Текст книги "Предназначены друг другу (СИ)"
Автор книги: Ольга Бондаренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)
Владу были не очень приятны эти разговоры. Зоя заметила.
– Не надо, девочки, больше говорить об этом, – попросила она. – Давайте лучше поедим чего-нибудь вкусненькое.
– Торт "Рыжик", – загорелись глаза девочек. – Мама, испеки торт. Ты давно не пекла. Папа ведь привез тебе хорошую плиту.
– Хорошо, – улыбнулась Зоя. – Сейчас я позвоню тете Римме, чтобы она дала нам сметанки и молочка. Кто пойдет к ней со мной?
– Мы, – откликнулись девочки.
– А я, значит, в няньках, с мальчишками? – засмеялся отец. – Меня не берете! Хитрые какие.
– Ага, – улыбнулась Зоя. – Не возьмем. Воспитывай сыновей.
– А давай все-таки я схожу за сметаной, – предложил муж. – Быстрее будет. Я могу на машине съездить.
– Нет, – сказала Шурочка. – Ты в тот раз поехал и засметанился. Маме пришлось самой за машиной и тобой идти. А ты потом еще песни пел на крыльце.
– Что? – спросил Влад, вспомнив, как они хорошо посидели с Андреем, поговорили, дом на словах построили.
– Засметанился водочкой ты, пап, вдвоем с дядей Андрюшей, – пояснила Ксюша. – Мама так сказала: "Засметанился наш папа в гостях!" – когда мы за тобой пошли.
– Поэтому к дяде Андрюше не пойдешь, – подвела итог Зоя.
– Ну вас, – махнул Влад рукой. – Вас тоже не дождешься, если к Римке уйдете. Я хоть сметанюсь, а вы болтаете. О чем только? Я тут без вас с мальчишками чокнусь. Давайте я лучше у соседки спрошу, у неё тоже корова есть. Она мне не откажет...
– Я с тобой, – тут же сказала Зоя.
– Ревнуешь? – смеялся Влад.
– Ревную, – ответила Зоя. – Соседка-то у нас небезызвестная Анька Бычкова. Думаешь, я ничего не знаю?
– Мама, ну этот торт, – сказала Ксюша. – У нас мороженое есть. Вот его и поедим. А можно мы после с Шурочкой к речке сходим?
– Нет, – вздрогнули одновременно Владислав и Зоя, они вспомнили утонувшую Ларису. – Сегодня вы к речке не пойдете.
– Но почему? – сразу заныли девочки.
– Давайте я вам домик во дворе построю, – сказал Владислав, уводя разговор в сторону от опасной реки.
– На дереве, – сразу загорелась Ксюша.
– Можно и на дереве, – согласился мужчина. – Только у нас нет большого дерева...
– А я все-таки испеку торт, – сказала Зоя, которая говорила с кем-то по телефону. – К нам Петя в гости идет. Он нам несет сметаны большую банку. Тетя Римма дала.
– Ой, Петька, – обрадовались девочки, которые любили веселого озорного сына Риммы и Андрея. – Он домик нам поможет строить.
– И полторта съест, – добавил Влад.
– Так Петя из-за торта только и согласился принести сметану, – засмеялась Зоя.
Семейные тайны.
На другой день к Зое и Владу пришел прихрамывающий, осунувшийся, но вполне живой Сергей Петрович. Он робко встал возле калитки, не решаясь постучать. В руках держал пакет с молоком, творогом и сметаной. У Елизаровых было большое хозяйство, в том числе две коровы. Отец Владислава даже не зашел во двор. Играющие на улице девочки испуганно скрылись в доме. Через минуту вышла Зоя, хмуро сказала:
– Добрый день, Сергей Петрович. Владика нет дома. Будет через час.
– Я к тебе, дочка, – ответил пожилой человек. – Не к Владьке.
– Вам не противно меня называть дочкой, – все так же сердито отозвалась Зоя. – Я же влезла в вашу семью...
– Ты, Зоюшка, не сердись. Я по-хорошему пришел. Покажи мне лучше внуков... и внучку... Ксюшу...
– А внучку...Ксюшу... то есть чужую девочку? Хотите лишний раз обидеть? Или извиниться? – в глазах женщины стояли слезы.
– Хорошо, не надо, не показывай... и не пускай меня в свой дом, – покладисто согласился дед. – Я посижу здесь, за воротами. Заслужил, значит... Вот молоко возьми...
