать. К нам здесь хорошо относятся, уважают. И вдруг эта встреча.

– Все хорошо будет, – отвечал муж, обнимая жену.– Я поговорю с Галиной. Все уже перегорело. Ведь никто не знает, что нас связывало раньше.

– А дети? – тихо сказала Зоя.

– Да, дети, – эхом откликнулся Александр.

Все решила Галина. Она правила бал, она ставила условия. И жила она лучше, чем Сашка: и дом четырехкомнатный, и муж есть, и дети, и живут они состоятельнее.

– Нужны вы мне больно, – заявила она при встрече с Корольковыми. – Живите, я от вас далеко, на другом конце деревни. Не соседи мы, слава Богу. Только учти, Сашка, твой сын зовет отцом другого человека. Сергея. И ты ему никогда не скажешь, что ты его настоящий отец. А иначе, вы меня знаете... Житья не дам. И вашей Зойке вы не скажите, кто её отец. Незнакомы мы с вами.

– А Сергея ты спросила? – задал вопрос бывший муж. – Он-то согласен, чтобы Зоя...

– Он всегда со мной согласен, – ответила Галина. – И ты согласишься.

Галина сдержала свое слово. Корольковы для неё просто не существовали. Не видела она их. Ни разу не обмолвился и Александр. Только внимательно слушал рассказы Зои про одноклассников, улавливая каждое слово про Владьку. А Сергея жена не стала спрашивать, что он чувствует. Сергей как-то стоял возле школы, поджидал Владислава, а в душе жила надежда увидеть Зою, хоть посмотреть, тянуло все-таки к дочке, любил он её, но девочка выскочила с криком:

– Папочка, папочка пришел! Мой папочка! Папка! – и бросилась на шею подошедшему Александру.

За руку Александра держал упитанный мальчик, совместный сын Инны и Александра, друг их Ларисочки. И Сергей Петрович не искал больше встреч с девочкой. Что будет твориться в сердце ребенка, если он скажет, что её любимый папа совсем не папа. Сергей страдал молча. А в Галине все-таки бушевала обида, прорывались иногда негативные слова. По деревне поползли слухи, что Инна – неродная мать девочке. Что якобы она увела Александра из семьи, его жена пыталась остановить машину, на которой они уезжали, бросилась наперерез, и погибла под колесами. Александр недолго горевал, женился на Инне, с которой давно крутил, дочку ему пришлось взять, куда денешься, и они уехали из города подальше в деревню.

Зоя, который задала вопрос об этом неумная Анька Бычкова, домой прибежала вся в слезах. Александр сумел узнать, чего плачет девочка. Вот тогда он и решил рассказать Зое часть правды: это он – неродной отец Зои. А Инна – мама родная, она ни в чем не виновата. Это он чуть не погиб под колесами машины. Александр не сказал одного, что за рулем был Сергей Петрович, родной отец Зои.

Шли годы. Страшное несчастье обрушилось на Елизаровых, утонула Ларисочка. Галина кричала на Александра, обвиняя его в несчастьях, но никто не понял, о чем это она. Решили, что горе затмило рассудок женщины. Росли, взрослели дети. Со злостью заметила Галина, что Владиславу нравится одноклассница Зоя. Уж только что Галина Ивановна не выдумала, чтобы развести детей в разные стороны, слава Богу, не дружили дети. Однако повзрослевший Влад все равно тянулся к Зое. Впервые Галина Ивановна благословила его мартовско-котовские склонности – Владислав любил женщин, как и его отец когда-то. Она обрадовалась, когда забеременела Милка, и сын женился на ней. А история упорно повторялась. Влад начал гулять, как когда-то его отец и не мог забыть Зойку.

Зоя чувствовала, что мама и папа почему-то не любят семью Елизаровых, хотя о ней никогда не говорили. Когда девушка поняла, что ей по сердцу Владислав, она сначала рассказывала все родителям, но мама хмурилась, расстраивалась, и папа как-то непонятно реагировал: радовался, а улыбался грустно. И девочка научилась скрывать свои чувства ото всех. Надо беречь родителей, особенно папу, у него и так сердце слабое. Получил осложнение после гриппа.