Зоя вспомнила, как отец Владислава сидел с Ксенией, когда она была в роддоме, как он встал перед машиной, останавливая её.
– А ведь Сергей Петрович зла нам не желал. Не дал мне одной уехать, он спасал наше счастье, – быстрым веером пронеслись в голове мысли, женщина отступила в сторону: – Заходите, Сергей Петрович. И извините меня за резкость. Обидно мне за Ксюшу... Она не заслужила такого...
Ксюша сначала недоверчиво увернулась от ласковых рук дедушки, хоть и узнала его, спряталась за раскидистую ранетку и наблюдала, что будет дальше. Следом за ней отвернулась и Шурочка, ушла и встала рядом с сестренкой, обняла её. Теперь она её защищала, как когда-то Ксюша от тети Оли. Повисло натянутое молчание.
– Хорошие у тебя девочки, – прервал тишину Сергей Петрович. – Обижены только на меня. А мальчиков покажешь?
– Конечно, покажу, – облегченно вздохнула Зоя. – Вот проснутся, тогда и познакомлю с дедушкой.
Словно дождавшись сигнала, в доме подали голос мальчишки. Женщина поспешила к ним. В дверном проеме робко встал Сергей Петрович.
– Ну что же ты, дедушка, – Зоя не заметила, как перешла на ты с отцом Владислава, он, вопреки всем негативным мыслям, вызывал у неё доверие и симпатию, словно она давно знала этого человека (конечно, знала – по рассказам Ксюши, он с ней отсидел в няньках несколько дней), – иди ближе к внукам. Подержишь сейчас одного, пока я другим займусь. Бери, дед! Не бойся. Сережа у нас покладистый.
Зоя быстро подала переодетого Сережу деду. Малыш раскрыл широко свои карие глаза, изучал новое лицо. Потом что-то сказал на своем детском языке и схватил деда за нос.
– Вот и познакомились, – по-доброму улыбнулась Зоя. – Внук Сережа и дедушка Сережа.
– А ведь совсем на тебя не похожи сыночки, – несколько расстроено произнес дедушка. – В покойного Сашку все, – быстро глянул на Зою, словно испугавшись, что неправильно говорит. – На Владьку они похожи. Такие же темноволосые, глазастые. Красивые мужики вырастут. В папку все пойдут. Дай Бог им здоровья и счастья.
– А вот и Сашенька готов к дедушке идти на ручки, – Зоя держала переодетого второго мальчика и думала, что и ей не раз приходила в голову мысль, что мальчишки похожи на её отчима. У них даже такие же темные волосы с рыжинкой. А у Сергея Петровича она и не знала, какие были волосы. Насколько она помнила, она всегда были седые. Пышная, прямо львиная грива и абсолютно седая. Сергей Петрович другой рукой взял второго внука и, довольный, улыбался.
– Тяжело, – забеспокоилась Зоя.
– Свои внуки руки не тянут, – засмеялся счастливый дед. – Я справлюсь! Спасибо, Зоюшка, тебе за мальчиков. Вот кто продолжит наш род. И мой, и Сашки.
– Наверно, Сергей Петрович не знает, что папа был мне неродным, – мелькнула мысль у Зои.
Когда приехал Влад, то Зоя накрывала стол во дворе под ранеткой, а его отец сидел и вел серьезную беседу с Сашкой и Сережкой, которые ползали тут же в манеже. Он терпеливо подавал игрушки, которые выбрасывал вредный Сашка. Ксюша и Шурочка с шумом играли в мяч, иногда подбегали к деду, кидали и ему мячик, Сергей Петрович ловил и кидал мяч назад девочкам. Дед успевал все. Во дворе царил полный мир. Зоя позвала за стол. Налила по стопочке коньяка мужчинам.
– Мне пока нельзя, – пояснила она в ответ на приглашение выпить с ними. – Я кормящая мама.
– Да ладно, Зоя, от стопочки ничего не будет, крепче спать наши мальчишки будут, – сказал Влад.
– Мальчишки не знаю, а я усну после коньяка сразу, это точно, – отозвалась женщина. – Тогда тебе одному сидеть с детьми.
Слово за слово, потекла беседа. Зоя все говорила о детях. Влад о своей мечте – построить дом здесь, в деревне. Сергей Петрович внимательно всех слушал. Пожилой, интеллигентный человек, пользующийся большим уважением в своем селе. Он долгие годы был главным экономистом совхоза. Многие удивлялись, как он уживается со своей горластой, деловой Галиной. После грянувшей перестройки совхоз развалился, Галина не растерялась. Сначала все держалась за торговлю, потом вместе с мужем наладила одно из первых фермерских хозяйств. Семья Елизаровых всегда жила состоятельно. Сейчас уже силы были не те, но Галина Ивановна до сих пор держала огромное хозяйство. Она поддерживала мечту сына – построить свой дом. Она всегда во всем была согласна с Владом. Ей не нравилась неряха Милка, она никогда не могла понять, почему Влад женился на Белле, и в глубине души признавала, что Зоя больше других подходит сыну, она – вторая половина Владислава, но...
– Вы не обижайтесь на мать, – попросил неожиданно пожилой человек. – Это не она, а обида в ней говорит, – он помолчал. – Что-то происходит с Галиной. Она вчера за весь вечер ни слова не сказала, перебирала старые фотографии, все плакала... Ларисочку вспоминала... Не может забыть старых обид...
– Я её не обижала, – сразу насторожилась Зоя. – Да, когда-то с нашего двора ушла к речке Ларисочка...
– Не надо про Ларису, – тихо попросил Сергей Петрович. – В Галине тогда страшное горе говорило... Не в Ларисе дело...
– В чем же тогда? Галина Ивановна не любила за что-то мою маму, но я уже не видела Галину Ивановну больше десяти лет. Как я могла её обидеть? Чем? Стала женой вашего сына? Так я уже третья или какая по счету? Что смотрите, Сергей Петрович, Владислав всю округу обошел... Знаю я... На всю деревню Галине Ивановне надо обижаться. А Ксюша, вообще, бежала к ней с раскрытым сердцем...
– Зоя, – пытался остановить её муж.
– Владик, я люблю тебя. Я приняла тебя таким, какой ты есть. Ты это знаешь, – строптиво подняла глаза женщина. – Я не ловила тебя, как утверждает, Галина Ивановна, хотя давно надо было. Что я не так сделала? Почему такое отношение ко мне, к Ксении?
– Заюшка моя, – обнял её муж. – Мы с тобой все равно будем вместе. А мать порычит и бросит. Ну не может она иначе. Она и на Милку рычала, и на Беллу, и ты не исключение.
– Будете вместе, Зоюшка, будете, – подтвердил Сергей Петрович. – Ты не переживай, что Влад много гулял, это он в отца. Его отец тоже весь изгулялся, пока не встретил...
– Пап, ты чего на себя наговариваешь? – засмеялся Владислав, глядя на спокойного интеллигентного Сергея Петровича – все женщины в деревне завидовали матери: еще бы, такой хороший, просто замечательный муж. Спокойный, верный, всегда вежливо: "Галочка, Галя..." Не помню, чтобы за тобой такой грех был, как гуляние. Ты всю жизнь возле мамы...Ни на одну женщину не смотрел...
– Не было за мной такого греха, никогда не было, – ответил отец. – Ты прав, Владислав. Я не о себе говорю, Владька... а Зоином отчиме, об Александре, – Сергей Петрович вздохнул, словно перед прыжком. – Он твой настоящий отец, Владька. Вот так-то...
Зоя зажала испуганно рот, откуда вырвался стон удивления. Влад молчал, молчал, потом вдруг сказал:
– Вот откуда у моей Шурочки волосы с рыжинкой. Она в деда. У Александра Ивановича были такие волосы.
– В деда, – подтвердил Сергей Петрович. – Она внучка покойного Сашки... А не моя. Не может наша мать простить покойного Александра, что ушел от неё к Инне, твоей матери, Зоя. Любила Галина его сильно. Хоть и гулял Сашка при ней, как мартовский кот, изменял налево и направо, ни дня верности не хранил. Потом встретил Инну и все, отрубило сразу. Осел на якорь. Ни на одну женщину не посмотрел. До конца жизни носил на руках Инну... И тебя, Зоюшка, он сразу полюбил, и ты его папой начала моментально звать, – с какой-то горечью говорил Сергей Петрович. – Все в жизни повторяется. И ты такой же, Владька, как твой родной отец... Как ни старалась мать, тебя все равно притянуло к Зое, и Ксюша тебя отцом зовет... Есть такое выражение – предназначены друг другу... Это про Сашку и Инну, про тебя, Владь, и про Зою... Вы судьбой предназначены друг другу...
И все же сказанное глыбой обрушилось на Владислава и Зою. Особенно на Владислава, который всю жизнь считал отцом Сергея Петровича.