Пробежали годы. Упокоился давно на кладбище Александр. Рядом вскоре легла Инна. У детей были семьи. Куда-то исчезла злость, что была у Галины. Видела, что сын не очень счастлив в браке. Что поделаешь. Повторяет судьбу матери. Не везет ему с женами. Только в один день он приехал и привез с собой маленькую девочку, Ксюшу, дочь Зои. Девочка звала Владислава папой. Сын объяснил, что Зоя в больнице, родила недавно, пусть немного её девочка побудет с бабушкой. Но не захотела даже посмотреть на дочь Зои.

– Кого родила Зоя? И какая Зоя?– вот что сразу взволновало мать.

– Моя Зоя. Королькова. Мать, да ты другое послушай. Она сынов она мне родила. Двух сразу! Моих сынов, – пояснил радостный Владислав.

Галина Ивановна вспомнила, что Белла говорила, что Влад ушел от неё к какой-то женщине, что та беременна. В душе Галина Ивановна даже порадовалась, может, счастлив сын будет. Но то, что он ушел к Зое! Всколыхнулась неожиданно старая обида.

Галина Ивановна выгнала сына. Ей не было дела до чувств Сергея, который о чем-то говорил во дворе с маленькой девочкой, своей внучкой, совсем не похожей на Зою, единственную дочь, Ксюша была светловолосая, как и он когда-то, как маленькая Ларисочка.

Жизнь сделала новый виток, он был похож на предыдущий. Когда-то Инна у Галины отобрала мужа, теперь её дочь отобрала у неё сына. Владислав уехал с большой обидой, он перестал звонить, заезжать, забрал и Шурочку.

Впервые не согласился с женой Сергей Петрович, который был рад, что дети соединились. К нему вернулась его дочь. У него три родных внука и Шурочка. Но своенравная Галина долго не хотела смириться.

– Мать, перестань, – уговаривал её муж, – пусть хоть дети будут счастливы.

Его слова возымели свое действие. А может, Галина Ивановна предчувствовала свою смерть. Снилась без конца утонувшая Ларисочка, звала к себе мать. А может, она снилась потому, что Ксюша была на неё похожа, а Галина Ивановна обидела девочку. В те дни женщина во сне увидела Александра, он первый раз приснился ей за все долгие годы. Сашка сказал ей.

– Дура ты, Галька. Я никогда тебя не любил, ты знаешь это. Не было нам с тобой счастья. Зачем того же сыну желаешь? У тебя осталось мало времени совсем. Мы тебя ждем здесь. Благослови наших детей. Без твоего благословения счастья и им не будет.

И опять ушел к своей Инне.

Зоя заставила Влада помириться с матерью. А сама не шла. Галина Ивановна, когда случился сердечный приступ, знала, что это сигнал, что она умрет. Поэтому и не поехала в больницу. Она отжила свое. Пришла Зоя. Галина Ивановна не удивилась. Так и должно быть. Она женщина, она должна чувствовать. Зоя вызвала госпитализацию. Сын успел приехать. Галина Ивановна, когда ей стало хуже, приказала принести икону и благословила счастье своих детей и внуков. И девочку, так похожую на утонувшую Ларисочку, благословила. Она поняла, что это судьба. Связаны навек Зоя и Владислав, они предназначены друг другу. Вот каких славных бутузов родила невестка. И назвали как нарочно: Сашка и Сережка. В них соединилась Галина и Александр. В них и в Ксюше. И Шурочке досталась хорошая мать. Уж лучше Белки. Эти дети – залог счастья. Одно не успела сказать Галина Ивановна, чтобы Зоя отца забрала. Своего отца. Она не успела сказать, что Сергей – родной отец Зои. Пусть сам скажет... Ему хуже всех бывало, в себе все носил...

Молча, не шелохнувшись, выслушала Зоя Сергея Петровича. После повернулась к Владиславу:

– Ты знал это?

Муж кивнул. Женщина поднялась и ушла в спальню к детям. Минут через пять прибежала испуганная Шурочка:

– Мама плачет.

Владислав тут же поднялся.

– Я не пойду, – глухо сказал Сергей Петрович, – поговори сам с Зоей.

Когда Владислав вошел в комнату, встревоженная Ксюша вытирала слезы Зое:

– Не надо, мама, ну не надо. Не плачь. Шурочка боится, – и сама всхлипнула. – И я тоже.

Готовились зареветь близнецы, они стояли рядом с матерью, чувствуя неосознанно какую-то тревогу.