– Откуда вы все знаете? – неприветливо вырвалось у Зои.
– Эх, Зоюшка-Заюшка, – вздохнул пожилой человек. – Таким узлом нас жизнь связала, – он помолчал. – Что же ты не спросишь, кто твой настоящий отец.
– У меня один отец был, – отрезала Зоя, вспомнив отчима, которого горячо любила. – Его звали Александр. И я Александровна. Я рада, что Шурочка его внучка. Я никогда не обижу девочку. Её дедушка был мне самым лучшим отцом. Мне не нужны другие. Меня никогда не интересовало, кто мой биологический отец, почему он не с нами. Мама и отчим, вы правы, были самой судьбой предназначены друг другу... Я не хочу знать, кто мой отец... Раз мама этого не сказала, значит, не надо.
– Мне пора, – встал Сергей Петрович. – Владик, мать, в самом деле, приболела. Вчера вызывали скорую. Не притворялась она. Прихватило у неё сердце. Я пойду. Скажу, что все рассказал... Это ведь она меня отправила сюда... Она прощения просит, может, придете...
Молчала Зоя, молчал Владислав. Даже близнецы притихли в манеже. Подошли девочки и настороженно замолчали.
– Дедушка, – вдруг робко потянула Сергея Петровича за рукав Ксюша. – Дедушка, ты лучше сам приходи к нам еще. Мама добрая, она тебя полюбит. А к бабушке мы пока не пойдем. Шурочка и так всю ночь опять кричала...
– Да, дедушка, – поддакнула Шурочка. – Ты приходи к нам. Только ты не обижай Ксюшу, не говори, что чужая, у неё никогда не было дедушки. А ей тоже хочется.
– Как это не было, – ответил Сергей Петрович. – А я? Разве я тебе не дедушка? Помнишь, Ксюша, как мы с тобой играли, когда мама уехала за братиками? Кто меня дедушкой звал, уговаривал мороженое купить?
Он присел, обнял девочек. Но Зое показалось, что светловолосую Ксюшу он обнимал немного дольше, немного нежнее, внимательно всматривался в её личико.
– Сергей Петрович, – голос женщины дрогнул. – А внуков обнимите? Или надоели Сашка с Сережкой за день?
– Нет, Зоюшка, такие парни не могут надоесть.
Пожилой человек расцеловал детей и, о чем-то думая, ушел. Зоя вымыла детей, накормила близнецов, уложила спать. В доме наступила тишина. А Владислав все о чем-то думал, сидя на крылечке. Женщина села рядом с ним.
– Владька, родной мой. Не надо расстраиваться. Смотри на вещи проще. Тебя обижал Сергей Петрович, не любил?
– Зоя, ты что? Такого отца еще поискать надо!
– Ну вот и прекрасно. Я всю жизнь знала, что у меня неродной папа. А я его люблю, очень люблю. И еще больше сегодня полюбила, потому что он твой родной отец. И все же, почему они все молчали всю жизнь?
– А я все думал, когда начал работать с твоим отцом, почему он так часто смотрит на меня, словно сказать что хочет.
– Он любил тебя.
– Я верю. Но почему только сейчас рассказали всю правду?
– Знаешь, мне показалось, что Сергей Петрович что-то не договорил.
Стояла теплая ночь, май последние годы всегда бывал теплым. Выглянула луна, залила призрачным светом окрестности, построила причудливые серебряные замки из своих лучей. На улице было тепло, даже душно, зато прохладно, хорошо в деревенском доме.
– Знаешь, Зойка-Зайка, мы перестроим этот дом, – сказал неожиданно совсем о другом Влад. – Построим новый. Большой. Я уже все придумал.
Он стал излагать ей проект нового дома. Зоя соглашалась со всем. Потом сказала:
– Владик, сходи к матери.
– Зойка, моя Зайка. Не пойду без тебя. Как вспомню, что она оттолкнула Ксюшу... Не пойду. А вот на могилу нашего отца давай сходим, – мужчина помолчал. – Что же он даже не намекнул, что мой отец? Я же чувствовал, что Александр Иванович по-особому ко мне относится. И мама твоя ласково так улыбалась при встречах. Как же все-таки нелепо. Жили в одной деревне и ни звуком не обмолвились. Ни твои, ни мои родители.
– Вот еще поэтому ты, Владик, помирись с матерью. Лучше без меня. Ну не хочет она меня невесткой видеть. Не буду навязываться. Я её понимаю. Потерять такого, как мой отчим...
Владислав засмеялся.
– Ты чего, – Зоя удивленно посмотрела на него.
– Мальчишки-то в меня, в мою породу.
– А я что, спорила?
– Волосы у них с рыжинкой стали отрастать, мои. Я вспомнил, что у меня такие в детстве были. Мать хранит их. Это они потом почернели, стали, как у матери.
– Я и говорила, в дедушку наши мальчишки, это его волосы, – засмеялась Зоя. – Влад, твой родной отец был замечательным человеком. Поверь мне. Он любил тебя. Я знаю это. Как он любил слушать, когда я рассказывала о тебе, а мама мрачнела в эти моменты, я стала скрывать... Да и Галина Ивановна ненавидела просто меня...
– Зоюшка, ты сильно обиделась на мать?
– Честно?
– Честно.
– Очень сильно. И не только из-за Ксюши. Галина Ивановна не думала о чувствах наших обеих девочек, об их дружбе. Я боюсь за Шурочку. Я чуть не уехала без неё. Это плохо, Владик. Как вспомню её крик, бежит, падает, мороз по коже. Столько сил затрачено, чтобы успокоить девочку, вернуть ей обычное детство... А с другой стороны, она сегодня стала просто мамой меня звать. Я так рада. Тебя-то Ксюшка сразу папой признала. Только и слышно: папа, папочка. За что нашей Шурочке такие страдания? Она прошлую ночь опять вскрикивала во сне. И Сережку некуда к ней подложить. Кровать узкая. Еле с Ксюшкой они уместились. Я сегодня травками девочку напоила. Лекарств не буду больше давать. Наберу здесь валерьяны, пустырника, буду в чай класть. Она любит чай с булочками.
– Зоя, неужели бы ты без меня уехала? – Владислав с любовью смотрел на свою женщину.
– Не дождешься, – засмеялась она. – Без тебя? Ни за что! Ты мой на веки вечные. Хочешь, я сейчас закричу на всю деревню, что ты мой и ничей больше. Так, чтобы Анька Бычкова слышала и не поглядывала в твою сторону.
Она кивнула в сторону соседского двора. Владислав смеялся, глядя на эту удивительную женщину.
– Нет, – завелась Зоя. – Я лучше на весь мир прокричу, что люблю тебя. Как ведьма, сяду сейчас на метлу, буду летать и громко кричать про свою любовь. Все, я булгаковская Маргарита. Где моя метелка?
Зоя схватила стоящий возле крыльца веник, скинула халат и осталась обнаженной. Майский воздух был теплым. Серебряные лучи луны освещали матовую кожу женщины. Она медленно начала танцевать... с веником в руках.
– Все, Маргарита полетит сейчас бить окна у всех, у кого бывал Владислав Елизаров. Сначала Аньке выбью, потом Машке с Любкой... Потом всей деревне... Где тут палка побольше... А потом я полечу по поднебесью и на все вселенную прокричу: " Я люблю Владьку!" – женщина приложила рупором руку ко рту и тихо прокричала: – Я люблю Владьку! Слушайте все! Я люблю Владислава!
Мужчина почувствовал острое желание. Эта женщина опять удивляла его. Он порывисто встал.
– Иди ко мне лучше, моя прекрасная ведьма. Да брось ты свой веник. У нас более важное дело. Я хочу тебя.
Зоя медленно, танцуя с веником, приближалась к мужу. Он протянул к ней руки. Она отшвырнула веник и упала в его объятия. До кровати они так и не дошли.
– Зойка, ты все-таки фантастическая женщина, – шептал Влад.
– А ты мой навсегда! – целовала его Зоя.
Примирение.
Пробежала теплая весна, началось знойное лето. Аномальная для этих мест жара всех измучила. Участились случаи сердечных приступов, инфарктов, инсультов. Только детишкам было хорошо. Близнецы сидели в манеже в теньке под густой старой яблоней абсолютно голые, их крепкие тельца посмуглели, побронзовели. Зоя им ставила прямо в манеж плоский широкий и неглубокий таз с водой, которая моментально нагревалась на солнышке. Саша с Сережей постоянно возились с водой, в которой плавали игрушки. Били ладошками по воде, плескались друг на друга. Постепенно вода кончалась. Зоя наливала новую. Сашка пытался пару раз таз перевернуть, но большое плоское дно не позволило этого сделать. Ксюша и Шурочка бегали босиком в одних трусиках. Настоящие деревенские дети. Для девочек Владислав привез огромный надувной бассейн. Вечером вода из него выливалась, Зоя мыла бассейн, потом заливала воду. Насос работал исправно. Добрая Шурочка часто брала в бассейн и близнецов. Мальчишки радовались, весело смеялись. Ксюша нехотя соглашалась на такое соседство. Хоть и были рядом девочки, Зоя редко оставляла мальчишек без присмотра. Она всегда помнила, как не стало младшей сестренки Влада – Ларисочки.