– Ксюша, иди к дедушке, – попросил Влад. – И мальчиков с собой возьми. Я поговорю с мамой. Я успокою её. Она не будет плакать.

Ксюша моментально выполнила все.

– Ну что ты, моя Заюшка, – Владислав сел рядом. – Ты почему расстроилась? Ты же не умеешь плакать. Тебе было хуже, а ты не плакала. Зачем сегодня-то слезы лить? Папка у нас хороший. Поверь мне. Я с ним вырос. Слова плохого никогда не сказал. И тебя он любит. Что ты плачешь?

– Я не знаю, – протянула Зоя. – Мне вдруг так стало плохо, так обидно. Что же наши родители так накуролесили... Такую сеть сплели. Я так любила отчима. Я, в самом деле, никогда не хотела знать о человеке, которому обязана жизнью. Мне бы было легче, если бы этот человек был чужим, плохим. Я запуталась в своих чувствах. Как мне теперь звать Сергея Петровича? Я не могу сказать папа, но и Сергей Петрович боюсь произнести...Я люблю его, Владь, уважаю, но только как твоего отца... А как своего... Я не могу даже представить...

– Заюшка, ничего не изменилось в нашей жизни. Мы по-прежнему вместе. А папка все поймет. Он умный у нас. Зови его, как хочешь. Он не обидится.

– Да, как хочешь, да, не обидится... Сергею Петровичу и так самое тяжелое досталось... Он никогда не плакал, не жаловался... и всегда незаметно помогал нам. Я сейчас вспомнила, как он держал мертвую Ларисочку на руках, как заслонил меня... Как стоял перед машиной, не дал без тебя уехать...

– Мама, – в дверь тихонько заглянула серьезная Ксюша. – Дедушка хочет уйти, он оделся, а уже поздно. Куда он пойдет?

Владислав и Зоя метнулись к двери.

– Пап, ты куда? – остановил отца Владислав.

– Поеду домой, в деревню. Так будет лучше для всех.

– Ты что, дедушка, – Ксюша была удивлена. – А кто нас будет водить в музыкальную школу? На танцы?

– Дедушка, – заплакала Шурочка, обхватив пожилого человека за ноги, – не уходи... Я скучаю без тебя.

Следом дали дружного ревака близнецы, они давно настраивались на это и, как Шурочка, вцепились в деда. Владислав невольно улыбнулся.

– Видишь, пап, не отпускаем мы тебя.

– Не надо, не уходите... Оставайтесь... – Зоя так и не назвала никак Сергея Петровича, она обняла Шурочку, которая тут же бросилась в ней в надежде, что мама все решит и все будет хорошо, – оставайтесь...Я очень вас прошу и хочу этого. Вы нам нужны... Вы не обижайтесь на меня... Пусть время только пройдет немного... А сейчас давайте спать. Уже поздно. Мне пора купать мальчишек. Шурочка, девочка моя, не надо плакать. Бери мальчиков. Пойдем со мной, поможешь мальчишек помыть...

Женщина пошла в ванную. Следом туда отправились и необычно послушные мальчики с Шурочкой. Владислав снял куртку с отца.

– Зря ты так, папа. Зоя хорошая. Наладится все у нас, – говорил он. – Пойми, ей тоже трудно. Надо было мне её подготовить, а потом говорить. Она же любит тебя. И тебя мы не отпустим... Куда ты собрался в деревню? К кому? В доме сейчас никого...Ты не сможешь один...

– И бабушка Галя велела тебе жить с нами, – тут же влезла Ксюша.

– И моя мама не простит мне, если я вас сейчас отпущу, – это незаметно вышла из ванны Зоя, малыши остались с Шурочкой. – Останьтесь, пожалуйста.

Сергей Петрович разделся, ушел в бывшую комнату Аделаиды Семеновны, а ныне его, Зоя выкупала малышей, укладывала их спать, Владислав помогал ей, девчонки были с дедушкой. Даже разговорчивая Ксения сегодня была притихшей, она только сидела, прижавшись к Сергею Петровичу светлой головенкой, и молчала. Дедушка даже забеспокоился:

– Ты не заболела, Ксюшенька? Что ты сегодня молчишь? Спать хочешь?