А примирение с бабушкой так и не состоялось. Зоя отказалась идти в дом Владислава, Галина Ивановна не пришла сама в дом невестки. Владислав навещал мать, хотел как-то взять девочек, но Шурочка вцепилась в Зою и не захотела идти, а любопытную и быстро прощающую Ксюшу, которая была с папой идти хоть на край света, Зоя сама не пустила. Зато дедушка стал постоянным связным между домами. Он появлялся строго каждый день утром с теплым парным молоком, приносил масло, сметану, творог и другую продукцию с огорода. "Ты, дочка, не бойся, бери, – говорил Сергей Петрович, – мать от души посылает. Переживает она. Только характер такой, не умеет сделать первый шаг" А Зоя и не боялась. Конечно, Галина Ивановна не любит её, не захотела назвать Ксюшу внучкой, но здесь Шурочка, мальчишки. Видела женщина, как обнимала Шурочку Галина Ивановна, пока её не заклинило. Вот именно заклинило, когда появилась Ксения. Иногда вспоминая эту сцену, Зоя думала, что там было что-то не то, словно не Ксению видела мать Влада, а что-то совсем другое, и это другое её сильно испугало, потому она оттолкнула Ксюшу.
Зоя не говорила об этих своих мыслях даже Владиславу. А пока она с удовольствием брала молочную продукцию, признавая, что такого вкусного молока ни у кого не было в деревне. У Шурочки и Владислава появилось новое любимое блюдо – пирог из творога. А Ксюша очень полюбила домашний сыр, что готовила Зоя из тех же молочных продуктов. Еще круглее стали личики близнецов. "От молока деревенского! – смеялась Зоя. – Кашу уплетают и молоко без конца пьют". Окрепли и Ксюша с Шурочкой. Их худенькие тельца уже не производили впечатления болезненности, это были крепенькие, подвижные девочки, и кушали хорошо, по крайней мере, Ксения съедала свою тарелку супа без уговоров, но и без добавки, зато кусочек сыра часто исчезал из холодильника. С Шурочкой этих проблем не было, девочка ела все с большим аппетитом. Ни разу не простудилась за это время Ксюшка. Она фактически перестала болеть с появлением в её жизни Владислава, словно с ним пришла её невидимая защита. И все же никак не могли сделать последний шаг для примирения ни Зоя, ни Галина Ивановна.
Сегодня красный столбик термометра поднялся до тридцати трех градусов. Зоя отсиживалась в прохладе деревенского дома. Близнецы были тут же. Женщина не решилась оставить их под яблоней в манеже, солнце палило беспощадно. Девочки бегали по двору, им солнце было нипочем. А Владислав с отцом уехали на рыбалку. Можно подумать, говорила себе Зоя, рыба будет клевать в такую жару. Но, понимая, что для Влада это своеобразный отдых, отпустила его с отцом на какие-то платные озера.
Неожиданно в калитку стукнула соседка, Анька Бычкова. Она работала медсестрой в местной больнице, шла на обед.
– Зоя, – крикнула она. – Мы сегодня были на вызове. Галине Ивановне плохо. У неё сердечный приступ. Она отказалась ехать в больницу. Мы ей укол сделали. А дома никого не было. Она одна.
– А я тут при чем? – ответила женщина, прекрасно зная, что вся деревня осведомлена о неудачном визите Зои в дом Елизаровых.
– Владиславу передай, – пояснила Анька. – Нежелательно Галине Ивановне быть одной. Вдруг опять плохо будет. Жара-то какая стоит.
– Его нет, – ответила Зоя.
Зоя ответила сердито и решительно, а покоя не стало. Влад уехал с Сергеем Петровичем на рыбалку. Обновлять рыболовные принадлежности, что подарили ему сын с новой невесткой. Куда-то далеко отправились. Обещали вернуться поздно. Значит, Галина Ивановна одна все это время будет одна.
– Надо позвонить Владу и Сергею Петровичу, – решила женщина.
Но ей стало жалко прерывать отдых Владислава, к тому же с отцом. Зоя опасалась за их отношения, после того как Сергей Петрович рассказал всю правду. Но мысль, как там мать Владислава не шла из головы.
– Пойду сама к Галине Ивановне, – решила женщина. – Не переломлюсь. Сделаю еще попытку примирения. По словам Сергея Петровича, Галина Ивановна какая-то притихшая, вину чувствует.
Соседка увидела, как Зоя минут через тридцать куда-то пошла, везя в коляске двух упитанных близнецов. Вместе с ней шли чинно две девочки, одетые в одинаковые легкие костюмчики, в соломенных панамках. Девочки шли неохотно.
Зоя приблизилась к дому свекрови. Предстояло войти в этот дом. Было очень трудно. Ксюша робко остановилась, Зоя повернулась к Шурочке.
– Пожалуйста, покажи, как открыть калитку.
Девочка неохотно это сделала.
– Мама, – голос Шурочки дрогнул. – Можно, мы во дворе останемся? Не пойдем в дом?
– Хорошо, – согласилась женщина. – Заодно за мальчишками присмотрите. Они пока спят. Я коляску в тенёк поставлю. Вы тихонько рядом поиграете, а проснутся, позовете меня.
Зоя тихо постучала в дверь, никто не отвечал. Стараясь не шуметь, она вошла в большой дом родителей Влада. Галина Ивановна спала на широкой софе в комнате, что была первой после сеней. Пожилая женщина была бледной, измученной. Зоя тихо села на стул возле неё. Галина Ивановна проснулась.
– Зоя, – она даже не удивилась.
– Да, – сухо кивнула женщина. – Мне передали, что у вас сердечный приступ. Вам плохо? Может, в аптеку надо, лекарств купить?
– Нет, мне уже лучше. Боли прошли. Тяжело только вот здесь, – она указала на область сердца. – Я знала, что ты придешь.
– Я думаю, вам надо согласиться лечь в больницу. Я позвонила туда, узнала, что с вами... С сердцем не шутят. Папа вот так же умер... – Зоя осеклась, вспомнив, что Галина Ивановна была первой женой отчима.
Свекровь молчала.
– Вы меня не любите, потому что...– Зоя не решалась продолжить. – Вы были несчастны с Сергеем Петровичем? Вы плохо жили?
– Нет, Сережа был хорошим отцом и хорошим мужем, – ответила свекровь. – Только...
Зоя внимательно смотрела на женщину, которую всю жизнь боялась.
– Зоя, ты любишь Владислава?
– Да, – кивнула женщина. – Очень люблю. Вы не обижайтесь на меня, Галина Ивановна, может, я не вовремя говорю, но только я не дам вам нас разлучить.
В её голосе звучала твердость, уверенность в своих силах и одновременно просьба...
– Я и не буду вас разлучать, – ответила свекровь. – Что я не знаю, это невозможно. Когда-то Александр ушел от меня к Инне, твоей матери. Что я только не делала! А не вернула Сашу. Я даже его лишила сына, сделала так, что мы жили рядом, и вы с Владькой не ничего не знали про своих родных отцов. Но Сашка все равно не бросил Инну. И тебя любил как дочку. И от тебя Владька не уйдет. Что-то в тебе есть. Держишь ты его.
– Просто я его люблю, – ответила Зоя. – Я очень люблю его. Всегда любила...
– Зоя, ты меня прости за Ксюшу, – потекли слезы у пожилой женщины. – Сама не знаю, что нашло на меня. Увидела тебя, ты на мать похожа. Инна такая же была в молодости... А Ксюша... Она ...Я подумала... Ксюша...
– Давайте, не будем пока об этом, – попросила Зоя. – Я не хочу вспоминать... И вы забудьте... Ксюша – добрая девочка, она будет вас любить... Она вас уже простила, жалеет вас, что вы заболели... Вы отдыхайте, поспите.
– Какой отдых? Надо коров подоить. Уже обед. Сможешь?
– Нет, – улыбнулась Зоя, вспомнив вредную Римкину козу. – Не умею, ни разу не доила... Но я попробую...
– Надо мне как-то вставать. Куда тебе? Детей куда денешь? Да и корова одна с норовом, никого не подпускает. Даже Сергея...Ты и не пытайся ....Я сейчас встану, – Глина Ивановна приподнялась. – Нет, не смогу. Слабость какая-то.