– Хочу, но я вообще не буду сегодня спать, – ответила Ксюша.

– Почему? – удивился Сергей Петрович.

– Я боюсь, что я усну, а ты уйдешь.

Невольно улыбнулся Сергей Петрович и сказал:

– Не уйду. Как же я без вас жить буду? Ведь ты моя первая внучка.

– А не Шурочка разве? – не поняла Ксюша. – Сначала у вас была Шурочка, меня папа после привез к вам.

Зная, что девочка любопытна, да и Бог весть, что она может нафантазировать, Сергей Петрович поспешно сказал:

– Ты моя первая светловолосая внучка. У тебя светлые волосы, и у меня такие были в молодости.

– Дедушка, а почему ты хотел уйти? – этот вопрос задала уже Шурочка.

– Тебя мама обидела? – все-таки Ксюшка всегда держала нос по ветру, понимала: что-то произошло между мамой и дедушкой.

– Нет, вы что? – замахал руками пожилой человек. – Мама меня не обижала.

Но серьезные глазенки девочек требовали ответа, разъяснения, и Сергей Петрович неуклюже соврал, наверно, впервые в жизни.

– Я по бабушке Гале сильно соскучился. Она приснилась мне, просила навестить её. Вот я и собрался в деревню на могилку. А ваша мама не хотела меня отпускать. Мы немножко по... по...п...

– Поссорились, – подсказала Шурочка.

– Поссорились, – повторил Сергей Петрович.

– Ты, дедушка, не расстраивайся, – к Ксении вернулась её деловитость. – Завтра мы уговорим маму. Отпустит она тебя. Чего придумала: не пускать тебя к бабе Гале.

Зоя позвала, и девчонки ушли укладываться спать. Сергей Петрович лежал, сна не было, и думал он о том, как будет завтра объяснять дотошной Ксении, почему не надо ничего говорить маме. Но этого делать не пришлось. Ночью Сергею Петровичу стало плохо. Сильно заболела голова, тошнило, началась рвота. Как видимо, скакнуло вверх давление. Зоя и Владислав встревожились. Проснувшиеся девочки опять испугались и заплакали, но на этот раз Зоя сердито прикрикнула и приказала не мешаться. Мальчики, слава Богу, спали. Вызвали скорую помощь. У отца был гипертонический криз. Медики сделали несколько уколов и сказали, что забирают Сергея Петровича в больницу. Зоя и Влад повели отца в машину скорой помощи.

– Вы только не волнуйтесь, – говорила женщина и держала за руку пожилого человека. – Только не волнуйтесь. Давайте я с вами поеду, подежурю возле вас. Я умею, я так дежурила возле папы ...

Женщина осеклась и замолчала при слове "папа".

– Пап, давай я поеду с тобой, – предложил и Владислав. – Ты, Зоя, с детьми останешься. И Шурочка опять плакать начала... И Ксюшка напугана...

– Никому не надо ехать, – вмешался врач со скорой. – Вы в больнице сейчас не нужны, мешать только будете. Все, идите домой, сами говорите, дети у вас.

– Но как же он там, без меня? – Зоя кивнула на Сергея Петровича. – Он тихий, скромный, ничего не попросит, терпеть будет... Нет, я с ним... Я нужна моему... отцу.

Она решительно приготовилась сесть в машину.

– Не надо, Зоенька. Не надо, – тихо проговорил Сергей Петрович. – Со мной все в порядке будет. В больнице врачи есть. Посмотрят. Идите к детям, что вы их одних оставили? Вдруг мальчики проснулись. Вылезут из кроватки.

Отец видел, что дочь испугана, волнуется, и это ему было приятно.

– Я завтра к вам приеду, с утра приеду, – крикнула Зоя, когда Сергея Петровича уже посадили в машину. – Вы только не смейте умирать. Вы один у нас остались. У меня и у Владьки. Вы нам нужны...

Но так и не смогла выдавить из себя слово "папа".