– Лежите, лежите! Я Римку сейчас вызову, – сказала Зоя и вытащила телефон. – Она любую корову подоит.
– Коровы-то в поле, на пастбище. Римка не знает...
– Вы думаете, в деревне есть что-нибудь, чего Римка не знает? – засмеялась Зоя, набирая номер невестки. – Римка знает все!
– Ты ей скажи, пусть себе молоко заберет. И ты себе возьми побольше! У вас дети... У меня и так залежи. Мы сдавали тут одной даме молочную продукцию, она ездила по домам, собирала, но заболела, не приехала...Все прокисло, надо творог сделать...А его и так полон холодильник. Ты забери. Сережа говорил: твоя девочка сыр домашний любит. Свари ей побольше.
– Все сделаю и Римке скажу... Римма, – начала Зоя, услышав знакомый говорок невестки в телефонной трубке, – у меня к тебе просьба. Просто огромная. Ты коров подоишь? Как каких? У Елизаровых. Где пасутся? А ты не знаешь? Не может быть! Римка, теряешь квалификацию... Сейчас трубку дам Галине Ивановне, её спроси.
Галина Ивановна объяснила, повторила приказание забрать молоко себе и облегченно вздохнула.
– Теперь мне спокойно. Римма справится, она деловая баба. Хваткая! Она и творог, сказала, сделает, поможет, придет, – женщина с облегчением закрыла глаза.
– Мама, – это тихо вошла Шурочка. – Мама, Сашка с Сережкой проснулись. Сашка из коляски лезет. Его Ксюша держит и ругается.
– Я сейчас, – Зоя стрелой метнулась на улицу.
Близнецам было по семь месяцев, они пытались вставать, ни минуты не сидели спокойно. Для девочек были уже тяжеловаты. Не меньше десяти килограммов в каждом.
Шурочка осталась в доме. Она настороженно смотрела на лежащую бабушку. Галина Ивановна протянула руку к внучке. Девочка вся сжалась.
– Нет, я не хочу с тобой, я буду жить с мамой! – тоненько воскликнула она и убежала.
Слезы потекли по лицу Галины Ивановны. Она не видела, как девочка, выбежав, бросилась к Зое, обхватила её руками, за шею, та, сидя на крыльце, кормила грудью одного из сыновей, другого держала недовольная Ксения.
– Все хорошо, Шурочка, все хорошо, – сказала Зоя, целуя щечку девочки. – Ты больше не ходи туда. Вот покарауль Сережу с Ксюшей. А то Ксюша уже недовольна, что Сережку ей пришлось держать.
– Мама, – сказала Ксюша, – я больше не боюсь чужую бабушку. Папа сказал, что баба Галя нечаянно сказала, что я ей не внучка, что она добрая. Папа всегда правду говорит. Я сейчас пойду и спрошу. Я побуду с ней, а Шурочка возьмет Сережку.
Девочка с радостью согласилась. Вздохнула облегченно Зоя. А Ксюша решительно открыла дверь.
– Если что надо, ты сразу меня зови, – сказала Зоя и подумала: – Сейчас Галина Ивановна узнает все подробности нашей жизни. Ксюшка расскажет все.
– Бабушка спит, – через минуту высунулась назад голова девочки. – Но я к вам не пойду, я побуду с папиной мамой. Больных нельзя оставлять одних.
Галина Ивановна лежала, закрыв глаза, на душе было погано. Она, не желая того, оттолкнула Зоину светловолосую девочку. Ведь не хотела этого, не хотела, настроилась на мир, но не справилась с нахлынувшими воспоминаниями. Владька обиделся на мать. Родная внучка теперь бабушку боится. Как убежала следом за Зоей. Но, кажется, Шурочка вернулась. Галина Ивановна притворилась, что спит, а то опять убежит малышка. Девочка осторожно приблизилась, погладила руку бабушки, облегченно вздохнула, побежала и сказала Зое, что бабушка спит, и вернулась. Галина Ивановна слышала, как она подвинула стул и села рядом, потом осторожно перелезла на софу, села, поджав ножки. Бабушка решилась и приоткрыла глаза. Это была не Шурочка. Это была, Пресвятая Божья Матерь, это была опять она, больное видение Галины Ивановны, в последние дни оно преследовало пожилую женщину. Это была Лариса, маленькая утонувшая девочка, дочь Галины и Сергея, которую вытащил из воды Владислав, но Лариса так и не начала дышать.