Утром, как и обещала, Зоя с Владиславом отправилась в больницу. С детьми попросила побыть бабу Клаву. Влад и Зоя сначала переговорили с врачом, тот сказал, что состояние больного стабилизировалось, но пусть он полежит в больнице, его немного поколют, капельниц поделают, надо купить кое-каких лекарств. Влад сразу же поехал, а Зоя пошла в палату. Сергей Петрович, в больничной пижаме, сгорбившись, сидел на кровати и аккуратно ел кусок хлеба с маслом, тут же на тумбочке стоял жидкий больничный чай и тарелка с молочной кашей, которую отец Владислава никогда не любил и не ел. Он не заметил тихо подошедшей и вставшей в дверях женщины. Зоя несколько минут наблюдала за отцом. Вновь к глазам подступили слезы, но уже не от глупой вчерашней обиды, а от острой жалости, что появилась в её сердце. Она представила себе этого скромного человека в тот момент, когда у него навсегда забирали маленькую дочь, вспомнила опять, как он, казалось, безжизненный и равнодушный ко всему, сидел на берегу реки и держал Ларисочку, как он с мертвой девочкой на руках бросился под корягу, потому что защищал другую дочку, которая звала отцом не его.

– Но почему я такая? Мне было обидно за отчима, когда я узнала, что его разлучили с Владькой, и не пожалела родного отца. А он в таком же положении был, у него тоже забрали ребенка. Ему больше досталось несчастий, утонувшая Ларисочка, смерть Галины Ивановны... Вот он какой седой.

Зоя подошла, села рядом, взяла его руку.

– Пап, ты прости меня за вчерашнее, – тихо сказала она. – Только живи с нами. Я себе не прощу, если что с тобой случится. И мама моя мне этого не простила бы, – и добавила про себя. – И отчим тоже...– а вслух продолжила. – Давай-ка я тебе нормальной еды дам. Вот колбаска, вот мясо, сыр, булочек тебе мы купили. Ты эту больничную бурду не ешь. Я буду сама готовить и привозить. Или Владька, – и повторила: – Папа! Ты нужен нам.

Вернувшийся с лекарствами Владислав увидел, что отец лежит на кровати, уже переодетый в хороший спортивный костюм, что Зоя прихватила из дома, весь довольный, тихо улыбается, а жена кормит остальных четырех обитателей палаты, критикуя больничную еду.

– Владька, надо папу в платную палату перевести, – сказала Зоя, увидев мужа. – Там есть телевизор.

– Не надо, дочка, – попросил Сергей Петрович. – Я лучше с людьми буду. Поговорить есть с кем. А телевизор в холле посмотрим.

– Нет, пап, я сейчас вам сюда маленький телевизор привезу, – сказал Владислав.

– Да не надо, – отказался отец. – Я же ходить умею.

– Чайник нам лучше электрический привезите, – отозвался один из соседей. – Так порой горячего чайку хочется.

К Новому году отца выписали. Особенно радовались девчонки. Деловая Ксюша объяснила, что пока ни в какую деревню он не поедет, потому что слабый после болезни. А баба Галя потерпит, она папе приснилась и велела не пускать одного дедушку никуда. А сын шепнул:

– Пап, ты уж больше не придумывай. А то Ксюха как взяла в оборот Зою: ты почему дедушку не пустила в деревню, а мы и понять ничего не можем. Пришлось и нам с Зоей срочно что-то придумывать.

Зоя, смеясь, добавила:

– А мальчишки без вас не хотят на горшках сидеть. Только посажу, тут же слезают, я уж и книжки им читала, и девчонок караулить заставляла. Требуют: "Деда! Деда!"

– Про политику хотят послушать, – весело добавил сын.

Сергей Петрович видел, что дочь приняла факт, что он – её отец и успокоилась. Успокоился и Сергей Петрович, по-прежнему сажал мальчишек на горшок, вел с ними долгие беседы, тайком покупал внучкам мороженое, водил их в школу, на музыкальные занятия, танцы, рисование, писал с ними в прописях, решал первые задачки, докладывал Зое с гордостью об их успехах.

– Пап! – говорила Зоя. – Ну как хорошо, что ты живешь с нами.

Новый год встретили скромно, в кругу семьи.

Неудача Сирены Арбениной.

Приближалась очередная годовщина со дня смерти художницы Светлицкой. Шурочка уже плохо помнила страшные события, очень редко кричала по ночам, обычно это бывало перед тем, как девочка заболевала. Зоя боялась этих вскриков, старалась сделать так, чтобы ничто не напоминало о трагедии. Она собрала фотографии Беллы, сложила их и убрала. Как-то девочки нашли их. Шурочка задумчиво посмотрела и узнала:

– Это мама Белла. Она умерла, – тихо сказала девочка.

Зоя с напряженным вниманием смотрела на неё. Но тут к сестре полез её любимчик Сережка, хотел схватить цветной снимок. Шурочка ласково отвела его ручку, закрыла альбом, отдала Зое: "На, мама, спрячь!" Зоя с облегчением вновь убрала фотографии. К этому времени девочки носили одинаковую фамилию – Елизаровы, в графе "отец" у Ксении стояло – Владислав Елизаров, а у Шурочки – мать Елизарова Зоя. Пришлось из-за этого изменить дату рождения. Разница в возрасте между девочками была пять месяцев. Теперь Шурочка стала на пять месяцев младше. В школе учительница попалась понимающая, неболтливая, поэтому многие считали, что Зоя дважды родила близнецов. Трагическая смерть художницы Беллы Светлицкой уходила в прошлое.

И вдруг Зоя стала чувствовать какой-то повышенный интерес к своей семье. Раздавались непонятные звонки, просили дать интервью, поделиться воспоминаниями о Светлицкой. Оказалось, местное телевидение готовит передачу о творчестве Беллы. Хотят показать в день смерти знаменитой землячки. Телевизионщики разыскали Ольгу, сестру Беллы, та обещала прилететь к этому событию. Но на все просьбы снять для телешоу Шурочку, поговорить с ней о погибшей матери Зоя отвечала решительным отказом. И Владислав был солидарен с женой. Одна из журналисток, не раз писавшая негатив о Зое, ухитрилась поймать женщину с детьми на улице. Это была небезызвестная семье Елизаровых Сирена Арбенина.

Зоя сидела с Ксюшей и малышами возле художественной школы, где проходили занятия у Шурочки. Сергей Петрович ждал девочку в фойе, она задерживалась. Чтобы малыши не вспотели, Зоя ушла с ними и Ксенией на улицу. Малыши копали лопатками снег. Ксюша играла в снежки со знакомыми мальчишками. Сирена Арбенина имела прозвище "Быстрая Гончая". Каких только скандальных репортажей она не делала. При этом все нарытые ею факты часто оказывались правдой. Вот и сейчас она вынырнула из-за угла и обрушилась на Зою. Зоя узнала эту женщину, когда-то она написала, что молодая жена Антона Наумова наставила мужу рога, родила дочь неизвестно от кого. Антон тогда разбирался с Арбениной, а Зое было все равно, ведь у неё родилась дочка! Потом была статья о свадьбе с Владиславом, где тоже была куча непроверенных фактов. Словом, Зое эта женщина была неприятна, вызывала раздражение. И вот Арбенина обрушилась на Зою с огромным количеством вопросов. Зоя сначала молчала, потом у неё мелькнула одна мысль: "Надо проучить тебя, Быстрая Гончая", – и она вслух сказала:

– Зачем меня спрашивать? Я все равно вам ничего рассказывать не буду. Я не знала Беллу, мы не были даже знакомы. Может, вы с дочерью Беллы хотите поговорить?

– Хочу, – обрадовалась Арбенина. – А можно? Где Шурочка?

– Здесь, – ответила Зоя.

– Подождите, я сейчас камеру достану, – в руках Местной Гончей появилась небольшая портативная камера, и журналистка махнула рукой своему напарнику: – Возьми! Снимать будешь ты. Зовите девочку.

– Доченька, – фальшиво пропела Зоя, обращаясь к Ксюше и не называя специально по имени, – подойди к мамочке и братикам.

– Иду, мамочка, – весело откликнулась Ксюша и направилась к Зое, удивленно глядя на незнакомую тетю и мужчину с камерой. – Но сразу говорю, я не буду с Сашкой и Сережкой играть.

Девочка остановилась в отдалении, взгляд был насторожен. Проницательная девочка чувствовала, здесь происходит что-то не то.

– Как же так, доченька? – фальшиво удивилась Зоя и добавила строгости в голос. – Ведь они твои братики, ты просто обязана с ними играть. Мы же живем в одной семье.

Ксюша несколько удивленно посмотрела на мать, удивленная фальшивыми интонациями её голоса, потом в камеру. А в уме Арбениной созревал скандальный репортаж – мачеха обижает, не любит девочку, дочь покойной Светлицкой.